Текст книги "Миллионы в пещере"

Автор книги: Мирра Лилина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Глава 30
НЕПРИЯТНЫЙ СЮРПРИЗ

Элиз отправилась в Вэлтаун. Она говорила, что у нее там еще есть дела, кроме того, ей необходимо было проститься перед отъездом в Виспутию со своей старой теткой. Элиз не терпелось купить и обставить дом в Нинезии и начать приемы. За этим занятием она решила коротать время до моего возвращения из Айландии, куда я вскоре собирался ехать. То, что наша разлука могла продлиться очень долго, ее не заботило. Зато это беспокоило меня, но о том, чтоб Элиз переменила свои планы, не могло быть и речи. От пленившей меня мягкости не было и следа, Элиз оказалась весьма решительной дамой, не терпевшей возражений.

Проводив Элиз, я вернулся в отель. По коридору навстречу мне шел Гарри Гент. В модном костюме с ярким цветком в петлице, с засунутыми глубоко в карманы руками, с рассеянным взглядом и легкой гримасой брезгливости и скуки, Гарри Гент небрежно кивнул мне.

– Вы давно приехали, Гарри?

– Достаточно давно, чтоб успеть умереть со скуки. Здесь даже нет бильярда!

И Гарри, не прибавив ни слова, ушел.

Я был немного растерян. Не узнал ли Гарри о том, что Элиз стала моей женой? Так или иначе, я считал, что лучше все ему сказать об этом.

– Гарри! – крикнул я ему вдогонку.

Гарри Гент остановился.

– Не поужинаем ля мы вместе?

Гарри Гент помолчал, потом повернул обратно.

– Идет. Только я буду пить. Я хочу пить.

– Хорошо, пейте.

* * *

Мне не удавалось скрыть, как я ошеломлен. Гарри Генту это было, кажется, совершенно безразлично. Он смотрел куда-то поверх моей головы на темно-малиновую портьеру, отделявшую наш кабинет от шумного зала ресторана. В зале гремел джаз и монотонно шаркали ноги танцующих пар. Гент как будто не мне, а кому-то невидимому говорил, рассказывал, то угрюмо насупясь, то смеясь. Он был уже пьян, глаза его казались стеклянными, лицо пылало.

Я сидел против него и чувствовал себя так, как, наверное, чувствует себя живьем поджариваемый на сковороде карп.

– Не понимаю, Гиль, где же вы были, или вы глухи, слепы… Как же так, Гиль Тук из Виспутии и вы не знаете, кто такая Элиз Люкон? Она ведь несколько лет играла у вас в Виспутии! Актриса, да еще с такой внешностью, а ноги, вы заметили, Гиль, какие ноги? Представляете, Гиль, что вокруг нее творилось? Водоворот страстей, интриг, сплетен… А вы не знали? Вы осел, Гиль, вы просто старый осел!

Я молчал. Мне надо было, чтоб Гарри все рассказал, все, что он знает.

– А потом эта скандальная история с Мерлоу, похищение и черт его знает что еще, ведь об этом все газеты трещали, один вы, Тук, ничего не знали… И исчезла… А потом выплыла в Вэлтауне… В ее сети попался Дейли-Данн. Кто сказал вам, что он беден? Он наследник большого состояния. Но его отец пригрозил, что ничего ему не оставит, если он женится на Элиз, и мальчик послушался. Вы все поняли, Гиль? Впрочем, я вас еще не поздравил с женитьбой! Поздравляю! – поднял свой бокал Гарри Гент.

– Но вы же любите Элиз, Гарри? – решил я отомстить ему за удар, который он мне нанес.

– Люблю? – с удивлением посмотрел на меня Гарри. – Ах, бросьте, Тук.

– Но ведь ради нее вы спустили все ваше состояние.

– И еще раз спустил бы.

– Ради любой?

– Нет, ради нее одной. Ради Элиз Люкон. Но только, Гиль, не воображайте, что я вам завидую. Вам будет скверно, ох, как скверно… Вы осел, Тук…

С меня было довольно. Молча я поднялся и вышел.

Я заперся в своем номере и, не раздеваясь, бросился на кровать. Потом я потребовал виски. Я пил и размышлял о том, что в этом веке я не сумел разобраться в любви и теперь семейная жизнь не сулила мне ни покоя, ни радостей.

Глава 31
ЗА КРУГЛЫМ СТОЛОМ

В дверях зала, где должно было происходить совещание с Фаренвагом, я столкнулся с Дейли-Данном. Все, от его глаз до носков ботинок, сверкало и сияло. «И все-таки я победил его! – со злорадством подумал я, глядя на его красивую могучую фигуру. – И все-таки Элиз принадлежит мне!» В эту минуту не хотелось вспоминать то, о чем говорил мне Гарри Гент.

– Господин Тук! Рад вас видеть! – неожиданно приветствовал меня майор.

«Он еще не знает, что Элиз моя жена», – мелькнула мысль, и с ощущением своего превосходства и с тем чувством великодушия, которое посещает иной раз победителей, я пожал его руку и почти искренне осведомился о его здоровье.

– О, пока у меня нет оснований быть недовольным своим здоровьем, – он улыбался, обнажая крепкие зубы.

За такие зубы я бы не пожалел Полумиллиона. Кажется, впервые я ощутил неясные пределы моих возможностей, границы того, что я мог получить за свои деньги.

«Старый Фауст отдал черту душу в обмен на молодость… А я бы отдал?» – думал я, разглядывая Дейли-Данна и ощущая острую, почти мучительную зависть к нему. «Но ведь Дейли-Данн с его молодостью и здоровьем остался в дураках. Элиз принадлежит не ему, а мне!» – пришла ко мне утешительная мысль.

Я снисходительно кивнул Дейли-Данну и занял свое место. За моей спиной сидел Гарри Гент. Гарри Гент был по-прежнему мрачен.

Я сел рядом с Фаренвагом. По другую мою руку был Отто Галлен, дальше стоял никем не занятый стул. Он предназначался для господина Маранса, который пока сидел напротив, между Паркинсом и Дрезом, известным промышленником из Галонии.

Видный предприниматель Маранс был одним из двух братьев, владевших старинной фирмой «Метеп1о топ», производившей все, что нужно для войны, – от атомных бомб, танков и тяжелой артиллерии до саванов, гробов и намогильных крестов. Многочисленные предприятия этой фирмы были расположены не только в Галонии, но и по ту сторону границы, в Ристландии. Отец братьев Маранс, старый Ант Маранс, доживший до Мафусаиловых лет, отлично помнил случившуюся между этими странами еще в прошлом веке войну, после которой он сделал важные для себя выводы. Ант Маранс решил, что война эта между соседними государствами не последняя и потому нелишне иметь военные заводы по обе стороны границы. Старый Ант женил своего младшего сына Люка на родовитой ристландке, и Люк переехал в Ристландию.

Дальнейшие события показали, насколько был мудр и дальновиден Ант Маранс. Его фирма на войне, разразившейся в самом начале этого удивительного века, заработала огромные деньги, которые текли к ней с двух сторон: обе враждебные армии обменивались выстрелами из пушек одной фирмы.

Надо отдать должное устоям семьи Марансов – войны между их странами не нарушали их сердечного согласия. Вот и теперь, когда должны были распределяться очень большие заказы, Люк Маранс поручил своему брату представлять его интересы. Так получилось, что Андре Маранс занимал два стула. Теперь он сидел среди галонийцев, его ристландский стул пустовал.

Генерал Фаренваг диктовал свои условия. Отто Галлен в такт словам генерала качал своей большой головой. То, что говорил Фаренваг, устраивало Галлена. Это ему, Отто Галлену, мы должны были передать чертежи новых ракет и другого оружия, которым Фаренваг собирался оснастить свою армию.

Когда Фаренваг замолчал, заговорил Дрез, владелец крупнейших военных заводов в Галонии. Это был тучный человек апоплексического вида. Он отличался упрямством, резкостью и ненавистью к ристландским промышленникам и генералам. Когда Дрез с недовольным видом стал откашливаться, я подумал: «Неужели несносный старик и здесь будет говорить, что Ристландия – извечный враг его страны и что ее надо опасаться?» На этот раз старик говорил о другом – он считал себя обойденным, он предлагал Фаренвагу выгодные условия и требовал больших заказов.

Глухим голосом, прерываемым частым кашлем, Дрез заявлял свои претензии. Я с интересом его разглядывал.

Отто Галлен считал Дреза своим самым сильным соперником. Он мечтал о том времени, когда он, Галлен, раздавит своего конкурента. А Дрезу оставалось недолго, он был безнадежно болен. Да и изрядно стар. У Дреза не было наследников. Его единственный сын погиб при авиационной катастрофе, а жена, которая была старше Дреза на десять лет, недавно умерла. Казалось бы, Дрезу не для чего было стараться увеличивать свои богатства. Однако это был один из самых предприимчивых людей, которых я встречал в моей жизни. С годами его энергия лишь росла. Это внушало мне глубокое почтение к нему.

Дрез предъявлял претензии. Он говорил, что промышленники Галонии обойдены, что львиная доля военных заказов попала в руки ристландских заводчиков. Дрез выставил непомерные требования. Маранс его поддержал, однако цифру значительно снизил. Им ядовито отвечал Отто Галлен, утверждавший, что раз уж речь идет о ристландской армии, то и вооружение ее должно быть, главным образом, ристландским. Они, ристландцы, нуждаются только в деньгах, а что касается изготовления оружия – с этим они и без Дреза и Маранса справятся.

– Без какого Маранса? – раздался чей-то выкрик.

– Да, без какого Маранса? – сверкнув мелкими зубами, улыбнулся лисьей улыбкой Маранс и, быстро обогнув стол, перебежал на свой ристландский стул.

Маранс на этот раз поддержал уже Отто Галлена, но и теперь он выставил несколько меньшие требования. Он призывал к согласию, он призывал следовать примеру Марансов, чье взаимное согласие не знает границ, в том числе и государственных.

Я должен был выступить после Паркинса и поддержать Отто Галлена. Паркинс говорил стоя, когда он поднялся, за ним показалась фигура Дейли-Данна. Он, улыбаясь, кивнул кому-то позади меня, наверное Гарри Генту. Потом Дейли-Данн стал что-то быстро записывать в блокнот. К моему уху приник Гарри Гент.

– Гиль, посмотрите, что блестит у Дейли-Данна на пальце. На правой руке. Видите? Не ваше ли это кольцо?

– Вы сошли с ума! – прошипел я в ответ и взглянул на Дейли-Данна. Его кольцо действительно до странности было похоже на то, что я всегда носил, пока не подарил его Элиз, оно ей очень понравилось. Это был великолепный крупный бриллиант в оправе из изумрудов. Но почему в мире не может быть двух одинаковых колец?

– Вы ведете отвратительную игру, Гарри. У вас ничего не выйдет, это не мое кольцо! – бросил я Гарри, но настроение у меня было испорчено. Дейли-Данн был так необычно приветлив со мной… И Элиз спешила… Не для того ли, чтоб застать его в Вэлтауне?..

Впервые я испытал муки ревности, столь, казалось бы, недостойные солидного делового человека. Это были страшные муки, я трепетал за свое будущее, за свои деньги, за наследника… Мог ли я быть в чем бы то ни было уверен!

Два дня мы сидели за круглым столом. А когда мы из-за него поднялись и я увидел, как, пожимая всем руки, улыбается генерал Фаренваг – его лицо не было приспособлено для улыбок, они у него походили на гримасы, – меня уже не впервые охватила тревога. «Допустим, что мы с Уоджером хорошо заработаем на этом великолепном деле… А если Фаренваг перестанет нам улыбаться и пошлет наши страшные ракеты на наши же головы?.. Мы ведем рискованную игру, мы все ставим на карту», – размышлял я.

«Зато пока мы выигрывали, мы очень много выигрывали», – постарался я себя успокоить. Это было спокойствие зыбкое, как мираж, вот-вот он рассеется и тогда…

В тот же вечер я уехал в Айландию.

Глава 32
ДОМА И ФУРГОНЫ

В Айландии я не застал Элиз, она уехала в Виспутию. Ее письма внушали мне все большую тревогу. Элиз сообщала, что она поселилась в доме, где жил Цезарь. Она нашла дом в хорошем состоянии, требовалось только его заново меблировать, поменять слуг. Этим Элиз и занималась.

Моя жена была в восторге от Уоджеров, от старика, от повесы Алекса и «от очаровательной малютки Лин». Уоджеры и пастор Мак-Кинлей помогали ей в хлопотах.

Все это было мне неприятно. Дружба с повесой Уоджером, элегантный священник с его мягким голосом и гибкой фигурой танцора…

Я потерял сон, меня стали преследовать сильные головные боли. Болеть начинало обычно где-то возле правого виска, как раз в том месте, которое я сильно ушиб, когда сто лет назад вылетал из трубы моего камина. Особенно тяжело мне было по ночам: редко удавалось проспать несколько часов подряд, а если удавалось, так этот сон был хуже бессонницы – меня преследовали кошмары. Я долго крепился, я не люблю обращаться к врачам, но моя жизнь стала настолько мучительной, что пришлось отбросить свое предубеждение и обратиться к знаменитому профессору Уайторну.

Маленький седой старичок с бородкой клинышком в старомодных очках в золотой оправе долго ощупывал своими легкими гибкими руками мою голову, время от времени произнося какое-то недоуменное – гм-гм…

– Удивительно, – только и сказал Уайторн, когда кончил наконец свой бесконечный осмотр.

– Я попрошу вас, – обратился ко мне старичок, – пройти со мной в соседнюю комнату, без рентгена мне трудно дать окончательное заключение.

Я пошел за Уайторнам. Комната, куда он меня привел, была уставлена приборами причудливой формы.

– Что это? – спросил я, вдруг оробев. – Куда вы меня ведете?

– Заходите, заходите, – пригласила меня миловидная женщина, и нежная женская рука взяла мою руку. Я покорно сделал несколько шагов.

– Пожалуйста, сюда.

Я лег на высокий стол.

– Что вы будете со мной делать?

– Ничего особенного,– сказала женщина.– Мы сейчас просветим лучами вашу голову и узнаем, что в ней происходит.

– В моей голове?!

Но было уже поздно, что-то щелкнуло, и я понял – сейчас они видят все, о чем я думаю! Проклятый век! Кто же мог подозревать, что и до этого дойдут – просвечивать головы!

Напряжением всех сил старался я гнать от себя мысли. Я лежа л, крепко сжав зубы, и старался не думать о том, что в последнюю встречу говорил мне Гиппорт, не думать о том, как перешли ко мне фабрики Вилькинса и как перейдут заводы Стречи! Ни в коем случае не думать о Фаренваге, о том, как я его боюсь!

В это время снова что-то щелкнуло, и мне разрешили встать.

Хмурый и раздраженный, вернулся я в кабинет профессора Уайторна. Я понимал, что выдал себя. Конечно, старик мне ничего не скажет, он даже и вида не подаст… Но от некоторых моих планов придется отказаться либо сильно их видоизменить – они больше не составляли секрета.

Профессор Уайторн был озабочен. Он сказал, что на моем черепе возле виска найден заросший шрам.

– Странно, – говорил профессор, – этот шрам как будто старше вас… Ему не менее ста лет!

Профессор Уайторн был смущен и немного растерян. Смущен был и я, но я не подал вида.

– Головные боли и другие неприятные явления пройдут, – говорил он. – Надо проделать следующее…

И профессор снабдил меня множеством рецептов и наставлений.

Уже в дверях я не удержался, чтоб не напомнить Уайторну:

– Я рассчитываю на скромность ваших служащих, профессор, вы же знаете, дела есть дела.

– Не беспокойтесь, – сказал Уайторн, – это профессиональная тайна.

Когда я рассказал Генту о том, что со мной произошло у профессора Уайторна, Гарри не сразу меня понял.

– Вы что, Гиль, не знаете, что такое рентген? – удивился Гент. – Да об этом уже мои лошади имеют представление, я недавно всем им сделал рентгеновские снимки. Не тревожьтесь, до того, чтобы читать мысли, еще не додумались. К счастью для вас, Гиль!

– Ах, в этом веке до всего додумаются! – Слова моего друга меня не успокоили.

Я был подавлен своей болезнью и мыслями об Элиз, когда в Мидлшире начались неприятности. Я уже многое видел в Айландии, но даже для меня было неожиданностью, когда докеры мидлширского порта отказались разгружать суда, которые привезли в Айландию всякие ткани, одежду и другие мирные вещи. Они требовали, чтоб все это по-прежнему производилось на айландских фабриках и заводах! И это в то время, когда в Виспутии не знали, куда девать все эти товары! Зачем же их производить в Айландии, когда мы ее могли снабжать всем этим! Айландцы должны были производить оружие, только оружие! Не думайте, что это было для них невыгодно. На этом наживались все крупнейшие айланд-ские фирмы. Один Бреф заработал на этом столько, сколько он не имел за предыдущие десять лет. И после этого смеют упрекать нас в том, что мы не заботимся об интересах наших союзников!

Но рабочие, которых увольняли с закрывающихся предприятий, устраивали неприятности. Особенно много безработных оказалось в Мидлшире. Там множество текстильных фабрик, и, когда я их закрыл, рабочие стали требовать работы. Они требовали работы так, как будто это не являлось их глубоко частным делом. Айландия, слава богу, страна демократическая, где никто не вмешивается в частную жизнь. Ведь мой дом – моя крепость. Но раз уже зашел разговор о домах – с ними тоже было множество неприятностей, с домами. Конечно, крепость-то крепость, но теперь это часто имело лишь фигуральный смысл, в Айландии было много разрушенных домов, люди жили кое-как, иногда просто под открытым небом. Но ведь никому не запрещалось строить себе дом, ведь Айландия, повторяю, страна демократическая, я свидетельствую. Но несмотря на такую свободу частной инициативы, многие айландцы вели бездомный образ жизни. По ночам, я сам это видел, скамейки в парках и скверах были заняты спящими людьми.

Впрочем, многие айландцы совсем недурно устроились, они поселились в передвижных фургонах. Казалось бы, все уладилось. Но те, что вполне добровольно поселились в фургонах, выражали недовольство, они хотели жить непременно в домах! Красные газеты называли все это «жилищным вопросом». Он не сходил с их страниц. Эти газеты утверждали, что если бы не тратилось так много на вооружение, можно было бы построить столько домов, чтобы для всех хватило. Но кому это нужно? Только тем, кому негде жить. А властям, да и мне это уже совсем ни к чему, строить дома. Что на этом выиграешь? Так о каких домах может идти речь?

И все-таки речь об этом шла. Не только о домах, но и о фургонах. В стране теперь было такое количество жилых фургонов, что их уже негде было ставить. Это стало национальной проблемой. Между прочим, в прежние века этой проблемы не существовало. В те отсталые времена в фургонах только ездили, жить в них не додумались. И в этом смысле мир далеко шагнул по пути цивилизации.

Но цивилизацию должна поддерживать полиция, так было во все времена, но в нынешнем очень неспокойном веке полиции для этого было уже недостаточно.

Вернемся, однако, к событиям в Мидлшире. Забастовка, охватившая порт, перебросилась на заводы, рабочие отказались уйти с предприятий и требовали, чтоб они продолжали работать, а докеры не разгружали суда и тоже требовали, чтоб фабрики и заводы работали.

Мы пошли на хитрость – суда были выведены из порта и вновь туда вошли глубокой ночью. Разгружать их должны были солдаты и полицейские. Но из этого ничего не вышло – докеры обо всем заранее узнали, и их вожаки сумели повлиять на солдат в нежелательном духе. Еще до прихода судов майор Н (не хочу называть его фамилии) дал знать, что он не надеется на своих солдат и что было бы лучше не доводить до крайностей, а использовать на разгрузке кого-нибудь понадежнее.

Я обратился к генералу Стэку, теперь командовавшему нашими войсками в Айландии. Как раз в это время в Айландию прибыло из Виспутии большое количество войск, призванных защищать страну от красных. По новой стратегии, выработанной нашими генералами специально для стран, которые Виспутия взяла под свою защиту, дула наших тяжелых орудий наводились на те города и порты, которые они были призваны защищать.

От себя замечу – это был единственный реальный довод, на который мы больше всего рассчитывали в неблагодарной Айландии. И не только в Айландии. Но в Мидлшире это не подействовало. Суда разгрузили, это сделали наши солдаты, им помогали полицейские, но прибывшие на этих судах мои товары потом никто не покупал, им объявили бойкот.

А тут еще поднялся шум по поводу выселения из домов. Странно. Ведь это всюду так было: когда прибывали наши войска, жителей выселяли – не под открытым же небом жить нашим солдатам и офицерам! А айландцы могли отлично переселиться в свои фургоны и отъехать с ними куда-нибудь подальше. Но они этого не хотели! Они не хотели, чтоб наши войска их защищали и не хотели отдавать им свои дома!

С этим надо было кончать, и как можно скорее, и, пока наше командование применяло свои меры, я решил применить и свои, радикальные.

Я решил закрыть Мидлшир. Закрыть окончательно. А почему бы и нет? Почти все фабрики и заводы этой неспокойной провинции принадлежали мне или контролируемым мною фирмам, и я имел право распоряжаться ими по своему усмотрению.

Гиппорта не было, он ненадолго отлучился в Виспутию, и я поделился своими планами с генералом Стэком. Стэк был выдающимся стратегом, он мне сразу сказал:

– Тук, все зависит от того, сумеем ли мы здесь высадить достаточное количество войск… Добровольно айландцы не согласятся.

– Но кто может помешать нам высаживать войска? Ведь не докеры должны их выгружать?

– Да…– неопределенно протянул Стэк.– Обстановка не очень благоприятная…

Под строгим секретом Стэк сообщил мне, что в мидлширский порт должна войти наша эскадра. Она везла оборудование и вооружение для двух больших аэродромов, которые намечено было там построить.

– Представляете, Тук, два аэродрома с их многочисленным персоналом… Затем в порт решено ввести наш флот. Таким образом, город Мидлшир станет одной из наших опорных баз. Уже теперь мы готовим квартиры для наших ребят, а дальше я хочу устроить там крупный увеселительный центр. У меня на этот счет есть интересные идейки.– И, подмигнув мне, Стэк громко захохотал.– Необходимо, Тук, заботиться о моральном духе армии. Солдат должен быть всегда весел!

Таковы были планы Стэка. Но одно дело – наши планы, а другое дело – настроения айландцев.