Текст книги "Неистовый маркиз"
Автор книги: Миранда Невилл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
Глава 24
Кейн ужасно беспокоился, оставляя Джулиану в лавке на Сент-Мартинс-лейн. Не одну, конечно. Хотя Мел уже перебралась в свое новое жилище, Том и Питер все еще оставались у Кейна.
– Пока мы окончательно не разберемся со всем этим, – сказал он Джулиане, – я хочу, чтобы мои слуги оставались при тебе все время – и днем, и ночью. Ну и собака, разумеется.
Кейн очень надеялся, что Джулиана не станет с ним спорить. Конечно, он предпочел бы остаться с ней… или еще лучше – перевез бы ее к себе на Беркли-сквер. Но маркиз прекрасно понимал, что этого делать не следовало, так как весь Лондон тогда бы узнал, что они с Джулианой – любовники. Правда, пока им везло, и никто ничего про них не знал. Но он не мог рассчитывать на то, что так будет продолжаться и дальше.
Перед возвращением домой маркиз зашел в новое жилище Мел – та недавно прислала ему записку, сообщив, что хочет срочно с ним увидеться. Кейн решил, что у нее скорее всего какие-то жалобы на Робинсона. Что ж, если он не мог провести вечер с Джулианой, то по крайней мере проведет какое-то время в обществе Мел – такая компания гораздо приятнее, чем его новые слуги.
Едва он появился в доме, стало ясно: дело вовсе не в хозяйственных проблемах, и, следовательно, к Робинсону у Мел не было никаких претензий.
– Тут появилась девушка, с которой вам нужно повидаться, – заявила Мел, когда он вошел в холл. – Девушка от миссис Тьюдор из Пимлико.
– По-моему, я даже не слышал о таком месте, – пробормотал маркиз.
– Это дом, где подвергают порке.
Кейн понял, что имеется в виду.
– И как она себя чувствует? – спросил он с беспокойством.
Мел тяжко вздохнула.
– Если бы все было в порядке, я бы не стала вас звать.
– О Господи… – пробормотал Кейн. Он очень надеялся, что Мел уже приглашала доктора. Девушка наверняка в этом нуждалась. Однако… – Мел, что же все-таки случилось? Почему ты послала за мной?
– Бедняжка говорит, что хотела прийти ко мне раньше, но не решилась идти на Беркли-сквер. Не могла прийти в дом лорда Чейза, потому что он был их клиентом.
– Боже милостивый, Мел!.. Ты же знаешь, что я не способен…
– Думаю, что вам лучше повидаться с ней, – перебила Мел. – Она сама вам все расскажет.
Мел ввела маркиза в комнату, где в кресле сидела женщина.
– Вот это Люси, милорд.
Женщина подняла голову. Волосы ее были выкрашены в рыжий цвет, а под глазами залегли темные круги. Внешне она выглядела лет на сорок, хотя, вероятно, была вдвое моложе.
Кейну никогда не приходилось бывать в таких домах, но он знал: в Лондоне существовали бордели, где обслуживали джентльменов, любивших причинять боль женщинам. Это были довольно убогие и отвратительные заведения, а девушки из этих заведений редко заживались на этом свете.
– Но вы не лорд Чейз. – Женщина покачала головой, и выражение страха покинуло ее лицо. – Вы совсем на него не похожи.
– Нет, Люси, ошибаешься, – мягко возразил Кейн. – Я лорд Чейз, но ты не бойся, ты здесь в безопасности.
Девушка снова покачала головой:
– Нет-нет, Чейз был старый и уродливый.
– Был? – переспросил Кейн.
– Он был мой первый клиент. И бил меня хлыстом.
Кейн ненадолго задумался. Ему часто приходилось общаться с представительницами древнейшей профессии, однако он никогда не слышал, чтобы его отец упоминался как клиент. Покойный маркиз Чейз был хорошо известен лондонским проституткам, но только благодаря своим пламенным речам в парламенте; он яростно клеймил порок, а предлагаемые им меры излечения от него были весьма суровыми – он требовал физического наказания падших женщин. Что ж, очень может быть, что маркиз действительно посещал подобные заведения, поскольку был большим любителем собственноручно «лечить» пороки.
– А когда это случилось? – спросил наконец Кейн.
С помощью деликатных вопросов Кейн пытался установить время, когда его отец начал посещать бордель миссис Тьюдор. Люси имела весьма слабое представление о времени; такие, например, события, как смена правительства, назначение премьер-министра или даже битва при Ватерлоо, являлись для нее пустыми словами. К счастью, она помнила некоторые спортивные события – многие любили заключать пари во время поединков боксеров. И выяснилось, что первый бой Тома Крибба и Тома Молино состоялся вскоре после того, как она оказалась у миссис Тьюдор. Следовательно, Люси находилась у миссис Тьюдор уже девять лет. Она знала, что ей было четырнадцать, когда лорд Чейз, бывший к тому времени постоянным клиентом уже несколько лет, познакомил ее с хлыстом.
Кейн слышал много рассказов о том, какие мучения испытывают падшие женщины. Мучения Люси были столь же ужасны. Он мог удивляться лишь тому, что она прожила так долго. И он заверил девушку, что Мел позаботится о ней и найдет для нее более подходящий заработок.
– А ты слышала когда-либо о человеке по имени сэр Томас Тарлтон? – спросил Кейн.
Люси кивнула:
– Любитель подглядывать в щелку. Но я давно его не видела.
Итак, теперь все прояснилось. Тарлтон платил хозяйке борделя за то, что наблюдал за действиями других клиентов. И таким образом он получал возможность шантажировать этих людей.
– А когда ты видела этого Чейза в последний раз? – спросил Кейн.
– Он не заходил… уже несколько лет. Но девушки все о нем знают. Думаю, он больше не вернется. Он порол меня только раз, так что мне повезло. А вот одну нашу девушку он запорол до смерти. Поэтому миссис Тьюдор не позволит ему вернуться.
Глава 25
На следующее утро, в девять часов, Джулиана попросила Тома отпереть дверь лавки. А напарник Тома в это время находился наверху – убирал со стола посуду после завтрака. Джулиана очень радовалась, ведь теперь у нее снова появились слуги.
– Господи, – пробормотал Том, – кажется, сюда идет Бенсон.
– Бенсон?..
– Это новый слуга нашего хозяина, – ответил мальчик.
Минуту спустя в лавку вошел слуга в парике и в ливрее и с поклоном проговорил:
– Вам записка от его светлости, миледи.
– Спасибо, – кивнула Джулиана. – Вы подождете ответа?
– В этом нет нужды, мидели. Его светлость уехал из Лондона на рассвете.
Слуга тут же удалился, а Джулиана сломала печать на конверте.
«Моя дорогая, – прочла она. – Я должен уехать в Маркли-Чейз на несколько дней. Не делай никаких глупостей. Держи при себе мальчишек и собаку, а дверь запирай. Все еще далеко не закончилось.
Кейн».
Интересно, что означала последняя фраза, специально им подчеркнутая? И почему вдруг Кейн так внезапно отправился в свой дом? Может, решил встретиться с матерью, чтобы попытаться помириться с ней? Для него это было бы правильно. Тогда он наверняка займет свое место в свете. И следовательно, ей, Джулиане, надо расстаться с надеждами. Потому что для них с Кейном все закончилось, что бы он ни писал.
– Мне нужно уйти, Том, – сказала она. – Запри за мной дверь. Я не буду открываться сегодня.
– Я пойду с вами, – заявил мальчик. – Я обещал хозяину, что не оставлю вас одну.
Джулиана покачала головой. Слуга мог бы оказаться помехой в этой утренней миссии.
– Нет, Том, оставайся. Я возьму с собой Кварто. Он будет надежным защитником. А ты лучше помогай Питеру охранять лавку.
В конечном итоге Джулиане потребовалось почти три дня, чтобы добиться того, что требовалось. Она навестила всех книготорговцев в Лондоне, с которыми имела более или менее дружеские отношения. Она вернула их расположение, завоеванное еще при Джозефе. Она предлагала премии за книги по соблазнительным ценам. Кроме того, мило улыбалась, шутила и сплетничала.
И еще она многое узнала. В частности, о том, что, по мнению коллекционеров, должно было произойти в последний день аукциона на распродаже коллекции Тарлтона. Сделав кое-какие выводы, Джулиана осталась весьма довольна собой, так как у нее появились вполне определенные планы.
И еще она поняла: книжники – а это были исключительно мужчины – вполне добродушные люди. Почти все они, узнав, что она просто хотела побеседовать о переговорах и сделках, похоже, вообще забывали, что она – дама. Конечно, они по-прежнему относились к ней с некоторой иронией, однако Джулиана поняла, что сумеет найти свое место в книжном мире, пусть даже она – женщина. Да, ей придется найти свое место, потому что ничего другого ей не оставалось, ее судьба – торговля книгами.
И теперь у нее уже не было надежд на общее с Кейном будущее.
А на четвертый день, отбросив все сомнения и колебания, она решила, что именно ей следует предпринять. «К тому же этот визит нисколько не повредит моей репутации», – говорила себе Джулиана, выходя из дома.
Сэр Генри Тарлтон жил в небольшом особняке неподалеку от Оксфорд-стрит, и район этот считался не очень фешенебельным. Однако цены на аукционе росли, и вполне логично было ожидать, что наследник Тарлтона получит в результате весьма солидную прибыль. Что ж, достаточно было лишь взглянуть на скромное жилище сэра Генри, и сразу становилось ясно: эти деньги будут очень кстати.
Разумеется, Джулиана понимала: визит к неженатому мужчине – это не очень-то прилично для молодой женщины. Но ведь она пришла по делу, не так ли? Деловой визит – это совсем не то, что светский… И вообще, почему она не имела права делать то, что делали ее коллеги-мужчины? Конечно, она могла бы написать сэру Генри и попросить, чтобы он зашел к ней в лавку, но ей не хотелось, чтобы слуги Кейна слышали ее разговор с Тарлтоном.
Постучав в дверь, Джулиана почесала Кварто за ухом и стала ждать. Бульдог же исполнял двойную роль – и защитника, и дуэньи.
Наконец дверь отворилась, и ее впустили. Взглянув на гостью с явным любопытством, сэр Генри проговорил:
– В последнее время я не видел вас на аукционе «Сотби». Может, что-то случилось?
– Нет-нет, просто я уезжала в Солсбери на несколько дней, – ответила Джулиана.
– Поездка по книжным делам? Или же вы навещали семью?
– И то и другое, – уклончиво ответила гостья.
Джулиана украдкой осмотрела обстановку, лишь подтверждавшую все то, что она слышала о Генри Тарлтоне. Каковы бы ни были его устремления, он пока что явно не тянул на настоящего коллекционера. Возможно, его библиотека хранилась в другой комнате, но Джулиане еще не приходилось видеть такого коллекционера, чей энтузиазм не распространялся бы на весь дом. Тарлтон принимал ее в гостиной, и здесь вообще не было книг; во всяком случае, она ни одной не заметила.
– Так чем же вызван ваш визит? – осведомился хозяин.
– Я хотела бы узнать, нуждаетесь ли вы до сих пор в человеке, который мог бы представлять ваши интересы на аукционе, – ответила Джулиана.
Сэр Генри взглянул на нее с некоторым удивлением:
– Стало быть, вы изменили свои планы в отношении лорда Чейза?
– Лорд Чейз больше этим не интересуется!
– Как я и подозревал, его интерес был просто причудой, – проговорил сэр Генри с явным удовлетворением. – Что ж, миссис Мертон, вы проявили здравомыслие, не слишком доверившись столь известному своей ненадежностью человеку. Ведь вы из-за него остались без клиента, не так ли?
«Очень хорошо, – подумала Джулиана. – Он хочет, чтобы его очень попросили».
– Сэр, вы были столь любезны несколько недель назад, что даже просили меня о помощи. Вам до сих пор нужен помощник?
– Будем откровенны, миссис Мертон. Я уже говорил вам о том, что мои возможности весьма ограничены. Зачем я буду платить кому-то комиссионные, если могу сделать заявку самостоятельно?
– Позвольте и мне быть откровенной, сэр Генри. До вас доходили какие-либо слухи? Вам известно, что планируют другие коллекционеры?
Сэр Генри оживился.
– А вы об этом знаете, миссис Мертон?!
Во время бесед со знакомыми книжниками Джулиана установила: сэр Генри не пользовался уважением среди коллекционеров. Покойного Тарлтона не любили, но уважали, а вот его наследника… Возможно, и его не любили, – но ни уважением, ни доверием он не пользовался.
– Я знаю очень много, сэр Генри. И я могу предсказать, кто какую заявку будет делать в той или иной ситуации. Более того, я знаю, кто и сколько готов заплатить.
– Например?
Джулиана выпалила названия дюжины книг, которые, как она знала, интересовали Тарлтона.
– Что ж, очень интересно… – пробормотал сэр Генри.
– И разумеется, «Бургундский часослов», – добавила Джулиана.
Сэр Генри немного помолчал, потом решительно заявил:
– Миссис Мертон, уверен, что мы сможем договориться.
Генри Тарлтон, если верить слухам, раньше занимался торговлей сомнительного характера где-то в своей Вест-Индии. И вскоре Джулиана смогла в этом убедиться – он отчаянно с ней торговался, сумел снизить «обычные комиссионные» и даже выразил желание заполучить одно из изданий Шекспира, а также ин-кварто. А свое прежнее обещание не составлять ей конкуренции при продаже «Ромео и Джульетты» он словно бы забыл, во всяком случае – проигнорировал.
И теперь Джулиана, заполучив клиента, очень опасалась, что заключила сделку с дьяволом.
Глава 26
«Оказывается, я уже успел забыть, как красив этот дом», – говорил себе Кейн. А «монастырем», иногда – «аббатством» он, конечно же, назывался ошибочно. Когда первому Годфри был дарован титул барона за услуги, оказанные короне его женой, он получил в добавление к титулу еще и существенную часть монастырских земель. А через некоторое время его, тогда еще скромное, поместье превратилось в роскошный особняк – таким образом он отпраздновал получение очередного титула от королевы Елизаветы. Маркли-Чейз-Эбби был настоящим шедевром – выстроенный из котсуолдского камня, он был щедро украшен изумрудной зеленью окрестных холмов.
Немного помедлив, Кейн вошел в огромный холл, где сохранилась изначальная елизаветинская лепнина, а также дубовая панельная обшивка. Его воспоминания об этом холле в целом сводились к тому, что здесь всегда царил полумрак. Но сейчас тут было очень светло – холл был ярко освещен солнечным светом, лившимся из окон под самым потолком.
Дворецкий поспешил его приветствовать, но было очевидно, что неожиданный приезд хозяина его насторожил.
– Какая радость, милорд!.. – воскликнул дворецкий, стараясь скрыть удивление. – Наконец-то вы приехали!
– Как поживаешь, Стрэттон? – Маркиз попытался улыбнуться. Этот человек служил здесь уже лет двадцать по меньшей мере, однако Кейн мало что о нем помнил. Отец не позволял ему общаться со слугами.
– Ее светлость ожидает вас, милорд? – спросил дворецкий.
Кейн передал ему свой плащ, затем ответил:
– Я полагаю, Стрэттон, что могу войти в собственный дом без предварительного уведомления. А где сейчас ее светлость?
Появилось ли на лице подобие улыбки, или Кейну это показалось?
– В гостиной, милорд. Полагаю, с ней мистер Дичфилд.
– Не трудись докладывать обо мне. Я знаю дорогу.
Кейн поднялся по широкой лестнице на верхний этаж, перестроенный лет восемьдесят назад. Первый маркиз Чейз потратил целое состояние, чтобы отпраздновать получение титула; а на формирование его вкуса повлияла поездка в Рим. Гостиная представляла собой величественный зал из мрамора и позолоты, а украшена она была полотнами итальянских мастеров. «Довольно помпезно, – подумал Кейн. – Удивительно, что мой родитель не сжег большую часть этих картин. Ведь мог бы избавиться от них вместе с «Бургундским часословом» – шедевром римского католического искусства». Впрочем, Кейн теперь знал, почему его отец расстался с этой семейной ценностью.
Леди Чейз, сидевшая в кресле с высокой спинкой, держала на коленях раскрытый том в кожаном переплете и, казалось, беседовала со своим гостем о каком-то отрывке из этой книги. А его преподобие стоял рядом и, наклонив голову, что-то тихо говорил.
При виде этого священника Кейна обуяла ярость. Этот мерзавец, уже немолодой человек, не только причинил множество бед ему, Кейну, когда был его наставником, но и намеревался жениться на его шестнадцатилетней сестре. Кейну ужасно захотелось схватить Дичфилда за ворот и ткнуть носом в золу камина. Однако он сдержался.
Когда же эти двое увидели наконец хозяина дома, их реакция на его появление оказалась почти комичной.
– Кейнфилд! – пророкотал старый лицемер, выпучив глаза – черные бусинки на его бледном лице.
Что же касается матери, то она, напротив, закрыла глаза, словно увидела нечто ужасное. При этом она захлопнула книгу и прижала ее к груди, как бы защищаясь ею. К тому же она таким образом демонстрировала свою набожность и благочестие, так как книга, без сомнения, была религиозного содержания.
– Кейнфилд, – произнесла мать слабым голосом.
Коротко поклонившись, Кейн проговорил:
– Уж если хотите официального общения, то, наверное, правильнее называть Чейзом. – Он перевел взгляд на Дичфилда. – А вы, сэр, можете называть меня «милорд».
Леди Чейз наконец-то открыла глаза.
– Я не могу заставить себя называть тебя Чейзом. Так я называла твоего отца, и только он имел право носить это имя. – Тихий голос маркизы совершенно не соответствовал жесткости ее слов.
– Я буду счастлив, миледи, если вы станете называть меня Джоном, – ответил Кейн. – А я предпочел бы называть вас матерью.
Он всегда обращался к ней официально, как и к отцу. Но сейчас он приехал, чтобы установить мир. И он намеревался обращаться с матерью по-доброму, если она, конечно, захочет.
А мать, по-видимому, не знала, что на это ответить, поэтому молча смотрела куда-то в сторону. Дичфилд же нахмурился и спросил:
– Вы пришли, чтобы отдать леди Эстер ее законным опекунам?
Кейн пристально посмотрел на священника.
– Опекунам? – переспросил он, подходя к нему поближе и толкая его локтем в бок. Они оба были высокие и широкоплечие, но Кейн уже не находил его устрашающе огромным. – Говорите, опекунам? Во множественном числе?
Дичфилд выдержал взгляд маркиза и, утвердительно кивнув, заявил:
– Да, именно так. Я помогал в воспитании леди Эстер. А в будущем рассчитываю с благословения ее светлости установить более официальную опеку.
Невольно сжав кулаки, Кейн тихо, но отчетливо проговорил:
– Если под этими словами вы подразумеваете ваши мерзкие поползновения, если вы и впрямь решили жениться на моей сестре, то я рекомендую вам выбросить все это из головы. И еще я предлагаю вам покинуть этот дом. Немедленно!
Мать Кейна в волнении вскрикнула и приподнялась, уронив на пол книгу. Кейн тут же поднял ее и взглянул на заглавие. «Избранные проповеди северных епископов».
– И что, хорошие проповеди? – спросил он насмешливо и положил книгу на ближайший столик. – Неужели лучше, чем те проповеди, которые читает некий священник… Кстати, почему он все еще остается здесь, хотя я попросил его удалиться? – Резко развернувшись, маркиз уставился на мистера Дичфилда.
– Я не покину эту комнату, пока леди Чейз не попросит меня об этом, – заявил священник.
– Вздор, Дичфилд! Вы кое о чем забываете. Имейте в виду, это мой дом, и я в нем хозяин. И если вы не уйдете добровольно, то я вышвырну вас отсюда. Или позову слуг, чтобы вас вышвырнули они.
Дичфилд повернулся к своей патронессе, но та промолчала, возможно, и на сей раз не знала, что сказать. Пожав плечами, священник проговорил:
– Что ж, я уйду, но вы еще пожалеете об этом, Кейнфилд.
Кейн криво усмехнулся. В глубине души он надеялся, что Дичфилд откажется уйти, тем самым доставив ему удовольствие вытолкать его за дверь. Но к сожалению, священник догадался о планах хозяина, поэтому вышел из комнаты, дабы сохранить достоинство.
Проводив его взглядом, Кейн повернулся к матери. Та наконец-то обрела дар речи и спросила:
– Почему ты здесь? Ты привез Эстер? Она ведь у тебя, не так ли?
Кейн утвердительно кивнул:
– Да, у меня. И я надеюсь, что мы сможем прийти к согласию относительно моей сестры без всяких неприятных баталий в судах.
– Я возражаю против просьбы Эстер о том, чтобы ты был ее опекуном.
– Меня об этом информировал мой адвокат.
Мать осмотрелась, словно в поисках союзника. Однако ее союзника Кейн уже убрал, поэтому ей придется думать самостоятельно.
– Девушка ее возраста не может знать, как выбрать себе опекуна, – сказала наконец мать.
– Однако закон это позволяет, – возразил Кейн.
– Я тревожусь за ее бессмертную душу, пребывающую в притоне, в который ты превратил дом своего отца.
– Как ты знаешь, мама, Эстер живет сейчас в доме твоей сестры леди Моберли. Тетушка намерена подготовить Эстер к выходу в свет в следующем году. Она найдет ей гораздо более подходящего мужа, чем немолодой лицемер, которого ты пыталась ей навязать.
– Моя сестра Августа предается светской тщете! А мистер Дичфилд – добрый человек, истинно добродетельный джентльмен. Он напоминает мне твоего отца.
– Я ни за что не позволю Эстер выйти замуж за Дичфилда. Это был бы нелепейший брак. О чем ты думаешь, одобряя столь неравный союз? Неравный во всех отношениях…
– О нет! Брак с таким мужчиной – это единственный способ спасти Эстер от позора дурной крови. Она унаследовала дурную кровь от меня.
– Мама, я не верю в это! Если и есть дурная кровь в нашей семье, то она от моего отца. Незадолго до смерти он совершенно обезумел.
В течение всего разговора мать говорила тихим бесстрастным голосом – так изрекают бесспорные истины о погоде. Она говорила о «дурной крови» так, словно речь шла, например, о дожде. Однако последние слова Кейна о ее покойном муже заставили маркизу оживиться.
– Не говори так о своем отце! Он был святым! Он прощал мне мою дурную кровь, помогал мне преодолеть это в себе. Эстер должна быть подвергнута наказанию, чтобы спастись. Мистер Дичфилд исправит ее, как мой господин исправил меня. Он пытался исправить и тебя, пока не обнаружил, что ты неисправим!
– Мама, отец бил тебя. Это не имеет ничего общего с твоим спасением. Он был зверем.
– Я заслуживала этого.
Кейн опустился на колени рядом с креслом матери и взял ее за руки. Она попыталась высвободиться, но он не позволил ей это сделать.
– Никакая женщина не заслуживает того, чтобы ее били. Мама, разве ты не понимаешь этого? Мой отец был мерзавцем, издевающимся над тобой только потому, что он имел такую возможность. Потому что он был сильнее тебя. И потому, что получал от этого удовольствие.
– Нет! Я заслуживала! А он был святой. – Тут мать наконец-то высвободила руки и поднялась на ноги.
Худенькая и стройная, в шелковом платье серых тонов, она представляла довольно странный контраст с роскошными кариатидами, поддерживавшими огромный мраморный камин.
– Как ты смеешь?! – проговорила мать в ярости. – Как смеешь ты перечить своему отцу, если виноват в прегрешениях против Бога и природы?!
«Ну вот, дошло и до этого», – со вздохом подумал Кейн.
– Послушай, мама, – сказал он, вставая с колен. – В отличие от своего отца я никогда не притворялся святым. Но клянусь, я даже пальцем не тронул Эстер. Как могла ты поверить в то, что я, твой родной сын виновен в таком ужасном грехе?
– Твой отец видел тебя.
– Мой отец ничего не видел, потому что нечего было видеть.
– Мой господин никогда мне не лгал.
– Подумай сама, мама… Разве ты замечала что-нибудь подобное в моем поведении? Что могло навести тебя на подобные подозрения?
Маркиза решительно покачала головой:
– Нет-нет! Он не стал бы мне лгать! Он был святым! – Она бесконечно повторяла эти слова, словно забыла все другие.
– Но, мама, если ты в самом деле поверила, что я виновен в инцесте, то почему же ты не рассказала об этом в свете? – спросил наконец Кейн.
Она уставилась на него в изумлении.
– Как… почему? Это повредило бы репутации моего хозяина. Очень повредило бы, если бы люди узнали, что у него такой сын. Твоя порочность причиняла ему безумную боль. Из-за него я не могла рассказать людям о твоем грехе.
– И ты не станешь этого делать даже в том случае, если я буду судиться с тобой, чтобы стать опекуном сестры? – Кейн затаил дыхание в ожидании ответа. Неужели все решится так просто?
– Чтобы спасти его дочь, мне придется рассказать обо всем. Я сообщу судье, почему ты не можешь быть опекуном Эстер.
Увы, все было очень непросто.
– А если я смогу доказать тебе, что мой отец был таким же грешником, как и любой другой человек? – спросил Кейн. Ему очень не хотелось это рассказывать, так как он знал: мать будет в отчаянии, если узнает правду об отце. Но у него, похоже, не было выхода.
– И в чем же суть твоих клеветнических измышлений? – спросила мать.
– Видишь ли, мой отец… – Кейну казалось менее жестоким сказать «мой отец» вместо «твой муж». – Мой отец в течение нескольких лет посещал один лондонский дом с очень дурной репутацией. – Он надеялся, что мать поймет, что он имеет в виду. Ему не хотелось употреблять более грубое слово.
– Нет, неправда, – шепотом проговорила маркиза. – Адюльтер – великий грех, а мой муж никогда не грешил.
– Это вряд ли можно назвать адюльтером в полном смысле слова. Я прошу прощения, миледи, что говорю вам о таких вещах. Так вот, упомянутый дом посещают люди, которые любят… орудовать хлыстом. Несчастным женщинам платят за то, чтобы они терпели порку.
– Стало быть, они заслуживают этого. Они были гадюками, змеями, пытавшимися соблазнить моего господина. А он был беспомощен и…
Кейн покачал головой и, перебивая мать, проговорил:
– Позволь мне рассказать тебе, что произошло. Только сначала сядь, пожалуйста.
Усадив мать в кресло, Кейн вновь заговорил:
– Мама, ты помнишь, когда мой отец заболел лихорадкой? Это случилось сразу после того, как я уехал в Итон.
– Милостью Божьей он выздоровел.
В течение всех этих лет Кейн задавался вопросом: было ли это вмешательство Божьим – или вмешательством недобрых сил? До болезни маркиз был деспотичным, раздражительным и очень набожным. После болезни все эти качества проявились еще более отчетливо и дополнились необъяснимой гневливостью и жестокостью.
– Я думаю, мама, что именно тогда отец почувствовал в себе… эти ужасные позывы. Он каждый год уезжал в Лондон на парламентские заседания, но никогда не брал тебя с собой.
Маркиза утвердительно кивнула:
– Да, конечно. В наказание за мои прегрешения он отстранил меня от себя.
– За какие прегрешения?
– После рождения твоей сестры я больше не могла забеременеть. Бог наказал меня за мои грехи бесплодием.
Усевшись в соседнее кресло, Кейн потянулся к руке матери, но та, отстранившись, прижала руки к груди. Кейн, вздохнув, проговорил:
– Мама, но ведь у тебя и так двое детей, верно? Значит, Бог не наказывал тебя бесплодием.
– «В печали ты должна родить детей, и твое желание должно быть обращено к твоему мужу, и он должен править тобой». – Как всегда, у матери находился стих из Библии на любой случай – независимо от того, был ли он к месту или нет.
– Он убил женщину! – выпалил вдруг Кейн, не сводя глаз с лица матери. – Он забил ее до смерти. Это случилось как раз в тот год, когда он выгнал меня из дому. И в этот же год начал бить тебя, верно? Не потому ли начал бить, что даже в лондонские бордели, где практикуют порку, его перестали пускать?
– Нет, не верю, – прошептала мать, и Кейн понял, что ему никогда не удастся переубедить ее. Мать вбила себе в голову, что ее муж – святой, и она никогда не откажется от своих фантазий.
Немного помедлив, Кейн проговорил:
– Если ты станешь возражать против моего опекунства над Эстер, я расскажу в свете, кем был мой отец.
– Он был святым! – в очередной раз заявила маркиза.
– А святые разве посещают бордели? Святые запарывают проституток до смерти? Святые избивают своих жен? Знакомые наверняка будут ухмыляться, когда узнают, каким был на самом деле Праведный Маркиз.
– Ты запятнаешь его доброе имя?!
– С величайшим удовольствием, миледи! Ведь он запятнал мое!
Гнев на время пересилил жалость к матери, жалость к женщине, давшей ему жизнь. Но тут Кейн вспомнил, что и она пострадала от рук того же безумца, и заставил себя успокоиться.
Мать же в отчаянии воскликнула:
– Нет, не позволю! Я не отдам дочь в твои грязные руки! – Она закрыла лицо ладонями.
– Мама, успокойся, – сказал Кейн. – Посмотри на меня, пожалуйста. Ведь я – твой сын. Ты помнишь об этом? Ты знаешь меня всю мою жизнь. Подумай хорошенько… Неужели ты и в самом деле веришь, что я способен совершить такое?
Тут мать наконец-то посмотрела на него. И в какой-то момент ему показалось, что она смотрела на него так, как должна смотреть мать на своего ребенка. Но затем ее лицо исказилось, и она завопила:
– Нет, я не могу поверить, что мой господин – лжец!
Кейн сокрушенно покачал головой. Даже сейчас, спустя три года после своей смерти, муж оставался для этой женщины господином.
– Мой отец был безумец! – не удержавшись, прокричал Кейн. – И я могу это доказать. У меня много свидетельств. – Он произнес эту угрозу с намерением ее осуществить, и в то же время ему очень хотелось верить, что делать это не придется.
А мать, казалось, задумалась о чем-то. Возможно, в глубине души она знала, что ее муж был безумцем. Ведь она была свидетельницей многих фактов, подтверждавших это. Однако она не могла заставить себя признать очевидное.
– Ты неблагодарный сын, – проговорила она наконец. – И я не позволю тебе запятнать доброе имя твоего отца. Поэтому… – Маркиза тяжело вздохнула. – Поэтому я снимаю свои возражения.
Кейн мысленно ликовал. Все-таки он добился своего!
– Ты не должна бояться за Эстер, – сказал он, пытаясь успокоить мать. – Поверь, я никогда ее не обижу. К тому же ты сможешь по-прежнему ее опекать, но только – вместе со мной. Я пока еще не женат, но хочу представить тебе свою невесту. Почему бы тебе не приехать в Лондон?
К его облегчению, мать отказалась. Было бы ужасно трудно заменить всех своих друзей слугами, подобранными его тетей. И если бы мать оказалась на Беркли-сквер, то жизнь стала бы невыносимой.
– Прошу прощения, милорд, – сказала она, поднимаясь с кресла. – Я намерена удалиться в свои комнаты. Вы надолго здесь останетесь?
– Я должен побыстрее вернуться в Лондон, – ответил Кейн. Ему вдруг захотелось поцеловать мать, но он не решился. Поэтому лишь поднял ее книгу и протянул ей.
Он прекрасно понимал: матери было не так-то просто уступить, и она сейчас ужасно переживала из-за своего поражения.
– Миледи, поверьте, все будет хорошо, – продолжал Кейн с почтительным поклоном. – Как моя мать, вы пользуетесь моим уважением и любовью. Надеюсь, что в один прекрасный день вы ответите мне тем же.
Возможно, этого никогда не произойдет, однако Кейн не терял надежды. И конечно же, он будет и впредь прилагать все усилия к тому, чтобы окончательно помириться с матерью.
