Текст книги "Человек государев (СИ)"

Автор книги: Мила Бачурова

Соавторы: А. Горбов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Глава 19
Дуэль

На службу я пришёл, как приходил всегда, без четверти девять. Обычно в это время на месте были только Мефодий и гардеробщик Матвеич. Сегодня меня встречали все, включая Мухина.

– А вот и наш герой! – объявил Мухин. – Рассказывайте, Михаил Дмитриевич. Где были, отчего в Коллегию вчера не вернулись?

Я рассказал то, что сослуживцы и сами могли узнать без особого труда. Посетил, как было приказано, завод, осмотрел место взрыва. Решил побеседовать с наладчиком паровой машины. Отправился к нему домой, узнал, что наладчик не приходил, а последнее место, где его видели – церковь Благовещения Пресвятой Богородицы. От церкви я пошёл к реке и случайно увидел под мостом труп.

– Ох и везучий же вы, Михаил Дмитриевич. – Мухин покачал головой. – Не успели на службу устроиться – а тут тебе и взрыв, и утопленник! Вам, быть может, выходной нужен? После всех, так сказать, потрясений?

– Благодарю вас, обойдусь. С вашего позволения, сдам малахириум, который нашёл на месте взрыва, и сяду писать отчёт. Вчера до позднего вечера в полицейском участке проторчал.

– Крепкий ты парень, Миша, – уважительно обронил Саратовцев. – И тебе труп, и тебе полиция! Неизвестно ещё, что хуже. А ему, вишь, даже выходной не нужен.

Мухин Саратовцева будто не услышал. Глядя на меня, медленно переспросил:

– Малахириум?

– Так точно, – я вынул из кармана амулет.

– Гхм… – Мухин откашлялся. – Что ж. Похвальное рвение, Михаил Дмитриевич! Прошу за мной.

У себя в кабинете Мухин сразу прошёл к стоящему в углу несгораемому шкафу. Покрутил колёсики, набирая нужную комбинацию цифр. Когда дверца шкафа распахнулась, протянул мне руку.

– Давайте. – Мухин забрал малахириум, выдвинул из шкафа полку со специальными ячейками под амулеты. Положил малахириум в ячейку, задвинул полку и снова запер шкаф. – Не забудьте указать в отчёте, что малахириум сдали мне лично в руки. И нужно будет ещё опись заполнить. Подойдите к Мефодию, он выдаст бланк.

Мухин прошёл к своему столу, отодвинул кресло и сел. Вопросительно посмотрел на меня.

– Что-то ещё, Михаил Дмитриевич?

– Нет. Ничего.

Я коротко поклонился и вышел. Отчего-то был убежден, что если Мухин причастен к подделке амулетов, он себя так или иначе выдаст. Однако лицо Мухина было непроницаемым.

«Может, он и ни при чём, – сказал Захребетник. – Никакой не злодей, обычный лентяй и карьерист. А может, просто хорошо притворяется».

– А я?

«Что – ты?»

– Хорошо притворяюсь? Получилось сделать вид, что мне это всё безразлично?

«Да ещё бы ты что-то делал плохо! – возмутился Захребетник. – С тобой ведь я!»

– Н-да. От скромности ты точно не помрёшь.

«Не хочу тебя расстраивать, но помереть я не способен в принципе. Неважно от чего. Меня прямым попаданием снаряда, и то не взять».

– Экий у вас, сударь, внутренний голос разговорчивый, – услышал я вдруг густой бас уборщицы. Она стояла на пороге туалетной комнаты, опираясь на швабру, и с любопытством смотрела на меня. – Всё болтаете с ним да болтаете!

Я мысленно проклял себя за то, что опять расслабился. Буркнул:

– Ну, вот такой вот я. Люблю поговорить с умным человеком, – и прошмыгнул мимо тётки к себе в кабинет.

Отчёт я писал до самого обеда. Трижды обращался к Мефодию за консультацией, две страницы пришлось переписывать заново. Того, кто изобрёл эту бюрократию, проклял до седьмого колена.

«А ты удивляешься, что мне нравится морды бить, – разглагольствовал, наблюдая за моей работой, Захребетник. – Попиши, попиши ещё! А Мефодий опять скажет, что что-то упустил. К вечеру ты на зубовской дуэли локти кусать будешь оттого, что всего лишь секундант».

Услышав о дуэли, я едва не застонал. Честно говоря, успел напрочь о ней забыть, слишком много всего навалилось.

«Не расстраивайся, – утешил меня Захребетник. – Есть вероятность, что накидается Зубов раньше, чем доберётся до места дуэли».

«И как в таких случаях полагается действовать секунданту?»

«Драться самому, конечно. Как же ещё?»

«Зубов не дерётся, он стреляется».

«Неважно!»

«Слушай, не морочь мне голову! Я, конечно, не знаток дуэльного кодекса, но уверен, что это ты только что придумал».

Захребетник вздохнул.

«Скучный ты человек, Миша!»

«Ничего, зато живой… Да чтоб тебя!» – это я понял, что, увлекшись мысленным диалогом с Захребетником, написал в отчёте вместо «Осмотр тела производился в присутствии» «Осмотр тела производился в отсутствие».

Саратовцев, подошедший ко мне и взглянувший на строчку, хохотнул.

– Не волнуйся, Миша, я не буду спрашивать, чьё именно тело ты имеешь в виду. Скажу лишь, что если живое и женское, а осмотр проводился в отсутствие одежды, мне, как старшему товарищу, остаётся только порадоваться твоим успехам… Не желаешь пообедать?

Я желал. Написание отчёта изрядно утомило.

Обедали мы, по устоявшейся уже традиции, в харчевне неподалеку. Мефодий с нами не ходил, приносил обеды из дома.

– Скажи, Костя, – разделавшись с первым блюдом и принявшись за второе, обратился к наставнику я. – Тебе доводилось слышать что-нибудь об амулетах, защищающих от воздействия магии?

Саратовцев поперхнулся и закашлялся. Пришлось стучать его по спине.

– Где ты успел набраться слухов? – оглянувшись по сторонам и понизив голос, проговорил Костя. – Ты же только на службу поступил!

– Да я об этом и раньше слышал. Так, краем уха, уже не вспомню где. А сейчас просто на ум пришло. Вот и решил спросить, действительно такие амулеты существуют, или это так – досужие сплетни? Раньше-то мне, понятно, на такой вопрос никто бы не ответил, даже если бы повезло встретить знающего человека. А сейчас вроде как имею право знать?

– Да не то чтобы уже имеешь, – Саратовцев смерил меня оценивающим взглядом. – Ты всё-таки недавно на службе, другому кому я не сказал бы. Но ты парень бойкий, и в нашем ведомстве приживёшься, это уж как пить дать. Я своих людей чую, интуиция ни разу не подводила. Год-два – опыта наберёшься, в чинах расти начнёшь. Ещё лет пять, и нас с Мефодием позади оставишь.

«Год-два⁈ – возмутился Захребетник. – А чего не десять? Да за год мир можно разрушить! До основанья. А затем – наш, новый мир построить! Прецеденты бывали».

Саратовцев возмущение Захребетника, разумеется, не услышал. А я благодарно кивнул.

– Польщён, спасибо. Постараюсь не разочаровать ожидания. Так что там насчёт амулетов?

– Насчёт амулетов, Миша, скажу так: слухи не беспочвенны. – Саратовцев ещё раз огляделся и приблизился ко мне. – Имей в виду, ничего такого сверхсекретного я не разглашаю, рано или поздно ты и сам узнал бы. Благодаря мне узнаешь рано, только и всего… Так вот: такие амулеты существуют. Как существуют прочие, весьма полезные магические предметы. И производят их отнюдь не кустари-одиночки у себя в сараях. Это военные разработки, которыми занимаются специально обученные люди. Я тебе даже больше скажу: буквально вчера ты посещал завод, где, среди прочего, производят защитные амулеты.

– Вот как, – пробормотал я. – И, соответственно, используют их военные?

– Ну да. Армия, полиция. Наша Коллегия, опять же – куда без неё.

– Но не гражданские лица?

– Боже упаси. Где бы гражданским раздобыть такое?

Я пожал плечами.

– Ну, мало ли. Оружие ведь достают.

– Сравнил! Оружия – охотничьего, например – в свободной продаже полно. Деньги есть, так покупай на здоровье. А магия это магия. Много ты видел магазинов, торгующих защитными амулетами?

– Ни одного не видел.

– Вот именно. Потому что ни к чему порядочным людям такие вещи.

– А непорядочным людям?

Саратовцев приподнял брови.

– Ты на что-то намекаешь?

– Ни в коем случае. Просто подумал, что грабителям, например, такая штука могла бы очень пригодиться.

Саратовцев рассмеялся.

– Ох, и фантазёр ты, Миша! Тебе бы романы приключенческие сочинять. То, что могла бы, это бесспорно. Но раздобыть подобный амулет грабителю… – он покачал головой. – Где жулик его возьмёт, на базаре купит? Говорю же, это армейские разработки. Учёт и контроль, соответственно, на высочайшем уровне. Даже думать о том, чтобы продавать такие вещи на сторону – подсудное дело.

«А для того, у кого всё же достанет жадности и ловкости этим заняться, – охренительно выгодное, – проворчал Захребетник. – Ох, недаром мне эта дрянь с первого взгляда не понравилась!»

Больше я Саратовцева ни о чём не расспрашивал. Не хотелось вызывать лишние подозрения, да и вряд ли ему было известно что-то сверх того, что рассказал. Обед мы закончили, болтая о всякой ерунде.

– Пятница нынче, – сказал Саратовцев, доедая компот. – На службу завтра не надо. Я думал в синематограф сходить, что на Воздвиженской, в доме Платонова. Там новую фильму привезти обещали. А после в кабак закатиться. А?

– Не, – я с сожалением покачал головой. – Сходил бы с удовольствием, но не могу, увы. Дела.

Вспомнив о предстоящих «делах», я приуныл. Время приближалось к шести часам вечера. Оставалось надеяться на то, что Захребетник угадал правильно, и Зубов напьётся раньше, чем доберётся до места дуэли.

* * *

В шесть часов вечера я слез с извозчичьей пролётки в конце Рогожинского посёлка. Тут проезжая дорога заканчивалась, дальше нужно было идти пешком.

Рогожинский посёлок представлял собой ряд выстроившихся друг за другом одноэтажных деревянных казарм. Какого полка, Зубов говорил, но я не запомнил. Помнил, что за казармами находится река Рогожня, за мостом через реку – кладбище. И вот если от кладбища свернуть налево и идти вдоль берега реки, то придёшь аккурат к месту дуэли.

«Живописненько, – прокомментировал Захребетник, когда я двинулся по тропинке вдоль берега. – Зубов определённо знает толк в дуэлях».

Вид на речку и лежащий за ней город открывался действительно прекрасный.

– Красивый вид, да. Только причём тут дуэль?

«Ну, как же. Есть разница – умирать абы где, или умирать, лицезрея такое великолепие?»

– Совершенно никакой. Ты же в обоих случаях умираешь. Во втором, может быть, даже обиднее.

«Эх, Миша, – вздохнул Захребетник. – А ведь прав был Дюдюкин! Ты такой молодой, а романтизьму в тебе – ни на грош».

– Ничего, не огорчайся. До встречи с главным романтиком города уже всего ничего осталось. Вон он, – я махнул рукой.

Трава на лугу, вдоль которого я шёл, была невысокой – выкашивали. Сено тут должно быть знатное. Вдали виднелись сенные сараи. А не доходя до сараев, спиной ко мне, стояла человеческая фигура.

– Эй! – окликнул я. – Григорий!

Человек обернулся.

В ту же секунду я бросился в сторону, уходя с линии огня. Ещё несколько стремительных движений, и я оказался рядом с человеком. Ударом кулака повалил его с ног. Выкрутил руки за спину, заставив выронить оружие.

Действовал, разумеется, Захребетник. Сам я и подумать толком не успел, что происходит. Всё, что осознал: обернувшийся человек – не Зубов.

– Ты ещё кто⁈ – рявкнул Захребетник.

– Помилуйте, ваше благородие. – Голос человека дрожал. – Мартын я, их благородия графа Каледина денщик! Меня все знают, у кого угодно в полку спросить можете.

– А пистолеты тебе зачем?

Из каждой руки денщик, под напором Захребетника, выронил по пистолету.

– Дак, у ихних благородий утащил! Чтобы не перебили друг друга с дурна ума. Сам я, прости-господи, и стрелять-то не умею.

Теперь, когда горячка схлынула, я разглядел, что пистолеты действительно дуэльные.

От греха сунул оба за пазуху. Отпустил денщика, встал сам и помог подняться ему. Мартын оказался коренастым дядькой лет пятидесяти, с хитрым крестьянским лицом и прокуренными жёлтыми усами.

– А вы, должно быть, господин Скуратов? – он прищурился, разглядывая меня. – Господина Зубова секундант?

– Да, верно. Где Зубов?

– Тама, – Мартын махнул рукой в сторону стоящего поодаль большого стога сена.

Зайдя за стог, я увидел прелестную картину. Трое гусар расположились вокруг импровизированного стола, образованного расстеленным на траве носовым платком, в позах охотников со знаменитого художественного полотна. Один, лежащий на боку, крепко спал, двое, сидящих друг напротив друга, пока держались.

– Врё-ёшь, Сашка, – качая головой, говорил Зубов. – Не ты меня, а я тебя застрелю! Ну, право слово, какой из тебя стрелок?

С этими словами он забрал из руки товарища бутылку и приложился к горлышку. Рядом в траве я увидел ещё три бутылки. Пустые, разумеется.

– Это не все, – проследив за моим взглядом, негромко прокомментировал Мартын. – Первые две они в трактире выпили.

– Угу. Каледин – тот, что сидит напротив Зубова?

– Агась. Александр Иванович, хозяин мой.

– Понял. А спит кто?

– Дак, секундант ихний. Товарищ по полку, господин Ветлицкий. Подпоручик.

– Прекрасно… Григорий! – окликнул я.

Зубов был увлечен рассматриванием на просвет бутылки и на оклик не отозвался.

Я подошёл к нему, взялся за бутылку.

– Дай сюда.

– Не смей! – возмутился Зубов.

Попробовал вцепиться в бутылку крепче, но из-за моего рывка потерял равновесие и рухнул носом в землю. Я передал бутылку Мартыну. Втайне надеялся, что Зубов устал и больше не поднимется, но не тут-то было.

– Что-о⁈ – взвился Зубов, приподнявшись упором на руки и пытаясь поймать меня в фокус замутненного взгляда. – Ты кто такой⁈ Как посмел⁈ К барьеру! Немедля! Стреляться!

Услышав слова «к барьеру», товарищ Зубова встряхнулся и рявкнул:

– Мартын!

– Здесь, ваше благородие, – денщик подскочил к нему.

Благородие вытянуло вперёд руки, демонстрируя желание встать. Денщик засуетился вокруг него.

– Может, домой? – донеслось до меня. – Утомились, поди?

Благородие отчаянно помотало головой. Встав на ноги, объявило:

– К барьеру!

Зубов тоже ухитрился подняться. Нетвёрдым шагом подошёл к товарищу и хлопнул его по плечу.

– Уважаю!

– Горжусь! – не остался в долгу Каледин.

– Ну вот и прекрасно, – поспешил вмешаться я. – Стало быть, вы примирились? Обойдёмся без дуэли?

Дуэлянты одновременно повернули головы ко мне. Смотрели так, будто впервые увидели.

– Разве мы примирились? – недоуменно спросил Зубов у Каледина.

– Нет! – возмутился тот. – Как можно? Такие обиды смывают только кровью!

– Какие? – заинтересовался я.

Теперь дуэлянты с надеждой посмотрели друг на друга. Безрезультатно – ответ, похоже, не знал ни один. Память о том, что там за обида приключилась, осталась где-то позади. Вероятно, ещё в трактире.

– Нес-с… Нез-з… Нес-смываемые! – в конце концов объявил Зубов и ударил себя ладонью в грудь. – К барьеру!

– Ну ладно, – согласился я. – К барьеру, так к барьеру. Кстати, где он?

Рассчитывал, что изобразить какой бы то ни было барьер дуэлянты заранее не сподобились, а сейчас с этой сложной задачей не справятся. Но просчитался.

– Мартын! – взревел Каледин.

Денщик, неодобрительно качая головой, отвёл нетвёрдо ступающего барина к утоптанной площадке, находящейся чуть поодаль. Барьер был обозначен лежащей на земле жердью, в тех местах, где я вырос, говорили «дрын». Деревенские парни, готовясь к драке, выдёргивали их из плетней и заборов.

Судя по утоптанности площадки, дуэль здесь проводили не в первый раз. И вероятнее всего, не в последний.

– Эх-х, ваше благородие, – прошептал мне Мартын, глядя на покачивающегося у барьера Каледина. – Угораздило же вас так рано приехать! Задержались бы хоть на полчаса – они бы перепились да заснули! А теперь уж не унять.

Глава 20
Топоры

– Ну, извини, – буркнул я, – не знал. В первый раз в дуэли участвую.

– Пистолеты! – снова рявкнул Каледин.

Мартын покосился на меня.

– Пистолеты, – согласился я. – Доставайте, ладно уж. Раз мириться не хотите.

Дуэлянты снова уставились друг на друга. Каледин попробовал воззвать к Мартыну, но тот продемонстрировал пустой ящик.

– Нету, ваше благородие! Не могу знать, куда задевались. До того как вы меня за вином отправили, были пистолеты. А после, как я вернулся, уже не было.

– Грабёж! – взревел Зубов.

– Средь бела дня! – согласился Каледин. – Я давно говорю, в Рогожинской слободе одни жулики живут!

– Да ладно, – вмешался я, – небось, сами куда-то засунули, а теперь не помните. Завтра поищете. Домой?

– Нет! – в один голос заорали дуэлянты.

«Не уймутся, – объявил Захребетник, – так и будут буянить. Состояние „недоперепил“. Денщик-то хозяина, видать, хорошо знает».

«И что с ними делать?»

«Пистолеты отдай, да и всё. Для чего ты их вообще забрал? Пусть стреляются, жалко тебе?»

«Вот, не поверишь! Жалко. Не готов хоронить ни одного, ни другого».

«Шутишь? Им с такого расстояния в стену сарая не попасть!»

«А вдруг попадут?»

«Ну, попадут – значит, судьба такая. Людей на земле много. Не понимаю, чего ты нервничаешь».

Действительно. И чего это я?

– Так, – объявил я, обращаясь к дуэлянтам. – Значит, мириться не желаем?

Зубов и Каледин отчаянно помотали головами.

– Ну тогда, стало быть, надо драться. По новому дуэльному кодексу, в случае утери пистолетов, место дуэли и оружие выбирают секунданты. Мы с коллегой, – я махнул рукой в сторону поручика Ветлицкого, который начал раскатисто храпеть, – посовещались и решили: драться будете там.

Я показал на сенные сараи. И решительно направился к ним. Через несколько шагов меня догнал Мартын.

– Ваше благородие! Это вы чего удумали?

«Контактный квест, – непонятно гоготнул внутри меня Захребетник. – Главный приз – премия Дарвина».

– Предотвращаю смертоубийство, – проворчал я. – Мы закроем их в сарае. Окон там нет, темно. Они друг друга видеть не будут. Шишек набьют, устанут и начнут просить, чтобы выпустили. Сообрази им оружие какое-нибудь.

– Какое?

– Да откуда я знаю? Ты денщик или я?

– Я…

– Ну, вот и обеспечь хозяина необходимым! Найди что-нибудь.

– Понял!

Мартын убежал. Когда я, а вслед за мной шатающиеся и поддерживающие друг друга дуэлянты подошли к сараю, денщик выскочил из него, победно потрясая двумя топорами.

– Во!

– Гхм.

Захребетник внутри меня затрясся от хохота.

«Вот это слуга! Вот это, я понимаю, человеколюбие!»

– А другого ничего нет?

Мартын развёл руками.

Я заглянул в сарай. Большой, метров четырёх в длину. Вдоль стен в два яруса приколочены жерди, на которых лежит сено. Посредине – узкий проход. И действительно, ничего такого, что могло бы сойти за оружие. Даже в глазах очень пьяных людей. Разве что отрывать от стен жерди…

Впрочем, делать это было уже поздно. Вынырнув из сарая, я увидел, что Мартын всучил дуэлянтам топоры. Зубов и Каледин обалдело их рассматривали. Это хорошо. Когда господа гусары окажутся в темноте, недоумения прибавится.

– Значит, так. Первым заходишь ты, – я хлопнул по плечу Зубова, – у дальней стены останавливаешься. Потом заходит Каледин. Как станет темно, начинаете драться. Всё ясно?

– Э-э, – сказал Зубов.

– Отлично! Вперёд.

Я распахнул дверь пошире и втолкнул Зубова в сарай. Дождавшись, пока он, спотыкаясь и чертыхаясь, доберётся до дальней стены, втолкнул туда же Каледина. Захлопнул дверь. Чертыхания в сарае стали громче и разнообразнее.

«У этого сарая вместо стен – сплошные щели, – сказал Захребетник. – Недоразумение какое-то, а не сарай».

– И что?

«Да так, размышляю вслух. Человеческий глаз привыкает в темноте за десяток секунд. Если бы я собирался зарубить кого-нибудь топором, не стал бы дожидаться, пока к ней привыкнет мой соперник. Бросился бы сразу. Надёжнее всего бить по затылку, ближе к основанию черепа. Но если такой возможности нет, можно атаковать в лоб. При должной силе удара второй раз бить не придётся».

– Не пори ерунду! Там не то что первого раза не случится – они друг к другу подойти-то сумеют.

– С кем это вы говорите, ваше благородие? – удивился Мартын.

И в ту же секунду из сарая донеслись глухие звуки ударов. А потом дикий, истошный крик. Два вопящих голоса слились в один.

Дверь сарая я запер на щеколду и для надёжности подпёр жердью. Теперь беззвучно проклинал себя – сразу открыть дверь не получилось, у меня тряслись руки. А Захребетник, безжалостная скотина, помочь даже не пытался.

«Ну куда ты лезешь? Не мешай людям! Не слышишь, что ли, – делом заняты?» – Он захохотал.

Из сарая продолжали доноситься глухие удары и яростные вопли, строение ходило ходуном.

Наконец я распахнул дверь. И громко чихнул – в глаза и нос мгновенно набилась пыль. Мне пришлось сделать шаг назад, протереть глаза.

Когда присмотрелся, я понял, что прохода посреди сарая больше нет. Сеном завалило всё. Огромная куча на полу шевелилась и издавала крики, из кучи торчали сломанные жерди. Взметнулась рука, сжимающая топор, и тут же нырнула обратно. Раздался новый яростный вопль. Шевеление кучи начало смещаться к дальней стене сарая, как будто под охапками сена катилась волна. Снова вынырнула и исчезла рука с топором, раздался странный хрип. И вдруг всё стихло.

Я, проклиная дуэлянтов, топоры и Мартына, не сумевшего раздобыть другое оружие, принялся пробираться туда, где, предположительно, находились Зубов и Каледин. Не самая простая задача – с учётом того, что всё сено, хранившееся на полках, теперь оказалось на земле, образовав копну выше моего роста.

Пробиваясь сквозь эту массу к дальней стене, я чувствовал себя ледоколом, бороздящим арктические льды. Мартын, который тоже бросился на помощь, больше мешал, чем помогал. Ситуация осложнялась ещё и тем, что направление движения я помнил примерно. Сено теперь, когда не шевелилось, выглядело со всех сторон одинаково.

– Эй! – позвал я. – Григорий!

– Александр Иваныч! – присоединился Мартын.

Молчание. Из-под сена не доносилось ни звука.

Мартын охнул и перекрестился.

– Господи, помилуй душу грешную…

– Григорий! – рявкнул я. – Тебя Дюдюкина ищет! Уже по лестнице поднимается!

Тишина. Я стиснул зубы и принялся отбрасывать сено с удвоенной силой. Рядом всхлипнул Мартын.

– Говорил же я, что добром это не кончится! Сколько раз их сиятельство просил… Сколько умолял, в ногах валялся! А оне… Что ж я теперь ихнему папеньке скажу?

– Да не вой! – прикрикнул я. – Помогай!

Хотя у самого на душе кошки скребли. Коль уж Зубов на упоминание Дюдюкиной не реагирует…

Мартын, подвывая, продолжил отбрасывать сено. И вдруг заорал. Я аж подпрыгнул.

– Что⁈

– Тут… Горячее… Текёт…

Я похолодел. В сарае было полутемно. Дверь, которую я оттолкнул, ворвавшись, снова закрылась, и свет пробивался только сквозь щели. В этом свете я увидел, как с трясущейся ладони Мартына, которую он выдернул из копны сены, стекают тёмные капли.

Я бросился помогать Мартыну, откидывать сено там, где показывал он. Понял, что у самого руки трясутся. И в ту же секунду ладонь наткнулась на… Господи! Человеческое лицо.

Голова Зубова, показавшаяся из-под сена, была запрокинута назад. Лицо в тусклом свете, льющемся из щелей, – смертельно бледное.

– Убили! – охнул Мартын. – Убили насмерть! Мать пресвятая Богородица!

Он закрестился. Из глаз хлынули слёзы.

– Гриша… – упавшим голосом пробормотал я. – Ты что же… Ты как же это…

Звук, который раздался следом, заставил нас с Мартыном подпрыгнуть. В текущих обстоятельствах он был настолько неожиданным, что я не сразу понял, откуда доносится.

Зато понял Захребетник. И заржал так, что у меня затряслись плечи.

Зубов храпел. От души, по-богатырски, выводя замысловатые рулады. Каледин не заставил себя долго ждать. Из копны сена в двух шагах поодаль донёсся такой же безмятежный храп.

* * *

– Не серчайте, ваше благородие, – в который раз повинился Мартын, помогая мне тащить Зубова, едва переставляющего ноги, вверх по лестнице. – Больно уж я напужался, когда рукой-то нащупал…

– Да понимаю, чего уж. Сам чуть не поседел.

– Мой папаша пил, как бочка! – приподняв голову, поддержал беседу Зубов. – И погиб он от вина! Я одна осталась дочка…

– Да замолчи ты, – я хлопнул Зубова по затылку. – Спектакль сегодня уже устроил, мне ещё концертов твоих не хватало.

То, что Мартын в темноте и с перепугу принял за кровь, оказалось ромом, вытекшим из разбитой бутылки. Зубов прятал её за пазухой, поэтому жидкость и была тёплой. Запасливый, ишь! Деньги бы так припасал.

Когда мы сгружали Зубова на кровать в его комнате, я заметил, как за дверью мелькнул знакомый силуэт. Куропаткин на посту, не дремлет.

Я почувствовал подступающее раздражение. Подумал, что Зубова, который швырял в Куропаткина домашними туфлями, сапогами и другими предметами, очень хорошо понимаю. Когда-нибудь и сам выскажу этому субъекту всё, что думаю. Но не сейчас, сегодня мне не до него.

Про Каледина Мартын сказал, что проживают господин граф в собственном доме, уж там найдётся, кому его тащить. И секунданту тоже место найдётся. На улице не бросим, ваше благородие, не беспокойтесь. Попрощался и ушёл.

Я плюхнулся в кресло и потянулся. Подумал, что после всего пережитого выпить не отказался бы сам. Но для того, чтобы идти в кабак разыскивать Саратовцева слишком устал, а пить в одиночку – дурной тон.

«То есть меня ты за компанию не считаешь?» – возмутился Захребетник.

– А что толку считать, если от тебя простой подсказки и то не дождёшься? Ты ведь знал, что Зубов живой! Почему промолчал?

«Откуда это я знал?»

– Ой, не придуривайся! Я тебя насквозь вижу. Всё ты знал. Нравилось смотреть, как у нас с Мартыном от ужаса волосы шевелятся?

«Да интересно было, когда ж вы сообразите, что они молчат, потому что пьяные. Зарубить друг друга не смогли бы, даже если бы очень захотели».

– Удовлетворил интерес? – буркнул я. – Молодец. Только теперь не удивляйся, что я с тобой пить отказываюсь.

Захребетник обиженно затих. Я уже запомнил, что так он поступает всегда, когда знает, что неправ, но признаваться не хочет.

Посидев в кресле ещё немного, я почувствовал, что глаза у меня закрываются. Спуститься в столовую к ужину заставил себя с трудом. Вернулся в комнату, разделся, лёг и тут же провалился в сон.

* * *

Открыв глаза, я со злости заскрипел зубами. Снова оказался в незнакомом помещении. Тёмном, освещение было погашено. Только из двух окон, убранных богатыми шторами, лился неясный ночной свет. Впрочем, на то, чтобы разглядеть находящееся посреди помещения, этого света хватило.

Первой мыслью было – надо же, манекен. Из тех, что наряжают и выставляют в витринах магазинов. Откуда он здесь, в этом явно богатом доме, менее всего похожем на портновскую мастерскую? И для чего его подвесили к потолку? Вопросом, как сам оказался неизвестно где, я с некоторых пор задаваться перестал.

А в следующую секунду я понял, что именно вижу. Если бы не Захребетник, перехвативший контроль над телом, заорал бы в голос.

«Чего ты вопишь? – проворчал Захребетник. – Покойников никогда не видел?»

Ответить я сумел не сразу. На покойников в последнее время действительно насмотрелся изрядно, однако ни один из них не свисал в петле с потолка.

– Кто это? – прошептал я. – Что я здесь делаю⁈