Текст книги "Сын шевалье"

Автор книги: Мишель Зевако

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 47 страниц)

Глава 42
ПТИЧИЙ ДВОР ДОСТОПОЧТЕННЫХ МОНАХИНЬ

А теперь, читатель, мы расскажем тебе о жизни уток и кур в Монмартрском аббатстве. И нечего удивляться! Ведь события из истории этих пернатых имеют к нашему рассказу самое непосредственное отношение.

На склоне Монмартрского холма, примерно на полдороге между часовней Мученика и вершиной, где стояла часовня Святого Петра, находилось нечто вроде маленькой площади. Вот каковы были ее границы: с севера (то есть на вершине холма) – луг и несколько домиков на нем; с юга – еще один большой луг, тянувшийся почти до самой часовни; с востока – стена аббатства с калиткой в северном углу; с западной стороны проходила тропка к колодцу и все той же часовне.

Тропка вилась между лугами и каменоломнями. Неподалеку от площади на нее выходила ферма, о которой мы и расскажем. Жило там семейство крестьян, состоявших на службе при аббатстве. Рядом с фермой – две лужайки, разгороженные забором. На одной гуляли сотни кур; посреди другой в маленьком прудике плавало множество гусей и уток. И это был еще далеко не весь птичий двор достопочтенных монахинь…

Между птичником и площадью – тоже забор. В нескольких шагах от забора стояло некое полуразрушенное строение, а чуть подальше – крест.

Вот и описано место действия. Теперь – действующие лица.

В прошлом году монастырская птичница нашла с десяток яиц дикой утки – она меньше домашней, но мясо ее. сочней и нежней. Птичница подложила яйца под наседку. Вылупился один селезень и две уточки. Не больно-то много… но ведь от них еще потомство пойдет!

Дикая утка в одно прекрасное утро всегда может улететь -поминай потом как звали. Но справиться с этим нетрудно: надо просто вырвать у нее из крыльев большие перья. Так птичница и сделала.

Вообще-то дикие утки живут парами, но селезни у них крепкие. Хотите подсадить к нему двух-трех самок? Пожалуйста! Он только рад. Вот и наш жил с двумя женами (они же ему приходились и сестрами).

Он был эдакий славный толстый папаша – ленивый, покладистый, глуповатый. Голова его изумительно отливала сапфиром и изумрудом. Носил он маленький белый галстучек, роскошную темно-красную сорочку, богатый перламутровый камзол с голубой оторочкой и нарядные оранжевые туфли. Красавец писаный!

Он догадывался о своей неотразимости, а потому ходил вразвалку, страшно пыжился и на ходу все время важно повторял низким басом:

– Кря, кря, кря! Кря, кря, кря!

Что на утином языке означает:

– Посмотрите, как я хорош!

Уточки были с виду гораздо скромнее – они носили простые коричневые платьица в черную крапинку. Только большие круглые глаза глядели лукаво и говорили, что совсем не такие уж они тихони. И в самом деле – были они стервы и злючки, каких свет не видывал.

Толстого муженька они крепко держали в руках – вернее, в крыльях. Скажете, дело семейное? Не стану спорить, но уточки наши, право же, много себе позволяли. Они считали себя на птичьем дворе королевами: что ни пожелают, то должно и исполниться. Главное – никто никогда не смей их тревожить!

А больше всего они ненавидели кур. Стоило какой-нибудь соседке из-за забора случайно направиться в их сторону, уточки тотчас спешили к толстому селезню и начинали злобно верещать так, что хоть уши затыкай:

– Кря, кря, кря, кря! Кря, кря, кря, кря!

Что на утином языке означает:

– Гони ее! Гони скорей!

И добрый глупый супруг покорно отвечал:

– Кря, кря, кря! Кря!

Что означает:

– Иду, иду!

И вправду шел – вернее, мчался галопом, изготовив клюв к бою. Бум! Бах! – долбал он клювом несчастную курицу, и та в панике уносила ноги. Селезень же важно надувался и вразвалочку возвращался к благодарным подругам.

Что до кур – известно: глупее курицы ни птицы, ни зверя нет. Притом они болтушки, любопытны страшно, а обжоры и вовсе невероятные – вот и лезут всюду, куда не просят. Так что сколько их ни учили – все равно они непрестанно лазили через загородку, которая отделяла кур от гусей и уток.

Однажды четыре курицы опять забрели к уткам. Дикие уточки их увидали, побежали к мужу и закатили ему очередную истерику. Селезень, как всегда, без лишних споров побежал прогонять соседок.

Куры страшно закудахтали и заметались, наскакивая друг на друга… Короче говоря – дурехи! Наконец одна из них нашла дыру в заборе и протиснулась туда. Остальные – за ней.

Но что это? Они очутились в незнакомом месте. Впопыхах куры ошиблись забором – и выскочили на площадь.

Их внимание привлекло полуразрушенное строение, о котором мы уже говорили. Куры, повторим, любопытны – но осторожны. Им захотелось поглядеть, что это за домик такой. Потихоньку, потихоньку обошли они строение кругом – сначала держась вдалеке, потом ближе, ближе… Очутившись у самой стены, куры заметили дыры и залезли внутрь…

Через неделю уже два или три десятка кур выбирались под забором на площадь, залезали в руины, проводили там какое-то время и возвращались наружу с громким кличем:

– Ко-ко-ко-ко-ко-ко-ко!

Что на курином языке, как известно, означает:

– Я яичко снесла!

Глава 43
ХРАБРЕЦЫ МЕНЯЮТ ЖИЛЬЕ

Дело было в пятницу. Жеан Храбрый прятался в доме Перетты уже с неделю. Что он там делал, мы скоро узнаем.

По улице шли три бродяги – тощие, грязные, худые, как скелеты, все в лохмотьях, борода висит клочьями – поди признай, кто такие.

А были это Эскаргас, Каркань и Гренгай. С тех пор, как они славно пообедали у Колин Коль, прошло больше двух недель. Как они жили все это время? Что за вопрос! Вы бы лучше спросили – как живы остались, как не умерли с голоду! Прочную одежду и новые сапоги они продали, а взамен, не думая жаловаться, натянули чьи-то отрепья и давно брошенную обувь. На Каркане был старый рваный камзол – тот самый, в который он спрятал футляр, найденный у Колин.

Не продали друзья только свои добрые рапиры. За одежду бретеры выручили жалкие су – на них кое-как и прокормились несколько дней. Ну, а теперь денег у них не оставалось… что делать какому богу молиться, увидят ли они еще хоть раз в жизни накрытый к обеду стол – ничего неизвестно.

В эту пятницу прошла неделя, как их выгнали из дому, и два дня, как они в последний раз хоть что-то ели.

Обратите внимание: ведь они могли бы заняться старым ремеслом. Кто-кто, а они-то умели средь бела дня обобрать до нитки неосторожного прохожего! Но об этом и речи не было: они дали слово, а слово свято… Каркань до сих пор простить себе не мог того, как не сдержался он тогда у Бригитты.

Могли бы они пойти к Перетте – та с радостью приняла бы их. Но Гренгаю легче было бы заколоть себя шпагой.

Можно было, наконец, обратиться к Жеану – уж он бы их наверняка выручил. Но разве можно показаться на глаза командиру в таком виде? Нет, лучше умереть!

В отчаянии вышли они из города и молча, медленно двинулись куда глаза глядят. С трудом поднимались они на Монмартрский холм – не той дорогой, что проходит мимо дверей аббатства, а той, что идет мимо монастырского птичника к колодцу.

Почему именно по ней? А они и сами не знали. Просто так получилось.

Приятели вышли на знакомую нам маленькую площадь, увидели разрушенное строение, замерли и в страхе переглянулись.

Это строение было не что иное, как монастырский эшафот. Перед сооружениями такого рода друзья наши, как мы уже знаем, испытывали неодолимый ужас.

Но на эшафоте давно уже никого не казнили; квадратное камерное сооружение, как вы помните, пребывало в довольно скверном состоянии. Прямо на дорогу выходила маленькая дверца. Слева, то есть со стороны монастырского птичника, наверх вела очень узкая и крутая лестница без перил. Наверху торчали три полусгнивших столба.

На этих столбах и вешали прежде преступников, осужденных скорым и правым судом госпожи аббатисы. Она и сейчас имела право решать все уголовные и гражданские дела в округе, однако уже много лет своим феодальным правом аббатство не пользовалось.

Итак, наткнувшись на столь зловещее сооружение, Каркань, Эскаргас и Гренгай остановились и загрустили. В этот миг из-под забора птичника вылезла курица, с кудахтаньем направилась к эшафоту и пропала под ним.

– Ты гляди! – воскликнул Эскаргас. – Курочка!

– А вот еще!

– Вот нам и еда!

Что тут говорить? Все и так понятно. Куда девался страх? Одним прыжком все трое оказались у двери. Закрыта! Дернули – крепкая, черт побери! Вражья сила!.. Как же войти?.. А, вот оно – лестница! Два прыжка – и они уже наверху.

Ура! Крыша дырявая!.. Пошуруй-ка получше! Ну, что?.. Порядок, лезем!.. Вон они, под самой виселицей… Дуры, дуры – сами не понимают, куда их занесло!

Три торжествующих вопля. Куры в ужасе кудахчут, хлопают крыльями, бросаются наутек… Погоня, снова радостные кличи… Обезумевшие хохлатки кидаются вон, на улицу, но добыча и без того знатная – трем уже свернули шею.

И вновь – крики радости и изумления, смех, слезы, веселая ругань… Что случилось?

Очень просто: вдоль стен устроено полтора десятка гнезд, и в каждом – десятка два яиц. Хватит недели на две!

Наши бедолаги умирали с голоду. Не задумываясь, они схватили эту самим Провидением посланную провизию – каждый по дюжине яиц.

– Хоть червячка заморим! – сказал Эскаргас.

– Свежие совсем, – заметил Каркань.

– Вот вовремя-то! Вот удача, черт побери! – радовался Гренгай.

Все трое расхохотались. Пропади все пропадом! Теперь они точно с голоду не умрут – по крайней мере, еще не сейчас. И к ним сразу же воротились веселье и беззаботность. Друзья даже закапризничали.

– Слушайте, – сказал Гренгай, – разве можно питаться одними сырыми яйцами?

– И вправду нельзя…

– Что же делать?

– А с курами как быть? Их не выпьешь, как яйца, черт их всех возьми!

Дело было серьезное – как тут не задуматься… Они и задумались.

– Понял! – вскричал наконец Гренгай, стукнув себя кулаком по лбу. – Надо просто дойти до бывшего дома господина Жеана и принести оттуда котелок со сковородкой. Останемся здесь жить. Согласны?

– Здорово! Сейчас лето, жара – а тут прохладно.

– И никто нас тут не найдет – уж это верно.

– Никто. Да я вам больше скажу! Тут и за жилье платить не надо, и хозяин не придирается, и соседи не беспокоят… Решено! Так кто идет за сковородкой?

– Давайте я схожу, – предложил Каркань.

Услужить Каркань был всегда готов, но соображал он туговато, поэтому добавил:

– Сковородки – это хорошо, да нам ведь жарить не на чем – вот если бы масла или хотя бы сала кусок. А у нас даже хлеба нет.

Эскаркас с Гренгаем рассмеялись.

– Вот тебе масло, – показал Гренгай на кучу яиц.

– А вон хлеб. – И Эскаргас показал на другую кучу.

Гренгай взял курицу за лапки и помахал у товарища прямо перед носом:

– А это наше вино!

Каркань уставился на него, вытаращив глаза.

– Что-то я не понял… – насилу выговорил он.

– Не понял – не надо. Иди себе пока, а как вернешься – у нас уже все будет готово к обеду.

Что ж – Каркань не всегда понимал своего (как он надеялся) будущего зятя, но всегда доверял ему. Он и пошел себе, как ему было любезно приказано.

Едва он скрылся за поворотом, Гренгай с Эскаргасом взяли несколько дюжин яиц, одну из задушенных кур и тоже выбрались наружу.

Через полчаса они вернулись без курицы и без яиц. Зато у них теперь были: во-первых, большой кусок масла, во-вторых, здоровый шмат сала, в-третьих, кувшинчик вина пинт на пять, в-четвертых, много свежего хлеба. Как видим, они с выгодой выменяли товар!

Карканю путь лежал неблизкий. Пока он не вернулся, его товарищи принялись осматривать свои владения.

Помещение это служило прежде не то мастерской, не то сараем. Там валялось множество хлама, но лежали и кое-какие полезные вещи: ящик с гвоздями, большая пила, железный лом и еще много всякой всячины. Все было пыльное, ржавое, так что сразу было видно: сюда уже давно никто не заглядывал – пожалуй что много лет.

Осмотрев помещение, друзья сложили в углу очаг из камней, набросали внутрь стружки и положили дров. Как только Каркань принесет сковородки, сразу можно будет затопить.

Гренгай изучил и дверь помещения. Она была еще очень прочная, с крепким замком и огромным засовом. Он взял лом, хорошенько размахнулся и в несколько ударов сбил замок. Засов и один задержит любого незваного гостя. Да и какие тут гости? Зловещее сооружение всем внушало трепетный страх – даже отчаянные храбрецы из суеверия не решались к нему приближаться.

Два приятеля все приготовили и уселись на бревна.

Прямо перед Гренгаем в земле была ямка – видимо, куры прокопали. Он разговаривал с Эскаргасом, машинально ковыряя в этой ямке концом рапиры, и вдруг воскликнул:

– А ну, постой-ка!

Присев» на корточки, Гренгай руками разбросал землю в стороны – и показалось большое железное кольцо.

– Где кольцо – там и крышка, – сказал он Эскаргасу. – А под крышкой что-то должно непременно быть – вот только что?

– Погреб, наверное, – сказал Эскаргас.

– Надо проверить… Мало ли что случится?

– Посмотреть можно, – лаконично отвечал Эскаргас.

Ни минуты не медля, они принялись за работу. Вскоре действительно показалась каменная плита размером фута полтора на полтора. Гренгай схватил кольцо руками и потянул из всех сил, но плита даже не шелохнулась.

– Вот черт! – выругался он, схватил железный лом и просунул его в кольцо. Гренгай с Эскаргасом навалились на лом вдвоем – плита держалась все так же крепко, будто вмурованная.

Друзья, склонившись, внимательно осмотрели упрямый камень. Щели по его краям были видны совершенно ясно. Они просунули туда шпаги и попытались приподнять плиту – ничего. Навалились сверху – напрасно. Стали по очереди колотить по кольцу – опять не выходит…

– Чтоб тебя! – в отчаянии завопил Гренгай. – Должна же ты как-нибудь открываться!

С этими словами он Опять схватился руками за кольцо и стал бешено дергать его взад-вперед, слегка поворачивая.

– Э, гляди! – вдруг вырвалось у него.

Плита подалась… Гренгай теперь стал крутить кольцо медленно, методично. Раздался скрежет пружины – и плита сама собой потихоньку опустилась вниз. Под ней открылись крутые лестничные ступени.

В это время снаружи послышались торопливые шаги. Приятели сразу узнали их, приоткрыли дверь, поглядели – так и есть, Каркань! Они махнули ему рукой, впустили и тут же тщательно закрыли дверь на засов.

– А я там нашел три бутылки вина! – торжествующе объявил Каркань.

– Давай, давай сюда! – радостно отвечали его друзья.

Разгрузив Карканя, они с торжеством показали провизию, которую раздобыли сами. У Карканя от восхищения челюсть так и отвисла:

– Это как же вы?

Гренгай с Эскаргасом посмотрели на него, друг на друга – и принялись громко смеяться. Отсмеявшись, Гренгай объяснил:

– Курицу с яйцами выменяли, понял?

– Надо же! – в изумлении вскричал Каркань. – Как это я не сообразил?

– Бедняжка ты мой! – лицемерно посочувствовал ему Эскаргас.

– Ну что ж? – сказал Каркань. – Давайте жарить обед.

– Погоди, – возразил Гренгай – самый предусмотрительный из всех. – Мы разведем огонь, и будет дым. Дым пойдет в дыры наверху…

– Ясное дело!

– Кто-нибудь заметит, что из-под эшафота валит дым. «Что такое?» – скажет. Пойдет посмотреть – и нас найдут.

– Но делать-то нечего!

– Может, нечего, а может – обойдемся и без такого риска. Давайте посмотрим, что там в погребе, а потом все и решим.

– Давай! – радостно согласились Эскаргас с Карканем и уже полезли было вниз.

– Да не спешите вы! – остановил их Гренгай. – Куда вы лезете все сразу? Кто знает – может, крышка сама собой закроется и мы попадемся, как лисята в западню.

– Черт возьми! – разом воскликнули его друзья и попятились.

– Я спущусь первым, – продолжал Гренгай. – Ты, Эскаргас, видел, как она открывается, так что следи теперь внимательно Если я постучу – сразу откроешь. Понял?

– Понял, голубок, дьявол тебя раздери!

Тогда Гренгай скрутил жгут соломы вместо факела и спустился в распахнутое отверстие. Голова его уже скрылась под землей, камень же все не поднимался.

Гренгай схватил тяжеленную плиту руками и попробовал приподнять. С большим трудом ему это удалось, но плита немедля опять упала на прежнее место. Упорствовать он не стал:

– Значит, закрывается какой-нибудь потайной пружиной.

Гренгай пошел по лестнице вниз, считая ступени. Едва он ступил на шестую, камень сам собой поднялся и стал на место.

– Здорово! – пробормотал Гренгай, – проще не бывает. Теперь надо бы его приподнять.

Кругом было темно. Гренгай зажег свой соломенный факел, огляделся, спустился вниз до конца (всего двенадцать ступеней). Он поискал, где может открываться крышка, ничего не нашел и пошел обратно наверх. Тут он заметил, что у шестой ступени – той же самой, что закрывала люк, – один край был обломан и грубо прилеплен обратно. Гренгай наступил на этот край – и люк сразу открылся. Его открывала и закрывала одна и та же ступень. Гренгай несколько раз поднял и опустил плиту. Это было очень легко.

– Здорово! – воскликнул он.

Через десять минут друзья уже перетащили в подвал все инструменты, лом, дрова, стружку, солому, яйца со всей остальной провизией и посуду. Люк закрыли. Новая квартира была готова.

– Вот теперь нас вправду не тронут, – сказал Гренгай. – Найти это место, ясное дело, никто не найдет, и очаг можно жечь смело – дым нас не выдаст. Осмотрим теперь сам погреб, а там уж и обедом займемся.

Они находились в маленькой пещерке: в длину не более десяти шагов, в ширину – шагов семь или восемь. Прямо напротив лестницы довольно круто вниз вел коридор – в нем могли свободно разойтись два человека.

Приятели направились туда. Шагов через двадцать они очутились в другом погребе, или, скорее, гроте – просторном и высоком. Другого выхода из него видно не было. В этом-то гроте и ожидали друзей удивительные сюрпризы.

Прежде всего они увидали в углу дюжину соломенных тюфяков и кучу факелов. Друзья тут же зажгли один из них – все лучше, чем обжигаться пучками соломы.

Тут же стояли две бочки. Они постучали – полные. Пробили одну: там вино, да отменное! Друзья переглянулись, улыбаясь во весь рот. Скорей, скорей, пробить другую! И тут вино, еще лучше! Приятели так и сели – да это не погреб, а волшебная пещера какая-то!

Но на том дело еще не кончилось.

Вот четыре огромных сундука – надо бы их открыть. Два доверху набиты оружием – прямо-таки арсенал: шпаги, сабли, кинжалы, кирасы, алебарды, пистолеты, аркебузы… На целую роту хватит!

– Может, и пригодится… – задумчиво проговорил Гренгай, опуская крышку.

Третий сундук сверху был засыпан золой. Друзья в ней порылись, а там… колбасы, ветчина, да сколько! В восторге приятели хохотали, как сумасшедшие, изо всех сил хлопали друг друга по плечу. Сроду они так не радовались! Вы только подумайте: нашлась и крыша над головой, и оружие, и еда на много месяцев – и за все не платить ни гроша!

Бросились к четвертому сундуку: наверняка он доверху набит золотом и драгоценностями! Увы! Всего лишь восемь маленьких бочонков… Еще вино, что ли! Ну что ж, чума возьми, и это сгодится, и даже очень! Бочонки вон какие древние – должно быть, и вино очень старое.

Взяли один бочонок – не очень-то тяжелый, фунтов двадцать. Но их восемь, это уже будет порядочно… Бочонок пробили, но оттуда не вытекло ни капли.

– Что такое, вражья сила! Мы же сами видели, что он полный!

Бочонок перевернули, выбили дно – и друзья, побледнев, в ужасе отскочили.

Там был порох! А они с факелом в руках только что крутились над этим бочонком!

Факел отставили подальше и закончили осмотр. В шести бочонках из восьми – порох, в двух остальных – пули.

– Ох ты! – выдохнул Гренгай. – Да с этим можно целую осаду выдержать!

Он снова задумался и повторил:

– Может, и пригодится…

Ясно без пояснений – друзья как можно тщательней закрыли опасный сундук. Он стоял в дальнем углу пещеры, сами же они разместились у выхода.

С делами было покончено. Они развели, наконец, огонь, поджарили кур, яичницу, не забыли, конечно, и окорок с колбасой – на закуску… Редко нашим бродягам приходилось так вкусно обедать!

– Вы обратите внимание! – говорил рассудительный Гренгай. – Мы сидим в этой пещере и кур не пугаем. Значит, они все время так и будут нести свежие яйца. А мы же люди хозяйственные… мы будем яйца собирать, а нам за них будут давать кругляшки с портретом нашего государя Генриха IV. Вы поняли, что за кругляшки? Те, что поменьше, называются су, побольше – ливры, еще побольше – экю… И на эти кругляшки нам повсюду дадут чего душа пожелает.

А коли так – похоже, мы скоро разбогатеем! А коли разбогатеем – значит, зря господин Жеан нам пророчил: вы, дескать, с голоду помрете, если станете честными людьми!

Плотно поев, они расстелили на полу солому, растянулись на ней – и вот уже под низким сводом волшебной пещеры раздается громкий храп…