Текст книги "Хроники Темных Времен (6 романов в одном томе) (ЛП)"

Автор книги: Мишель Пейвер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 80 (всего у книги 99 страниц)

Глава тридцать первая

«Я думал, ты знаешь»,

– сказал Торак по-волчьи. Волк попятился назад, и его янтарные глаза помутнели от горя.

– О, Волк! Я думал, ты знаешь.

Заскулив, Волк махнул хвостом и убежал.

Торак погнался за ним, продираясь сквозь деревья. Но это было безнадежно. Выбившись из сил, он остановился и согнулся пополам, жадно хватая ртом воздух. Вокруг него белые рябины разворачивали свои серебряные листья, чтобы собрать свет полной луны. Он завыл. Волк не ответил. Вой Торака перешел в стон. Волк ушел. Ушел навсегда?

Деревья зашелестели на ветру, словно шепча ему:

«Торопись, торопись».

Тиацци уже, должно быть, достиг священной рощи. Он уже мог разжечь очередной костер и погрузить другой шест в самое его сердце. Возможно, в этот самый миг он тащит Ренн к огню…

Торак пробежал мимо укрытия туда, где оставил свою долбленку. Он запрыгнул в нее и поплыл вверх по течению, вонзая весло в тело реки, словно это была плоть Тиацци. Он плыл под бесконечным гнетущим сводом из темных деревьев и безнадежных мыслей. По его вине Волк был несчастен. Из-за него Ренн оказалась во власти Повелителя Дубов.

Черная Вода была неумолима. Мышцы Торака горели. Он это заслужил.

Сквозь деревья он различил отблеск костров стоянки племен Сердца Леса. Но река была чем-то перегорожена. Лубяная сеть протянулась от берега до берега.

С силой налегая на весло, он повернул лодку назад. Оказавшись вне видимости, он затащил ее в ольховую рощу и выбрался на берег. Продолжать путь по реке дальше он не мог, ему придется идти пешком. Ему ни за что не успеть в священную рощу.

Внезапно он замер. Сквозь подошвы своих башмаков он уловил едва различимое дрожание земли.

Он упал на колени и приложил обе ладони к земле. Не померещилось ли ему это? Оно движется сюда?

Может быть, все-таки есть один способ.

*

Волк почувствовал, как содрогнулась земля под лапами, но продолжал бежать. По запаху он чуял, что направляется в сторону земель, Укушенных Ярким Зверем. Ему было все равно.

Наконец жажда заскребла его горло, и ему пришлось остановиться. Он нашел маленькую Неподвижную Мокрую и глотнул несколько раз. Затем он поднял морду и горестно завыл, рассказывая о своем несчастье Лесу.

Большой Бесхвостый не был волком.

Большой Бесхвостый не был Волку братом.

У Волка больше

не было

брата.

Волк остался один.

Дрожание под лапами становилось все сильнее. Волк осознал, что это топот множества копыт.

Чтобы убраться с их дороги, он забрался на возвышенность, откуда наблюдал, как лошади пронеслись мимо. Их густой запах наполнял его ноздри, но Волк был слишком несчастен, чтобы соблазниться им или заинтересоваться, что заставило их сняться с места.

Когда они пробежали мимо, он снова соскользнул обратно к маленькой Неподвижной Мокрой.

Земля вокруг Волка была взрыта копытами лошадей, и она прилипала к его лапам холодными, сырыми комьями. Ему было все равно. Он раздумывал, услышит ли Большой Бесхвостый лошадей вовремя, чтобы убраться с их дороги. Слух и обоняние у Большого Бесхвостого тоже были неважными, а теперь у него больше не было брата, который предупредил бы его.

Безвольно опустив хвост, Волк стоял на краю Неподвижной Мокрой и видел, как волк, который живет в Мокрой, смотрит на него. Это был очень странный волк, у него не было запаха. Это пугало Волка еще в ту пору, когда он был детенышем, но вскоре он понял, что этот волк не опасен, потому что всегда отступает, когда отступает он сам.

Сейчас волк в Мокрой выглядел таким же несчастным, каким ощущал себя Волк. Чтобы подбодрить его, Волк слабо завилял хвостом, и волк в Мокрой тоже завилял хвостом в ответ.

А затем произошло нечто очень странное. В Мокрой показался

еще один

волк, он встал рядом с первым.

Только этот второй волк был черным.

Глава тридцать вторая

Темная Шерсть стояла неподвижно, ожидая, что сделает Волк.

Волк тоже стоял неподвижно. Его когти вонзились в грязь. Шкура подрагивала от возбуждения.

Темная Шерсть слегка махнула хвостом.

Волк поднял морду и потянул носом воздух.

Медленно Темная Шерсть подняла переднюю лапу и потрогала его за плечо.

Они соприкоснулись носами.

Волк схватил ее зубами за загривок. Она замахала хвостом и заскулила, показывая ему брюхо. Он отпустил ее, и они оба упали и стали кататься по земле, слившись в грязный шерстяной комок когтей и клыков. Они гонялись друг за другом из Мокрой и обратно, Волк приветственно пощелкивал пастью у ее боков, а Темная Шерсть поскуливала от удовольствия и щелкала пастью в ответ. Она высоко подпрыгнула, и ее черная шкура блеснула Мокрым, затем изогнулась и толкнула его, а он погнался за ней вверх по берегу и обратно, вдыхая ее пьянящий, сильный запах, самый прекрасный запах на свете.

Темная Шерсть потрогала лапой листья на поверхности Мокрой, и они похлебали ее, затем вместе легли передохнуть. Тяжело дыша, она поведала, как скучала по нему, и как потому оставила стаю, чтобы найти его. С тех пор Свет много раз сменял Тьму, а она все вынюхивала и выслушивала, звала его, и ей даже показалось, что он ответил, но затем пришел Яркий Зверь и съел все запахи.

Волк закрыл глаза и услышал, как тихий ветерок колышет ее мех. Он почувствовал удивление, счастье и грусть.

Темная Шерсть была умна и быстро почувствовала его печаль.

«Почему ты грустишь?

– спросила она. —

Где тот, у которого нет хвоста?»

Волк поднялся и встряхнулся.

«Он не волк. Он мне не брат».

Темная Шерсть удивленно повела ухом.

«Но мы играли вместе. Он был твоим братом. Так не бывает».

Волк шагал взад-вперед. Он нашел интересную палочку и бросил ее перед ней, как подарок. Темная Шерсть не обратила внимания. Она поднялась и толкнула его носом в плечо.

«Помнишь, когда детеныши пытались съесть его верхнюю шкуру, а ты остановил их? И я дала ему рыбью голову?»

Боль была так сильна, что Волк заскулил. Конечно же он помнил тот солнечный день, когда он и Большой Бесхвостый были частью стаи с Горы, когда плавали вместе и были счастливы.

Темная Шерсть потерлась хвостом о его плечо и выдохнула ему в загривок:

«Я гналась за лошадьми. Там есть сочный маленький жеребенок. Я почти поймала его, но его мать лягнула меня. Давай охотиться!»

Волк повернул морду по ветру, и запах лошадей заполнил его ноздри. Табун, должно быть, остановился, едва Темная Шерсть перестала гнаться за лошадьми. Они были совсем неподалеку.

Темная Шерсть побежала к деревьям, помахивая хвостом.

«Идем!»

Затем она понеслась за лошадьми – гладкий черный волчий силуэт, пролетающий сквозь заросли крапивы.

Голод заскребся в животе Волка. Он позабыл про свою боль и побежал за волчицей.

*

Торак почувствовал, как дрожит земля от топота копыт. Лошади бежали в его сторону. Вероятно, что-то напугало их – рысь или медведь.

«Хорошо, – подумал он. – Чем скорее, тем лучше».

Теперь он мог слышать их. Когда табун приблизился, Торак услышал фырканье, храп и треск ломающихся веток. Он сошел с тропы и распластался вдоль ствола березы.

Мгновение спустя в поле зрения появилась главная кобыла. Ее голова была задрана, хвост вздернут. Она промчалась мимо Торака, и табун побежал за ней, словно блестящая черная река напряженных шей и могучих ног.

Едва они прошли, Торак пронзительно заржал.

Он услышал, как останавливаются, наталкиваясь друг на друга, тела лошадей, а затем раздалось ответное ржание.

Торак ступил на тропу и стал ждать.

Главная кобыла остановилась в двадцати шагах от него. Ее бока колыхались, ноздри раздулись.

Она тряхнула головой.

Торак тихо и ласково начал разговаривать с ней:

– Ты уже знаешь мой запах, помнишь меня? Я помог жеребенку вернуться в табун. Ты знаешь, что я не причиню вреда.

Ее уши повернулись к нему, улавливая его голос, но голова все еще была тревожно запрокинута, и она поворачивалась крупом к нему.

«Держись подальше. Или я лягну тебя!»

Медленно Торак пошел навстречу лошади, уговаривая, не отрывая глаз от нее, но так, чтобы не волновать ее чересчур пристальным взглядом.

С ее боков валил пар. Ее большие темные глаза были широко распахнуты, но уже не подернуты белой каймой. На мгновение Торак встретился с ней взглядом, между ними сверкнула искра взаимопонимания. Его души уже прятались в самом ее существе. Он знал, что значит быть лошадью. И она знала, что он знает.

– Я знаю, – сказал он, подвигаясь ближе. – Я знаю.

Она ступала боком и махнула хвостом. Ни один человек прежде не подходил так близко.

Он почувствовал жар от ее боков. Он наклонился и дохнул на ее ноздри, как, он видел, здороваются лошади, и она позволила ему, в ответ согрев его лицо своим травяным дыханием. Он легонько положил ладонь ей на плечо, свел вместе пальцы и ухватился за вспотевшую шкуру, подражая приветственным укусам лошадей.

Дрожь волной побежала от холки до хвоста, и она кратко всхрапнула от удовольствия.

– Я твой друг, – сказал он ей. – Ты ведь знаешь это, правда?

Все еще пощипывая кобылу пальцами, он подобрался к ее шее, и она повернула голову и ласково захватила губами его плечо в ответном приветствии.

Его рука скользнула к холке, и он ухватился за гриву.

А затем он сделал то, чего прежде не делали люди ни одного из племен.

Он рывком взгромоздился на спину лошади.

Глава тридцать третья

Кобыла разъяренно заржала и изо всех сил постаралась сбросить Торака на землю. Он вцепился в гриву и обхватил ее ногами, словно крючьями.

Она подалась назад, может, так ей удастся избавиться от этого возмутительного груза, но он перекинулся вперед и только крепче сжал бедра.

Она бросилась бежать, едва не выворачивая его руки из суставов. Он скользил по ее широкой, гладкой спине, едва удерживаясь верхом.

Кобыла пронеслась под низко растущей веткой. Торак поднырнул. Ветки скребли его по спине. Он остался сидеть пригнувшись на случай, если она попробует сделать это еще раз.

Они пронеслись через заросли, и заразившееся ее страхом стадо бросилось вслед за ними. За деревьями Торак заметил реку. Кобыла неслась вверх вдоль реки в долину, где она чувствовала себя в безопасности.

Ее жесткая шкура скребла его щеку, и, вдыхая запах лошадиного пота и слыша, как дыхание сипит у нее в груди, он почувствовал укол вины. Она была его другом, а он так напугал ее. Жаль. Но сейчас важно было только спасение Ренн.

Без предупреждения кобыла поднялась на дыбы, холкой ударив Торака по скуле, и мгновение спустя они перемахнули через упавшее дерево. Затем кобыла с грохотом опустила копыта на землю, снова ударив его по щеке.

У Торака круги плясали перед глазами, но он выпрямился, и они понеслись навстречу огненному зареву, в самое сердце стоянки племен Сердца Леса. Растаптывая ведра и пищевые бурдюки, она промчалась меж алых деревьев, а люди разбегались от них во все стороны, выхватывая детей из-под копыт и тараща глаза на Торака.

Он крикнул им через плечо:

– Ваш колдун – Пожиратель Душ в чужом обличье! Приходите в священную рощу и увидите все своими глазами!

Затем стоянка осталась позади, и лошадь помчалась вверх по склону к гребню гор.

Только тогда Торак понял, что никто не стрелял в него. Ни стрел, ни отравленных дротиков. Они не осмелились поднять оружие на лошадь из священного табуна. Его мешочек с целебными травами колотил по бедру, и, не зная почему, он поблагодарил дух своей матери за то, что уберегла его.

Еще одно поваленное дерево метнулось перед ними, и Торак прильнул к шее кобылы прямо перед тем, как она прыгнула. Грязь облепила его лицо, когда она приземлилась в болото, погрузившись до колен. Она отчаянно пыталась высвободиться, и юноша наклонился вперед, чтобы помочь ей. Лошадь мощно оттолкнулась задними ногами и выбралась, распугав тетеревов из кустов так, что те встревоженно вспорхнули.

Луна тонула в кронах деревьев, и тени от Леса тянулись по земле, когда они приближались к Извилистой Реке. Торак увидел, что они оказались восточнее тропы, по которой он шел раньше, это место было круче, а здешние заросли – гуще. Хитрая кобыла знала короткую дорогу в свою долину.

Ветви цеплялись за волосы Торака, цветки терновника осыпались, словно снег. Внезапно кобыла перешла на шаг, а потом и вовсе остановилась, едва не перекинув его через голову. Позади остальные лошади налетели друг на друга, затем встрепенулись и начали жевать.

– Нет! – выдохнул Торак, хлопая ногами и молотя кобылу по шее. – Не останавливайся, мы еще не на месте!

Но все было тщетно. Кобыла едва чувствовала его удары. А когда он продолжил колотить ее, она забила копытами и махнула хвостом, больно хлестнув его по щеке. Сейчас она была на своей земле, и никто больше не смел запугивать ее.

Во всяком случае не Торак.

Над головой раздалось знакомое карканье, и Рип и Рек спикировали вниз, почти вонзая свои когти в круп лошади, прежде чем взметнуться обратно ввысь.

Вздрогнув, она вскинула голову, и позади нее все стадо встревоженно фыркнуло.

И снова вороны бросились вниз. Кобыла шагнула в сторону, искоса глядя на них и обнажая белки глаз. Но дело было не только в воронах, вдруг понял Торак. Она уловила запах, которого боялась.

И снова лошадь бросилась галопом. Снова они промчались сквозь ивняк. Кобыла начинала уставать, и Торак тоже. Его руки и ноги ныли от боли, когда он продирался сквозь вереницу черных ветвей и вороньих крыльев.

Извилистая Река ушла под землю, и ивы уступили место елям. На востоке Торак заметил алую краюху рассветного солнца, багровеющего, словно кровавая рана.

Топот копыт кобылы перешел в оглушающий грохот, когда она доскакала до падубов, и Торак ощутил, как сила Тиацци кружится вокруг него. Кобыле не нравились падубы. Но то, что испугало ее, по-прежнему гнало ее вперед.

Она учуяла огонь задолго до Торака. Лишь немного погодя он увидел его: черный дым пронизывал кроваво-бордовое небо. Ужас камнем ударил его в живот. Неужели он опоздал?

Он сунул руку в мешочек за поясом и нащупал рожок с целебными травами. У него не хватало дыхания произнести молитву вслух, но мысленно он помолился матери, умоляя ее спасти Ренн. Он помолился Великому Духу. И стал звать Волка.

*

Когда Волк и Темная Шкура мчались за лошадьми, Волк учуял, что эта погоня внезапно обрела иную цель, хотя и не понимал, что произошло.

Он замедлился до шага, и Темная Шерсть вместе с ним. Он насторожил уши. В завываниях ветра Волк уловил едва различимый, высокий вой: он звучал выше, чем самый тонкий волчий вой или вопль летучей мыши.

Темная Шерсть тоже услышала, но не узнала его. Волк узнал. Это был крик оленьей кости, что Большой Бесхвостый носил на бедре. Оленья кость обычно молчала, но сейчас вдруг запела.

Вместе с этой песней Волк уловил другой звук, но этот Темная Шерсть не могла слышать, ведь он звучал в голове Волка. Это Большой Брат воем звал его точно так же, как Волк мысленно звал Большого Брата давным-давно, в ту ужасную пору, когда плохие бесхвостые поймали его и заточили в каменном Логове.

«Брат мой! Приди ко мне! Сестра в опасности!»

Холодный нос уткнулся Волку в бок. Темная Шерсть была озадачена.

«Почему ты медлишь?»

Волк не знал, как ему поступить.

«Он не волк»,

– ответил он ей.

Взгляд Темной Шерсти стал суровым.

«Вы были братьями. Волк не может бросить своего брата».

Волк стоял на тропе с понурым видом, слушая вой, раздававшийся у него в голове, когда Большой Белый Глаз выглянул из-за Гор, и запах Яркого Зверя, Который Больно Кусается, помчался к нему, подхваченный ветром.

Глава тридцать четвертая

От смрадного запаха пережженного мяса Ренн затошнило.

– В следующий раз настанет твой черед, – сказал ей Тиацци.

Она не издала ни звука, но он все равно рассмеялся.

После кошмарного путешествия в долбленке он перекинул девушку через плечо и зашагал через Лес. Она болталась на его плече, словно мешок, ударяясь лицом об его спину при каждом шаге.

Когда они дошли до священной рощи, Ренн сразу поняла это, потому что деревья здесь были совершенно точно живыми. Они наблюдали, но ничем не помогали. Для них она ничего не значила, словно пыль на земле.

Пожиратель Душ пронес Ренн через стену колючек и мимо углей огромного круглого костра. По нанесенным зарубкам он забрался на сосновый ствол, который был прислонен к огромному дереву. Ренн увидела шелушащуюся кору и уловила запах тиса. Она попыталась не вспоминать про свой лук. Тиацци раздвинул ветки и бросил девушку вниз. Она упала прямо в полую сердцевину Великого Тиса.

Ее запястья и лодыжки горели, а плечи ломило от того, что она долго была связана. Губы саднило от кляпа, но она не могла разжевать его, потому что Тиацци туго связал его. Но хуже всего было то, что, падая, она подвернула левую ногу, и теперь при каждом движении боль простреливала ее колено.

Всю эту бесконечную ночь Ренн пролежала в полной темноте, прислушиваясь к своему неровному дыханию. Чтобы взбодриться, она убеждала себя, что где-то наверху сейчас сияет полная луна. Она вспомнила, что силы скоро начнут покидать луну, когда небесный медведь поймает ее и начнет есть.

Впервые в жизни ей нечего было желать. Она не могла просить, чтобы Торак пришел за ней, потому что тогда Тиацци убьет его. Но если Торак не придет, Тиацци убьет ее.

Вокруг девушки высились гладкие, сухие стенки ствола Великого Тиса: иссеченного бороздами, слоистого, яростно живого. Она заерзала, чтобы передвинуть затекшие конечности, под ней захрустели шарики совиного помета и кости, крупные и мелкие, но все одинаково хрупкие, словно иней. Ренн подумала, что лежит на останках тысячи зим.

Далеко от нее в недосягаемой высоте медленно бледнел лоскут неба, из серого становясь алым, и тускло светила последняя утренняя звезда. Девушка вытянула шею, чтобы увидеть звезду, и по ее колену спустился паук. Она желала, чтобы он не убегал. Ей не хотелось быть совсем одной.

Она тосковала по своему луку. Столько лет он был частью ее, молчаливым другом, который никогда не подводил ее. Мысленно она снова и снова вспоминала тот ужасный хруст.

Теперь у нее не осталось ничего. Ни ножа, ни топора, ни рожка с целебными травами. Ни свистка, чтобы позвать Волка, ничего, чтобы позвать Рипа и Рек. Она умрет здесь, в одиночестве. И никто не отомстит за нее.

Ренн измученно облокотилась на тис, и что-то вонзилось ей в руку. Это был ее амулет на запястье. «По крайней мере, он еще со мной», – подумала она.

Амулет был сделан из полированного зеленого камня, очень гладкий и красивый. Фин-Кединн сделал его для племянницы, когда учил ее стрелять. Воспоминание о дяде вспышкой света озарило окружавший Ренн мрак. Она не умрет не отмщенной. Фин-Кединн узнает, и тогда Тиацци несдобровать. В гневе вождь племени Ворона был пострашнее любого Пожирателя Душ. Ренн представила себе, как черты лица ее дяди твердеют, словно изрезанная ветром скала, как его ясные, голубые глаза смотрят немигающим взглядом. Она выпрямилась и села.

Фин-Кединн учил, что самое ценное у охотника – не кремень и не оружие, а знание, что он носит в своей голове.

«Думай, – сказала Ренн сама себе. – Думай».

От запаха дыма в голове у нее все помутилось. Было трудно собраться с мыслями.

Дым.

Он проникал не сверху, лоскуток неба над головой был чист. В таком случае он должен был проникать откуда-то еще.

Пересиливая боль, она обследовала тис и нашла несколько трещин: каждая не шире пальца, но, по крайней мере, через них можно было наблюдать за тем, что происходит снаружи.

Маленькая победа рассудка над охватившим ее ужасом заставила Ренн почувствовать себя немного лучше. Неловко поднявшись, она попыталась наступать только на здоровую ногу, подобралась к самой большой трещине и заглянула в нее.

Ренн увидела огонь и его страшное подношение. По другую сторону костра, очень близко, находился ствол огромного дуба. Искореженная кора корчила злобные гримасы, но ветви были поражены болезнью и бесплодны.

Сердце Ренн екнуло. Лестница из соснового ствола была прислонена к стволу дуба. Тиацци не оставил ее у тиса, как она думала. Так что, даже если бы ей чудесным образом удалось освободить руки и ноги и вскарабкаться навстречу этому лоскутку неба, она, вероятнее всего, сломала бы себе шею, пытаясь спуститься вниз.

И даже если нет… Позади дуба высилась стена из шипов: сучья можжевельника доходили до груди, окружая костер и священные деревья. Тиацци замкнул круг, когда принес ее. Если кто-то придет, они не смогут добраться до нее, а она не сможет выбраться наружу.

Ренн продолжала глядеть сквозь трещину, как вдруг тень заслонила ей свет. Она отпрянула, упала, потревожив больное колено, и вскрикнула от боли.

Тиацци засмеялся:

– Уже недолго осталось.

Ренн угрюмо подвинулась обратно к трещине.

Повелитель Дубов появлялся и исчезал из виду, кружа вокруг костра. На нем все еще была накидка из листьев, но капюшон был откинут, и его длинные волосы свисали свободно, а на груди он носил сплетенный из омелы и желудей венок хранителя своего племени. Ренн заметила среди них маленький черный мешочек.

Огненный опал.

Ренн понимала, что Тиацци чувствует, как она изучает его, и наслаждается этим, но была не в силах оторвать взгляд. Она наблюдала, как он подкидывает ветки в огонь. Она смотрела на обугленные тушки, свисавшие с шеста.

С усилием она заставила себя поднять глаза. Звезда угасла.

Не ищи здесь помощи,

– дразнило ее опустевшее небо.

Ее мысли суетились, словно паук. Где же Рип и Рек? И Волк? И Торак?

Нет.

Не молись

, чтобы он пришел, именно этого хочет Тиацци. Ты приманка. Если он придет, тебе придется наблюдать, как он умирает.

В том, что Тиацци одержит верх, она не сомневалась. Он был сильнейшим человеком в Лесу и, кроме того, владел искусством колдовства.

Пульсирующая боль в голове усилилась. Внезапно Ренн поняла, что больше не различает своих ботинок. Дым просачивался сквозь трещины в стволе, скапливаясь у щиколоток.

Ее глаза начало резать. Она попыталась закашляться, но кляп только заглушил ее кашель, пропуская наружу лишь сдавленный стон.

– Уже недолго осталось, – повторил Тиацци.

И снова она выглянула через трещину. Повелитель Дубов стоял, соединив вместе ноги, перекидывая сыромятный хлыст из ладони в ладонь. Резкие черты его лица напряглись от ожидания. Что такое он услышал, чего не слышала она?

Шум в ее голове стал еще громче.

Нет, он был не в голове. Шум раздавался снаружи, приближаясь со стороны окружавших поляну колючих кустов.

Это был топот лошадиных копыт.