Текст книги "Новогодний реванш (ЛП)"

Автор книги: Морган Элизабет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

Глава 2

31 Октября

Дэмиен

Я ненавижу эти вечеринки.

Не потому, что я ненавижу вечеринки – что, конечно, отчасти так и есть, но потому, что я конкретно ненавижу эти вечеринки.

Рабочие вечеринки.

Мне приходится проводить в окружении этих людей по меньшей мере десять часов в день, с понедельника по пятницу. Быть вынужденным делать это для поднятия "морального духа сотрудников" в нерабочее время – жестокая пытка.

Особенно на Хэллоуин, когда все наряжаются и выпивают, и, честно говоря, дерьмо обычно становится странным. Прямо сейчас я наблюдаю, как один помощник юриста, не одетый, как ангел, которого я когда-либо видел на библейской картине, пристаёт к новому юристу в фирме, одетому как Стьюи из «Гриффины».

Я не осуждаю ничье хорошее времяпрепровождение, но мне кажется, иногда они забывают, что завтра утром им снова придётся встретиться с этими людьми.

Женщины, которые здесь работают, и мужчины, с которыми они встречаются, одеты в различные вариации одного и того же костюма: мышь, вампир, ангел.

Даже мужчины нарядились, некоторые на всё сто, некоторые попроще, но все они в костюмах, слишком много пьют и подсознательно сравнивают, чей член больше.

Я выбрал простой классический образ Мэверика из «Топ Ган» – джинсы, белая футболка, кожаная куртка и авиаторы. Бум. Костюм.

Бонус – я могу наблюдать за людьми, не знающих, наблюдает ли за ними партнёр фирмы.

Спойлер: Я всегда, блять, наблюдаю.

Хороший адвокат знает, как играть в игру, и, честно говоря, наблюдение за людьми – самая важная её часть. Вы можете многое узнать о своих коллегах, наблюдая за ними в непринуждённой обстановке, когда они ослабляют бдительность и думают, что вы не смотрите.

Часть меня знает, что я должен ходить по комнате, приветствуя людей, убеждаясь, что они хорошо проводят время и общаются с теми, с кем я работаю. Как партнёр-основатель компании «Шмидт и Мартинес», от меня этого ждут.

А главное, я люблю своих сотрудников, считаю их своего рода семьёй. Невероятно неблагополучной семьёй, но всё же семьёй. Хотя я боюсь, что мы вступаем на опасную, неэтичную территорию с нашими клиентами, я люблю эту фирму и людей, которые здесь работают.

Вместо этого я стою в углу, намеренно избегая всех, и листаю приложение для знакомств, которое я скачал сегодня утром.

Единственное объяснение такому решению, которое я могу дать, это то, что в последнее время жизнь была… так себе.

Скучной и ожидаемой. Слишком серьёзной. Жизнь с высокими ожиданиями, все из которых я оправдал, привела к тому, что мне 42 года, я холост, невероятно успешен как основатель одной из самых эксклюзивных и востребованных юридических фирм в Нью-Йорке, но также… скучная.

Несостоявшаяся.

Наблюдая за тем, как пары в одинаковых костюмах смеются над апельсиновым пуншем, зная, что приближается праздничный сезон, и я снова собираюсь в него в одиночку, я думаю, может быть, это то, что мне нужно.

Кто-то.

За исключением того, что это приложение для знакомств тоже не очень-то мне помогло. Смахивая влево и вправо на то, что по сути является идеально составленным резюме лучших сторон человека, я чувствую себя… неискренним. Как ещё один идеально подобранный кусочек головоломки к идеальной жизни, которой я живу.

Когда я рос, мои родители создавали для меня стандарты. То, за чем я должен был гнаться, то, чего, как мне казалось, я должен был достичь, чтобы мои родители гордились мной.

Окончить школу как лучший выпускник?

Сделано.

Поступить в колледж чтобы пройти предварительную юридическую практику, а затем получить полную стипендию в Йеле?

Сделано.

Закончить университет лучшим в группе и получить работу, работая на высокопоставленных клиентов, создавая надёжные брачные контракты, а затем находя способы нарушить их, когда наступит неизбежный развод?

Сделал и это.

Создать успешную фирму, сотрудничая с одним из лучших адвокатов по семейному праву в городе, и сформировать список богатых клиентов до 35 лет?

Да, это тоже удалось.

Всё шло по плану, по идеально составленному графику моей жизни. В результате моя семья гордится мной, меня уважают в своей области, а мир, по сути, является моей устрицей².

Теоретически, у меня есть всё. Если захочу женщину – я мог бы улыбнуться и она будет моей.

Но это скука.

Эта скука от того, что идеально продуманный план хорошо выполняется, начинает меня доставать. Мне кажется, я устал от предсказуемости. Устал от простоты. Устал от того, что всё кажется поверхностным и незначительным.

А эти приложения для знакомств, где ты просто видишь всё хорошее в человеке и вынужден произвести хорошее впечатление в первые десять секунд, похожи на то же самое.

К сожалению, сейчас единственный реальный выбор, который у меня есть – это приложение для знакомств, и вот я здесь, скачиваю его, чтобы заполнить пустоту.

Может быть, кто-то – это то, что мне нужно. Не что-то серьёзное, просто кто-то, кто поможет справиться с тишиной, которая заползает в мои нерабочие часы.

Когда я стою в углу, прячась от коллег и сотрудников, рядом со мной появляется кто-то.

Я не хочу оглядываться.

По тому, как он скользит рядом со мной, ничего не говоря и ожидая, когда я начну разговор, я уже понимаю, кто это. И я действительно не хочу сегодня иметь дело с дерьмом этого человека. В итоге я позволяю ему простоять несколько долгих, неловких минут, продолжая смотреть на свой телефон, прежде чем, наконец, оглянуться.

Ричард Бенсон прислонился к стене рядом со мной, рука в черных парадных брюках, заправленная в них серая рубашка на пуговицах и невероятно дорогие туфли на его скрещённых лодыжках.

Если быть откровенным, он мне не нравится.

Он проныра.

Амбициозный, но не в хорошем смысле. Это говорит о том, что он ожидает, что ему всё дадут, что ему не нужно работать так же усердно, как остальным, потому что он тот, кто он есть, и это должно быть достаточной причиной для того, чтобы все падали к его ногам. Он тщательно выбирает клиентов, отказываясь представлять интересы тех, кто, по его мнению, не стоит его времени, и часто поддерживает клиентов, несмотря на обвинения в жестоком обращении или пренебрежительном отношении к ним.

Он жаден как до денег, так и до власти, и считает, что моя фирма – это способ получить больше и того, и другого.

Кроме того, он внук моего партнёра-основателя фирмы.

Много лет назад Саймон Шмидт вышел на связь после того, как я выиграл широко освещавшееся по телевидению дело генерального директора, присвоившего средства компании, которую он возглавлял. Он хотел партнёрства и не останавливался, пока я не согласился. В течение года мы с Саймоном основали компанию «Шмидт и Мартинес». Несмотря на то, что это новая практика, мы смогли заключить контракты с некоторыми крупнейшими представителями бизнеса и по-прежнему можем похвастаться впечатляющим послужным списком.

Изначально, когда фирма только создавалась, Саймон сказал мне, что хотел оставить наследство для своего внука, который поступал на юридический факультет. Он упомянул, что когда выйдет на пенсию, то надеется, что его старший внук займёт его место за столом.

Я уверен, что его внук настаивает на том, чтобы это произошло в этом году, последнем году, когда он будет в пределах досягаемости, чтобы стать самым молодым партнёром на сегодняшний день.

В настоящее время я занимаю это место, начав работу в фирме семь лет назад в 35 лет, но малютка Дики был бы чертовски рад шансу ткнуть это в лицо каждому встречному. Чтобы это стало ещё одной блестящей жемчужиной в его короне.

Я молча оглядываю его с ног до головы, используя глаза, чтобы показать свою глубокую неприязнь к этому человеку, что я пытаюсь сделать годами.

К сожалению, он как щенок, который никогда не понимает намёков. Вместо того чтобы просто поздороваться и уйти, он смотрит на меня с выжидательной улыбкой.

Пытается заговорить, сплетничать, добиться моего расположения.

Я отказываюсь от одной только мысли о том, чтобы быть с ним в хороших отношениях.

– Кем ты должен быть? – спрашиваю я, жестом указывая на него своим телефоном.

– Что? – Его лицо выглядит растерянным, как будто он не понимает вопроса.

– Это вечеринка в честь Хэллоуина. Кем ты должен быть? – Я поднимаю на него бровь. Дополнительный вопрос: "Ты глупый?" подразумевается.

– Я… э-э-э… юрист, наверное? – спрашивает он, почёсывая голову. Я слышал, что волосы фальшивые, но это не моё дело. – Не буду врать. Я не ожидал, что люди действительно нарядятся для этого. Я думал, что мы все слишком… стары для этого. – Он смотрит на меня и мой основной костюм, и прежде чем он успевает скрыть это, я вижу его: осуждение.

И именно поэтому он никогда не станет партнёром.

По крайней мере, не при мне.

Он дерьмовый лжец.

Он не может скрыть свои суждения, которых у него много.

Как юрист, наша работа – убеждать людей в таких вещах, как невиновность или виновность, ценность и стоимость, а также в том, что такое правосудие. Судья или присяжные должны вынести окончательное решение – если мы правильно разыграли игру, мы подтолкнули их к правильному решению.

Но не нам судить.

Именно здесь большинство юристов – большинство людей – ошибаются. Они думают, что в любом месте и в любое время имеют право судить окружающих. Делать предположения, основанные на мимолётном взгляде на чью-то жизнь. Решать, достойны они или нет, относиться к ним с добротой или злобой.

В детстве меня учили никогда не судить, и я перенёс это мышление в свою карьеру.

Оно сослужило мне хорошую службу.

– В приглашении было сказано прийти в костюмах, – говорю я, наклоняя подбородок к тому месту, где его родной дедушка одет в чёрный костюм и шляпу-котелок, а его усы ухожены, чтобы быть удивительно хорошей карикатурой на человека из «Монополии». – Не говоря уже о том, что ты был здесь в прошлом году, не так ли?

– Да, ну… неважно. – Он оглядывается вокруг, рассматривая вечеринку. Я поднимаю телефон, чтобы вернуться к своим действиям и игнорировать этого засранца. – Ну, как продвигается? – спрашивает он, и я снова медленно опускаю телефон и смотрю на него. Проходит несколько неловких секунд, и он слегка извивается.

Ладно, эта часть забавна.

Наблюдать за тем, как этот придурок пытается меня подколоть, и что у него ничего не получается? Наблюдать за тем, как человек, которому, вероятно, никогда в жизни не отказывали в чём-либо, пытается получить моё одобрение?

Это того стоит.

Ричард наклоняет подбородок к моему телефону, на экране которого всё ещё отображается приложение для знакомств.

– Ты ищешь какую-нибудь задницу, чтобы поиметь? – спрашивает он, и с его вопросом я продолжаю смотреть на него, мои глаза расширяются в искреннем шоке от того, что эти слова прозвучали из его уст.

Может быть, мне уже за сорок, но я уверен, что мужчины до сих пор не могут говорить подобное. Это должно быть просто тупое дерьмо, которое говорят мужчины в подкастах и в старых фильмах 00-х годов. Верно? Когда я снова продолжаю пялиться на него, он продолжает говорить, копая себе яму. – Я знаю несколько цыпочек в Ист-Виллидж. Я могу позвонить им и устроить нам личную встречу. – Я несколько раз моргаю, пытаясь понять, серьёзно он говорит или нет.

Когда он продолжает смотреть на меня, я понимаю, что он на 100 % серьёзен.

– Дик, ты ведь знаешь, что проституция незаконна, не так ли? – говорю я, и гордость на его лице краснеет.

Боже, это действительно чертовски весело – заставлять этого мудака чувствовать себя неловко.

– Нет, не проститутки. Боже, нет. Я не плачу за секс, клянусь. – Его руки подняты, словно он боится, что я приду за ним. Уровень протеста и скорость, с которой он вырывается изо рта, вызывают сомнения.

– Просто несколько цыпочек, которых я знаю. Они всегда готовы хорошо провести время. – Я бросаю на него взгляд, который, как я знаю, он интерпретирует как "конечно, да", потому что он продолжает говорить, защищаясь. – Я клянусь, мужик. Они классные. Просто… если ты ищешь развлечения.

Да, потому что в число развлечений, которые я хочу получить, входят внук моего партнёра и женщины, которых он уже трахал раньше. Звучит потрясающе.

– Разве у тебя нет девушки или что-то в этом роде? – спрашиваю я, вспоминая, как Саймон говорил мне, что он встречается с какой-то симпатичной молодой девушкой. Он никогда не приводил её ни на какие мероприятия, поэтому часть меня думает, что она, возможно, была выдумана, чтобы Ричард выглядел лучше.

– Не-а, это старые новости. Она была просто наполнителем.

– Наполнителем? – спрашиваю я, поднимая бровь.

– Да, ты знаешь. Кто-то, кого ты видишь на стороне, надёжная задница, – говорит он. Боже, он действительно кусок дерьма.

Он будет партнёром в этой фирме и будет носить моё имя через мой, мать его, труп.

– Понял, – говорю я с натянутой улыбкой, снова поднимая телефон. Краем глаза я наблюдаю, как он открывает рот, чтобы продолжить разговор.

Ещё одна причина, по которой он дерьмовый адвокат: он не знает, когда остановиться, и ни хрена не умеет читать язык тела.

К счастью, Мисти, светловолосая помощница юриста, которая явно пришла в эту сферу с определённой целью, подходит и обхватывает Ричарда за руку.

Полагаю, девушка или бывшая девушка, если уж на то пошло, понятия не имеет о навязчивом помощнике юриста, которая работает с Ричардом допоздна, иногда дольше после того, как все остальные в офисе уже ушли.

Ещё одна причина, по которой мне не нравится этот человек – он тупой, как пробка. В офисе есть гребаные камеры, а это значит, что каждый, кто имеет доступ к записям камер видеонаблюдения, может видеть, чем они занимаются.

Не то чтобы я хотел увидеть то, что видел две недели назад, думаю я, борясь с рвотными позывами при воспоминании.

– Привет, малыш, так рада, что ты пришёл, – говорит она с мурлыканьем, и он улыбается ей так, как я никогда не хочу, чтобы меня заставили увидеть это снова. Как будто он хочет съесть её целиком, а потом похвастаться этим.

Я вслух издаю рвотные позывы от этого взгляда.

Ричард поворачивается ко мне лицом, намереваясь отчитать меня, как, я уверен, отчитал бы любого другого человека, но тут он вспоминает, кто я и что я значу для его будущего.

Я поднимаю бровь с вызовом, но он, к сожалению, отступает, дарит мне натянутую улыбку и машет рукой, прежде чем уйти.

Оставив меня спокойно заниматься бездумным перебором.

Глава 3

31 Октября

Эбби

Говорят, что хороших друзей трудно найти, но этих двоих я подцепила в колледже, когда мы пытались вступить в сестринство и не прошли первый тур.

И когда я говорю, что они хорошие, я имею в виду, что они пришли с вином, текилой, «Five Guys»³ и огромной коробкой десертов из любимой мною ночной пекарни в Сохо. Сейчас мы сидим в моей крошечной квартире, окружённые морем деталей костюма для Хэллоуина и использованных салфеток.

– Завтра первым делом я возвращаюсь к блонду, – говорю я, беру горсть картошки фри, макаю её в кетчуп и отправляю в рот. – Я уже написала Джули, и у неё есть окно на 11. – Я вздыхаю, потягивая маргариту, которую сделала мне Кэт. – Хорошо, что я взяла выходной, думая, что утром всё ещё буду в городе. – Мой подбородок слегка покачивается, но я борюсь с семнадцатым раундом плача.

С трудом.

– Я всё ещё не могу поверить, что ты стала брюнеткой ради мужчины, чьё прозвище Дик, – говорит Ками, разворачивая кекс «Пища дьявола» и проводя пальцем по глазури. – Ты не брюнетка.

В прошлом году, прямо перед Рождественской вечеринкой, на которую, как я думала, меня пригласят, я перекрасила то, что стало моими фирменными длинными светлыми локонами, в светло-русый цвет.

Все бывшие Ричарда были брюнетками.

Все девушки, невесты и жены его друзей – брюнетки.

Все женщины в загородном клубе, которые привлекали внимание Ричарда, когда он думал, что я не замечаю, были брюнетками.

Поэтому я стала брюнеткой. Я решила, что перекраситься в брюнетку – это способ доказать, что я – то, что ему нужно.

Боже, почему я была такой чертовски глупой?

– Она сделала много глупостей для мужчины, чьё прозвище было Дик, – говорит Кэт, что несколько удивляет. Ками, как я полностью ожидаю, разорвёт на части любого мужчину, который обидел одну из её подруг – это, по сути, её бренд: ненависть к мужчинам. Но Кэт? Солнышко, бабочки и настолько милая личность, что может вызвать зубную боль?

Неожиданно.

– Помнишь, как она перестала есть молочные продукты, потому что он сказал ей, что от них она выглядит раздутой? – Это были несчастные шесть месяцев, прежде чем я начала тайком употреблять их, когда его не было рядом.

– Или как она купила весь этот новый гардероб скучной одежды, чтобы вписаться в компанию этих злобных сучек в гольф-клубе? – говорит Ками, кивая Кэт. Интересно, они когда-нибудь сидели и обсуждали это, когда меня не было рядом?

Возможно.

Вообще-то, они определённо обсуждали. Кэт бы кивала в своей озабоченной манере, а Ками ждала бы этого дня, готовая собрать по кусочкам и помочь мне двигаться дальше.

– Или в тот раз, когда мы пришли и она слушала один из тех мужских подкастов, потому что он сказал ей, что это может помочь ей "понять" его лучше? – Кэт громко ахнула, как будто от этого воспоминания её буквально тошнит, и, честно говоря, со мной происходит то же самое.

Когда края моего сознания затуманены выпивкой, притупляя жжение моей сердечной боли, ко мне подкрадывается разочарование.

Потому что они правы: я наделала много глупостей, чтобы попытаться соответствовать тому, что, как я думала, будет его идеальной женщиной.

Я изменила то, что любила в себе, из-за куска дерьма, который думал, что я была слишком.

Слишком для него. Слишком для той жизни, которую он хотел. Слишком для каких-то скучных долбаных юристов. Слишком, чтобы провести с ним жизнь.

И знаете что?

Да пошло оно всё.

Да пошло оно всё.

Пошёл он!

Потому что реальность такова, что его было недостаточно.

И он прав: я слишком. Я слишком много для него, потому что он всегда должен был заслуживать меньшего.

– И эти гребаные уроки гольфа, – говорю я, в ужасе откидывая голову назад, добавляя к тому дерьму, которое я делала для человека, который меня не заслуживал. – Не могу поверить, что я потратила столько денег, чтобы научиться самой скучной игре на земле.

– О, Боже, игра в гольф! – сказала Кэт со смехом, как будто она совсем забыла об уморительности моих попыток научиться играть в гольф. Я притащила её на несколько своих уроков, и она практически все их провела, смеясь надо мной.

Я не могу её винить.

– Он заслуживает того, чтобы гнить в аду, – говорит Кэм, и я смотрю на неё. Она всё ещё дрожит от злости за меня.

– Гнить в аду – это слишком, детка, – говорит Кэт, самая здравомыслящая из нас.

– По крайней мере, он заслуживает какой-то расплаты. – Ками протягивает руку и крадёт картошку фри из кучи передо мной. – Эй, ты всё ещё отвечаешь за все его встречи и прочую фигню? – спрашивает она, и я киваю.

– Насколько я знаю. То есть, я не буду этим заниматься, но да, наверное. Я основной контакт для всего. – Лицо Ками загорается.

– О, Боже, отмени всё.

– Я не могу…

– Дай мне свой телефон. Электронную почту со всем его дерьмом, которое у тебя есть. – У меня сводит живот, потому что я забыла, что когда я была пьяна и раздражена Ричардом, я как-то сказала ей, что у меня есть электронная почта, чтобы помогать следить за его встречами и планировать дела для него.

– Как личный помощник? – с ужасом спросила она.

Я ответила, что нет, не как личный помощник, а как жена сделала бы для своего мужа.

Теперь я сомневаюсь в правильности этого хода мыслей.

– Я не могу дать тебе это, – говорю я, держа телефон поближе.

Дело не в том, что я не могу отдать его ей, потому что боюсь того, что она с ним сделает.

Мне стыдно показать ей, как далеко я зашла, чтобы сделать этого человека счастливым, не получив ничего взамен.

Жалкая.

– Дай его мне.

– Нет! – говорю я, откидываясь назад, но, как это обычно бывает у Ками, она берет в руки мой телефон, набирает мой пароль (в конце концов, это её день рождения) и переходит к моим электронным письмам.

– Ни за что, мать твою, – говорит она, глядя на меня расширенными глазами.

– Кэм…

– Что? – спрашивает Кэт.

– Ни за что, мать твою, Эбби. – Её голос звучит почти грустно, разочарованно.

– Кэм, это не…

– Ты подписывала свои письма как его личный помощник?! – Глаза Кэт расширились от шока.

– Это не то, что…

– Эбигейл Келлер. Ты позволила этому человеку использовать тебя.

– Я не…

– Позволила! Ты всё для него делала. Нянчилась с ним, когда у него было много дел, готовила ему еду, убирала за ним. Отвозила его вещи в чистку и к портному. Записывала его на приём и составляла для него его чёртов график.

– Кэм… – Я начинаю спорить с ней.

– Милая, – говорит Кэт, её голос низкий. Я замолкаю.

Потому что, когда Кэт встревает, и её голос становится низким, а глаза мягкими, я знаю, что она собирается рассказать о реальности, которую я не хочу слышать.

– Он использовал тебя.

Слова рикошетят в моём сознании, как мячик.

Тук, тук, тук, ударяясь о каждый уголок моего сознания.

– Нет, – говорю я, качая головой. – Нет, он просто был очень занят и…

– Ни один настоящий мужчина не позволит тебе называть себя так: его личным помощником, Эбби.

– Это было не…

– Было, детка. – Кэт смотрит на Ками, и они кивают, обмениваясь какими-то телепатическими фразами. – Мы хотели поговорить с тобой об этом, но ты выглядела счастливой. Мы не хотели переступать черту.

– Он обращался с тобой как с дерьмом, Эбби, – говорит Ками, без всякого изящества Кэт. – Он обращался с тобой как с горничной, матерью и прислугой в одном лице.

Я не отвечаю.

Потому что знаю, что они правы.

Боже, была ли когда-нибудь на свете большая идиотка?

Думаю, я убедила себя, что делая все эти вещи добровольно, должна заметить, меня никогда не заставляли, это мой способ доказать, что я подхожу на роль жены. Женщины, которая с улыбкой могла справится с этими деталями. Что, делая это, я доказывала свою ценность, что я достойна его.

Но к чёрту это дерьмо.

– Я назначила ему визиты к врачу, – говорю я себе под нос, понимание обрушивается на меня. Кэт кивает с грустным лицом. – Каждое утро я заказываю ему кофе. – Ками смотрит на меня так же печально, но в её взгляде чувствуется гнев.

– Ты всё для него делала, Эбс.

– Я убирала его квартиру! – говорю я, вставая. Мир кружится вокруг меня, но мне всё равно. Я игнорирую его. – Я относила его одежду в чистку каждую неделю!

– Он заслуживает того, чтобы попасть в ад за то, что обращался с тобой как с дерьмом, – говорит Кэт, и снова это шок, исходящий от неё.

– Он говорил, что я недостаточно серьёзна. Я была недостаточно хороша. Подождите, пока он поймёт всё, что я делала! – говорю я, кипя от злости.

– Ты заслуживаешь мести, – говорит Ками, в её глазах мрачная улыбка.

Я сажусь.

– Месть? – спрашиваю я, но это слово скатывается с моего языка как масло.

Мне нравится это ощущение.

– Да, чёрт возьми! – говорит она и встаёт. – Мы должны отомстить ему за это. Мы должны показать ему, что он не может просто относиться к людям как к дерьму и выйти сухим из воды!

– Как? – спрашиваю я, но она уже листает мой телефон, просматривает электронные письма и встречи, которые я назначила. У меня сводит живот.

– Это. Это ключ, – говорит Ками, показывая мне календарь. – Мы поиздеваемся над ним. Изменим дерьмо. Превратим его жизнь в ад.

– Я не знаю, ребята, это кажется… – Милая Кэт изо всех сил пытается отложить дело.

– Объясни, – говорю я, игнорируя толчок в животе, которое хочет с ней согласиться.

Моя мама была слабой.

Мужчина бросил её, и это разрушило её жизнь. Но разве она вымещала свою вину на том мужчине, моём отце? Нет. Она выместила это на нас с Ханной и сделала наши детские жизни чертовски несчастными.

Я не слабая.

На какое-то время я была слабой. Я позволила мужчине определять меня, позволила этому определению взять верх над моей самооценкой.

Но теперь уже нет.

Ни за что, блять.

– Ты всё делала для него. Он понятия не имеет, как устроена его жизнь, Эбби. – Она не ошибается. – Мы вмешаемся в это.

– Ты знаешь лучший способ забыть мужчину, Эбби, – говорит Кэт, пытаясь отвлечь Ками. – Завести нового.

– Да! – говорит Ками тянется к моему телефону и чуть не падая при этом. Она также слегка подвыпившая. – Прямо сейчас. – Ками перемещается, чтобы сесть рядом с Кэт. Они вдвоём сгрудились над моим телефоном. Мне до сих пор не вернули его, и я понимаю, что какой-то частью мозга я должна возразить, но не могу вспомнить, почему.

Они бормочут, а я продолжаю пить и набивать лицо картошкой фри, потому что, хотя картошка фри, возможно, и не исправит разбитое сердце, она помогает добавить слой жира и крахмала по краям.

– Нет, не эта – блондинка! Она завтра едет к Джули, – говорит Кэт, указывая на что-то в моём телефоне.

Я ложусь на пол, уставившись в свой потолок.

– И знаете, самое безумное, что я действительно думала, что он собирается сделать предложение в этом декабре, – говорю я, разговаривая сама с собой. – Честно говоря, я думаю, это было бы хорошо. Хороший брак. Нам было бы хорошо вместе. Может быть, если бы я была более взволнована из-за детей…

– Это были бы лысые дети, – со смехом говорит Кэт под нос.

– Он очень чувствителен к этому, Катрина, – говорю я в ответ, защищая его. – Может, мне стоит позвонить ему. Может, это была ошибка. Недоразумение. Он прав. Мне следовало быть более консервативной в своём наряде. Я должна была…

– Эбигейл Келлер, если ты хотя бы подумаешь о том, чтобы вернуть этого мерзавца, я тебя выпотрошу, – говорит Ками, глядя мне прямо в глаза с выражением лица, которое говорит мне, что она планирует, какой нож использовать, если я действительно попытаюсь вернуться к нему.

– Мы встречались четыре года, Ками, – говорю я, мой голос мягкий.

– Четыре года ада, дорогая. – Это Кэт.

И снова сюрприз.

Кэт – та, кто всегда на твоей стороне.

Ками – та, кто хочет убить любого, кто перейдёт дорогу одной из нас.

Я – нечто среднее между ними. В колледже именно я планировала месть девушкам из сестринства, которые решили, что мы недостаточно хороши для их маленького клуба, или как заставить профессора нашего курса модного мерчендайзинга применить кривую на экзамене.

Маленькие, незаметные действия могут оказать наиболее значительное влияние.

– Ты изменилась, когда начала с ним встречаться, – говорит она.

– Нет, не изменилась, – говорю я, глядя на неё в замешательстве.

– Ты точно изменилась, – говорит Ками, соглашаясь с ней. – Ты… подстроилась.

– Подстроилась? – говорю я, недоверчиво. – Я?

– Раньше тебе было всё равно, что о тебе думают, ты жила так, как тебе нравилось. Розовый цвет, перья и блёстки по любому поводу. Улыбки и громкий смех. Светлые волосы, мать твою. – Она пристально смотрит на каштановые волосы, которые я собрала в пучок. – Ты была… Барби из Малибу. А теперь ты Барбара Буш.

– Барбара Буш – благородная женщина. Она делала… хорошие вещи.

– Она была скучной и немодной. Ты не такая.

– Я просто… повзрослела, Кэм, – говорю я, но слова не звучат уверенно. Вместо этого они тихие, кроткие и панические, даже для моих собственных ушей.

– Правда? – говорит Кэт, её голос совпадает с моим. – Или ты изменилась, чтобы попытаться соответствовать тому образу, который, как ты думала, он хотел?

Вот чёрт.

Она не ошиблась.

Новая причёска.

Новый гардероб.

Чёрт, когда он был рядом, я даже меняла манеру речи, замедляя слова и стараясь потерять любой признак моих нью-джерсийских корней.

– К чёрту его. Мне нужно забыть его. Или… отомстить. – Я сижу, моя голова кружится. – Мы должны пойти закидать яйцами его дурацкую машину! – говорю я, возбуждаясь. – Или развесить повсюду фотографии его редеющей линии волос. Или помните те дерьмовые фотки члена, которые он мне прислал? Мы должны…

– Он адвокат, детка. Я знаю, что ты хочешь отомстить, но давай не будем сажать тебя в тюрьму, ладно? У меня нет денег, чтобы внести за тебя залог, – говорит Кэт, похлопывая меня по плечу.

– Хантер мог бы внести за меня залог, – говорю я, думая о муже сестры. – Он же вроде базиллионера.

– Это правда, но давай начнём с малого, хорошо? Почему бы нам не попробовать найти тебе нового мужчину и не разместить это в социальных сетях, хорошо? – Кэт говорит успокаивающим, материнским тоном.

– И, возможно, придумать ещё несколько способов превратить его жизнь в ад, – добавляет Ками.

Я смотрю на Кэт, которая улыбается мне, и на мой телефон с загруженным приложением для знакомств, с уже сделанной анкетой в руке.

Эбигейл Келлер

Местоположение: Лонг-Айленд

Возраст: 28

Волосы: Блондинка

Глаза: Голубые

Они сделали мне анкету для знакомств, чтобы забыть Ричарда.

– Вы, девочки, потрясающие, – говорю я, выхватывая телефон и смахивая.