Текст книги "Клинок архангела (ЛП)"
Автор книги: Налини Сингх
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)
В прошлый раз она оттолкнула его голову, не в силах вынести удовольствия… Но не смогла бы этого сделать, будь у неё связаны руки.
– Раздвинь ноги, – приказал он, когда она прервала поцелуй, чтобы перевести дыхание. Покачав головой, она ещё крепче сжала бёдра и покраснела. Его пульс грохотал в венах. Опустив голову, он без предупреждения втянул в рот один сосок жёстко и глубоко. Ингрид вскрикнула, запустила руки ему в волосы и инстинктивно раздвинула ноги, чтобы сохранить равновесие.
– Я заявляю о победе, – сказал он, отпуская сосок. В её ответе было столько злобы, сколько никто другой никогда не видел.
– Ты заставишь меня страдать?
– О, да. – Она была горячей и влажной от его прикосновений, когда он погрузится в неё, это будет похоже на рай. Но это причинило бы ей боль.
Его пальцы уже были внутри неё, когда они лежали одни и возбуждали друг друга на залитом солнцем поле в один из фестивальных дней, а позже в тёмном углу сарая её отца, и он знал, какая она тугая. Его член пульсировал при мысли о предстоящем удовольствии, но Дмитрий не хотел, чтобы это было связано с болью.
– Ложись на кровать. – Подхватив её прежде, чем она успела ответить, он положил её на их простую кровать, затем, сняв с себя одежду, устроился так, что голова оказалась между бёдер, и закинул её ноги себе на плечи. Её пальцы вцепились в простыни, но она не остановила его, когда он раздвинул её мягкие складки, чтобы поцеловать лоно с медленной, намеренной свирепостью, которую не осмеливался проявить к ней до замужества. Ингрид кричала, извивалась, рыдала, но именно удовольствие окрашивало её реакцию, удовольствие, которое заставляло её дёргать Дмитрия за волосы. Вместо того чтобы остановиться, он нашёл маленький бугорок плоти, который обнаружил в первый раз, когда просунул руку ей под юбку, и пососал. Она вцепилась ему в волосы, но Дмитрий продолжал мучить, пока палец, который он ввёл в неё, не пропитался жидким жаром её желания.
– Теперь, – пробормотал он, приподнимаясь, его член стал ещё длиннее, – я сделаю тебя своей. – Прижимаясь к влажному шёлку, он накрыл ладонью изгиб её бедра.
Входить в неё было самым мучительным удовольствием, которое ему доводилось испытывать. Когда она захныкала от боли, он попытался остановиться, но был молод, его самоконтроль подорван, и на мгновение он запаниковал, что возьмёт её, когда она не захочет. От этого кровь застыла в жилах. Напрягая каждый мускул, он попытался собраться с мыслями. Её пальцы на его груди, её рука на его плече, тянущая вниз, чтобы встретиться с её губами.
– Не останавливайся, Дмитрий. Не останавливайся. – Лишь это ему было нужно. Толкаясь в неё, пока не погрузился по самую рукоятку, он поцеловал её. И продолжал целовать, когда начал двигаться внутри горячих, влажных ножен, которые держали его с такой собственнической силой. Она не успела снова ощутить удовольствие, как его освобождение нагрянуло, пробежав по позвоночнику молнией, заставившей его излиться в неё, но он не мог проклинать себя. Не тогда, когда его кровь была опалена жидким жаром удовольствия.
Когда он очнулся, обнаружил, что женщина с широкой улыбкой лежит под ним, с любовью обхватив его лицо руками.
– Теперь я, – прошептала она, – окончательно развратилась, муж мой».
Глава 23
Дмитрий открыл глаза и увидел стену своего офиса в Башне. Он редко спал – это казалось пустой тратой времени, когда требовалось совсем немного сна, чтобы выжить. Но после возвращения из квартиры Хонор сел за стол, его мысли были сосредоточены на охотнице, который угрожал заставить его почувствовать то, что давно пылилось в душе. Несколько минут спустя он уже спал, и ему снилась единственная женщина, которая владела его сердцем. Хотя он взял её так, как мужчина берёт женщину в первую брачную ночь, Ингрид всегда принадлежала ему, фермы их семей стояли бок о бок. Они вместе кувыркались в грязи в детстве, объедались фруктами в ленивые летние дни, позолоченные солнцем, и учили друг друга тому, что один знал, а другой нет. Когда она улыбнулась ему в тот день над полевыми цветами, эмоции, которые вспыхнули внутри, были необычайно сильными. И это была правда, пока шли годы, и он с Ингрид рос. Оглядываясь назад, он не мог представить, что когда-то был тем невинным мальчиком, который вставал до рассвета, чтобы взобраться на горный склон, за исключением того, что любовь к Ингрид всё ещё была такой глубокой, такой настоящей.
Хриплый женский смех. Не Ингрид. Оттолкнувшись от стола, он подошёл к окну из зеркального стекла, которое выходило в тишину Манхэттена, застрявшего между ночью и днём, стальные здания отбрасывали мягкие серые тени, а не сверкающие бастионы. Пожалуй, это единственный раз, когда в городе было тихо, всего два часа между окончанием ночной жизни и началом дневной суеты. Он жил здесь сотни лет, видел, как город вырос из ничего в мегаполис, чьё сердцебиение отзывалось в миллионе людей по всему миру. Временами он подумывал оставить его, и даже покидал город, пребывая при дворе Нехи, молодой и всё ещё переполненный гневом, которому не было выхода. А потом, конечно, Фаваши. Милая, любезная Фаваши, которая была королевой в процессе становления, её дом, наполненный музыкой, искусством и теплом – идеальная ловушка для мужчины, который веками искал утешения и не находил его.
«Почему ты больше не спрашивал меня о Фаваши?» – спросил он ангела, которого видел приближающимся к Башне, характерный размах его крыльев, золотые нити яркие даже в тусклом свете.
Ответ Рафаэля был жестоко честным.
«Не похоже, что ты хотел бы это обсуждать».
«Ты мог бы, по крайней мере, назвать меня дураком, – сказал он, когда Рафаэль приземлился на балконе снаружи, – вбив в меня немного здравого смысла».
– В этом не было необходимости, – сказал Рафаэль, входя в комнату и складывая крылья за спиной. – Фаваши – хороший выбор пары для человека твоей силы. – Фаваши никогда не хотела иметь пару.
– Если я хотел превратиться в её личную угрозу.
– А в итоге, стал моей. – Он слабо улыбнулся.
– Это просто бонус. – Пока он говорил, понял, что в Рафаэле изменилось нечто большее, чем просто крылья. Архангел был его другом на протяжении веков, но за последние двести лет стал очень, очень далёким существом.
Дмитрий на самом деле не обратил внимания на трансформацию, потому что был на том же пути. Но теперь голубизна глаз Рафаэля была тронута юмором, и он заговорил с Дмитрием так, как они когда-то разговаривали на поле вдали от цивилизации, два очень разных человека, которые нашли общий язык.
– Она приходила сюда, пока тебя не было, – сказал он, озвучивая замеченную разницу в Рафаэле, и реагируя на неё.
– Поскольку она не ранена и не мертва, я понимаю, ты взял себя в руки.
– Без труда. – Правда в том, что, хотя гордость оказалась задета тем, как Фаваши сыграла на его гневе, по отношению к ней Дмитрий всегда был холодным.
Если бы Хонор сделала что-нибудь подобное, – солгала бы ему о любви с таким милым лицом, – не было бы холода, только самая смертоносная из кровавых яростей.
Шелест крыльев.
– Если мы начали задавать вопросы, – сказал Рафаэль, – у меня есть что узнать. Почему ты никогда не винил меня за интерес Исис к тебе?
– Потому что, – сказал Дмитрий, – безумие Исис было только её. И если нужно заплатить какую-то епитимью, ты сделал это в той комнате под крепостью. – Прикованный к стене напротив, Рафаэль был вынужден наблюдать за насилием по отношению к Дмитрию, быть свидетелем других зверств Исис, слушать душераздирающий крики, когда Исис шептала о том, что сделала с Ингрид и Катериной. И Рафаэль – молчаливый страж – был там в конце, когда Дмитрий держал крошечное тельце своего сына на руках и плакал до тех пор, пока внутри не осталось слёз, и стал пустым человеком. – Я думал, что умер в той комнате, – сказал он, сжимая кулаки при воспоминании о том, какими хрупкими были кости Миши, как легко было их сломать. Архангел долгое время ничего не говорил. Но когда открыл рот, слова не были ожидаемыми.
– И я так думал.
Дмитрий встретился взглядом с этими безжалостными голубыми глазами.
– Тогда зачем заставлять мертвеца ходить?
– Возможно, я знал, кем ты однажды станешь. – Холодный ответ архангела. – «Или, возможно, потому, что не только ты дал клятву в том ужасном месте».
Дмитрий запустил руку в волосы.
– Стоит посмеяться надо мной, Рафаэль. Я предупреждал тебя не связываться с охотницей, но нахожусь примерно в таком же положении. – Хонор становилась слишком важной, принуждение было не только сексуальным, не только физическим.
– Это не сложно, – отметил Рафаэль.
– Иметь при себе охотника. – Но она была не просто охотницей. Она женщина, которая пробудила воспоминания о жизни, которую он потерял вечность назад.
Смех Ингрид… Прошло очень, очень много времени с момента, как он слышал его в последний раз, но когда Хонор засмеялась, ему показалось, что он почти может протянуть руку и коснуться своей жены. Странное безумие, с которым у него не было желания бороться – сердце болело от потребности, которая пережила бессмертие, пережила все его пороки, пережила его собственную волю.
– Ты делал анализ её крови? – Вопрос Рафаэля был прагматичным. – Образец должно быть легко достать, учитывая, что Гильдия хранит единицы запасной крови всех своих охотников.
Игнорируя боль в груди, Дмитрий взглянул на архангела.
– Ты так уверен? – Рафаэль не ответил, потому что ответа не требовалось. Они бы не стояли здесь и не вели этот разговор, если бы Хонор не была важна.
– Я бы не хотел, – сказал он вместо этого, – чтобы ты потерял ещё одного смертного.
– Иногда выбора нет. – Он подумал об Иллиуме. Ангела по-прежнему тянуло к смертным, хотя он потерял человеческую женщину, которую любил, увидев, как она вышла замуж за другого мужчину. Синекрылый ангел присматривал за её семьёй, пока та женщина не умерла, а затем он присматривал за её детьми и детьми её детей… Пока они не разбрелись по всему миру, и маленькая горная деревушка, где родилась его любовь, не перестала существовать. Выбор есть всегда.
– Нет, Рафаэль, – сказал Дмитрий в ответ на ледяной тон в его голове.
– Я был рядом с тобой веками, но если прикоснёшься к ней, это будет стоить моей верности.
«И я сделаю всё возможное, чтобы убить тебя».
В нечеловеческих глубинах этих глаз, которые видели, как прошло тысячелетие и более, появился намёк на какие-то безымянные эмоции
– Значит, она не только важна. Она твоя.
Подойдя ближе к стеклу, он уставился на город, начинающий ярко сиять серебром в лучах рассвета.
– Я не знаю, кто она. – Но она подходит. Он взял её кровь и сделал тест несколько дней назад, движимый непостижимой потребностью. Токсин, который превратит смертную в вампира, не свёл бы её с ума и не оставил бы Хонор разбитой оболочкой очаровательной, неотразимой женщины, которой она была сегодня.
«Ты ведь знаешь, тебе нужно только спросить».
«Для твоего избранного контракта не будет. Я знаю».
Они с Рафаэлем сражались на протяжении веков и сорились, но были связаны узами настолько глубокими, что те держались, даже с возрастом и потери человечности.
«Проблема в том, что, я думаю, меньше всего Хонор хотела бы стать вампиром».
Ещё одно молчание между мужчинами, которые знали друг друга так долго, чтобы не боялись. Дмитрий нарушил молчание.
– Что сказал Наасир? – Вампир, один из Семёрки, в настоящее время находился в недавно восставшем городе Аманат, некогда драгоценном камне в короне архангела Калианны, а теперь её доме.
– Что моя мать относится к нему как к любимому домашнему животному. – В тоне Рафаэля сквозило мрачное веселье, смешанное с чем-то более опасным.
– Похоже, она поняла, кто он.
– Это не секрет. – Хотя происхождение и способности Наасира широко известны узкому кругу.
– По крайней мере, она приняла его. – Предоставляя им постоянный поток информации от Аманата без присутствия Рафаэля.
– А ангел, которого Джейсон оставил вместо себя?
– Калианна игнорирует Изабель, что хорошо. – Крылья архангела заблестели в первых лучах солнца. – Ты всегда был моим клинком, Дмитрий. Скажи – должен ли я был убить её? – Дмитрий встретился взглядом с нечеловеческой синевой его глаз. Между ним и Рафаэлем были столетия дружбы и боли.
– Возможно, – сказал он, думая о женщине с хриплым смехом и улыбкой, которая преследовала его в воспоминаниях, – существует второй шанс.
***
Хонор сидела за своим маленьким обеденным столом, блокнот, который дал ей доктор Рубен, был закрыт, на горизонте забрезжил рассвет. В нескольких зданиях всё ещё сверкали залитые светом офисы, но день уже близился, солнце тепло светило на востоке. На его фоне чётко вырисовывалась Башня, казавшаяся как-то мягче в этих странных, хрупких сумерках.
Дмитрий, подумала она, никогда не показался бы мягким.
Её тело продолжало тлеть от медленного ожога его поцелуя и прикосновений. Даже факт, что они продвинулись немного дальше после её флэшбэка, не мог приглушить воздействия. Чувственность Дмитрия была мощной, столь же необузданной, сколь и утончённой, столь же тёмной, сколь и терпеливой. Убаюкивающей. Соблазняющей. Хонор прекрасно знала, что он управлял их встречами, приучая её к своим прикосновениям, своим поцелуям, своей силе. Она не возражала против исследования чувственности с мужчиной, который знал об удовольствии больше, чем она могла себе представить; Хонор доверяла ему в постели.
Конечно, подумала она с улыбкой, вставая, чтобы приготовить завтрак, у неё не было намерения позволять ему продолжать руководить танцем, как только они станут настоящими любовниками. Она доела хлопья и собиралась налить чаю, когда кто-то постучал в стеклянную стену, выходившую на её квартиру. Развернувшись, она потянулась за пистолетом, засунутым за пояс джинсов… и увидела крылья серебристо-голубого цвета, подсвеченные восходящим солнцем. Иллиум ткнул большим пальцем через плечо в сторону Башни.
Кивнув, она наблюдала, как он снижался, а затем пронёсся над городом в захватывающем дух цветовом шоу, ещё более поразительном на фоне рассветного неба. Когда к его крыльям присоединились крылья полуночи и рассвета, Хонор ошеломлённо вздохнула, всё ещё совершенно очарованная преображением Елены. Вместо того чтобы зависнуть рядом с Еленой, Иллиум выполнил резкое вертикальное погружение, от которого сердце Хонор подскочило к горлу, прежде чем повернулся, чтобы подняться, а затем взлететь обратно с той же скоростью, облететь вокруг Елены и оказаться рядом с ней. Игривость в его движениях говорила о дружбе между этими двумя.
Это единственный тревожный звонок, которым ей придётся поделиться с Эшвини, подумала она с усмешкой, направляясь переодеться в менее рваную футболку, приняв душ.
Но когда вошла в спальню, обнаружила, что отказывается от футболки в пользу топа с короткими рукавами и круглым вырезом, который подчёркивал фигуру и ярко-красного цвета. Он не стеснял движений, даже не открывал большого декольте, но это самая сексуальная вещь, которую она надевала с момента нападения. Это было приятно.
Нанеся лёгкий макияж, в том числе помаду цвета мака, она собрала волосы в тугой хвост и пристегнула оружие. Было слишком жарко, чтобы прикрыть наплечную кобуру курткой, температура за ночь резко подскочила, поэтому Хонор пожала плечами и оставила всё как есть.
Когда она вышла из дома, у обочины на холостом ходу стоял красный Феррари с откидным верхом.
– Я и не знала, что заказала услугу самовывоза, – сказала она вампиру на водительском сиденье.
Глава 24
Одетый в накрахмаленную белую рубашку с расстёгнутым воротом и чёрные брюки от костюма, он выглядел как какой-нибудь высокооплачиваемый руководитель, направляющийся на утреннюю встречу, его глаза были затенены зеркальными солнечными очками, которые хотелось сорвать, чтобы она могла прочитать его взгляд.
– Я ещё не получил от тебя того, чего хочу. – Это могло быть шуткой и абсолютной правдой. – Ты уже поела? – спросил он, вливаясь в поток машин.
– Да. – Кстати, о завтраке… – От кого ты питаешься?
– Осторожнее, Хонор. – Интонация в его словах задела её за живое. – Я мог бы начать думать, что ты ревнивый и собственнический тип. – Она никогда такой не была, но, с другой стороны, он единственный мужчина, который стал её навязчивой идеей. Сегодня ранним утром ей снился не безликий любовник, а Дмитрий, с его опытными руками и греховными прикосновениями.
– Да, – сказала она, понимая, что просит о чём-то таком, чего он, возможно, не в состоянии дать. – Думаю, так. – Сворачивая, чтобы пропустить городской автомобиль, который пытался вынырнуть в безумный поток машин, он не торопился с ответом.
– Прошлой ночью особенно сочная блондинка предложила себя. Она позвонила мне после того, как я вышел из твоей квартиры. – Хонор крепче сжала дверную ручку, хотя понимала, что он нарочно провоцирует её – он в хорошем расположении духа, и всё же не могла побороть первобытное чувство собственничества в своей реакции.
– Я бы подумала, – сказала она с наигранным спокойствием, – что ты усвоил урок о блондинках на примере Кармен. – Он повернул, направляясь скорее к туннелю Линкольна, чем к Башне.
– Ах, но сладкий, горячий вкус крови может замаскировать самые непривлекательные качества. – Не проявляя никакого нетерпения по поводу затора перед туннелем, он снял солнцезащитные очки, чтобы положить их в отделение под приборной панелью. – Хонор. – Со струящимся по венам гневом, она повернула голову и обнаружила, что втягивает воздух от его опьяняющей чувственности. Рассветное солнце, уличное движение – ничто из этого не могло приглушить напряжённость этих тёмных глаз, резкие черты этого прекрасного лица. – Я, – сказал он тоном, похожим на грубый шёлк, – тоже собственник, крольчонок. Смертельно опасный. – Её гнев трансформировался во что-то гораздо более интуитивное.
– Это меня не пугает, – сказала она, кладя руку ему на бедро, чувствуя, как под ладонью напрягаются мышцы. – Но я видела, как действуют вампиры твоего возраста.
– Как? – Низкое вопросительное мурлыканье, которое с таким же успехом могло быть ударом стилета.
– Угрюмо? – Ответа не последовало, и он тронулся вперёд. – Я знаю, – продолжила она, – сексуальные нравы гораздо… расслабляющие. – Однажды она застала оргию в разгаре во время охоты. Конечности переплетались в сексуальном самозабвении, шеи выгибались для укуса, а вздохи наполняли воздух, напоенный мускусом секса, это было чертовски эротично, но у Хонор не было ни малейшего желания присоединиться – даже когда к ней обратилась пара накачанных блондинов-скандинавов-близнецов. – Это не для меня, – сказала она, потому что, хотя такие фантазии забавные, на самом деле очень прочно попала в лагерь сторонников верности.
– Это, между нами говоря, перешло черту. – Фраза, которая давала ей право требовать то, что она собиралась потребовать.
– Я никогда не смирюсь с тем, что у тебя могут быть другие любовницы – будь то ради крови или секса – и если ты этого ожидаешь, тогда мы должны прекратить всё прямо здесь и сейчас. – Уход от Дмитрия разрушил бы что-то жизненно важное внутри Хонор, но хуже было бы наблюдать, как он склоняет свою тёмную голову над шеей какой-то другой женщины. – Как бы долго мы ни были вместе, – а она не была настолько наивна, чтобы думать, что сможет удержать такого мужчину, навсегда, – это должно быть моногамно. – Когда она хотела убрать руку с его бедра, он на секунду накрыл её своей, прижимая к себе.
– Похоже, блондинки потеряли свою привлекательность, – сказал он, увеличивая скорость.
– Этого мало.
– Больше никого на это время, Хонор. – Недвусмысленное обещание… за которым последовало предупреждение. – И это работает в обе стороны.
У неё защемило в груди, и только тогда Хонор поняла, что задерживала дыхание. Выдохнув, она сказала:
– Я знаю, что это несправедливо, ведь я, возможно, не смогу позволить тебе питаться от меня.
Вампир однажды сказал, что кровь из вены отличается от донорской крови, как самый изысканный шоколадный торт от рисового крекера. Но Дмитрий пожал плечами, которые она хотела снова увидеть обнажёнными.
– Кровь достать легко. – Проехав туннель, он вывел их в пригород. – А вот без секса я мог бы умереть. – Она впилась ногтями в его бедро, давясь смехом. Когда его губы изогнулись в медленной улыбке, которая наводила на опасные мысли, Хонор решила сыграть с ним в его же игру. Она провела пальцами вверх по молнии его строгих чёрных брюк. Дмитрий выругался, но ухитрился не вильнуть. Он сразу же затвердел от прикосновения, что придало ей смелости.
– Постарайся не ехать рядом с полуприцепом или пикапом, – сказала она, обхватив член настолько, что Дмитрий стиснул зубы, – или они увидят это.
– К чёрту. – Он нажал что-то на приборной панели, и крыша автомобиля с плавным электронным жужжанием, за полминуты закрылась. Повторное нажатие, и окна оказались подняты и затемнены. Боже милостивый.
– Сколько стоит эта машина? – спросила Хонор, но вместо ответа Дмитрий положил свою руку на нее и заставил ускориться.
– У тебя не получится. Не рукой. Может, если используешь рот. – Её пальцы на ногах поджались, желание разлилось жидким жаром в животе.
– Ты не можешь кончить, – предупредила она, сжимая его рукой. – Или тебе придётся вернуться и переодеться. Сжав пальцы на руле, он с шипением выдохнул.
– Я не забуду этого, Хонор.
Это угроза, от которой соски напряглись, потираясь о кружево сексуального лифчика, который она надела под топ. Однако она даже не думала останавливаться – она хотела сделать это, получить опыт, о котором сломленная женщина, которой была в начале этой охоты, никогда бы не подумала.
– Там, – сказала она, – вход в какой-то парк. – Зелёная трава, несколько столиков для пикника. Вывернув руль, Дмитрий въехал на небольшую стоянку. В это время дня слишком поздно для любителей выгуливать собак и бегать трусцой и слишком рано для других. Отстегнув ремень безопасности, не убирая руки с его колен, она наклонилась, чтобы прикусить мочку уха Дмитрия. Когда он вздрогнул, она поняла, что задела очередную эрогенную точку на его теле. – А лобовое стекло становится непрозрачным? – Не говоря ни слова, он протянул руку, дотронулся до чего-то на приборной панели. Секундой позже стекло стало дымчато-чёрным. – Это вообще законно? – Лизнув мочку его уха, она просунула свободную руку под расстёгнутый ворот его рубашки, чтобы провести пальцами по впадинке у основания горла, и почувствовала, как напряглись его мышцы.
– Количество правонарушений растёт. – Мрачные, опасные слова, от которых она сжала бёдра, а в голове пронеслись образы самого эротичного из наказаний. Дмитрий был бы непростым любовником – подобно безликому мужчине, которого она видела в своих снах, он бы требовал, контролировал и обладал.
– Ты, – пробормотала она, обеими руками расстёгивая его ремень, – самый сексуальный мужчина, которого мне доводилось встречать. – Одним только вдохом он заставлял думать о пороке. Расстегнув пуговицу на его брюках после ремня, она потянула вниз молнию. И скользнула рукой внутрь, чтобы обхватить горячую, твёрдую плоть, покрытую бархатисто-мягкой кожей.
Дмитрий откинул голову на подголовник, одна рука всё ещё лежала на руле, а другой он обнял Хонор, чтобы сжать в кулак спинку топа. Напряжённая линия его шеи была непреодолимым искушением.
Продолжая ласкать его уверенным движениями, от которых сухожилия на шее побелели на фоне тёплой соблазнительной кожи, Хонор проложила поцелуями дорожку вверх по одному из этих сухожилий… а затем укусила. Он положил руку ей на спину одним резким движением, прежде чем снова скомкать в кулаке её топ. Мгновение спустя они уже целовались. На этот раз не лёгкое касание, не изучающее прикосновение. Поцелуй был полон страсти, сплетений языков и стука зубов, пока Дмитрий целовал её как мужчина, у которого на уме был грубый, потный, грязный секс, и ему было всё равно, знает ли она об этом. Судорожно вздохнув, когда оторвались друг от друга, она сжала его в кулак, поглаживая сильно и быстро. Один раз. Второй. Глаза Дмитрия заблестели.
– Не знай я лучше, – сказал он, – мог бы сказать, что ты брала уроки, как лучше доставить мне удовольствие.
– После этого комментария, я бы должна остановиться, но ты у меня в крови, Дмитрий. – Не давая страху возможности очнуться, она наклонила голову и взяла его в рот.
– Чёрт! – Он крепче сжал её топ, но не сделал ни малейшего движения, чтобы толкнуть или как-то иначе направить голову, как будто знал, по какой тонкой грани она ходит.
***
Дмитрий испробовал все сексуальные удовольствия, какие только можно. Он спал с императрицами и королевами, выкатывался из постелей, в которых было больше одного тела, его ублажали самые опытные куртизанки и самые распутные бессмертные. На короткий, пронзительный миг разврат заставил его забыть. Потом всё превратилось в игру, чтобы посмотреть, как далеко он может зайти, скольким излишествам предаваться, не разрушая себя. Однако за последние сто лет даже эротика не приносила удовлетворения – он играл в эту игру, но с холодным расчётом, без особого пыла.
И всё же в этот момент он и представить не мог, что его когда-либо охватывала такая тоска. Он изо всех сил пытался не вцепиться в волосы Хонор и не научить её именно тому, что нравилось. Держать руки там, где они были, было упражнением в строжайшем самоограничении.
Он не осмеливался посмотреть вниз и увидеть, как Хонор великолепным ртом работает с невероятной уверенностью. Затем у Хонор что-то заурчало в глубине горла, и Дмитрий выгнулся дугой, позвоночник изогнулся, и удовольствие вырвалось из члена и обрушилось на него жестоким каскадом.
Хонор не отрывала рта, пока Дмитрий кончал, поглощая его семя с чувственной открытостью, которая заставила задуматься, кем она будет, когда станет полностью цельной, без переломов в психике.
«Больше она не сломается», – подумал он, тяжело дыша, когда Хонор отстранилась.
Упёршись руками в его бёдра, Хонор повернулась к нему лицом. Её щёки раскраснелись, глаза стали глубокого, страстного зелёного цвета, губы пухлые и красные. Отпустив топ, чтобы привести себя в порядок, он наблюдал, как она смотрит на него. В момент, когда он закончил застёгивать ремень, она перелезла через консоль между сиденьями, чтобы сесть ему на колени, положив голову на одно плечо, а рукой выводила узоры на другом плече через тонкую ткань рубашки. Дмитрий обнял её одной рукой, положив свободную ладонь ей на бедро.
– В последний раз, когда я целовался в машине, машин ещё не существовало. – Это было в тележке, гружённой овощами. Каким-то образом он уговорил свою молодую жену отодвинуться назад, где трахнул её весьма удовлетворительно. Но его любимым воспоминанием было то, как Ингрид однажды солнечным днём одна появилась в повозке, в её карих глазах было приглашение, которое она никогда бы не произнесла вслух. Не в то время. Позже, когда они уже жили вместе несколько лет, когда Миша начал ходить, его жена иногда шептала ему на ухо самые греховные приветствия. Когда другая женщина прикусила мочку его уха и сказала:
– Я хочу, чтобы твой рот был на мне, Дмитрий, – низким, хрипловатым тоном, который был так же приятен, как прикосновение. – Я мечтала об этом и проснулась, а простыни, запутались вокруг ног, и рука между бёдер.
Дмитрий погладил её по бедру.
Она дрожала, но не сопротивлялась. Вместо этого сделала то, что делала сама – обняв его рукой за плечи, другой она обхватила его подбородок и притянула голову к себе. Он превратил поцелуй в медленное, томное соблазнение, прижимая тыльную сторону ладони к шву её джинсов и к клитору. Только это. Никаких других вторжений. Простое, неумолимое давление, от которого у неё перехватило дыхание, но тело попыталось сопротивляться его прикосновениям.
– Хочешь, чтобы я тебя погладил, Хонор? – спросил он, ослабляя давление. – Будь хорошей девочкой и скажи нужные слова. – Она прикусила его нижнюю губу. Сильно. Улыбнувшись, он начал тереть – крошечными движениями вверх-вниз, от которых она начала извиваться, а горячий аромат наполнил воздух в машине.
Каким бы чувствительным он ни был к запахам, будет улавливать намёки на неё в течение нескольких последующих дней. Он совершенно уверен, что его член будет твердеть каждый раз.
– Дмитрий.
Хонор напряглась и стиснула его шею сбоку. Он почти мог видеть, как по её телу пробегает рябь удовольствия, и сделал пометку однажды посмотреть, как она кончит, когда будет лежать обнажённой в его постели.
Когда она обмякла, он положил руку на подлокотник двери, позволив Хонор растянуться поперёк обоих сидений, одна длинная нога согнута и упирается в пассажирское сиденье, другая на полу.
Раскрасневшиеся полушария её груди тяжело поднимались и опадали в неровном ритме, который был самым сильным из соблазнов. Видя, что глаза охотницы почти почернели от удовольствия, он провёл рукой по её животу. Не было дрожи и даже намёка на страх. Поэтому он скользнул рукой вверх, чтобы обхватить её грудь, поддерживая зрительный контакт, чтобы Хонор знала, что это он, и никто другой. Прерывистый вдох, и она сжала руку на его боку.
– Любишь поднажать?
– Если я этого не сделаю, – промурлыкал он, наклоняясь, чтобы поцеловать её, пока собственнически гладил грудь, – как я когда-нибудь доведу тебя до того, что ты позволишь мне связать тебя и использовать кнут?
