Текст книги "Тихая война"

Автор книги: Миклош Сабо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 29 страниц)

Когда решение пришло, я прежде всего постарался выяснить, нет ли за мной «хвоста». Убедившись, что за мной не следят, я на какой-то небольшой площади под прикрытием полумрака подошел к телефонной будке, и набрал номер телефона венгерского посольства.

Услышав голос телефонистки, я, приложив ко рту носовой платок и изменив голос, чтобы ввести в заблуждение подслушивавшего, если таковой был, попросил:

– Соедините меня, пожалуйста, с офицером контрразведки.

– Такого у нас нет.

– Тогда с товарищем Пуйей.

– Сожалею, но господина посла нет в здании.

Я, разумеется, понимал, что вот так, из уличного автомата, вряд ли смогу поговорить с кем-нибудь из ответственных сотрудников посольства, но я непременно должен был сделать это.

– Тогда передайте, пожалуйста, товарищу Пуйе, что такой то… – я назвал свой псевдоним, – сообщил: завтра во время демонстрации на посольство будет совершено нападение с целью захвата здания.

– Что вы говорите?! – воскликнула телефонистка.

– Поймите же вы наконец: готовится нападение! На вас будет совершено нападение!

Повесив трубку на рычаг, я поспешно вышел из будки с чувством растерянности. Меня могли опознать, и тогда я пропал. Стоило ли так рисковать?

На следующий день во время демонстрации особая группа террористов, готовая совершить акцию, встретила перед зданием посольства усиленный полицейский заслон. Я был удовлетворен.

Моя встреча с Андрашем Зако также запечатлелась в моей памяти.

В то время в Вене по адресу Целинкагассе, дом 12, квартира 3 жил эмигрант-инженер Тибор Бойя. Это был живой, энергичный человек, имевший связи с самыми различными организациями. Он не особенно интересовал меня, так как я считал его человеком не очень для себя важным. Одно занимало меня: в чем же заключается секрет, почему различные по духу, почти враждующие люди и группы в равной степени используют в качестве партнера для переговоров именно его.

И вот однажды вечером Бойя пришел ко мне.

– С тобой хочет говорить этот тип, – сказал мне секретарь Янош Ракоци, который почему-то терпеть не мог Бойю.

– Миклош, не сердись, но мне обязательно нужно поговорить с тобой с глазу на глаз! – С этими словами Бойя вошел в мой кабинет.

Возможно, антипатия моего секретаря передалась и мне, потому что я довольно сухо спросил:

– Настолько доверительно, что этого не должен слышать даже мой друг?

Бойя был человеком понятливым и сразу же оценил ситуацию. Тихо, но твердо он повторил:

– Да, с глазу на глаз, Миклош. Если только можно…

Мне ничего не оставалось, как выслушать его, тем более что и меня начало разбирать любопытство. Я открыл дверь, которая вела во вторую комнату, и предложил:

– Прошу, проходи и садись.

Сесть он отказался и вообще вел себя, как всегда, немного загадочно.

– Благодарю, но я ненадолго, тем более что у меня самого нет времени.

– Нет времени? Для чего? – удивленно уставился я на него.

Он стоял совсем близко от меня, но тут подошел еще ближе и, с опаской оглядываясь на дверь, прошептал:

– Тебя ждут. Речь пойдет о самой большой акции эмигрантов.

– Ждут? Кто ждет? О чем ты вообще говоришь?

Он еще больше заволновался, и тут я понял, что, видимо, для него это очень важное дело.

– Сейчас ты все узнаешь сам. Услышишь от него…

Он настолько заинтриговал меня, что я нетерпеливо спросил:

– От кого услышу? Будь добр, говори яснее!

Сделав многозначительную паузу, он вдруг назвал мне имя, при упоминании которого мое сердце забилось быстрее.

– Тебя ждет дядюшка Банди!.. Зако!..

Я молчал – частично от изумления, частично из тактических соображений.

– Ну и что? – спросил я после паузы.

«Что понадобилось от меня Зако? Не разнюхал ли он что обо мне? Нет, тогда бы он не приглашал меня, а просто приказал бы арестовать. А если это ловушка? Что ему здесь надо? Как он попал сюда из ФРГ?..» Все эти вопросы теснились у меня в голове.

– Ну так как? – спросил Бойя.

– А что ему нужно от меня?

– Это он сам тебе скажет. Он ждет тебя к пяти часам. – Бойя посмотрел на часы. – Нам уже пора идти.

В душе у меня неуверенность соседствовала со страхом, любопытство разведчика с чувством долга. Видимо, от этого голос мой дрогнул, когда я воскликнул:

– Я не потерплю, чтобы мною командовали!

Бойя с изумлением посмотрел на меня, а затем заискивающе проговорил:

– Ты меня не так понял. Он не командует, а просит… Дело-то больно важное.

Какой бы опасной ни оказалась эта встреча, меня мучил вопрос: что понадобилось Зако в Вене?

– Ладно, пошли, – сказал я. Распахнув дверь, я пропустил Бойю вперед себя, а когда он поравнялся с Вете, я бросил на ходу: – Извини, я сейчас догоню тебя – и вернулся в свой кабинет. Достав из стола пистолет, я дослал патрон в патронник.

– Меня пригласили на беседу, – быстро сказал я Вете. – Дюсика, ты нас не подбросишь?

Вете посмотрел на меня. Я, как бы поправляя пиджак, провел по груди так, чтобы он догадался, что во внутреннем кармане у меня лежит пистолет. Умница Вете сразу же понял меня.

– Разумеется, – кивнул он. – Идите, я вас догоню, только возьму из другого костюма ключ от машины…

Мы сели в автомобиль и поехали по неровной дороге, которую нам показывал Бойя. Возле какого-то перекрестка наш проводник приказал остановиться.

– Вот мы почти и приехали, – проговорил он и добавил: – Будет лучше, если дальше мы пойдем пешком…

Когда мы только отъехали, Вете так установил зеркальце заднего обзора, что я мог видеть в него такси, на котором следом за нами отправились наши парни из охраны. Я чувствовал себя надежно и спокойно, когда они были рядом.

После трех-четырех минут ходьбы мы оказались перед отелем «Кайзерхоф».

– Вот мы и пришли, – заметил мой провожатый.

Согласившись на эту встречу, я, собственно, был готов ко многому. Однако заметив в холле гостиницы, в стоящих по обе стороны от входной двери старомодных массивных креслах двух здоровенных мужчин в галифе и сапогах, я испугался. При одном взгляде на них нетрудно было догадаться, что это за люди и зачем они здесь. Гостиничный холл, из которого шел длинный коридор, был слабо освещен. И эти подозрительные типы… И сама атмосфера… Я сразу же понял, что нахожусь в маленьком отеле, в котором расположились бандиты из какого-то карательного отряда.

От всего этого мне стало так страшно, что мороз прошел по коже.

Комната, в которую мы вошли, напоминала штаб, который осенью 1944 года располагался на улице Каплони.

Я почувствовал на себе мрачные взгляды собравшихся в помещении людей.

– Куда ты меня привел? – нервно спросил я Бойю.

– Теперь-то уж я могу это сказать: в штаб-квартиру «Союза венгерских борцов». Я тебе уже говорил, что дядюшка Банди желает с тобой поговорить.

– Только ты не сказал, что он ждет меня с целой армией!

На пороге одной из дверей появился мужчина лет сорока. Военная выправка выдавала в нем офицера. Остановившись передо мной, он слегка поклонился мне:

– Мы вас ждем. Я капитан генерального штаба Ференц Адони-Народи, адъютант господина генерала.

Я взял себя в руки и даже улыбнулся.

– Начальник генерального штаба «Союза венгерских борцов»? Приветствую вас, господин капитан.

В лице капитана что-то дрогнуло.

– Выходит, вы знаете меня…

Открыв дверь в соседнюю комнату, он пригласил меня:

– Проходите!

Когда я вошел, из-за стола поднялся пожилой мужчина с выразительным лицом. Подойдя ко мне и протянув руку, он коротко отрекомендовался:

– Генерал-майор Зако!

– Миклош Сабо.

– Господин депутат знает меня, – с особым ударением заметил адъютант.

– Вот как? – Генерал с любопытством вскинул голову.

– Я считаю, что эмигранту-политику нужно знать эмигрантов-военных.

– И наоборот… Знаете ли вы о том, что наши части уже сражаются на территории Венгрии?

Я не спешил отвечать. Надо было еще разобраться, что бы могло означать это неожиданное сообщение, сказанное в ходе знакомства. Однако не успел я ни до чего додуматься, как на меня обрушилось следующее сообщение:

– Самую важную часть своей цели мы уже выполнили. В Дьере и в Будапеште в наших руках оказались документы органов госбезопасности. – Просверлив меня взглядом, он спросил: – Что вы скажете на это?

У меня потемнело в глазах. В голове билась лишь одна мысль: «Знают ли они о том, кто я такой?»

Мысленно я постарался успокоить себя: «Вряд ли знают. Если бы знали, то не разговаривали бы со мной… А каким бесцветным тоном он задал этот вопрос! Нет, все это отнюдь не случайно…» И в душе у меня снова начали расти неуверенность и сомнение.

Собрав все свое хладнокровие, я выдавил из себя:

– Удивительно, господин генерал, но мне это известие кажется вполне хорошим.

– Вот как! – Это восклицание капитана снова не на шутку перепугало меня.

Послышался негромкий стук в дверь. Я приготовился к тому, что сейчас войдут охранники и заберут меня с собой. Возможно, что читателю, читающему эти строки, мой тогдашний страх покажется смешным, но пусть в меня первым бросит камень тот, у кого, окажись он в подобной ситуации, не дрогнуло бы сердце.

Адъютант поспешил к двери и, высунувшись из нее, начал с кем-то шептаться, но через несколько секунд закрыл дверь и, нахмурив лоб, подошел прямо ко мне.

– Господин депутат, вы сюда один приехали? – строго спросил он.

Мне вдруг почему-то захотелось позлить их.

– Почему же один, господин капитан? Я приехал с инженером Бойей.

Адони-Народи явно нервничал.

– Видите ли, вокруг отеля наша охрана заметила какое-то подозрительное движение.

– Успокойтесь, господин капитан. Эти люди – мои телохранители…

Услышав мои слова, молчавший до этого генерал Зако оживился и воскликнул:

– Браво! Вы сразу же выросли в моих глазах!

Я снова успокоился, хотя и понимал, что опасность, угрожавшая мне, не миновала.

– Спасибо! Приятно услышать такую похвалу из уст самого лучшего солдата эмиграции… – Сказав это, я подумал, что мне во что бы то ни стало нужно обрести уверенность, и продолжал: – Если вы разрешите, господин генерал, то я бы хотел, чтобы господин капитан разъяснил мне, что он собирался до этого сказать.

– Сначала давайте присядем. – Генерал показал в угол, где стояли стулья и столик.

Капитан заговорил, как только мы уселись:

– Я высказался вполне ясно, господин депутат. В попавших в наши руки документах содержатся имена многих коммунистических агентов. Разве это плохо?!

Я чувствовал себя так, будто находился возле пылающего костра, который вот-вот опалит меня. Надо было довести дело до конца, и я очень вежливо, но сдержанно спросил:

– И об этом вы пожелали сообщить мне?

Зако громко засмеялся, затем лицо его снова сделалось серьезным. Он на удивление хорошо владел собой.

– Мне стало известно, что вы пользуетесь особым доверием премьер-министра Ференца Надя.

С сердца у меня словно камень свалился, и я почувствовал себя легко и свободно.

– Да, это так.

– У меня есть предложение к господину премьер-министру.

– Слушаю вас, господин генерал.

– Видите ли, у нас на родине сейчас идет вооруженная борьба с большевиками. Наши части, как я уже говорил, принимают самое активное участие в этой борьбе. Однако наше положение было бы совсем иным, если бы мы выступали не в качестве так называемых добровольцев, а в качестве частей регулярной армии.

Если до сих пор я волновался только за себя самого, то теперь забеспокоился за тех, кто остался на родине. Опасность этого плана генерала была очевидной.

– Извините, но я не совсем понял вас.

Генерал недоверчиво взглянул на меня, а затем спохватился и сказал:

– Да, да, конечно, вы же не военный. Короче говоря, если Ференц Надь как последний законный премьер Венгрии заявил бы перед Западом, что мы, «Союз венгерских борцов за свободу», не что иное, как законная армий венгерского правительства, то это сразу же дало бы нам возможность для получения соответствующего вооружения и боеприпасов, это во-первых; а во-вторых, в этом случае бои в Венгрии рассматривались бы не как мятеж, а как война, которую ведут войска законного венгерского правительства против русских и их союзников.

– Теперь я вас понял.

– Ну-с, и что вы на это скажете?

Адони-Народи сверлил меня взглядом, но я уже не обращал на него внимания и разговаривал только с генералом:

– Господин генерал, между вами и нами имеются мировоззренческие расхождения…

– Это сущее недоразумение. В настоящий исторический момент интересы нации требуют нашей консолидации. Кроме того, – тут он сделал паузу, видимо, для того, чтобы произвести соответствующее впечатление, – если мы победим, то тоже окажем поддержку Ференцу Надю у нас на родине.

Я, естественно, заверил генерала Зако в том, что вполне согласен с ним, и пообещал о нашем разговоре сообщить Ференцу Надю, прибавив, что план «спасения нации» произвел лично на меня довольно сильное впечатление.

ИНСТРУКЦИЯ ЦРУ

Выйдя из отеля «Кайзерхоф», я полной грудью вдохнул пропитанный бензиновыми парами воздух, который показался мне намного свежее, чем тот, что был в гостинице. Я был доволен, и моя радость имела основания: во-первых, я освободился от страха, а во-вторых, теперь мне был известен план Зако, судьба которого в какой-то степени зависела и от меня.

Однако я не обнаружил возле отеля Вете и его машину, и от моего хорошего настроения не осталось и следа. Я успокаивал себя, говоря, что он ждет меня где-нибудь за углом, но его не оказалось нигде. Так я пешком дошел до Ринга.

«Хорошо же они меня охраняют!» – с раздражением подумал я.

Вскоре беспокойство мое усилилось. Я вспомнил, что охранники генерала Зако обнаружили их возле отеля.

Уж не случилось ли с ними какой беды?

Остановив такси, я поспешил домой, решив, что, если Вете и Янош в ближайшее время не объявятся, мне нужно будет что-то предпринять. Вставив ключ в замок своей квартиры, я услышал звонок телефона, требовательный и долгий.

Вбежав в комнату, я поднял трубку:

– Алло!

Услышав голос Яноша Ракоци, я не знал, смеяться мне или сердиться.

– Вот как вы меня охраняете! – съязвил я.

– Ох, какое счастье, что ты жив! – Эти слова Вете произнес с таким чувством, что сердиться на него мне сразу же расхотелось.

– Живой, что мне сделается?! – пошутил я.

– Мы так боялись за тебя! – вполне серьезным тоном произнес он.

Вернувшись домой, Ракоци все подробно рассказал мне. Он сильно волновался и потому говорил сбивчиво.

– Мы тебя ждали на том месте, где и договорились. Я разглядывал витрины. Лаци нырнул в подворотню, Дюси сидел за баранкой, не выключая мотора. Вдруг из отеля вышли четверо мужчин. Боже мой, как же мы перепугались! Неподалеку стоял их «опель». Трое вели четвертого и, подойдя к машине, затолкали его туда. Наша машина находилась от них на каком-то расстоянии, и мы, не разглядев все как следует, почему-то решили, что схватили тебя. Дюси тут же дал газ, и мы помчались за «опелем»… Когда же мы разглядели, что схваченный – не ты, радости нашей не было конца. Но если бы ты только видел, что за бандитские рожи были у тех троих!

В тот вечер мы отпраздновали наше благополучное возвращение из логова хищников.

Я позвонил Ференцу Надю домой, чтобы сообщить о сделанном ему предложении. Умолчать о нем я не мог, тем более что оно наверняка дошло бы до него и по другим каналам. Рассказав все как было, я обратил внимание Надя на то, что его политическое реноме может быть подмочено, если его имя будут упоминать рядом с именами фашиствующих бандитов.

Мне удалось убедить его. Ференц Надь со своей стороны попросил меня поехать в Будапешт и от его имени установить контакт с руководителями вновь созданной партии мелких сельских хозяев, в первую очередь с Белой Ковачем, бывшим первым секретарем партии.

– Объясни, пожалуйста, что я им нужен, так как со своими здешними связями могу пригодиться. Особенно хорошо я бы смог представлять их интересы в ООН.

Я пытался возражать:

– Мне необходимо подготовиться к этой поездке, да и здесь у меня есть кое-какие дела.

Короче говоря, я хотел каким-то образом отстраниться от этого поручения, считая, что от моего пребывания в Австрии больше пользы, и к тому же в тот момент меня отнюдь не воодушевляла поездка на родину, где меня в любой момент подстерегала опасность разоблачения. На родине я был известен многим, а, судя по информации, в руки мятежников действительно попали кое-какие секретные документы.

Однако мне не удалось отговорить моего друга Фери от его намерения.

– Разумеется, эта командировка нисколько не ущемит тебя материально, я уже распорядился о выделения тебе определенной суммы. В ближайшие два дня тебя посетит один мой американский друг, который уладит этот вопрос.

Я понимал, что, если откажусь выполнить это поручение, моему авторитету будет нанесен сильный удар. Вместо меня это задание дадут другому человеку, а я лишусь возможности получать важную информацию. Да и вообще, было неизвестно, можно ли извлечь из этой опасной поездки какую-либо пользу.

Однако ни к какому выводу я не пришел. На второй день после моего телефонного разговора с Ференцем Надем мне позвонил некий мистер Хазельтин и попросил меня заехать к нему в шикарный отель «Бельвью».

Мистер Хазельтин назвал себя Джимми, сообщил, что является сотрудником радиостанции «Свободная Европа». Я же после его первой фразы понял, что он – агент ЦРУ. Мимоходом замечу, что позже мне удалось выяснить, кем он был на самом деле.

Он снабдил меня подробными инструкциями и передал десять тысяч австрийских шиллингов, что по тем временам было большой суммой.

Возникло странное и запутанное положение, когда Миклош Сабо, политический эмигрант, проживающий в одной из стран Запада, он же разведчик Венгерской Народной Республики, по поручению бывшего премьер-министра Ференца Надя и на деньги ЦРУ отправлялся в Венгрию, где все еще бушевал контрреволюционный мятеж.

Перед отъездом у меня состоялась встреча с моим старым приятелем дядюшкой Герцогом. Она произошла в штаб-квартире социалистической партии при очень счастливых для меня обстоятельствах – там я познакомился с вице-канцлером Питтерманом, в ту пору председателем этой партии, который задал мне несколько интересных вопросов, касающихся общего положения Венгрии. Мы обменялись информацией и личными мнениями, а когда Питтерман узнал от дядюшки Герцога о том, что я собираюсь выехать в Венгрию да еще с таким заданием, он проявил ко мне еще больший интерес.

– Смелое предприятие, но, как говорится, счастье улыбается смелым, – пошутил он.

– Если судьба будет ко мне благосклонна, я живым вернусь обратно в Австрию, – отшутился я тем же тоном.

– Когда вернетесь обратно в Вену, обязательно навестите меня, – попросил он.

– Есть большая новость, – сказал дядюшка Герцог, когда вице-канцлер вышел. – Очередная конференция Социалистического интернационала, проведение которой намечалось в Лондоне, состоится в Вене, чтобы на ней присутствовала Анна Кетли. Селиг уже находится здесь и хотел бы встретиться с тобой.

На следующий день, 2 ноября, мы втроем завтракали в кафе «Ландесман».

Имре Селиг, эмигрант, генеральный секретарь социал-демократической партии, также поинтересовался моей предстоящей поездкой. Теперь я уже был доволен тем, что согласился на эту поездку. Раз уж западные государственные деятели и эмигранты-политики в такой степени интересуются сегодняшним положением дел в Венгрии, то это что-нибудь да значит. Правда, я не был твердо уверен в том, что от этого будет польза родине, но надеялся, что будет.

3 ноября я в сопровождении Дьюлы Вете и Ласло Томана тронулся в путь. Без особых приключений мы прибыли в Будапешт на старенькой, но надежной автомашине «стандард».

Остановились мы в отеле «Беке». Я быстро помылся, однако для отдыха времени не осталось. Освежившись, сразу же поспешил на улицу Шеммельвейс, в дом номер 1, где надеялся встретиться с главной фигурой вновь организуемой партии мелких сельских хозяев – Белой Ковачем, что, собственно, мне и было поручено.

По всему зданию сновали взад и вперед какие-то люди.

– Бела Ковач? – услышав мой вопрос, задумчиво переспросил какой-то молодой мужчина. – А, собственно, кто это такой? – Выслушав мое объяснение, он сказал: – Возможно, он находится в здании парламента. Тильди, например, вы там можете встретить.

Такое объяснение показалось мне вполне реальным.

Мне ничего не оставалось, как поехать в парламент.

У подъезда стояла охрана, из чего я сделал вывод, что, видимо, здесь царит хоть какой-то порядок. Однако о Беле Коваче и здесь никто ничего не знал. Тогда я сказал, что хотел бы поговорить с Золтаном Тильди, но тот оказался болен. Я нисколько не удивился, так как хорошо знал, что в самый трудный период, когда следует принимать какие-нибудь важные решения или же нести какую-то ответственность за что-то, Тильди всегда неожиданно «заболевает», действуя по излюбленному принципу: «Если я что-то не решаю, то, следовательно, и не несу за это никакой ответственности».

Услышав названное мною имя Йожефа Богнара, люди оживились, закивали мне, дав понять, что с ним я могу встретиться. Куда-то позвонили, и через несколько минут ко мне подошел человек, который провел меня в кабинет к министру торговли.

С Богнаром мы были старыми приятелями. Если бы меня попросили как-то охарактеризовать нашу встречу, то я сказал бы, что он принял меня сдержанно-дружелюбно.

Однако о Беле Коваче и он ничего не слыхал. Разговаривали мы с ним о пустяках, так как ни один из нас ничего не знал о действительных чувствах другого.

Как бы то ни было, а мне необходимо было разыскать Белу Ковача. Таково было мое задание, которое в конечном счете исходило от ЦРУ. Не скрою, меня самого разбирало любопытство, чем же сейчас занимается бывший государственный министр, бывший секретарь партии мелких сельских хозяев, который, просидев несколько лет в тюрьме, лишь недавно очутился на свободе.

Я вернулся в здание на улице Шеммельвейс, где за полтора часа моего отсутствия ничего не изменилось. Все так же по всему зданию сновали кажущиеся деловыми незнакомые люди. На свои вопросы я, как и до этого, получал невразумительные ответы.

Не зная, что делать, я стоял в растерянности на темной улице. Неожиданно ко мне подошел невысокого роста человечек и на хевешском диалекте сказал:

– Я еще в здании заметил тебя, дядюшка Миклош, и сразу же узнал, только не хотел там заговаривать. – Он показал большим пальцем в сторону многоэтажного дома. – Я слышал, что ищешь Белу Ковача? А с какой целью, позволь узнать?

Всмотревшись получше в его лицо, я без особого труда даже при тусклом уличном освещении узнал Йожефа Адорьяна, владельца виноградников Дьендьешрате, бывшего депутата парламента.

– Я очень рад, Йошка, что ты меня окликнул. Там, наверху, я ни одного знакомого лица не увидел.

– А я тебя там и заметил. И узнал сразу же. Решил, что выйду на улицу и остановлю.

– Я на самом деле ищу Белу. Специально приехал из Вены…

– Я так и подумал, – перебил он меня.

– Как доверенное лицо Фери Надя.

– В таком случае идем… У Белы сейчас как раз проходит собрание партийного актива. Я сам хочу туда попасть.

Пройдя по темным, словно вымершим улицам, мы подошли к дому, в котором жил Бела Ковач. В холле дома я встретил всех тех, кого не нашел на улице Шеммельвейс. Не было тут многих старых партийных функционеров, хотя я слышал, что они живы. Однако здесь находились бывший бургомистр Будапешта Йожеф Кеваго, бывший губернатор области Шомодь Ференц Видович, председатели «Крестьянского союза» Шандор Киш и Янош Хорват, председатель молодежного движения партии мелких сельских хозяев в период коалиции Иштван Б. Рац и многие другие. Громко и приветливо поздоровавшись с пришедшими, Бела Ковач взял меня под руку и увлек за собой в кабинет.

Когда же дверь за нами закрылась, он повернулся ко мне и мы обнялись. Потом мы молча долго смотрели друг на друга как два старых приятеля, которые по одному взгляду могли понять то, чего не выскажешь словами.

– Ты знаешь, я им всем не доверяю, – тихо проговорил Бела, показывая мне на кресло.

– Видимо, у тебя есть на это причины.

– Кеваго, например, мысленно сам себя уже назначил на пост генерального секретаря. Видович охотнее всего поставил бы себе памятник. Как будто, кроме них, других пострадавших и нет вовсе.

– Ты полагаешь, они рвутся на твое место?

Вместо ответа он спросил меня:

– Ты живешь за кордоном? Давно?

– Вот уже год.

– А до этого?

– Жил в Венгрии.

– А Вац?

– В Марианостре.

– А Рек?

– В Киштарче, живет там вместе с Лаци Дюлаи.

– Лаци не приехал. У него точно такое же мнение об этих людях и их делах, как и у меня. Нет, они не рвутся на мое место. Скорее всего, хотят спрятаться за мою спину.

– Меня к тебе прислал Фери. Он предлагает тебе свои услуги. Он считает, что мог бы быть полезным тебе в ООН.

– Выходит, вы опять дружите?

– Насколько могут дружить два человека, один из которых сидит в тюрьме, а другой живет в Америке и даже купил себе ферму в штате Виргиния.

Бела внимательно посмотрел на меня, и только тогда я обратил внимание на то, как сильно он изменился. Из глубины его умных глаз исходило какое-то внутреннее спокойствие.

– Ты знаешь, я словно приговорен к смертной казни. Очень высокое давление… да и прочие болячки… Так что мне уже нечего бояться… Те, что собрались в соседней комнате, сейчас делят между собой портфели. В правительстве Имре Надя мне следует взять какой-либо портфель или же стать государственным министром. Я думаю, путь, который предлагает Фери, не тот путь… – Неожиданно он замолчал и погрузился в свои думы. – Ну что ж… передай ему, что я обнимаю его. Он действительно может быть полезен венгерскому народу, только сначала необходимо найти способ, как это сделать.

Ковач казался уставшим от нелегких забот. Он встал, протянул мне обе руки, а потом, словно передумав, обнял:

– Спокойной ночи!

Через некоторое время, давая интервью одному американскому журналисту, Бела Ковач сказал:

– Я понимаю старания Америки, когда она ведет борьбу против коммунистов, но никак не могу понять ее тогда, когда она поддерживает связь с венгерскими феодалами и фашистами, удерживая тем самым нас от установления связей с нею. Передайте американскому народу, что мы ожидаем помощи от американской демократии, а не от реакции, которая хотела бы завоевать венгров на свою сторону.

Таким был Бела Ковач, пожелавший мне спокойной ночи и обнявший меня на прощание.

Та ночь была для меня действительно спокойной. Добравшись благополучно до отеля, мы проспали до самого утра. Проснулись мы от сильного грохота.

Со сна я сначала подумал, что это гремит гром, однако адский грохот, от которого дрожали стены, не прекращался ни на минуту, а, напротив, становился все громче и громче.

Проснулись и мои помощники, в изумлении сели на своих кроватях.

– Это танки, – убежденно заметил Вете.

– Что же теперь будет? – взволнованно спросил я.

– Сначала мы позавтракаем, – как ни в чем не бывало ответил Вете.

В отеле, несмотря ни на что, текла обычная оживленная жизнь. В ресторане нас вежливо обслужили.

Позавтракав, мы попробовали было выглянуть из отеля, чтобы посмотреть, что делается на Бульварном кольце, однако наше любопытство пресекла автоматная очередь.

Включив радио, мы узнали, что в стране сформировано революционное рабоче-крестьянское правительство, возглавляемое Яношем Кадаром, которое попросило у Советского Союза помощи для подавления контрреволюционного мятежа. Услышав эту новость, я почувствовал себя сказочным королем, у которого один глаз смеется, а другой плачет. У меня возникла твердая уверенность в том, что отныне Венгерской Народной Республике не страшна никакая опасность. Правда, я и до этого не сомневался в том, что русские друзья не оставят нас в беде. Не видать стратегам «холодной войны» победы как своих ушей, а их мечты о том, что в ходе эскалации им удастся нарушить единство социалистических стран, так и остались несбыточными; не удалась очередная тщетная попытка империализма подорвать веру развивающихся стран в Советский Союз и социалистическую систему в целом, не удалось ослабить коммунистическое и рабочее движение в мировом масштабе.

И вновь передо мной встал вопрос: как быть? Мне казалось, что было бы лучше всего, по крайней мере для меня, чтобы я остался на родине. Это было самое простое и приятное решение, особенно если принять во внимание все то, что я до этого пережил. Вряд ли кто-нибудь мог упрекнуть меня за такое желание.

Было над чем подумать… Мысли теснились в голове, не давали мне покоя.

«Остались ли здесь в органах безопасности надежные люди? А если и остались, то есть ли среди них хоть один, кто находится в таком положении, как я? Правда, здесь, на родине, живут мои родные и близкие… Нужно подумать и о них! Я им нужен! И именно ради них я должен, обязан вернуться обратно. Ради их безопасности и счастья, ради лучшей жизни я не могу отделить себя от родины, от венгерского народа. Только находясь за рубежом, я по-настоящему могу хоть что-то сделать для отечества…»

Я боролся с самим собой. Разумеется, я не имел ни малейшего представления о том, что же буду делать, снова оказавшись на Западе. И все-таки я имел право надеяться на то, что там я смогу принести гораздо большую пользу, чем оставшись здесь, в Будапеште.

Солдат может бояться, на это он имеет право. Он может скрываться, маскироваться, но он не имеет никакого права покидать поле боя, каким бы оно ни было, без приказа сверху. Размышляя таким образом, я пришел к окончательному решению: я обязан вернуться в Австрию.

Больше оставаться в отеле «Беке» мы не могли. Рано или поздно, у всех иностранцев должны были проверить документы. В этом случае я или должен был расконспирировать себя, или же со мной поступили бы как с врагом и были бы безусловно правы. Дело в том, что в связи с контрреволюционными событиями в стране моя связь с Центром была нарушена, а в существовавшей в тот момент ситуации я не имел возможности восстановить ее. Следовательно, мне снова пришлось бы уходить в подполье, находясь на родине, и скрываться от властей социалистического государства, бойцом которого я был.

В эти трудные для меня часы требовалось принять важное, единственно правильное решение. И чем больше я над этим думал, тем яснее мне становилось, что именно я должен был сделать. 5 ноября я послал Дьюлу Вете и Ласло Томана на поиски более надежного для нас жилья, чем отель «Беке».

К вечеру они вернулись с хорошим известием. Не знаю каким образом, но они добились того, что мы все трое спокойно могли на какое-то время обосноваться в больнице «Рокуш».

Однако попасть туда оказалось все же непросто. Пришлось пробираться до больницы короткими перебежками, прижимаясь к стенам домов. Самым тяжелым участком оказался квартал, расположенный между улицей Доб и проспектом Ракоци. На улице Доб нас просто-напросто обстреляли, а проспект Ракоци вообще был похож на поле боя. Но уж раз мы рискнули, делать ничего иного не оставалось.