Текст книги "Последний элемент"

Автор книги: Мойсес де Пабло

Соавторы: Хоаким Флувиа
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

– В его лабораториях работало до 2000 исследователей, а весь штат в лучшие времена, то есть во время Первой мировой войны, составлял 10000 человек.

– Обладая несколькими патентами на кинематографическую технику (например, на кинетоскоп), Эдисон затеял судебную тяжбу с американскими кинопродюсерами, из-за чего те были вынуждены переехать в Калифорнию. Таким образом он невольно содействовал созданию Голливуда.

– Когда стало известно о смерти Эдисона, в знак траура в ряде городов был на несколько минут погашен свет.

– Свой первый патент Эдисон получил за автомат для подсчета голосов в Конгрессе. Но один сенатор абсолютно серьезно попросил его сделать так, чтобы автомат работал помедленнее.

– После изобретения фонографа Эдисон, которому тогда был всего 31 год, стал знаменит.

Его слава была так велика, что, когда он объявил о своем намерении создать электрическую лампочку, акции газовых компаний на Нью-йоркской и Лондонской биржах упали в цене.

– Почти за год до Эдисона, 18 декабря 1878 года, англичанин Джозеф Суон создал лампу накаливания с угольной нитью, и хотя его изобретение было введено в производство лишь в 1881 году, через три года после лампочки Эдисона, пальма первенства принадлежит ему.

Однако поскольку Эдисон был гораздо более знаменит, работал самостоятельно и успел получить патент раньше Суона, его все равно считают изобретателем электрической лампочки.

– Эдисон устроил первую лабораторию в купе поезда.

Из-за тряски у него перевернулась пробирка с фосфором и начался пожар. Задыхавшийся от дыма машинист сгреб Эдисона в охапку и выволок из вагона.

– В 1868 году, когда Эдисон еще работал телеграфистом в Бостоне, его новые товарищи решили над ним подшутить и заставили принимать сообщения самого быстрого телеграфиста в Нью-Йорке.

Молодой Эдисон записал все, не пропустив ни буквы. В конце концов ему устроили бурную овацию.

– «Дженерал Моторе» – одна из крупнейших электрических компаний в мире, была создана Эдисоном. Вначале она называлась «Эдисон Дженерал Электрик», хотя капитал всегда принадлежал финансовым воротилам, таким как Дж. П. Морган.

Об одном из своих изобретений Эдисон выразился следующим образом: «Фонограф не имеет никакой коммерческой стоимости».

– Эдисон был одним из самых знаменитых людей своего времени, но он больше прославился не как ученый, а как изобретатель и предприниматель.

– Его называли «гением Менло Парка».

Первый в мире проигрыватель

В 1878 году Эдисон изобрел аппарат, который, постепенно видоизменяясь, стал современным проигрывателем. Он состоял из вращающегося цилиндра, обернутого листом олова, на который записывались звуковые дорожки.

Когда цилиндр вращался, чувствительная игла скользила по этим дорожкам и передавала вибрацию диафрагме, создававшей звуковые волны. Звуки выходили наружу через конусообразный рупор, похожий на воронку.

Почему светит лампочка?

Проблема, с которой сталкивались ученые, намеревавшиеся до Эдисона создать электрическую лампочку, состояла в том, что испускавшие свет нити накаливания вскоре перегревались и начинали плавиться.

Эдисон долго и безуспешно искал более стойкий материал. Он даже поехал в Латинскую Америку и в Японию, перепробовал там около 6000 растительных материалов. И наконец нашел то, что ему было нужно: хлопковую нить, которая нагревалась, но не плавилась. А нашел он ее в корзинке для шитья у своей жены!

Изображение нити накаливания, которая излучает свет в электрической лампочке.

21 октября 1879 года электрическая лампочка горела сорок часов подряд.

Эдисон продемонстрировал свое новое изобретение, осветив электрическими лампочками главную улицу в Менло Парке (штат Нью-Джерси), на которой находилась его лаборатория. Он запатентовал лампочку и начал их продавать.

Эффектное шоу в Менло Парке позволило ему основать Электрическую компанию Эдисона, которая в 1882 году установила в Нью-Йорке первую в мире электрическую сеть.

Наступает эпоха Голливуда

Из Менло Парка Эдисон перебрался в Вест-Оранж, где устроил лабораторию еще больших размеров. Там он создал кинематограф, примитивный аппарат для показа кино, которое можно было смотреть благодаря проектору-кинетоскопу.

Поскольку у Эдисона имелись патенты на кинематографическую технику, он начал судиться с продюсерами, работавшими на восточном побережье США, и они бежали от него на западное.Добравшись до Калифорнии, они обосновались в Голливуде, где могли беспрепятственно «крутить» кино хоть целый год подряд.

Помимо всего прочего, Эдисон изобрел угольный микрофон и телеграфный аппарат. Благодаря своей работоспособности, фантазии и умению внедрять изобретения в промышленное производство Эдисон стал одним из величайших изобретателей в истории.

Виктор дочитал досье. Прошло минут десять, и он увидел дорожный указатель. До Национального исторического музея Эдисона оставалось три километра. Боско легонько похлопал по плечу спящую Джулию.

Она медленно открыла глаза, словно возвращаясь из далекой страны и с трудом привыкая к здешнему миру. Но когда они приехали на место, уже полностью проснулась.

Эдисон решил построить новую лабораторию в Вест-Оранже неподалеку от дома, на расстоянии чуть меньше мили. Шел 1887 год. Он уже имел тогда и деньги, и опыт, чтобы создать, как он говорил, «главную лабораторию, которая будет наилучшим образом оснащена для быстрого и недорогого создания новых изобретений».

Комплекс из пяти зданий распахнул свои двери в 1887 году.

В главном корпусе располагалась маленькая электрическая подстанция, мастерские, магазины, лаборатории и огромная библиотека. В четырех одноэтажных зданиях, построенных перпендикулярно главному корпусу, Эдисон разместил физическую, химическую и металлургическую лаборатории, чертежный зал и склады химических реактивов.

Огромный размер лаборатории позволял Алве Эдисону не только работать над любым проектом, но и заниматься десятью-двадцатью проектами одновременно. Со временем к этому добавились и другие постройки, приспособленные под нужды изобретателя, который работал тут до своей смерти, наступившей в 1931 году.

Постепенно вокруг лаборатории Эдисона выросли здания фабрик, на которых его изобретения внедрялись в производство. Научно-промышленный комплекс разросся и занимал более двадцати акров земли; в период расцвета, который наступил во время Первой мировой войны, там работало 10 000 человек.

ГЛАВА 27

Джулия объяснила Виктору, что единственным свидетелем ограбления в музее Эдисона был старый сторож. Понимая, что на месте происшествия им ничего обнаружить не удастся, они сразу направились к нему.

– Добрый день! – приветствовал их большеусый старик в ковбойской шляпе, порядком истрепанной от постоянной носки. – Чем я могу вам помочь?

Здравствуйте! – сказала Джулия. – Мы с другом расследуем обстоятельства странного исчезновения, случившегося прошлой ночью.

Морщинистое лицо старика омрачилось. Он весь напрягся и, нахмурившись, ждал следующего вопроса.

– Вы видели, как исчезла библиотека Эдисона?

– А с какой стати вы меня об этом спрашиваете?

– Мы федеральные агенты, – ответила Джулия вкрадчивым любезным голосом, который был так хорошо знаком Виктору. Никто не мог устоять перед ее обаянием. Поэтому Боско был крайне удивлен, услышав сухой ответ старика:

– Сожалею, но сегодня утром ко мне уже приходили два типа, которые тоже прикидывались, что работают на дядю Сэма. Единственное, что я могу для вас сделать, это дать вам адрес журналиста, который сфотографировал происшествие…

Сторож черкнул пару строк на обратной стороне рекламной открытки с видом музея и протянул ее Джулии.

Либерти-стрит, 9

Харрингтон Парк, Нью-Джерси

– Желаю удачи!

Сторож встал, давая понять, что разговор окончен.

Будучи человеком опытным, агент Сальдивар понимала, когда настаивать бесполезно. Поэтому она кивком показала Виктору, что пора уходить.

Солнце ярко освещало похожие на огромные колониальные дворцы здания, которые удивительно хорошо сохранились благодаря стараниям умелых реставраторов. «Тут будто попадаешь в прошлое, – не без ностальгии подумал Виктор. – В эпоху, когда казалось, что все вот-вот будет сделано и открыто».

– Вот это тип! – воскликнул он так, чтобы сторож его не услышал.

– Да уж, – вздохнула Джулия. – Думаю, нам лучше отправиться к журналисту и попросить его показать фотографии.

– А ты знаешь, где Харрингтон Парк?

– Нет, но, судя по карте, которая висела на стене в музее, это недалеко отсюда. Как ты смотришь на то, чтобы попросить нашего молчаливого гида отвезти нас туда?

Парень в костюме сидел в машине с закрытыми дверями и окнами, потому что включил кондиционер.

Он и в машине не снял черных очков и постоянно озирался, словно в любой момент на него могли неожиданно напасть.

Виктор вежливо, но твердо показал ему открытку и попросил отвезти по указанному адресу.

– Хорошо, но я должен спросить начальство. Мне было велено только доставить вас сюда и отвезти в гостиницу, если вы захотите.

– Да пожалуйста, конечно! Какие проблемы?! – ответил Виктор, несколько раздосадованный таким бюрократизмом.

Сальдивар не удивилась, увидев, что парень звонит генералу О’Коннору.

«Так… Значит, генерал установил за нами слежку», – отметила она про себя.

– Господин генерал, это Чарли Маккензи. Агент Сальдивар с напарником просят, чтобы я отвез их в поселок неподалеку, в часе езды отсюда… Да, господин генерал. Разумеется. Место называется Харрингтон Парк… Простите, не понял? Ух ты… Да, господин генерал, я им сейчас скажу.

– В чем дело? – Джулии хотелось поскорее узнать, что сообщил ему О’Коннор.

– Человека, с которым вы хотели встретиться, полчаса назад нашли мертвым в его собственном доме. Вроде бы несчастный случай, но выглядит слишком подозрительно. Наши люди обыскивают дом сверху донизу. Наверняка они что-нибудь обнаружат.

Виктор и Джулия обменялись заговорщическими взглядами. Оба понимали, что поиски ни к чему не приведут. Братья, владеющие такими обескураживающими методами, конечно же, в состоянии выполнить без огрехов и простую работенку вроде устранения опасного свидетеля.

Агентам было совершенно ясно, в чьих руках сейчас находятся фотографии. Однако, посмотрев друг на друга, они отвели взгляд и не произнесли ни слова. Расследование «Загадки Галилея» было строго засекречено, и мало кого из сотрудников Управления посвящали в его детали.

* * *

Генерал О’Коннор, как и предполагала Джулия, лично распорядился, чтобы со стороны это дело выглядело заурядным и не вызывало лишних вопросов. Пусть все думают, что речь идет об очередном убийстве. И протоколы расследования нужно составлять по принятому стандарту.

Нельзя возбуждать подозрений. А рутина – лучший способ скрыть что-то подозрительное. Почти никто из соприкасавшихся с «Загадкой Галилея» не понимал, что дело может получить самый неожиданный оборот, поскольку люди, в нем замешанные (предположительно террористы), судя по всему, владеют технологиями, которые значительно превосходят все, до чего додумалась современная наука.

ГЛАВА 28

Все постояльцы в гостинице Нью-Джерси уже выключили свет, а Боско никак не мог заснуть. Борясь с бессонницей (а заодно чтобы немного развлечься), он решил почитать книгу об алхимиках, купленную в «Хэрродсе» прямо перед началом погони, которая чуть было не стоила ему жизни.

Боско раскрыл томик на середине и уже по первой прочитанной странице понял, что книга гораздо интереснее, чем он ожидал.

Алхимики, примитивные средневековые ученые, совмещали научную практику с мистическими воззрениями на природу. Они пытались изготовить такие лекарственные снадобья, которые были бы панацеей, универсальным средством, излечивающим все на свете болезни. Алхимики изучали силы природы и условия, в которых эти силы действуют. Однако боясь могущества католической церкви, которое в Средние века и в эпоху Возрождения было невероятно велико, и не желая, чтобы их сочли еретиками (за что полагалась смерть или, по меньшей мере, пытки), алхимики выражали свои взгляды в символической форме.

Чистое золото, согласно их учению, символизировало первичную материю, из которой, как они думали, возникли сложносоставные тела.

«Ух ты! – мысленно восхитился Боско. – Да эти ребята предвосхитили научные теории о единстве материи!»

Каждый алхимик больше всего на свете хотел найти философский камень. Под ним подразумевалось вещество, при помощи которого можно будет превращать в золото обычные металлы.

Символизм алхимиков и двойной смысл, которым они наделяли слова, можно трактовать и в плане духовного совершенствования личности. Совершенствования, которое достигается путем соединения противоположностей. Примерно так же, как учат религии Востока. «Да, конечно! Инь и ян!» – подумал Боско. Крайности уравновешивают друг друга, и таким образом поддерживается гармония мира. В данном случае речь идет о четырех элементах, четырех стихиях: земле, воздухе, воде и огне. Пятый же элемент символизирует бессмертный дух.

Боско внимательно изучил несколько символов, которыми пользовались в старину алхимики. Солнце изображалось в виде окружности с черной точкой посредине, которая, как понимал читатель, владеющий элементарными знаниями по астрологии, символизирует траекторию Земли, движущейся вокруг Солнца. Вода обозначалась треугольником, опрокинутым вершиной вниз, а огонь – обычным треугольником с вершиной наверху. Знак Меркурия был взят из древнеегипетской символики и изображался в виде женского полового органа, наверху окружности торчало нечто, напоминающее рог.

Тут Боско вдруг спохватился и принялся торопливо перелистывать книгу, возвращаясь к самому началу. Название было практически стерто, а в подзаголовке, который ему удалось прочитать с огромным трудом, упоминалось о кельтах и об алхимии.

Разве между кельтами и алхимиками есть что-то общее? Боско не знал.

Судя по всему, друиды, самые влиятельные и могущественные люди в кельтском обществе, умели читать и писать по-гречески и по-латыни. Однако они предпочитали, чтобы история их народа сохранялась в виде устного предания. Это одна из основных причин отсутствия интереса к наследию кельтов, которое, как утверждалось в книге, лежит в основе современного западного общества. Сами древние кельты не верили (или это просто было не в их традициях) в ценность письменных документов.

Для них поэзия была не просто литературным жанром, а средством мнемотехники, поскольку они таким образом старались удержать в памяти подробности исторических событий. Кельты считали, что, тренируя ум, человек тренирует и тело. И одновременно укрепляет общественные связи. Устная традиция этого народа была столь сильна, что до VI–VII веков нашей эры ни одно предание, ни одна легенда, ни один кельтский закон не были зафиксированы в письменном виде. Эту работу позднее выполнили ирландские монахи.

В любом кельтском поселении, кланах и племенах существовало четкое деление на три социальных слоя: друидов, знать и простой люд. Примерно то же предлагал Платон в своей «Республике». Он считал, что в идеально организованном обществе должны быть три сословия (олицетворяющие три начала человеческой души: вожделение, разум и яростный дух):

– мудрецы;

– воины;

– производители.

В число последних он включал торговцев, ремесленников и крестьян, как богатых, так и бедных.

Мудрецы, те, кто знает «истину», должны управлять государством.

Вид лесов, которые были в те времена бескрайними, внушал кельтским племенам благоговение и ужас. Они считали, что там обитают боги. Проникать в глухую чащу было нельзя, там могло случиться все, что угодно. Неслучайно жрецов называли друидами. Это слово кельтского происхождения. «Derb» и «dru» означают «дуб», а друиды – «люди дуба», «весьма ученые». Их называли так, потому что они исполняли свои обряды в лесной чаще.

В потаенных местах, надежно скрытых от посторонних взоров, друиды проводили собрания, на которых вершили суд и решали вопросы войны и мира.

Древний кельтский обычай стучать по дереву, перед тем как объявить о чем-то нежелательном, объясняется верой кельтов в то, что в дубах, пораженных молнией, живут боги. Поэтому при приближении опасности кельты прикасались к таким деревьям.

«Неплохая идея, – сказал себе Виктор. – Вообще у них было много умных мыслей».

Каста жрецов подразделялась на четыре группы, и термин «друид» относился к ее верхушке.

Низший разряд составляли ученики-амдауры (amdaur – «желающий стать друидом»), их можно было распознать по желтым туникам.

Более важное положение занимали ваты, носившие красные туники. Они выделялись не только одеждой, но и своими знаниями и умениями.

Значительная часть мифов, традиций, верований и знаний были накоплены кельтской цивилизацией благодаря ватам, поскольку в их функции входило собирать все это богатство и передавать народу. Они были пророками, изучали философию, астрономию и медицину, сочиняли музыку и песнопения.

На более продвинутом этапе новички-амдауры, пройдя сложный обряд инициации, получали разрешение носить голубые туники; это означало, что они уже перешли па уровень бардов. В обязанность бардов входило услаждать людей на пирах и празднествах, рассказывая в стихах или прозе о подвигах воинов и воспевая богов.

На высшей ступеньке иерархической лестницы стояли истинные друиды, которые облачались в белые туники. Эти жрецы приносили ритуальные жертвы и, главное, были верховными судьями, решение которых никто не мог оспорить. Уважение к ним было столь велико, что они не боялись безоружными ступать на территорию, принадлежащую любому клану.

Сложенные из камня святилища друидов имели форму круга и были без потолка, чтобы не заслонять небосвод. Кое-где на юге Англии они сохранились до сих пор. Например, дольмены Эвбери и Стоунхендж, рядом с которым, по преданию, похоронен король Артур.

У друидов был культ предков; они не боялись смерти, поскольку верили в переселение душ, и хотя и приносили человеческие жертвы, утверждали высшую ценность Добра.

Из-за человеческих жертвоприношений друиды (как, впрочем, и кельтские племена в целом) снискали себе дурную славу среди летописцев. А отсутствие у этого народа письменности привело к тому, что в истории утвердилось мнение, присущее грекам и римлянам, которые были завоевателями кельтских племен. Хотя нелишне напомнить, что сами римляне в III веке до нашей эры тоже приносили в жертву людей.

Юлий Цезарь в «Записках о галльской войне» писал, что жрецы-друиды «старались убедить своих учеников в том, что души не умирают; они полагали, что вера в это ведет к возрастанию добродетели, вызывая презрение к смерти». Но несмотря на это одобрительное высказывание, Цезарь заявил, что вера кельтов должна быть уничтожена как «варварская и бесчеловечная».

Тут необходимо принять во внимание, что друиды были высшей кастой в кельтском обществе; соответственно, именно они обращали различные племена в свою веру и объединяли их политически, а это вступало в противоречие с интересами знаменитого римского завоевателя.

Друиды верили в существование загробного мира, очень похожего на наш, в котором, однако, царит вечное счастье. Душа же сохраняет свою личностную сущность, привычки и пристрастия.

Когда умирал какой-нибудь знатный кельт, его любимых рабов приносили в жертву и хоронили вместе с ним. Кроме того, в могилу клали коня, оружие и одежду покойного. Подобный обычай был и у древних египтян. О друидах было известно, что они приносят человеческие жертвы, в основном детей и непорочных девушек Пленных, захваченных во время войны, тоже приносили в жертву богам.

* * *

Когда римляне завоевали Галлию, учение друидов начало приходить в упадок. Однако это касалось лишь его внешних, обрядовых проявлений. Постепенно римлянам удалось видоизменить главный кельтский праздник, Новый год, совместив его с чествованием Помоны, римской богини растений и древесных плодов. Этот праздник приходился на первое ноября. Римский император Август запретил человеческие жертвы, а другой император, Клавдий, издал указ о запрещении друидского культа и приговорил жрецов к смертной казни.

Однако до конца искоренить религию кельтов не удалось. В 998 году нашей эры католическая церковь установила День всех святых и Папа Григорий III, определяя его дату, выбрал первое ноября.

Праздник назывался all-hallows-mass, что означает «месса всех святых». Отсюда происхождение термина «all-hallows-eve». Постепенно эти слова слились в одно и получился знаменитый Хэллоуин.

Многие историки считают, что католическая церковь таким образом пыталась христианизировать языческий праздник друидов и внедрила в качестве альтернативы День всех святых. Подобная политика характерна для господствующих культур: обычно они всячески стараются стереть следы своих предшественников, однако сохраняют остатки старых культов, за которые общество особенно упорно держится и которые поэтому уничтожить не удается. Но, сохраняя эти элементы, господствующая культура включает их в контекст новых верований. То же самое происходило в странах Карибского бассейна и в Бразилии с обрядами и верованиями африканских рабов: они легко интегрировались в литургию и жития святых.

Боско, конечно, знал, что традиция празднования Хэллоуина распространилась на Британских островах и в континентальной Европе, а после того как Христофор Колумб открыл Новый Свет, пришла в Америку и прочие страны.

«Как много из далекого прошлого доходит до нас, а мы об этом даже не догадываемся!» – изумился профессор.

И тут его осенило. Он вскочил и, даже не подумав переодеться, прямо в пижаме опрометью помчался в комнату Джулии.

В коридоре Боско наткнулся на старушку, которая обеими руками прижимала к груди беленькую собачонку, словно боясь, что ее кто-нибудь украдет.

Старушка в ужасе воззрилась на него, как будто он был не в пижаме, а голышом. Наверное, решила, что перед ней эксгибиционист…

Впрочем, у Боско не было времени на дипломатические расшаркивания. Он молча отодвинул старушку в сторону, и она со всех ног побежала спасаться в свою комнату.

Сальдивар еще не договорила «Войдите», а Боско уже подскочил к ее постели. Волосы всклокочены, глаза выпучены. Сразу ясно, что нервы вконец расшатались.

– Джулия! Надо уезжать.

– Сперва успокойся. Куда ехать-то? – еле успела сказать она, как профессор рывком заставил ее встать, подтащил к шкафу и, распахнув дверцу, сунул ей в руки чемодан.

– На объяснения нет времени. Твой дружок А должен ответить на мои вопросы. Нанесем ему визит!

– Ничего подобного! Я с места не сдвинусь, пока ты не объяснишь, что происходит! – заявила Джулия, стараясь говорить как можно увереннее.

Боско успокоился, посмотрел на нее и произнес, изо всех сил сохраняя самообладание:

– Я думаю, «Загадка Галилея» связана с древними друидами. Пока это лишь версия, ее нужно разрабатывать. Но зато я твердо знаю, что А – предатель.

И, не дав Джулии ни о чем спросить, выбежал из комнаты.

Вот тут-то Джулия наконец всерьез задумалась о том, что психическое здоровье Виктора пошатнулось из-за напряжения и переживаний, которые выпали на их долю за последние десять месяцев.

* * *

Пока Джулия и Боско бежали по пустынным улицам Нью-Джерси, в сотнях километрах от них происходил разговор, который касался их напрямую.

Учитель появился, как всегда, без предупреждения, окутанный розоватой дымкой. В его присутствии А неизменно охватывал внезапный иррациональный ужас. Как у животного, которое понимает, что надвигается опасность, и чувствует себя загнанным в угол. Почему так случалось, А не знал. Но интуитивно чувствовал угрозу, а интуиция гораздо важнее знания.

Хакер отвесил полагавшийся при встрече с Учителем поклон и замер, выжидая, пока тот к нему обратится.

Голос гостя грозно загремел в зале, уставленном компьютерами:

– Я дал тебе все, а ты вместо благодарности испытываешь мое терпение! Ты ввязался в личную войну с Боско. Непонятно зачем, просто чтобы потешить свое самолюбие. Тем самым ты поставил под удар наше братство, проявил неуважение ко мне, а этого я никому не прощаю. По твоей милости никто из алхимиков не может чувствовать себя в безопасности. Ты ненадежен. Почему ты так себя повел?

А ничего не понял, хотя у него и были смутные догадки, почему Учитель так зол. Но находиться в неведении было куда тяжелее, чем знать наверняка.

– По необходимости, – уклончиво ответил он.

– По необходимости?! Да у тебя было столько денег, сколько никому и не снилось! Ты мог иметь все, что только пожелаешь.

– Мне нужна была нежность… Чтобы меня любили. Ты отнял у меня родителей, запретил иметь семейное счастье. Поэтому я живу в виртуальном мире в окружении бездушных машин. Вся моя жизнь – цепь обманов и выдумок. Что случилось с моими родителями? Я все время искал их. Но они как сквозь землю провалились.

– Ты знаешь правила. Нельзя допускать утечки информации, которая может навести на наш след. Мне тебя жаль!

Для Альфреда эти слова были не просто унижением. Они пронзили его душу; все его прошлое, сама жизнь и все, во что он до сих пор верил, было вмиг уничтожено. Слова Учителя как бритва кромсали его мозг, лишая возможности мыслить и принимать взвешенные решения.

Нетвердым шагом, задыхаясь от ярости, хакер направился к таинственному гостю. Гнев и страх раздирали его существо, вытесняя остатки здравомыслия.

Он так давно ждал этой минуты…

– Я должен знать правду! Я алхимик! Я в числе избранных! Что ты сделал с моими родителями? – крикнул А, глядя в лицо пришельцу.

На сей раз голос Учителя прозвучал глухо и бесстрастно, в нем не было человеческих чувств:

– Ты был слишком важен для меня. Пришлось обрубить концы. Твои родители не мучились.

– Ты хочешь сказать, что убил их? – А изо всех сил швырнул во врага компьютерный монитор, но монитор грохнулся на пол, чуть-чуть не долетев до его груди. – Я искал, где только мог, нашел даже дату моего рождения. Ты сменил мне имя. Мое настоящее имя – Александр Колмогоров. Но я нигде не нашел следов моих родственников. Даже самых дальних.

– Александр, я знал, что ты ищешь родных… – голос пришельца вдруг зазвучал удивительно мягко, но это пугало и настораживало гораздо больше, чем яростные вопли. – Я всегда знал, что ты это сделаешь. Мне ничего не стоило указать в метрике неправильную дату твоего рождения и подделать еще кое-какие сведения. Но я надеялся на твой разум, хотя в глубине души всегда опасался, что ты меня предашь. Ты слабый человек. Чересчур беспокойный и непредсказуемый.

Хакер сжал кулаки с такой силой, что ногти впились в ладони. Однако боль была не только физической.

– Ты, может, и вправду самый умный человек из всех, кто когда-либо жил на земле, но ты автомат, не умеющий любить! – воскликнул А к великому удивлению Учителя и заметался по комнате как одержимый, молотя кулаками, пиная и швыряя на пол компьютеры, мониторы, принтеры и модемы, громя все, что попадалось ему под руку. Пытаясь зачеркнуть свою жизнь одним росчерком пера.

Потом вдруг остановился и в ужасе посмотрел на свою правую руку. Вместо руки была какая-то жуткая мешанина из мяса, крови, костей. Какая-то невидимая сила смяла ее, как жалкий клочок бумаги.

Учитель смотрел на эту сцену отсутствующим взглядом.

– Александр, ты плохо меня знаешь. Хотя не могу сказать, что я об этом сожалею, ведь это неправда.

Тут А заметил, что фаланга одного из пальцев на его левой руке сама собой начинает двигаться, выворачивается из сустава и отрывается.

Тело пронзила невыносимая боль. Но это было только начало.

Учитель приблизился. Голова его была надменно поднята, в голосе слышался нечеловеческий холод:

– Теперь то же самое произойдет с костями твоих ног, с плечевыми суставами. Но не волнуйся: когда дело дойдет до внутренних органов, ты будешь уже мертв.

* * *

Хакер А уже несколько минут не громил свою лабораторию. Просто больше не мог. Свернувшись калачиком, он лежал в углу, закрыв голову руками. В полуобморочном состоянии, задыхаясь от слез, он бросил последний взгляд, исполненный ненависти и презрения, на того, кто столько лет заменял ему отца.

Последняя мысль юноши была о Джулии, и легкая улыбка озарила его измученное лицо.

Увидев, что А улыбается, убийца изумился.

– Надо же! Я думал, ты в последний момент будешь рыдать и молить о пощаде. А такой реакции, конечно, не предвидел. Да, чем старше я становлюсь, тем отчетливее понимаю, что человек – это уравнение, которое решить в принципе невозможно, – негромко промолвил он.

И исчезая в таинственной красноватой дымке, которая обычно предваряла его появление, подумал: «Пожалуй, мальчишка был отважнее, чем мне казалось. Хотя все равно заслуживал смерти. Он знал об опасности, знал о своих обязанностях. Но ему захотелось поиграть с людишками, а ведь только Я могу играть с ними в кости!»

* * *

Когда последние клубы красноватого дыма рассеялись, превратившись в воспоминание, в зале валялись лишь разбитые мониторы, искореженные железки, разбросанная еда, сломанная мебель и странное бесформенное месиво в углу. То, что осталось от человека, который был при жизни гораздо человечнее, чем казалось ему самому.