Текст книги "Человек государев (СИ)"

Автор книги: Мила Бачурова

Соавторы: А. Горбов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Глава 14
Глаголы

На службу я опять пришёл раньше всех и в тишине спокойно занялся составлением отчёта. Образец у меня был, Мефодий Ильич мне его ещё вчера выдал, так что особых сложностей не предвиделось. Всего-то пять листов писанины! Так что ещё до обеда я сумел составить документ без помарок и сдать его в архив вместе с отработанной жалобой.

– Молодец! – похвалил меня Мефодий Ильич. – Осваиваешься. С таким усердием станешь настоящей чиновничьей косточкой.

– Скорее, винтиком, – буркнул Саратовцев, с самого утра пребывающий в дурном расположении духа. А затем посмотрел на меня, прищурился, будто вспомнил что-то, и хлопнул ладонью по столу. – Миша!

– А?

– У нас же с тобой тренировка к зачёту по владению магией. Ну-ка, собирайся, прямо сейчас и поедем. Мефодий, сегодня обратно можешь нас не ждать.

– Что? Это я тут один должен за всех отдуваться? А если что-то срочное? Вдруг…

– Срочное в нашем болоте? – Саратовцев громогласно захохотал. – Я тебя умоляю. К тому же ты у нас самый опытный работник, самый ответственный.

– Но не на весь же день!

– На полдня, обед уже почти. Пока до полигона доедем, пока отстреляемся, пока обратно. Уже вечер будет! Всё, Миша, пойдём.

Он схватил меня за локоть, даже не дав надеть мундир, и потащил к выходу из кабинета. А вслед нам неслись негодующие возгласы Мефодия, страшно возмущённого нашим уходом.

– Ничего, – усмехнулся Саратовцев. – Покричит и успокоится. Не всё же ему чаи гонять, пусть хоть поработает чуток.

На выходе Саратовцев потребовал у швейцара Матвеича подать служебную коляску. Но едва мы отъехали и свернули за угол, он хлопнул возницу по плечу:

– Кузьма, сначала в трактир заедем. Помнишь, тот с красной вывеской?

– Как не помнить, – усмехнулся Кузьма, – чай не в первый раз.

Трактир оказался чистеньким, с претензией на провинциальный шик в виде «хрустальной» люстры под потолком. Вот только стеклянные висюльки были засижены мухами, а свечи в ней не зажигались в принципе.

Стоило нам сесть за столик, как тотчас подбежал расторопный половой.

– Чего изволите? Вам как обычно, Константин Львович? Со штофа начать?

Саратовцев вздохнул.

– Нет, сейчас только обедать будем. Принеси-ка нам щей со щековиной, они у вас всегда хорошо получаются. Расстегаев с визигой, штук по пять на каждого. И чаю, крепкого.

– Сию секунду-с!

Половой умчался за заказом. А Саратовцев снова вздохнул, провожая взглядом запотевший графинчик, который пронесли мимо нас к соседнему столику.

Эге! Не зря Саратовцев по утрам так выглядит. Похоже, мой коллега нехило закладывает за воротник в свободное время.

«Осуждаю, но понять могу, – глубокомысленно высказался Захребетник. – В провинции без перспектив я бы тоже на стенку лез от скуки. Радуйся, тебе такая судьба не грозит – ты здесь долго не задержишься».

– Костя, а что за полигон такой?

– Да за городом, – махнул он рукой, – специально выделенное место, чтобы никого случайно не убили. По документам он за нашим ведомством числится, но другие им тоже пользуются. Одно хорошо – нам как хозяевам всегда пострелять вдоволь можно. Если захотим, конечно. Ну и зачёты сдать проще. В общем, доедем – ты сам всё увидишь.

Нам принесли тарелки со снедью, и мы замолчали, работая ложками. Должен отдать должное – готовили здесь и правда неплохо. Не сравнить с тем, что творил повар в родительской усадьбе, но привередничать мне теперь было не по чину.

Отобедав, мы загрузились в коляску и двинулись дальше. Я даже успел подремать, пока экипаж катился по улочкам Тулы. Но стоило выехать за пределы города, как дорога превратилась в сплошные ухабы, и тут уж стало не до сна.

– Почти приехали, – толкнул меня локтем Саратовцев.

Впереди я увидел деревянный дом, огороды вокруг и здоровенную псину у забора, приветливо скалящуюся в нашу сторону.

– Здесь комендант живёт, а стрелять вон там будем, за пригорком.

Комендант, суровый дед с военной выправкой, появился из-за дома раньше, чем мы успели подъехать.

– Добрый день, Игнатий Лаврентьевич! – Саратовцев был с ним предельно обходителен, улыбался и кланялся, здороваясь за руку. – А мы вот, к вам на тренировку. Так сказать, заранее готовимся сдать зачёт.

Дед усмехнулся и кивнул на меня.

– Новенький?

– Да, Игнатий Лаврентьевич, недавно на службу приняли. Разрешите отрекомендовать – Скуратов Михаил Дмитриевич.

Прищурившись, комендант оглядел меня.

– Ну, посмотрим, может, и сгодится на что. Только сначала ты норматив сдашь.

Он развернулся и бодрым шагом пошёл к полигону. Ну и мы следом за ним, стараясь не отставать от бодрого старика.

– Бывший боевой государев маг, – шепнул мне Саратовцев. – Турков в прошлую войну бил, даже орден за это получил.

– А чего он здесь тогда делает? – я недоумённо посмотрел на широкую спину впереди.

Боевые государевы маги – не просто сила, а силища! Один может собой целый полк заменить или батарею артиллерии. Пока я учился в университете, пару раз видел таких: мундиры, золотое шитьё, награды на всю грудь, свита из адъютантов. Лучшие дворяне державы, как называет их государь. И уж точно они не сидят на заштатном полигоне в провинции и не носят старые растоптанные сапоги.

– Из рядовых выслужился, – многозначительно выпучил глаза Саратовцев. – Как в отставку вышел, попросил себе такое место. Чтобы при магии быть.

Ах вот оно что! Тогда верю, вполне может быть. Нет у него ни капиталов, ни родни богатой, ни особняка самого завалящего. И в чинах мог не слишком высоко вырасти – господа офицеры не любят таких «выскочек» из солдат.

Стоило перевалить через пригорок, и я увидел полигон во всей красе. Несколько оборудованных позиций для стрельбы вроде тех, что в тире, и массивные железные столбы в качестве мишеней шагах в тридцати.

– Константин, – дед поманил к себе Саратовцева, – всё помнишь? Тогда бери и начинай.

Он вынул из кармана шкатулку и распахнул крышку. Внутри в гнёздах лежали кубики малахириума, оправленные в серебро. Саратовцев подмигнул мне, взял один кубик и пошёл на позицию.

– Давай, отработай стандарт как положено, – напутствовал его боевой дед. – А то я тебя до Рождества каждую неделю вызывать на правёж буду.

Саратовцев дёрнул плечом, зажал малахириум в кулаке и вытянул руку.

– Долго ты телиться будешь? – прождав минуту, гаркнул дед. – Бей уже, хватит вошкаться!

В этот момент вокруг кулака Саратовцева полыхнуло сияние, а затем громко бахнуло. В железный столб пулей полетела яркая шаровая молния, шипя и потрескивая. А самого Саратовцева окутало дымом, будто он выстрелил из старинного дуэльного пистолета. Запах при этом был, словно раздавили тухлое яйцо.

– На зачёт сойдёт, – поморщился дед. – Только «юшки» подпустил, как пёрнул. Будь мы в армии, ты бы за такой выстрел неделю в караулах стоял.

– Игнатий Лаврентьевич, – Саратовцев развёл руками, – так я ж кабинетный работник. Где мне стрелять прикажете?

Бывший боевой маг досадливо махнул рукой, выражая своё отношение.

– Да куда уж вам! Была бы моя воля, так вовсе бы вас не учил. Но раз государь приказал чиновникам уметь базу, значит, надо. Так что давай, Константин, покажи мне малый защитный купол.

Саратовцев кинул на меня печальный взгляд и поднял руку к груди. Снова замялся, переступая с ноги на ногу, и сжал губы, делая внутреннее усилие.

На секунду фигура его окуталась прозрачной дымкой, а следом во все стороны шибанули струи серого дыма.

– Опять «юшку» навалил, чтоб тебя! Сколько раз повторять – чётче надо, чётче!

– Игнатий Лаврентьевич, пощадите! Да что я сделать-то могу?

– Давай «оглушалку», и хватит с меня этого позорища.

Саратовцев встал в позу, словно собирался боксировать. Но в этот раз не стал ждать и резко выбросил кулак вперёд. В мишень полетел тёмный сгусток, а сам он снова исчез в облаке дыма.

– Нормально, – бывший боевой маг скривился, словно от зубной боли. – Для зачёта годится. Всё, иди отсюда, чтоб глаза мои тебя не видели.

– Так мне ещё Михаила учить. Господин Мухин приказал…

– Иди, сам с ним позанимаюсь.

Саратовцев вернул в шкатулку малахириум и пошёл обратно к коляске. Проходя мимо, он сочувствующе хлопнул меня по плечу и шепнул:

– Держись, Мишань. Ты, главное, не спорь, а то у него рука тяжёлая.

И рысцой умчался прочь, оставив меня наедине с бывшим боевым магом.

– Михаил, – он окинул меня тяжёлым взглядом, – доводилось пользовать малахириум?

– Нет, Игнатий Лаврентьевич.

– Что же, тогда слушайте внимательно, два раза повторять не буду.

Короткими рублеными фразами он принялся читать мне лекцию о применении малахириума и «государевой» магии. Ничего сложного в ней не было, и любой, даже самый далёкий от волшебства человек, мог применять простые заклинания. Вроде тех, что только что демонстрировал Саратовцев. Собственно, на этом и сыграл государь Пётр Юрьевич в борьбе с боярскими родами, когда его полки особого строя пудами жгли малахириум, но задавили природных магов.

Чтобы создать заклятие, необходимо было сжать малахириум, ощутить силу, заключённую в нём, а затем чётко представить последовательность «Глаголов». Универсальных символов, формирующих нужное воздействие.

Всего «Глаголов» было около четырёх десятков, названных именами букв из азбуки-глаголицы. Скажем, последовательность для шаровой молнии звучала как «Аз-Еры-Зело-Глаголи», а для щита – «Аз-Добро-Како-Земля». В общем, до ужаса просто и эффективно, если знаешь формулы и есть малахириум.

По сути, эти приёмы не сильно отличались от магии боярских родов. Иным был только источник «энергии». Да заучивались не отдельные «Глаголы», а цельные схемы заклятий, обычно хранящиеся в секрете в одной семье. Главное различие крылось в другом – объёмом «энергии», которым мог оперировать человек. Природные маги были способны, к примеру, сжечь целую усадьбу, как мой брат. А для обычного человека пределом возможностей была крохотная шаровая молния, вроде той, что запускал Саратовцев. Впрочем, и здесь имелись исключения: боевые государевы маги частенько превосходили природных на голову.

– Всё понятно? Тогда выучи к следующему разу.

Комендант полигона сунул мне бумажку с рисунками базовых «Глаголов» и последовательностями трёх простейших заклятий.

– Если ума хватит, попробуешь что-нибудь изобразить. – Он насмешливо глянул на меня из-под кустистых седых бровей.

Я выдержал его взгляд и спросил:

– Игнатий Лаврентьевич, разрешите сейчас попробовать?

– Что, вот так сразу?

– Не вижу, – я помахал бумажкой, – ничего сложного.

– Только чур потом не обижаться, когда «юшкой» обожжёшься.

Боевой дед усмехнулся, открыл шкатулку и выбрал кубик малахириума самого тусклого цвета.

– Ну, дерзай, смельчак.

Осторожно взяв кубик за серебряную оправу, я пошёл на позицию. Стоило зажать малахириум в кулаке, как руку пронзила тонкая невидимая игла, а по коже побежали мурашки. Под ложечкой засосало, и в груди заныло знакомое чувство – точно такое же, как при касании родового истока. Только волшебная сила была не тёплая и родная, а холодная и «казённая», начисто лишённая обертонов.

– Что, не выходит? – за спиной раздался насмешливый голос коменданта.

Не обращая на него внимания, я вскинул руку и сразу же представил символы. Аз. Еры. Зело. Глаголи!

Я непроизвольно моргнул, когда яркая шаровая молния сорвалась с моей руки и с резким свистом врезалась в мишень, полыхнув огнём. И никакого паразитного дыма от слабой концентрации, который здесь называют «юшкой». Меня в своё время брат с отцом гоняли до седьмого пота, пока я не научился работать чисто.

– Скуратов.

Опустив руку, я обернулся к коменданту.

– А я-то думал, – прищурившись, он разглядывал меня, будто заново увидел, – откуда мне знакома твоя фамилия? Не ожидал увидеть здесь столбового боярина.

– Бывшего.

– Да понятное дело. Настоящим на государевой службе делать нечего. – Бывший боевой государев маг помолчал немного и спросил: – А ты не хочешь в армии послужить? Дельным магам там всегда рады и на чины скупиться не будут. Да и я бы за тебя слово замолвил перед генералами.

– Благодарю покорно, Игнатий Лаврентьевич, но вынужден отказаться. Я уже избрал службу и не собираюсь её менять.

– Как знаешь. Но если надумаешь, приходи.

«Ага, уже бежим, волосы назад, – буркнул Захребетник. – Мечтаем просто по дальним гарнизонам мотаться».

Я был с ним полностью согласен. Армия, конечно, место престижное, но мне примера Зубова хватает за глаза. Да и магия не моя стихия, если уж по-честному. Не хватит у меня способностей стать настоящим разрушителем.

«Спорное утверждение, – снова вылез Захребетник, – но в любом случае в армии тебе сложнее будет выполнить наш договор».

– Доделывай упражнение, – разочарованно скомандовал комендант, – и можешь идти. Всё равно учить тебя нечему.

Мне тоже не хотелось здесь задерживаться, так что я поочерёдно создал малый защитный купол и «оглушалку». Отработал чисто, как положено, без тухлого запашка. Но едва только закончил, как Захребетник опять напомнил о себе.

«Там в малахириуме кое-что осталось. Забери на всякий случай».

– В каком смысле?

«Ты же боярин, у тебя внутренний резерв есть. Вот и перекачай туда энергию из кубика. Ой, да что я объясняю!»

Он перехватил управление, и я почувствовал, как из кубика по руке вверх потёк холод.

«Понял, как надо? В следующий раз сам будешь делать».

Когда я сдавал малахириум коменданту, то оказалось, что кубик сменил цвет, став из бледно-зелёного практически белым с тонкими тёмными прожилками.

– Ты смотри, весь разрядил, – покачал головой бывший боевой маг. – Какой шустрый, однако. Ладно, у меня этого добра много, не жалко.

В этот момент я ощутил внутренний запас сил, изрядно пополнившийся «казённой» магией. Мятной и холодноватой, но тем не менее действенной. И что самое удивительное, я мог её использовать для «фокусов», вбитых в меня братом.

«Понял, наконец, – довольным тоном отметил Захребетник. – Тебе не обязательно таскать с собой эти камешки, чтобы магичить. Прикоснулся и выпил их про запас. Только не говори никому, а то проблем не оберёмся».

Мы вернулись к коляске, где Саратовцев уже извёлся от ожидания. Комендант сухо попрощался и ушёл к себе в домик, не сказав больше ни слова.

– Не обращай внимания, он дядька хороший, но уж больно нудный. Пока зачёт примет, так всю душу вынет. Всё, давай садись и поехали, нечего тут больше делать.

Саратовцев велел Кузьме отвезти себя в тот трактир, где мы обедали. Он и меня звал с собой «посидеть за штофом», но я отказался. После занятий магией мне страшно хотелось спать, да Захребетника я не хотел провоцировать. Кто его знает, на какие подвиги может потянуть эту сущность после пары рюмок? Нет уж, мне его и на трезвую голову хватает за глаза.

Глава 15
Большой бадабум

День не предвещал ничего необычного. Мы с Мефодием появились на службе почти одновременно, чуть позже пришел Саратовцев. Я и Костя, поздоровавшись, занялись делами, Мефодий занялся чайником. А через минуту за стеной, в кабинете Мухина, зазвонил телефон.

Разговоры из кабинета, когда к Мухину кто-то заходил, до нас не долетали, стены глушили звук. А телефон трезвонил так пронзительно, что слышали не только мы, но и архивные дамы этажом выше, и гардеробщик Матвеич.

Мефодий, поспешно отставив в сторону чайник, бросился к двери.

– Выполняет обязанности секретаря, – взглянув ему вслед, с насмешкой пояснил Саратовцев. – Ежели Мухина высокое начальство разыскивает, скажет, что Сильвестр Аполлонович только что вышли, буквально на минутку. И тут же ему на квартиру перезвонит. А ежели это кто другой, то рявкнет, что их высокоблагородие отбыли по важному делу. Когда будут, неизвестно. И нечего беспокоить занятых людей.

Саратовцев растёр подошвой по полу выплеснувшуюся из чайника воду. И тут же на пороге кабинета появился Мефодий. Вид он имел растерянный донельзя, даже побледнел. Пробормотал:

– Беда, братцы. Ох, беда!.. Я Сильвестру Аполлоновичу на квартиру звонить, а супруга говорит – нету их, к цирюльнику пошли! Я спрашиваю, к которому, она говорит – не знаю. Яковом-то, который на Хлебной площади, их высокоблагородие в прошлый раз недовольны остались. И куда бежать теперь? А?

– Да что случилось? – перебил Саратовцев. – Зачем Мухина искать?

– На демидовском заводе паровая машина рванула. Говорят, что и жертвы есть. Может, врут, конечно…

Саратовцев присвистнул. Уверенно объявил:

– Не может быть, чтобы из-за малахириума. Небось, машина изношенная, на честном слове держалась, а заменить – жаба душила. Насилуют технику в хвост и гриву, а случись чего – искать начинают, на кого свалить… Вот что, Мишань. Давай-ка, руки в ноги – и бегом на завод. Осмотрись там, фон магический замерь, протокол составь согласно циркуляру – чтобы по нашей линии всё чин чинарем. А то опомниться не успеем, как заводские крючкотворы иск выкатят – что, дескать, амулет неисправен был, потому машина и рванула. А мы с Мефодием Мухина разыщем, расскажем, что в городе творится, покуда их высокоблагородие в цирюльнях усы закручивают.

– Понял, – кивнул я.

Взял со стола служебную папку-планшет – с бланками протокола и чистыми листами для заметок. Надел фуражку и быстро вышел в коридор.

Кузьма, пока вёз меня на завод, немного рассказал о его истории. Завод был основан знаменитыми купцами Демидовыми чуть ли не триста лет назад. Плавил и перерабатывал чугун, в числе прочего производил пушки. Год от года рос, перестраивался, и в начале прошлого века был выкуплен в государственную казну. С тех пор носил официальное название Императорский Оружейный Завод, оружие, производимое здесь, украшали соответствующим клеймом. Но в народной памяти завод остался демидовским, в городе его так и продолжали называть.

До завода мы добрались быстро, Кузьма своё дело знал. Остановил пролётку прямо у проходной.

– Ты, если хочешь, езжай обратно, – сказал я. – Я тут, боюсь, надолго. На извозчике доберусь.

– Да я бы вас дождался, – Кузьма шмыгнул носом. – Но их высокоблагородие сейчас, как на службе появятся, так первым делом спросят, где Кузьма. Тут же окажется, что ехать куда-нибудь надобно. Уже ведь, поди, и до градоправителя слух докатился. Вы ж гляньте, какой дымище валит!

Дым над территорией завода действительно поднимался. Но, насколько я мог понять, очаги уже потушили. За воротами стояли пожарные машины, однако особой суеты не наблюдалось.

Я предъявил на проходной удостоверение. Степенный охранник записал мои данные в журнал и рассказал, как пройти к нужному корпусу. Из его объяснений я понял, что взрыв произошел в «нарезном» цеху – том, где находились станки, обрабатывающие стволы винтового оружия.

– Благо, хоть не в патронном, – сказал охранник. И перекрестился – должно быть, не первый раз за сегодняшний день.

Я, обходя толпящихся в заводском дворе рабочих, пробился к корпусу.

Прямо на широком крыльце люди в белых халатах накладывали обожжённым повязки. Тяжелораненых увезли кареты скорой помощи, подход к крыльцу охраняли двое городовых, чтобы не лезли любопытные.

– Стойте, – попытался остановить меня парень моих лет в полицейской форме. – Дальше нельзя.

– Им можно, – скользнув взглядом по моему мундиру, сказал второй городовой, постарше. – Их благородие Государева Коллегия пожаловали. Документик позволите, господин хороший?

Я протянул удостоверение. Городовой прочитал по складам фамилию, взглянул на фотографию и вернул документ мне.

– Проходьте. Ежели чего, тама внутри господин унтер-офицер, дознанию проводят.

– А директор завода там?

– Посылали за ними, нету их в городе. Прислуга сказала, об эту пору оне с супругою завсегда на воды ездят, в заграницу. Но какой-то тип из конторы прискакал, раньше нас ещё. И господин инженер тоже там.

– Ясно. Спасибо.

Я прошёл в корпус. Бывать на таких серьёзных предприятиях до сих пор не доводилось, так что по сторонам смотрел с интересом.

Длинное двухэтажное здание, между этажами – лестницы и открытые лифтовые платформы. Одна рухнула, вон обломки валяются. Вторая, находящаяся у выхода, вроде цела. На первом этаже – два ряда станков, с двух сторон широкого прохода.

Станки представляли собой, насколько я понял, не самые сложные устройства. То ли дело – паровая машина, заставляющая их работать! Вот на машину в работе я бы посмотрел. Она стояла в дальнем конце цеха и приводила в действие станки на обоих этажах.

Взрывом не только разнесло машину и повредило станки, рухнула ещё и изрядная часть перекрытия между этажами. Во всем корпусе вылетели стекла, обрушилась торцевая стена – за грудой того, что осталось от машины, просматривалось голубое небо. Металлические обломки деталей машины разлетелись на десятки метров.

Я задумчиво посмотрел на острый осколок чего-то, торчащий из дощатого пола, и содрогнулся. Угодил бы такой человеку в голову – вряд ли помогли бы лекари. Доски пола были влажными, как и всё вокруг, пахло сыростью и почему-то гарью. Хотя, теоретически, паровая машина – это ведь пар. Видимо, из-за слишком высокой температуры вспыхнуло что-то горючее. Хорошо хоть, потушили. И на другие корпуса огонь не перекинулся… Н-да.

Возле уцелевших станков я увидел группу людей. Двое – в замасленных рабочих спецовках, у одного забинтована левая рука, у другого голова. Упитанный господин с погонами унтер-офицера, сидя на низком табурете, держал на коленях кожаный планшет и разговаривал с рабочими. Рядом стояли двое прилично одетых людей в штатском. Меня пока никто не замечал, все были слишком увлечены беседой.

«Подойди аккуратно, вдоль стены, – посоветовал Захребетник. – Пока не заметили, послушай, о чём говорят. В таких делах – сперва смотри чужие карты, свои успеешь».

Я сместился к стене. Подошёл, стараясь держаться так, чтобы не видно было за станками.

– … стало быть, на смену вы заступили в шесть утра, – глядя на рабочих, говорил унтер. – А в девять часов произошел взрыв. Так?

– Истинно так, ваше благородие. Часы – они вона там, над дверьми висели, – рабочий махнул рукой в сторону входа. – В девять часов – это когда короткая стрелка ровно влево кажет, а длинная – ровно вверх, нашему этажу дозволено на перекур выйти, часы дребезжат. Хотя мы уж и без дребезжания знаем, что время настаёт, на длинную стрелку поглядываем. И вот, стало быть, оставалось ей чуть-чуть, и тут оно как бахнет!

Второй рабочий поддержал товарища энергичными кивками.

– Было без десяти минут девять, – сказал господин в светлом полотняном костюме, с тщательно причёсанными волосами и аккуратными усиками. – Я находился у себя в кабинете, посмотрел на часы.

– Благодарю, господин инженер, – унтер что-то записал в блокнот. – А вы всегда так рано на службу приходите?

– Я прихожу в семь часов. Рабочие сменяются в шесть, заступает дневная смена. К семи часам наладчики обходят цеха, о результатах осмотра докладывают мастерам. В семь тридцать я провожу совещание. Если люди при обходе замечают какие-то неполадки, сообщают мне.

– И это у вас каждый день так?

– Разумеется.

– И сегодня вам ни о каких неполадках не сообщали?

– Именно. Как говорится, ничто не предвещало.

– Ну, ка-ак же – не предвещало, уважаемый Евгений Германович, – вмешался второй прилично одетый господин. Лет сорока, в дорогом костюме и с драгоценной заколкой в галстуке, но слегка помятый – этот подниматься ни свет ни заря явно не привык. – Не может такого быть, чтобы вовсе уж ничего! Верно говорю, господин городовой? – он со значением посмотрел на унтера.

– Верно, верно, ваше благородие, – покивал тот. – А вы, господин управляющий, обычно к которому часу приходите?

– Когда как. Иной раз возникают неотложные дела.

– Нынче, я так понимаю, вас с постели подняли?

– Какое это имеет значение? – возмутился управляющий. – Главное, что по первому же поступившему сигналу я прибыл без промедлений! Так и запишите. И вот ещё что. – Управляющий повернулся к рабочим. Ткнул пальцем в того, что рассказывал про часы. – Как тебя, напомни?

– Федот, ваше благородие.

– Да. Федот! Скажи, любезный – перед тем, как машина взорвалась, ты не заметил ничего необычного?

– Необычного? Это как?

– Ну, такого. Странного. Может, там, искры из машины сыпались? Или молнии над ней сверкали?

– Не было ничего такого, – удивился Федот.

– А ты? – управляющий с надеждой взглянул на второго.

Тот помотал головой.

– А где вы стояли? Где ваши станки?

– Вона, – Федот махнул рукой в дальний угол цеха.

– А. Ну так это далеко!

– Которые мужики рядом были, тех в больницу свезли, – сказал Федот. – Там кого обожгло сильно, кого поранило. Фильку рябого балкой с потолка придавило. А Архипычу, который у самой машины стоял, тому вовсе…

– Погоди, – поморщившись, перебил его управляющий. – Ты давай припоминай, как дело было. Искры вокруг машины – неужто не видал?

– Не…

– Так у тебя, может, глаза плохие? – Управляющий скрестил на груди руки, строго посмотрел на Федота. – Как же ты, полуслепой, со станком управляешься? Тебя, может, в грузчики перевести надо? Как, говоришь, твоя фамилия?

Рабочий побледнел.

«Вот сволочь!» – возмутился Захребетник.

– Прекратите пороть ерунду, Аверьян Макарович, – вмешался инженер. – Ну какие ещё искры?

– Магические, Евгений Германович, – с нажимом сказал управляющий. – Машина, как вам известно, приводится в действие посредством малахириума. И в случае неисправности оного рабочие могли наблюдать разного рода визуальные эффекты. Ведь сама-то машина – в полном порядке. Новехонькая. Верно?

– Да какая же она новехонькая? – удивился инженер. – Третий десяток лет разменяла. Однако котёл был в порядке, за это я ручаюсь. Да и прочие механизмы тоже. Полгода назад проводили профилактический ремонт, все изношенные детали заменили.

«Хороший парень, – сказал Захребетник, – честный, добросовестный. Управляющий ему уж не знает, как ещё-то сказать, что причина аварии – якобы малахириум».

«Но по словам инженера получается, что дело и не в машине…»

«Так на то он инженер! Конечно, считает, что в его хозяйстве всё в порядке. В то время как третий десяток лет – это третий десяток лет. Управляющий, скотина, унтеру сейчас нашепчет – а тот и рад записывать. Насочиняют такого, что никакому фантасту не снилось».

«Так, может, вмешаться пора? Пока не насочиняли?»

«Погоди, это успеется. Сначала машину осмотреть надо – так, чтобы не мешал никто. Вон там, по стеночке, пройти можно аккуратно».

Я двинулся вдоль стены. Беседующие по-прежнему были заняты друг другом, на меня не обернулись.

Машина представляла собой огромную груду обломков. Здесь уже встать так, чтобы меня никто не видел, труда не составило.

Я вынул из папки лист с протоколом осмотра места происшествия. Адрес, дату и время осмотра, описание события – заполню потом. Сейчас надо заняться тем, ради чего сюда приехал. «Уровень магической активности на момент осмотра».

Уничтожить малахириум практически нереально. Серебряная оправа в определённых обстоятельствах ещё может получить повреждения – хотя на неё распространяется магическое действие, защищает. Серебро не самый прочный материал, без защиты ему не обойтись. А малахитовые кубики в огне не горят, в воде не тонут, расколоть их нельзя, даже если бить кузнечным молотом или сбросить с высокой башни. Интересно, кстати, каким образом обрабатывают природный малахириум? Не добывают же его уже в виде готовых кубиков… Надо будет поинтересоваться у коллег.

Малахириум при взрыве должен был уцелеть. Амулет, разгонявший паровую машину, всё ещё работает, и моя задача – определить, насколько интенсивно. Я достал часы и нажал единственный рычажок.

Стрелка дёрнулась. Досконально я этот вопрос пока не изучал, но отчего-то полагал, что показать она должна серьёзное значение. Всё же, от машины, внутри которой находился амулет, работало больше полусотни станков. Но стрелка остановилась на значении меньше единицы. Ноль целых, девять десятых… Хм-м.

Я нажал рычажок ещё раз. Результат тот же.

«Может, так и надо? – предположил Захребетник. – Хотя, конечно, интересно, что должен сделать амулет, чтобы часы показали двенадцать. Звезду Смерти взорвать?»

«Звезду Смерти? Ты имеешь в виду небесное тело?»

«Небесное, – непонятно гоготнул Захребетник, – можно и так сказать».

«Ну, мне тоже интересно. Список вопросов к коллегам растёт на глазах. Но пока моя задача – отыскать амулет».

Одним из основных постулатов, донесённых до меня в Коллегии, был: в случае чрезвычайного происшествия с участием магии к магическим артефактам не имеет права прикасаться никто, кроме нас – сотрудников Коллегии. Ну, логично – малахириум штука, мягко говоря, не дешёвая, а в неумелых руках ещё и не безопасная. Нарушение этого закона сурово каралось. Если бы нашёлся умник, у которого хватило бы смелости утащить с места происшествия малахириум, и попался на попытке его продать или как-то использовать – отправился бы прямиком на виселицу. Малахириум разрешалось трогать только нам.

С одной стороны – спасибо государю за такую честь. А с другой… Я грустно оглядел гору обломков. Сколько я тут буду возиться? Час? Три? До вечера? Здешний амулет, два кубика, на фоне разрушений, произведённых взрывом, – иголка в стоге сена… Но я недооценил умения Захребетника.

«Не горюй».

В тот же миг – так же, как до того менял интонации мой голос, – я почувствовал, как меняется зрение. На груду обломков будто навели резкость, мой глаз выхватывал всё, до мельчайших деталей. А стоило посмотреть на что-то более пристально, как этот участок словно проступал из прочих, становился отчётливее.

«Ого!» – не удержался я.

«А ты думал? – отозвался довольный Захребетник. – Ищи! Не отвлекайся».

Я сосредоточился на том, что осталось от паровой машины. Устройство её представлял себе очень приблизительно, никогда не интересовался механизмами. То есть прежде не интересовался. Сейчас вдруг подумал, что было бы неплохо раздобыть соответствующий учебник и узнать, как работает машина…

Так. Стоп. Это я сейчас подумал⁈

«Мы договаривались, что моего внутреннего мира ты касаться не будешь!» – возмутился я.

«Ты о чём? – удивился Захребетник. Как мне показалось, вполне искренне. – Ни в какие твои внутренние миры я не совался, вот ещё не было печали! Тут бы с внешним миром разобраться».

«А с какой стати мне пришло в голову, что было бы неплохо изучить устройство паровой машины?»

«А чем плохая мысль? Почему устройство паровой машины должно быть менее интересно, чем бабочки на Суматре?»

«Ну… Не знаю. Мне это не было свойственно. Никогда не интересовался инженерными науками».

«Никогда не говори „никогда“, мой друг! Время идёт, все меняется. Меняются обстоятельства, под их воздействием меняешься ты. Я в данном случае вообще не причём. И не надо валить на меня всё, что приходит тебе в голову».

На это я не нашёлся, что ответить. Снова сосредоточился. Циркуляр, в соответствии с которым следовало производить осмотр места происшествия, рекомендовал разбить осматриваемый участок на сектора и исследовать их один за другим. Что я и попытался проделать.