Текст книги "Похищенная грешником (ЛП)"
Автор книги: Мишель Херд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)
Мои вещи.
Может, их и немного, но они мои.
Как долго я здесь? Почти одиннадцать или двенадцать дней? На меня ни разу не кричали, не били пощечины или плетьми. До сих пор эти люди были добры ко мне.
Хотя я все еще боюсь Габриэля, страх немного уменьшился. Он собирается платить мне за работу здесь. Две тысячи долларов. Мне трудно уложить в голове крупную сумму денег, и я понятия не имею, что буду с ними делать.
Только копить.
И теперь он приказал принести мои личные вещи из особняка Тимона.
Это нереально.
Моя рука слегка дрожит, когда я поднимаю крышку. Осторожно я достаю комплекты одежды и свои кроссовки. Мои глаза грозят прослезиться при виде потрепанной книжки о Золушке, которую мама когда-то читала мне.
Беря в руки сборник рассказов, я тяжело сглатываю. Я открываю первую страницу и, увидев единственную фотографию моей мамы, которая у меня есть, мой подбородок начинает дрожать.
Не плачь.
Мои глаза упиваются ее светло-каштановыми волосами и голубыми глазами.
Я не могу вспомнить, как от нее пахло, и с годами ее улыбка и звук ее голоса поблекли. Без фотографии, я боюсь, что могла бы забыть, как она выглядела.
Прижимая фотографию к сердцу, я закрываю глаза и дышу сквозь острую боль эмоций, переполняющих мою грудь. Это смесь тоски и потери, которая с годами только усилилась.
С тех пор, как я начала работать на Габриэля, мне стало трудно скрывать свои чувства. Все это слишком ошеломляюще.
В доме Габриэля людям позволено заводить отношения и дружбу. Низа по-матерински относится ко всем. Мурат всегда улыбается, его присутствие становится успокаивающим, а не угрожающим.
Это слишком много, чтобы все переварить.
Что, если я позволю всем этим эмоциям вырваться наружу, и мне придется вернуться к Тимону? Тогда работать на него будет намного сложнее.
Просто сосредоточься на том, чтобы делать хорошую работу, и тебе, возможно, не придется возвращаться.
Достав свою карточку социального страхования со страниц книги, я засовываю ее в бюстгальтер. Если что-то случится, и я снова окажусь без сознания, по крайней мере, документ будет со мной, куда бы я ни пошла.
Я кладу фотографию обратно в книгу, прежде чем спрятать все это под одежду. Закрыв коробку крышкой, я оглядываю комнату.
Где я буду их хранить?
Под кроватью места нет. Открыв шкафы, я решаю задвинуть коробку на верхнюю полку. Мне приходится потянуться, и когда в животе возникает резкая боль, я чуть не роняю ее.
К тому времени, как я закрываю дверцу шкафа, на моем лбу выступают капельки пота. Я прижимаю руку к заживающей ране на животе и делаю неглубокие вдохи.
Ты в порядке.
Раздается стук, прежде чем открывается дверь спальни, и входит Низа. Она бросает на меня один взгляд, затем ее глаза расширяются.
– Что случилось?
Я качаю головой и заставляю себя улыбнуться.
– Ничего.
Не веря мне на слово, она подходит ближе, отталкивает мою руку в сторону и начинает расстегивать платье.
Как идиотка, я стою на месте, даже не пытаясь остановить ее.
Когда Низа добирается до повязки, она осторожно снимает ее.
– Тсс! Я говорила тебе быть осторожной. У тебя разойдутся все швы. Сядь на кровать.
Несмотря на то, что она ругает меня, тот факт, что она снова заботится обо мне, становится невыносимым. С дрожащей нижней губой и комом в горле я сажусь и опускаю голову.
Я никогда не знала, как сильно скучала и нуждалась в заботливом прикосновении, пока не появилась Низа. Я так привыкла просто существовать.
Низа быстро достает аптечку первой помощи, которая хранится в моей ванной, и пока она осторожно промывает обе мои раны, я продолжаю глотать слезы, угрожающие пролиться из моих глаз.
Последний раз, когда кто-то заботился о моих ранах, было, когда мама ухаживала за моим поцарапанным коленом.
Когда Низа довольна и повязки снова на месте, она садится рядом со мной. Не говоря ни слова, она сжимает мою руку и держит ее в своих.
Я закрываю глаза, сосредотачиваясь на своем дыхании.
Потребность в принятии, в принадлежности к чему-то большему, чем просто выживание, пронзает меня с невероятной силой.
Низа обнимает меня за плечи, и когда я вздрагиваю от боли в ранах, все еще оставшихся после порки, я чувствую, как ее глаза прикованы к моему лицу.
– Ничего, если я тебя обниму?
Не желая, чтобы она останавливалась, я быстро киваю. Мой голос хрипит от непролитых слез, когда я шепчу:
– Это просто удары плетью. Они все еще чувствительны.
– Удары плетью? – Ее голос резок, когда она вскакивает на ноги. Во второй раз она расстегивает платье, и когда стягивает ткань с моих плеч, чтобы обнажить спину, она резко вдыхает.
– Аллах, Аллах ! – восклицает она.
Мои глаза устремляются к ее лицу и, видя ужас, запечатленный на ее чертах, на меня накатывает волна стыда. Она медленно качает головой, затем ее лицо искажается, как будто она действительно может чувствовать мою боль.
Снова открыв аптечку первой помощи, она начинает очищать покрытые коркой рубцы. Это даже не больно, но только то, что Низа проявляет ко мне такую доброту, заставляет меня на хрупкое мгновение проиграть борьбу. Слеза скатывается по моей щеке, и я опускаю голову ниже.
– Бедняжка, – бормочет она, ее слова наполнены состраданием. Она откашливается, нежные поглаживания по рубцам по моей спине, одновременно успокаивают и мучают.
Успокаивают потому, что никто не проявлял ко мне такой заботы с тех пор, как я потеряла мать, а мучают из-за, что мне становится намного труднее не плакать.
Единственная слеза достигает моей челюсти, затем падает и шлепается на мою руку. Я быстро вытираю ее, изо всех сил стараясь не рассыпаться под тяжестью оказанной мне доброты.
– Я не позволю тебе сегодня работать, – сообщает мне Низа.
Мгновенно все посторонние, но хорошие эмоции испаряются, и по моим венам разливается лед. Я вскидываю голову, и смотрю на Низу расширенными глазами.
– Но у меня будут неприятности. Я не думаю, что я достаточно сильна, чтобы выдержать еще одно избиение. Пожалуйста, позвольте мне работать.
Низа качает головой, прежде чем меня заключают в материнские объятия. Она проводит рукой по косе, которую я с трудом заплела.
– Аллах, Аллах. Это разбивает мое сердце. – Слегка отстраняясь, она встречается со мной взглядом. – Здесь тебя не побьют. Это безопасное место, Лара Ханым .
Не понимая, мои брови сводятся вместе. Мне нужно знать, чтобы мысленно подготовиться, и я осторожно спрашиваю:
– Какого рода наказания мы получаем?
Она снова качает головой.
– Здесь нет наказаний. Габриэль Бей не такое чудовище, как тот презренный человек, на которого ты работала.
Этого не может быть, не так ли? Как же тогда Габриэль контролирует своих сотрудников?
– Что, если я что-нибудь сломаю или опоздаю? – Я спрашиваю.
Низа похлопывает меня по руке.
– Мы все люди, Лара Ханым . Мы обязательно разобьем тарелку или стакан.
Совершенно ошеломленная, я пытаюсь все осмыслить. Мой мир полностью перевернулся.
Низа, кажется, понимает мое затруднительное положение, потому что она говорит:
– Ты привыкнешь к нашему образу жизни, который на самом деле вполне нормален. Это Мазур ненормальный. – Она дарит мне успокаивающую улыбку. – Жизнь не предназначена для того, чтобы жить в боли и несчастье, Лара Ханым . Я покажу тебе все. Хорошо? Никогда не беспокойся спрашивать меня о чем-либо. Если ты не понимаешь что-то, я буду объяснять это до тех пор, пока ты не поймешь.
Мои глаза снова наполняются слезами, и я с трудом сглатываю.
– Спасибо, Низа Ханым .
Возможно, Габриэль ответственен за то, что в меня стреляли, но благодаря ему я получила шанс работать в доме, где людям не все равно.
Возможно, все это фарс, чтобы заставить меня ослабить бдительность, но мой внутренний инстинкт подсказывает мне, что это не так.
Мое сердце бьется немного быстрее, когда волнение просачивается в мою грудь.
Смею ли я надеяться, что жизнь без наказаний существует? Что в жизни есть нечто большее, чем быть все время начеку и жить в пузыре одиночества?
Глава 13
ГАБРИЭЛЬ
Когда я захожу на кухню, чтобы взять бутылку воды, и нахожу Низу работающей в одиночестве, я спрашиваю:
– Где Лара?
Женщина, которая для меня как вторая мать, издает недовольный звук через нос, затем пригвождает меня хмурым взглядом.
– Она отдыхает. Ты ведь помнишь, что ее подстрелили меньше двух недель назад, верно?
Как я могу забыть? Это я в нее стрелял.
Не отвечая, я открываю холодильник и беру оттуда бутылку.
– Лара прошла через ад. Тимон Мазур – отброс общества, – начинает ругаться Низа, явно расстроенная.
Прислонившись спиной к стойке, я делаю глоток воды, мой взгляд останавливается на Низе. Как только ее что-то расстроило, все, что ты можешь сделать, это слушать, пока она выкладывает все, что у нее на уме.
– Я никогда никому не желала зла, но я надеюсь, что ты найдешь этого монстра и заставишь его заплатить.
Моя бровь приподнимается.
– Тебе, должно быть, очень нравится Лара, раз ты жаждешь крови ради нее.
Низа роняет тряпку, которой вытирала стойку, упирает кулаки в бока и смотрит мне в глаза.
– Мое сердце обливается кровью за бедную девушку, Габриэль Бей . Наблюдать за ее борьбой нелегко. Она продолжает спрашивать, не будет ли у нее неприятностей, и она до смерти напугана тем, что ты ее накажешь.
Вероятно, это еще из-за того, что я угрожал ее жизни.
– Она привыкнет к тому, как мы здесь все делаем, – бормочу я, уже снова раздражаясь, хотя Лары нет на кухне. Одного упоминания об этой женщине достаточно, чтобы заставить меня почувствовать разочарование. Это действительно начинает меня беспокоить.
– Знаешь, – Низа подходит ближе, выражение ее лица становится таинственным, когда она оглядывается, чтобы убедиться, что мы одни, – Лара даже не плачет. Она борется с этим так усердно, что мне хочется плакать за нее.
Вздохнув, я ставлю бутылку на стойку и скрещиваю руки на груди.
– Почему мне кажется, что ты хочешь, чтобы я решил проблему?
Низа тычет в меня пальцем.
– Потому что она в ужасе от тебя, Габриэль Бей . Просто скажи Ларе доброе слово и убеди ее, что ты не будешь бить ее, если она случайно разобьет тарелку. Это неправильно, когда кто-то живет в таком страхе.
Эта женщина становится большей проблемой, чем я ожидал. Она уже обвела Низу вокруг своего пальца.
– Я дал ей работу, кровать, где можно спать, и еду, чтобы есть. – И я, блять, пощадил ее жизнь . – Я сделал больше, чем она заслуживает.
Низа начинает моргать, ее голова откидывается назад, как будто я физически ударил ее.
– Аллах Аллах! Из-за тебя чуть не убили Лару Ханым . Ты практически похитил ее и привез сюда. Конечно, это твоя обязанность заботиться о ней. Мы с Алией Ханым воспитали тебя лучше, чем это!
Я снова вздыхаю, понимая, что этот спор мне не выиграть.
– Хорошо, я скажу ей, что не буду ее бить. Счастлива?
Низа бросает на меня взгляд, полный предупреждения.
– Evet . А теперь поторопись и уходи, чтобы я могла приготовить завтрак, прежде чем ты начнешь жаловаться на голод.
Боже, помоги мне.
Издав смешок, я целую Низу в лоб, затем бормочу:
– Ты сводишь меня с ума.
Когда я выхожу из кухни, Низа кричит мне вслед:
– Я добавлю к твоим яйцам побольше пастрами 10 .
Чтобы сохранить мир в доме, я иду в комнату Лары и стучу один раз, прежде чем открыть дверь. Как и раньше, Лара сидит за столом. С широко раскрытыми глазами и видимым страхом, сковывающим черты ее лица, она вскакивает, складывая руки перед собой.
Я захожу внутрь и оглядываю опрятную комнату, вокруг нет ни единой разбросанной вещи, говорящей о том, что здесь теперь живет женщина.
Мой взгляд останавливается на Ларе, на которой надето другое платье. Оно ей не идет. Ей всего двадцать два, и то, что надела бы пятидесятилетняя женщина, нелестно смотрится на ее стройной фигуре.
Я снова вздыхаю, а затем замечаю, что ее руки дрожат. Продвигаясь вперед, я занимаю место за столом и бормочу:
– Садись, Лара.
Она мгновенно прислушивается, опускаясь на другой стул. Осторожно ее взгляд скользит по моему, прежде чем опуститься обратно к ее коленям.
Я пристально смотрю на нее лишь мгновение, задаваясь вопросом, не должен ли я просто отправить ее обратно к Мазуру, но что-то подсказывает мне не делать этого. Я смотрю на нее, пытаясь понять, почему меня беспокоит мысль отправить ее обратно.
Она бросает на меня еще один осторожный взгляд, от беспокойства ее брови сводятся вместе.
– Низа сказала мне, что ты живешь в страхе, что я побью тебя за малейшую оплошность.
На этот раз ее глаза встречаются с моими, и с выражением тревоги на лице ее губы приоткрываются, но она ничего не говорит.
Она просто выглядит чертовски напуганной.
Я смотрю в окно и глубоко вдыхаю.
– Я не нахожу радости в избиении людей, Лара. Я не так наказываю своих сотрудников.
Она кивает, и хотя я вижу вопросы, возникающие в ее глазах, она не произносит ни слова.
Эти чертовы глаза. Они такие выразительные... и раненые.
– Я никогда не ударю тебя. Ты можешь расслабиться. Я не Мазур.
Ее брови еще сильнее сведены вместе, и она выглядит чрезвычайно уязвимой. От этого зрелища мое сердце тает.
Теперь я понимаю, почему эта женщина обвела Низу вокруг пальца. Обидеть Лару – все равно что пнуть щенка.
Внезапно у меня возникает желание успокоить ее, не потому, что этого хочет Низа, а потому, что я не хочу, чтобы это невинное создание жило в ужасе.
Наклонив голову, я кладу руки на подлокотники кресла.
– Ты хочешь меня о чем-нибудь спросить?
Она колеблется, но затем поднимает подбородок и спрашивает:
– Как вы наказываете своих сотрудников? – Ее пальцы начинают теребить ткань платья. – Если мне позволено знать, сэр.
Я либо увольняю их, либо убиваю. Все зависит от того, как много они знают обо мне и в чем заключается проступок.
– Если ты не предашь меня, наказания не будет.
– Предам, сэр? – Страх в ее глазах ослабевает, и постепенно голубой цвет становится светлее, наполняясь желанием угодить мне.
Удар в мое нутро мгновенный и сильный.
Иисус.
– Не говори людям о том, что происходит в моем доме. Не разглашай никакой информации обо мне.
Она быстро кивает.
– Я не буду. – Она нервно прикусывает нижнюю губу, затем говорит. – Итак, я ни с кем не должна говорить о вас, и должна держаться подальше от восточного крыла.
– В этом вся суть. – Мгновение мы смотрим друг на друга, затем я спрашиваю. – У тебя есть еще какие-нибудь вопросы?
Она снова колеблется, и становится ясно, что ей никогда не разрешали задавать вопросы. Ей не по себе, но все же она берет себя в руки и спрашивает:
– Разрешены ли отношения?
У нее есть любовный интерес?
Я мгновенно хмурюсь, совершенно застигнутый врасплох.
– Почему ты спрашиваешь? – Ей лучше не начинать водить мужчин по моему дому.
– Ах ... просто Низа Ханым очень добрая, и мне становится трудно держаться от нее на расстоянии.
В конце концов я моргаю, как Низа раньше, затем в моей груди поднимается гнев.
– Ты спрашиваешь меня, разрешу ли я дружбу между тобой и Низой?
– Да, сэр.
Раздраженно нахмурившись, я смотрю на женщину, задаваясь вопросом, что за жизнь у нее была, пока я не подстрелил ее.
Лара ерзает на своем стуле, затем быстро бормочет:
– Простите. Я не хотела вас расстраивать.
– Ты меня не расстроила. – Мазур, блять, расстроил. – Конечно, тебе разрешено дружить с Низой. На самом деле, я поощряю это. – Просто чтобы уберечь себя от головной боли в будущем, я добавляю. – Но никаких парней. Если ты собираешься завести романтические отношения, лучше, чтобы это происходило за пределами и не рядом с моим домом. Не приводи сюда мужчин.
Я наблюдаю, как абсолютное замешательство омывает ее лицо, но затем приходит понимание, и женщина сильно краснеет. Румянец на ее щеках действительно делает ее привлекательной.
– Я… Я никогда этого не сделаю.
Подожди минутку.
Я обнаруживаю, что наклоняюсь ближе, мои глаза изучают ее сильную реакцию дискомфорта.
– У тебя раньше был парень, верно?
Лара быстро качает головой.
– Это было запрещено.
Иисус.
В моей груди поднимается волна желания защитить, и прежде чем я успеваю подумать о последствиях, я говорю:
– В таком случае, тебе не следует заводить романтические отношения, пока я не одобрю этого мужчину. Теперь ты живешь под моей крышей, а это значит, что я несу за тебя ответственность.
Вместо того, чтобы возразить, что я накладываю ограничения на ее личную жизнь, Лара выглядит облегченной моей просьбой.
– Да, сэр.
Вероятно, это потому, что она ни хрена не понимает, как ориентироваться в жизни. Мазур серьезно поработал над этой женщиной.
Ублюдок.
– Если есть что-то, в чем ты не уверена, просто спроси. У тебя никогда не будет неприятностей из-за того, что ты задашь вопрос. – Может быть, я преступник и убийца, но я не мудак.
Еще большее облегчение омывает ее черты.
– Благодарю вас, сэр.
Тот факт, что она благодарит меня за то, что я позволил ей задавать вопросы, наполняет меня еще большим состраданием.
Теперь, когда Лара, кажется, чувствует себя более непринужденно, я решаю добавить:
– Если ты помнишь что-нибудь о Мазуре, что, по твоему мнению, могло бы представлять для меня ценность, пожалуйста, скажи мне.
Она наклоняет голову.
– Например, что, сэр?
– Любые отношения, которые у него были. Телефонные звонки, которые ты слышала. Люди, которых ты видела приходящими и уходящими.
Лара кивает.
– Я хорошенько подумаю, и как только что-нибудь вспомню, дам вам знать.
– Хорошо. – Поднимаясь на ноги, я снова оглядываю комнату. – Они принесли твои вещи из дома Мазура?
– Да, сэр. – Лара встает и проходит мимо меня, чтобы открыть шкаф. – Я положила это сюда, потому что оно не поместилось бы под кроватью. Надеюсь, это нормально?
Мой взгляд останавливается на пластиковой коробке. Недолго думая, я достаю ее из шкафа, бросаю на кровать и снимаю крышку. Я смотрю вниз на скудную одежду, пару туфель и детский сборник рассказов.
Не в силах поверить, что это все, что есть у Лары, я хватаю форму горничной и бросаю ее на кровать. Отвращение наполняет мою грудь, когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Лару.
– Это все, что у тебя есть?
Ее взгляд касается поношенных вещей с яростным собственничеством, которое придает больше румянца ее щекам.
– Да, сэр. – Обходя меня, она собирает одежду и начинает аккуратно складывать ее.
Господи Иисусе.
Вытаскивая наличные из кармана, я беру пару тысяч долларов и бросаю их на кровать.
– Пусть Мурат отвезет тебя по магазинам, когда пойдешь открывать банковский счет. Возьми Низу с собой и купи себе приличную одежду.
Лара смотрит на меня с тем же выражением, что и вчера, когда я сказал ей, сколько ей заплатят, – как будто я только что подарил ей весь гребаный мир.
– Это так много, сэр, – выдыхает она, эмоции на ее лице делают ее уязвимой и по-настоящему красивой.
И снова у меня защемило сердце.
Желая убежать от Лары и нежелательных эмоций, которые она заставляет меня испытывать, я бормочу:
– Возьми пару дней, чтобы как следует подлечиться, пока устраиваешься.
– Да, сэр. – Ее слова звучат мягко, когда я выхожу из спальни. – Спасибо, сэр.
После эмоционально напряженного момента в комнате Лары мне, блять, нужно кого-нибудь убить, чтобы восстановить свое равновесие.
Глава 14
ЛАРА
Сидя на стуле, я смотрю на кровать, заваленную пакетами с покупками.
Я могу выходить на улицу, без ограничений по времени.
Я открыла счет в банке, и на нем лежат сто долларов. Это первый раз, когда у меня есть деньги, которые я могу использовать для себя.
Низа помогала мне покупать одежду, пока у меня не задрожали ноги и не онемели руки. Бедный Мурат, должно быть, вымотался от всех пакетов, которые ему пришлось нести.
Низа также отвела меня в парикмахерскую, где впервые с тех пор, как умерла моя мама, меня постриг кто-то другой.
Сегодняшний день похож на сон. Невероятно хороший сон.
Я поднимаю руку и осторожно провожу пальцами по прическе лонг боб 11 . Пряди на ощупь такие мягкие и здоровые.
Неужели все это действительно происходит со мной?
Вчера Габриэль был так добр. Он ни разу не угрожал мне и даже позволил мне задавать вопросы.
Мне позволено привязываться к другим людям, не боясь, что их убьют на следующий день. Пугает, как быстро я привязалась к Низе. Такое чувство, что она становится моей феей-крестной. Это глупо, я знаю, но как будто по какому-то волшебству я попала в сборник рассказов, где счастье действительно существует.
Как только у меня появляется немного сил в ногах, я встаю и начинаю собирать одежду. Я улыбаюсь каждой вещи, восхищаясь ею снова и снова.
У меня есть джинсы, леггинсы, футболки, красивые шелковые блузки, мягкие свитера, куртки, самое красивое нижнее белье и куча обуви. Все, от кроссовок до ботинок на высоких каблуках. Хотя я не уверена, что смогу ходить на каблуках.
Я ловлю себя на том, что улыбаюсь, и в тот момент, когда я осознаю это, эмоции захлестывают меня подобно цунами. Я не улыбалась годами. Во всяком случае, это была не искренняя улыбка.
Волна возбуждения прокатывается по мне, и я быстро снимаю платье. Когда я надеваю пару мягких джинсов и бледно-фиолетовую блузку, мой подбородок дрожит, но я подавляю желание заплакать. Я решаю подобрать к наряду пару серебристых балеток.
Одевшись, я быстро иду в ванную и смотрю на свое отражение в зеркале.
Боже.
Мгновенно мои глаза наполняются слезами, и я яростно моргаю, чтобы не расплакаться.
Я выгляжу как женщина.
Не служанка или чья-то принадлежность, а женственная женщина.
Я выгляжу молодой и свободной, а не как животное в клетке, которого пинают каждую вторую секунду дня.
Стук в дверь отрывает мой взгляд от зеркала. Когда я выхожу из ванной, Низа заходит в спальню.
Она останавливается, ее глаза медленно скользят по мне, затем широкая улыбка расплывается на ее лице.
– Прекрасно. – Она подходит, встает передо мной и касается моих волос. – Давай отпразднуем твой новый образ чашечкой чая.
Следуя за Низой из спальни, я изо всех сил пытаюсь придать своему лицу послушное выражение. Улыбка продолжает теребить уголок моего рта, пока мы не заходим на кухню. Габриэль достал стейки из холодильника и занят выкладыванием их на тарелку. Его взгляд останавливается на нас, затем он замирает и смотрит на меня.
У меня отвисает челюсть, когда я вижу, как Габриэль готовит еду.
У нас проблемы?
Как раз в тот момент, когда паника и страх наполняют мою грудь, Низа спрашивает:
– Разве она не прекрасна, Габриэль Бей ?
Габриэль медленно осматривает меня, пока мои щеки не вспыхивают, и я опускаю глаза в пол.
У меня странное ощущение в груди.
– Evet , теперь она выглядит как двадцатидвухлетняя женщина.
Жар на моих щеках усиливается, как и ощущение в груди.
– Мне нравится эта прическа, – добавляет он.
Мои глаза устремляются к нему, и когда я вижу, как в уголках его рта появляется улыбка, по моему телу разливается тепло.
Он слишком привлекателен для меня сейчас.
– Я собираюсь поджарить стейки на гриле, – говорит он совсем не резким тоном.
Снова мои губы приоткрываются, когда я смотрю, как Габриэль выходит из кухни с тарелкой мяса.
– Он любит готовить на гриле воскресными вечерами. Сядь за стол, пока я готовлю остальную еду, – инструктирует меня Низа.
Габриэль помогает готовить еду? Низа хочет, чтобы я сидела и наблюдала, пока она работает?
Ему нравятся мои волосы?
Изумление наполняет меня, и я с трудом сглатываю, когда сажусь, мои руки дрожат от того, как чудесно находиться в этом доме, наполненном хорошими людьми.
Не просто существовать, а испытывать новые ощущения. Удивительные вещи.
– Здесь так хорошо, – вырывается у меня признание.
Низа улыбается, начиная готовить салат из фасоли.
– Это совсем не похоже на ту адскую дыру, из которой ты пришла, Лара Ханым .
Это точно.
Я впитываю все положительные чувства, пока Габриэль не возвращается на кухню. Аромат жареного мяса быстро наполняет воздух, и у меня текут слюнки.
Он ставит тарелку на стол и, не говоря ни слова, уходит.
– Накрой наш стол, пока я обслуживаю Габриэля Бея , – говорит Низа.
Я киваю и соскальзываю со стула, чтобы приступить к работе. Когда у меня все готово, я наливаю два стакана воды, затем жду Низу.
Интересно, как выглядит восточное крыло особняка и является ли жена Габриэля таким же добрым человеком. Наверное, да, если ее каждый день окружают эти удивительные люди.
Страх, который я испытываю к Габриэлю, медленно проходит, но я все еще осторожна, не желая расстраивать его. Я действительно не хочу возвращаться к Тимону, который, вероятно, убил бы меня на месте.
– Давай поедим, – говорит Низа, когда возвращается.
Как только мы садимся, она кладет мне на тарелку огромный кусок мяса.
Это приготовил мой босс, и я могу это съесть?
Никогда в своей жизни я не представляла, что произойдет нечто подобное.
Я неуверенно улыбаюсь Низе, затем отрезаю кусочек и отправляю в рот. Нежное мясо практически тает у меня на языке, мои глаза закрываются, и я почти стону.
Так хорошо.
Еда, несомненно, лучшая из всех, что я когда-либо пробовала, и я съедаю все, что есть на моей тарелке, даже несмотря на то, что мой желудок грозит лопнуть.
Когда мы заканчиваем есть, Низа потягивает чай, ее взгляд тепло останавливается на моей новой стрижке.
– У тебя появился румянец на лице. Как ты себя чувствуешь после всех развлечений?
Я измотана, но мне все равно.
– Я чувствую себя хорошо. – Мои зубы прикусывают нижнюю губу. – Спасибо тебе за все. Сегодня самый счастливый день в моей жизни.
Эмоции омывают лицо Низы, она тянется через стол и, взяв меня за руку, сжимает ее.
– Не за что, Лара Ханым . Мне нравится наблюдать, как ты испытываешь что-то новое. Это все равно, что наблюдать за распускающимся цветком.
Мы сидим в тишине, мои мысли наполнены тем, как сильно и как быстро изменилась моя жизнь.
Получить пулю было лучшим, что когда-либо случалось со мной.
Завтра снимут швы, и на этот раз меня не беспокоят следы, которые останутся. Они напоминают о том дне, когда я покинула ад и обрела рай.
Глава 15
ГАБРИЭЛЬ
Прошел месяц с тех пор, как я напал на Мазура, а от ублюдка нет и следа. Это меня бесконечно бесит.
Я отогнал своих людей от его дома и оставил только двоих наблюдать, одного у входа на территорию, а другого в конце туннеля, которым Мазур воспользовался, чтобы сбежать. Он вел к выходу ливневой канализации.
Служащие в его доме продолжают работать, как будто ожидают, что он вернется в любой момент. Однако никто из них не спросил о Ларе. Похоже, их даже не волнует, что она исчезла.
За последние четыре недели она вошла в привычный ритм жизни, следуя за Низой как тень. Вчера я услышал, как она громко смеется, и поймал себя на том, что улыбаюсь.
Кажется, она вписывается в наши порядки и ни разу не спорила. Она также чертовски хороший работник.
Теперь, когда я привык видеть ее в доме, она не раздражает меня так сильно, как поначалу. Однако меня беспокоит, что она не часто улыбается. Однажды я поймал ее улыбающейся, и это заставило меня почувствовать, как в груди снова защемило.
Когда я захожу в комнату охраны в клубе, то обнаруживаю, что Мирак составляет компанию своей жене Элиф.
– Ты снова отрываешь ее от работы, – шучу я, занимая место за мониторами. Элиф однажды пыталась объяснить, как все работает, но хакерство никогда не будет одной из моих сильных сторон.
– Она отвлекает меня от работы, – бормочет Мирак.
– Точно. – Я киваю в сторону мониторов. – Есть что-нибудь о Мазуре?
Элиф качает головой.
– Снаружи мертвая тишина. В какой-то момент он выйдет на поверхность. Они всегда так делают.
В этот момент у меня в кармане начинает вибрировать телефон. Вытаскивая устройство, я вижу, как на экране высвечивается имя Эмре.
– Evet ? – Отвечаю я, поднимаясь со стула и направляясь к двери.
– Где ты? Только что появился один из людей Мазура и требует поговорить с тобой.
Моя правая бровь приподнимается, когда я выхожу из офиса.
– Он только что появился? Вооружен? – Я спрашиваю Эмре.
– Безоружный.
Это, блять, совсем не странно.
– Я недалеко от своего офиса. Отведи мужчину в морозильную камеру, где мы храним напитки.
Разворачиваясь, я направляюсь к секции, где хранятся все морозильные камеры, и встречаю Эмре, когда он разговаривает с Дэниелом, начальником охраны.
– Итак, этот парень постучал в дверь и потребовал поговорить со мной? – Я спрашиваю снова, не в силах поверить, что кто-то может быть настолько глуп или отчаянно хочет умереть.
– Evet , – кивает Эмре. Он жестом указывает на дверь холодильника, и, открыв ее, я настороженно смотрю внутрь.
Я сталкиваюсь лицом к лицу с мужчиной средних лет, который больше похож на больного бухгалтера, чем на солдата.
Хмуро глядя на него, я требую:
– Как тебя зовут и что ты делаешь в моем клубе?
– Филип, – отвечает он, обнимая себя руками, чтобы согреться. – Меня зовут Филип. Мистер Мазур послал меня проверить, мертва ли девушка, в которую вы стреляли.
Что?
Удивление скользит по моему позвоночнику, затем каждый мускул в моем теле напрягается.
– Какая девушка?
– Лара Новак. Одна из горничных. Камера видеонаблюдения показала, что вы подстрелили ее во время нападения и увезли.
Нахмурившись, я бросаю на мужчину предупреждающий взгляд.
– Ты чертовски храбрый, заходишь в мой клуб, настаиваешь на разговоре со мной, а затем требуешь, чтобы я дал тебе информацию. – Я подхожу на шаг ближе, прищурившись, смотрю на него.
Он напуган до смерти, но он должен был знать, что выполняет самоубийственную миссию, когда пришел сюда.
– Мазур гарантировал, что заплатит твоей семье за твою смерть? – Я спрашиваю.
Он даже не потрудился скрыть эту информацию.
– У меня осталось всего несколько месяцев. По крайней мере, так моя семья будет в достатке.
Я встречаюсь взглядом с ходячим мертвецом.
– У тебя подслушивающее устройство, – констатирую очевидное, на что мужчина кивает. Зная, что Мазур слушает этот разговор, я говорю. – Ты не можешь прятаться вечно, Мазур. Я найду тебя.
Мужчина прочищает горло, черты его лица напряжены от страха перед неминуемой смертью.
– Мистер Мазур также хочет знать, почему вы напали на него.
Я издаю мрачный смешок, медленно качая головой.
– Если Мазуру нужна эта информация, ему придется спросить меня лично.
Брови мужчины сходятся на переносице, он нервно облизывает губы.
– А девушка? Она мертва?
Если Мазур послал человека проверить, жива ли она, значит, Лара чего-то стоит. Или она, блять, лгала мне и делала это чертовски хорошо.
– Почему ты хочешь знать, мертва ли эта женщина? – Я возражаю на его вопрос.
– Мистер Мазур просто заботится о своих сотрудниках.
Точно, а я, блять, Санта Клаус.
– Она мертва, – вру я. Достав пистолет из-за спины, я поддерживаю зрительный контакт с мужчиной. – Да обретешь ты покой, который так отчаянно искал. – Избавляя его от дальнейших мучений по поводу того, что находится в потустороннем мире, я направляю дуло ему между глаз и нажимаю на курок. Я надеюсь, что ради него Мазур заплатит семье за его жертву.
