Текст книги "Гротеск"

Автор книги: Нацуо Кирино

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 36 страниц)

3

– Ну что застрял? Выходи! – нетерпеливо приказал человек в костюме.

– Знаете, я передумал. У меня даже документов никаких нет. Я решил вернуться обратно в деревню. Отпустите меня.

Не обращая внимания на мое нытье, человек, ни слова не говоря, схватил меня за обе руки и вытолкнул из лифта. Я никак не мог унять дрожь в коленках, чувствуя, что влип в какую-то нехорошую историю. Человек тащил меня за собой по тускло освещенному коридору, застеленному толстым бежевым ковром с узором из водяных лилий и сказочных птиц. На такой шикарный ковер даже наступать было страшно.

В коридоре мягко светились лампы, установленные через каждые несколько метров, откуда-то доносилась тихая красивая музыка. И очень приятно пахло. К напавшему на меня страху примешивались восхищение и покой. Поразительно! Останься я в деревне, так бы и умер, не зная, что на свете существуют такие замечательные места.

Человек в костюме постучал в дверь в самом конце коридора.

– Да? – послышался резкий женский голос, и дверь тут же открылась. Перед нами стояла молодая женщина в темно-синем костюме и с ярко накрашенными губами. – Входите! – приказала она.

Я боязливо огляделся вокруг и вздохнул с облегчением. В комнате находились еще три парня вроде меня. Наверное, попали сюда тем же путем. Явно чувствуя себя не в своей тарелке, они сидели на длинном диване, уставившись в телевизор.

Я пристроился рядом на самый краешек. Ребята тоже были приезжими. Достаточно посмотреть, как они одеты, чтобы понять. Как и я, они были подавлены тем, что увидели: незнакомые люди, шикарные апартаменты… С испугом ждали, что с ними будет.

– Жди здесь. – С этими словами человек в костюме исчез в соседней комнате и долго не выходил.

Женщина с напомаженным ртом за это время не произнесла ни слова и, как и мы, не отводила глаз от телеэкрана. Взгляд у нее был такой пронзительный, что она вполне могла оказаться офицером полиции или агентом какой-нибудь государственной службы. За три месяца, что я провел в Гуанчжоу, у меня выработался нюх на таких людей – начальников, умеющих командовать.

По телевизору показывали какую-то заваруху. Парни с залитыми кровью лицами что-то кричали, по улице ехали танки, люди метались, не зная, куда бежать. Настоящая гражданская война. Как я потом узнал, это были кадры событий на площади Тяньаньмэнь, которые произошли накануне. Я ничего не слышал о демонстрациях в Пекине и, не отрываясь, смотрел на экран, но женщина строго нахмурилась и нажала на пульт. Телевизор погас. Парни рядом со мной беспокойно переглядывались, стараясь не смотреть на нее.

Помещение, в котором мы сидели, легко могло вместить человек двадцать – тридцать. Не комната, а как это называется?.. Рококо? Шикарные кресла и диван, огромный телевизор. Даже барная стойка в углу. Шторы на большом окне были раздвинуты, открывая вид на широкую реку, блестевшую под лучами послеполуденного солнца. По реке шла баржа, от нее расходились волны, на которых качалась одинокая лодка. В комнате работал кондиционер, поэтому, несмотря на жару за окном, было в самый раз – прохладно и сухо.

Хотя женщина все время кидала в мою сторону недовольные взгляды, я поднялся с дивана и подошел к окну. Посмотрев направо, я увидел площадку, на которой ютились поденные рабочие и стоял мой шалаш. Все замызганное, грязное! Больше я туда не вернусь. Кто же разрешил устроить эту помойку в таком замечательном месте! Площадь Тяньаньмэнь осталась в далеком Пекине, и все, что там произошло, не имело ко мне никакого отношения.

В этот момент дверь в соседнюю комнату тихо отворилась. Оттуда высунулся человек в костюме и поманил меня пальцем:

– Заходи ты! Остальные свободны.

Парни встали и направились к двери. На их лицах облегчение было смешано с сожалением об упущенной возможности. Не подозревая о том, что меня ждет, я вошел в другую комнату. Посредине стояла огромная кровать, рядом – кресло, в котором сидела женщина и дымила сигаретой.

Невысокого роста, плотная, крепкая; волосы выкрашены в каштановый цвет, на носу большие очки в розовой оправе. На плечи наброшен алый халат. Эффектная. На вид ей было около сорока.

– Подойди, – проговорила она неожиданно мягко, знаком предлагая мне сесть на диванчик.

Человек в костюме незаметно куда-то исчез, и мы остались наедине. Женщина посмотрела на меня, ее глаза казались огромными за стеклами очков. «Что же теперь будет?» – подумал я, отвечая взглядом на ее взгляд.

– Ну, что ты обо мне думаешь? – спросила она.

– Не по себе мне как-то. Страшновато, – признался я.

– Все говорят одно и то же. – Скривившись, женщина встала и открыла маленький сейф, стоявший на полке сбоку от кровати. Когда она повернулась, я увидел в ее руке ложечку со щепоткой чая. Высыпав его в чайник, она налила кипятку. Ее большие руки двигались быстро и четко. Я сообразил, что меня хотят угостить чаем. – Это хороший чай.

По мне, так кока-кола куда лучше. Но я понимал, что хозяйку сердить – последнее дело, и закивал в знак согласия.

– Улон высшего сорта, – гордо продолжала женщина. – С моей плантации в Хунани. За год его собирают всего ничего. Вот сколько. – И показала руками. Примерно с футбольный мяч. Я никогда не пробовал такого чая. – Как тебя величать?

Она поднесла ко рту чашку и посмотрела на меня с видом купца, оценивающего товар. Ее глаза смотрели мягко и в то же время сурово. Мое сердце непроизвольно сжалось. Мне еще не доводилось встречаться с такими непонятными людьми.

– Чжан Чжэчжун.

– Так себе имя, конечно. А меня зовут Лоу Чжэнь. Я сочиняю песни. У меня такая работа.

Что это за работа – сочинять песни, – я не представлял, хотя даже мало в чем разбирающемуся деревенскому увальню, глядя на эти шикарные апартаменты, становилось понятно, что Лоу Чжэнь – женщина не простая. И вот эта сочинительница нанимает людей и собирает на улице парней вроде меня. Зачем ей это надо? А вдруг она связана с какой-нибудь шайкой преступников? У меня снова затряслись поджилки. Хотя, может, я зря так на нее…

– Я бы хотела, чтоб ты стал моим любовником, – проговорила она таким тоном, будто все эти дела ей уже страшно надоели.

– Любовником? Это как?

– Ты должен со мной переспать, – уточнила женщина, глядя мне в глаза. Я почувствовал, как мое лицо вспыхнуло.

– Я не могу.

– Можешь, – спокойно возразила она. – Я тебе хорошо заплачу. Ты же хочешь заработать? Иначе не приехал бы сюда.

– Да, конечно. Но я же за работу получаю. Должна быть работа.

– А это разве не работа? – Женщина, похоже, почувствовала, что сказала что-то не то, и смущенно засмеялась. Я так и не понял, из хорошей она семьи или нет.

– И сколько вы мне заплатите?

– Если получу удовольствие – сколько захочешь. Ну, как тебе предложение?

Я опешил, не зная, что сказать. В душе боролись два чувства: с одной стороны, внутри все восставало – проститутку из меня хотят сделать, да ни за что! С другой стороны, работа на стройке уже порядком надоела и возможность срубить денег влегкую выглядела очень заманчиво. Деньги застили мне глаза. Мою любимую сестру обманули, и ей наверняка приходится торговать собой. А теперь и я покатился по той же дорожке. Я медленно кивнул. Лоу Чжэнь довольно улыбнулась и подлила мне чаю.

По правде сказать, мне пришлось набраться мужества, чтобы решиться написать об этом. Я сомневался, писать или нет, потому что мои показания будут переданы высокочтимому господину судье, но все же решился воспользоваться случаем, чтобы оглянуться на прожитую жизнь. Очень прошу вас: не презирайте меня за то, что здесь написано.

Так Лоу Чжэнь, богачка не первой свежести, меня купила. Конечно, ей нужно было мое тело. Или она все-таки любила меня? Да, она говорила грубо, как приказывала, но в то же время глядела на меня, как на любимую собачку. Лоу Чжэнь сама сказала, что выбрала меня, потому что я больше других парней походил на ее идеал мужчины. Те сидели и смотрели телевизор, а я один стоял у окна, глядя на реку. Что-то во мне ее привлекло. Тогда я этого не заметил, но в комнате, куда привели нас четверых и приказали ждать, было двойное зеркало, через которое Лоу Чжэнь наблюдала за нами из своих апартаментов.

Я стал жить в номере Лоу Чжэнь. По ее приказу. Как я там жил! Видел и слышал такое, чего мне никогда не доводилось. Попробовал европейскую еду, узнал, как ее готовят. Докатился до завтрака в постель, до бассейна на крыше. Я вырос в горах и плавать не умел. Загорал на краю бассейна и посматривал на Лоу Чжэнь, мерившую бассейн из конца в конец превосходным кролем. Бассейн был только для членов клуба, в нем оттягивались богатые китайцы и иностранцы. Европейские женщины. Такие модные, привлекательные, не то что Лоу Чжэнь. Мне было стыдно появляться с ней.

Я выпивал: пиво и виски, бренди и вино. Лоу Чжэнь любила смотреть на видео американские фильмы, новости ее совершенно не интересовали. Мне хотелось узнать, что же произошло на площади Тяньаньмэнь, но газет Лоу Чжэнь не получала, и никакой информации я найти не мог. Как-то Лоу Чжэнь обмолвилась, что в молодости побывала в Америке. Тогда за границу из китайцев ездили только чиновники. Ну, может, еще студенты на стажировку. Как Лоу Чжэнь туда попала – большая загадка, но я вопросов не задавал, решив исполнять роль молодого любовника до конца. Жизнь в номере люкс «Белого лебедя» мне нравилась, и я был бы не против, чтобы она продолжалась и дальше. Это был настоящий рай.

Проблема в том, что Лоу Чжэнь была очень противная. Стоило мне только рот открыть, чтобы высказать мнение о чем-то, как она сразу начинала кричать и ругаться. Мне было категорически запрещено иметь свои мысли и тем более – произносить их вслух. В такие минуты я пасовал, хотелось сбежать от нее и пожить где-нибудь на свободе. Потому что мое жизненное пространство ограничивалось номером на двадцать шестом этаже и бассейном. Перемещаться по гостинице, выходить на улицу было запрещено. Не прошло и недели, как я начал жалеть о том, что согласился на такую жизнь. Какая же награда должна быть за такие мучения!

Дней через десять после событий на площади Тяньаньмэнь что-то случилось. Утром зазвонил телефон у изголовья кровати. Лоу Чжэнь сняла трубку и изменилась в лице:

– Да. Хмм. И что делать? Мне надо скорее выезжать, наверное.

Положив трубку, она долго не могла успокоиться. Придвинулась ко мне, приобняв за плечи, я взглянул на нее.

– В Пекине заваруха.

– А ты тут при чем?

Не отвечая на мой вопрос, Лоу Чжэнь встала, сунула в рот сигарету.

– Это все Дэн Сяопин! – только и пробормотала она, и я сразу сообразил, почему она напустила вокруг себя столько тумана.

Скорее всего, ее отец – какой-нибудь партийный вождь, и после событий на площади Тяньаньмэнь ему могло не поздоровиться. Весь день Лоу Чжэнь была сама не своя. Звонили еще несколько раз; настроение у нее становилось все хуже, она закипала от злости, что-то кричала в трубку. Я никак не мог понять, о чем речь, и, придя к выводу, что это меня не касается, включил какой-то голливудский фильм.

Лоу Чжэнь прервала это занятие:

– Чжэчжун, мне надо съездить в Пекин. Ты будешь ждать меня здесь.

– Можно, я с тобой? Никогда не был в Пекине.

– Нельзя! – Лоу Чжэнь решительно, по-мужски, тряхнула головой.

– Тогда, может, я хоть гостиницу посмотрю? Погляжу, что здесь есть, а?

– Ладно, уговорил. Но везде будешь ходить вот с ним, – нехотя согласилась Лоу Чжэнь. Имбыл охранник, доставивший меня к ней. – Не вздумай нигде шляться без моего разрешения. И чтобы никаких других баб. Ни-ни! Узнаю – из тюрьмы не вылезешь.

Запугав меня как следует, Лоу Чжэнь отправилась в Пекин. С собой она взяла ту самую строгую секретаршу, которая жила в гостинице на том же этаже. Я ее не любил, потому что она все время отводила глаза. Презирала меня, что ли? Охранник и шофер оказались не лучше. В отсутствие Лоу Чжэнь они со мной не церемонились, хамили. Понимали, видно, что рано или поздно я ей надоем. Я, конечно, злился, хотелось отмочить что-нибудь им назло.

На следующий день после того, как Лоу Чжэнь с секретаршей уехали в Пекин, под присмотром охранника я вышел побродить по отелю.

– Кто у Лоу Чжэнь отец? – спросил я охранника в лифте.

Когда он притащил меня к Лоу Чжэнь, я не на шутку его испугался, но потом сообразил, что бояться нечего. Это, понятно, ему не нравилось. Он не удостоил меня ответом и отвернулся.

Тогда я решил его припугнуть:

– Ну погоди, вот Лоу Чжэнь вернется, я ей расскажу, как вы с секретаршей таскаете у нее сигареты и выпивку и толкаете на стороне.

Охранник переменился в лице.

– Черт с тобой! Скажу, если тебе так хочется. – Он нахмурился. – Хотя какой толк? Ты все равно не знаешь, кто это. Деревенщина!

– Не твое дело. Может, и знаю.

– Ли Тоуминь.

Я чуть не упал. Ведь Ли Тоуминь был второй человек в компартии Китая. Если слетит председатель Госсовета, Ли Тоуминь тоже не усидит. Выходит, насчет тюрьмы Лоу Чжэнь не пошутила. Угораздило же меня связаться… Я почувствовал, как ноги слабеют от страха.

– Серьезно? – Я схватил охранника за плечо, он резко дернулся, чтобы освободиться.

– Она старшая дочь Ли Тоуминя. Так что как будешь себя вести, то и получишь. До тебя попадались одни козлы. Башню сносило от роскоши, в момент забывали, из какого дерьма вылезли. Вот тут-то Лоу Чжэнь им давала прикурить. Чтобы не забывались.

– То есть можно схлопотать, если не попадешь под настроение?

Охранник только ухмыльнулся в ответ. Чего он выпендривается? Я уж собрался было врезать ему как следует, но почувствовал легкий толчок. Двери лифта открылись в вестибюле, и в этом, другом, мире я сразу забыл о Лоу Чжэнь.

Мимо не спеша плыло семейство в майках с короткими рукавами, деловой походкой торопились бизнесмены, тут же вежливо расшаркивались перед гостями швейцары и коридорные. Я сидел в номере Лоу Чжэнь, как заключенный, не выходил из него уже две недели. Европейка или американка в платье с низким вырезом на спине улыбнулась, поймав мой взгляд. Огромный мир! Я не отрываясь смотрел на людей в просторном вестибюле. Их было много – спокойных, умиротворенных, наслаждавшихся роскошью и богатством. «Хочу стать одним из них. Я обязательно должен стать таким же, как эти люди!» Как же мне захотелось богатства и свободы! Помню это горькое чувство, когда нет ни того ни другого. Я с удовольствием пользовался всем, что мне давала Лоу Чжэнь, но после того, что я увидел, на меня напала тоска от мысли, что надо возвращаться в ее номер. Страшно захотелось сбежать. Словно читая у меня в голове, охранник шепнул мне в ухо:

– Смотри не забывайся! Не вздумай дурить! На тебе своего ничего нет. Все она тебе купила. Попробуешь смыться – поймают и посадят за воровство.

– Заткнулся бы ты, а?

– Да ладно тебе, деревня!

– А сам-то кто?

– Я-то как раз из Пекина.

Тихо переругиваясь и одновременно делая вид, что заняты мирной беседой, мы мерили шагами вестибюль взад-вперед.

Охранник был прав: белую рубашку поло, джинсы я получил от Лоу Чжэнь. Рубашка – английская, фирма «Фред Перри», джинсы «Ливайс». Кроссовки «Найк» из черной кожи с белой полосой. Интересно, кто из китайцев мог в то время носить «Найк»? Получив эти кроссовки, я был на седьмом небе от счастья. Каждый день пылинки с них сдувал. Именно потому, что я был одет с иголочки, люди бросали на меня уважительные взгляды: «Совсем юнец, молоко на губах не обсохло, но, видать, из богатеньких». Я заметил, что стоявший в дверях коридорный – примерно одного со мной возраста – с завистью поглядывает на мои кроссовки. Роскошь, в которой жила Лоу Чжэнь, меня сразила, и я старался взять все от этой шикарной жизни. Но блеск богатства еще ярче, когда им восхищаются. Если же никто его не видит, оно вполовину теряет в цене. Сделав это открытие, я понял, что должен сбежать от Лоу Чжэнь, вырваться из ее плена.

Чтобы видеть себя во всей красе, я присел на диван в углу вестибюля и принялся разглядывать свое отражение. Заметив, как я любуюсь собой, охранник насмешливо улыбнулся:

– Видок что надо! Хотя на парне, что до тебя эти тряпки таскал, тоже неплохо смотрелось.

Меня всего передернуло. Вещи, правда, того… Мне сразу показалось, что они не совсем новые. Обноски, значит…

– Что с ним стало? С парнем?

– Этот тип приехал из Хэйлунцзяна. Его застукали, когда он оттягивался по чайку. Тем самым, с плантации Лоу Чжэнь. А до него был мальчишка из Внутренней Монголии. Он надел ее перстень с рубином и полез в бассейн. Камень выпал, его так и не нашли. Ему, видишь ли, было интересно, как красный камень смотрится под водой. Что еще такой дурак мог придумать? Вот народ! Только дотронулся до богатства, и готово – спекся. Сейчас оба в тюрьме клопов кормят.

Я не на шутку испугался. Так, глядишь, и со мной то же будет. Прошло всего две недели, как я познакомился с Лоу Чжэнь. Она была от меня без ума, а я ее не выносил. Теперь я только и думал, как бы от нее сбежать да прихватить кое-какие вещички.

Поймите меня правильно: тогда мне и в голову не приходило, что это будет кражей. Почему? Да потому, что я был убежден, что не получаю справедливой платы за свой труд. Лоу Чжэнь обещала хорошо платить, а давала на день всего двадцать юаней. Я попробовал жаловаться и получил в ответ:

– Вообще-то тебе полагается сто юаней в день, но за вычетом проживания и еды остается как раз двадцать. Плюс выпивка и сигареты за мой счет.

То есть меня насильно заманили, заперли на двадцать шестом этаже, забавляются мной, как игрушкой… И еще деньга берут, как за общежитие. Конечно, мне дали понюхать роскошную жизнь, но все равно я никак не мог согласиться с оправданиями Лоу Чжэнь.

– Ну что, пошли обратно? – Охранник тряхнул меня за руку. Ничего другого не оставалось.

Я тяжело поднялся, как заключенный, которого отправляют в камеру. Жалкий деревенский парень, захваченный в плен дочкой партийного босса.

– Гляди! – сказал охранник. – Ребенок в коляске.

Белая пара – муж и жена, похожие на американцев, провезла по вестибюлю детскую коляску и остановилась посмотреть на фонтан. Путешествуют с ребенком. Я стал разглядывать счастливо улыбающихся супругов. Глава семейства в шортах и майке, на жене такая же майка и джинсы. Нормальная здоровая белая пара. А ребенок в коляске – совсем маленький, еще толком не умел сидеть – китайчонок. Великодушные иностранцы взяли на воспитание бедного китайского сиротку?

– Это что ж такое?

Охранник украдкой повел подбородком в сторону вестибюля. Там было еще несколько белых пар, толкавших коляски с маленькими китайцами. Там были и мальчики, и девочки. Все в новеньких костюмчиках.

– Помощь в усыновлении сирот.

– И кто же этим занимается?

Охранник поднял глаза к потолку.

– Неужели Лоу Чжэнь? Она же говорила, что сочиняет песни.

– Говорила… Ты хоть одну ее песню слышал?

Я покачал головой, охранник фыркнул:

– Она пристраивает сирот. Управляет благотворительной организацией.

Вот это да! Лоу Чжэнь ударилась в благотворительность? Не могу представить, чтобы она, купавшаяся в роскоши, занялась таким неприбыльным делом. Хотя всей правды мне знать не дано, поэтому лишнего писать не буду. И вообще я не об этом. Я хочу сказать, что позавидовал этим малышам, беззаботно спавшим в своих колясках. Счастливые – их привезут в Америку, пока ничего не понимают, и они вырастут настоящими американцами.

А что я? Родился и вырос в Китае. Стал взрослым, и за все это время никто для меня ничего не сделал. Родился в деревне – там и живи. Хочешь жить в городе – получи разрешение. О загранице и не мечтай. Тем же, кто вроде меня приехал в город на заработки, приходилось пахать как лошадь и прятаться от закона.

– Эй! Пошли, что ли? – прервал мои мысли охранник. – Кстати, запомни: меня зовут Юй Вэй. Господин Юй Вэй.

Как потом рассказал мне Юй Вэй, Лоу Чжэнь полетела в Пекин из-за брата, которому крепко досталось на Тяньаньмэнь. Ему сломали руку и арестовали. У Лоу Чжэнь было два сводных брата, намного моложе. Один, художник-график, жил в Шанхае, другой – из Пекина – вместе с приятелями организовал рок-группу.

Вот его-то и арестовали. Их группа нравилась молодежи; несколько раз выступала перед палатками, которые разбили на Тяньаньмэнь студенты во время сидячей забастовки. Заразившись от них бунтарским духом, брат ничего лучше не придумал, как усесться на площади вместе со студентами и рабочими. Ну не дурак, а? Отцу, что ли, хотел насолить? Что ж получается? Те, у кого все есть, – против системы? А таким, как я, надо прежде денег заработать. Без денег не проживешь. Какие могут быть демонстрации и забастовки, когда есть нечего?

В Пекине Лоу Чжэнь пробыла дольше, чем думала. Вызволить брата никак не получалось. Конечно, отец мог бы надавить на кого надо, и парня бы тут же выпустили. Однако он со своей рок-группой засветился в теленовостях; как говорится, попал в объектив. Показывали не только в Китае, но по всему миру, поэтому тут бы никто не помог. Окажись он на свободе, такой бы шум поднялся.

– Надо ему как следует мозги вправить, – заявил Юй Вэй, злобно сощурившись. Интересно, чем брат Лоу Чжэнь ему не угодил? – Пусть за решеткой посидит. Это пойдет ему на пользу.

Дети Ли Тоуминя – все трое – учились в Америке, в деньгах нужды не знали, сорили ими направо и налево. Потом их пристроили к хорошему делу, где все по-западному. Каждый мог выбрать себе город, какой нравится. Короче, живи не хочу! Вот что значит состоять в компартии – можешь для себя все, что угодно.

То, что рассказывал Юй Вэй, вызывало у меня больше зависти, чем возмущения. «В Китае судьба человека зависит от того, где он родился». Это сказал один из главных участников событий на площади Тяньаньмэнь Вуйер Кайси. [35]35
  Вуйер Кайси (р. 1968) – уйгурский диссидент, один из инициаторов студенческих выступлений на площади Тяньаньмэнь в Пекине в 1989 г. После их подавления был вынужден покинуть Китай.


[Закрыть]Что, разве не правда? Будь я сыном крупного партийного чиновника, не совершил бы тех преступлений, в которых меня сейчас обвиняют. Не повезло мне.

Лоу Чжэнь все не возвращалась. Ее не было уже две недели. Все это время она хлопотала в Пекине о брате, добиваясь, чтоб его выпустили. Я б на ее месте не стал бы так убиваться, тем более что брат не родной, но Лоу Чжэнь невозможно было даже представить, что ее семье может что-то угрожать. Ведь она никогда ни в чем не испытывала нужды. Еще, к большому удивлению, я узнал, что Лоу Чжэнь училась вместе с матерью своих братьев. Мать Лоу Чжэнь умерла рано, и отец влюбился в ее подругу, когда они еще учились в школе высшей ступени. Так я сделал для себя открытие, что большие начальники ни в чем себе не отказывают и вовсе даже не прочь поразвлечься с молоденькими.

Лоу Чжэнь звонила Юй Вэю каждый день. Говоря с ней, Юй Вэй подмигивал мне и корчил такие смешные рожи, что я еле сдерживался от смеха.

Пока Лоу Чжэнь не было, мы с Юй Вэем нашли общий язык: вместе смотрели телевизор, попивали виски из запасов Лоу Чжэнь, проводили время с удовольствием. Говорили чаще всего о Тяньаньмэнь. Как-то, увидев по телевизору фото объявленной в розыск молодой активистки, которая была тогда на площади, Юй Вэй сказал:

– С такой лучше не связываться, Чжэчжун. Ничего путного не выйдет. Я по глазам вижу.

– А как же Бай Цзе? – решил подшутить над ним я. Бай Цзе – секретарша Лоу Чжэнь, та самая, с пронзительными глазами.

– Мой совет – будь с ней осторожней. Они с шофером Янем члены партии.

– Но у тебя же с ней вроде любовь.

Юй Вэй не ответил. Очень может быть, что Бай Цзе ему нравилась, но мне тогда было не до этого – я еще ни разу не влюблялся, поэтому не могу сказать, что он чувствовал.

– Юй Вэй, а ты тоже партийный?

– Скажешь! Чтобы охранник был членом партии! У меня образования никакого. Я и писать-то не умею толком.

Юй Вэю было тридцать два. Он говорил, что родом из Пекина, хотя на самом деле был из деревни в пригороде столицы. Его мать много лет работала прислугой в семье Ли и благодаря этому смогла устроить сына охранником.

Юй Вэй был еще тот тип. Вместо дорогого скотча он наливал в бутылки Лоу Чжэнь дешевый виски, который доставал где-то. Выуживал из мусорного ведра и хранил черновики писем Лоу Чжэнь, чтобы, как он говорил, было чем припугнуть хозяйку, если надо будет. Лазил по ящикам ее стола в надежде найти ключ от сейфа. Я боялся, как бы не подумали на меня, если это все вдруг откроется, но Юй Вэй только смеялся и обзывал меня трусом.

Наконец мы получили сообщение, что Лоу Чжэнь приезжает на следующий день. По этому поводу мы решили сходить в бассейн на крыше гостиницы. Юй Вэю показываться там было запрещено.

– Черт! Да тут настоящий рай! – выдохнул Юй Вэй.

Вода в двадцатипятиметровом бассейне была прозрачная, дно, выкрашенное голубой краской, переливалось под солнечными лучами. Дул горячий ветерок, городской шум не долетал до крыши. У бассейна собралось человек десять, не больше. Люди жарились на солнце, погрузившись в свои мысли и не обращая внимания друг на друга. Никто не плавал.

Здесь же, в углу, притулилась маленькая барная стойка, у которой устроилась молодая женщина. Она потягивала коктейль и как будто кого-то ждала. На ней не было ничего, кроме модных солнечных очков и узкого бикини. Длинные волосы волной спадали на спину. Какая женщина будет сидеть одна в таком месте? Только проститутка, поджидающая богатого клиента.

– Она пошла бы с нами, как думаешь?

На мой вопрос Юй Вэй приподнял полотенце. Я увидел толстую пачку денег.

– Куда она денется!

– Ты откуда их украл?

Это деньги Лоу Чжэнь. Наверняка ее. Если с виски еще можно как-то выкрутиться, то с деньгами точно не получится. Я побледнел.

– Какого черта? Вдруг она подумает, что я взял?

– Не дрейфь! – Юй Вэй раздраженно закурил. – Главное – уговорить сейчас эту девку. А вечером все обратно получим.

Я изумленно посмотрел на него.

– Ну, вперед!

Юй Вэй вытянул из пачки несколько бумажек и зажал в руке. Женщина, жуя соломинку, смотрела в другую сторону и не заметила, как мы подошли. Тонкие руки, стройные длинные ноги, овальное личико. Девица что надо.

– Девушка!

Она обернулась и, ахнув, сняла очки. Я остолбенел, увидев огромные глаза Мэйкунь. Они тут же наполнились слезами.

– Чжэчжун!

– Что за дела? – подозрительно спросил Юй Вэй.

– Это моя сестра!

– Ах, вы брат с сестрой! Здорово похожи!

Я со злостью наблюдал, как меняется лицо Юй Вэя – сначала на нем мелькнуло удивление, потом – презрение. Не иначе как подумал, что проституция у нас с Мэйкунь – семейный бизнес. Сестру действительно с первого взгляда можно было принять за проститутку. Ее выдавали слишком яркая для бассейна косметика и крашеные светло-каштановые волосы. Я так обрадовался, что снова увидел ее, но радость смешивалась с горечью. Так и подмывало крикнуть ей в лицо: «Вот ты бросила меня на вокзале и до чего докатилась? Я же говорил!» Я видел смазливую городскую девчонку, в ней было что-то неприятное, гадкое. И в то же время это была прежняя Мэйкунь – моя бедная жалкая сестренка, которая залилась слезами, встретив брата. Я застыл как парализованный, не зная, что со всем этим делать, и стоял так, пока Мэйкунь не ткнула Юй Вэя в плечо:

– Послушайте, можно, мы вдвоем поговорим? Мы так давно не виделись.

Юй Вэй, обиженно надувшись, пожал плечами и отошел от нас. Купив пива, устроился на стуле и раскрыл газету.

Мэйкунь тут же заговорила виновато:

– Какое счастье, что мы встретились! Давай сбежим отсюда! Этот Цзиньлун – настоящая гадюка с черным сердцем. Заставляет меня ложиться под клиентов, а все деньги берет себе. Бьет, стоит только слово сказать. Он сейчас сидит внизу, в вестибюле. Послал меня, чтоб я подцепила кого-нибудь у бассейна.

Мэйкунь нервно оглянулась по сторонам, напоминая мне затравленного зверька. Неужели это моя сестра, всегда так уверенная в себе, решительная и находчивая? Но что я мог сделать? Вернется Лоу Чжэнь, и я снова превращусь в ее домашнюю собачку. Брат и сестра торгуют собой! Что может быть унизительнее? Меня будто придавила огромная тяжесть. Вам не понять, если вы такого не чувствовали. Сбежать я не мог. Потому что боялся Лоу Чжэнь.

– Вот ты говоришь «давай сбежим». А куда? – промямлил я.

Мэйкунь ответила четко и ясно:

– Поехали в Шэньчжэнь.

Так Мэйкунь уже второй раз определила следующий пункт моих скитаний. Шэньчжэнь. Я слышал от разных людей об этом месте, где устроили особую экономическую зону. Говорили, что там много разной работы и хорошо платят. Между прочим – хотя это к делу и не относится, – место, где я уже давно живу в Токио, называется Синсэн. Похоже звучит: Синсэн, Шэньчжэнь… Всякий раз услышав в электричке: «Следующая станция Синсэн», я переношусь мыслями в тот день. Странно…

– Классная идея, но как это сделать?

Я посмотрел на небо. Как только Лоу Чжэнь узнает, что я сбежал, она запросто может пуститься по моему следу. Ведь у нее и влияние, и связи. В тюрьму мне совсем не хотелось. Мэйкунь крепко стиснула мою руку и топнула ногой.

– Решай быстрее. Другого шанса не будет.

Я оглянулся на Юй Вэя. Он пристально смотрел на нас. Не иначе что-то подозревает, подумал я.

– Ты что, хочешь, чтоб я так и осталась проституткой? – торопила меня сестра.

Взяв себя в руки, я резко тряхнул головой. Наверное, никому не понять, что творилось тогда у меня в душе. Конечно, Мэйкунь была мне очень дорога – мы же вместе выросли, – но после того, как она меня бросила, в моем сердце поселилась черная ненависть. Ненависть – ужасная вещь. Человек становится жестоким. Мне хотелось, чтобы Мэйкунь поплатилась за измену, получила за нее по полной. Но счастливее от этого я не стал. Видя, что сестра страдает, я тоже страдал, но при этом меня так и тянуло сделать ей больно. Я ничего не мог с собой поделать. В меня словно вселился злой дух. И все-таки я решился бежать вместе с Мэйкунь. Причиной была ревность – я не мог вынести мысли, что она будет спать с кем-то. Не хотел, чтобы кто-то касался грязными руками того, что принадлежит мне.

– Но что же делать? Ведь Юй Вэй все время следит за мной.

После моего короткого рассказа о том, в каком положении я оказался, Мэйкунь уже знала, как нам поступить:

– Очень просто. Скажи, что хочу с ним переспать. Устроим маленький спектакль.

Взяв Мэйкунь за руку, я подвел ее к Юй Вэю.

– Сестра говорит, ты ей понравился.

Юй Вэй расцвел и встал со стула.

– Ага! Договорился, значит?

С победным видом Юй Вэй двинулся вперед, мы – за ним. Сестра была поражена роскошью апартаментов Лоу Чжэнь.

– Ты здесь живешь? Супер! Мы такое только во сне видели. Кондишн, телик… В номер можно что хочешь заказывать!.. – говорила она, с завистью глядя на меня.

Юй Вэй подавил издевательский смешок. Разозлившись на него, я задиристо бросил:

– Моя сестра дорого стоит. Тысяча юаней! Деньги вперед!

Без возражений Юй Вэй протянул Мэйкунь пачку, которую показывал мне у бассейна. Это были деньги из сейфа Лоу Чжэнь. В растерянности я положил пачку на стол. Если Лоу Чжэнь подумает, что это я ее ограбил, мне будет плохо. Пока Юй Вэй выключал кондиционер в апартаментах Лоу Чжэнь, Мэйкунь шепнула мне в ухо: