Текст книги "Новогодний реванш (ЛП)"

Автор книги: Морган Элизабет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Глава 21

27 Ноября

Эбби

– Ладно, вчера был хаос, но это ничто по сравнению с тем, что ты увидишь сегодня, – говорю я, когда мы проезжаем несколько кварталов до дома Ханны и Хантера в утро Дня благодарения.

– Тебе не нужно предупреждать меня, rubia. Я понимаю, как работает семья, – говорит он со смехом.

– Эта семья дала трещину, – говорю я, закусывая губу. – У меня не так много родственников, но у Хантера – да. А с Ханной приходит Сэди, которая просто взрывная и практически старшая сестра, но более хаотичная, чем я. – Он поднимает бровь в "разве такое возможно?" стиле, и я шлёпаю его своим клатчем. – Замолчи! – Он смеётся, и это глубокий смех, и мне это нравится.

Этот комфорт.

Это веселье.

– Кто ещё, rubia?

– Хорошо, Мэгс будет там, потому что она любит Хантера и, по сути, вырастила Ханну и меня. И потому что Мэгс будет там, семья Луны будет там.

– Луна?

– Она управляет баром в центре города, племянница Мэгс. Так что Луна приедет со своими безумными родителями, и двумя братьями, Зандером и Эйсом. Эйс играет в группе «Hometown Heroes».

– Я слышал о них. Они мне нравятся.

– Ага. Итак, Луна помолвлена с Тони, в которого она влюблена с пяти лет, потому что он лучший друг Зандера.

– Этот город очень… переплетён. – Глаза Дэмиена переходят на меня, когда я распутываю для него список гостей, и на его губах играет улыбка.

– О, это полное кровосмешение. Несколько лет назад мы узнали, что у Хантера и Осени есть сводная сестра Джордан. Она приехала в город и связалась с Таннером, который владеет строительной площадкой в городе, а также является лучшим другом Хантера. Так что они тоже будут здесь.

– И Таннер приведёт…? – Он улавливает.

– Я не уверена. Возможно, своих родителей. У него есть старший брат, который уехал и открыл тату-салон на побережье, но он никогда не возвращается домой в Хиллз. Я не знаю, почему он никогда не возвращается, но он оставил семейный бизнес, когда уехал. Это было целое дело.

– Ты не знаешь почему?

– Я не всё знаю, Дэмиен, – говорю я со смехом, когда он паркуется у дома Ханны. Перед входом уже припарковано пять машин.

– Ты уверена в этом? – спрашивает он с улыбкой.

– Я младшая сестра. Я слышу драму, я впитываю драму и храню её до тех пор, пока мне не понадобится использовать её в своих интересах, – говорю я, и он смеётся.

– А-а-а, я понял. Что ж, я в восторге от твоего хаоса. – Я закатываю глаза.

– Пора, – говорю я, наклоняя голову к входной двери, где стоят две маленькие девочки в одинаковых пижамах, причём старшая держит Колина на бедре в его собственном комплекте.

Вместо того чтобы выйти из машины, Дэмиен поднимает руку, проводит ею по моим открытым ключицам в свитере без плеч, который на мне, и медленно перемещает её к шее.

Он остаётся там, отдыхая, и я улыбаюсь ему.

– Тебе нравится это делать, не так ли?

– Хм? – спрашивает он, глядя на меня, словно не слушая.

– Моя шея. Ты часто держишь её, даже когда мы не… ну, знаешь, – говорю я и, чёрт возьми, если я не краснею. Он улыбается этой мудрой, дерзкой мужской улыбкой, которая заставляет меня желать, чтобы я знала его, когда он был моложе и, возможно, более дерзким, прежде чем ответить.

– Да, мне это нравится, – говорит он. – Твоё сердце бьётся там. Как ощущение его на моей ладони. Я никогда не встречал никого настолько живого, Эбигейл, – говорит он.

Ужин проходит настолько хаотично, насколько можно было предположить. Мистер Дэвидсон чуть не подрался с отцом Таннера, в результате чего Мэгги выгнала всех мужчин из дома, чтобы они "занялись разведением огня или чем-то в этом роде".

Это сработало, потому что потом, когда большие дети стали слишком беспокойными ожидая ужина, Ханна отправила их на улицу с зефиром и палочками, потому что они действительно разожгли костёр.

Затем мы все сели за большой стол, три длинных стола заполнили огромную столовую, а детский стол доминировал в гостиной, где Осень поставила «Холодное сердце». (На что Кэл потребовал, чтобы в следующий раз они "посмотрели "мальчиковый" фильм, футбол или что-нибудь хорошее". Рози сказала ему заткнуться, что, к всеобщему удивлению, он и сделал, оставшись есть начинку и смотреть в телевизор).

Как только мы все сели, Мэгги по своей традиции не давала никому есть, пока каждый не скажет, за что благодарен.

– Господи Иисусе, Мэгс, только не это дерьмо снова, – жаловался мистер Дэвидсон, ежегодно возмущаясь традицией Мэгс.

– Заткнись. Это мило.

– Я хочу есть!

– Ты можешь подождать пять дурацких минут, – сказала мама Луны, и мои глаза встретились с глазами Сэди через стол, её глаза комично расширились от юмора.

Это ощущалось… нормальным.

Как семья.

Дисфункциональная семья, но всё же семья.

– Я буду первым, – сказал Дэмиен, и всё моё тело испытало шок. Глаза Сэди стали расширяться, заинтригованно, но я уже повернула голову к своему спутнику. – Кажется уместным сначала поблагодарить за то, что меня любезно пригласили.

– Тебе лучше вернуться и в следующем году. Приятно иметь здесь новую усладу для глаз, – сказала Мэгги, и мы все застонали.

– Боже, Мэгс! – Ханна надулась.

– Я просто рад, что она не зацикливается на мне, – сказал Хантер под нос, и я рассмеялась, потому что он не ошибся – Мэгги любит приставать к моему шурину, стараясь доставить ему как можно больше дискомфорта.

– Дайте человеку сказать, чтобы мы могли покончить с этим дерьмом! – сказал мистер Дэвидсон, и его жена стукнула его. Думаю, он пожаловался на удар, и миссис Дэвидсон определённо высмеяла его за то, что он "большой старый ребёнок", но я была слишком увлечена Дэмиеном.

– Я просто хотел сказать вам всем спасибо за то, что раскрыли свои объятия, для незнакомца. Вы замечательная толпа. Эбигейл неделями рассказывала мне истории о доме, и мне приятно сопоставить лица с именами. В этом году я благодарен за то, что сижу здесь со всеми вами, собираясь отведать потрясающую еду. Но самое главное, для меня большая честь быть рядом с прекрасной женщиной. – Его рука двинулась, чтобы притянуть меня к себе, несмотря на то, что мы сидели на дерьмовых складных стульях, и он поцеловал мои волосы.

Это было драгоценно.

И сладко.

И так неожиданно.

И когда мои глаза встретились с глазами моей сестры, полуулыбка на её губах сказала всё.

Ты так чертовски влипла.

Несколько часов спустя, я сижу на улице возле впечатляющего костра на заднем дворе Ханны – оказывается, не совсем бойскауты Тони и Зандер были теми, кто наконец-то развёл костёр – и болтаю с Кейт.

Она рассказывает мне, как Дин и Зи помогли команде «Бульдогов Спрингбрук-Хиллз» попасть в штат в этом году и как они с Дином работают над тем, чтобы Дин официально усыновил её сына Кэла.

Мы смотрим, как Дин пытается вложить футбольный мяч в детские пальчики Колина, как Кэл хлопает, когда он его "бросает", и тут подходит Дэмиен, протягивает мне руку и помогает встать.

– Ненавижу это делать, но ей нужно вернуться домой, – говорит он, глядя то на Кейт, то на меня. – Пойдём, naranja. Давай вернём тебя на Лонг-Айленд. – Слова звучат низко, почти приглушённо, когда он прижимает губы, касаясь макушки моей головы. – Тебе завтра рано вставать.

При этих словах глаза Кейт сужаются, замешательство смешивается с… счастьем, возможно, и я поясняю.

– Чёрная пятница, – говорю я, пожимая плечами. – Мне нужно быть в магазине в 4 утра, а до города час езды. – Я снова наклоняю голову к Дэмиену. – К тому же, тебе нужно вернуться к себе домой, да? – спрашиваю я.

– Я останусь у тебя на ночь, – говорит он, его голос низкий и только для меня, а его губы прижимаются к моему виску.

– Нам тоже пора идти, – говорит Кейт, вставая и направляясь к своим мальчикам. – Ты будешь дома на Рождество? – спрашивает она меня.

– Таков план.

– А ты? – с наглой улыбкой спрашивает Дэмиена любопытная Кейт. Бармены и баристы и их потребность управлять человеческими отношениями. Я смотрю на неё, но она только улыбается.

– Таков план, – говорит Дэмиен, и я так удивлена, что не могу сделать ничего другого, кроме как поцеловать и обнять Кейт, прежде чем мы попрощаемся. Но всё это время мои мысли заняты утверждением Дэмиена, что он будет здесь на Рождество.

Но это будет после вечеринки.

После того, как всё развалится.

Это становится таким запутанным.

Потому что то, о чём мы оба договорились, что это будет непринуждённо, с каждой минутой кажется всё менее и менее таковым.

И хотя я ни капельки не злюсь из-за этого, я не могу не чувствовать надвигающийся ужас, который нарастает вокруг меня с каждым днём.

Глава 22

27 Ноября

Эбби

Я нахожусь в квартире Дэмиена.

Это не самое интересное. За последний месяц я была в квартире Дэмиена более чем несколько раз.

Новая часть заключается в том, что Дэмиена нет в его квартире.

Я хочу сказать, что это странно, что это некомфортно.

Но это не так.

Я чувствую себя… как дома.

Возможно, это и есть самое странное. То, что это не странно.

Я встречалась с Ричардом четыре года и ни разу не чувствовала себя как дома. Это было место, где я всегда думала, что должна быть на высоте: что-то делать, что-то убирать, одеваться по высшему разряду…

И уж точно он не говорил мне, что хочет, чтобы я ждала его у него дома после работы, потому что у него был паршивый день.

В то время я даже не знала, что это чувство было странным.

Сегодня Дэмиен спросил, не останусь ли я у него на ночь. У нас было запланировано свидание, но его работа затягивается до ужина.

– Я все ещё хочу увидеть тебя сегодня вечером, – сказал он, когда позвонил мне во время перерыва в судебном заседании. – Но как только я выйду отсюда, мне нужно вернуться в офис, взять несколько вещей и сделать несколько звонков. Я не знаю, когда закончу.

– Серьёзно, все в порядке, Дэмиен, – сказал я. – Мы можем встретиться в другой день.

– Ты не слушаешь, naranja. – Его голос заставил меня остановиться. Не сердитый, но твёрдый. Слова, которые он произносил, он хотел, чтобы я услышала, поняла. – Я говорю тебе, что у меня паршивый день. Долгий, блять, день. Я говорю тебе, что не могу никуда пойти, но я чертовски сильно хочу тебя увидеть. Я прошу тебя быть у меня дома, когда я вернусь. – Он замолчал, но я не воспользовалась паузой в разговоре, сохраняя молчание.

Сбитая с толку.

– Послушай, если тебе не удобно…

– Нет. Нет, Дэмиен, дело не в этом. Я просто… никогда не делала этого. Это что-то новенькое. – Настала его очередь замолчать, но он нарушил молчание.

– Мы покопаемся в этом дерьме позже. В один из этих дней мы должны рассмотреть всё то безумное дерьмо, которое вбил твой бывший тебе в голову. Обсудим, как мы можем это исправить. Но до тех пор, ты останешься у меня дома?

– Да, Дэмиен. Я могу это сделать, – сказала я, потому что что ещё можно сказать в такой ситуации?

Это подводит нас к настоящему. Сейчас я нахожусь здесь, в квартире Дэмиена, и жду, когда он вернётся домой. Я ушла с работы, и он велел мне сообщить ему, когда я буду готова ехать, потому что он планировал прислать за мной машину.

Что он и сделал – когда я написала ему, что у меня уже собрана и готова сумка на ночь, через десять минут у моего дома стоял чёрный лимузин.

И вот я здесь, в панике, потому что что я должна делать?

В данный момент, похоже, что когда я сталкиваюсь с неуверенностью и замешательством в отношениях, я впадаю в старые привычки.

Я приготовила ужин – спагетти и фрикадельки, фрикадельки по рецепту Ханны, который она усовершенствовала, когда мы были ещё детьми.

Я испекла лучшее в мире печенье (тоже по рецепту моей сестры).

Я даже прибралась, заметив, что его квартира выглядела так, как будто по ней прошлось торнадо. Я знаю, что дело, над которым он сейчас работает, и дело Шэрон занимали всю его жизнь. У него стресс, поскольку большинство дел нужно завершить до праздников, иначе им грозит длительный перерыв на праздники и выходные.

Это видно по тому, как выглядит его обычно безупречная квартира.

Поскольку все варианты приготовления пищи и уборки, чтобы занять мой нервный ум, исчерпаны, я застряла, сидя на его диване (который я пропылесосила) в леггинсах и безразмерной футболке, соус и фрикадельки медленно кипят, пока я жду.

И все это кажется таким знакомым.

Поздний вечер, моё непрекращающееся стремление облегчить жизнь мужчины.

Работаю изо всех сил в свободное время, чтобы сделать что-то небольшое, чтобы показать, что мне не все равно.

Втайне молясь, чтобы, когда он вернётся домой, он заметил их. Что он будет благодарен или признателен. Он увидит мою ценность, что я та, кого он должен держать рядом.

Боже, я такая жалкая.

Особенно, когда я осознаю, насколько последнему мужчине на самом деле было всё равно. Осознание того, что ты выжила на обрывках привязанности и убедила себя, что так и должно быть, может быть самым поучительным и унизительным опытом в мире.

И когда я слышу, как ключ поворачивается в двери, я готова к тому, что осознание этого снова настигнет меня.

Хотя, говорю я себе, по крайней мере, на этот раз это будет не так важно. Это не будет так больно. Это ведь не имеет значения, верно? Эта фикция отношений не может причинить тебе боль.

Может быть, если я буду говорить себе это достаточно часто, это станет правдой.

– Дорогая, я дома. – Дэмиен входит в дверь с улыбкой, его зимнее пальто скрывает костюм, который, как я знаю, находится под ним, и портфель в его руке.

В другой руке – цветы.

Не шикарные, дорогие, завёрнутые в целлофан. Это цветы из лавки, гвоздики, гипсофилы и зелень, и они выглядят немного суховатыми, но, чёрт побери.

Мужчина купил мне цветы.

Он купил мне цветы по дороге домой с работы после ужасно длинного дня, остановившись у какого-то случайного магазина на улице, потому что… что? Он хотел сделать мне сюрприз? Он думал обо мне?

Я встаю, иду к нему, встречая его на полпути, а у него такая глупая, весёлая улыбка, которую я, не думаю что не видела раньше. Она едва скрывает выражение усталости в его глазах, но когда он с громким стуком опускает портфель на пол и обхватывает меня холодной рукой за талию, чтобы притянуть к себе, мне всё равно.

Когда его губы касаются моих, я думаю только о том, что это было бы здорово. Это был бы чертовски фантастический способ заканчивать каждый день.

Поцелуй короткий, просто сладкое приветствие, прежде чем он отстраняется.

– Я принёс тебе это. Они выглядят ужасно. Они были единственными, но… вот, – говорит он, улыбаясь мальчишеской улыбкой и показывая мне цветы.

– Они… идеальны, – говорю я и не знаю, как ещё реагировать.

В последний раз мне дарили цветы, когда моя сестра принесла их на выпускной в колледже, где они с Сэди так громко кричали, когда называли моё имя, что я была красной целый час.

– Ты выглядишь уставшим, – говорю я с небольшой, нервной улыбкой, отодвигая прядь волос, которая падает ему на лоб, когда он проводит рукой по волосам.

– Да. Мне жаль, что пришлось отменить планы на вечер. У меня просто нет сил.

– Прекрати. Всё хорошо.

– Что это за запах, – спрашивает он, отступая назад и снимая пальто. Я беру цветы и иду на его кухню, чтобы найти чашку или вазу, в которую их можно поставить.

– Я… э… я приготовила ужин? Я не была уверена, как поздно ты придёшь… – я почти ловлю себя на слове "домой" и останавливаюсь. – Сюда. Поэтому я выбрала лёгкую еду, которую можно просто… ну, знаешь, разогреть. – Моё лицо горит от дискомфорта и лёгкого смущения, когда я наполняю высокий стакан водой и ставлю в него цветы.

О чём я только думала?

Это была такая ужасная идея.

Я должна была сидеть на его диване и заказывать еду на вынос, когда он придёт домой. Однако скрыть это невозможно, поэтому я перемещаюсь к плите. Ставя воду закипать, я опускаю взгляд на своё тело, отмечая, что пушистые носки, в которые заправлены мои леггинсы, снова побеждают холод в пальцах ног.

Господи Иисусе, я могла бы хотя бы надеть что-нибудь более сексуальное. Я должна была позволить ему войти в квартиру, где я лежала на его диване в одном лишь плюшевом белье.

Или голой.

Буквально, что угодно было бы лучше, чем…

– Ты приготовила мне ужин? – Его голос раздаётся у меня за спиной, а его рука обхватывает мою талию.

– Это просто… фрикадельки. И соус. Ничего особенного. Я также могу приберечь это, заказать еду на вынос. – Он поворачивает меня, и я стараюсь не смотреть ему в лицо.

– Ты приготовила мне ужин. – Я киваю, и он двигает головой, осматривая своё пространство. – Ты убралась? – Мой желудок опускается.

– Клянусь, я не трогала ничего личного. Просто пропылесосила и прибралась. Я перебрала твою стирку и запустила стиральную машину, но я проверила все бирки, убедилась, что ничего не…

– Господи, rubia, ты постирала мои вещи?

– Я обещаю, это не было странно. Я просто… Я знала, что у тебя были тяжёлые пару дней. – Он опускает свой лоб на мой и вдыхает мой воздух. Сделав шаг назад, он отводит меня от плиты, пока мои бедра не упираются в островную стойку. Несмотря на его тёплую квартиру, мрамор холодный даже через мою плотную толстовку.

– Ужин может подождать? – спрашивает он.

– Что?

– Ужин. Ты сказала, что его можно разогреть. Он может подождать? – Я так растерялась, его запах и близость путают мои мысли.

– Я не… Подождать?

– Тридцать минут, час. Может ли он подождать, Эбигейл? – На этот раз руки на моих бёдрах двигаются, чтобы притянуть меня к нему, и я чувствую его, прижатого к моему животу. У него сильный стояк.

Тепло пробегает по моим венам, и его руки на моих бёдрах хватают меня, поднимая на стойку. Мы почти лицом к лицу, и когда он делает движение, чтобы сократить расстояние между нами, я понимаю, что его твёрдость находится прямо у моего центра.

– О, – говорю я.

– Да, "о". – Его голова опускается вниз, и он покусывает линию моей челюсти, заставляя меня втянуть воздух. – Так ужин может подождать? Чёрт, пятнадцать минут. Это всё, что мне нужно, rubia. – Его нос прослеживает линию моей шеи, и выдыхает мне в ухо. – Я съем тебя прямо здесь, на этой стойке, заставлю выкрикивать моё имя, а потом кончить снова, когда буду трахать тебя стоя.

Я ничего не говорю.

Я не могу ничего сказать.

Я никогда не чувствовала себя так ни с одним мужчиной моего возраста.

Как будто лишние годы сделали этого мужчину диким, помогли ему изучить женское тело, сигналы и тонкие изменения. Ему не потребовалось много времени, чтобы понять, что нужно моему, чего оно жаждет и как дать ему это.

– Rubia, ответь мне, – пробормотал он мне на ухо, втягивая мочку в рот и посасывая. Я испускаю дрожащий вздох, потому что больше всего я жажду этот чёртов рот.

– Тебе придётся выключить воду, – говорю я, затем прочищаю горло от возбуждения, которое словно покрывает его. – Она настроена на кипячение. – Он улыбается – не то, что я вижу, а скорее чувствую на своей коже, прежде чем он снова кусает меня, а затем отступает назад, оставляя меня в оцепенении сидеть на стойке.

– Не двигайся, – говорит он, повернувшись спиной, когда я упираюсь руками в стойку, чтобы опуститься. Я замираю на месте, прекрасно осознавая холод подо мной и мою нагретую кожу. Он подходит к плите, поворачивает циферблат до щелчка, а затем возвращается ко мне, снимает пиджак и кладёт его на барный стул.

Мои глаза следят за его руками, когда они переходят к манжетам, расстёгивают пуговицу и переходят на противоположную руку. Медленно он идёт ко мне, развязывая галстук, отбрасывает его в сторону, а затем начинает перебирать пуговицы рубашки. Когда он растягивает последнюю, он всё ещё находится в нескольких футах от меня, и я не могу удержаться, чтобы не продолжить любоваться его видом. Загорелый и совершенный. Он заботится о себе, но и наслаждается собой, и это видно. Мне это чертовски нравится.

Когда между нами остаётся ещё один фут, рубашка полностью спадает с его тела, и он стоит передо мной в одних рабочих брюках, тёмная счастливая полоса, по которой я люблю проводить языком, исчезает в поясе, его эрекция толстая под тканью.

По мне пробегает толчок, огонь, электричество и нужда.

Он улыбается, замечая всё, что делает моё тело, как всегда, прежде чем закрыть брешь. Рука ложится на затылок, захватывает волосы и нежно оттягивает их назад, пока я не поднимаю взгляд на его лицо.

Его губы касаются места между моими бровями, как он любит, затем он целует мои губы, и нежный поцелуй и медленное скольжение его языка по моим разительный контрастирует с тем, что я чувствую.

Рука, не касающаяся моих волос, движется к моему колену, медленно скользит вверх, пока его большой палец не касается шва моих леггинсов, надавливая, и я вздыхаю в его рот, прежде чем он двигается.

– Моя девочка, всегда готова для меня, – шепчет он мне на ухо, прежде чем его рот движется вниз по моей шее, покусывая, облизывая и посасывая.

– Да, – вздохнула я, уже отбросив все мысли, когда его большой палец стал поглаживать мягкими кругами мой клитор. Ткань натирает чувствительную кожу, и я стону, а его зубы кусают место, где моя шея пересекается с плечом.

– Держу пари, ты уже насквозь промокла для меня, да? – Я двигаю бёдрами, извиваюсь, пытаясь заставить его руку делать больше, что угодно, лишь бы приблизить меня к раю.

– Ответь мне. Ты мокрая для меня? – Я не колеблюсь, уже хорошо зная эту игру в послушание и вознаграждение.

– Да, Дэмиен. Я мокрая для тебя. Боже, пожалуйста.

– Пожалуйста, что, детка? – Его большой палец теребит сильнее, и я стону. Я уверена, что могла бы кончить вот так, от его большого пальца на ткани и его рта на моей шее.

– Не останавливайся, – шепчу я, снова выгибаясь, чтобы двигаться вместе с ним, чтобы получить больше.

И, конечно, поскольку Дэмиен никогда не делает того, что я ему говорю, он останавливается, отступая с улыбкой. Но его рука остаётся на моей шее, не давая мне наклониться вперёд.

Всегда оберегает меня.

Как только я устойчива – дуюсь, но устойчива – он засовывает большие пальцы обеих рук за пояс моих леггинсов. – Руки на стойку, детка. Приподними бедра, хорошо? – Я делаю, как он просит, и он тянет чёрную ткань вниз по моим бёдрам, освобождая одну ногу, но не заботясь о другой. Эти руки перемещаются от моих коленей вверх по внутренней стороне бёдер, раздвигая меня, пока я не буду выставлена только для него, холодный воздух ударяет в мою киску и заставляет меня напрячься.

– Боже, моя маленькая шлюшка, без трусиков? – спрашивает он с улыбкой, проводя большим пальцем по моему центру. Я не могу удержаться от стона, когда он тянет влагу вверх, слегка обводя мой клитор.

– Дэмиен…

– Что? Чего ты хочешь, детка?

– Я хочу… тебя. Боже.

– Мой палец? – спрашивает он, затем один палец проскальзывает внутрь, прижимаясь к моей точке G, когда он вынимается обратно.

– Боже! Да!

– О, это то, чего ты хочешь? – Он повторяет действие со вторым пальцем, на этот раз дважды, прежде чем вытащить его и снова обвести мой клитор.

– Ах!

– Нет, пожалуй, я хочу заняться чем-то другим. – Я стону в разочаровании, уже на грани, и дёргаю бёдрами. Рука, которая держит меня открытой, поднимается, быстро и резко шлёпая меня по внутренней стороне бедра, заставляя меня снова застонать.

Ощущение пробегает по моему клитору, пульсируя там от болезненной потребности. – Не двигайся, Эбигейл, – говорит он, а затем двигается, опускаясь на колено и оказываясь лицом к лицу с моей киской.

Блять, блять, блять.

Большие руки двигаются, растягивая мои бедра почти до боли, пока я не раздвигаюсь и не окажусь на самом краю стойки.

– Положи руки сюда, держи себя открытой для меня и не двигайся, пока я ем эту киску, – рычит он, глядя мне в глаза.

Я делаю то, о чём меня просят.

– Такая хорошая девочка, Эбигейл, – говорит он мне, но слова звучат так тихо, что я почти думаю, что они для него.

У меня нет времени размышлять о смысле или намерении, когда его язык прижимается ко мне, скользя от моего входа к моему клитору, где он сильно сосёт.

Звук, который вырывается из меня, абсолютно дикий.

Его голова на мгновение двигается, и он смотрит на меня, а я наблюдаю за ним через прикрытые веками глаза.

– Вот так, детка. Будь громкой. Скажи своему мужчине, что тебе нравится то, что он делает с этим телом. – А потом он возвращается к работе, трахая меня языком, задевая мой клитор зубами, пожирая меня.

– Чёрт! Дэмиен! О, Боже, как хорошо. Ты так хорош, дорогой. – Я стону, едва ли понимая смысл, но мои слова подстёгивают его стон, вибрации от моего клитора перемещаются вверх по позвоночнику, где они оседают, тёплые и жидкие.

И когда он берет те два пальца, что были раньше, и вводит их в меня, давая мне то, что мне нужно, я вскрикиваю, двигая бёдрами, чтобы приблизиться, балансируя на краю стойки, и одна рука покидает мои бедра, чтобы схватить его за волосы.

Пока он не останавливается.

И он встаёт.

И я стону от потери.

Его рука перемещается к моему горлу, удерживает меня там и смотрит в мои глаза.

– Будь умницей, Эбигейл, и раздвинь ноги для своего мужчины, пока я заставлю тебя кончить мне на лицо, хорошо?

С моих губ срывается стон, а на его влажных губах играет улыбка.

Влажные от меня.

– Соглашайся, детка, и я заставлю тебя кончить мне на лицо.

– Да, Дэмиен. Обещаю. Пожалуйста, Боже!

Он ничего не говорит, просто возвращается на колени, ожидая, пока мои руки вернутся к бёдрам. Когда они это делают, он продолжает смотреть, ожидая, пока я раздвину их на почти болезненную ширину, боль только усиливает моё удовольствие.

А потом его лицо снова оказывается между моих ног, он пожирает меня, стонет мне навстречу. Как бы сильно мне ни хотелось притянуть его ближе, использовать его лицо, я не делаю этого. Я веду себя хорошо. Я держу ноги открытыми и позволяю ему поглощать меня.

Три пальца присоединяются, трахая меня, пока он ест, и я невыносимо близка. Он знает – из меня вырываются нечеловеческие звуки, и я стону его имя. Его рука нежно скользит по моей толстовке, не встречая лифчика и заставляя ещё один стон сорваться с его губ в мою киску. И пока он удерживает мой взгляд, крепко сжимая сосок, сильно посасывая мой клитор и сгибая пальцы, он даёт мне невербальное разрешение, которое мне нужно, чтобы взорваться, выкрикивая его имя.

Мои глаза остаются открытыми, прикованными к его глазам, пока я продолжаю кончать, кончать и кончать, огоньки пляшут в моих глазах. Моё тело продолжает дрожать, пока он облизывает и посасывает, замедляя толчки пальцев, но не останавливаясь до тех пор, пока он не стоит передо мной.

– Ты можешь отпустить, детка, – шепчет он с улыбкой мне в губы, и я даже не осознавала, что всё ещё держу себя открытой. Мои руки перемещаются к его шее, ноги обвивают его бедра, и я целую его крепко, пробуя себя на его языке. Когда он отстраняется, влажная рука ложится на мой подбородок, и он заставляет моё лицо посмотреть на него. – Ты чертовски идеальна. – А потом его руки оказываются на моих бёдрах, снимая меня со стойки и поднимаясь, чтобы стянуть мою толстовку. Он поворачивает меня, нежные руки скользят по моей коже, несмотря на то, что я знаю, что его тело нетерпеливо.

– А сейчас я тебя трахну, детка, – говорит он, заставляя мои бедра снова удариться о мрамор, теперь уже тёплый от моей задницы, прежде чем его рука оказывается на центре моей спины, сильно надавливая, пока я не прогнулась. Он продолжает давить, пока вся моя передняя часть не оказывается на прохладном мраморе, а голова не откидывается в сторону.

– Боже, ты такая красивая, лежишь и ждёшь моего члена. – Звук металлического ремня заполняет комнату, и вскоре я чувствую, как толстая головка его члена трётся о мой набухший вход. – Ты собираешься взять меня как хорошая девочка, Эбигейл? – я стону, когда он вставляет головку. – Я собираюсь жёстко трахать тебя, детка. Ты кончишь снова, потому что тебе нравится, когда я обращаюсь с тобой как со своей шлюшкой, да? Когда я трахаю тебя ради своего удовольствия?

Моё дыхание вырывается прерывисто, его слышно на фоне стойки.

– Да, Дэмиен, – говорю я, слова тихие, но я знаю, что он их слышит.

Я знаю это по его следующему движению.

– Да, чёрт возьми, тебе нравится, – говорит он и с рычанием входя в меня. Я кричу, моя голова откидывается назад, когда он скользит по набухшим тканям, нанося мне глубокие толчки, удовольствие и почти острую боль. – Вот так, детка. Кричи для меня.

Он вбивается в меня, мои ноги едва касаются пола, когда он делает это, с каждым толчком всё сильнее и сильнее отдаваясь болью в моём животе. Каждый толчок двигает меня вперёд по стойке, жёсткое прикосновение моей кожи к мрамору ошеломляет, удовольствие в моей киске мгновенно нарастает.

– Блять, Боже, Дэмиен!

– Ты собираешься кончить для меня снова, не так ли? – спрашивает он сквозь стиснутые зубы, рука перемещается с моих бёдер, чтобы жёстко приземлиться на мою задницу, а удар проникает в мой клитор. Как будто он вымещает свой тяжёлый день на моём теле, как будто я – его побег, и мне это нравится.

– Да! – кричу я, но мне нужно больше. Я балансирую на грани, и я знаю, что он не отстаёт. Но мне нужно больше.

Он, конечно, знает.

На земле ещё не было человека, который мог бы читать меня так, как он. Рука движется вверх по моей спине, вдавливая меня в стойку, пока он грубо трахает меня в неё, пока не доходит до задней части моей шеи. Рука обхватывает мои волосы и резко дёргает, моя шея откидывается назад, пока я не смотрю на встроенное освещение на его потолке.

– Так чертовски красива, когда ты принимаешь меня вот так, детка, – шепчет он, а затем я слышу незнакомый звук за мгновение до того, как влага попадает в щель моей задницы.

Слюна.

Он плюнул на меня.

Рука на моём бедре двигается, палец проводит по влажной слюне вниз, пока она не оказывается у моей дырочки. Его большой палец оттягивает мою ягодицу в сторону, когда он замедляет свои глубокие, всепоглощающие толчки внутри меня, его дыхание тяжёлое и неровное.

Он так близко.

– Скоро, – говорит он, и я знаю, что он смотрит на мою задницу, на то место, где его член исчезает в моём влагалище. – Скоро я возьму эту задницу, детка, и ты будешь выкрикивать моё имя, пока я это сделаю. – Дрожь пробегает по мне. – У тебя раньше был здесь мужчина? – Палец, мокрый от его слюны, обводит незнакомую дырочку. Я качаю головой.

– Я буду первым, – говорит он, продолжает водить пальцем по кругу, его толчки снова ускоряются.

– Боже, Дэмиен, пожалуйста, – стону я.

– Я буду трахать твою задницу пальцем, пока буду трахать твою сладкую киску, детка, и ты кончишь для меня, да?

– Дэмиен…

– Да или нет, детка? – спрашивает он, безжалостно трахая меня, моя задница подпрыгивает на его бёдрах, его большой палец давит на мой анус.

Я потрясена тем, что мне уже нравится это ощущение, что мысль об этом вторжении усиливает мой оргазм, заставляя меня сдерживаться, чтобы не сорваться.