Текст книги "Миллионы в пещере"

Автор книги: Мирра Лилина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Я решил обратиться к нему.

– Будьте любезны, – тронул я его за рукав. – Не можете ли вы объяснить, что здесь происходит?

Человек поднял на меня небольшие проницательные глаза.

– Вы здесь впервые? Здесь решительно ничего не происходит… Здесь просто говорят. Посмотрите, сколько этих говорунов.

Действительно, повсюду виднелись группы людей, толпившихся вокруг ораторов.

– Здесь предлагается каждый день множество рецептов, как сделать человечество счастливым. От этих речей абсолютно ничего не меняется.

– А что должно меняться? – не понял я.

Мой случайный собеседник смотрел на меня с явной насмешкой.

Вы недовольны вашим положением? – догадался я. – Сколько вы зарабатываете?

Незнакомец обвел рассеянным взглядом толпу и вдруг показал на приземистого человека с невыразительным лицом.

– Вот мы с ним вместе имеем тысячу в неделю.

– Это же большие деньги, вы богатый человек! – воскликнул я. – Чем же вы недовольны?

– Только тем, что из этой тысячи он, как директор фабрики, получает девятьсот, а я – все остальное. Именно этим я и недоволен,– в упор разглядывая меня, сказал незнакомец. – Честь имею. – И, приложив руку к шляпе, он отошел, оставив у меня чувство смутной тревоги.

«Нет, не будет у меня в новом веке спокойствия, не будет», – уже не впервые думал я, усаживаясь на скамью в боковой аллее.

– Это вы, Тук! – Передо мной стоял Паркинс. – Прогуливаетесь? Очень рад вас видеть.

– И я рад, – ответил я. Мне хотелось поближе познакомиться с этим человеком. Я рассчитывал, что он мне поможет выгодно пристроить деньги, большая часть их еще лежала в бездействии в банковском сейфе.

Паркинс как будто угадал мои мысли. Оживленно стал он рассказывать о деловой жизни Вэлтауна, с готовностью предлагая воспользоваться его знаниями и опытом.

Паркинс посоветовал мне вложить деньги в несколько весьма выгодных предприятий.

Наедине Паркинс был проще и казался искренним.

– Вам нужно, дорогой Тук, глубоко войти в нашу деловую жизнь. Если вы не пренебрежете моей дружеской помощью, я буду счастлив связать вас с людьми, среди которых вы займете подобающее место.

Я поблагодарил Паркинса, но от чувства смутной тревоги не освободился. Оно вернулось ко мне, как только я расстался с моим новым другом.

* * *

В течение нескольких дней передо мной, как в калейдоскопе, мелькали люди, предлагавшие свою дружбу, свои банки, самих себя, всю Айландию, только бы я давал им деньги…

В моей конторе – я уже обзавелся конторой с многочисленными служащими – толпились представители фирм, акционерных обществ, трестов…

По утрам, в один и тот же час мне звонил Паркинс. Выразив неизменную заинтересованность в моем здоровье и особенно в том, хорошо ли я ночью спал,– здоровый сон без сновидений – это главное, господин Тук!– он подробно осведомлялся о ходе моих дел.

– Достигли ли вы вчера соглашения с Вилькинсом? О, предприятия Вилькинса имеют большие перспективы. – И далее неслись из трубки советы – Паркинс был на них неистощим: здесь войти в компанию, там ограничиться покупкой акций…

Казалось, Паркинс был более всего заинтересован в том, чтоб я как можно выгоднее для себя поместил мои деньги. Подобно радушному хозяину он заботился о том, чтоб его гость чувствовал себя в его стране как можно лучше.

Глава 3
НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА

Дингл пригласил меня на заседание правления общества не в контору, а в свой особняк. Приглашение к Динглу, по словам Перси, означало, что речь будет идти об очень серьезных, а главное – секретных делах. Тем более я был удивлен, когда, войдя в гостиную моего компаньона, застал там двух незнакомых людей. Один из них, молодой, широкоплечий, с крупными чертами лица, сидел, развалясь в кресле. Его правая нога была высоко вскинута на левую, скрещенными руками он поддерживал ее у колена. Выше, чем нужно, задранная штанина и спустившийся носок обнажали волосатую ногу. Второй незнакомец, бледный и сухощавый, в больших круглых очках без оправы, стоял, прислонясь к стене, и курил.

И тут же вспомнил, что вижу их не впервые. Накануне поздним вечером, проходя через холл отеля, я заметил этих людей. Они сидели, развалясь на диване, и очень громко разговаривали. Я прошел тогда мимо, тут же забыв о них, и вот где я их встретил, у Дингла!

Когда я вошел, Дингл стоял спиной к двери и, оживленно жестикулируя, что-то говорил гостям. Услышав шаги, он обернулся и, улыбаясь, поспешил мне навстречу. Пожав руку, он подчеркнуто интимным жестом взял меня за локоть и представил гостей.

Уоджер, тот, что сидел в кресле, слегка приподнялся, не глядя сунул мне руку. Олен лениво подошел к своему товарищу и с выражением полного безразличия на лице вытащил из кармана брюк руку и протянул ее в моем направлении.

– Господин Тук, – объявил Дингл, и в его голосе прозвучали торжествующие нотки. Так бывает, когда проигравшийся игрок кладет на стол последнюю карту и она оказывается козырным тузом.

– Господин Тук,– начал Дингл,– ваши уважаемые соотечественники, представители «Петролеума», оказали нам честь, они прибыли специально для того, чтобы сделать некоторые деловые предложения.

– То есть как это сделать предложения? – подскочил на своем кресле Уоджер. – Как это сделать предложения? – повторил он. – Предложения эти давно сделаны и были вами приняты, мы приехали, чтоб оформить…

– Господин Уоджер, доверьтесь мне, ведь господин Тук не в курсе дела, я ему должен рассказать…

Дингл не докончил, в гостиную вошли крупные акционеры компании. Один из них – Дорн, высокий тощий старик, с длинными костлявыми руками, как будто подвешенными к его плечам,– при каждом шаге они безвольно болтались, придавая ему сходство со скелетом. Большую часть его лица занимали пышные и совершенно белые бакенбарды, настолько густые, что, казалось, сквозь них с трудом пробиваются вылетающие из его рта слова.

Рядом с Дорном, мелко перебирая ногами и одаривая весь мир светлой, почти детской улыбкой, семенил Бреф.

Я вспомнил замечание, которое обронил Паркинс по поводу возможных переговоров с компанией «Петролеум». Из слов Уоджера следовало, что переговоры уже состоялись. Очевидно, Дингл, вступив в соглашение со мной, стремился теперь избавиться от «Петролеума». Мои деньги укрепили позиции Дингла, потому и звучали в его голосе нотки торжества, когда он знакомил со мной моих соотечественников.

Я был в смятении. Зачем Дингл позвал меня сюда? Чтоб я служил козырем в его игре? Почему он не предупредил меня об этой встрече? Знали ли о приезде представителей «Петролеума» Дорн и Бреф? Я вглядывался в лица моих компаньонов, пытаясь угадать – сговорились ли они? Но выражение лица Дорна скрывали его бакенбарды. Он уселся в углу гостиной, поставил между колен свою длинную трость и, положив на набалдашник подбородок, прикрыл глаза и как будто задремал. На лице Брефа была одна любезность.

Уоджер едва дождался, чтоб все уселись. Быстро, перебивая самого себя, он заговорил о том, что я уже знал. Они с Оленом приехали, чтоб завершить переговоры по вопросу об участии компании «Петролеума» в новом предприятии. Они удивлены неожиданным отказом и напоминают, что отказом от сотрудничества с ними, с Виспутией…

– Но мы широко привлекаем ваш капитал,– прервал Уоджера Дингл.– Наша компания отнюдь не является чисто айландской, ваша страна достойно в ней представлена.

Дингл, ласково поблескивая глазами, смотрел на гостей. Вдруг он протянул руку ко мне:

– Вот перед вами человек, который олицетворяет у нас дела и самый дух вашей великой страны. Гиль Тук – друг наш и один из руководителей нашей компании. Как видите, деловые люди вашей страны заняли достойное место в новом предприятии, основанном на общности наших целей и стремлений.

Жестом руки Дингл обвел всех присутствующих.

– Кхм… кхм… – раздалось из угла, где сидел Дорн.

На лице Брефа сияло выражение любви и благожелательности.

Уоджер сосредоточенно разглядывал носок своего ботинка. Олен курил и не спускал остановившегося взгляда с Дингла, потом, небрежно показав на меня пальцем, сказал, что ни он, и никто другой в Виспутии меня не знает, что я неправомочен представлять деловые круги, что я даже не являюсь членом Ассоциации рыцарей прогресса, АРПа, объединяющего, как известно, крупнейших дельцов Виспутии.

Я растерялся, но не подал вида – во что бы то ни стало надо было парировать удар, нанесенный мне Оленом.

– Это не деловой разговор! – громко ударил я ладонью по столу и сразу же почувствовал себя увереннее. – Знают или не знают обо мне в Виспутии, не все ли равно? Соглашение со мной оказалось для общества выгоднее, чем с вами, в этом главное!

– Но мы могли бы изменить условия,– наступал на Дингла Уоджер. – Нам надо только снестись с правлением…

– Очень сожалею, господа, но вы опоздали, – развел руками Дингл. – Соглашение с господином Туком уже заключено. Вам следовало вовремя принять наши условия, – улыбался Дингл.

Уоджер и Олен ушли рассерженные, а у меня осталось в высшей степени приятное чувство от первой одержанной мною победы.

* * *

Вечером, прежде чем подняться к себе, я зашел в ресторан поужинать.

Зал был полон танцующих. Я еще не привык к танцам нового века. Эти танцы скорее походили на драку, так швыряли, тянули за руки, сбивали с ног кавалеры своих дам. Если бы в мое время кто-нибудь позволил себе такое, он тут же угодил бы в полицию. Но в этом веке..,

– Тук! – громкий оклик прервал мои размышления.

Это был Уоджер. Вместе с Оленом они сидели, развалясь и вытянув ноги.

Я хотел пройти мимо, но Уоджер кинулся мне навстречу и потащил к своему столу.

– Тук! – громко говорил он. – Вы ловкий парень! Не сомневаюсь, что вы обвели вокруг пальца Дингла с его компанией. А заодно и нас. Но кто за вами стоит, не Хэллон ли? Откуда вы взялись, Тук? – неумолчно говорил Уоджер, поминутно сам себя прерывая хохотом. Он был пьян.

Уоджер следил за тем, чтоб мой стакан был все время полон, сам он пил поразительно много, каждый стакан заедая маленьким кусочком белого хлеба, на который он накладывал толстый кубик масла. Он это проделывал так аккуратно, что я начал подозревать: не наигран ли его хмель? Но лихорадочно блестевшие глаза свидетельствовали о том, что он действительно пьян.

Уоджер громко рассказывал о приключениях, которые были с ним в Вэлтауне, о какой-то хорошенькой служащей метрополитена, о пари, проигранном Оленом; эта история с пари привела его в крайне веселое расположение духа.

– Алекс, ты забыл, что тебе нужно переговорить с господином Туком? – сказал Олен, после очередного приступа смеха Уоджера.

– Почему мне? Нам, хотел ты сказать!

Олен досадливо поморщился:

– Да, да, но ты сам вызвался. Ты сказал, что есть разговоры, которые, как и любовные, ведутся лишь наедине.

Меня раздражала бесцеремонность моих собеседников, но я сдержался.

Когда мы поднялись к Уоджеру, он попросил подождать и ушел в ванную. Через пять минут он вышел, на ходу приглаживая щеткой мокрые волосы.

– Вот теперь я готов, – сказал он, садясь против меня.

Уоджер без обиняков предложил мне заключить, как он выразился, «абсолютно тайное соглашение» с концерном «Петролеум».

Я насторожился. Предложение могущественного «Петролеума» могло сулить очень многое. Но уже в следующее мгновение я был жестоко разочарован и раздосадован. Оказывается, Уоджер не придумал ничего умнее, чем предложить мне стать секретным агентом его концерна в компании Дингла.

– Я же не поверил ни одному вашему слову там, у Дингла, – ткнул пальцем куда-то в сторону Уоджер. – Вы можете не раскрывать, на кого вы работаете. Но мы вам дадим больше, если вы согласитесь работать на нас.

Я рассвирепел. Залпом выпил я целый стакан вина; почувствовав, как кровь прилила к голове, я с силой ударил стаканом по столу и закричал, стараясь заглушить поток глупостей, вылетавших изо рта Уоджера:

– Постойте, что вы мне предлагаете? Да знаете ли вы, что я могу купить ваш «Петролеум» весь целиком на одни наличные, да, да, я не пьян, на одни наличные, на золото, на чистое золото! Вы поняли меня, вы, как вас там?

Уоджер был ошеломлен. Его бесцветные, слегка навыкате глаза, казалось, вылезли из орбит.

– А… а… вы, – пытался он что-то сказать и вдруг захохотал. Он упал на диван и хохотал так весело и искренне, что я невольно тоже стал смеяться.

В это время вошел Олен. Он остановился в дверях и с недоумением переводил глаза с меня на Уоджера и опять на меня.

– Вы мне расскажете, что тут произошло веселое?

– Нет, ты послушай, он сумасшедший, клянусь, он сумасшедший, – тыкал в меня пальцем Уоджер. – Он утверждает… Тук, скажите ему сами.

Он неловко поднялся с узкого дивана и направился к стоявшему у стены шкафчику с бутылками.

Уоджер наполнил стаканы и, не обратив внимания на то, что я свой стакан нарочито подчеркнутым жестом отставил на противоположный край стола, сказал Олену так, как будто в комнате, кроме них двоих, никого не было.

– Я полагаю, что он сумасшедший.

Олен досадливо поморщился и махнул рукой.

– Поступай, как знаешь. И пей меньше, вот что.

Олен подошел к радиоприемнику. Комната наполнилась визгливыми звуками джаза. Олен крутил ручку, и мне с непривычки – я еще не освоился с этим чудом – стало казаться, что меня качает от одного края света к другому. Трудный век.

Уоджер придвинул свой стул и, фамильярно хлопнув меня по плечу, сделал еще одну попытку:

– Ну, не валяйте дурака, Тук. Больше, чем у нас, вы нигде не получите…

Заметив мой протестующий жест, он заторопился:

– Вы должны понять: что бы они ни предпринимали, АРП их все равно раздавит. Погодите, погодите!

Я и без того молчал, я понял, что, если прекращу этот разговор, я упущу случай узнать что-то чрезвычайно важное.

– Алекс прав, – ткнул сигаретой в сторону Уоджера Олен. – Дингл и его друзья обречены на провал. Они выиграют в Эклогии, но потеряют во много раз больше, когда дело дойдет до больших военных поставок. Это же не секрет, что все военные поставки в руках АРПа.

– Опять АРП! – вырвалось у меня.

– Да вы что, с луны свалились? Вы, виспутинец, директор нефтяной фирмы, не знаете, что с АРПом опасно портить отношения…

– Я не об АРПе, – попытался я поправить положение. – Я хотел спросить, какой именно армии собираетесь вы поставлять нефть.

– Еще того лучше! – с размаху ударил себя по колену Уоджер. – Он красный? – повернулся Уоджер к Олену.

– Нет, он в самом деле сумасшедший, – ответил Олен, – надо это выяснить. Вы хотите сказать, Тук, что военные поставки…

Я не дал ему договорить:

– Поставки, поставки, а где война, с кем? – Я уже не сдержал своего раздражения, мне казалось, что эти молодые люди решили посмеяться надо мной.

Подняв на лоб очки, Олен с интересом разглядывал меня. Потом он взял меня за руку повыше локтя:

– Подождите, дружище, нам с нами надо кое-что выяснить. – Он говорил со мной, как с больным. – Давайте не торопясь.

– Что там не торопясь! – орал Уоджер. – Он ничего не понимает, говорю тебе, он с луны! Черт знает, что за тип! Если бы я его собственными глазами не видел у Дингла, я бы скорее поверил в то, что он сбежал из сумасшедшего дома, чем в то, что он предприниматель, делец…

– Уймись, – остановил Олен своего расходившегося друга и принялся меня расспрашивать. Он хотел измерить глубину моего невежества. Но его лот так и не достиг дна. Тогда Олен стал говорить о том, чего ждет «Петролеум» от своего секретного агента. Он говорил об этом так, как будто и не сомневался в моем согласии.

И тут, из слов Олена я впервые узнал, какие преимущества для нефтяной промышленности несет война. Война открывала огромные возможности делать настоящие дела.

…Долго не мог я понять, о какой стране красных говорит мой собеседник и почему против этой страны готовилась война.

«Такой страны не существует!» – чуть не вырвалось у меня.

Но она существовала, она просто изменила свое название. И не только название…

Я отступаю перед невыполнимой для меня задачей рассказать, как я, человек устойчивого в своих принципах века, был поражен тем, что узнал от Олена. Разумеется, тогда я не все понял, но главное уловил. Я понял, что в этой далекой неведомой стране произошло неслыханное, там во время революции выгнали не только монарха, как это было принято при всех революциях, но вместе с ним выгнали еще и всех помещиков, и что было уже совсем невероятно, и всех деловых людей, фабрикантов, банкиров – всех!

В смятении я проговорил:

– Но как же они там без хозяев управляют заводами, фабриками?

– Так и управляют, друг, а думаешь, без тебя и Паркинса нефть пропадала бы в земле? Обошлись бы и без вас, – все более наглел Уоджер.

Но если в новом веке столь расшатаны устои, так ведь то, что произошло в стране красных, может повториться и здесь, и, упаси бог, и на моей родине! Я вдруг с пугающей ясностью понял, что могу лишиться всех ка-питалов! О, мне хорошо известна сила примера, ведь революции, как огонь, не считаются с государственными границами… Ужасный век!

Подавленный, ошеломленный, я поднял глаза на Олена и вслух подумал:

– Что же я должен делать?

– То же, что делаем мы все, дружище, – вмешался Уоджер. – Вы слишком расстроены, утешьтесь тем, что еще до драки мы будем в выигрыше, нефти скоро потребуется столько, что вряд ли у нас столько и найдется. Не унывайте – и по рукам.

И он протянул мне свою мясистую руку.

Я поглубже засунул свои руки в карманы брюк и отвернулся от него.

– Так по рукам? – повторил Уоджер.

– Нет… Благодарю вас… – сказал я резко.

Как вытянулись их физиономии!

– Нет. Не принимаю ваше предложение. Благодарю за информацию, вы показали себя весьма осведомленными людьми, это делает честь вам и вашей фирме…

Не пытаясь скрывать, что смеюсь над ними, я продолжал:

– Господа, я уже имел честь сказать, что не нуждаюсь в ваших предложениях, какими бы блестящими они ни были. А также имел удовольствие информировать вас, что могу купить всю вашу фирму. Всю. Причем я согласен оставить на своих местах ее служащих. В том числе и вас. Вот об этом вы можете довести до сведения руководителей вашего концерна Вот так, господа…

Последние слова я предусмотрительно произнес, стоя недалеко от двери. Когда переступил порог, за моей спиной было тихо. Радио тоже умолкло.

В этот вечер я многое узнал, эти юнцы открыли мне глаза

Но закрались опасения – не догадались ли они, откуда я явился.

Не мог заснуть. Я знал: теперь навсегда потерян покой. Раз есть страна, откуда выгнали деловых людей, то может прийти время, когда меня тоже захотят выгнать – дурной пример заразителен. Не пошутила ли надо мной судьба, одарив меня богатством в такой неподходящий век…

Томила бессонница. Решил думать только о приятном, в надежде, что таким образом мне удастся заснуть. Я стал думать о том, что в этом далеко ушедшем по пути цивилизации и прогресса веке можно было хорошо заработать на торговле оружием. Каждый век имеет свой наиболее ходкий товар. Как это ни странно, в этом веке таким товаром было оружие!

Я не мог похвастаться быстротой ориентировки в нынешнем веке, но шаг за шагом я его все-таки постигал. С этим счастливым сознанием заснул.

Глава 4
ИТАК, Я – ЗНАМЕНИТОСТЬ!

Слава на меня обрушилась внезапно, как ливень в летний день.

Я еще лежал в постели, когда сияющий утренней свежестью Перси положил на ночной столик газету. Это была серьезная газета, я ее помнил еще по прошлому веку, с ее страниц смотрел – кто бы вы думали? – я, Гиль Тук! В элегантном светлом костюме я смотрел с листа газеты и улыбался. И столько было уверенности и довольства в моем располневшем лице, в слегка заплывших глазах, что невольно взглянул в зеркало. Да, это был я. Из глубины зеркала на меня смотрел человек с тем же выражением уверенности и довольства. Как я раньше не замечал в себе эту перемену?.. Продолжаю листать газету. Вот я вполоборота, с занесенной ногой, сажусь в машину. Шляпа у меня почти на самой макушке. Вот я за столиком в ресторане. Широко раскрыв рот и сморщив лицо, я пальцем извлекаю что-то застрявшее между зубами. Ну зачем же это нужно было фотографировать? И всюду пояснительные тексты: господин Тук за завтраком, господин Тук отправляется в свою контору, господин Тук…

– Послушайте, Тук, кто же вы? – в дверь просунулась улыбающаяся физиономия Уоджера.

– Убирайтесь, – вместо ответа сказал я.

– Никуда я не пойду, – сказал Уоджер. – Не валяйте дурака, Гиль. – Он сел в кресло у моей постели.

– Вы опять за свое?

– Не торопитесь, не торопитесь… С вами хочет познакомиться Гиппорт.

– Кто это? – спросил я, понимая, что не удастся избавиться от нахального молодого человека, пока он не выскажет все, что ему нужно.

– Вы не слыхали о Гиппорте? – Уоджер был поражен.

– Не слыхал и слышать не желаю.

– Э, не торопитесь, – повторил Уоджер. – Без Гиппорта вы здесь не проживете.

– Вы так думаете?

– Уверен.

– Он посол?

Уоджер замахал руками:

– Ничего подобного. Он банкир. Страшно богат. Неужели вы не слыхали о Гиппорте? Все наши деловые люди, я говорю о виспутинцах, без него ни шагу. Он очень влиятельный человек, очень влиятельный,

В раздумье смотрел я на Уоджера.

– А к «Петролеуму» имеет он отношение?

– Имеет. «Петролеум» с ним очень считается. Ведь мой отец – глава концерна, а Гиппорт женат на моей сестре. Советую вам, Гиль, познакомиться с моим зятем.

– Ваш отец глава «Петролеума»? О, господин Уоджер…

Я был немного смущен этой неожиданностью. А я принял его за обыкновенного служащего, этого наследника огромного состояния.

– Так вы будете сегодня у Гиппорта?

– Непременно. Когда я должен быть у него?

– Сегодня около десяти часов вечера.

– Дайте его адрес, Уоджер. Я весьма вам признателен.

Когда явился Перси, я набросился на него с расспросами. Перси повторил мне то, что я уже слышал от Уоджера.

Около десяти часов вечера я вошел в красиво обставленную гостиную Гиппорта, в которой особенно нелепой и громоздкой показалась мне фигура Уоджера.

– А, Гиль, дружище! – бросился он ко мне и, схватив меня, стал хлопать по спине. К счастью, Уоджер на мгновение выпустил меня из своих железных объятий, и этого было достаточно, чтоб я очутился на другом конце комнаты.

– Как жаль, что вы не завтракали с нами, – тараторил он. – С нами были прелестные дамы. Вам нравятся айландки? Клянусь, они привлекательны. Вы не находите? Каких вы предпочитаете женщин?

Мне не пришлось обнаружить свою неосведомленность и в этом остром, как я заметил, для всех веков вопросе, – нас пригласили в кабинет к Гиппорту.

Уоджер подхватил меня под руку, и мы не вошли, а ввалились в кабинет. Только в дверях я догадался, что мой спутник если и не был пьян, то уж, наверное, не был и трезв. Но я поздно сделал это открытие, мы едва ли не в обнимку переступили порог большой комнаты с массивными шкафами вдоль стен. В глубине стоял заваленный бумагами большой письменный стол. Я заметил еще низкий широкий диван и на стенах географические карты. На картинах, висевших рядом, было изображено нечто непонятное.

Встреча с влиятельным человеком была для меня трудным испытанием, ведь Гиппорт не Перси, перед которым я все менее стеснялся обнаруживать свое невежество. А главное – надо было вовремя понять, для чего я вызван сюда и что мне это обещает.

Наверное, я выглядел смешным, когда меня тащил за собой полупьяный Уоджер.

Гиппорт нисколько не удивился необычайности нашего появления, по крайней мере на его лице ничего не отразилось. Он смотрел на меня с нескрываемым интересом. Усадил на диван и сел рядом.

– Так как же, господин Тук, – начал он, – как же так случилось, что я узнал о вас из газет, из айландских газет?

Гиппорг округлил до предела глаза, желая, очевидно, этим выразить крайнее недоумение.

Я еще только собирался с мыслями, когда в разговор вмешался невыносимый Уоджер.

– Да, Фредди, я тебе забыл сказать, что Тук успел связаться со старым мошенником Вилькинсом… Я ведь говорил…

– Алекс, ты не выполняешь обещания, – сухо прервал его Гиппорт. – Зато я свое выполню. Запомни.

Уоджер смешался.

– Нет, нет, Фредди, я нем как рыба. Совершенно нем.

– Отлично. Вы, кажется, хотели что-то сказать, господин Тук? Нет? Но не будем говорить о прошлом… Я с вами не об этом хотел…

Гиппорт тянул. Он встал, прошелся по комнате. Уоджер не спускал с него глаз. В них было еле сдерживаемое нетерпение, казалось, сейчас оно прорвется.

– Так вот, Тук, – Гиппорт резко повернулся и остановился передо мной. – Я думаю, что мы с вами можем быть полезны друг другу. Скажу откровенно, Тук: для вас я могу быть полезнее, чем вы для меня. Хочется, чтобы и вы были со мной откровенны. Скоро сами убедитесь, что откровенность ничего не принесет вам, кроме выгоды.

После этого многообещающего вступления Гиппорт снова уселся рядом со мной и стал расспрашивать, с кем и на каких условиях я завязал в Айландии деловые связи.

– Если верить газетам,– растянул рот в улыбке Гиппорт,-вы стали чуть ли не хозяином Айландии, фантазия журналистов хорошо оплачивается, вы знаете… Они из вас сделали что-то таинственное, интригующее, Черного принца, а вы просто деловой человек, как все мы…

Гиппорт не ждал, чтоб я стал перед ним исповедоваться, он сам задавал вопросы, по которым легко было понять, что ок отлично знает деловую жизнь Айландии. Более всего он интересовался долей моего участия в нефтяной и текстильной промышленности. Я не знал, что будет для меня лучше – преувеличивать или преуменьшать капиталы, которые я собирался вложить в эти предприятия, и потому я говорил правду.

Помолчав минуту – в это время он сосредоточенно жевал потухшую сигару, – Гиппорт неожиданно обратился к притихшему Уоджеру:

– Алекс, ты мальчишка, я всегда говорил. Ты должен извиниться перед господином Туком за свое глупое предложение. Господин Тук…

– Но, Фредди,– взорвался наконец Уоджер,– мои предложения не так глупы, такие деньги можно предложить и министру!

– Замолчи, Алекс, замолчи. Если ты отказываешься, я, как твой старший родственник, имею право принести за тебя извинения.

Два лакея в темных ливреях вкатили в комнату стеклянный столик. На нем стояли кофейник с дымящимся кофе, чашки и маленькая ваза с жареным миндалем.

– Прошу, – сказал Гиппорт.

Вместе со своим креслом придвинулся к столу Уоджер, более похожий теперь на провинившегося школьника, чем на представителя концерна. Гиппорт разливал из высокого кофейника кофе, и я, отвыкнувший от домашнего уюта, готов был уже совсем размякнуть, но любезный хозяин вернул меня к действительности.

– Так что же, милейший Тук, думаете ли вы возвращаться в Виспутию или хотите обосноваться надолго в Айландии? Айландские дельцы гостеприимны. Как они набросились на вас! Словно муравьи на мед!

Этот вопрос меня озадачил.

Гиппорт тем временем продолжал;

– Я осведомлен, что вы не имеете никаких связей с деловым миром Виспутии. Это трудно понять. В наше время нет человека, обладающего капиталами, который не стремился бы завязать деловые отношения с нашими фирмами. Но, Тук, прежде чем перейти к частностям, я должен договориться о главном,– произнес Гиппорт.– Не скрою, вы для меня загадка. Надо было по крайней мере пятьдесят лет провести на луне или, простите меня, в психиатрической больнице, чтоб, будучи виспутинцем, отказаться от своей страны как раз тогда, когда, она заняла на берегах Изумрудного океана, да и во всем мире, столь выдающееся положение.

– Но я же не отказывался! – взмолился я.

– И отлично, – примирительно сказал Гиппорт, – постараемся говорить спокойно. Выбирайте – либо вы как представитель наших деловых кругов будете пользоваться выгодами и преимуществами деловых людей Виспутии, либо… Либо вы действуете в одиночку, причем во вред нам, во вред Ассоциации рыцарей прогресса. Поверьте мне, как бы вы ни были богаты, если вы станете на нашей дороге, АРП вас раздавит.

– Но что я должен делать? – с трудом проговорил я. Меня начинало лихорадить.

– А, вот это другой разговор,– повеселел Гиппорт.– Я не сомневался, что мы поймем друг друга.

Не так-то легко мне было понять Гиппорта. Он говорил о том, куда и на каких условиях поместить мои деньги, а у меня перехватило дыхание от того, что стало передо мной открываться. Оказывается, я мог вложить свои деньги в предприятия едва ли не всего земного шара! Все было теперь к моим услугам!

И когда Гиппорт сказал: «Мы вам оказываем немалую услугу, когда привлекаем к общему делу», – я уже знал – он прав. Мне следовало поторопиться вступить в Ассоциацию рыцарей прогресса, в это сообщество столь могущественных людей, которые вершат судьбами едва ли не всего мира!

– Вы вкладываете деньги в айландские предприятия? – продолжал меня просвещать Гиппорт. – Отлично. Айландцы нуждаются в вас, но когда вы протягиваете им руку помощи, не забывайте и о наших интересах, вытяните у них и то, что нам нужно.

Гиппорт показал, как это выглядит. Он сделал выпад правой ногой, протянул свою худую длинную руку и, вцепившись во что-то невидимое, рывком откинулся назад.

– Вы меня поняли?

Тогда мне казалось, что я уже все понял.

– Вы меня поняли? – повторил Гиппорт. – Мы обязаны всячески воздействовать… И ни на кого целиком не полагаться… Меньше всего мы можем довериться айландцам… Они к нам относятся далеко не так, как нам бы хотелось. Особенно им не нравится то, что здесь стоят наши войска.

– Войска? – удивился я и тут лее понял, что удивляться не следовало. – Ах да, войска, – смущенно бормотал я, вытирая выступивший на лбу пот.

Я лихорадочно размышлял – кто же с кем воевал? Из рассказов Перси я знал, что воевали с Ристландией. Так почему же наши войска стояли теперь в Айландии? Если это так, значит, Айландия страна завоеванная, побежденная…

Мог ли я предполагать, что в этом веке додумались до таких удивительных вещей! В мое время войска переходили границы своих стран только во время войны, для того, чтобы занять вражескую территорию. Оказывается, в новом веке войска занимали чужие территории с обоюдного доброго согласия! Без единого выстрела!

Заметил ли Гиппорт, как я удивился? Чтобы заставить его забыть об этом, я стал ругать красных. Я уже понял, что меньше всего рискуешь попасть впросак, если обрушиваешься на красных. Лицо Гиппорта оживилось, на его бледных щеках проступило подобие румянца.

– Меня радуют ваши взгляды, Тук, – закивал головой мой собеседник. – Мир сошел с ума – не только в Айландии, но и у нас в Виспутии все больше деловых людей, которые предлагают идти на риск сотрудничества с красными!

– Но если и у нас произойдет то, что они устроили у себя!.. – ударил я кулаком по столу. – Мы же лишимся всего!

Гиппорт снял очки и внимательно посмотрел на меня.

– Мы уже многого лишились, – сказал он размеренно. Теряем влияние… Трудно предвидеть, что нас ждет…

Неожиданно Гиппорт рассмеялся.

– Знаете, что ответил Уоджер, когда его спросили, как он относится к идее сотрудничества с красными? Он сказал, что ни одна идея не достойна того, чтоб из-за нее разориться. Кстати, Уоджер очень недоволен президентом, его речи по поводу того, что мы хотим мира, обходятся концерну в огромные суммы – на бирже падают наши акции.