Текст книги "Сердце ангела"

Автор книги: Мила Бояджиева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

Рядом с Витой появился господин, взяв на себя перевод речей и поздравлений. С этого момента Вита полностью перешла на "автопилот". Она радостно улыбалась, изящно отвечала на любезности, вовремя поворачивалась к камерам, делала и говорила именно то, что ожидали от неё организаторы. Без преувеличенного заигрывания с толпой, суеты и растерянности, Вита стала идеальной королевой бала, словно несколько раз репетировала весь ритуал.

Ее поздравляли нарядные дети, подносили дары серьезные юнкера в каких-то театральных мундирах, приветствовали отпрыски дворянских родов, представители театральной общественности. Опустив на колени спокойные руки, увенчанная сверкающей короной, Виталия восседала в похожем на трон кресле все с той же милой улыбкой, готовая поддержать предложенную игру – открыть танцы, поднести дар воспитанникам интерната, попасть в кадр с московскими знаменитостями.

"Кукла. Красивая кукла, – думают все эти разглядывающие её люди, мужчины и женщины", – догадался Игорь. – "Ведь она желанна и недоступна, а следовательно, чтобы не мучаться от этого противоречия, обычный человек должен лишить её души".

Лесникову хотелось поймать взгляд Виты, но её темные глаза скользили мимо, не замечая преобразившегося гида. Лишь его голос неизменно возникал рядом, когда требовалось перевести что-либо, но это был голос не стоящего внимания автомата. "Что она чувствует – в центре завистливого любопытства и безнадежного вожделения? Одна среди незнакомых, ненужных ей людей? Залетная пташка из страны вечных грез, неувядаемого благополучия, бесконечной весны. Подарки, подарки, подарки... Избалованное дитя преуспевающего бизнесмена, любимая маменькина дочка – избранница фортуны, победительница, выросшая в фамильном особняке под картинами Веласкеса и Тицианта, как образно выражаются журналисты, подчеркивающие породу мисс Джордан, её несомненные прирожденные достоинства. Это и видно – королевские повадки в крови у девушки. Покоряющая простота и высшая элегантность". – Размышлял наблюдательный Лесников, отметив про себя, что никогда не сумел бы сыграть женщину. Во всяком случае, такую. Вот она сказала милый комплимент нарядной малышке с навитыми длинными локонами, вот с улыбкой приняла комплимент представительного господина и его сиятельной свиты, состоящей из представителей творческой интеллигенции. А потом одарила вниманием известного политика и приняла приглашение на тур вальса.

Центр зала мгновенно освободился для представительной пары. Не ожидавший такого внимания мужчина сбился с движения, но королеву тут же подхватил статный кавалер из числа специально намеченных для неё партнеров. Они танцевали легко и были похожи на идеальных влюбленных. Голова Виты изящно откинута, в смеющихся глазах играла радость Наташи Ростовой, вальсировавшей с князем Андреем. Не одно женское сердце сразило в эти минуты обидное сопоставление "я – она". Она, несомненно, жила ярче, красивее, увлекательней, на том дальнем берегу, до которого не дотянуться, имя которому – Сказка.

Никто не заметил, что, привычно исполняя бальный ритуал, мисс Джордан отправилась в дальнее путешествие. Ее мысли снова посетили тот день, который она тщетно старалась забыть.

... Ранняя весна в Северной Каролине. На лужайке у красного кирпичного здания с вывеской "Муниципальный приют для круглых сирот" появились мелкие желтые цветочки. Две девочки лет семи заняты строительством кукольного городка с клумбами и сквериками. Они не заметили, как директриса мисс Джеки Арнаути в сопровождении незнакомых мужчины и женщины наблюдают за их игрой. Подойдя к девочкам, они приветливо заговорили с ними.

– Что это у тебя, малышка? – спросил склонившись над белокурой худышкой представительный джентльмен.

– Это замок для Нэнси, – живо ответила девочка, показывая мужчине куклу. – А вы кто?

– Я очень добрый и сильный дядя. Меня зовут Стив. Хочешь посмотреть на свой парк сверху? – быстро подняв девочку, он посадил её к себе на плечо. Ой, какая легонькая!

– Опусти ребенка, милый. Она испачкает ногами твой пиджак, – заметила рыжеволосая женщина. Возвращенная на землю девочка едва не расплакалась, но удержалась и крепко сжала кулачок. ей так захотелось сунуть свою ладошку в крепкую пятерню Стива и уйти с ним далеко-далеко. Но рыжей леди наверняка не понравится эта затея. Вита думала о госте всю ночь и ждала его.

Через несколько дней их – Виту и её подружку Жозефину – круглолицую, крепенькую латиноамериканку с медовой кожей и смоляными ресницами привели в кабинет директрисы, одев в нарядные платья. Мистер Стив и его супруга ждали девочек. Они долго все вместе о чем-то беседовали, смеялись, ели привезенные гостями фрукты и сладости. Вита даже сидела на коленях у Стива, впервые за всю жизнь чувствуя себя по-настоящему счастливой и защищенной. А потом её увела воспитательница и объяснила:

– Супруги Хейворт ищут свою потерянную дочку. Они только никак не могут понять, кто она – ты или Жози?

– А когда поймут, заберут дочку домой?

– Конечно, детка. В очень красивый, большой дом.

– Такой, как я построила в сквере? – Обрадовалась Вита. – Они нашли меня, нашли!

А через день Жозефину забрали. Все дети вышли смотреть, как счастливые родители увозили сияющую от счастья девочку в огромном белом автомобиле. Вита заболела. Ей не хотелось жить, она точно знала, что никогда, никогда уже не сумеет быть счастливой...

... Потом в её судьбе было много разного, но Вита всегда помнила, как предали её те, выбравшие другую дочку, и старалась быть первой – той, от которой не смел бы отказаться никто. Проносясь в вальсе под сияющими хрустальными люстрами, Вита слышала их рассыпчатый звон – звон победы, сопровождающий каждый её день.

Игорь постоянно держал в поле зрения приближающихся к мисс Джордан людей, замечая реакцию неизменно маячившего рядом с ней Бранта и одетую в вечерние туалеты пару супругов-секьюрити. Вычислить среди гостей парней спецохраны было несложно по специфически-каменному выражению пышущих здоровьем лиц.

Для танцев госпоже Джордан были заранее отобраны специальные партнеры из ансамбля профессионалов, отличающиеся наиболее представительным ростом. Что и говорить, стоящей на шпильках красавице мог составить пару лишь баскетболист, а нарушать красоту дисгармонией устроители бала не хотели. Из посторонних к танцам были допущены энергичный политик, сбившийся в вальсе, сменивший его рослый брюнет-тележурналист и стройный, как Аполлон, чемпион фигурного катания. Кроме представительной внешности они прекрасно говорили по-английски и намеревались использовать танец с пользой.

Хью Брант, не принимавший участие в развлечениях, внимательно следил за окружающим.

– Я не ошибаюсь, господин Бортник, в зале находятся переодетые полицейские?

– Это естественно. Имеется немало людей, желающих испортить репутацию московских властей крупным скандалом. Но пока никто из знаменитостей, посещавших Москву, не пострадал.

– Не успокаивайте меня. Я старик и настроен скептически. Виталия совершенно пренебрегает опасность, привыкла жить в хрустальном дворце... А мне здесь у вас почему-то не нравится. В этой компании, особенно, – Хью исподлобья стрельнул взглядом в нарядную толпу. – Поинтересуйтесь, пожалуйста, у здешнего хозяина, господина Фирсова, не будет ли он в обиде, если Виталия покинет банкет по-английски. У бедняги с утра болит голова. А официальная программа, кажется, завершается.

Игорь пожал плечами:

– Это серьезное нарушение договоренности. Все сюрпризы готовились специально для мисс Джордан. Боюсь, хозяева останутся недовольны, а в прессе тут же начнут критиковать Виталию за её капризы и пренебрежение к гостеприимству. Но я попытаюсь тактично разведать ситуацию.

Смуглый тележурналист с церемонным поклоном сопроводил королеву бала к её трону. Она на секунду встретилась взглядом с Игорем, и ему показалось, что карий, насмешливый глаз чуть заметно подмигнул. Он не успел порадоваться этому знаку внимания. Вместо того, чтобы радостно подпрыгнуть, сердце забило тревогу – у столика с подарками и огромным букетом белых гладиолусов в антикварной вазе стоял человек, чье присутствие здесь не могло быть случайным. Мысли Игоря понеслись с такой быстротой, что его следующий поступок можно было приписать только интуиции: склонившись в поклоне к Виталии, он поспешно пригласил её на танец, почти оттолкнув плечом уже стоявшего рядом фигуриста. Брови девушки недоуменно поднялись, но через секунду они уже медленно покачивались среди державшихся на почтительном расстоянии нарядных пар. Ретро-шлягер Муслима Магомаева "Мелодии любви" вывел в круг самых солидных гостей.

– Виталия, вы отпустили ваших секьюрити?

– Разве? Я не заметила, что они пропали. Должно быть, обследуют соседние помещения.

– Возможно... – Игорь в замешательстве умолк. Он не мог предположить, что близость этой женщины, запах её волос, её надушенной перчатки, её лицо, сиявшее совсем рядом, подействуют как наркотик. Приятный туман и необычайная легкость застилали сознание, голова кружилась, биение пульса чувствовалось даже в кончиках пальцев, на языке крутились глупые, до безобразия романтические слова. Игорь молчал, упорно глядя в худенькую ключицу Виталии и умоляя любвеобильного Стаса Бортника угомониться.

Танцевал он неплохо, хотя никогда не замечал в себе склонности к этому занятию. Отличная спортивная подготовка позволяла двигаться ритмично и непринужденно. Только сейчас это был не танец, а феерический полет, вроде того скольжения по зеркальному льду, которое под силу лишь мастерам.

– Вы учились танцам, мистер Бортник?.

– Да. То есть, нет. Конечно, нет. Но я увлекаюсь спортом.

– Заметно. Здесь (она чуть сжала его плечо) чувствуется тренировка.

– Простите. – Игорь встряхнул головой, отгоняя наваждение. – Я нарушил этикет, пригласив вас на танец, нам надо поговорить. Это очень важно, Виталия, и особенно серьезно потому, что вы не очень доверяете мне...

Девушка чуть отпрянула, но Игорь крепко удержал её, шепча в щеку:

– Я действительно не тот, за кого вынужден был выдавать себя. Управление правительственной охраны уполномочило меня следить за вашей безопасностью. – Он улыбнулся и значительно посмотрел своей даме в глаза, как сделал бы любой флиртующий в танце мужчина.

– Вы хорошо справлялись, мистер Бортник. Никто из русских поклонников не попытался выкрасть меня. Бренда и Дак скучают. Моим сторожам не терпелось сразиться с русской мафией.

– Боюсь, они уже это делают. Вернее, сидят где-нибудь в подвале под замком.

– Это фантазии, – весело фыркнула Вита. – Смотрите сюда. – Она небрежно взмахнула рукой перед лицом партнера. – В отвороте перчатки крошечный датчик. Он сигналит, если ребята заметят опасность. Таким же образом предупреждаю их я. Эта штучка никогда не подводила меня в разных ситуациях.

тут же оба услышали прерывистый, очень тонкий писк, похожий на позванивание ручного будильника. Их встревоженные взгляды встретились.

– Умоляю, доверьтесь мне, Виталия. И не раздумывайте долго – танец скоро кончится.

– Что я должна делать?

– Изобразите, что вам понадобилось отлучиться в дамскую комнату. Я провожу вас. Мы попытаемся незаметно покинуть здание и я отвезу вас в отель. Там вы будете в безопасности.

– А мистер Брант? – Виталия явно сомневалась. – И почему я должна доверять вам?

– У вас нет выбора. Вашего менеджера очень трудно убедить. Придется его оставить. – Под финальные пассажи песни Игорь переместился к краю площадки, за которой открывалась перспектива празднично освещенных зал.

– Извините, извините. Мисс Джордан вернется через пару минут. – Игорь решительно прокладывал путь королеве через толпу. Чинно миновав зал с накрытыми для ужина столами, они свернули в служебный коридор, пропахший запахами кухни. Сняв пиджак, Игорь на ходу накинул его на плечи девушки. Ваше пальто доставят позже.

Вита послушно следовала за ним.

– Надеюсь, вы понимаете, что делаете, а ваши хозяева отдают себе отчет, что могут попасть в огромную неприятность?

– Разумеется. Но меня больше волнует, что вы можете простудиться. Проведя девушку по коридорам и хозяйственным помещениям, которые он давно уже изучил, Игорь оставил её в темной комнате, похожей на кладовку. В приоткрытую дверь залетали с порывами ветра мелкие снежинки.

– Прошу вас, оставайтесь здесь несколько минут. Я подгоню свой автомобиль. – Игорь сжал руку Виты и скрылся.

Он заранее позаботился о том, чтобы обеспечить возможное отступление, загнал свой автомобиль на боковую аллею парка, под прикрытие грузовых фургонов и трайлеров, а затем, обнаружив на стоянке перед дворцом похожую "девятку", быстро залепил её номера пластиковыми копиями собственных. Трюк дешевый, но есть шанс немного выиграть время.

Подъехав к незаметным, покрытым жестью дверям, Игорь поспешил за Витой – больше всего он боялся, что не найдет её в кладовке. Но девушка спокойно ждала, присев на пустые ящики.

– Вы справились быстро. Но скоро приедет полиция, ведь у Бранта имеется точно такой же датчик.

– Уверяю вас, у тех, кто похитил ваших охранников, тоже имеются в запасе интересные фокусы. Не упирайтесь, Вита, нам надо спешить.

– О'кей. Я же не стану драться с мужчиной, хотя ваши методы кажутся мне грубоватыми. – Она вышла, не запахнув на груди пиджак, и с улыбкой оглядела высокие снежные елки. – Здесь очень красиво... И не суетитесь, пожалуйста, мне вовсе не страшно.

Усадив гостью, Игорь тут же включил отопление – горячие струи воздуха заполнили салон.

– Главное, не простудитесь. Об остальном позабочусь я. – Через полчаса вы будете принимать ванну в своих апартаментах.

Игорь хорохорился. Он уже понял, что намерения бандитов не шуточные и, в первую очередь, они будут ждать его на подступах к Центру. Если, конечно, не перехватят здесь, в пригородной глухомани. Упомянутое в телефонном звонке Калужское шоссе он решил миновать и, развернув машину, рванулся в противоположную от города сторону. Но тут же понял, что настороживший его человек возле белых гладиолусов стоял неспроста – он хотел, чтобы Игорь заметил его, забил тревогу и попытался сбежать. Фистулин правильно рассчитал, сообразив, что Лесник окажется между двух огней – желанием скрыть опасную ситуацию от глаз общественности и страхом за безопасность гостьи. Он ловко выманил Игоря из дворца вместе с Витой! Игорь застонал, как от зубной боли. Конечно же, ему следовало пожертвовать одним из условий – остаться во дворце, забив тревогу, подняв на ноги всю спецохрану. А если только этого и ждали от него бандиты и именно этого опасался мэр? Но Вита... "Нет, они не посмеют тронуть ее", – решил Игорь. – "Получат меня в дополнение к истории нападения, которая завтра же всплывет в прессе. Игорь Лесников, работник весьма полномочной службы, пытался похитить американскую гостью. А все потому, что ты кретин, Бортник, влюбленный фазан, распустивший хвост! Ты пялился на неё вместо того, чтобы анализировать ситуацию, и делая ошибку за ошибкой".

– О, черт! – выругался Игорь, заметив идущий следом автомобиль. Попытки увильнуть оказались безуспешными.

Загнав синюю "девятку" на темную проселочную дорогу, преследователи взяли её в "кольцо": выехавший на шоссе из леса джип резко развернулся поперек дороги прямо перед автомобилем Игоря. Ему пришлось резко крутануть руль, чтобы избежать столкновения. Ойкнув, Вита привалилась к его плечу. Сзади затормозили ещё две машины, осветив место происшествия фарами. Вышедший из "мерседеса" плотный человек в пальто нараспашку был хорошо знаком Лесникову. Он шел неспешно, в сопровождении двух амбалов, с засунутыми в карманы руками.

– Плиз, мадемуазель, – сказал Фистулин, распахнув дверцу, и обратился к Игорю. – Переведи, дорогой, дама поедет дальше в моем автомобиле. И пусть накинет вот это. Ты, парень, подготовился для таких приключений не основательно. Еще подумает там, в США, что русские – не джентльмены.

На плечи вышедшей девушки легла мягкая шуба из серебристой лисы. Она с недоумением обернулась к Игорю. Тот улыбнулся, кивнув на скрученные за спину руки, на которых один из парней защелкнул наручники.

– Не беспокойтесь, Виталия. Господин Фистулин хоть и существует вне закона, но он один из самых влиятельных людей в Москве. Не мог же он как-то иначе заполучить в гости прекрасную даму.

– Мафия? – улыбнулась Вита.

– Ес, ес, госпожа Джордан, – захохотал Фистулин. – Вы правильно поняли, это не шутка. Обещаю, что мне удастся удивить вас не меньше, чем господину мэру... Переведи, Лесник.

– Вита, постарайтесь не терять самообладания. Господа бандиты немного поиграют в хозяев города, возможно, попросят денег, но они не посмеют обидеть вас.

– А вы? – Заметив, что упирающегося Игоря потащили к джипу, Вита строго обратилась к Фистулину.

– Что будет с моим переводчиком? Я не могу остаться без мистера Бортника!

– Не волнуйтесь, красавица. В Москве не один человек знает английский. – Появившийся худой и очень высокий человек крепко взял её за локоть. Меня зовут Никандр Язвицкий. Можно просто Ник или Язва. – Он хрипло рассмеялся. – Господин Василий Фистулин и я приглашаем тебя в гости... Надеюсь ты поняла, малышка, что сопротивляться бессмысленно?

Вита огляделась и закусила губу, чтобы не рассмеяться. Все происшедшее казалось ей забавным фарсом. Освещенная дорога с густо падающим в свете фар снегом, кольцо автомобилей были похожи на съемочную площадку какого-то гангстерского фильма, а роли главарей московской мафии исполняли, конечно, хорошие актеры – толстый и тонкий, как и полагалось в комедии. Запахнув шубу, она шагнула к "мерседесу" легко и грациозно, словно позируя следящим за ней камерам.

Глава 4.

Небольшой аэропорт в пригороде Нью-Йорка, некогда принадлежавший военно-воздушным силам, а затем гражданской метеослужбе, Крис Флавин приобрел в середине восьмидесятых. Тогда ему удалось разбогатеть за один вечер, используя для грандиозного трюка малоизвестную публике технику голографии. Два миллиона долларов казались уже известному иллюзионисту манной небесной, свалившейся на его изобретательную и беспокойную голову. Не став омрачать эффект заработка вычетами огромных затрат, сделанных на подготовку номера – вознесения статуи Христа в Рио-де-Жанейро, Крис тут же приобрел подвернувшийся аэропорт. И не прогадал.

За десять лет территория в два квадратных километра с десятком металлических ангаров превратилась в оснащенную новейшими техническими средствами "адскую кухню" магистра магии Криса Флавина.

В самом этом имени, известном на всех континентах, чувствовался привкус загадочной значительности. Сведения о прошлом мага были чрезвычайно скупы, а личная жизнь окружена сумрачным флером тайны. Люди, настроенные мистически, не сомневались в причастности Флавина к обществу сатанистов, а трезвомыслящие скептики задавали себе вопрос, каким образом оборотистому шоумену удалось стяжать мировую славу и заработать миллионы на таком пустяковом товаре, как чудеса. Не многие знали, сколько усилий и средств требовалось для создания самого грандиозного иллюзиона – Мифа Криса Флавина.

"Происхождение главы империи чудес окутывал мрак. Откуда пришел этот парень, ворвавшийся подобно огненной комете, в наш рациональный мир? Неведомо. Не станем сочинять небылиц, господа. Склоним голову перед тайной". За эти слова, написанные калифорнийским журналистом после первого триумфа Флавина двадцатитрехлетний маг отвалил четверть своего фантастического гонорара. Потом последовали новые и новые капиталовложения, оплачивающие молчание тех, кто изрядно покопался в биографии Криса, и, наконец, даже самые отчаянные писаки поняли, что на информацию, касающуюся Флавина, наложен строгий запрет. Работавшие на него журналисты творили собственную легенду под строгим руководством шефа. Даже сведения, "просачивающиеся" в желтую прессу, он контролировал лично, считая, что некая скандальная шумиха идет на пользу славе. И в результате в колонках светских сплетен появились самые невероятные домыслы относительно прошлого и настоящего Криса. Это и требовалось королю иллюзии.

Кто-то утверждал, что Кристос Флавинос является незаконным сыном монарха Константина II, свергнутого в 1973 году в результате военного путча. Кому-то больше нравилась "версия Тарзана", повествующая о полудиком младенце, найденном в лесах Амазонки и воспитанном бродячими цыганами. А некоторые даже намекали на то, что Кристос – дитя юной гречанки и гуманоида, посетившего остров Крит на летающей тарелке. Естественно, находились очевидцы, готовые дать живописнейшие подтверждения любой безумной версии. Те же, кто знал правду, молчали, и если уж прорывались на свет какие-то сведения, то они были столь нелепо ординарны, что заведомо не могли иметь никакого отношения к великолепному Флавиносу.

Поговаривали, что в маленьком городке в окрестностях Афин живет некая Кэтлин Блэк, произведшая на свет в мае 1957 года второго сына от брака с местным дантистом Софоклом Флавиносом. Старший сын несчастной четы родился больным, а появившийся через семь лет мальчик был вымоленным, в честь чего и получил имя Кристос. Но и он не оправдал надежды родителей. В соседнем доме всякий мог бы отыскать Яниса Рыжего – владельца бакалейной лавки. Дебелый силач охотно рассказывал, как поколачивал тщедушного одноклассника, прозванного Верзилой Флави.

– Это был злющий хиляк. Этакий кусачий звереныш, вроде хорька. Ручонки длинные, тощие – на перекладине пару раз не подтянется, а пальцы цепкие, как у мартышки. Вот, глядите, – Янис показал журналисту на бледные отметины, заметные даже под сизой щетиной, покрывающей щеки. – Хотел мне глаза выцарапать. Это когда я его банки-склянки с "волшебными настоями" переколотил... Да что и говорить, крыша у него всегда была дырявая. Злости много, а силенок – с гулькин нос.

– Вы уверены, господин Лапидопулос, что ничего не путаете? Речь действительно идет о всемирно известном атлете и силаче Крисе Флавине?

– Хм! Да какой там атлет?! Бесовские дела, уж поверьте мне, у него с ними сговор. – Зыркнув по сторонам, Янис доверительно шепнул на ухо журналисту. – Флавиносы все порченные. Мать Кристоса, Кэтлин Блэк, иностранка. К ней бабы наши ворожить бегали. Старший братец Кристоса родился уродцем, так на ноги и не встал, десяти лет помер. А сам доктор Софокл, что своей бормашиной по ночам визжал, в семьдесят пятом пропал как в воду канул. Видать, черти его прямиком к себе утащили. Вскоре после этого и Верзила ушел. Никому ни гугу. В школу потом мать забежала, заплаканная вся, и говорит, что уехал сын к бабушке то ли в Ирландию, то ли в Шотландию. Но мы-то знали – к цыганам он подался, что тут, на горке, шатры разбивали и говорящих зверей показывали... Да если вам что надо ещё узнать, так я много знаю. Но задаром молоть языком не стану, – предупреждал бакалейщик наведывавшихся к нему репортеров. И был страшно возмущен, когда увидел в газете свое имя, и даже фото, но слова были там такие, что и присниться Янису не могли. Он, якобы, утверждал, что Криса Флавина впервые увидел на представлении бродячего цирка в номере "чудо-мальчик", творящим невиданные вещи. Вот и верь после этого прессе. А, может, и вправду, малый, изображенный на портретах, вовсе и не Верзила Флави? Рост, конечно, совпадает, да и глаза те самые – глубокие, острые, – но мощные мышцы и яркая красота, сводящая с ума девиз, – это-то откуда?

Действительно, на плакатах и рекламных портретах лицо Криса Флавина отличалось фантастической и, как многим казалось, нечеловеческой привлекательностью. В нем было что-то индусское, древнее, напоминавшее о каменных идолах и таинственных визитах инопланетян: крупные, четкие, словно высеченные резцом, черты, смоляным глянцем лоснящиеся волосы, бронзовая кожа, туго обтягивающая узкий костяк. Его глаза привораживали – пристально глядящие из глубоких глазниц, они словно мерцали внутренним светом, – так необычен был контраст темной масти и светло-серой, почти серебристой, радужки. Большой, изящно очерченный, как на изваяниях Будды, рот навевал мысли о восточном сладострастии и божественном могуществе.

В общем-то, Флавин остался доволен работой специалистов высокого класса, поработавшими над его имиджем. Он не скупился на оплату мастеров, имея основания полагать, что любой заурядный фотограф превратит его в смехотворного уродца. Таким казался себе Крис на ранних фотографиях, запечатлевший его первые школьные выступления.

Толстогубый мальчишка с резкими чертами длинного лица и тяжелым, каким-то сверлящим взглядом из-под густой челки, закрывающей до бровей высокий лоб. Он был не в меру высок и худ, стеснялся длинных рук и тонкой шеи. Верзила Флави выглядел затравленным, опасаясь очередных насмешек и издевательств. Позже Крис понял, что лишь гипертрофированные комплексы собственной физической неполноценности в сочетании с тайными амбициями нереализованного гения легли в основу его непомерной гордыни и ощущения инородности в мальчишеской среде. Он стеснялся своей немощи, избегая спортивных занятий, боясь проявить себя слабаком. Он страстно желал любви и поклонения, но сторонился даже приятельских отношений с ровесниками. Он знал, что сильнее и лучше всех, но оставался гадким утенком, изгоем.

Сцена действовала на подростка магически. Какая-то неведомая сила заставляла Кристоса, придушив свои комплексы, участвовать в любых школьных представлениях – на правах статиста, суфлера, бутафора. Ему приходилось разрисовывать холст, ржать за кулисами, изображая лошадь, быть Вороном и Статуей в мифологических сценах из школьной программы. Чувствуя себя несчастным и потерянным, как заблудившийся в дебрях ребенок, Кристос вновь и вновь выходил на подмостки, презирая насмешки зрителей и собственную трусость. Он не знал, что ищет там, в свете прожекторов, накапливая обиду и озлобленность. Ночами Верзила поднимался на крышу своего дома и смотрел в небо. Ориентируясь по звездной карте, он научился узнавать созвездие Южный треугольник, яркое свечение Креста и даже бледный треугольник Мухи. Если долго-долго не шевелиться, а, главное, не моргать, можно было услышать шепот, струящийся с высоты. Иногда Кристосу казалось, что он угадывает слова: "Потерпи. Все изменится. Ты станешь первым среди лучших."

Все изменилось с того дня, когда Кристос впервые показал фокусы. Ему хлопали, его одобряли! Но никто не мог и предположить, что нескладный заморыш Флави, проделывающий манипуляции с цветными шариками и стаканами воды, наполненными подкрашенной водой, – уже велик.

Он родился великим Магом, но узнал об этом лишь в шестнадцать лет. А ещё через семь об этом узнала вся Америка.

Что бы ни сочиняли впоследствии журналисты, в семье Флавиносов не было ни циркачей, ни гения, ни людей, имеющих склонность к экстремальным поступкам. Разве что таковым можно было назвать его отца Сократа, чистокровного грека, женившегося во время обучения в английском колледже на огненноволосой ирландке.

Родители Кристоса считались в Мегаро, живописном городке на западе от Афин, странной парой. Огромного, громкоголосого, подобного Зевсу-громовержцу дантиста с живописно вьющейся иссиня-черной бородой, никто бы не назвал веселым человеком. Люди, проходящие мимо дома Флавиносов, недоумевали, над чем могла так заливисто хохотать маленькая рыжая чужестранка. Кэтрин ассистировала мужу, имевшему собственный зубоврачебный кабинет, и умела сделать так, что малоприятные манипуляции гиганта Сократа с бормашиной и щипцами проходили для пациента почти безболезненно. Она стойко переносила болезнь своего первенца, Михоса, и верила в торжество справедливости, перенося удар за ударом. Смерть мальчика, исчезновение мужа, а затем уход из дома Кристоса, не омрачили её дух, а превратили в светлую юродивую. В праздничные дни нарядная Кэтлин сидела у порога своего опустевшего дома, словно ждала кого-то, и радостно кивала прохожим.

Кристос с детских лет не выносил звяканья инструментов в эмалированных лотках, запаха лекарств и жужжание бормашины, словно пронизывающее весь дом. Еще меньше ему нравилось то, чем занимался Сократ, копаясь окровавленными пальцами в чужих ртах.

– Прости, отец. Когда-нибудь ты поймешь, что я свалился совсем с другой звезды, – сказал двенадцатилетний Кристос, раз и навсегда загубив родительские мечты о наследовании семейного дела.

Ему исполнилось семнадцать, и он умел показывать удивительные трюки с колодой карт и целлулоидными шариками, глотать бенгальские огни, угадывать имена и даты рождения зрителей, когда в Мегаро приехал бродячий цирк. Кристос покинул город вместе с труппой.

Он мгновенно схватывал все касающееся циркового дела. Тренинг акробатов, упражнения чревовещателей и укротителей, тайны фокусников и шпагоглотателей давались ему с поразительной легкостью. За три года Кристос постиг науку цирковых чудес и почувствовал себя мастером, переросшим своих учителей. Ему не терпелось стать великим, а для этого требовалась огромная арена – что-то вроде Америки.

В "цирк-иллюзион" Шона Пэна, колесящий по американским штатам, пришел жилистый двадцатилетний парень, выносливый и ловкий, как дикое животное. Ему были чужды пороки юности, в работе Крис казался мудрым старцем. Уже тогда, став звездой цирка Пэна, он стал скрывать свой подлинный возраст, убавляя или прибавляя года по мере необходимости.

Судьба не подарила Крису шанс стать знаменитым. Он отвоевал его в тяжелом бою. Не многим удавалось видеть, как жестоко изнуряет себя тренингом юный иллюзионист. Появляясь на репетиции с труппой, он должен был выглядеть так, словно звезды сами сыплются на его голову, и все дается до смешного легко, без боя. Лишь старик Пэн, прошедший все круги циркового ада, знал, почему Крис репетирует в нитяных перчатках – парень скрывал кровавые мозоли, полученные во время тайных занятий. Он выследил маршрут "загулов" Криса, спешащего в заброшенный деревенский хлев, чтобы наедине с собой детально отработать готовящийся трюк.

– Да тебе не дают покоя лавры Гарри Гудини, сынок.

– Я знаю, что легко переплюну его. Но мне надо совсем другое. Я – Крис Флавин, и не нуждаюсь в сравнениях. – Крис строго посмотрел на хозяина иллюзиона. – Пожалуй, я возьму вас в долю, мистер Пэн. Но вы получите не более пятнадцати процентов.

– Я подозревал, парень, что пригрел психа. Но, оказывается, ты ещё и бандит. Половина прибыли, и ни копейки меньше.

– И обеспечение трюка за ваш счет.

– Не думай, что сумасшествие заразно. У меня голова на месте. Ведь это будет "Летучий голландец"? – Нахмурился старый факир, давно догадавшийся, что имеет дело с необычным человеком. Над постелью в фургончике парня красовалась картинка из какого-то журнала – парящий в воздухе над притихшим океаном парусник.