Текст книги "Похищенная грешником (ЛП)"

Автор книги: Мишель Херд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Священство

Собрание глав мафии, которое фактически было созывом национального священства организованной преступности

_______________________________

«Будьте добры, имейте смелость и всегда верьте в небольшое волшебство»

– Золушка

Генеалогическое древо

Габриэль Демир

↓

Семейный бизнес: Турецкая мафия

Отец: Дениз Демир ( Умер )

Мать: Синем Демир ( Умерла )

Бабушка: Алия Демир

Кузен и лучший друг: Эмре Демир

Тетя по материнской линии: Айсенур Алтан

Кузен и ответственный за Турцию: Эймен Алтан

Кузина: Эслем Алтан

_______________________________

Лара Новак

↓

Отец: (Неизвестен)

Мать: Агнеска Новак ( Умерла )

Работодатель: Тимон Мазур – глава польской мафии

Охранник Лары: Мурат Эрен

Глава 1

ЛАРА

Габриэлю; 38. Ларе; 22.

Золушка сказала: ‘Будьте добры, имейте смелость и всегда верьте в небольшое волшебство’.

Я подавляю горький смешок, пока иду по коридору.

Золушка ошибается.  

В воздухе раздается выстрел, звук пробегает рябью по моей коже. Я вздрагиваю, но вовремя останавливаю себя, чтобы не уронить поднос с черным чаем. С колотящимся в груди сердцем я останавливаюсь за дверью и, закрыв глаза, делаю глубокий вдох.

Она очень ошибается. Чтобы выжить в моем мире, нужно быть мертвым внутри, постоянно быть начеку и никогда не мечтать о невозможном.

Никогда ни о чем не мечтай.

Я открываю глаза, поднимаю подбородок и вхожу в гостиную. На долю секунды я бросаю взгляд на мертвое тело. На ковре пятна крови. Снова .

Парень не проработал здесь и двух недель. Жаль, что он не продержался дольше. Такими темпами у Тимона закончатся люди, которых можно убивать.

А это значит, что это только вопрос времени, когда я получу пулю с вырезанным на ней моим именем.

Я видела это множество раз, когда Тимон чувствовал необходимость угрожать мне. Он держит деревянный ящик, полный пуль с выгравированными на них именами всех сотрудников, рядом со своим любимым креслом.

Одному Господу известно, как я продержалась так долго.  

Тимон привез мою мать из Польши после моего рождения. Она умерла, когда мне было двенадцать, и с тех пор я работаю у Тимона горничной. Мама часто цитировала мне Золушку, но после ее смерти я быстро поняла, что жизнь – это не сказка.

Тимон Мазур – глава польской мафии. Он верит, что сотрудников можно заставить повиноваться, избивая и угрожая. Он прав. Никто в этом особняке не посмеет пойти против него.

Ты не можешь просто однажды проснуться и решить, что больше не собираешься на него работать. Единственный выход – это смерть, и как бы плохо не было, я не готова умереть.

– Избавьтесь от этого куска дерьма, – рявкает Тимон на оставшихся троих мужчин.

Они поднимают тело и выносят его из комнаты, пока я ставлю поднос на стеклянный кофейный столик.

Черный взгляд Тимона останавливается на мне, пустой и жестокий.

– Я хочу креветок и устриц на ужин.

Я покорно киваю.

– Да, сэр. – Не желая проводить в его присутствии ни секунды дольше, чем нужно, я спешу выйти из комнаты.

– Разве я сказал, что ты можешь уйти! – кричит он мне вслед.

Мои ноги неуверенно останавливаются, плечи опускаются, и хотя каждый мускул в моем теле кричит мне не оборачиваться, я повинуюсь.

Я всегда повинуюсь.

Либо это, либо смерть.

Возвращаясь в гостиную, я опускаю глаза, уставившись на черную ткань юбки, которая заканчивается чуть ниже колен.

Когда я слышу, как кресло скрипит под его весом, я поднимаю взгляд. Взгляд Тимона прищурен на мне. Он кладет пистолет на стеклянный столик, затем сокращает расстояние между нами.

От его громоздкой фигуры исходит сила, а потеря половины волос нисколько не уменьшает его опасный и жестокий вид. У него круглые щеки и усы, которые закручиваются на концах.

Дурное предчувствие пронзает меня, и я стискиваю зубы, сжимая руки в кулаки по бокам.

Его мясистая ладонь касается моего левого уха, знакомая боль разливается по моей челюсти и шее. Сила удара отбрасывает меня вправо, мое бедро ударяется о золотой угол кофейного столика, а рука врезается в поднос. Горячий чай обжигает мою кожу, а затем мгновенно остывает.

Уставившись в ковер, я дышу сквозь острую боль в правом бедре.

Это оставит еще один синяк.

Я делаю вдох, моя грудь пуста от эмоций.

– Ты уйдешь только тогда, когда я дам тебе разрешение, – приказывает Тимон, его тон не оставляет места для споров. Не то чтобы я осмелилась спорить с ним. Я не настолько глупа.

– Да, сэр, – бормочу я, все еще не двигаясь со своего места на ковре.

– Еда должна быть здесь в шесть, – требует он.

Черт. У меня есть мне всего два часа.

– Да, сэр.

– Исчезни! – рявкает он. Вслед за этим он ворчит. – Кусок уродливого дерьма.

Слышать эти слова для меня не ново. Я знаю, что выгляжу некрасиво, и это меня не беспокоит. В моем мире красота приведет только к изнасилованию.

Морщась от резкой боли в бедре, я быстро поднимаюсь на ноги. Я собираю опрокинутую чашку и, вытащив тряпку из своего фартука, вытираю пролитый чай, прежде чем выбежать из гостиной.

Я стараюсь не хромать, изо всех сил пытаясь не обращать внимания на боль в бедре. Останавливаясь на кухне, ставлю поднос, затем бросаю взгляд на Агнес, одну из других горничных.

– Прикажи подать чай в гостиную. Я собираюсь принести ужин для мистера Мазура. Он хочет морепродукты.

– Хорошо, – бормочет она, ее тон такой же, как мой – лишенный эмоций.

Все, кто работает под этой крышей, были приучены существовать только с одной целью – служить Тимону Мазуру, главе польской мафии.

Мы принадлежим ему, и он может делать с нами все, что ему заблагорассудится.

Покидая кухню, которая подходит для пятизвездочного шеф-повара, а не для приготовления блюд для Тимона, я спускаюсь по лестнице в задней части особняка в помещение для прислуги.

В подвале находятся два ряда кроватей и единственная ванная комната, где спят четыре горничные, три садовника и два дворецких.

Это был мой дом с тех пор, как я себя помню.

Тускло освещенное помещение – это то место, где мама обычно шептала мне сказки и где я делала домашнее задание при свете фонарика после выполнения своих обязанностей. Это было только до тех пор, пока мне не исполнилось шестнадцать. Я так и не закончила школу.

Присев на корточки рядом со своей кроватью, я вытаскиваю из-под нее коробку и достаю пару поношенных кроссовок. Я снимаю начищенные черные туфли-лодочки и, влезая в кроссовки, завязываю шнурки. Убирая туфли-лодочки в коробку, в которой лежат моя карточка социального страхования, фотография мамы, поношенный сборник рассказов о Золушке, два комплекта формы, двое спортивных штанов, две рубашки и свитер, я убираю это обратно под кровать.

В двадцать два это все, что у меня есть. Одна коробка.

Я выбегаю из комнаты для прислуги и быстро направляюсь в большое фойе, где мистер Ковальски, главный дворецкий, стоит у входной двери, чтобы принять любых гостей, которые могут быть у Тимона.

Весь персонал приехал из Польши, и сначала я учила язык, но после смерти мамы мне стало не до этого.

Мистеру Ковальски чуть за семьдесят, он одет в черный костюм и выглядит так, словно прожил на сто лет больше, чем следовало.

– Мне нужно в Aqua, – бормочу я.

Мистер Ковальски тяжело вздыхает, вытаскивая кредитную карточку из внутреннего кармана своего пиджака. Мы используем ее только для оплаты еды Тимону и всего необходимого для особняка.

Вручая карточку мне, он ворчит:

– Поторопись.

– Да, сэр. – Я аккуратно засовываю карточку в нагрудный карман рубашки, затем не забываю стянуть фартук. Я быстро снимаю его и складываю в сверток.

Мистер Ковальски закатывает глаза и протягивает руку, чтобы забрать его у меня.

– Спасибо, – бормочу я, мой тон, как всегда, мягкий и уважительный.

Открыв тяжелую деревянную дверь, я выхожу из особняка. Охранники усеивают территорию, пока я иду к внедорожнику, которым нам разрешено пользоваться всякий раз, когда нам нужно выполнить поручение Тимона. Филип докуривает сигарету и садится за руль, а я забираюсь на пассажирское сиденье.

– Куда? – бормочет он, заводя двигатель.

– Aqua.

Я бросаю взгляд на ухоженный газон, и как только мы покидаем территорию, у меня такое чувство, будто гора сваливается с моих плеч. Несмотря на то, что мне приходится спешить, я всегда дорожу временем, когда мне удается вырваться из особняка.

_______________________________

Автоматическая улыбка пробегает по моим губам, когда я беру пакет у официанта. Я смотрю на время на своих наручных часах, и мое сердце подпрыгивает в груди, когда я замечаю, что у меня есть только двадцать шесть минут, чтобы вернуться в особняк.

Черт. Надеюсь, пробки будут не слишком большими.

Выбегая из ресторана, я поворачиваю налево и врезаюсь в стену мускулов. От испуга я вскрикиваю, затем падаю сильно и быстро. Не в силах остановить движение, я падаю на правый бок, и пакет скользит по тротуару.

В абсолютном ужасе я наблюдаю, как открываются контейнеры, и морепродукты рассыпаются по земле и паре коричневых кожаных туфель.

Боже. Нет.

По моей коже пробегают мурашки, и, морщась от боли в бедре, я опускаюсь на колени, поправляя юбку, чтобы прикрыть ноги.

Еда испорчена.

Тимон убьет меня.

– Как раз то, что мне, блять, было нужно. – Рычание мрачное, таящее в себе опасность.

У меня в ушах свистит, и, словно в замедленной съемке, я поднимаю взгляд на мужчину, стоящего среди разбросанных креветок и устриц.

Он одет в безупречный темно-синий костюм-тройку, от него исходят тестостерон и богатство, а также безбожно опасная вибрация, из-за которой атмосфера вокруг него кажется темнее ночи.

У него уложенные черные волосы, а его светло-карие глаза почти золотые, напоминающие льва. Сильная челюсть, покрытая аккуратной щетиной, дополняет его захватывающие черты.

Боже, он привлекателен.

Я с трудом сглатываю, продолжая смотреть на его суровое красивое лицо.

– Ты планируешь сидеть у моих ног всю ночь? – Его голос глубокий и бархатистый, отчего у меня по коже бегут мурашки.

Когда я замечаю, что он смотрит на меня так, как будто я не более чем кусок грязи, на который он наступил, гнев закипает в моей груди.

Из-за него я буду наказана, и мне придется заплатить за креветки и устрицы деньгами, которых у меня нет.

Кровь. Я заплачу своей кровью.

Поднимаясь на ноги, я хмуро смотрю на него, затем бросаю взгляд на испорченную еду. У меня не будет выбора, кроме как снова воспользоваться кредитной картой.

Боже.

Последствия того, что только что произошло, сотрясают мое тело подобно цунами ужаса.

Мужчина нетерпеливо рявкает на меня:

– Иисус, уйди с дороги, женщина.

Что-то глубоко внутри меня дает трещину, и, что совершенно не в моем характере, я тычу пальцем в грубого мужчину, высказывая свое мнение.

– Если бы вы не врезались в меня, я бы не уронила пакет. Теперь я опаздываю, и мне снова придется заказывать еду, а у меня нет денег, и то, что вы грубите, не...

– Разве похоже, что мне, блять, есть до этого дело? – Его раздраженное выражение лица ясно показывает, что ему насрать на мою проблему, и моя маленькая истерика только еще больше раздражает его.

Только тогда я замечаю двух других мужчин. Один смотрит на меня так, словно я бомба, которая может взорваться в любой момент, а другой на самом деле выглядит так, будто жалеет меня.

При виде всех троих мужчин у меня по спине пробегает дурное предчувствие.

Они сделаны из того же теста, что и Тимон. Я чувствую опасность, вибрирующую в воздухе вокруг них.

Дерьмо.

Я делаю шаг назад и с тревогой заглядываю в ресторан.

Тот, кто смотрит на меня с жалостью, бормочет:

– Пойдем, Габриэль. У нас много дел.

Привлекательный мужчина, которого, как я предполагаю, зовут Габриэль, лезет в нагрудный карман своего пиджака. Он вытаскивает пачку наличных, сует ее мне в грудь и протискивается мимо меня, отталкивая плечом.

Хватая столь необходимые деньги, моя бровь приподнимается, затем я остаюсь смотреть ему в спину, пока он идет к одному из зарезервированных столиков с другими мужчинами.

Придурок.

Качая головой, я вхожу в ресторан и направляюсь прямиком к официанту, который только что помог мне.

Сделав еще один заказ, я вынуждена ждать снаружи ресторана, потому что все столики зарезервированы. Я обхватываю себя руками за талию и смотрю на тротуар, теперь свободный от испорченной еды.

По крайней мере, мне не пришлось платить за еду.

Но я все равно опаздываю.

Я смотрю на время и закрываю глаза, когда вижу, что уже шесть часов.

Я покойница.

Глава 2

ГАБРИЭЛЬ

После ужина я потягиваю из бокала ракы 1 . Вот почему мне нравится приходить в Aqua. Это одно из немногих мест, где подают традиционный турецкий напиток.

Сделав последний глоток своего напитка, Эмре, мой кузен и второй по рангу, бормочет:

– Люди готовы.

Эмре на пять лет младше меня и всегда был мне как младший брат. Его родители погибли в автомобильной аварии сразу после его рождения, поэтому мои родители взяли его к себе.

Я киваю, мои мысли возвращаются к моим родителям. Они приехали из Турции, чтобы устроить лучшую жизнь для себя и нас в Сиэтле. После того, как их убили, у меня остались только моя бабушка и Эмре. Остальные члены моей семьи по материнской линии остались в Турции. Хотя они навещают меня по крайней мере раз в год, я не так близок с ними, как со своей бабушкой и Эмре.

Тимон Мазур убил моих родителей, когда они не захотели продать ему свой магазин. Они владели простой пекарней, пытаясь заработать на скромную жизнь, как и все остальные.

Это случилось тридцать лет назад.

Время не сделало ничего, чтобы стереть память. Стоял не по сезону жаркий летний день. Моя футболка прилипла к потной спине, пока я укладывал мешки с мукой на полки в кладовой, когда вошли люди Мазура. Угрожающие голоса заставили меня бросить свою работу, и когда я выглянул из-за приоткрытой двери, мой отец заметил это и жестом велел мне отойти.

Прежде чем я успел повиноваться, в воздухе прогремел первый выстрел. Пуля попала папе в живот. Мама закричала. Кто-то выругался. Затем прозвучало еще несколько выстрелов.

Я наблюдал за падением моих родителей.

Я видел, как они истекали кровью.

Папины глаза встретились с моими прямо перед тем, как в них померк свет.

С ужасающим запахом смерти моих родителей, густо повисшим в воздухе, я спрятался на складе, пока люди Мазура крушили все, ради чего моя семья так усердно трудилась.

В возрасте восьми лет ненависть заполнила каждую клеточку моего существа. Я прикусил кулак, чтобы не издать ни звука. Мое тело сотрясалось от страха и печали.

С годами ненависть подпитывалась моим горем и жаждой мести, становясь живым, дышащим существом.

За последние двадцать лет я построил империю и взял верх над турецкой мафией. Все для того, чтобы я мог отомстить за смерть своих родителей.

Сегодня тот день, когда я выйду из тени, чтобы показать Мазуру, что ему не сошло с рук их убийство.

Допивая остатки своего напитка, я ставлю стакан на стол и поднимаюсь со стула. Поправляя пиджак, я бормочу:

– Поехали.

Когда я выхожу из ресторана вместе с Эмре, Мирак идет впереди. Он мой личный охранник и один из моих лучших людей. Его жена Элиф – чертовски хороший хакер, которая работает в одном из моих клубов.

Эмре садится на заднее сиденье внедорожника вместе со мной, в то время как Мирак садится за руль.

– В клуб? – Спрашивает Мирак.

– Evet 2 , – отвечает Эмре согласием.

Я использую клуб как прикрытие для своей штаб-квартиры. Я построил офисы под зданием, где мы занимаемся всем, что связано с мафией.

Я постарался никогда не пересекаться с Мазуром, так что этот ублюдок даже не подозревает, что его ждет.

Я смотрю в окно на огни магазинов, ресторанов и баров, освещающие тротуары.

Когда мы подъезжаем к клубу, Мирак паркует внедорожник позади других машин в переулке. Я открываю дверь и выхожу, насторожившись, пока иду к главному входу. В моей работе всегда нужно быть начеку.

Глядя на очередь людей, змеящихся вдоль стены здания, чтобы войти в эксклюзивное заведение, я ищу только угрозы.

У меня пять клубов, разбросанных по городу, у всех похожие названия. Revenge, Retribution, Avenge, Reckoning и Vengeance.

Для большинства людей я просто успешный владелец клубов. Этот фасад сослужил мне хорошую службу, пополнив мои банковские счета большим количеством денег, чем мне когда-либо понадобится.

Входя в клуб, я киваю вышибалам. Музыка пульсирует в воздухе, мигающие огни придают атмосфере ощущение энергии. Здесь два этажа, на втором находится VIP-секция, где любят проводить время многие влиятельные люди. На крыше также есть бар и зона отдыха.

Я направляюсь к задней части, и когда я подхожу к стальной двери, Скотт открывает ее, в то время как Кит остается на месте.

– Сэр, – бормочут мои люди, задрав подбородки, когда я прохожу мимо них и спускаюсь по лестнице на нижний уровень.

Слева находится коридор, который ведет к развлекательным зонам для незаконных азартных игр. Многие яхты, акции и предприятия были проиграны и выиграны за этими столами. Справа находится офисное помещение, которое мы используем для торговли оружием. Выход сзади ведет к погрузочным докам, где мы получаем любые поставки алкоголя. Это облегчает перемещение оружия, спрятанного в пивных бочках.

Зона между игровым залом и офисами – это место, где мои люди собираются, чтобы выпустить пар. Столы и кожаные кресла заполняют пространство, вдоль задней стены расположена барная стойка. Весь декор выполнен в черно-золотых тонах, придавая всему ощущение опасной, но роскошной обстановки. В воздухе висит облако дыма. Музыка здесь не такая энергичная, как в клубе наверху.

Мои солдаты уже ждут, некоторые увлечены глубокими разговорами, в то время как другие проверяют свое оружие.

Я пользуюсь моментом, чтобы взглянуть на каждого мужчину. Некоторые были со мной с самого начала, в то время как другие присоединились ко мне с годами. Все они стали моей семьей.

– Готовы? – Я спрашиваю.

Все взгляды обращаются ко мне, затем звучит беспорядочный хор подтверждений.

Взглянув на Эмре, я жестом приглашаю его продолжать.

Эмре делает шаг вперед, затем поднимает подбородок, глубоко вдыхая воздух.

– Миссия ясна. Убивайте только тех, кто вооружен. Тимон Мазур должен остаться в живых. – Эмре снова прогоняет план, убеждаясь, что каждый солдат понимает, как будет проведена атака.

Когда все готовы, мы покидаем клуб через задний вход и садимся в шеренгу внедорожников, заполняющих переулок. Таким образом, на записи с камер наблюдения покажет, как я вхожу в клуб, но не выхожу.

Всегда полезно иметь историю прикрытия, а если она не сработает, то у меня в кармане есть денежный фонд, чтобы расплатиться с полицией, которая позаботится о любых проблемах, которые могут возникнуть.

По дороге к особняку Мазура мое сердце бьется быстрее с каждой милей, которую мы оставляем позади.

Наконец, этот день настал.

Baba, Anne, bu gece senin intikamını alıyorum. Bu gece bana gururla bakacaksın 3 .

При мысли о том, как я отомщу за смерть родителей и как они будут гордиться этим, адреналин пульсирует в моих венах.

Глава 3

ЛАРА

Удар плетью с металлическими шипами по моей спине проносится еще больнее, так как она прорывает рубашку, разрывая кожу.

Я сильнее прикусываю нижнюю губу, чтобы не дать вырваться крику.

Удар.

Восемнадцать.

Не плачь.

Удар.

Волна обжигающего жара охватывает мою кожу, на лбу выступают капельки пота. Спину покалывает, как будто меня лижут крошечные язычки колючей проволоки, каждый удар усиливает мучительную боль.

Девятнадцать.

Мои руки грозят подкоситься, пока я удерживаю себя в положении стоя на коленях, чтобы не врезаться в деревянный пол.

Удар.

Двадцать.

Не плачь!

Не в силах остановить это, слеза скатывается по моей щеке. Я кусаю сильнее, в голове нет никаких мыслей.

Есть только боль.

– Тебе звонят, – бормочет Марсель, начальник охраны и второй по старшинству у Тимона.

Плеть бьет меня по спине с такой силой, что я не могу удержаться от падения вперед и растекаюсь по деревянному полу. Воздух вырывается из моих легких, кожа разорвана и горит, кости болят.

Плеть падает рядом со мной, металлические шипы покрыты капельками крови. Я смотрю на нее, слушая, как Тимон отвечает на звонок и выходит из гостиной.

В тот момент, когда я остаюсь одна, мои уши наполняются свистящим звуком. Мое зрение затуманивается, интенсивность боли возрастает в десять раз.

Ты переживала и худшее. Не плачь.

Ты сильнее этого.

Я подталкиваю себя в сидячее положение. Кажется, что моя кожа на спине натянулась, засыхающая кровь натягивает порезы.

Я стискиваю зубы, подавляя стоны, пока поднимаюсь на ноги.

Наказание окончено. По крайней мере, Тимон не убил меня.  

Опираясь рукой о стены, я осторожно спускаюсь в помещение для прислуги. Головокружение угрожает захлестнуть меня, но я качаю головой.

Не падай в обморок.

Аптечка первой помощи лежит на моей кровати. Как и во все предыдущие разы, я беру ее вместе со спортивными штанами и свитером и иду в ванную.

Я ставлю все на стойку, затем поднимаю глаза к зеркалу.

Я бледная, глаза слишком большие, слишком темные.

Ты в порядке.

Мое дыхание начинает учащаться, и я снова запихиваю бурные эмоции глубоко внутрь, не давая им шанса вырваться на поверхность.

Ты в порядке.

Открывая кран, я обмываю руки и ополаскиваю лицо водой, прежде чем принять пару обезболивающих. Расстегивая рубашку, я осторожно снимаю изорванную ткань, вздрагивая всякий раз, когда она задевает свежие раны.

Ты в порядке.

Открыв аптечку первой помощи, я поворачиваюсь, чтобы видеть в зеркале правую сторону своей спины. Старые отметины теперь покрыты свежими красными рубцами. Сжав челюсти, я начинаю кропотливый процесс приведения себя в порядок.

Требуется время, чтобы обработать мои раны, мои зубы ноют от всего этого. Есть глубокие раны, до которых я не могу дотянуться. Лучшее, что я могу сделать, это обернуть их теплой влажной тканью, чтобы избавиться от крови.

Бесполезно просить кого-то из других сотрудников помочь. Мы никогда не вмешиваемся, потому что не знаешь, кто умрет следующим. Было бы глупо создавать связи. Это только усложнило бы ситуацию, так что каждый сам за себя.

Я усвоила этот урок после смерти мамы, и меня бросили на произвол судьбы. Она заболела бронхитом, и когда у нее возникли проблемы с дыханием, ее забрали, и мне сказали, что она умерла.

Похорон не было.

Когда придет мое время, у меня тоже не будет похорон. Как и все те, кто был до меня, я просто исчезну.

Просто сотрусь с лица земли, в то время как жизнь в особняке будет продолжаться, как и всегда.

Ты принимаешь такие вещи, когда у тебя нет другого выбора. Лучше не бороться.

Лучше не надеяться.

Так все становится проще.

Зная, что другим сотрудникам нужно прибраться после долгого рабочего дня, я надеваю спортивные штаны и свитер. Собирая окровавленную рубашку, юбку и туфли-лодочки, я выхожу из ванной.

Новая рубашка лежит на моей кровати.

Я убираю новую рубашку, юбку и туфли-лодочки в коробку, затем поднимаюсь на кухню, чтобы выбросить испорченную рубашку.

Раны продолжают натягиваться, и я знаю, что сегодня ночью мне не удастся выспаться. Следующая неделя будет тяжелой, потому что мне все еще нужно заняться всеми своими обязанностями по дому.

Я прохожу мимо основной части кухни в секцию, которая используется для стирки и хранения чистящих средств. Запах тушеного мяса все еще витает в воздухе, но, не имея аппетита, я игнорирую кастрюлю на маленькой газовой плите.

Агнес готовит нам еду, и это всегда что-то вроде тушеного мяса с яичным хлебом. Пока наши желудки полны, мы не жалуемся.

Я выбрасываю испорченную рубашку в мусорное ведро, затем наливаю себе стакан воды. Стоя у раковины, я выпиваю только половину, а остальное выливаю в раковину.

Внезапный выстрел снаружи заставляет меня быстро подойти к маленькому окну. Вглядываясь в ночь, я вижу огни, освещающие территорию в стороне от особняка. Я ничего не вижу, но когда воздух наполняется выстрелами и я слышу крики мужчин, я делаю нерешительный шаг от окна.

На особняк напали?

Внезапно свет гаснет, погружая меня во тьму. Мое сердце подпрыгивает в груди, прежде чем продолжает бешено биться.

Что происходит?

Ничего подобного раньше никогда не случалось, поэтому я не знаю, что делать.

Прячься!

Я прищуриваю глаза и, вытянув руки перед собой, на ощупью пробираюсь в основную часть кухни.

Весь ад обрушивается на особняк, когда по коридорам раздается стрельба.

Боже правый!

Я прячусь за мраморный островок, моя рука прижимается к нему. Я продолжаю моргать, мои глаза, наконец, начинают привыкать к темноте. На четвереньках я подползаю к краю островка и оглядываю его.

Где остальные сотрудники? Пытаться ли мне бежать или спрятаться?

Стрельба становится все реже, затем я слышу мужской крик:

– Очистите все комнаты. Я хочу, чтобы Мазура нашли.

Боже, они, вероятно, убьют меня только за то, что я здесь работаю.

Стрельба приближается, выстрелы звучат невероятно громко и заставляют мое сердце биться быстрее в груди.

Убирайся в безопасное место! Ты слишком много пережила, чтобы умереть сегодня ночью.

Я бросаю взгляд на другую часть кухни, и когда встаю, чтобы побежать к задней двери, она распахивается, и внутрь вваливаются люди.

Дерьмо!

В панике я бегу в противоположном направлении и, бросаясь в коридор, пули пролетают мимо меня. У меня мгновенно пересыхает во рту, и прежде чем я успеваю сделать еще один шаг, пуля вонзается мне в бок, разрывая мою плоть и внутренности с мучительной болью.

Еще одна пуля попадает мне в живот, и когда боль охватывает меня во второй раз, мое тело падает в бездну тьмы.

Глава 4

ГАБРИЭЛЬ

Это происходит быстро. В одну секунду я стреляю по солдатам Мазура, а в следующую кто-то бросается прямо на линию моего огня.

Добравшись до тела, я замечаю, что на человеке нет никакого боевого снаряжения и нет оружия. Я пригибаюсь, ожидая любой угрозы, пока мои люди прочесывают особняк.

– Мертв? – Спрашивает Эмре, присаживаясь с другой стороны тела.

– Выглядит мертвым, – бормочу я, не в состоянии ясно разглядеть человека.

Затем Эмре освещает тело, и я смотрю на знакомое лицо женщины, с которой столкнулся возле Aqua.

Она принадлежит Мазуру?

Как и ранее, ее светло-каштановые волосы собраны сзади в тугой пучок, который никак не подчеркивает ее заурядные черты лица. Судя по поношенным спортивным штанам и свитеру, можно с уверенностью предположить, что она, вероятно, горничная или кто-то вроде служащей. Я слышал, Мазуру насрать на свой персонал.

Мои брови сходятся на переносице, когда я слышу звуки выстрелов.

Когда я поднимаюсь на ноги, чтобы продолжить поиски Мазура, Эмре спрашивает:

– Это та же самая женщина, что была раньше?

– Evet . – Я приподнимаю бровь, глядя на одного из моих солдат. – Есть какие-нибудь признаки Мазура?

– Пока нет, босс, – отвечает он, прежде чем исчезнуть в коридоре.

Эмре проверяет пульс на шее женщины, затем смотрит на меня.

– Она все еще жива.

Я сомневаюсь, что это совпадение, что она столкнулась со мной в тот же день, когда я планировал напасть. Клянусь, если Мазур сбежал и она имеет к этому какое-то отношение, я заставлю ее пожалеть, что она вообще родилась.

Острое чувство пробегает по моей коже, усиливая беспокойство, которое уже напрягает мои мышцы.

Я хочу знать, почему она была в Aqua, и любую другую информацию, которая у нее есть о Мазуре.

– Забери ее.

Эмре подает знак двум моим людям подойти ближе.

– Куда они ее повезут?

– Домой. В один из коттеджей в задней части участка. Пусть доктор позаботится о ней.

– Домой? – переспрашивает Эмре.

– Я хочу получить всю информацию, которую она может мне предоставить.

– Если она выживет, – бормочет мой кузен.

Пока мои люди заботятся об этой женщине, я продолжаю ходить по дому, и когда каждый солдат качает головой, сильное разочарование начинает наполнять мою грудь.

– Никаких признаков Мазура или Дидека, – сообщает мне Дэниел, один из моих помощников, входя в гостиную. Его слова забили гвоздь в крышку гроба, в котором лежала моя надежда на то, что сегодня вечером Мазур заплатит за то, что он сделал с моими родителями.

Я хотел, чтобы этот ублюдок умер сегодня ночью. Я хотел, чтобы его кровь покрывала мои руки, его крики наполняли мои уши.

Я выдыхаю:

– Выясните, был ли ранен кто-нибудь из наших людей, и включите свет.

– Да, босс.

Другому солдату я говорю:

– Собери горничных и всех остальных сотрудников, которые еще дышат, для допроса.

Он кивает и быстро выбегает из гостиной.

Несколько минут спустя, когда загорается свет, я оглядываюсь вокруг.

– Разнести особняк на части.

Уничтожение места, которое Мазур называет домом, никак не уменьшает разочарования, бурлящего внутри меня.

Гребанный ублюдок! Ты можешь бежать, но я клянусь, что найду тебя – даже если это будет последнее, что я сделаю.

Пока мои люди работают, уничтожая каждый предмет мебели, мое внимание привлекает деревянная коробка. Думая, что это мундштук для сигар, я откидываю крышку, затем смотрю на ряды патронов. Вынимая один, я вижу имя, написанное сбоку.

Агнес.

Я проверяю еще один.

Никодим.

Значит, слухи верны. Мазур хранит по пуле для каждого из своих сотрудников.

Там, где он использует страх, чтобы внушить преданность, я выбрал другой метод. Есть только одна вещь, которая побеждает страх. Деньги. Люди сделают много глупого дерьма за нужную сумму.

– Персонал собран в подвале, – сообщает мне Керем, один из моих солдат.

Кивая, мои губы кривятся от отвращения, и, бросив последний полный ненависти взгляд на гостиную, я следую за Керемом туда, где персонал ждет допроса.

Подвал тускло освещен, восемь кроватей вдоль стен. Я насчитал только семь человек и предполагаю, что девушка, которую я подстрелил, номер восемь.

– Где Мазур? – Спрашиваю я, мой острый взгляд проверяет лица каждого из них на наличие каких-либо признаков эмоций.

Они молчат, их глаза устремлены на бетонный пол.

– Чем раньше вы заговорите, тем быстрее сможете вернуться к своей жизни, – добавляет Эмре.

Самый старший, мужчина, похожий на дворецкого, говорит:

– Мы не знаем. Под домом есть туннель. Мистер Мазур, вероятно, ушел через него.

– Где вход в туннель? – Спрашиваю я, радуясь, что они не усложняют себе задачу. Я не получаю никакого удовольствия от пыток невинных людей.

– Он в гараже, – отвечает пожилой мужчина.

– Ты понятия не имеешь, куда Мазур пойдет прятаться? – Спрашивает Эмре.

Мужчина качает головой.

– Мы ничего не знаем о его бизнесе. Мы только работаем здесь.

Взглянув на Дэниела, который присоединился к нам во время допроса, я говорю:

– Найди туннель и проверь, куда он ведет.

– Да, босс.

Я жестом приказываю Эмре позаботиться о прислуге, затем направляюсь к лестнице.

– Собирайтесь и уходите, – инструктирует Эмре подчиненных Мазура. Он также отдает приказы некоторым нашим солдатам, и когда догоняет меня, спрашивает. – Что теперь?