Текст книги "Яд (СИ)"
Автор книги: Mila Moon
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)
Глава 1. 6863 мили
Сеул, Южная Корея
Год спустя
Это был холодный и строгий город; здесь жизнь текла очень медленно и размеренно; Сеул походил на хорошо спланированную компьютерную игру, где здания напоминают серые одинаковые коробки, а люди – пикселей, они сливались в одно пятно и, казалось, что ты находишься среди масок. Все было настолько продумано, что иногда я поражался, какие люди разные: другая нация, менталитет, обычаи, культура, традиции, манера речи… Корея для меня казалась отдельной Галактикой с жителями-инопланетянами.
Но кого это все волновало? Точно не меня. Главное: выгода, прибыль, сколько я получу от сделки – остальное не имело значения.
У каждого в жизни наступает переломный момент, и я не исключение.
Улететь в другую страну, и даже на другой континент через Тихий океан, под предлогом «новых связей» – неплохая идея. Главным офисом в Нью-Йорке управлял Генри Флипс, он же контролировал работу в Европе – все шло по маслу. А я, собрав всех директоров в кабинете, сказал, что улетаю в Сеул, для расширения филиалов, строительства ресторанов, отелей и поиска новых партнеров.
Мне нужны были эти 6863 мили*, как глоток воздуха – Нью-Йорк душил, сковывал цепями и высасывал всю энергию. Каждый день, каждую ночь я думал не о том, что в Берлине сгорел ресторан, ремонт требовал затрат и времени, а мы несли потери в прибыли; и не о строительстве отеля в Монако – я не думал о работе вообще. Все мысли занимала она, лежащая в больничной палате в окружении бездушных аппаратов и трубочек.
Как легко разрушить чью-то жизнь, как будто нажать на курок – бах! и не надо мучиться.
Четырнадцатое июня оказалось тем спусковым курком в моей жизни.
Найти троих уродов, избивших Меган почти до полусмерти, не составило труда – это были обычные мелкие дилеры, промышляющие в Бруклине и толкающие наркоту в клубах и барах. Кто нанял их – никто не сознался, но я и так догадывался. Они получили не хилые отступные, чтобы смыться, но почему так никто не выдал «главного» – это немного поражало. Смерть – слишком легко для них, но гнить на нарах они заслужили вполне.
Откуда у подонка имелись такие деньги, меня не особо волновало, но посмотреть в его наглую рожу и глаза хотелось. Отомстить девушке за то, что она его «кинула»? Чего он хотел добиться? Мне нужны были ответы, поэтому я даже полетел за ними в Малибу.
Кервел открыл дверь, и его серые глаза округлились – видимо, моделька ожидал кого-то другого на пороге номера, но точно не меня. Это произошло спустя неделю, после тогороковогослучая.
– Хороший спектакль… доволен представлением?
Смазливое лицо превратилось в одну из лживых масок, и он удивленно вскинул ухоженные брови.
– Я что-то не понимаю, о…
– Ну, ты и мразь…
Толкнул плечом оторопевшего парня и зашел в номер – в помещении стоял едкий и специфический запах марихуаны, а на стеклянном столике – бутылка виски и стакан.
– Знаешь, я не очень понимаю, что вообще…
– Хватит строить из себя невинность – тебе не идет, – оборвал снова его на полуслове и обернулся. – Даже марать руки о твою рожу не хочется, но… ты так низок, чтобы нанимать отбитых мудаков для избиения девушки?
Красивое модельное лицо вытянулось от удивления.
– Знаешь, я ни хрена не понимаю, о чем ты.
Я опустил глаза на светлый пол и нахмурился: либо Кервел хороший актер, либо он даже не в курсе новостей.
– Ты не знаешь, что произошло?
Парень почесал бровь и скрестил руки на груди.
– Именно.
– Меган в коме.
Его кадык дернулся, а лживые глаза даже оживились – в них появился страх и испуг.
– Что?
Я развел руки в стороны, а губы сложились в саркастическую улыбку.
– Я думал, может ты в курсе, кто решил свести ее в могилу, потому что выживет она или нет – никто не знает.
Кервел провел нервно пальцами по русым волосам и заходил по комнате. Теперь-то я сомневался, что это его рук дело, но до конца нельзя быть уверенным – он тот еще игрок.
– Так… ладно… можешь сказать, что произошло? Кажется, я не очень понимаю, – моделька запинался и бегал перепуганными, словно у лани, глазами по комнате.
Я взял начатую бутылку виски, наполнил емкость и вылил одним махом в себя – грудь приятно обожгло. Кервел сделал то же самое через пару минут. Мы оба уселись – он на диван, я в кресло – и замолчали.
– Неделю назад она вышла рано на пробежку, но ее поджидали: запихнули в автомобиль, привезли на склад и избили так, что она теперь в коме. Все было запланировано и хорошо продуманно.
Я произнес это ровным голосом, без эмоций и чувств. Кервел резко втянул в себя воздух и выпустил через сжатые зубы.
– Я не нанимал тех уродов…
Я промолчал. Лучше бы это был он, но теперь становилось не понятно, кому надо убирать Меган. Соперницам? Ей завидовали, но проверять каждую модель… Да, мир глянца и подиума жесток, и вполне вероятно, что это одна из девушек, помешанных на карьере. В любом случае, тот, кто все это задумал и воплотил, добился желаемого – враг обезврежен и не опасен.
– Значит она…
Кервел замолчал и сглотнул, провел ладонями по лицу и поставил локти на колени, глядя куда-то в одну точку.
– Я не знал… Да, я злился на нее, но… Я бы такого не сделал.
Мне больше не требовалось находиться в этом помещении – он это или нет, не так важно. Меган балансировала на грани жизни и смерти, и какая чаша весов перевесит – зависело уже только от нее.
…Я поднимаюсь на тридцать восьмой этаж в свой персональный номер. Покупать квартиру или дом не имело смысла – я не собирался жить в Сеуле, совершенно не мой город. Что касалось бизнеса, за это время появилось несколько новых партнеров, и даже началось строительство парочки ресторанов и отелей по Южной Кореи. Бизнес, работа, деньги – единственное, что волновало меня.
Прохожу в гостиную, расстегивая хлопковую рубашку, и кидаю ее на светлое кресло. Это был обычный холодный номер, как и сам город за стеклами – арки, колонны, классическая мебель в романском стиле, на картинах средневековый Рим. Единственное, что мне нравилось – ванная комната, огромная, отделанная итальянским зеленым мрамором каристиум и мозаичное джакузи, а за панорамными окнами, как на ладони, столица Южной Кореи.
Опускаюсь в теплую воду и беру бокал вина Шеваль Блан, но не проходит и пяти минут, как я слышу шаги, а еще через минуту мои глаза накрывают, пахнущие лавандой или жасмином, ладошки.
– Привет, – мурлыкают на ухо.
– Привет, Ваан, – говорю, отстраняя от себя настырные пальчики.
– Ты снова без настроения?
Ваан – тайка, и она совершенна, просто идеальная девушка: красивое лицо с фарфоровой кожей без единой морщинки, раскосые глаза насыщенного темного кофейного цвета, пухленькие аккуратные губы, прямой нос, длинные карамельные волосы, отличная грудь третьего размера, тоненькая осиная талия, упругая попка и стройные ножки. Не идеал ли? Но это все не настоящее – просто красивая куколка. Южная Корея – рай для любой девушки, которая хочет что-то себе «подправить». Почти каждая третья ходит с подкорректированным носом, грудью – кореянки, не очень довольны своей внешностью, поэтому вмешательства пластического хирурга считают здесь чуть ли не обязательным. Тут встречают по одежке – корейцы любят «глазами».
Она устраивается рядом и обвивает мою талию руками.
– Ты как всегда напряжен, милый, нельзя столько работать…
Ваан проводит пальчиками по груди, спускаясь ниже…Мне нужны не эти руки, не этот запах… не эта идеальная девушка. Губы расплываются в злобной ухмылке наивным мыслям. Я резко поднимаюсь, хватаю визжащую девушку на руки, закидывая на плечо, словно пушинку, и иду в комнату. Ваан хихикает и что-то говорит, а я прохожу в просторное помещение и кидаю ее на огромную кровать, застеленную кристально-белым шелковым бельем. Она по-кошачьи подползает ко мне и закусывает пухлую розовую губу.
– Что ты хочешь, Кри-и-ис?
– Хочу, чтобы ты закрыла свой прелестный ротик и повернулась.
Что может быть лучше, чем секс и массаж от тайки, после тяжелого трудового дня? Только, если этих таек будет двое или даже трое… Ваан не только хороша в постели, но прекрасно делает разные виды массажа – из-за этого я пока и терплю ее присутствие.
Я блаженно развалился на кровати, а она сидит сверху и водит умелыми руками по спине, плечам, разминая и массируя уставшие мышцы. Глаза слипаются, и я проваливаюсь в сон…
– Мистер Берфорт, Меган пришла в себя.
Когда я слышу эти три заветных слова, остальное не имеет значения, даже важная сделка, к которой мы готовились пару месяцев, и которая может просто сорваться, если я все брошу и улечу.
– Но я не рекомендую пока Вам прилетать, – остужает мою радость доктор Морис. – Меган находилась в коме полгода и теперь ей надо время для адаптации… Это самый сложный период…
– Что? Вы шутите?
– Мистер Берфорт, это совет – никто не знает, как она… – он делает паузу, – отреагирует.
Я давно вышел из кабинета и прошелся по светлому холлу.
– Я не очень вас понимаю. Может, не будете говорить загадками?
– Последствия комы разные: амнезия, невозможность двигаться и говорить. Поймите, Меган не приходила в себя шесть месяцев, а это третья степень комы, самая… опасная. После нее человек может навсегда остаться в вегетативном состоянии, с нарушенной психикой…
– То есть я не могу ее увидеть? – нетерпеливо перебиваю доктора. На смену радости приходит страх – она может остаться инвалидом на всю жизнь. Но еще страшнее – потеря памяти.
– Пока что нет, для ее же блага.
Отключаюсь и опустошенно смотрю на белоснежную мебель, столы, пол, стены… Я читал множество статей, разговаривал со многими опытными врачами, поэтому прекрасно знал о том, чего можно ждать, если чудо случится. Оно случилось, но было болезненным.
Морис постоянно держал меня в курсе всех событий, и по его отчетам становилось понятно, что Меган лучше, но каждый раз, когда я задавал вопрос, можно ли ее увидеть, он отвечал: «Рано».
Так тянулось практически два месяца, но в марте, когда все важные контракты и сделки были подписаны, я полетел в Нью-Йорк – терпение кончилось, и ждать уже не хватало сил. Меган мне снилась ночами, а голову занимали только мысли о нашей встрече.
Но это оказалось самой большой ошибкой…
Морис смотрел на меня с упреком в глазах.
– Я же просил вас подождать, – он сложил руки на столе, постукивая пальцем.
– Думаю, вы просто чего-то не договариваете, и решил убедиться сам, что Меган идет на поправку.
Доктор никак не отреагировал на мою колкость. Я знал, что он прекрасный специалист, но доверять каждому слову не в моих правилах.
Я остановился возле светлых дверей, взялся за ручку, но в нерешительности замер – что-то не давало сделать этот шаг, о котором я грезил уже давно. Затем одернул себя, открыл уверенно дверь и зашел в палату.
Я просил, чтобы ей приносили пионы, и первое, что бросилось в глаза – букет из розовых и белых цветов. Но потом я перевел взгляд на девушку, сидящую на кровати, а сердце остановилось где-то в районе горла и не давало сделать вдоха.
На мгновение закралась мысль, что, может, я зашел не туда? Передо мной была совершенно другая девушка, и только зеленые глаза-изумруды давали понять, что это Меган. От прошлой ничего не осталось, даже глаза казались пустыми, неживыми. Лицо худенькое, бледное, с оливковым оттенком, а черные, как смоль и некогда блестящие волосы, выглядели тусклыми и еле доставали до подбородка. Я впитывал каждую черточку, каждую впадинку, а слова застряли где-то внутри, закрутились узлом и не собирались выходить наружу. Я не знал, что сказать, поэтому стоял, как вкопанный и просто смотрел на нее. Главное, она победила, вернулась и была со мной… Остальное не важно, мы со всем справимся… Но мечты разрушились, как хрустальный замок, когда она тихо, еле слышно прошептала:
– Зачем ты пришел?
* 6863 мили – 11052 км
Глава 2. Кто я?
Нью-Йорк, США
Я не знаю тебя, я не знаю себя… Кто я?
Море такое тихое и спокойное.
Очень тихое.
Очень спокойное.
Песок теплый под ногами, а небо чистого голубого оттенка.
Я смотрю вдаль, пытаясь найти линию горизонта, но небо сливается с водной гладью, превращаясь в бесконечность.
Я одна. Все время одна. Меня окружает только бесшумное море, белый песок, небо без единого облачка, ярко-светящее солнце и воздух. Сколько я здесь нахожусь и что это за место?
Вожу ладонями по светлым песчинкам и пишу слово: «Где я?» Ветер шепчет что-то неразборчивое на ухо, а я пытаюсь понять смысл слов, но не улавливаю его… Так каждый раз, это у нас такая игра… Я пишу слово или разговариваю сама с собой… А ветер подхватывает и подыгрывает мне, чтобы я просто не сошла окончательно с ума. Но сегодня он разговорился. Я вывожу на песке еще одну фразу: «Как мне вернуться?» И он говорит, что я знаю, как это сделать…
Я знаю?
«Просто открой глаза…», – шепчет он на прощание, и я слушаюсь.
Светлый потолок – это первое, что вижу, а еще чувствую кислородную маску и писк аппаратов. Шевелю пальцами, рукой и пытаюсь повернуть голову в сторону – тело кажется деревянным, чужим, не моим. Я в больнице? Да, скорее всего, но в голове совсем… Совсем каша… Кажется, открывается дверь и слышится звук шагов, а затем:
– Доктор Морис, доктор Морис, она пришла в себя!
– Беверли, не кричи так.
Слишком громко. От женского звонкого голоса у меня болит голова, и наваливается усталость. Звук шагов становится отчетливее, и надо мной нависает чье-то лицо, но оно расплывается, а у меня нет сил, чтобы рассматривать его обладателя. Звуки доносятся, словно через толщу воды, и я снова проваливаюсь в летаргический сон.
Почему так сложно? Я не понимаю…
Меня окружают зеркала. Они повсюду, и в них везде я. Поворачиваюсь – и снова вижу себя. Но одно отражение совершенно другое. Там странная девушка. Я подхожу ближе и рассматриваю ее. Она так похожа на меня, только… Только с ней что-то не так. Она смотрит на меня, я на нее, и страх пробирает до костей. Это я? Но… Этого не может быть! Нет! Я не могу выглядеть настолько отвратительно! Губы девушки расплываются в пугающей улыбке, она поднимает руку, показывая пальцем на меня… и затем переводит на себя, словно хочет сказать: «Я – это ты, ты – это я». Мотаю головой, пячусь, но натыкаюсь на зеркало, и там тоже она. Ее изуродованное лицо… Крик застревает в горле, и я слышу глухой смех…
Так продолжается изо дня в день: как только я закрываю глаза, мне снятся либо кошмары, либо отрывки из жизни. Это напоминает киноленту: один кадр сменяет другой, третий, а я обычный зритель и наблюдаю со стороны.
Белые халаты кругом. Запах дезинфицирующих средств и лекарств раздражает слизистую оболочку носа. Чувствую себя подопытной: меня тестируют, берут разные анализы и проверяют, насколько все печально с… психикой, телом, мной. Видимо Морис – приятный на вид мужчина с добрыми глазами – считает, что лучше не травмировать пока что меня, и не говорит, как я сюда попала, что со мной случилось. Что ж, дело его, но я помнила. Я ВСЕ ПРЕКРАСНО ПОМНИЛА.Тот день останется выжженным пятном в памяти и будет преследовать вечно…Наверное, я все-таки заслужила того, чтобы сейчас лежать в этой кровати в четырех ненавистных стенах в месте, которое считала отвратительным…Добро пожаловать в Ад. Чай, кофе или чего-то покрепче? Больница стала моим домом на неопределенный срок. Ужас состоял еще в том, что я не могла встать САМА, не могла сходить в туалет САМА, не могла помыться САМА, не могла поесть САМА – я не могла НИЧЕГО без чьей либо помощи, трубочек и аппаратов, и мягко говоря, это выводило. Я ощущала себя игрушкой, которой просто оторвали руки, ноги, и она теперь казалась неполноценной. Я стала калекой снаружи и внутри.
– Я смогу ходить?
Этот вопрос хотелось задать давно, но я боялась услышать ответ. Морис оторвался от бумаг в руках и поднял светло-голубые глаза.
– Все зависит только от тебя, Меган. Ты идешь на поправку: память в порядке, говорить можешь, но из-за долгого пребывания в коме, мышцы атрофировались и теперь заново придется учиться ходить. Это всего лишь вопрос времени и желания.
Сглотнула и отвернулась, глядя на небо за окном – там падал снег. Когда я увижу его не только из-за стекла? Когда вдохну полной грудью морозный нью-йоркский воздух? Когда я смогу вырваться отсюда? Когда?
Моя жизнь не будет прежней. Я не буду прежней. Тот день перевернул все с ног на голову, изменил мое мировоззрения и внутренний мир. Я, как чертов феникс, воскресла заново из пепла, возвращаясь на землю обетованную. Может, Бог все-таки решил дать мне шанс на жалкое существование в этом идиотском мире? Но для чего? Кто я теперь?
Я боялась посмотреть в зеркало и увидеть то жалкое существо из кошмаров. Онопреследовало меня. Оноснилось ночами, оно говорило со мной…Может я сошла с ума?
Я знала, что Энди приходила почти каждый день. Знала, что прилетал Роберто. Знала, что некоторые знакомые приходили проведать меня. Даже Софи и Дайвиани. Но я запретила пускать кого-то ко мне.
Я НЕ ХОТЕЛА, ЧТОБЫ ОНИ ВИДЕЛИ ТО, ЧТО ОТ МЕНЯ ОСТАЛОСЬ.
Я не хотела, чтобы Крис видел…
Я боялась…
Но это все-таки произошло.
В один из весенних дней дверь открылась, и я увидела на пороге палаты его. Язык пристал к нёбу; мысли, без того находящиеся в хаосе и полном беспорядке, отказывались подавать разумные сигналы. Я находилась в прострации. Выпала из реальности. Не знала, куда девать глаза, потому что… Я не могла спрятаться или убежать. Поэтому просто смотрела на прекрасного мужчину, которого… не видела, кажется, не восемь месяцев, а годы, и старалась дышать. Он все так же помнил меня? Все так же… ждал? Тепло затопило тело, и я ожила, как бабочка, которой сожгли крылья, но у нее выросли новые, еще прекраснее…
Крис повернул голову. Тепло сменилось ледяным холодом, когда увидела его взгляд, выражение… ужас, написанный на лице. Мы смотрели друг на друга, казалось, вечность, но первое, что вырвалось из переполненной болью груди:
– Зачем ты пришел?
Кадык дернулся, а мышцы лица напряглись. Он так вглядывался, будто хотел запомнить каждую линию, словно искал что-то. Может, пытался разгадать головоломку? Конечно, он думал увидеть ту Меган – прекрасную идеальную модель с шикарной внешностью, безупречным лицом и фигурой, которая когда-то покорила его сердце – но увидел разбитую на части девушку, ее жалкую тень. Такая Меган никому не нужна: калека, инвалид, чудовище с покалеченной и разорванной на куски душой. ЗАЧЕМ ОН ПРИШЕЛ? ЗАЧЕМ РАЗБИВАЕТ МОЕ СЕРДЦЕ СНОВА?
– Я…
Он отвернулся, посмотрел в потолок, стену, провел руками по лицу и выдохнул.
– Я рад, что ты вернулась ко мне.
Его слова обожгли, опалили кожу и легкие, а в горле образовался комок из эмоций. Он так давил и душил, что я чуть не задохнулась. Чувства затопили израненное сердце, зажгли снова в нем надежду, искру, но… Зачем его мучить? Зачем мучиться обоим? Мы попробовали, у нас не получилось. Я хотела счастья для Криса, только и всего, я хотела видеть его улыбку, сверкающие глаза…
– Я хочу, чтобы ты ушел.
Та боль, что отразилась на его лице, сводила с ума… Но это было ради него. Ему не нужна калека… Не нужна сломанная кукла с дырой в груди…
– Меган?
Он сделал шаг в сторону кровати, а мои пальцы впились в одеяло, сжимая его, как спасательный круг.
– Пожалуйста, ты должен уйти…
– Ты шутишь?
Он решительно подошел и опустился в кресло, стоящее рядом. Его запах обжег легкие, голова закружилась, и перед глазами стали мелькать черные и белые точки.
– Боже, Меган, я думал, что потерял тебя навсегда, считал минуты, часы, дни… Ты хоть представляешь, сколько я ждал того, чтобы ты… очнулась? Представляешь, как боялся, что ты не откроешь глаза или… забудешь меня?
В ушах звенело, а сердце вырывалось из груди, кровь пульсировала в кончиках пальцев и голове, а перед глазами плыло. Я хотела поднять руку, что-то сказать, но не могла. Легкие пылали адским огнем, и я задыхалась.
– Меган?
Слова доносились откуда-то издалека, а боль затапливала тело, как вода наполняет сосуд. Темнота улыбается и забирает в свои объятия: «Иди ко мне… Нам с тобой так хорошо, Меган…» Я сворачиваюсь клубочком, а она укрывает меня одеялом из боли и печали.
Я вижу Криса… Это сон или явь? Он спит, сложив руки на кровати… Он так близко… Пальцы слабо шевелятся и тянутся к нему… Всего пара миллиметров, но я останавливаюсь… Крис поднимает голову и резко садится, пристально разглядывая меня.
– Как ты себя чувствуешь?
Как я себя чувствую? Отвратительно… Почему я помнила все? Почему у меня не амнезия? Лучше бы память стерла его… и то, как нам было хорошо вместе. Почему я не сделала вид, что забыла?
– Доктор Морис сказал, что это паническая атака… – он замолкает и через пару секунд продолжает, – он предупреждал…
– Ты не должен сюда возвращаться.
Он резко откидывается на спинку кресла и хмуриться.
– Я не понимаю тебя… Я… Не знаю, как говорить с тобой, Меган, чтобы не напугать… Почему я не должен возвращаться?
– Потому что я… не хочу, чтобы ты был в моей жизни… Больше не хочу.
Я смотрю, не моргая, в одну точку на светлом потолке. Что сделать, чтобы не испытывать того, что гложет меня сейчас?
– Хватит, Меган. Хочешь ты или нет, но я буду с тобой. Я дал себе это обещание и не откажусь от него. Чтобы не случилось, всегда поддерживать тебя, быть опорой…
– Перестань, Крис… Все изменилось. Той Меган больше нет, она умерла на грязном бетонном полу на складе в Бруклине…
Слышу тяжелый вдох и чувствую, как мою руку накрывает теплая ладонь. Кожу, словно обдает кипятком, и я отдергиваю ее… Что это было? Словно укус змеи или разряд тока. В глазах испуг, а у Криса – шок и непонимание. Кажется, я нашла выход.
– Видишь? Поэтому уходи… Пожалуйста. УХОДИ! УХОДИ! УХОДИ!
Мне хочется орать, но получается просто утробный хрип. Выражение Криса искажается, он не знает, что делать, пытается говорить, успокоить, но я ору, как ненормальная. На крик прибегает Луиза и еще медсестры. Затем появляется доктор Морис. Я бьюсь в истерике, конвульсиях, в бешеном припадке, словно сошла с ума. Может, так есть на самом деле, и я просто чокнутая? Крис отходит к стенке, опускается на корточки и запускает пальцы в волосы, как будто хочет вырвать их с корнями. Он не смотрит на меня. Медсестры держат мое дрожащее тело и вводят какой-то препарат. Последнее, что я вижу – расплывающуюся перед глазами спину Криса. Он уходит и снова закрывает за собой дверь…
Раньше я никогда не задумывалась о смерти. Для меня это было что-то далекое… не важное. Но сейчас… Думаю, я знала, как она выглядит. Смерть бывает физической, когда человек умирает от старости или болезни, тогда умирает просто тело. Но есть и другая смерть – духовная.
Я могла ее представить, только представить, но не почувствовать. Кажется, я не знала теперь, что эточувствовать.
Поле с цветами, которое постепенно засыхает. Нет желтых, голубых, зеленых красок; нет травы, жучков, ничего больше нет– это теперь голая черная земля. Моя душа напоминала ее: такая же мертвая и неплодородная, там не прорастет росток, не будет красивого поля с яркими живыми цветами. Только холодная безродная почва…
Аппараты продолжают пикать, а я смотрю в одну точку перед собой, сверлю взглядом ненавистный белый потолок, глаза ужасно щипает, и по щекам текут холодные слезы. Столик с кувшином и стаканами совсем недалеко – три метра отделяют от желаемого, но я ведь даже не могу ходить. Откидываю слабыми руками тонкое одеяло и смотрю на свои ноги… или их подобие: кости, обтянутые серой кожей. Стараюсь опустить их на пол и сажусь в вертикальном положении. В голове разрядами разлетаются бомбы, но я стискиваю зубы, касаюсь холодного пола и сваливаюсь грудой костей. Как жалко, наверное, я сейчас выгляжу… Как побитая собака. Ползу к столику и тянусь к пустому стакану, он смотрит на меня и насмехается. Пальцы хватаются за ободок, он падает и разбивается, а я рассматриваю осыпавшиеся осколки… Мое спасение. Еще шаг – и больше не будет жалкого существования. Беру дрожащими непослушными пальцами один, с острыми краями, из горла вырываются всхлипы и протяжные стоны.
– Давай же, Меган, – шепчет в головето существо. Оносмеется и танцует, бьется в диком экстазе, жаждет и зовет. Распахивает свою пасть, словно жерло вулкана.
Дверь в палату открывается, а осколок выпадет из рук. Оношипит и забивается в угол, а я рыдаю от безысходности.
