Текст книги "Яд (СИ)"
Автор книги: Mila Moon
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)
Рука с кусочком замирает в воздухе, а я смотрю на экран плазмы. Не ожидала от него такого признания – за пару дней все кардинально изменилось…
– Знаешь, я подумал… что насчет того, чтобы ты переехала ко мне? – продолжает Берфорт, а я удивленно поворачиваюсь и смотрю на него. Он что, сейчас серьезно это? Крис встречает мой недоумевающий взгляд и спрашивает:
– Что?
– Я… я… знаешь, мне надо время, – бессвязно бормочу и отворачиваюсь. Я не готова к переезду, мне нужно все обдумать и свыкнуться с мыслью, что мы наконец-то вместе.
– Ладно.
Хорошо, что он не стал спорить. Нам просто надо время.
На следующий день Крис завозит меня домой. Спальный день не может продолжаться вечно, к сожалению – у него работа, а у меня вынюхивающая все на своем пути Энди Коллинз.
– Я тебе наберу, крошка, – он притягивает меня и оставляет поцелуй на губах.
– Хорошо, крошка, – передразниваю его.
Берфорт расплывается в ленивой улыбочке, заводит машину, которая уносит его в «мир деловых костюмов».
*песня, под которую танцуют Крис и Меган Rihanna – Loveeee Song ft. Future
Глава 17
Нью-Йорк, США
Все просто оборвалось, не закончилось, а именно оборвалось. И как бы я ни старалась, мне об этом никогда не забыть… Наш роман так и останется – незавершенным…
х/ф "Как я встретил вашу маму"
Первый совместный выход в свет с Крисом происходит спустя две недели в конце апреля – нас пригласили на ежегодный весенний благотворительный вечер. Конечно, никто не знает о том, что мы состоим в отношениях, поэтому представляю, какой фурор произведет наше появление.
Моя жизнь заметно изменилась за время, проведенное с Берфортом: с работой ладится, с личной жизнью тоже наконец-то все решилось. Даже не верится, что, вроде бы недавно, я не могла нормально есть, спать и работать, а сейчас все встало на свои места. Один человек может изменить буквально все, перевернуть прежний мир и взгляды, и в моем случае это Крис Берфорт. Люблю просыпаться с ним и засыпать, люблю вместе завтракать и ужинать, люблю совместные прогулки и пробежки по утрам, люблю его открытую искреннюю улыбку и глубокий смех, люблю манящий запах духов и бархатный голос. Да, эти две недели волшебные, как будто я попала в сказку, где не может произойти ничего плохого и существует только хэппи-енд. Будет ли он у нас?
Целый день провожу в салонах, готовясь к вечеру. Иногда кажется, будто за моей спиной выросли невидимые крылья (от этого становится смешно, и на ум приходит фраза «любовь окрыляет людей»).
Нас с Крисом сто процентов будут фотографировать и брать интервью. Уже представляю реакцию гостей и папарацци, которые прилипнут и станут выпытывать информацию всеми известными способами, но мне все равно – главное, мы будем вместе с Крисом, на остальных плевать с высокой колокольни. Забираю вечернее платье и еду на такси в Сохо. Раздается знакомый рингтон, который я поставила на звонок Берфорта, улыбаюсь и отвечаю.
– Привет.
– Привет, детка. Готова к вечеру? – слышу в трубке любимый низкий голос, и улыбка становится еще шире.
– Да-а-а, почти.
– Я заеду за тобой в 17:30.
– Хорошо, до вечера, – отключаюсь и вздыхаю, глядя в окно на проносящиеся магазины, рестораны и бегущих людей. Внутри расцветают цветы и летают бабочки – наверное, влюбленные всегда чувствуют себя немного сумасшедшими, но мне это состояние очень даже нравится.
В 17:30 выхожу из дома и сразу замечаю припаркованную матовую Ауди. Крис стоит, прислонившись к ней: уложенные волосы, поблескивающие на послеполуденном солнце, черный костюм с бабочкой, прекрасно сидящий на его фигуре – он потрясающе выглядит. Открывает мне дверь и целует в губы.
– Ты обворожительна.
– И ты, – шепчу ему и сажусь в машину.
Мы останавливаемся возле здания, в котором будет проходить вечер: прибывшие гости позируют перед камерами, а некоторые уже дают интервью настырным репортерам, которых собралось немереное количество – кровопийцы. Крис берет меня за руку и заглядывает в глаза; волнение дает о себе знать, и я нервно смотрю на огромную толпу, которая готова нас поглотить в любой момент.
– Готова?
Киваю и переплетаю наши пальцы.
– Да.
Он открывает дверь, и я уже вижу вспышки фотокамер. Щелк. Щелк. Черную матовую Ауди ослепляет свет, а по телу бежит дрожь – прежде никогда не появлялась с мужчиной перед репортерами. Щелк. Щелк. Крис открывает дверь с моей стороны и подает руку – вспышек становится в два раза больше, и со всех сторон на нас сыплется шквал вопросов:
– Крис, неужели это правда?
Щелк.
– Меган, вы вместе?
Щелк.
– Скажите, вы встречаетесь?
Щелк.
– Вы просто друзья или это что-то большее?
Крис крепче прижимает к себе, будто защищая от всего мира, откашливается и говорит:
– Да. Мы с Меган вместе.
Их глаза блестят в предвкушении «горячей» новости, которая завтра же появится на всех таблоидах и первых полосах газет и журналов.
Щелк.
– Давно?
– Это все после съемок в Испании?
– Когда вы познакомились?
Щелк.
Он улыбается, опускает свой взгляд на мое оторопевшее лицо и шепчет:
– Пусть останется секретом?
Я снова киваю, и мы проходим по красной дорожке в здание, сопровождаемые вопросами и вспышками фотокамер.
– Кажется, я знаю, кто будет в центре внимания, – бормочет он, а я хихикаю в ответ. Да, сегодня мы станем парой вечера.
– Непривычно, Берфорт?
– А тебе? – криво улыбается он в ответ.
– Немного, но ты же рядом.
Как только появляемся в помещении, я сразу чувствую всеобщий интерес: в нас впиваются несколько десятков пар глаз, словно мы с Крисом какие-то инопланетяне, прибывшие не то, что с другой планеты – с другой Галактики. Проходим и здороваемся со всеми: кто-то искренне улыбается, глядя на нас, некоторые – нет, другие открыто меня ненавидит, и это женская половина. Я прямо ощущаю на себе испепеляющие взгляды: «Почему она, а не я?», – читается на их лицемерных лицах. Замечаю Джо, стоящую в окружении своих подружек, и все, конечно же, смотрят на нас с Крисом. Улыбаюсь ей так, словно могу ослепить весь зал или даже мир, а она чуть ли не кривится от отвращения. Плевать на них.
– Детка, ты будешь что-то пить? – наклоняется ко мне Берфорт.
– Мартини.
– Хорошо, сейчас принесу, – он растворяется в толпе, а я оглядываюсь вокруг. Зал украшен вазами с нежно-розовыми цветами, стоящими на столах с шампанским и легкими закусками, разными огоньками, свисающих с потолка – все сверкает и блестит, а недалеко расположился оркестр, играет расслабляющая музыка. Потрясающе. И теперь я не одна среди чужих незнакомых лиц. Мимо проходят гости, улыбаюсь и здороваюсь со всеми. Взгляд останавливается на русом хаере с выгоревшими концами и знакомом профиле. Сердце уходит в пятки, а дыхание сбивается. ЧтоОНтут забыл? Почему в Нью-Йорке? Отворачиваюсь и делаю глубокий вдох, сжимая и разжимая кулаки.
– Меган, все в порядке? – рядом появляется Крис и протягивает бокал с мартини.
– Д-да-а-а, все хорошо.
Он недоверчиво смотрит на мое побледневшее лицо, но ничего не говорит.
– Там где-то Дайвиани с Софи и ее мужем. Надо найти их.
– Ладно.
Мы лавируем между гостями, иногда останавливаясь, и перекидываемся парочкой фраз. Некоторые сдерживают свое любопытство, другие наоборот задают вопрос прямо в лоб: «Вы вместе?» Отвечаем поочередно с Крисом положительно. Я первая замечаю Дайвиани и ловлю удивленный, даже недоверчивый взгляд. Берфорт не рассказал о нас?
– Привет, – говорит Крис, когда подходим к их компании. – Это Меган, моя девушка. Меган, Маркуса ты знаешь, а это его сестра Софи и ее муж Дерек.
– Привет, приятно познакомиться, – отвечаю и улыбаюсь всем.
– Привет. Ребят, да вы решили произвести сегодня фурор, – качает головой Маркус и тише добавляет: – А я-то думаю, почему все шушукаются. Теперь понятно из-за чего сыр-бор. А ты, засранец, мог бы и сказать своему лучшему другу!
Все смеются, и начинается непринужденная беседа. Софи оказывается очень положительной и общительной, как и ее брат. Девушка излучает свет, словно восходящее солнце. Дерек, ее муж, не особо разговорчив, но производит хорошее впечатление. Софи дизайнер интерьера и у них уже есть маленькая дочь, которая осталась с бабушкой. Мне становится немного стыдно из-за того, что я ее оскорбляла и думала, что она спит с Крисом – куда только не заведет женская фантазия, страшно подумать просто.
– Вы очень хорошо смотритесь вместе, – говорит Софи, глядя нежно на Криса. – Он счастлив. Никогда его таким не видела. Мы дружим уже больше десяти лет, но я не замечала, чтобы он когда-то появлялся с девушкой на публике. Все время работа, работа и работа. Я рада, что ты разбавляешь его серую повседневность и делаешь жизнь ярче.
Софи берет меня за руку и сжимает ее. У них с Дайвиани очень схожие черты лица, только у нее мягче: те же темно-зеленые насыщенные глаза, светлые волосы, уложенные в причудливую прическу и пухлые розовые губы. Я благодарно улыбаюсь, но улыбка резко пропадает, уступая место шоку, когда вижу уверенно шагающего к нам Эша Кервела. Черт, что он делает?! Парень решительно направляется в нашу сторону, но я показываю глазами, чтобы он не подходил. Эш прищуривается и смотрит уже за мое плечо: серые пронзительные глаза направлены на Криса, который общается с Маркусом и еще какими-то мужчинами. Поворачиваюсь к Софи и быстро говорю:
– Отойду в уборную.
– Да, конечно.
Я направляюсь к мраморным светлым ступенькам, ведущим на второй этаж. Захожу в одну из уборных и смотрю в зеркало: зеленые глаза расширены, щеки горят, а сердце вырывается из груди. «Надо успокоиться, надо успокоиться». Дверь открывается, и на пороге появляется Эш. Он закрывает ее на замок и пристально оглядывает меня, словно я экспонат на выставке или картина.
– Какая приятная неожиданность, Меган, – говорит он, а губы расплываются в нехорошей ухмылке.
– Я бы так не сказала, – не поворачиваясь и все так же глядя в зеркало на свое отражение, твердо отвечаю ему.
– Вот как? Да, вижу ты зря времени не теряла и нашла новое увлечение, – произносит Кервел и подходит ближе. Мне становится не по себе, но я стараюсь не выдать своего волнения, которое заполняет сознание до краев. – Подцепила миллиардера, Меган?
– Что тебе надо, Эш?
– Мне? Для начала хотя бы поговорить…
– Нам не о чем говорить, – обрываю его и впиваюсь пальцами в гладкую поверхность темно-коричневой плитки.
– Нет, нам есть о чем поговорить, Меган, – серые глаза похотливо смотрят. Раздевают. Чувствую себя голой, как будто шифонового мятного платья нет вовсе. – Мы провели потрясающую ночь, но потом я просыпаюсь один в кровати, а тебя нет. За стойкой регистрации мне говорят, что ты выселилась.
– Мы просто переспали, Эш. Это была ошибка, – поворачиваюсь к нему и смотрю в глаза цвета грозовых туч, метающих молнии.
– Ошибка? – выплевывает он и тихо смеется. – Значит, для тебя это просто перепих, да?
От его слов становится неприятно и мерзко. Снова чувствую себя грязной, но я это заслужила. Заслужила взгляд, полный отвращения и ненависти.
– Называй это как хочешь, Эш.
– Значит, ты теперь с ним? С этим миллиардером? Все всегда решают деньги, да, Меган?
Я хмыкаю и вздыхаю, качая головой.
– Деньги тут совершенно ни при чем.
Кервел злобно смеется и говорит:
– Ты обычная шлюха, Меган. Обычная дешевая шлюха.
Смотрю ему твердо в глаза, проглатывая оскорбления, и улыбаюсь.
– Ты тоже, Эш, помнишь? Мы с тобой шлюхи. Твои ведь слова?
Его губы кривятся в гадкой улыбке, но он ничего не говорит. Прохожу мимо, закрывая за собой дверь. В ушах шумит, дышать становится трудно, а ногти впиваются больно в ладони. «Соберись, Меган». Делаю глубокий вдох-выдох и возвращаюсь на первый этаж, сразу замечая обеспокоенные глаза Криса.
– Меган, где ты была?
– В туалете, – мне не хочется врать, но не могу же я сказать о Кервеле.
– В туалете? Почему ты такая бледная? На тебе лица нет. Тебе плохо? – спрашивает Крис и серьезно осматривает меня.
– Нет… нет… просто, давай уедем.
Берфорт удивленно поднимает бровь.
– Уедем? Но еще не было даже ужина. Что случилось, Меган?
Мне становится стыдно и даже не хочется смотреть ему в глаза, чтобы он увидел ложь.
– Мне не очень хорошо, поехали домой?
– Ладно, – неуверенно отвечает Крис. – Надо попрощаться с Маркусом и Софи.
– Хорошо.
Брата с сестрой мы находим очень быстро. Софи расстроенно обнимает меня и тихо говорит на ухо:
– Береги его.
Грустно улыбаюсь и бормочу в ответ:
– Хорошо.
Прощаемся с ними и идем к выходу, ловя недоумевающие взгляды гостей.
Когда садимся в машину и отъезжаем, Крис сразу же спрашивает:
– Ладно, Меган, теперь говори, что случилось? И не ври мне, пожалуйста. Я хочу, чтобы мы доверяли друг другу и ничего не скрывали. Ты согласна?
Кажется, я становлюсь меньше и вся сжимаюсь от его слов.
– Согласна. Но я тебе не вру, Крис, правда, – виновато бормочу и вздыхаю. Оказывается, врать очень сложно, особенно человеку, который стал настолько дорог. Какая же я гадкая…
Крис какое-то время молчит, и мы едем в полной тишине. Настроение падает ниже плинтуса, и это из-за появления Эша Кервела на вечере и моего вранья. Все-таки только в сказках бывает хороший конец, в жизни – все намного хуже и сложнее.
Ауди едет по знакомой дороге в Сохо, а сердце замирает, отказываясь качать кровь, кажется, оно в любой момент остановится. Я СНОВА ВСЕ ИСПОРТИЛА. Глаза щипает, а горло жжет от переполняющих эмоций и чувств. Предательская слезинка скатывается по щеке, и я быстро ее вытираю.
– Меган? – зовет Крис, но я не хочу, чтобы он видел, как я плачу. Мы как раз подъезжаем к моему дому. – Эй, – Крис берет меня за подбородок и заглядывает в глаза. – Если я показался грубым, то прости.
Становится еще хуже от его искренности, и я начинаю реветь, как белуга.
– Эй, эй, эй, малышка, – Крис обнимает и прижимает мое, сотрясающееся в конвульсиях, тело к груди, а я продолжаю рыдать и не могу остановиться: из меня будто выливается Ниагарский водопад. Это не он должен просить прощения, а я! Я наврала и не могу сказать правды в глаза! Трусиха!
– Детка, все хорошо, – шепчет мне в волосы Крис, и я постепенно успокаиваюсь. Устроила истерику, как маленькая.
– Ты останешься у меня? – спрашиваю, шмыгая носом. Представляю, во что превратился мой макияж, который делали больше часа.
– Конечно. Ты успокоилась? – Крис заботливо гладит по щеке, стирая мокрые дорожки от слез большими пальцами, а мне снова хочется плакать, потому что я чувствую себя отвратительно.
– Да, пойдем, – выдавливаю из себя.
***
Меня будит какой-то странный звук. Открываю глаза и прислушиваюсь. Стук в дверь, причем настырный. Смотрю на время и накидываю халат, шагая к входной двери. Стук повторяется, и я начинаю хмуриться. Вряд ли бы Энди так настойчиво тарабанила. Открываю дверь и смотрю на человека стоящего передо мной. Глаза наполняются ужасом, а тело берет мелкая дрожь – на пороге Эш Кервел, и он пьян. Или под наркотиками: глаза красные, а зрачки увеличены, что даже радужки не видно. Он точно что-то употребил, и мне это совершенно не нравится. Благодарю Бога за то, что Крис спит, выхожу и прикрываю тихо дверь.
– Зачем ты пришел, Эш? Я тебе вчера все сказала…
– Какая же ты сучка, Миллер, – перебивает он и ухмыляется. Я уже жалею о том, что вообще вышла и не посмотрела в «глазок», не понятно, что можно ожидать от человека, находящегося под наркотой.
– Это все? – спрашиваю, глядя на двери лифта и скрещиваю руки на груди. Не могу смотреть в его перекошенное заплывшее лицо.
– Нет, не все. Будет все, когда я решу, – шипит Эш и делает шаг ко мне, обдавая «приятным ароматом» перегара. Начинает воротить от этого запаха табака, алкоголя, и я пячусь, упираясь спиной в дверь. Главное, чтобы не проснулся Крис. Понимаю, что Кервел сейчас непредсказуем, поэтому стараюсь сделать свой голос мягче.
– Что тебе нужно, Эш?
Он ударяет руками о дверь и упирается ими, загоняя меня в ловушку. Я вздрагиваю и смотрю в воспаленные глаза с красными прожилками.
– Думаешь, можешь использовать меня, Миллер? – произносит ядовито Кервел, наклоняясь все ближе и почти касаясь губами, покрывшейся от страха мурашками, кожи. – Не-е-ет, это я использую людей, но не позволю, чтобы об меня вытирала ноги какая-то дешевая шлюшка вроде тебя.
Каждое его слово, словно плевок в лицо или сочная пощечина, но я молчу и смотрю в озлобленные пьяные глаза.
– Твоя шикарная жизнь может закончиться в один момент, знаешь? – продолжает хрипеть на ухо Эш. И как я могла связаться с таким чудовищем? Да он не уравновешен.
– Мне надоело слушать твои оскорбления и угрозы, Эш. В ту ночь зашло все далеко…
Кервел отрывает руки от двери, и я останавливаюсь, следя за ним настороженным взглядом. Он выдыхает, проводит ладонями по лицу, и на его губах появляется нехорошая улыбка, похожая больше на оскал.
– Просто запомни, Миллер – ты еще пожалеешь. Очень.
Эш разворачивается и идет вдоль коридора, немного пошатываясь, а я смотрю на удаляющуюся спину в черной джинсовой куртке. Внутри остается неприятный осадок от его слов. Открываю дверь и натыкаюсь на негодующий взгляд Берфорта, замирая – он все слышал. Прикрываю дверь, глядя на его сосредоточенное лицо.
– Кто это был?
Еще один неприятный разговор. Прохожу мимо и бормочу:
– Никто.
– С кем тогда ты разговаривала? С дверью?
Прохожу на кухню и включаю кофеварку. В висках пульсирует тупая боль, и я начинаю массировать их пальцами. Что за ужасное начало дня…
– Ты мне врешь уже второй день, Меган. Актриса из тебя плохая, – слышу сзади мрачный голос Криса. – Поэтому спрашиваю последний раз: кто это был?
– Эш Кервел, – выдыхаю и смотрю на свои сомкнутые руки.
– С которым у тебя были сразу сьемки после Испании?
– Да.
– И что он хотел?
Взгляд устремлен в одну точку на стол, а я молчу. Язык отказывается произносить это вслух. Горло будто сжимает со всех сторон тисками, и я не могу вымолвить и слова.
– Ты спала с ним, – говорит вместо меня Крис, а я все так же не решаюсь повернуться и посмотреть на него.
«Какая же я трусиха. Он мне сразу сказал правду, что у него была девушка… или девушки, пока мы не общались три месяца. А я струсила и солгала». Поджимаю губы и прикрываю глаза, чувствуя, как в спину впиваются черные глаза.
– Знаешь, что я больше всего не люблю? – голос Криса меняется, становясь холодным и отчужденным, и пробирает до костей.
– Ложь.
Опускаю взгляд на свои скрюченные пальцы, из глаз непроизвольно начинают бежать слезы и капают на столешницу.
– Ты мне врала вчера и сегодня, хотя я попросил сказать правду. Попросил доверять друг другу. Я бы понял тебя, если бы ты все рассказала, но ты предпочла ложь.
Закрываю рот ладонью и прикрываю глаза. «Ты не создана для нормальных отношений, Меган», – злобно смеется мое подсознание.
Слышу удаляющиеся шаги Криса и оседаю на пол, пряча лицо в ладонях. Через пару минут дверь за ним закрывается, а я сжимаюсь в комок на полу, прижимая коленки к груди. «Ты все испортила, Меган».
Глава 18
Нью-Йорк, США
Вместе с любовью всегда приходит боль. Чем глубже в ней тонешь, тем больнее.
"Нана"
Все рушится. В один момент можно стать чужими людьми, словно и не было «вчера»: душевных разговоров, прогулок, совместных вечеров, ужинов, завтраков, нежных рук, касающихся тела, трепетных и одновременно воспламеняющих поцелуев, улыбок, влюбленных взглядов… Мы будто не знали друг друга – снова есть Я и ОН. НАС не существовало.
Теперь становилось понятно, как это, потерять того, кто являлся для тебя центром Вселенной, тягой к жизни, спасением и стремлением к чему-то лучшему, светлому…чистому. Я снова погружалась во мрак, и он поглощал с новым днем все больше и больше, затягивая в свои сети, заманивая в паутину отчаяния.
Крис ушел, оставив после себя только пустоту. В груди зияла огромная дыра, и если бы существовал способ увидеть душу человека, у меня не было ровным счетом НИЧЕГО, кроме кровоточащей раны.
Поэтому не стоило влюбляться, чувствовать, доверять и делать одного человека ВСЕМ. Когда он уйдет, хлопнув дверью, кроме боли ничего не останется.
«Я больше тебя не отпущу».
ЛОЖЬ.
Любовь – этоНЕпрекрасно. Любовь не только возвышает нас и дает крылья, она может обрезать их и оставлять на дне, в пучине горя и печали. Любовь может резать по живому, оставляя огромные раны в сердце, которые нельзя зашить, увидеть, но можно почувствовать. И эти отметины не залечишь шоколадом, фильмами, прогулками, работой и даже другими людьми.
Секунды превращаются в минуты, минуты – в часы, а часы – в серые дни, тянущиеся, кажется, бесконечно…вечность. Время остановилось в тот момент, когда за Крисом закрылась дверь. Я жила, но только внешне, внутри все умерло – долбанные бабочки сдохли, и яркие краски стали блекнуть.
Жизнь, которой я так раньше хотела, становилась ненавистна мне. Это походило больше на существование пустой оболочки, в которую я постепенно превращалась.
ОДИН человек сделает вас и счастливым, и несчастным одновременно; ОДИН человек вселит в вас надежду и убьет ее; ОДИН человек исцелит вас и сожжет до тла. ОДИН ЧЕЛОВЕК.
Мне надо снова собрать себя по частям и осколки разбитого сердца. Надеть маску равнодушия, безразличия, стать той, кем я являлась на самом деле. Счастье не для таких, как я.
***
Приближалось лето. Нью-Йорк, и без того шумный город, заполнялся туристами, прилетевшими, казалось, со всего Земного шара. Я сидела на подоконнике и курила, глядя на постоянных прохожих: компании друзей, парочек, семей… Все радовались теплу и солнцу, смеялись, фотографировались, улыбались, но только не я. Работа была снова испорчена, а меня отправили домой и сказали, что не станут работать с безэмоциональной моделью. Профессия, в которой я чувствовала себя комфортно, сейчас казалась бременем – она не спасала, а становилась обузой.
Мне хотелось позвонить Крису, все объяснить, но… время шло, а я не делала этого шага – боялась того, что он скажет, боялась услышать равнодушие в голосе…
Телефон на подоконнике заиграл, вырывая из мрачных мыслей. Я затушила сигарету и посмотрела на экран – звонок был из Лондона.
– Да.
– Меган Миллер? – услышала не знакомый женский голос.
– Да.
– Нам очень жаль сообщать вам эту новость, но ваша мать Сара Миллер сегодня скончалась, – сказала женщина безразличным тоном, а я непонимающе уставилась на «муравейник» за окном.
– Что?
– Ваша мать… Это трудно принять, понимаю, но она умерла. Тромбоэмболия легочной артерии*…
Дальше я не различаю, что она говорит. Рука с телефоном безвольно опускается, а кислород отказывается поступать в легкие. Грудь сжимается и ужасно колит слева, а в глазах мелькают белые и черные точки.
Это не правда…
Мы вчера только разговаривали с мамой, и все было хорошо. Она смеялась и всячески подбадривала меня, потому что видела, в каком я ужасном состоянии. Они что-то перепутали, моя мама жива. Начинаю судорожно набирать ее номер, но оператор говорит, что абонент не доступен. Руки трясутся от страха. Делаю глубокий вдох и выдох, закрывая глаза. «Надо успокоиться. Надо успокоиться. С мамой все хорошо… Они перепутали, просто перепутали…», – повторяю, как мантру, не веря самой себе.
…Никогда не знаешь, когда станет слишком поздно, в какой-то миг осознаешь, что больше не увидишь, не услышишь и не почувствуешь этого человека. ЕГО БОЛЬШЕ НЕТ. И тогда понимаешь, сколько не успел сказать, сделать – больше возможности не будет, ты потерял шанс, проиграл, последний поезд ушел…
…Жизнь любит преподносить сюрпризы. Любит делать из нас существ, а не людей. Любит разрушать и топтать морально, убивая все хорошее, ведь не всегда жить в розовом мире иллюзий и грез. Жизнь знает, когда ударить и уничтожить полностью, окунуть в полное дерьмо…
…Самое ненавистное место – больница и доктора, смотрящие с напускным сожалением…
…Самый ужасный запах в мире – запах лекарств и дезинфицирующих средств…
…Самое страшное – терять близкого человека…
…Капли дождя сбегают по лицу, а глаза следят, как темный блестящий гроб опускают в холодную землю…
…Знакомые что-то говорят и сочувствующе смотрят… Не хочу никого видеть, слышать. Не хочу НИЧЕГО. Оставьте меня, исчезнете все…
…Я остаюсь одна, дождь полностью пропитывает черную одежду, но я стою и смотрю на белые розы, которые так любила мама…
…Я ухожу тогда, когда начинаю дрожать, то ли от холода, то ли от боли, которая заполняет каждую клеточку одеревеневшего тела…
Почему ТЫ забрал ее у меня???
Этот крик боли остается внутри.
***
Лондон, Англия
Такси останавливается возле аккуратного небольшого домика. Выхожу из машины, а капли дождя быстро пропитывают рубашку, брюки и волосы. Дверь оказывается не запертой и это настораживает. Открываю ее и прохожу в помещение. Свет нигде не горит и стоит полумрак, только откуда-то доносится тихо играющая знакомая музыка. Иду на звуки гитары и останавливаюсь на пороге. Сердце сжимается, когда вижу ее: разбитую, сломленную, опустошенную… Меган сидит на полу и прижимает рамку к груди. Тихо прохожу и осматриваюсь. Комната в теплых голубых и зеленых тонах, на комоде стоят фотографии, на которых практически везде Меган: совсем маленькая в пеленках и коляске, в школе с детьми, в выпускном классе в красивом блестящем длинном платье, взрослая и заметно изменившаяся. Затем глаза останавливаются на красивой женщине, копии Меган, только волосы короче и светлее, а глаза насыщенного темно-зеленого оттенка. Ее мать.
– Она любила эту песню, – слышу безжизненный голос Меган. Присаживаюсь рядом с ней – хочется обнять и сказать пару утешительных слов, но понимаю, что они ничем не помогут. Я тоже был в таком состоянии восемь лет назад и знаю, каково терять близких, поэтому молчу и слушаю.
– Ей нравится обычный пломбир и… она очень любит сладкое. Мама страшная сладкоежка, – продолжает она. Меган говорит в настоящем времени, как будто ее мать жива. Сглатываю ком в горле и отворачиваюсь. Не могу видеть ее такой. Знаю, что должен быть рядом и поддержать ее, но… передо мной, словно другой человек: не та яркая улыбающаяся девушка, а только призрак, тень.
– И она любит смотреть разные передачи и фильмы по телевизору. И любит порядок, чтобы все лежало на своих местах. А еще очень вкусно готовит. Я никогда не смогу приготовить блюдо, как она.
Достаю из пачки сигарету и закуриваю. Песня повторяется снова и снова, и меня начинает тошнить от нее, от давящей атмосферы.
– Меган…
– Но она ушла, – неожиданно произносит она, а дым застревает в горле, от чего я начинаю кашлять. – Это случилось на работе, которую она любила. Я не знала, что мама болела, потому что она об этом никогда не говорила, не хотела меня расстраивать, я в этом уверенна. Если бы я знала, как-то могла бы ей помочь. Но я ничего не сделала. Ничего. Поэтому теперь одна.
– Ты не одна, я рядом, Меган, – обнимаю ее за плечи и чувствую, как она вся дрожит. Касаюсь губами волос и вдыхаю их аромат. – Я буду рядом, детка… буду рядом…
Слышу, как она плачет, и прижимаю сильнее к себе. Жаль, что я не могу забрать часть ее боли, сделать так, чтобы ей стало легче. «Still Loving You» повторяется снова и снова.
Миг, только миг,
Вернуть бы любовь опять -
Я был бы здесь, я был бы здесь…
Знай, если ты
Смогла бы меня обнять -
Я был бы здесь, я был бы здесь…
Меган засыпает, и я осторожно укладываю ее на кровать, укрывая мягким пледом. Она выглядит очень бледной и измученной, даже кожа кажется прозрачной. За стеклами все так же тарабанит дождь, открываю окно и впускаю свежий, немного прохладный воздух.
Когда Том, начальник службы безопасности, сказал, что Меган улетела в Лондон, так как ее мать внезапно умерла, я не мог оставить ее одну. Да, я был зол на нее, ужасно зол, и думал, что она позвонит и все расскажет, я бы выслушал и понял, ведь и сам не подарок. Но Меган решила промолчать, даже не объяснив ничего. Мы пока не так хорошо знали друг друга, нам только предстояло это сделать. Я прекрасно понимал, что с ней будет нелегко, но кто сказал, что отношения бывают без трудностей? Впереди еще много преград, но мы должны преодолевать их вместе, а не поодиночке. Поэтому я сейчас здесь.
Скурил еще одну сигарету и закрыл окно; лег и прижался к ней, а капли все так же отчаянно били по стеклу.
***
Дождь продолжал лить и на следующий день. Мне нравилась эта погода, она хорошо отражала внутреннее состояние – там тоже шел дождь и нависали свинцовые тучи. Я держала чашку с кофе и бездумно смотрела в окно на серый пейзаж.
– Он уже остыл, – сказал Крис, возвращая меня в реальность.
– Да, точно, – посмотрела в кружку и поставила на стол.
Вчера я была в таком подавленном состояние, что даже появившийся Берфорт не удивил меня.
– Откуда ты узнал, что произошло?
Он сел за стол и сложил руки перед собой.
– Попросил, чтобы за тобой наблюдали.
– Следили, если точнее, – безразлично бросила я, наливая свежий горячий кофе.
– Нет, именно наблюдали и присматривали, – мягко перебил Крис.
Я присела напротив и взяла в руки чашку, оглядывая помещение. Воспоминания вернули в апрельский день, когда был мой день рождения – тогда я виделаеев последний раз. Губы предательски задрожали, и я плотно сжала их, но слезы уже катились по щекам и бусинами падали на светлую поверхность стола. Я почувствовала, как Крис сжал мои ледяные ладони в своих, и подняла глаза.
– Знаю, что сейчас бесполезно что либо говорить, потому что когда-то сам был в такой ситуации. Но я хочу, чтобы ты послушала меня, – спокойно говорит он, нежно глядя и согревая холодные пальцы. – Когда моя семья разбилась, я думал, что потерял смысл жизни. Перестал учиться, забил на планы и цель, которую ставил давно – стать успешным. Мои дни были однообразны и ничем не отличались друг от друга: просыпался, брал в руки бутылку с алкоголем, пачку сигарет или две, и пил, потом засыпал в беспамятстве, снова просыпался, и это повторялось по кругу. Так я падал на дно, затапливая горе в бутылке, но в один прекрасный день, это я отчетливо помню, ко мне пришел Дайвиани и сказал: «Эй, друг, ты хочешь стать отбросом общества и обычным пьяницей? Или хочешь все-таки поднять свою ленивую задницу и стать тем, кем являешься на самом деле? У нас всегда есть в жизни выбор. Так что все зависит от тебя. Либо ты перестаешь быть тряпкой и становишься похожим на человека, либо… опускайся дальше, Берфорт. Думаю, твои родители и Майк этому не обрадовались, видя, на что ты сейчас похож». Да, я тогда подумал: «Они ведь смотрят на меня и видят обычного пьяницу, который зарывает себя сам».
– Я не знала этого, – шепчу и вздыхаю, глядя в его грустные карие глаза.
– Об этом знал только Маркус, и теперь ты. Никто не видел меня в том плачевном состоянии, кроме Дайвиани. Поэтому, детка, как бы больно не было, ты не должна совершать глупостей, этим ты сделаешь хуже только себе. Помни, что твоя мама смотрит на тебя, она всегда в твоем сердце.
