355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Миклош Сабо » Тихая война » Текст книги (страница 26)
Тихая война
  • Текст добавлен: 17 сентября 2016, 22:23

Текст книги "Тихая война"


Автор книги: Миклош Сабо



сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 29 страниц)

«1. Новый тип советского танка. За сам танк ЦРУ готово заплатить 50 тысяч долларов, а за схему и инструкцию к нему 5—6 тысяч долларов.

2. Похищение советского офицера или сержанта – 5—20 тысяч долларов.

3. Похищение советских документов – от 500 долларов и выше.

4. Автомат Стечкина – 5 тысяч долларов.

5. Противогаз с коробкой 500 – 5 тысяч долларов.

6. Образцы советского топлива, пороха, взрывчатых веществ, средств противоатомной защиты, инструментов – плата по особому тарифу.

7. Любые данные о советских и венгерских органах разведки и контрразведки, а также сведения об армии – о воинских казармах, армейских объектах и лагерях:

схемы расположения, пути подъезда, дороги, наблюдательные пункты;

расположение воинских складов с горючим и смазочными материалами и боеприпасами;

схемы складских помещений и канцелярий;

различные данные о солдатах и вольнонаемных служащих, магазинах;

данные о воинских частях (их организация, численность, именные списки). Данные об образе жизни отдельных офицеров и служащих, об их привычках;

все об артиллерии; все о системе боевой подготовки».

Один экземпляр этого списка я, разумеется, передал своему другу Тепли, а другой направил в Будапешт.

ПОДДЕРЖКА ОТ ВЕНГЕРСКОЙ ПРЕССЫ

Ситуация требовала, чтобы я начал открыто нападать на видных руководителей «борцов за свободу», на политэмигрантов, пользующихся большим влиянием, и их организации. Руководители нашей разведки предприняли кое-какие шаги для укрепления моего политического авторитета.

Так, в номере от 25 мая 1957 года газета «Непсабадшаг» поместила статью Ласло Сабо, в которой мне были предъявлены серьезные обвинения.

Эти нападки на меня нашли в среде эмигрантов горячий отклик. Правда, позже, после моего возвращения на родину, когда я был вынужден молчать в течение двадцати лет, мне пришлось носить клеймо «предателя», но тогда, весной 1957 года, это сильно помогало мне. В значительной степени вырос мой авторитет в среде эмигрантов, увеличились возможности к действию и одновременно с этим уменьшилась моя «поражаемость».

В выпущенной рабоче-крестьянским правительством книге «Контрреволюционные силы Венгрии в октябрьских событиях», которую обычно называли «Белой книгой», в третьем сборнике говорилось о моей персоне.

«ПРОТОКОЛ
допроса Имре Мольнара
Будапешт, 8 января 1957 года

Вопрос: С какими органами разведки вы поддерживали связь в Австрии?

Ответ: В Вене, в лагере IX района, я познакомился с венгерским эмигрантом по фамилии Бараняи. Он был агентом некоего английского майора, к которому водил на допрос прибывающих эмигрантов. Бараняи сказал, что английский майор знает обо мне и хочет поговорить со мной. Бараняи сказал и о том, что у майора можно заработать денег. Встреча эта произошла в середине августа 1956 года. Я и Бараняи встретились на Ринге с адъютантом майора, который одновременно выполнял и обязанности переводчика. Он проводил нас к майору. В ходе разговора майор попросил меня, чтобы я описал ему структуру комитета госбезопасности, назвал бы имена офицеров, которые служили в Дьере, и рассказал все, что я знаю о работе пограничников, а затем перечислил ему фамилии людей, на которых можно было бы положиться по приезде в Венгрию. Я удовлетворил его просьбу.

Мне было известно, что Миклош Сабо, сотрудник комитета «Свободная Европа», в период между 28 сентября и 2 ноября по указанию Ференца Надя побывал в Дьере и Мошонмадьяроваре с задачей подготовить в Венгрии специальное совещание. Сабо получил определенную сумму денег для того, чтобы в случае необходимости заплатить кому нужно. Ференц Надь планировал сделать его представителем венгерского правительства в ООН…»

В своих дальнейших показаниях, как сказано в «Белой книге», Имре Мольнар рассказал о роли венгерских эмигрантских организаций. В Австрии его навестил Такач, доверенное лицо «Союза венгерских борцов». Он попросил, признался Мольнар, свести его со своими бывшими начальниками, с которыми он намеревался установить связь с целью переброски оружия для восставших венгров. Особенно такого оружия, сказал Такач, в котором сейчас остро нуждаются в Венгрии, а именно – бронебойного оружия, с помощью которого можно вести действенную борьбу с танками. Такач сообщил, что в случае необходимости они могут направить венгерским повстанцам большое количество оружия и людей.

«Должен заметить, – продолжал Мольнар, – что просьбу Такача свести его со своими бывшими начальниками я не выполнил, так как не рискнул на поездку в Венгрию. Я считал, что оружие в Венгрию может попасть и другим путем».

Позже и сам Имре Мольнар побывал в Венгрии по заданию Ференца Надя. Уже упоминавшийся ранее Миклош Сабо, сотрудник комитета «Свободная Европа», направил его к бывшему хортистскому офицеру Иштвану Иглоди с задачей установить связь с революционным комитетом города Дьера и провести подготовительную работу по сформированию временного правительства во главе с Имре Надем.

В самый подходящий момент пришла, если использовать военную терминологию, «артиллерийская поддержка». В Европу прибыла комиссия ООН, занимающаяся разбором «венгерского вопроса». Эта комиссия, а точнее – «комитет пяти» имел строго определенную цель – собрать обвинительный материал о революционном рабоче-крестьянском правительстве Яноша Кадара, о Венгерской Народной Республике и о Советском Союзе. Поскольку осенью должно было состояться чрезвычайное заседание ООН, мне стало ясно, что против народной Венгрии готовится крупное наступление.

В этой связи от каждого сотрудника венгерской разведки требовалось огромное напряжение сил, особенно от меня самого, поскольку мое место позволяло мне многое сделать.

Я не мог удовлетвориться той газетной статьей, которая предназначалась для западных читателей, хотя и была опубликована на родине. Чтобы и впредь оставаться в первых рядах, чтобы мои слова и поступки имели вес, мне нужно было и самому сделать что-то важное.

Я создал две новые организации. Член христианской партии Иштван Парацки, хитроумный политик, оказал поддержку молодежному движению Австрийской народной партии, генеральный секретарь, надежда этой партии Карл Хайдер, предоставил нам помещение, деньги и новую мебель. Социалисты поначалу проявляли осторожность и остерегались, но в конце концов мне удалось убедить и дядюшку Герцога. Член парламента Петер Страссер, ставший позднее секретарем министерства внутренних дел, а в то время бывший член директорского совета одного крупного банка, который находился под контролем социалистов, также оказывал нам большую поддержку.

Таким образом, был образован «Институт культуры венгерских эмигрантов», председателем которого стал Парацки, а генеральным секретарем – я.

Одновременно с этим известные и менее известные венгерские спортсмены, разъехавшиеся по всему свету, решили создать свою организацию. Само собой разумеется, что они обратились за помощью ко мне. После короткой подготовительной работы был создан «Международный комитет венгерских спортсменов-эмигрантов». В XII районе Вены по адресу Ассмайергассе, дом номер 5/7, было проведено первое общее собрание, почетным президентом которого стал Отто Мольден, кандидатуру которого предложил я, председателем избрали Ечи Пушкаша, сопредседателем – меня, председателем-распорядителем Гезу Банкути, а секретарем Деже Абрахама.

Занимая видные посты в этих двух организациях, я обеспечил себе независимость для ведения внутренних «боев» среди эмиграции. Мой авторитет сильно вырос. Меня начали приглашать на различного рода собрания, споры и диспуты. С моим мнением стали считаться, часто просили у меня совета.

Ко мне стали поступать все документы, письма, бумаги, которые имели хоть какое-то отношение к делам эмигрантов. Меня просили дать им оценку. Написанные мною политические статьи приобретали вес, что еще больше укрепляло мои позиции.

ФОРМИРОВАНИЕ ЭМИГРАНТСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА

Трудно, подчас просто невозможно события, происшедшие летом 1957 года, расчленить по времени на какие-то периоды. Факт остается фактом, что в 1957 году американская машина голосования в ООН располагала голосами представителей 81 государства (кроме десяти социалистических стран лишь девять стран Азии и Африки не зависели тогда от американской дипломатии и не испытывали никакого давления), почему, собственно, США и удалось добиться созыва Совета Безопасности ООН по «венгерскому вопросу». Одновременно с этим США резко усилили идеологическое и политическое наступление, осуществляемое средствами массовой информации. Началась, так сказать, «артиллерийская подготовка», которая, как правило, предшествует общему наступлению. События обрушились на нас подобно шквалу.

Действительное положение дел точно зафиксировано в передаче радиостанции «Свободная Европа», вышедшей в эфир 8 сентября 1957 года под общим заголовком: «Общий фон и перспективы дискуссии по венгерскому вопросу в ООН».

«Пройдет еще один день, и 10 сентября соберется специальная сессия ООН, на повестке дня которой стоит всего один-единственный вопрос: «Обсуждение доклада «комитета пяти». В истории ООН еще не было такого случая (курсив мой. – М. С.), чтобы за несколько дней до открытия очередной осенней сессии была бы созвана чрезвычайная сессия, на которой представители пяти континентов из множества важных вопросов обсуждали один-единственный вопрос. Сам факт созыва Генеральной Ассамблеи ООН свидетельствует о том, что этому вопросу придается всемирно-политическое значение».

С позиций сорокалетней давности есть смысл, более того, даже необходимо процитировать этот отрывок из передачи радиостанции «Свободная Европа». Сам факт, что этот вопрос выделялся из огромной массы других, свидетельствовал о том, что выбор этот был отнюдь не случайным, а преднамеренным, что правящие круги США решили использовать так называемый «венгерский вопрос» в качестве повода для общего наступления на социализм.

События, происходившие в Венгрии в 1956 году, действительно имели важное политическое значение. Империалисты стремились остановить исторический процесс, который в наши дни стал реальностью и изменил соотношение сил в ООН отнюдь не в пользу США. Американские империалисты хотели напугать народы государств Азии и Африки, убедить их в том, что развитие социалистических стран грозит им опасностью, или хотя бы вызвать у них чувство антипатии к социалистическим странам.

Одновременно с этим во многих местах начались на первый взгляд независимые друг от друга, а на самом деле хорошо спланированные военные операции. Уже первая из них очень удивила меня.

В то июньское утро мы сидели с дядюшкой Герцогом за мраморным столиком кафе «Ной».

– Вы уже знаете, что завтра сюда приезжает Анна Кетли? – спросил меня дядюшка Герцог.

– Впервые от вас слышу. По крайней мере, у меня будет возможность встретиться с ней.

– С вами она всегда охотно встречается, правда, на этот раз, насколько мне известно, у нее будет очень мало времени.

Этим сообщением старик возбудил мое любопытство. Анна Кетли, государственный министр правительства Имре Надя и вице-председатель Социалистического интернационала, была довольно авторитетной личностью, чтобы я не заинтересовался ею. Интересно, что за важное дело, которое к тому же займет у нее все время, привело ее в Вену?

Я настолько хорошо изучил своего приятеля, что понимал: он никогда ничего не говорит сам от себя, но если его о чем-либо спросить, то обязательно ответит, тем более что мне он доверял.

Нужно было только как-то увязать мое любопытство с той ролью, которую я играл.

– Тетушка Анна всегда приезжает сюда, чтобы немного отдохнуть, – сказал я. – Большую часть времени она проводит в саду, а если и принимает кого, то только самых близких своих сотрудников и хороших друзей.

– На этот раз она приезжает вовсе не для отдыха. Знаете ли, – понизил он голос до шепота, – сейчас она приезжает вместе со своими друзьями… Хелмер уже дал распоряжение о выдаче визы Ференцу Надю, Кеваго, Баранковичу, Беле Варге и, разумеется, Кираю. А из Лондона приедет Селиг.

Разве могло в создавшейся тогда ситуации какое-нибудь событие заинтересовать разведчика больше, чем это? Я прямо-таки физически почувствовал, как напряглись мои нервы. Лишь только необычайное самообладание помогло мне совладать с собой и не показать, как сильно я взволнован.

– Следовательно, собирается крупный форум, – проговорил я, а затем добавил: – Странно, что мне об этом ничего не сказали.

– Не обижайтесь: дело это строго секретное. Если бы к нам не обратились с просьбой ускорить получение въездных виз, то и я бы об этом ничего не знал.

Распрощавшись с дядюшкой Герцогом, я сразу же направился к Абрани.

– Я тебе сейчас сообщу нечто интересное! – сразу перешел я к делу. Мне казалось, что мое сообщение произведет на него впечатление.

Релли, однако, не был изумлен. Ни один мускул на его лице не дрогнул, только в глубине глаз промелькнула быстрая хитрая усмешка.

– Фери звонил мне из Базеля и сказал, когда он приезжает. Тебе я об этом не говорил, поскольку ты с ним в ссоре.

На самом деле, после конференции в Страсбурге я не разговаривал с Ференцем Надем и не общался с ним. Правда, причиной тому были не столько личные, сколько, так сказать, тактические мотивы, ведь мой гнев против него давным-давно прошел. Бела Варга и Золтан Пфейфер очень старались как-то восстановить наши отношения, считая, что могут называть себя советниками Ференца Надя. Мои отношения с социалистами по-прежнему были безоблачными, тем более что я был хорошо осведомлен относительно того, чем они занимались.

Ранее я уже говорил о том, что со времени конференции в Страсбурге сторонники Пфейфера активно пытались переманить меня на свою сторону, что давало мне возможность знакомиться с большим количеством секретной информации. Видимо, отнюдь нелишне привести несколько примеров по этому поводу.

«Нью-Йорк, 24 января 1957 года.

Дорогой друг!

Направляю тебе то, что ты просил; если хочешь, могу прислать тебе и ленту с магнитофонной записью. (Речь шла об одном важном протоколе заседания исполкома «Национального комитета». – М. С.) Жду обещанного тобой сообщения относительно описания той платформы, на которой мы могли бы откровенно сотрудничать.

С сердечным приветом.

Золтан Пфейфер».

«Нью-Йорк, 8 мая 1957 года.

Дорогой Миклош!

Находясь в эмиграции, необходимо считаться с фактами и теми личностями, которые в столь сложной ситуации могут сделать много хорошего, но и много плохого. К их числу я причисляю и тебя. И хотя твои действия сильно ограничены и стеснены теми точками зрения, которым я подчинялся как на родине, так и в эмиграции, я все же убежден в твоем благонамерении и неизменно надеюсь, что мне удастся направить твою активность в нужном направлении. События последних месяцев, как мне кажется, убедили тебя в том, что все вопросы эмиграции можно было бы решать более умно и эффективно. А представители новой политической эмиграции своим весом и порывом не только не помогли нашему общему делу, но скорее способствовали его развалу…

…К сожалению, не кто иной, как ты, вложил в руки Ференца Надя самый большой «воздушный шар» для его беспричинного вознесения, и теперь все ругаются, а мы вынуждены, сами того не желая, а, так сказать, по принуждению проколоть тот «воздушный шар», чтобы тем самым принудить его спуститься на грешную землю.

Как показывает современное положение, сейчас речь может идти лишь о том, чтобы общее руководство попало в руки Анны Кетли или же Белы Кирая, если мы и впредь будем смотреть на дело сквозь пальцы…

С братским приветом.

Золтан Пфейфер».

Прежде чем читатель убедится в значении Золтана Пфейфера, я хочу, забегая несколько вперед, привести несколько отрывков из его последнего присланного мне письма.

«Как известно, на назначенную на 7 или 9 сентября 1957 года чрезвычайную сессию Генеральной Ассамблеи ООН будут приглашены для участия в разбирательстве венгерского вопроса члены специального комитета.

Согласно мнению большинства лиц, заинтересованных в решении венгерского вопроса, во время обсуждения его в Генеральной Ассамблее ООН наверняка имело бы большое значение, если бы специальному комитету были представлены лишь донесения, имеющие отношение к революционному периоду, дополненные донесениями, содержащими доказательства продолжающегося советского вмешательства за период с января по июль 1957 года…

…К настоящему письму прилагаю список вопросов, с помощью которого комитет мог бы воспользоваться доказательствами.

СПИСОК ВОПРОСОВ

1. Наличие советских войск в Венгрии начиная с 1 января 1957 года:

а) их состав;

б) наименование частей и место их расположения;

в) передвижение частей по территории Венгрии, а также ввод новых частей в Венгрию или их вывод из нее;

г) строительство бараков или строительство других объектов, сооружаемых с помощью советской техники;

д) расположение советских войск (казармы, аэродромы, железнодорожные станции и т. п.) на территории Венгрии, их охрана;

е) перемещения советских войск вдоль границ Венгрии (главным образом в Румынии)».

Летом 1957 года в Вене под знаком строжайшей секретности подготавливалась эмигрантская встреча в верхах.

Обо всем этом я сообщил в Центр по каналу, которым мне разрешалось пользоваться только в исключительных случаях. Из ответа Центра мне стало ясно, что моему донесению придается очень большое значение. Все свидетельствовало о том, что эти приготовления были тесно связаны с общим наступлением против нас, вернее говоря, с созывом чрезвычайной сессии Генеральной Ассамблеи ООН.

«Любой ценой узнать как можно больше» – такое указание я получил из Центра.

Со времени вживания в обстановку это был первый случай, когда я особенно остро ощущал свою беспомощность. Я понимал, что судя по всему, мне не светит участвовать в этом совещании в верхах, а придется довольствоваться получением информации из вторых рук. Это отнюдь не означало, что я недооценивал ценности такой информации, так как очень часто было так, что именно она-то и наводила меня на верный след или привлекала мое внимание к самому важному.

Однако совещание в верхах в июле 1957 года обещало многое. Я инстинктивно чувствовал, что Вена превратится для меня в этакую страшную кухню ведьмы.

Вот когда я по-настоящему оценил занимаемую мною позицию в делах эмиграции. Не могло быть и речи о том, чтобы меня обошли стороной. Нельзя было не учитывать мой авторитет, завоеванный с таким трудом.

Первым со мной связался Кеваго и попросил встретиться с ним. Костюм, который он получил в качестве оказания помощи, сидел на нем безукоризненно, а признание его народной партией придавало ему уверенность даже тогда, когда он воспринимал оказанное ему гостеприимство в некоторой степени как своего рода заточение. С моей же помощью ему удалось выхлопотать небольшую пенсию, получая которую, он почувствовал себя полностью независимым.

Однако тот Кеваго, с которым я встретился в кафе «Кремшер», во многом отличался от того, которого я знал до сих нор.

Лицо у него было загорелым и, хотя оставалось худым, все же выглядело более округленным, чем раньше. Одет он был элегантно и со вкусом. Однако в глаза бросались не столько внешние изменения, происшедшие с ним, сколько то, как он держался. Он по-прежнему был уверен в себе, но теперь как бы чувствовал свое превосходство, не терпел никаких возражений и мнил себя личностью незаурядной.

– Я как следует проучил твоего друга! – Такими словами встретил он меня, когда я подошел к нему. – Ты опоздал!

Мысленно я решил не уступать ему и ответил не менее резким тоном:

– Я был связан данными ранее обещаниями. В Австрии я нахожусь не для развлечений.

Мой ответ изумил его. В последнее время обстоятельства складывались так, что все его планы выполнялись, его повсюду принимали с большими почестями, и от возражений он совершенно отвык. Как ни странно, своей резкостью я достиг цели. Он заговорил более спокойно:

– Я имею в виду Фери Надя. Я думал, ты будешь рад этому известию.

– Не понимаю, о чем речь.

– Представь себе, что в Америке состоялось совещание представителей партии мелких сельских хозяев. И у него хватило смелости подписать приглашения!

– Выходит, вы поругались?

– А разве вы не поругались? – И он снова стал колючим.

– Но не из-за власти, – ответил я.

Он ехидно рассмеялся:

– Из-за твоей роли! В Страсбурге я считал, что прав ты…

В какой-то миг у меня мелькнула мысль о том, что пока наш разговор есть не что иное, как прелюдия.

– Я не просил тебя становиться на мою сторону, хотя это и было бы мне приятно. – Я дал ему понять, что не являюсь его сторонником, тем более что пока я не имел ни малейшего представления о том, для чего нужен ему.

– Говорят, ты примкнул к социалистам?.. – продолжал он.

– Я имею на это право, хотя… это не совсем так!

– Говорят, что вы тесно сотрудничаете…

– Это верно. Во многом мы добились согласия.

Мы выпили по чашечке кофе, затем Кеваго, понизив голос, сказал:

– Нам необходима твоя помощь. Тебе нужно знать, что американцы довольны разногласиями. Они направили ультиматум «Национальному комитету» и «Революционному совету». Суть заключается в том, что они никому и ни под каким предлогом не дадут больше ни цента до тех пор, пока не будет создана сильная единая эмигрантская организация.

– Наконец-то сделан мудрый шаг! – воскликнул я.

– Но гладко это не пройдет; сторонники Анны Кетли не очень-то нуждаются в американских деньгах. О них позаботятся социал-демократы. Зная о нашем трудном положении, они намереваются жарить собственное мясо. Судьба же нации их нисколько не волнует!

Я, разумеется, мог бы спросить, а сам он и его друзья руководствуются ли интересами нации или они только стремятся заполучить американскую помощь? Конечно, я этого не сделал. Я дал Кеваго возможность выговориться. И не ошибся. В сказанном им было много интересного для меня, однако я чувствовал, что самое главное еще впереди.

– Ты можешь нам помочь, – прервал длинный монолог Кеваго подсевший к нашему столику Видович. – В тебя старуха Кетли верит. Убеди ее в необходимости единства и сплоченности.

Больше всего мне хотелось спросить их, почему они так активно ищут союз с Кетли, в то же время ненавидя ее. В этой сложной ситуации вскрылась их полная беспринципность. Они, как крысы, бросились друг на друга и грызлись между собой. Мне же и дальше пришлось двигаться в полной темноте на ощупь.

– Сделать это будет нелегко, – ответил я. – Но что я скажу Кетли?

– Мы разработали грандиозный план, – начал объяснять Кеваго. – Хорошо его продумали и обсудили. Ничего подобного еще не было ни у одной эмиграции. Мы создали так называемый «подпольный парламент», в который войдут все депутаты Национального собрания, независимо от того, в какую страну они эмигрировали. Создадим правительство в изгнании, которое как бы примет полномочия от правительства Имре Надя. Таким образом, оно вполне может рассчитывать на признание западными державами и даже на принятие в ООН…

– Выходит, что эта преемственность падает на одну Кетли, – прервал я его. – У Имре Надя нет другого министра в эмиграции.

– Потому-то ты нам и нужен. Мы, разумеется, гарантируем, что страсбургский инцидент не повторится.

– Ну как? – с нетерпением спросил Видович.

– А с Оливером вы уже говорили об этом?

При одном только упоминании имени Оливера лицо Видовича исказила гримаса. Черные брови сошлись на переносице и стали похожи на длинную и колючую зубную щетку.

– С этим типом мы никаких серьезных вопросов не обсуждаем! – сердито выпалил он и тут же добавил: – Похоже, ты к ним уже примкнул, если спрашиваешь об этом.

Дерзкое замечание Видовича вывело меня из себя.

– Если ты так ставишь вопрос, тогда нам не о чем говорить! – бросил я, вскакивая.

Думаю, нет на свете такого разведчика, который заранее мог бы безошибочно рассчитать каждый свой шаг. Обычно я доверял своей интуиции и, конечно, руководствовался опытом, приобретенным мною во время работы в подполье. Насколько я помню, до сих пор я всегда действовал правильно. Я никогда не упускал возможности детально разобраться в проведенных операциях. Размышляя, я вскрывал собственные ошибки и намечал, как мне следует действовать в будущем, как держать себя. Точно так же я поступил и позже, после разговора с Кеваго и Видовичем, и вдруг, анализируя свое поведение, обнаружил, что пошел на очень большой риск: стоило им от меня отшатнуться, как я сразу же лишился бы очень важной информации и сам себе сократил зону деятельности.

К счастью, мой «трюк» и в тот раз удался.

– Ну, не горячись, – сказал мне Кеваго, усаживая меня на место. – А ты наберись терпения, – махнул он Видовичу.

В темных глазах Видовича блеснула и тут же погасла ехидная усмешка. Дружелюбным, почти заискивающим тоном он сказал мне:

– Не сердись на меня. Ты же знаешь, какой я вспыльчивый.

– Ладно, забудем это, – согласился я примирительно. – И все же я утверждаю, что без Беньямина номер с Кетли не пройдет.

И тут Кеваго не удержался от язвительного замечания:

– Может, старушенция держит его как любовника?

– Брось ты! – успокоил я его. – Она смотрит на него как на своего политического преемника.

– Для нас Беньямин не партнер. Прошу тебя, убеди Кетли в том, что мы хотели бы побеседовать с ней без него.

– Я бы ввел вас в заблуждение, если бы пообещал вам это. Безнадежное это дело!

Они переглянулись, а затем снова заговорил Кеваго:

– Ты можешь свести Фери со старушенцией?

– Минуя Оливера?

– Разумеется, чтобы они поговорили с глазу на глаз, доверительно.

– Попытаюсь.

Когда же я на следующий день позвонил Анне Кетли и сообщил об этом, она решительно запротестовала:

– Ни с Видовичем, ни с Кеваго мне говорить не о чем!

– Но, тетушка Аннуш, – пытался я уговорить ее, – наверняка вы коснетесь и темы близкого будущего.

Она помолчала, а потом коротко бросила:

– Нет!

– Я вас прошу! – настаивал я. – Ну ради меня, если хотите…

Она снова замолчала и после паузы произнесла с тяжелым вздохом:

– Что ж, приводите, раз уж вы так просите.

В условленное время я на своей машине привез Видовича на красивую виллу, где тогда жила Анна Кетли. Мой «друг» Фери, казалось, пребывал в хорошем расположении духа и всю дорогу без умолку болтал.

В саду своего дома в тени раскидистого дерева нас ждала Анна Кетли.

– Присаживайтесь, – предложила она.

Я уже собирался сесть, как вдруг Видович повернулся ко мне:

– Миклош, очень прошу тебя, оставь нас одних, ладно?

Представляете, что я почувствовал в тот момент? Однако мне ничего не оставалось, как уйти в дальний угол сада.

«Для чего Видовичу понадобилось удалить меня?» – со злостью подумал я и тут попробовал представить себе, о чем они могли бы говорить, но очень скоро понял, что все мои попытки ни к чему определенному не приведут. А чтобы поскорее прошло время, я начал думать о другом. Утром этого дня Андраш Чигери-Ронаи прислал мне свежий номер выходящей в Канаде, хорошо осведомленной венгерской газеты, которая внушала доверие. Я сразу же бегло просмотрел ее, надеясь найти что-нибудь интересное. Одна из заметок привлекла мое внимание.

«14 марта 1957 года, – прочитал я, – был образован «Венгерский революционный совет», официально названный «Национальным представительством свободной Венгрии». Очень скоро венгерский «свободный парламент» соберется на свою сессию, где будет представлен сорока пятью – сорока семью членами. В него войдут представители революционных советов, борцы за свободу, а также ученые, артисты, писатели, дипломаты и лица духовного звания».

Прочитав это, я сразу же подумал: «А почему, собственно, опубликовали эту заметку? Не совершил ли Чигери-Ронаи, бывший дипломат, какой-либо ошибки? Если нет, тогда, значит, это сделано намеренно».

«Но к чему вся эта атмосфера секретности? – думал я теперь, бродя по саду. – Наверняка для того, чтобы оказать определенное давление на социал-демократов. С этой целью, видимо, они и хранят содержание переговоров в такой тайне…»

В этот момент я услышал голос Анны Кетли, зовущей меня.

К моему удивлению, она была одна. Когда Кетли посмотрела на меня, я уловил в ее взгляде мудрость, какая бывает только у пожилых людей. Она старалась казаться равнодушной, но я понял, что в глубине ее души бушуют страсти.

– Больше этого человека ко мне не приводите!

– А я думал, что встречи с ним вам не избежать.

– Человек и со змеей может встретиться, когда идет по лесу, но только без особого на то желания.

– Я вас понял, тетушка Аннуш.

Она так странно посмотрела на меня, что мне стало не по себе.

– Вы знаете, зачем приходил этот человек ко мне?

– Представления не имею.

– Верю.

За все утро она первый раз улыбнулась, но улыбка ее получилась печальной.

– Он просил меня не доверять вам.

– Мне? Но почему? – по-настоящему удивился я.

– Потому, что вы красный агент.

И снова я попал в такое положение, выпутаться из которого мне могла помочь только выдержка.

Я понял, что Кетли не поверила Видовичу, иначе она не стала бы со мной даже разговаривать, не сидела бы в саду в столь непринужденной позе.

– Видимо, это очередная провокация и клевета, столь частые в жизни эмигранта, – грустно произнес я, несколько успокоившись.

– Вас интересует, что я ему ответила?

«Еще как интересует!» – едва не воскликнул я, но был вынужден сказать:

– Как хотите, тетушка Аннуш…

– Я ему сказала: «А знаете, Видович, ведь вы пришли ко мне по просьбе человека, которого считаете красным агентом. Как вы это объясните?»

– И что же он вам ответил?

– Сказал, что у него есть повод так думать.

Я взял себя в руки. Беспокойство мое прошло, и я спросил:

– А знаете, тетушка Аннуш, о чем он хотел сказать? О том…

– О том, что в эмиграции вы выступаете вместе с ними. Он так и сказал. Я его попросила немедленно убраться отсюда. Остерегайтесь его!

– И не только его, но и многих других! – Я сообщил ей о том, что произошло до поездки к ней, и показал номер газеты, о которой сказал выше.

– Что ни говорите, а утро сегодня полезное, – заметила она. – Человек учится и в старости, но совещание нам, к сожалению, нужно все же проводить. Политик не может щадить свои личные чувства, если борется ради достижения высокой цели. Однако без Селига и Беньямина к ним на встречу я не пойду.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю