Текст книги "Человек государев (СИ)"

Автор книги: Мила Бачурова

Соавторы: А. Горбов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Глава 10
Как в сказке

Саратовцев повёл меня по коридору. Заводил в кабинеты, представлял и знакомил. Здесь бухгалтерия, здесь машинистки, вот тут посыльные отдыхают, когда время есть. Сейчас, видишь, нет никого, к обеду появятся.

Здесь у нас вроде буфета. Дворник Спиридоныч, он же истопник, к обеду самовар ставит, приносит сюда. Кипятком разжиться можно. Многие служащие здесь и обедают – тем, что с собой принесли.

– А ты где обедаешь?

– В харчевне неподалеку. Я холостяк, мне с собой на службу обед из трёх блюд заворачивать некому. А там недорого, и хозяйка хорошая.

– Возьмёшь меня с собой? Я, как ни странно, тоже холостяк.

Саратовцев рассмеялся.

– Это ненадолго, смею тебя уверить. Парень ты видный, а барышни у нас не промах. Быстро в оборот возьмут.

– Чего ж тебя-то не взяли?

Саратовцев помрачнел. Попытался отшутиться:

– Я уже старый. Поздновато мне в семейное ярмо впрягаться.

Я улыбнулся, отметив про себя, что этой темы в общении с Саратовцевым лучше избегать.

Мы между тем поднялись по широкой лестнице на второй этаж.

– Здесь у нас архив, – сказал Саратовцев. – Ибо, как известно, каждая бумажка должна быть пронумерована, запротоколена и к делу подшита. Вдруг нагрянет его превосходительство генерал-губернатор да спросит: а где у вас жалоба присяжного поверенного Крашенинникова Емельяна Антиповича от седьмого февраля тысяча восемьсот пятьдесят четвёртого года? А мы – да вот она, пожалуйста! В нашем ведомстве ничего не пропадает. А то, что порой найти не можем, – так это оно просто долго ищется. Когда-нибудь найдётся. Зайдите, сударь, после праздников, а лучше через год. А лучше вообще не заходите, не отвлекайте от работы занятых людей.

– А что, бывает, что чего-то найти нельзя?

Саратовцев поморщился.

– Да было с месяц назад. Искал одну бумажку, не нашёл. Барышни наши на меня разобиделись. Сказали, что ежели чего-то у них в архиве нету, стало быть, этого там никогда и не было. А мне не стоит слишком уж полагаться на свою память, сие есть не надежный инструмент.

– Суровые у вас барышни.

– Не то слово. Да сейчас сам познакомишься.

Саратовцев постучал в дверь с табличкой «Канцелярия».

– Заходите, – откликнулся недовольный женский голос.

Помещение было уставлено стеллажами, как в публичной библиотеке. И, как в библиотеке, ряды стеллажей уходили вдаль, теряясь на горизонте. Только на полках стояли не книги, а толстые папки.

Перед стеллажами находились два стола, друг напротив друга. За тем, что справа, сидела Баба Яга. Едва взглянув на эту даму, я понял, что именно так представлял себе Ягу в детстве, когда нянька рассказывала нам сказки.

Согбенная спина, морщинистое лицо, огромный крючковатый нос, всклокоченные седые волосы и кривые жёлтые зубы. На носу сидели круглые очки в металлической оправе. Дама куталась в чёрную шаль, читала книгу и курила папиросу, роняя на шаль пепел. Выцветшие глаза уставились на нас из-за толстых стёкол очков.

– Здгавствуйте, многоуважаемый Константин Львович, – безбожно картавя, проговорила Яга. – Что у вас пгопало на сей газ? – Яд, как мне показалось, сочился даже из её папиросы.

– Добрейшего дня, бесценная Розалия Сигизмундовна. – Саратовцев поклонился не менее ядовито. – Я не задержу вас надолго, не извольте беспокоиться. Буквально пара слов, и вы снова вернётесь к работе. Я вижу, как сильно вы заняты. – Он выразительно посмотрел на открытую книгу.

Розалия Сигизмундовна фыркнула и пыхнула папиросой.

– Что вам угодно?

– Ничего. Всего лишь хочу познакомить вас с новым сотрудником. – Саратовцев повернулся ко мне. – Разрешите представить: Михаил Дмитриевич Скуратов. Будет работать вместе с нами.

Баба Яга смерила меня взглядом с ног до головы.

– Ещё один бездельник…

– Ах, Розалия Сигизмундовна, ну зачем вы так! – раздался мелодичный голос.

И в следующую секунду из-за стеллажей выплыл ангел.

Голову ангела окутывало облачко белокурых волос, выбивающихся из высокой причёски. Огромные голубые глаза смотрели из-под очков-полумесяцев, сдвинутых на самый кончик изящного носика. Щёки светились нежным румянцем. Синее платье с кружевным воротником подчёркивало невысокую стройную фигуру.

– Здравствуйте, Константин Львович. – Девушка наклонила голову.

– Здравствуйте, многоуважаемая Ангелина Прокофьевна.

Саратовцев поздоровался так намеренно-небрежно, что мне сразу стало ясно все. Захребетнику тоже.

«Влюблён по уши, – прокомментировал он. – Но предложение сделать не решается».

– Это наш новый сотрудник, Михаил Дмитриевич Скуратов, – сказал Саратовцев. – Прошу любить и жаловать.

– Рада познакомиться, Михаил Дмитриевич, – Ангелина подала мне руку. – Заглядывайте к нам. Розалия Сигизмундовна вовсе не так строга, как пытается казаться.

– Это я-то⁈ – возмутилась баба Яга. – Я вовсе не стгога! Пгосто не люблю бездельников. – Стряхнула пепел с папиросы и посмотрела на меня.

– И вы, Константин Львович, заходите, – продолжила Ангелина. – А то что-то вы совсем про нас забыли.

– И слава тебе господи, – немедленно вмешалась Яга.

Через минуту между ней и Саратовцевым разгорелся новый спор. По итогам которого нам пришлось спасаться бегством, Розалия Сигизмундовна разошлась не на шутку.

– У-у, грымза старая, – выругался Саратовцев, когда мы сбежали из архива и снова оказались на лестнице. Обернувшись, погрозил двери архива кулаком. – Терпеть меня не может! Никак не простит, что привязался тогда с этой накладной, уверяет, что не было у них ничего подобного. В то время как я этот документ своими глазами видел… Ай, ладно, – он махнул рукой. – Дело прошлое.

* * *

Все оставшееся время я занимался разбором бумаг на столе – теперь уже примерно понимая, что к чему. В пять часов Мефодий напомнил, что Мухин позволил мне уйти пораньше, чтобы посетить портного. Портного коллеги рекомендовали тут же и подробно рассказали, как добраться до мастерской.

Через полчаса я постучал молотком в дверь, выкрашенную белой краской. Краска местами облезла, дамские туалеты, выставленные в небольшой витрине, выгорели от солнца, но зато над витриной располагалась золочёная вывеска, украшенная завитушками: «Модный дом месье Дюка».

– Месье Дюк? – зайдя в мастерскую, позвал я.

– Бонжур, месье!

Мне поклонился шустрый вертлявый господин. Навскидку лет пятидесяти – хотя месье Дюк старался молодиться. Его усы и волосы были слишком чёрными для того, чтобы поверить в натуральность оттенка.

Месье Дюк был одет в синюю бархатную куртку и пёструю рубашку, на шее – галстук в виде шнурка. Стоя за портновским столом с развешанными позади него дамскими платьями и мужскими мундирами, месье Дюк почти сливался с предметами своего производства – поэтому я не сразу его заметил.

– Желаете праздничный костюм? Или повседневный? – окидывая меня взглядом с головы до ног, осведомился месье Дюк. – Если пошьёте сразу два, предоставлю скидку! Шьём, изволите ли видеть, по парижским лекалам. – Он обернулся и провёл рукой по ряду развешанной одежды позади себя. – Полный шарман!

Захребетник во мне гоготнул.

«Ну да, ну да. Французский этот месье, судя по выговору, учил в Одессе на Малой Арнаутской улице. Парижские лекала, видимо, оттуда же».

«Да и ладно, – мысленно отозвался я. – Если нормально шьёт, то какая мне разница, что за лекала?»

– Штатские костюмы не нужны, спасибо. Мне порекомендовали вас сослуживцы. Я – новый сотрудник Коллегии Государевой Магической Безопасности.

– О… – Лицо месье Дюка обрело кислое выражение. – Как я погляжу, ваша Коллегия только и делает, что прирастает молодыми сотрудниками… Деньги вперёд!

– Что, простите?

– Я говорю, без полной оплаты работать не буду. Па поссибле, мон шер!

– Да как скажете, – я пожал плечами. – Вперёд, значит, вперёд.

Не сбежит же он с деньгами – тем более, что рекомендован коллегами. Главное, чтобы денег хватило. Хотя Мухин вроде обещал завтра выдать аванс. Да и Саратовцев сказал, что у Дюка недорого.

После этого обещания месье Дюк заметно повеселел. Достал сантиметровую ленту и принялся меня обмерять. Замеры комментировал бесконечными «мон шер» и «шарман».

Закончив обмеры, месье Дюк объявил, что сукна подходящего для мундира цвета у него нет, нужно покупать. Поэтому форма будет готова самое раннее через три недели.

– А побыстрее никак?

Я не то чтобы торопился поскорее переодеться в форму. Просто, рассказывая об обязанностях, Мефодий упомянул, что время от времени мне необходимо будет самому отправляться на встречи с подателями прошений и жалоб. А для таких встреч форма подойдёт куда больше, чем штатский костюм, сразу вызовет уважение и заставит забыть о моём возрасте. Да и в целом направит беседу в нужное русло.

– Увы, – месье Дюк категорически помотал головой. – Раньше никак не получится, милль пардон! И кстати, месье. Коль уж вы зашли, окажите мне любезность. Напомните месье Гржевицкому, что форма, которую он требовал пошить в кратчайший срок, дожидается его вот уже больше месяца. Так же, как ваш покорный слуга – оплаты за эту форму. Я трижды отправлял посыльного на квартиру к месье Гржевицкому и получал заверения, что он вот-вот, буквально сей же час явится за формой! Но, видимо, месье Гржевицкий заблудился по дороге, в нашем огромном городе это немудрено. Если встретите его где-то по пути или в вашем достославном учреждении, напомните, что срочный заказ давно готов.

– Месье Гржевицкий? – переспросил я. Знакомя меня с сотрудниками, Саратовцев называл их фамилии, ничего похожего на «Гржевицкий», кажется, не звучало. – А кто это, как его имя? Я в Коллегии человек новый, сегодня первый день.

– Как, вы не знаете? – месье Дюк всплеснул руками. – Надо же! А Аркадий Теодорович уверял меня, что важнее него человека в Коллегии нет. Месье Мухин без месье Гржевицкого шагу шагнуть не может. По каждому вопросу советоваться бегает, ву каперне? Неужели мог бедный портной не пошить форму в долг такому серьёзному человеку?

– Постойте. Вы сказали, Аркадий Теодорович? Коллежский секретарь, чуть постарше меня?

«Видимо, тот самый многократно поминаемый Аркашка», – прокомментировал Захребетник.

– Да-да, – немедленно подтвердил вывод месье Дюк. – А говорите, что не знаете!

– Только со слов коллег, в присутствии его сегодня не было. Вы не единственный, кого господин Гржевицкий обделяет вниманием. Службе тоже достается.

– Ясно. – Месье Дюк погрустнел.

А меня вдруг осенило.

– Послушайте. А этот Аркашка… то есть, месье Гржевицкий – он моей комплекции?

– Примерно, – кивнул Дюк, – в плечах поуже вас. А росту почти такого же.

– Ну так, может, тогда я примерю форму, которую вы сшили для него? Если подойдет, расплачусь прямо сейчас. И вам хорошо, и мне ждать три недели не придётся.

– Гениально! – обрадовался месье Дюк.

Я примерил форму, пошитую для Аркашки. В плечах действительно было тесновато, но месье Дюк заверил, что это ерунда, переделает. К завтрашнему утру всё будет готово в лучшем виде, я могу перед тем, как отправиться на службу, заскочить сюда и переодеться.

Расстались мы лучшими друзьями.

Глава 11
По помытому

– Куда по помытому⁈

Новый день на работе начался с грозного окрика уборщицы. Тётка, больше похожая на гренадера в юбке, так гаркнула, что я на пару секунд замер на месте с поднятой ногой. А первым желанием было вспорхнуть над полом и, быстро махая руками, лететь в сторону кабинета. Слишком уж выразительно она держала швабру, будто рыцарь боевое копьё перед атакой.

– Не знаю, как вас по имени-отчеству?

– Серафима Кузьминична я, – ответила она, хмуро глядя на меня из-под бровей.

– Доброе утро, Серафима Кузьминична. Вы уж простите, – я стремительно двинулся в её сторону, – но даже помытые полы не могут помешать мне исполнить мой долг. Я поклялся государю служить, и никакой, никакой, вы слышите, пол, не помешает мне войти в кабинет и приступить к работе!

С этим словами я проскочил мимо неё и нырнул в кабинет. Дверь, к счастью, была не заперта, хотя внутри никого не было. Я окинул взглядом пустые столы и вытащил из карманчика круглые часы на цепочке. Без четверти девять, так что ничего удивительного.

По моим ощущениям, новые коллеги не слишком-то стремились работать. Чайные перерывы, перекуры, разговоры о житейских делах. Мефодий Ильич развивал бурную деятельность только в присутствии начальника, причём чувствовал его приближение каким-то шестым чувством, когда даже шагов за дверью не было слышно. А Саратовцев, наоборот, при Мухине мог уставиться в потолок и с хмурым видом о чём-то думать. При этом то закапывался в работу, то сидел с отсутствующим печальным видом или уходил покурить на задний дворик. И не возвращался оттуда по целому часу. Третьего же сотрудника я и вовсе не видел.

Следовать примеру коллег мне было не с руки. Я не собирался сидеть в этом отделении всю жизнь, да и Захребетник имел на меня другие планы. Так что я не стал тянуть время, а сел за стол и принялся разбирать скопившиеся завалы бумаг.

По ощущениям, письма от населения в отделе не разбирали со времён царя Гороха. Раз мне попалась бумажка, написанная лет десять назад, когда я сам ещё был ребёнком.

– Эк вы раненько, Михаил Дмитриевич. – Отдуваясь и утирая вспотевший лоб, в кабинет ввалился Мефодий Ильич. – Проявляете служебное рвение? Похвально, похвально. Я в ваши годы тоже рвался выслужиться, хотел свернуть горы и спасти мир. А потом женился, завёл детей, собаку и канареек. И как-то, знаете ли, успокоился. Мир и без меня стоял, стоит и будет стоять, никуда не денется. А вот душевное и нервическое спокойствие, я вам скажу, никто уже не вернёт.

Он снял сюртук, повесил на спинку стула и принялся выкладывать в ящики стола судки с обедом, принесённым из дома. Отчего в кабинете поплыли вкусные запахи жареных котлет, свежего хлеба и картофельного пюре с маслом. Я непроизвольно сглотнул и глубже зарылся в бумаги. А Мефодий Ильич стал грюкать стаканами, готовясь к утреннему чаепитию.

– Называется сапожник без сапог, – ворчал он, зажигая примус и ставя чайник. – В любом купеческом доме есть магический нагреватель. А мы сидим, можно сказать, на малахите, а вынуждены жечь это старьё. Рискуя, между прочим, устроить здесь пожар и потерять множество важных документов. И это в то время, когда Государь в своём Новогоднем обращении к подданным высказался за повсеместное внедрение полезных изобретений!

– Мефодий Ильич, вы не подскажете мне, как именно поступать вот с такими обращениями?

– Ну-ка, дайте сюда вашу писульку.

Он проверил, что чайник и не думает ещё закипать, нацепил пенсне и взял у меня из рук лист бумаги.

– Так-так, посмотрим, что тут пишут. Ага, жалуются, что соседи шумят ночами, устраивают дебоши и поют похабные песни. – Он поднял на меня укоряющий взгляд. – Голубчик, вы что, сами не видите, что это не по нашему ведомству?

– Вижу, Мефодий Ильич, – я демонстративно вздохнул, – но мне решительно непонятно, что с ней делать. Выкинуть в мусорную корзину?

– Ай-яй-яй, Михаил Дмитриевич! Бумагу, на которую поставлен входящий номер, вот видите, и дан официальный ход, выбрасывать никак нельзя. А как устроят ревизию и спросят, где номер пять тысяч триста двадцать пять бис? Что вы ответите? Нет, дорогой мой, на такую бумажку надо поставить визу: «Передать для разбирательства в полицейское управление». И отнести в делопроизводство. Видели, рядом с кабинетом Сильвестра Аполлоновича сидит милая барышня? Вот ей и отдайте.

– Благодарю за науку, Мефодий Ильич. Скажите, а часто бывают такие ревизии по бумагам?

– На моей памяти у нас ни одной не было, – хихикнул он. – А вот в соседней губернии, когда требовалось снять начальника, аж из столицы проверяющих прислали. Говорят, по итогам ревизии пять человек в Сибирь поехали «на отдых». Вот так вот, молодой человек. Запомните на всю жизнь: документы требуют особой тщательности, чтобы ни одному проверяющему вас не за что ухватить было.

Я ещё раз поблагодарил коллегу и сел обратно за свой стол. У меня набралось несколько десятков обращений, на которые я с чистой совестью поставил визу «передать в полицию».

– Чайку, Михаил Дмитриевич?

– Мефодий Ильич, обращайтесь ко мне по имени. Вы же намного меня старше, да и вроде не чужие люди, одно дело делаем, чай вместе пьём.

– Только без посторонних, – строго заметил он. – Чиновник при посетителях не должен панибратствовать, чтобы не побуждать неуважение к ведомству. Берите печенье, Михаил, супружница моя вчера напекла самолично.

Прихлёбывая чай, я продолжил разбираться с документами.

– А это куда, Мефодий Ильич? – я снова обратился к коллеге с бумагой.

– Давайте посмотрим. У нас тут что? У нас тут жалоба на состояние улиц нашего достославного города. Смело отправляйте градоначальнику! Его епархия, пусть разбирается.

– И вот ещё, Мефодий Ильич, – подсунул я ему следующую бумагу.

– Ага, – Он поправил пенсне на носу и зачитал вслух: – «Варвара Егорьева непотребную волшбу творит и денег за налоги не платит. Продала Ваньке Кособрюхову приворотное зелье, коим он напоил девку Акульку. Отчего той дурно сделалось и, как пьяная, на полу валялася. Прошу принять меры к вышеозначенной ведьме, а моё имя сохранить в инкогнито, ибо опасаюсь мести старухи Варварки». Подпись – Акулина Кривобокова.

– Тоже в полицию отправлять?

– Э нет, – Мефодий Ильич вздохнул. – Тут простой отпиской не обойдёшься. Придётся самому разбираться в этой истории.

– Эээ… То есть?

– Идти на место, учинять следствие, допрашивать этих Варварок и Акулек. – Он внимательно посмотрел на меня. – А впрочем, тебе полезно будет. Заодно и проветришься, чтобы в кабинете не сидеть.

– А как…

– У тебя удостоверение есть? Не выдали? Ничего, это мы сейчас исправим.

Мефодий Ильич засуетился, надел сюртук и, подхватив меня под руку, потащил из кабинета.

– Без удостоверения, – наставлял он меня, – ты никто и звать тебя никак. Вошь на государственном теле. А с удостоверением ты чиновник при исполнении! Даже если со службы идёшь или на пикник с дамами поехал, – хихикнул он. – Остановил тебя, к примеру, городовой. А ты – ап! Красную книжицу под нос. Накуси-выкуси!

Толкнув дверь в конце коридора, Мефодий Ильич втянул меня в кабинет, в котором сидел старичок божий одуванчик. Вокруг его головы парила шапка седых кудрявых волос, а морщинистое лицо светилось детской радостью.

– Доброе утро, Степан Петрович. Как ваше здоровье? Как колени?

– Вашими молитвами, Мефодий Ильич. Чаёвничали уже?

– Некогда, Степан Петрович, дел просто невпроворот. Вот, познакомьтесь, наш новый сотрудник Михаил Дмитриевич Скуратов. Можно ему по-быстренькому «корочки» сделать? А то на выезд его хочу отправить, но без документов, сами знаете, никак нельзя.

– Можно и сделать, – улыбнулся старичок. – Это дело простое. Садитесь сюда, молодой человек.

Он указал на стул возле чёрной занавески. Велел мне выпрямиться и смотреть прямо перед собой. А сам вытащил странный аппарат на треноге, похожий на новомодный дагерротипограф.

– Не улыбайтесь, – строго приказал Мефодий Ильич, – чиновник должен иметь вид серьёзный.

Старичок щёлкнул на аппарате рычажком и тут же вытащил из него стальную пластину. Озабоченно разглядывая её, ушёл в соседнюю комнату и долго там шуршал, будто огромная мышь. Но где-то через четверть часа вернулся и протянул мне красную книжечку размером с ладонь.

– Держите, Михаил Дмитриевич. – Старичок наклонился ко мне и вкрадчивым голосом добавил: – Постарайтесь не терять удостоверение. Восстановить его, знаете ли, будет весьма муторным и неприятным делом. Начальство очень неодобрительно смотрит на такие дела.

Мефодий Ильич за его спиной согласно кивнул, состроил неприятную рожу и сделал жест, будто затягивает верёвку вокруг шеи.

– Благодарю, Степан Петрович. Буду предельно бдительным и не допущу подобного.

Старичок кивнул, и я раскрыл удостоверение в красной обложке. С разворота на меня грозно посмотрел гербовой двуглавый дракон, под которым были записаны мои имя-фамилия, и утверждалось, что я чиновник самого низшего четырнадцатого ранга «коллежский регистратор», равный армейскому прапорщику.

«Это только начало, – хмыкнул Захребетник. – Путь в тысячу вёрст начинается с первого шага. Мы с тобой ещё получим ранг канцлера, дружок».

Я не стал с ним спорить, продолжая разглядывать удостоверение. Мелким шрифтом там было указано, что я нахожусь в должности «младший делопроизводитель» Коллегии Государевой Магической Безопасности управления по городу Тула. Имею право проводить дознания пятой степени и применять магию по четвёртому разряду.

В левом верхнем углу был отпечатан мой крохотный портрет, размером с половину мизинца. Выполненный сепией, не слишком чёткий и похожий. Но стоило задержать на нём взгляд, как моё лицо насупилось и грозно посмотрело в ответ, сердито сжав губы. Ого, да это же магический снимок! Не думал, что здесь применяют такую недешёвую новинку.

– Хе-хе, – старичок заметил моё удивление и усмехнулся. – Государь для своих людей ничего не жалеет, молодой человек.

Он обернулся к Мефодию Ильичу и спросил:

– Я так понимаю, специальные средства нашему юному коллеге тоже не выдавали? Тогда я сейчас подберу вам что-нибудь подходящее.

Усевшись на своё место, он принялся копаться в ящиках стола. Гремя там чем-то и бормоча себе под нос:

– Так-так, что тут у нас имеется. Не то, и это не то, давно пора выкинуть эту рухлядь. Ага, вот это подойдёт. Молодой человек, идите-ка сюда.

Старичок поманил меня рукой и положил на стол круглые карманные часы. Корпус у них был серебряный, но изрядно потёртый и поцарапанный. Стрелка на циферблате была только одна, к тому же застывшая на двенадцати часах. Следом на столе появился перстень из тёмного металла с треснувшим голубоватым камнем в оправе. Последним Степан Петрович выложил толстый журнал в чёрной обложке и раскрыл посередине.

– Так-так, сейчас поставим на учёт. – Он схватил перо, обмакнул в чернильницу, быстро записал что-то в журнале и ткнул пальцем в страницу. – Вот здесь, Михаил Дмитриевич, распишитесь о получении материальных средств. Детектор магии одна штука и стандартный артефакт класса «Рында», тоже один. Вы, хе-хе, теперь лицо материально ответственное.

– Степан Петрович, погодите, – вмешался Мефодий Ильич, – это же старый детектор, сейчас такими никто не пользуется.

– Приказа на списание не было, – сварливо ответил старичок. – Работает – значит, берите. Вот, посмотрите!

Он схватил «часы» и нажал на заводную головку. Единственная стрелка дёрнулась и поползла к единице.

– Работает. Прошу расписаться о получении.

– А 'рында? – Мефодий Ильич указал на перстень. – Она же треснутая! Да ей просто опасно пользоваться.

– Комиссия постановила, что артефакт рабочий, – огрызнулся старичок. – Господин Мухин лично испытывал.

– Степан Петрович, дорогой вы наш! Ну посмотрите что получше, а? У вас же всегда на подмену есть.

– Нету у меня ничего, – милый старичок сердито сверкнул глазами. – Фондов не выделяют, закупок давно не было. Каждый приходит, просит, всё дай, дай, дай. А где я возьму? У меня не бездонный склад, между прочим.

– Ну, Степан Петрович, мы вас очень просим. Нельзя же с треснутой «рындой». Ежели что случится, да Михаил Дмитриевич в переплёт попадёт? Ему с жалобами разбираться, а там, сами знаете, какой паршивый народец. Помните, вы сами рассказывали, как от каторжников отбивались.

– Давно это было, – старичок вздохнул, поднимая взгляд к потолку. – Ещё при прошлом государе. Такие рожи, прости меня грешного…

Мефодий Ильич приложил палец к губам, чтобы я не перебивал старичка. А тот заливался соловьём, вспоминая случай из своей боевой молодости. История оказалась длинной, скучной, со множеством подробностей.

– … если бы не «рында», – подвёл итог старичок, – то и не вырвался бы оттуда. Да-с, судари мои, и не сидел бы с вами сейчас.

Он окинул нас взглядом и пожевал губами. Забрал перстень с треснутым камнем и снова полез в ящики стола.

– Вот, – шлёпнул он ладонью, выкладывая простенькое кольцо с мутным камешком «под алмаз». – Только по моей душевной доброте. Цельная «рында», почти не пользованная.

– Степан Петрович, – возмутился Мефодий Ильич, – так она же женская! А Михаил Дмитриевич молодой человек, ему такие украшения невместно носить.

– Ну и что? Она для работы, между прочим. Пусть надевает только при исполнении.

– Но…

– Спасибо, Степан Иванович, – вмешался я, чтобы прервать бесполезный спор. – Я возьму эту.

Старичок сверкнул на Мефодия Ильича глазами и пододвинул мне журнал.

– Тогда распишитесь за получение. Вот здесь, ага, и здесь.

Я сгрёб в карман «часы» с кольцом, и мы вернулись в наш кабинет. Мефодий Ильич снова устроил себе перерыв на чай и, пока закипала вода, объяснил, как пользоваться служебными артефактами.

– С детектором всё просто. Нажимаешь и смотришь, сколько стрелка показывает. Если больше нуля, значит, магичил рядом кто-то. Чем больше цифра, тем сильнее. Вон там есть справочник, – он указал на шкаф, – если будет желание разобраться.

– А «рында»?

– Ничего сложного, – махнул он рукой. – Видишь, камушек на ней острым сделан? Если вдруг на тебя напали, царапаешь им себя, чтобы кровь на «рынду» попала. Дальше она сама всё сделает: и бандитов отпугнёт, и полицию на помощь вызовет. Только постарайся в такие ситуации не попадать – потом столько бумаг заполнять придётся, что уж лучше бы убили, честное слово.

– Мефодий Ильич, а что за степени дознания и разряд магии у меня в удостоверении записаны?

– Там всё просто, – ответил он, с шумом отхлёбывая чай. – Пятая степень дознания – это простые разговоры, ежели по домам ходишь и узнаёшь, как было дело. Вот четвёртая – это уже на допрос можешь повесткой вызвать. Но четвёрка только у Мухина есть, а мы с тобой должны сами за людьми ходить.

– А разряды?

– Так это то, что твои «часики» показывают. Выбрось из головы – у нас никто больше тройки не умеет делать, а её для сдачи нормативов хватает.

Яснее не стало. Я понятия не имел, какие «разряды» были у родовой магии, а уж в государственной тем более не разбирался. Но чувствую, придётся «с ногами» залезть в эту тему. Так что я прихватил справочник с полки и отправился разбираться с той самой жалобой.