Текст книги "Человек государев (СИ)"

Автор книги: Мила Бачурова

Соавторы: А. Горбов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Глава 12
Любовный напиток

На выходе меня остановил седобородый Матвеич, швейцар, гардеробщик и сторож нашей конторы в одном лице.

– Михаил Дмитриевич, прощения просим. А вы по служебной надобности али по какой другой? Отметить надобно, когда вернётесь, если вдруг искать вас будут.

Судя по виноватому взгляду, начальство поручило бедняге следить за моим присутствием на рабочем месте.

– По служебной, – вздохнул я. – Вот, жалобу иду разбирать. Знать бы ещё, где эта Замочная улица находится и как туда побыстрее добраться.

– Замочная? Так это в Чулковской слободе, – махнул рукой Матвеич, – почитай, на самой окраине. А вы что же, Михаил Дмитриевич, пешком туда собрались?

Я развёл руками.

– Не нажил я себе экипажа пока.

– Так у нас же для таких случаев служебная коляска есть, – просветил меня Матвеич. – Вам не сказали разве? Не извольте беспокоиться, сейчас кликну Кузьму, он вас куда надо свезёт.

Так что на Замочную улицу я добирался со всеми удобствами на пролётке. Кузьма оказался средних лет мужичком, хмурым и не слишком разговорчивым. Но довёз он меня быстро и сразу поинтересовался:

– Обратно поедете, ваше благородие? Ждать вас?

– Поеду, Кузьма, обязательно. На вот, – я кинул ему гривенник, – чаю выпей, пока меня ждать будешь.

Он неожиданно просветлел лицом и расплылся в улыбке.

– Благодарствую! Дождусь, не извольте беспокоиться, ваше благородие.

Одёрнув мундир и смахнув пылинки с плеча, я решительно двинулся по улице, отсчитывая номера домов.

«Куда это ты?» – вдруг поинтересовался Захребетник ехидным тоном.

– Как это куда? К «ведьме» Егорьевой, естественно. На неё же жалобу написали.

«Стоп!»

Захребетник так рявкнул, что я едва не споткнулся.

«Так дело не пойдёт. Запомни: разбирать жалобу надо с её автора. Кто ту бумагу писал?»

– Акулина Кривобокова, кажется.

«Вот её и навестим в первую очередь. Давай поспрашивай у местных кумушек, где такая живёт».

Ввязываться в спор с Захребетником я не стал и выполнил его указание. Это оказалось несложным – подошёл к старушкам, сидевшим на лавочке возле одного из домов, и за пару минут выяснил всё, что нужно. Акулина Кривобокова, овдовевшая солдатка, жила через три дома. Но сейчас её там было не застать, так как она работала стряпухой в трактире на соседней улице. Заодно мне выдали подробную характеристику на неё: детей нет, не пьёт, мужиков к себе не водит, дом держит в порядке, мужа бы ей, да только рябая она.

Поблагодарив «ареопаг» старушек, я отправился в тот самый трактир. Место оказалось на удивление чистым для заведения подобного рода на окраине. Зал был почти пустой, только в углу ломовые извозчики в высоких картузах пили чай из большого начищенного до блеска самовара.

Стоило мне войти, как из двери на кухню выскочил половой. Увидел мой мундир, дёрнулся и как ошпаренный метнулся обратно. И буквально через пять секунд мне навстречу примчался хозяин трактира.

– Добрый день, ваше благородие! Желаете отобедать? У нас…

Ты смотри, как чиновничий мундир работает. Даже заявись я сюда в одежде боярина, эффект был бы не таким поразительным.

– У вас Акулина Кривобокова работает?

– Акулька-то? У меня, ваше благородие. Натворила она чего? Если что, я за неё поручиться готов: баба не злая, в воровстве не замечена и готовит вкусно.

– Опросить нужно, как свидетеля. Позови-ка мне её для разговора.

– Сейчас сделаем, ваше благородие. Вы покамест сюда, у окошка, присядьте, чтобы удобнее было.

Акулина Кривобокова оказалась рябой женщиной лет под тридцать, слегка полноватой, с наивными голубыми глазами.

– Здеся я, ваше благородие. – Она поклонилась, поглядывая на меня с опаской.

Не успел я даже слова сказать, как Захребетник проснулся и взял управление на себя. Лицо у меня стало строгим, а голос низким и грозным.

– Ты писала жалобу на Варвару Егорьеву? Рассказывай, как всё было, без утайки.

– Так написала всё, ваше благородие, до словечка.

Захребетник зыркнул моими глазами, заставив Акулину вздрогнуть.

– Да, ваше превосходительство, не я это писала, а дьяк знакомый. Но он слово в слово всё записал.

Видя, что такой ответ меня не удовлетворил, стряпуха стала рассказывать. Многословно и отвлекаясь на всякую ерунду не по делу. Но Захребетник слушал не перебивая, и я вместе с ним. У меня возникло чувство, что он привык устраивать допросы и точно знает, как следует поступать.

– На праздник тезоименитства я блины поставила, думала, придут подруженьки, мы с ними чаю попьём. Тут слышу, в дом кто-то стучится, и голос мужской. А это Ванька, значит, Кособрюхов. Он мужик справный так-то, но вдовец уже года два как, и не пьёт сильно, столярную мастерскую держит. Я, думаю, чего это он пришёл? Может, хочет чего? А он, значица, заходит и ко мне так: здравствуй, мол, Акулина, вот шёл мимо, дай думаю загляну по-соседски, поздравлю с праздничком. У меня и пряники с собой, на гостинец.

Акулина шмыгнула носом и скороговоркой понеслась дальше.

– Ну я его усадила, не прогонять же. Чаю налила. Только отвернулась, чтобы блинов наложить, вижу в самоваре отражение. Ванька, значица, что-то мне в чай подливает из бутылки! Я блины выставила и говорю: ты Вань, слазий-ка в погреб, вареньица крыжовенного достань. Он пинджак снял, на стул повесил и в погреб полез. Пока он там искал варенье, я в карман пинджака и заглянула. А там зелье приворотное! Это он мне, значица, его и лил в чашку! Взяла я и половину бутылки разом-то и выпила.

– Зачем⁈ – Мы с Захребетником опешили оба.

– Так чтобы подействовало, ваше превосходительство! Он жеж не просто так мне его наливал, а с умыслом. Явно же замуж звать хочет.

Захребетник заржал у меня в голове, фыркая и хлопая несуществующей ладонью по несуществующему лбу.

– Предположим. Дальше что было?

– Дурно мне сделалось, ваше благородие. Голова закружилась, ноженьки держать перестали. Ванька увидел, что сомлела, и сбежал, только один блин и съел. А я потом весь день не своя была, и голова утром болела сильно. Вот я и решила – Варварка-знахарка дурное зелье варит, от которого здоровью вред и никакого толка.

– А налоги?

– Что налоги?

– В жалобе написано, что Варвара Егорьева не платит налоги.

– Так это ж всем ясно! Вы на неё посмотрите, ваше благородие, сразу поймёте – ведьма она и есть. А значица, и налоги не платит, они колдуны все такие.

– Понятно.

Я пробарабанил пальцами по столу, обдумывая услышанное. Захребетник продолжал посмеиваться и советы, что со всем этим делать, давать не спешил.

– Жалобу рассмотрим, – кивнул я. – Благодарю, что сообщили своевременно. А вам на будущее совет: никакие зелья, не прописанные вам врачом, не пейте.

На этом я закончил разговор и, не задерживаясь, вышел из трактира. Но не успел отойти и десяток шагов, как Акулина выскочила следом. Догнала и попыталась сунуть мне в руки свёрток, пахнущий свежей выпечкой.

Захребетник сурово на неё посмотрел.

– Это что?

– Ваше благородие! Вы же о людях заботитесь, лично ножки бьёте, жалобы разбираете, слова мне плохого не сказали, ругаться не стали, что бестолковыми жалобами вас отвлекаю. А сами худой весь, покушать, видать, не успеваете. Возьмите, не побрезгуйте. От всего сердца, только утречком пирожков напекла, с убоиной да картошечкой.

«Бери, – хмыкнул Захребетник, – видел я, как ты питаешься».

Так что дальше я шёл, откусывая на ходу пирожок. Кстати, весьма и весьма вкусный.

«Теперь навестим Кособрюхова, – инструктировал меня Захребетник, – посмотрим, что этот гусь скажет».

Второй участник драмы с приворотным зельем держал столярную мастерскую через пару кварталов от трактира. Кроме него там работал мужичонка невзрачного вида и несколько мальчишек-подмастерьев. Пол устилал толстый слой курчавой стружки, а в воздухе витал запах дерева.

Кособрюхов тоже смотрел на меня с некоторой опаской, но не лебезил. Он отвёл меня в каморку за мастерской, где я и устроил ему допрос.

– Расскажите мне, что у вас с Акулиной Кривобоковой вышло? Говорят, вы приворотное зелье ей подливали.

Он удивлённо всплеснул руками.

– Господь с вами, ваше благородие! Никогда такого не делал, грех это, колдунством любовь наводить.

– Что же тогда случилось?

– Дык это, ваше благородие, я Акульку давно знаю. Хозяйка она хорошая, незлобивая. Всё вот думаю посвататься к ней, да что-то не решусь никак. Эт я, значится, зашёл к ней на праздник, думал намекнуть ей, да стеснение заело. Ну я и плеснул себе в чай настоечки для бодрости духа. А Акулька рассердилась чего-то и как выпьет эту настойку! Ну и с непривычки её-то и придавило.

– Что за настойка?

– Да обычная, крепенькая в меру. У меня бутылочка-то осталась, сейчас покажу.

Покопавшись в шкафу, он достал бутылку из зелёного стекла. На которой была прилеплена бумажка с названием: настойка рябиновая «любовный напиток».

– Это знахарка Варвара делает, – пояснил он. – На запах приятная, и голова от неё не болит.

– Благодарю, больше вопросов к вам не имею. А бутылочку я заберу в качестве вещественных доказательств.

Выйдя из мастерской, я внимательно осмотрел бутылку и понюхал остатки содержимого. Похоже, настаивали этот «любовный напиток» на клюкве, взяв за основу обычный самогон.

«А достань-ка свой прибор, – оживился Захребетник, – посмотрим, сколько там магии».

Я приложил детектор к бутылке и нажал кнопку. Стрелка дёрнулась и застыла не дойдя и до единицы. Никаким волшебством настойка не пахла даже близко.

«Ха! И тут обман. Вот теперь пора навестить и знахарку», – и Захребетник потёр невидимые руки.

* * *

Дом знахарки ничем особым не выделялся среди соседей. Одноэтажный, построенный из дерева, с резными наличниками на окнах и аккуратными ставнями. Но стоило подойти к нему, как появилось чувство, что здесь живёт важная особа.

«Присмотрись, – хмыкнул Захребетник. – Это магия».

И правда, стоило мне сконцентрироваться, как я ощутил вокруг домика лёгкую магическую ауру. Ага, значит, и правда Егорьева знахарка и колдунья.

На ходу я вытащил детектор и нажал на кнопку. Стрелка дёрнулась к двойке, опустилась чуть ниже и принялась тихонько подрагивать.

«Запоминай, чтобы не повторять два раза. Единица – это обычный фон в городе, ниже только на окраине, как здесь, или в глухой деревне. Если больше, значит, рядом с тобой имеется колдовство. Когда стрелка чуть дрожит, значит, рядом практикующий маг. Дёргается – он творит волшбу прямо сейчас. Остальное в той книжице глянем. Ну, чего встал? Заходи, посмотрим, что за знахарка тут живёт».

Захребетник не стал прятаться и продолжал смотреть моими глазами. Его почему-то развеселил багор, висевший около входа. Но я не стал слушать его смешки, поднялся на высокое крыльцо, сделал глубокий вдох и распахнул дверь.

В сенях пахло полевыми травами, дёгтем и почему-то касторкой. Я такой «аромат» хорошо знаю – доктор Пилюков, лечивший всю нашу семью, обожал прописывать это средство по поводу и без.

– Хозяева! Есть кто дома?

Из комнаты донеслось короткое покашливание, и ответил звонкий женский голос:

– Проходите!

Я наклонился, чтобы не удариться о низкую притолоку, и шагнул в комнату. Тут же на меня уставились четыре зелёных глаза. Два с вертикальными зрачками огромного чёрного кота, развалившегося на подоконнике. И два его хозяйки – рыжеволосой тётки лет под сорок, одетой в пёстрое платье. Обстановка была ей под стать: на стенах были развешаны пучки сушёной травы, под потолком висело чучело летучей мыши, а на столе прятался под платком хрустальный шар. Сразу становилось понятно: здесь живёт знахарка, а то и настоящая ведьма.

– Добрый день, молодой человек. – Тётка близоруко прищурилась. – Вы ко мне по делу?

– Вы Варвара Егорьева?

– Я это, милок, я. Варвара Ильинична

Тётка подбоченилась, и магическая аура вокруг неё усилилась. На меня накатила волна, тихо нашёптывающая, что я пришёл по адресу. Здесь мне обязательно помогут, а моя собеседница добрее родной матери и могущественнее самого градоначальника.

Интересное, однако, умение! Надо бы и мне что-то подобное освоить, чтобы завоёвывать расположение и оказывать благотворное влияние на собеседников.

«Ха! – в ответ на эту мысль Захребетник фыркнул. – Это же деревенские фокусы, дружок, только простачков и обманывать. Любой маг тебя на смех поднимет, если ты что-то подобное в обществе сотворишь. Напомни, я тебя потом кое-чему поинтересней научу».

– Здоровье желаешь подправить? – рыжая тётка сменила тон и радушно улыбнулась. – Ладанку на удачу? Или будущее тебе на картах раскинуть?

– Вы ошибаетесь, сударыня. У меня другая цель визита.

Я сделал вперёд пару шагов, и на меня упал свет из окна. Тётка рассмотрела мой мундир, охнула и прижала ладони ко рту.

– На вас поступила жалоба…

Договорить я не успел. Тётка бухнулась на колени и завыла во весь голос:

– Не погуби, батюшка! Завистники извести хотят! Невиноватая я…

– Прекратить безобразие! – гаркнул Захребетник.

Знахарка прекратила завывать и выпучилась на меня.

– Встать! – приказал Захребетник и указал на стул. – Сесть!

Охая, тётка поднялась с колен и с опаской опустилась на краешек стула. Я же сел с другой стороны стола и выставил на стол бутылку с «любовным напитком».

– Ваша продукция?

Под пристальным взглядом Захребетника тётка икнула и часто закивала.

– Моя, батюшка. У меня лицензия есть на продажу снадобий, всё честь по чести, как положено.

– Лицензию к осмотру, – Захребетник хлопнул по столу ладонью.

Знахарка вскочила и заметалась по комнате. Рванула к одному шкафчику, потом к другому, вернулась к первому. С верхней полки вытащила стопку бумажек и стала их перебирать, слюнявя палец. Вытащила один листок, сунула остальные обратно и метнулась обратно к столу. Положила передо мной лицензию с выцветшими печатями и уселась на своё место, сложив руки на коленях.

– Так-так. – Захребетник пробежался по бумаге взглядом. – Варвара Ильинична, потомственная знахарка. Разрешена продажа эликсиров седьмой плотности.

– Всё верно, ваше благородие.

– Седьмой плотности, – повторил Захребетник, вытащил детектор и приложил к бутылке, не нажимая кнопку. – А здесь сколько?

– Ой, батюшка, пожалей меня бедную! – снова завыла тётка. – Бес попутал! Замоталась я, забегалась, вот и забыла добавить, как положено. Все только и давят меня, сироту несчастную! Проверками замучили, пожарные багор требуют, чтобы висел. Говорят, мол, коли лавка у меня, тут багор должон быть. А его каждую неделю ворують!

– Тихо! – Захребетник медленно закипал от её криков. – Название такое зачем написала? В заблуждение вводишь? Чтобы думали, что приворотное берут?

– Отец родной, – совсем тихо запричитала тётка, на глазах которой выступили слёзы, – не погуби! Исправлю, всё исправлю, как сказал. И название, и плотность сделаю. А я уж в долгу не останусь, как положено отплачу.

Её рука метнулась к столу и пододвинула ко мне несколько ассигнаций.

Первой мыслью у меня было взять их. Там рублей двадцать было, как раз чтобы поправить моё финансовое положение. Но в следующий момент я устыдился этого порыва. Чтобы я, боярин Скуратов польстился на взятку? Я дал клятву государю служить верой и правдой. Невместно мне унижать своё достоинство и брать поборы, тем более с какой-то знахарки.

Захребетник одобрительно ухнул.

«Правильно решил. Возьмёшь сейчас, потом потеряешь больше. А деньги будут, обязательно».

Он брезгливо потыкал деньги пальцем и строго посмотрел на знахарку моими глазами.

– Это что?

– Благодарность, батюшка. От чистого сердца.

– Уберите деньги, Варвара Ильинична. Я человек государев, не оскорбляйте меня этим.

– Так… – В глазах тётки мелькнул страх. – Сколько могу. Нету у меня больше…

– Цыц!

Она захлопнула рот и жалостливо посмотрела на меня. Дрожащие губы выдавали, что знахарка готова разрыдаться.

Мы коротко посовещались с Захребетником и вынесли решение. Я выдернул из блокнота лист и стал записывать, проговаривая вслух. Текст мне диктовал Захребетник, посмеиваясь и довольно ухмыляясь.

– Выношу вам строгое предупреждение, Варвара Ильинична. За торговлю некачественными эликсирами и за недостоверные надписи на них. С обязательством исправить в трёхдневный срок. В случае повторного нарушения будет назначен штраф. Всё понятно?

Я положил листок на стол, и знахарка впилась в него глазами.

– А как…. Понятно, ваше благородие. Не сомневайтесь, всё сделаю, прямо сегодня же. Больше ни одной жалобы на меня не получите!

– Вот и хорошо. – Захребетник так улыбнулся, что женщина вздрогнула и перекрестилась. – До свидания, Варвара Ильинична.

Оставив ошарашенную знахарку, я вышел из её дома и только на улице позволил себя рассмеяться. Ну и интересная же у меня служба!

Глава 13
Сатир

Резко сев на постели, я облегчённо выдохнул и потёр лицо ладонями. Мне опять снился дом и тот жуткий день, когда в него пришли убийцы Басмановых. Снова гремела стрельба, являлся чёрный Гробовщик и вспыхивал колдовской огонь. Горела усадьба, а я мчался через лес, чтобы встретиться с огненной фигурой, выходящей из камня.

«Успокойся, – шепнул голос Захребетника. – Что сделано, то сделано. Нам обоим придётся выполнить свои обещания».

– Уйди, не до тебя сейчас.

Накинув халат, купленный на днях, я сунул ноги в тапочки и вышел в коридор. Да, это не номер люкс в гостинице для благородных. Здесь отхожее место общее для всего этажа, и хорошо, что сейчас раннее утро – меньше шансов, что туда будет очередь.

Вернувшись в номер, я умылся холодной водой из умывальника, навёл мыльную пену и побрился. Глядя на отражение в зеркале, я вдруг понял, что стал гораздо старше на вид. Лицо стало резким, черты заострились, а в глазах появилась какая-то суровая безжалостность. Я мазнул взглядом по бритве в руке и покачал головой. Когда я начал бриться? Ещё у дяди, когда ушёл от погони и смог добраться до старика. Дома, когда тот ещё не сгорел в магическом пламени, я даже не думал об этом. А тут раз – и жёсткая мужская щетина как по щелчку пальцев.

Но это ладно, а вот что стало с самим мной? Нерешительность, застенчивость и романтичность – где всё это? Исчезли, будто их и не было.

«Ты меняешься, – напомнил о себе Захребетник. – Взрослеешь и физически, и умственно».

– А то я без тебя не догадался.

«Наши разумы смешиваются, и ты перенимаешь мои черты, – продолжал внутренний голос. – Ты уже не тот Мишка, что мечтал ловить бабочек, а что-то большее».

– Спасибо, – я ответил как можно ехиднее. – Прямо облагодетельствовал.

«Если тебя это утешит, – хмыкнул Захребетник, – то я тоже становлюсь похожим на тебя. Но не бойся, таким мямлей, как ты был до знакомства со мной, я не стану».

Он заржал и «исчез», оставляя за собой последнее слово. Зараза!

Не успел я смыть остатки пены, как в дверь постучали.

– Михаил Дмитриевич, – перед дверью стояла горничная Аглая, – доброе утречко! А я думаю, кто это ходит тут, а это вы раненько встали.

При этом девица беззастенчиво рассматривала меня и хитро улыбалась.

– И тебе доброе утро.

– Горячей водички вам принести для умывания?

– Благодарю, не нужно. А вот от кипятка для чая не отказался бы.

– Так это мигом, Михаил Дмитриевич, оглянуться не успеете.

Она развернулась и вихрем умчалась по коридору. Не прошло и пяти минут, как девушка вернулась и без стука вошла в комнату.

– Вот, Михаил Дмитриевич, принесла.

Это опять была Аглая. В одной руке девушка держала металлический чайник, из носика которого поднимался парок, а в другой – вешалку с моей рубашкой.

– И кипяточку вам принесла, и сорочку вашу прихватила. Только что выглаженную.

– Спасибо. Будешь со мной чай?

– Ой, да никак нельзя. Ежели хозяйка увидит, что я чаи распиваю, так ругаться будет. – Девушка стрельнула в меня глазами. – Но если вы предлагаете, то и отказаться не могу.

Она чёрно-белой птицей запорхала по комнате. Повесила рубашку в шкаф и занялась чаем, достав всё нужное из верхнего ящика комода. Через пять минут по комнате поплыл запах свежезаваренного чая, а на письменном столе появились стаканы в подстаканниках и заварочный чайник.

– Какая ты шустрая. Садись уже.

Я кивнул на кресло, а сам опёрся о подоконник – другой мебели у меня в комнате не было. Взял стакан и сделал первый обжигающий глоток крепкого чая. К нему бы ещё лимона, сахара и свежей сдобы, получилось бы идеальное утро. Но пока я даже первое жалование не получил и не могу позволить себе всякие «излишества».

Аглая, щурясь, пила чай и кидала на меня долгие взгляды, будто рассматривая и оценивая.

– А вы, Михаил Дмитриевич, вижу, на службу поступили? Мундир себе справили, прямо завидный жених стали.

– Эк ты хватила, – я рассмеялся. – Нет, жениться я точно не собираюсь. Да и не такой уж я завидный пока. Ни жилья своего, ни капитала. Кто на такого жениха польстится?

– Неправда ваша, барин. – Аглая покачала головой и лицо её стало серьёзным. – Сразу видно, не знаете вы Тульского общества и как в нём замуж выдают.

– А ты знаешь?

– Конечно. Пока здесь работаю, столько людей видела да насмотрелась на всякое.

– Ну так просвети меня, – я усмехнулся, – знаток Тульской жизни.

Девушка надула губы.

– Вот сейчас вы обидеть меня хотите.

– Ни в коем случае. Мне и правда интересно узнать, как тут всё устроено. Я в Туле человек новый и ничего не знаю.

Она посмотрела на меня испытывающим взглядом, но не нашла у меня и тени усмешки.

– Ладно, ежели просите, то расскажу…

По словам Аглаи, зять-чиновник весьма ценился среди тульских купцов, старших мастеровых и других чиновников. Даже самый нижний, четырнадцатый чин коллежского регистратора, мог помочь в некоторых делах. Если не напрямую, то опосредованно: чиновнику гораздо проще подойти к коллеге из нужного ведомства и «решить вопросик». Тем более что даже самого бездарного юношу, надевшего мундир, можно было при желании поднять на чин-другой: где попросить за него по знакомству, где занести подарок начальнику. В любом случае дочь с таким мужем не пропадёт. Даже если он только начинает карьеру и не обременён средствами. Да и на приданое родители не скупились, лишь бы получить перспективного зятя.

– Пару недель пройдёт, заметят вас, – Аглая подмигнула мне, – и начнут окручивать. Познакомится с вами, будто случайно, какой-нибудь купец. В гости позовёт, а там у него пять дочерей сидят, и все вам улыбаются.

– Как ты мне?

– Господь с вами! – она рассмеялась. – Я своё место знаю. Горничной за счастье непьющего мастерового найти. Ровня с ровней должны жениться. Вы ведь тоже, Михаил Дмитриевич, на купцову дочку не посмотрите. Не того вы полёта птица.

– С чего ты взяла?

– Глаз у меня намётанный. У нас как-то граф один жил, не слишком при деньгах, но сразу видать, что благородный. Очень уж вы на него похожи! И держитесь не как простой человек, и смотрите, и даже вилку с ножом не так держите.

– Тебе показалось.

– Как скажете, Михаил Дмитриевич. Я с вами во всём согласная, – хихикнула она.

– Что говоришь? На всё согласная? – внезапно вылез Захребетник, перехватывая управление, и подмигнул девушке.

– Вам послышалось, Михаил Дмитриевич, – Аглая нахмурилась, но во взгляде у неё плясали задорные искорки. – Ой, засиделась я с вами! А у меня ещё столько дел, столько дел. Агриппина Аркадьевна скоро встанет, так ругаться будет, что меня нигде нет. Благодарствую за чай!

Она поставила стакан с чаем и лёгкой походкой двинулась к двери. Захребетник проводил её и в последний момент, когда она уже выходила, ущипнул девушку чуть пониже спины.

– Ой! – Аглая обернулась, сверкнув глазами, и погрозила пальцем. – Не балуйте, Михаил Дмитриевич! Я здесь не для того поставлена, чтобы глупостями заниматься. Мне работать надо, а не шуточки с вами шутить.

И гордо вскинув голову, девушка пошла по коридору прочь.

– Ну и зачем это было делать? – сердито спросил я Захребетника. – Обидел девушку на пустом месте.

В ответ он расхохотался.

«Обидел, тоже мне скажешь! Подумаешь, ущипнул разок. Мелочь, а приятно, между прочим».

– Такое поведение для Скуратова недопустимо!

«Ну так не веди себя так. А я не Скуратов, мне можно».

– Ты меня позоришь!

«Можно подумать, какие мы нежные. Ханжа и сухарь! Такая девица ему улыбается, а он из себя недотрогу строит. Слушай, а может, ты ещё того?»

– В смысле?

«Как у вас бояр говорят, нецелованный,» – он заржал самым издевательским образом.

– Иди в пень! – не выдержал я. – Не твоё дело, понял?

«Ошибаешься, очень даже моё. Но мы его в следующий раз обсудим, а сейчас собирайся, а то на службу опоздаешь».

Он сделал вид, что «отвернулся» и не желает разговаривать. Мне захотелось его стукнуть в ухо, но увы, не уверен, что уши у него вообще есть в природе. А бить самого себя, только чтобы досадить внутреннему «жильцу», не слишком разумно.

Не успел я отойти от двери, как из коридора до меня долетел шум, какая-то возня и приглушённые голоса.

«Так-так, интересненько, – тут же отреагировал Захребетник. – Ну-ка, выгляни, что там такое происходит».

– Да мне-то какое дело?

«В смысле, какое? У тебя что, совсем любопытства нет? И вообще, надо понимать, что происходит там, где живёшь».

Он фыркнул и, не спрашивая разрешения, впрочем, как всегда, перехватил управление. На цыпочках подошёл к двери и осторожно приоткрыл дверь, чтобы не допустить даже тихого скрипа. И припал глазом к тонкой щели.

Полутьма в коридоре не могла помешать взгляду Захребетника рассмотреть всё в мельчайших деталях. Шагах в пяти от моей двери стояли Аглая и какой-то мужчина.

«Куропаткин, – мгновенно опознал Захребетник. – Сатир плешивый».

Я не сразу сообразил, почему он сатир. Но доносившиеся голоса не оставили сомнений в диагнозе Захребетника.

– Душечка! Нехорошо так себя вести.

– Отпустите!

– Я к тебе по-хорошему, а ты будто не слышишь. Ай-ай! Очень плохо, душечка.

Девушка попыталась отстраниться, но Куропаткин крепко держал её за запястье.

– Неужели намёков не понимаешь, глупенькая? Я ведь тебе добра желаю. Будешь послушной, так и я тебя не обижу да хорошо сделаю, – голос Куропаткина лился патокой, вот только слышались в ней гнилые нотки. Будто в тазик с вареньем окунули дохлую кошку. – И наливочкой вкусной тебя угощу, и денежкой побалую. А? Ты подумай, хорошо подумай, душечка.

– Пустите, пожалуйста, мне к хозяйке бежать надобно.

– К хозяйке, говоришь? Так ведь если будешь отказывать мне, душечка, я ведь хозяйке пожаловаться на тебя могу. Так и скажу, что обращаешься с постояльцами грубо, смотришь зло, убираешься плохо и, вообще, дерзкая слишком. От тебя ведь не убудет, коли ты мне своё расположение окажешь. От вас, девок, никогда не убывает, уж я-то знаю.

– Пожалуйста…

Скотина какая! В этом мы с Захребетником, не сговариваясь, были полностью согласны. Лично я терпеть не могу, когда пользуются беззащитностью слабых и пытаются шантажировать. А Захребетник взвился, словно Куропаткин покусился на его собственность. Он словно уже считал горничную своим человеком и натурально обиделся на жильца соседней комнаты.

«Может, ему лицо оторвать? Очень хорошее средство для вразумления подобных человеков. Я бы ему рога посшибал, но с его лысины даже волосы сбежали от стыда».

– Так, давай без членовредительства. Мне, знаешь ли, ещё здесь жить. И времени сейчас нет воспитывать этого хама.

«Без советов разберусь».

Бамс!

Он с грохотом распахнул дверь и вышел в коридор.

Куропаткин дёрнулся и отпустил руку девушки. Она пискнула, почувствовав свободу, и едва не бегом умчалась прочь. Захребетник уставился на Куропаткина и медленно осмотрел с ног до головы. Таким взглядом, что тот потупился и переступил с ноги на ногу.

– Доброго утречка, сосед. Он вас уже нашёл?

– Кто? – Куропаткин захлопал глазами.

– Зубов. Очень хотел с вами пообщаться.

– Эээ…

– Да, да, так и говорил. Буквально обещал вас задушить в дружеских объятиях.

– А меня нет! – нервно выкрикнул Куропаткин, спиной отходя в свою комнату. – И вообще, меня по службе в командировку в другой город отправили! Некогда мне обниматься со всякими!

И плешивый сатир захлопнул дверь, прячась то ли от меня, то ли от Зубова, храпевшего в своей комнате.

«Надо будет с ним позже разобраться. Дурной скользкий человечишка с гнилой душой. Такому одна дорога».

– Только не надо его здесь, ну ты понял.

«Не переживай, я тихонько, ты даже не проснёшься».

– Как в прошлый раз⁈ Нет уж, будь добр, не подводить меня под монастырь.

Захребетник закатил глаза, демонстративно вернул мне контроль над телом и сделал вид, что отвернулся. Я махнул рукой, вернулся в комнату, накинул сюртук и пошёл вниз завтракать. На службу надо являться сытым, а споры с Захребетником аппетит могут только портить.