Текст книги "Яд (СИ)"
Автор книги: Mila Moon
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)
Глава 5. Каково это… упасть?
Нью-Йорк, США
Если бы меня когда-нибудь спросили: «Человек, встречи с которым вы ждали меньше всего?», я бы с уверенностью показала пальцем на него. Может, это галлюцинации или просто сон? Наивная…
Эш Кервелл стоял во всей своей красе и неотразимости передо мной. На его фоне я смотрелась убого и жалко, словно моль, но сейчас меня мало волновало, как я выгляжу, и что он будет думать на этот счет. Мысли метались, как загнанные в клетку птицы или звери, бились и разлетались. Мне хотелось крикнуть: «Доволен результатом?», но я молчала, губы казалось, склеены супер-клеем. Я просто не говорила ни слова, ожидая ответа красавчика. Что он тут делает? Как попал в палату? Этаж с VIP-клиентами охраняется, и чтобы сюда войти, нужен пропуск. Ко мне никого не пускали год… кроме одного человека, но… Каким обманным способом сюда попал Эш Кервелл и для чего? Меня посетила даже безумная мысль, что он пришел убить и закончить начатое. Хотелось глупо улыбнуться и захохотать. Я точно помешанная…
Кервелл прикрыл дверь, сделал несколько шагов, и свет от лампы осветил загоревшее лицо с грифельными глазами, которые сейчас сверкали, как два бриллианта. Взгляды пересеклись, запутались, но я не видела хоть капли эмоций на холодном красивом мужском лице – маска, не более, а я не могла читать равнодушие. В палате повисло тягучее молчание, и тишина со звоном разбивалась. Она окутывала, как вуаль. Кресло рядом с кроватью скрипнуло, подкаченное идеальное тело опустилось в него, а глаза все так же неотрывно наблюдали, но я не тонула в сером омуте. Больше я не поведусь на эту удочку. Да и сейчас не была той трусихой, как в первую встречу с Крисом. Нет, я не забьюсь в угол, как ополоумевшая и не буду орать. Страх побежден и не опасен, он под контролем, как собака на поводке.
Долго это еще будет продолжаться? Он пришел сюда помолчать и насладиться победой? Сейчас я могла слышать шум за открытым окном, гудки такси и шепот ветра, врывающегося в помещение…
– Привет.
Его голос, как топленное шоколадное масло, растеклось по комнате, но я поставила защитную прозрачную стену, и оно не коснулось меня.
Я молчала.
Эш расслабленно положил одну ногу на другую перпендикулярно полу, а локти на подлокотники. На лице по-прежнему ноль эмоций, а глаза все так же смотрят и изучают, будто я подопытная в лаборатории.
– Наверное, думаешь, как я попал сюда…
Он продолжает окутывать и заманивать в свои сети, словно глупую бабочку, в страну иллюзий и грез, в мир обмана, но я не поддаюсь.
– На самом деле, это было довольно сложно сделать. Мне давно хотелось встретиться с тобой, Меган. Еще в тот момент, когда ты пришла в себя.
Стараюсь не выдавать чувств и эмоций, переполняющих сознание, поэтому молчу. Эш поглаживает правую скулу и водит пальцами, никто из нас не отводит глаз.
– Та медсестричка все-таки поддалась.
Хочется влепить ему смачную оплеуху и вцепиться в потрясающие блестящие русые волосы с выбеленными концами, но я молчу, стиснув зубы и прикусив изнутри щеку. Конечно, Луиза, как дурочка повелась на лапшу, которую сплел этот… тип.
– Смотрю сейчас на тебя и думаю, какая же ты… – Кервелл едва улыбается уголками губ и наклоняется, сверкая серыми глазами, – жалкая, – выдыхает одно слово, которое попадает в цель, как бомба замедленного действия и взрывается.
Мне как будто дают под дых, и весь воздух покидает комнату, кислород отказывается поступать в легкие, а перед глазами плывет. Прикусываю щеку и чувствую металлический привкус крови, который приводит в чувство. Я молчу. Я – звенящая тишина.
– Каково это… упасть?
Я – сгусток безмолвия. Кровь течет по стенкам горла и наполняет рот, смешиваясь со слюной. Кервел вздыхает и садится в прежнюю позу, отрывая взгляд от моего каменного лица. Разглядывает комнату, останавливаясь на пионах, и снова его лживые глаза впиваются в меня, готовые растерзать в любую секунду.
– Знаешь, приятно наблюдать, когда такие красивые девочки превращаются в пепел. Но еще приятнее… – он останавливается, прикрывает глаза в каком-то экстазе, открывает, и страх окутывает мое тело и сознание, затягивая в черную бездну, – ломать, – продолжает, – королеву свергли с престола, отобрали корону и отправили на смертную казнь. Но ты оказалась сильнее. Удивительно.
Он хмыкает каким-то своим мыслям, но я молчу, а кровь отрезвляет сознание, которое так и хочет покинуть бренный мир. Ледяная волна накатывает, но я не дам ему насладиться этим, ни за что.
– Берфорт глупый дурак, провести его оказалось проще простого.
Еще немного, и маска покроется трещинами, а эмоции хлынут через них. Еще немного, совсем немного… Но я молчу.
– Хотя… – Кервел задумчиво поднимает глаза и снова чему-то улыбается, – не такой уж и дурак. Троих идиотов его люди быстро отправили на нары, но информацию не получили, а те оказались обычными пешками. Короля они не нашли.
Хочется с презрением плюнуть в его наглую рожу, а самодовольство сжечь на костре. До последнего думала, что это какая-то баба, но… Но вот он, главный виновник торжества, сидит и упивается своим превосходством, победой, только… Какой победой? Неужели люди бывают такими бесчувственными монстрами? А когда-то я думала, что он хороший парень. Но вот оно, гнилое яблоко: снаружи красивое, красное, блестящее, а внутри – черное, кишащее червями.
– Знаешь, это ведь была идея Джо… Той тупой швабры… Она все уши прожужжала, мол, «Миллер достаются практически все контракты»: тебе вершки, а ей корешки. Понимаешь? Зависть и обида, а ты стала козлом отпущения, грушей для битья, девочкой, стоящей на пути. Я связался с теми придурками, которым нужны были бабки, а она все оплатила. Убил сразу двух зайцев, даже трех: убрал тебя, использовал Джо и ее денежки. Гениально, не правда ли?
Он останавливается, улыбка сползает с красивого лица, уступая место равнодушной холодной маске. Кервел, наверное, ожидал другого, что я буду кричать, пуская белую пену изо рта, расплачусь или еще что. Но я молчала, не давала желаемого – он не получит такой радости ни за что на свете.
Встает, берет книгу, лежащую на моих онемевших ногах, и хмыкает.
– Мураками… Серьезно, Меган? У меня есть кое-что интереснее, чем «Норвежский лес».
Кервел достает из-за спины свернутый журнал и кидает на тонкое одеяло. Он нависает надо мной, подавляя и наслаждаясь увиденным – это читается на гнусном, лживом, обманчиво красивом лице.
– Что мы имеем? – он вдыхает через нос, прикрывая глаза, и загибает пальцы. – Твоя мамочка умерла, оставив бедную дочурку одну-одинешеньку, ты… – он встречается с моими стеклянными глазами, в которых нет ни капли эмоций, – путь тебе заказан в модельный бизнес, никому не нужны сломанные негодные ни на что игрушки, но самое главное, – его рот скалится в довольной ухмылке, показывая белые ровные зубы, – красавчику-миллиардеру тоже не нужна больше уродина. Ты одна, Мег, маленькая хрупкая безвольная куколка, лежащая на больничной койке.
Его пальцы касаются тонкого одеяла, которое ни черта не защищает, и я ощущаю, как они пробегаются вверх-вниз, останавливаются на горле, обхватывают. Ледяные когти смыкаются на шее, словно капкан, в который попадаю. Глаза в глаза… Зеленые в серые… Добро и зло сошлись в смертельной схватке… Я забываю, как дышать, забываю, где я и кто я… Нос Кервела касается холодной щеки, по телу бежит табун мурашек – не удовольствия, а отвращения, липкого противного страха – дыхание теплое, но не согревающее. Губы касаются мочки уха, и он шепчет:
– Мне нравится конечный результат, Мег – ты, лежащая на самом дне. Приятного пребывания в Аду.
Отстраняется, касается пальцами черных коротких прядей и уходит, а я, наконец, поддаюсь лапам поглощающей темноты и закрываю глаза.
Я снова в том месте, сижу на песке и смотрю на бесшумное бирюзовое море. Как всегда тут тихо, но сейчас я не одна, рядом со мной оно.
– Я чувствую твою боль… Но мне мало… Я хочу еще…
«Оставайся здесь, Меган… Тут ведь так хорошо. Тебя никто не обидит… Мы будем вместе: ты и я. Нам больше никто не нужен…»
Оно шепчет, манит, а я… Смотрю на водную прозрачную гладь. Что будет, если я окунусь? Слова существа окружают, они становятся отчетливее, материальными и теперь повисают в воздухе, который кружит их в маленьком вихре… Но мне неинтересно, меня занимает больше то, какая вода: теплая или холодная, приятная или нет. Встаю, делаю пару шагов и останавливаюсь у кромки. Волны накатывают на ноги, лаская кожу.
Делаю еще шаг, а оно шипит и хватает меня, но руки проходят сквозь тело, и существо то ли воет, то ли кричит. Я не смотрю, не оборачиваюсь, иду по песку, погружаясь в теплую воду… Мне так хорошо, что я окунаюсь и вижу свои руки и ноги… Выныриваю и, наконец, решаю посмотреть на берег… Оно исчезло, развеялось по ветру и пропало безвозвратно… Я победила?
***
Следующий день провожу в молчании, отвечаю кратко, либо просто киваю. В голове до сих пор стоит образ Кервела, и я прокручиваю его монолог снова. Я – одинокий зритель в кинотеатре и наблюдаю, словно со стороны, возвращаясь во вчерашний вечер. Вот он заходит, садится в кресло, оглядывает мою палату, встает, касается одеяла, меняи уходит. На экране одни и те же кадры, а в ушах все те же слова, шепчущие: «Мне нравится конечный результат, Мег – ты, лежащая на самом дне. Приятного пребывания в Аду».
Я узнала, как выглядит духовная смерть, но теперь еще знала, что такое моральное уничтожение: он резал по живому, вскрывая зажившие раны, и теперь их снова придется зашить.
Воздух пахнет озоном, значит, будет дождь, но мне нравится ощущать на лице порывы ветра и смотреть на небо, заволакивающее свинцовыми тучами – я одна из них, такая же одинокая, сотканная из капель воды и кристаллов. Кожу жжет журнал, лежащий на ногах. Хочу открыть, взглянуть правде в глаза, принять ее и отпустить, как сделала это с прошлым, но… Пальцы только гладят гладкую поверхность, а глаза неотрывно наблюдают за небом. Листаю пару страниц, но по-прежнему смотрю в серо-синюю даль. Первая капля падает на щеку и разбивается, затем еще одна… И вот уже тихо шумит дождь. Волосы быстро становятся мокрыми, как и хлопковая светло-голубая пижама. Они неприятно липнут к лицу, опутывая, будто водоросли, как и ткань, прикрывающая тело – я насквозь промокаю за считанные минуты. Капли дождя смывают ту печаль и боль, наполняющую тело, они будто очищают от вязких неприятных мыслей, окутывающих и оплетающих своими сетями, как паутиной.
Медленно опускаю глаза на страницы глянца и встречаюсь снова спрошлым: с черными прожигающими глазами, холодным бездушным лицом, превратившееся в одну из тысяч масок. Правда оказывается не такой сладкой, наоборот – горькой и болезненной. Раны кровоточат, но их омывает дождь. Он будто хочет забрать всю боль. Глаза пробегают по тексту: «Еще одна победа: молодой миллиардер покоряет Сеул» – гласят черные бездушные буквы на бумаге. Рядом спрошлымстоит красотка кореянка, в лимонном коротком платье, до безобразия совершенная, без капли изъянов на красивом фарфором личике, и я режу дальше свою душу на куски: «Крис Берфорт и известная певица, актриса, «айдол» Ваан»
Сколько раз мне придется расстаться сним? Сколько раз моя душа распадется на части, и сколько раз разобьется вдребезги сердце? Закончится это когда-нибудь? Я смирюсь с неизбежным?
Откладываюпрошлоев сторону. Капли стекают по лицу, смешиваясь со слезами. Дотрагиваюсь к холодной коже и понимаю, что непроизвольно начала плакать. Чувства выходят из меня, оставляя внутри кричащую пустоту.
– Меган, почему ты здесь сидишь?
Передо мной появляется расплывающееся обеспокоенное лицо «одуванчика». Слабо улыбаюсь, глядя на его футболку мятного цвета, она быстро промокает и становится темно-зеленого насыщенного оттенка. В руках у него плед, который быстро ложится на озябшие и дрожащие плечи. Джош Райли прижимает хрупкое тело к себе, а я тихо шепчу, касаясь его шеи:
– Вчера я узнала, что такое месть. Встретилась с ней лицом к лицу и ощутила все ее оттенки. Знаешь, сколько их?
Райли подхватывает меня на руки, а я выдыхаю:
– Точно больше пятидесяти.
***
Но месть была другого мнения… Она стояла в сторонке, курила «Lucky Strike» и выпускала кольцами дым, наблюдая за серебристой машиной и девушкой, садящейся в нее. Губы, намазанные красной помадой, расплылись в хищной улыбке. Месть кинула сигарету на темно-серый мокрый асфальт и затушила ее тонким каблуком, бросая прощальный взгляд на удаляющейся автомобиль. Который через пару минут врежется в другую машину, а девушка с парнем, сидящие в ней, почувствуют в последний раз, что такое бумеранг.
Она садится в салон, и я ощущаю приторный сладкий аромат духов, смешанный с марихуаной. Джо конченая наркоманка, которая постоянно просит дозы. Я похож на одного из тех мелких дилеров, которых нанял? Как же бесит… Даже после устранения проблемы, под названием Меган Миллер, не ощущалось вкуса торжества, но вчера… Вчера я был просто в бешенстве, черт возьми! Девушка, которая лежала на кровати, оказалась сильнее, чем я. Разум кричал: «Ты победил», но сердце было другого мнения: «Ты проиграл». И еще эта шлюха ныла и причитала, что Кендалл будет сниматься в рекламе, но не она. Конечно, Дженнер в миллион раз красивее, чем эта… Тяжело вздыхаю и лезу в бардачок за пакетиком с порошком. Либо сейчас, либо я сойду с ума. Пока вожусь с неподатливой крышкой, слышу пробирающий до дрожи визг Джо и шин. Свет ослепляет, а крышка, наконец, открывается…
Глава 6. Встреча с прошлым²
Нью-Йорк, США
Наверное, я еще никогда в жизни ничего ТАК не ждала, как этот счастливый день, даже погода сегодня благоволит, и за окном ярко светит солнце, а по небу плывут облака. Не могу стереть дурацкую улыбку до ушей, когда иду в кабинет Мориса БЕЗ ТРОСТИ. О да, эта палочка-выручалочка была со мной все время, но пришлось с ней расстаться, чему я безумно рада.
Сегодня тот день, когда я получу свой пропуск из Ада.
Морис приветливо улыбается и приглашает присесть. Мое нетерпение так заметно, что я начинаю ерзать на неудобном стуле, вздыхая и бегая в ожидании глазами по светлому кабинету. Чего он тянет кота за хвост? Неужели не хочет расставаться со своей ненормальной пациенткой?
– Меган.
Сцепляю руки на коленях джинсового комбинезона и с нетерпением внимаю ему. Кстати, комбинезон притащил Райли, где он откопалэто счастье– одному Богу известно. Прошелся по детским магазинам? Не в голубой пижаме же выходить в свет? Пришлось напялитьджинсовое чудо в розовый цветок. Наверное, психолог решил поиздеваться напоследок таким образом.
– Думаю, мы готовы вас выписать, не вижу причин больше задерживать. Единственное, придется иногда приходить на осмотр, в связи с вашими эмоциональными всплесками. Панические атаки могут продолжаться, но вы ведь помните, как с ними бороться? Это во избежание… рецидива.
Сглатываю слюну и хмурюсь, переваривая его слова. Рецидив?
– То есть… Я могу снова впасть в кому?
Доктор вздыхает и берет в руки черную блестящую ручку, вертя ее в пальцах.
– На моем опыте мало случаев, когда человек после полугодовой комы приходил в себя, был в своем уме, без амнезии, мог говорить и даже со временем ходить. Понимаете? – он многозначительно поднимает брови, а я киваю головой: Морис говорит сейчас обо мне. – В основном, после комы третьей степени, человек остается в вегетативном состоянии, словно овощ: вроде жив, дышит, но никаких эмоций. Бывали случаи, когда человек приходил в себя, но не помнил ничего, мог ходить, есть, но память – чистый лист, даже не знал, как зовут его. Бывало наоборот, когда человек помнил отчасти все, но так и остался калекой на всю жизнь, привязанный к инвалидной коляске. Вы – уникальный случай.
Слушаю его, открыв рот, значит я счастливчик? Тот самый один процент из ста, которым иногда везет? Либо везет хотя бы раз в жизни.
– Кома может повториться, но процент минимальный, если вы будете беречь себя.
– Хорошо.
Во рту так пересохло от нервов, что я постоянно сижу и сглатываю слюну. Морис подает стакан с холодной водой и спасает меня. Благодарю и осушаю его за считанные минуты, выпивая до капли священную воду.
– Что ж, всего хорошего, Меган. Обследования раз в три месяца, не забывайте.
– Спасибо вам, доктор Морис.
Я жму его немного прохладную ладонь и поднимаюсь.
– Надеюсь, я увижу вас еще на обложках журналов и в рекламе на Таймс-сквер?
– Маловероятно.
Встречаемся с Морисом взглядом, он с пониманием смотрит, кивает, а я открываю дверь и иду по коридору в сторону выхода.
Джош Райли ждет меня на аллее возле больницы. Серо-голубые глаза искрятся неподдельной радостью, как и у меня – в любом случае, пребывание в Аду не прошло зря, и я приобрела нового друга.
– Мне кажется, что даже Солнце сейчас завидует твоей улыбке, – насмешливо говорит он, глядя на мое лицо, готовое треснуть по швам.
– Пусть завидует, ведь сегодня самый счастливый день.
Райли улыбается и наклоняет голову. Русые волосы немного отросли за это время, но с кудряшками он расстался безвозвратно.
– Что будешь теперь делать?
– Жить.
Он качает головой, засовывает руки в карманы песочных штанов и кивает:
– Знаешь, мне нравится твой ответ.
Джош достает светлый картонный листок и протягивает мне. С любопытством смотрю – визитная карточка.
– Надеюсь, ты хоть иногда будешь звонить.
Засовываю ее в карман комбинезона и вздыхаю.
– А я думала, что ты уверен в себе.
– Так оно и есть, – его губы расплываются в улыбке.
Понимаю, что этот парень многим мне помог – если бы не его поддержка, слова, дружба, может, я бы еще парилась в «бесплатной палате». Хочу обнять «одуванчика», делаю шаг, но останавливаюсь. Он удивленно поднимает брови и хочет что-то спросить, но я опережаю его:
– Ты играешь на фортепиано?
Райли пару секунд смотрит на меня, затем улыбается и кивает.
– У тебя красивые пальцы, одуванчик.
Салютую ему и иду в сторону тротуара, останавливая ярко-желтое такси.
Прощай, Ад. Привет, новая жизнь!
Нью-Йорк не изменился – такой же шумный и заполненный до отказа туристами, говорящими на разных языках. Первое, что делаю, покупаю телефон. Прошу таксиста немного подождать и захожу в первый попавшийся магазин электроники, тыкая бездумно на витрину, забитую андроидами. Консультант говорит о функциях, но мне плевать, что там изобрели за год, главное, чтобы можно было поговорить, и он умещал музыку и книги. Все-таки «одуванчик» ими заразил и меня. Называю номер банковского счета – его помню, как пять своих пальцев – а продавец вручает мне пакет с коробкой. Включаю новенький блестящий телефон и набираю номер. «Надеюсь, она не поменяла его».
– Алло.
Сажусь в такси и отвечаюпрошлому:
– Привет, Энди.
Секунды тянутся, кажется, вечность, превращаясь в длинные минуты.
– Меган?
Ее голос дрожит, а у меня – ничего, ноль эмоций. Так странно…
– Да, это я. Можешь сейчас говорить?
– Э-э-э… не очень, но…
– Скажи адрес, я подъеду.
Через полчаса машина останавливается возле одной из высоток – зеркальный торговый центр, на крыше которого проходит съемка. Я поднимаюсь на последний этаж и попадаю в жужжащий улей с пчелами. Люди носятся, кто с чем: с проводами, камерами, отражающей фольгой, костюмами, косметикой – работа идет полным ходом. На меня никто не обращает внимания. Замечаю Энди и поднимаю руку, ее глаза округляются, а вся краска сходит с лица – неужели я так ужасно выгляжу? Она быстро говорит что-то девушке, стоящей рядом, та кивает, а подруга идет быстро в мою сторону. Берет за руку – что мне не очень нравится – и тянет к выходу. Когда мы оказываемся в каком-то помещении, она прижимает меня к себе и рыдает. А я – нет. Чувствую себя сконфуженно и странно рядом с ней, ведь раньше бы тоже рыдала, словно белуга, а сейчас… Энди что-то говорит, одновременно плача… Останавливаю ее и заглядываю в глаза – Коллинз не изменилась, все те же веснушки на носу, рыжие волосы, торчащие в стороны и блестящие глаза, только сейчас от слез.
– Давай спокойно поговорим, ладно?
Девушка согласно кивает, и мы спускаемся на несколько этажей, заходя в кафешку. Боже, так непривычно, находится не среди белых халатов, а среди нормальных людей. Энди заказывает холодный чай, а я – капучино, по которому скучала.
– За квартиркой следила я, не переживай. Старалась убирать по возможности, но не всегда было время, – начинает Коллинз и роется в небольшой кожаной малиновой сумке, доставая связку ключей. Протягивает один мне, и я прячу его в кармане.
– Я приходила в больницу… На твой день рождения, и еще пару раз… я не считала, но получала постоянно отказ… – вздыхает подруга, разглядывая меня, как диковинную экзотическую зверушку. – Мег, ты не представляешь, как этот год прошел… И… Нам просто нужно много времени, чтобы обсудить все…
– Энди, – охлаждаю пыл подруги, – на самом деле нечего обсуждать. Меня избили до состояния комы, я выкарабкалась – и вот сижу перед тобой жива-здорова.
Подруга шокировано хлопает рыжими ресницами и как-то сдувается, словно шарик.
– Да, но…
Нам приносят напитки, и я делаю глоток капучино, блаженно смакуя его.
– Если ты не хочешь это обсуждать, я не буду настаивать, конечно, – быстро тараторит Энди.
За столиком повисает молчание. Ловлю постоянно ее взгляды, и понимаю – как раньше, уже не будет.
– Как работа?
Коллинз делает пару глотков из чашки и улыбается.
– Без тебя не так…
Она замолкает и смотрит с грустью в глазах, но потом продолжает:
– В IMG новые модели, и меня приставили к одной из них. Дита Парини – вегетарианка, да еще со скверным характером. Надеюсь, что снова буду работать с тобой…
– Энди, я больше не буду работать моделью, – обрываю ее на полуслове. Подруга давится чаем и кашляет, а глаза, как блюдца.
– Ты ведь пошутила, Мег?
– Нет, разве похоже на шутку? Сегодня я хотела еще встретиться с Микаэллой. Надо все обсудить.
– Мег, подожди, я просто не понимаю… – подруга качает головой и тяжело выдыхает, – просто, я будто разговариваю с другим человеком… Прости…
– Так оно и есть, Энди, – жму плечами и допиваю капучино.
– Ты, конечно, изменилась… Внешне, но… Я бы не сказала, что стала хуже…
– Дело не во внешности, Энди, я изменилась внутри – мне больше не нужен подиум, слава. После комы, я многое переосмыслила.
Плечи подруги в белой рубашке опускаются, и она кусает губы, непонимающе глядя на меня. Представляю, о чем она думает, что я, видимо, сошла с ума.
– Так что, осталось встретиться с Хейз и все решить. Квартирку в Сохо я тоже продам и вернусь в Лондон.
Энди закрывает лицо ладонями и сидит так минимум минуту.
– Меган… Я не понимаю… Ох, прости, просто… Наверное, мне надо что-то покрепче.
Она подзывает официантку и заказывает коньяк с колой. Я откидываюсь на спинку стула и наблюдаю за входящими и выходящими людьми из кафе.
– То есть, ты просто улетишь?
– Да, просто улечу. В Лондоне остался домик. Я давно не проведывала маму, так что, попробую начать все там.
– Понятно, – вздыхает подруга, а в ее глазах снова блестят слезы. Почему я такая бездушная?
– А как Джо?
Не знаю, зачем я спрашиваю об этой змее, может, ради интереса? Энди странно смотрит на меня и отводит глаза в сторону, вытирая салфеткой уголки.
– Полтора месяца назад она с Эшем Кервелом разбилась в машине.
Кафе медленно исчезает, как и перепуганное лицо Энди. Может, мне просто послышалось? Делаю пару глубоких вдохов, и постепенно возвращаюсь, очертания становятся четче, и я уже вижу побледневшую Коллинз.
– Боже, Меган, что с тобой?
Она стоит рядом со стаканом воды и махает салфеткой, люди оглядываются с любопытством на наш столик.
– Все нормально, такое бывает, – беру дрожащей рукой воду и быстро выпиваю. Слишком много эмоций за день. Но это… Этого я точно ожидала меньше всего.
– Точно все нормально? Ты до смерти напугала меня.
Звучит абсурдно.
– Думаю, мне надо идти.
Энди хлопает ресницами, не веря глазам, ушам, открывая и закрывая рот, как рыба, выброшенная на берег.
– Мег… Может, мы еще встретимся и поговорим? – с надеждой и грустью в голосе говорит она, а я жму плечами.
– Все возможно.
Подруга обнимает меня, но я быстро отстраняюсь, чмокаю ее в щеку и шагаю к выходу, ловя себя на мысли, что, скорее всего, главный сюрприз впереди – в виде Микаэллы Хейз.
Офис IMG встречает все теми же холодными офисами, стерильной чистотой, словно в больнице, и равнодушными людьми с масками на лицах.
Секретарша удивленно распахивает глаза, когда я называю свое имя. Потом все-таки приходит в себя, включает коммуникатор и как робот говорит:
– Мисс Хейз, к вам Меган Миллер.
Она кивает и поднимает на меня свои удивленные серые глаза.
– Проходите, вам что-то принести: чай, кофе…?
– Воду, – кидаю блондинке и захожу в кабинет «ведьмы».
Ничего не поменялось – все тот же идеально модный и холодный офис соответствующий своей хозяйке, которая гордо восседает за огромным столом с компьютером, кучей бумаг, папок и прочего. На Хейз легкое платье расцветки амбре: темный верх насыщенного вишневого цвета, плавно переходящий в светло-розовый низ. Как всегда до скрежета в зубах красива и одета с иголочки, а волосы убраны в прическу.
Прохожу уверенно в кабинет и присаживаюсь напротив. Мы смотрим друг другу в глаза, и в ее замечаю удивление, сожаление. Сожаление? В любом случае новое выражение подтянутого лица обескураживает и вводит в некое недоразумение.
– Здравствуй, Меган.
– Да, здравствуйте, я здесь, чтобы…
– Поговорить о контракте? – заканчивает предложение Микаэлла, а я киваю. Голубые глаза пристально рассматривают все изменения, произошедшие со мной, она делает глубокий вдох и кладет тонкие руки с золотым браслетом на правом запястье на стол. – Агентство разорвало с тобой контракт, и ты не являешься больше моделью IMG.
Ее слова вводят в ступор. Не могу понять, шутит она или нет… Я просто не могу поверить в абсурдность слов и теряю на мгновение дар речи, а Хейз этим пользуется и продолжает.
– Поначалу мы его заморозили, вследствие сложившейся ситуации, но в итоге, вовсе разорвали, а штрафы погасил…
Она останавливается и как-то странно смотрит на меня, отчего брови сходятся в недоумении на переносице. Ни хрена не понимаю, что происходит.
– Кто погасил? Вы не договорили.
– Это конфиденциальная информация, – вздыхает Микаэлла, а я хмурюсь еще больше. Что? Конфиденциальная? Но мне важно знать!
– Знаете, я ожидала совершенно другого… – стакан с водой в руке не спасает, потому что горло снова пересыхает от волнения. – Я думала, что когда войду в ваш кабинет, услышу что-то вроде… – протяжный вздох, – не то, что услышала в итоге.
Микаэлла с пониманием в глазах смотрит на меня. Видимо, ей хочется сказать, но она не может, а я просто гляжу сквозь нее, все еще не веря в происходящую действительность. Все оказалось так легко, что… Что я ищу в этом подвох, скрытый мотив, «подставу».
– Ты ведь помнишь мои слова, Меган? В этом бизнесе все заменимо, и ты тоже.
Почему-то ее слова сейчас не оскорбляют, и я даже согласна. Микаэлла смотрит куда-то в сторону, на стеллаж и улыбается. УЛЫБАЕТСЯ. Первый раз вижу на ее бездушном и всегда холодном лице УЛЫБКУ. Настоящую человеческую улыбку.
– Но ты всегда можешь вернуться.
Отрицательно качаю головой. В этом нет логики. Зачем тогда агентство разрывало контракт, чтобы потом заново его подписать?
– Нет, думаю, я начну все с нуля. В другом городе, с которого все началось.
Больше нет смысла задерживаться в ее кабинете. Все встало на свои места: я встретилась с подругой и рассталась с миром Высокой моды. Больше он не впустит меня в свои «дружеские распростертые» объятия. А я к этому уже не стремилась – разрывать все связи оказалось безболезненно, не было горького послевкусия.
– Что ж, всего хорошего.
Поднимаюсь и направляюсь к дверям, но меня настигает голос Микаэллы.
– Меган.
Поворачиваюсь и встречаюсь с сочувствующим взглядом, в котором плескается неподдельная участь.
– Мне жаль, что такое произошло с тобой. Искренне жаль.
И я… Верю. Первый раз не вижу масок и напускного равнодушия на красивом лице.
Киваю, пораженная ее откровением, открываю дверь и выхожу из офиса, из здания IMG, сажусь в такси и кидаю прощальный взгляд: все связи и нити оборваны, больше ничего не задерживает в этом шумном городе.
