Текст книги "Другая жизнь. Назад в СССР 5 (СИ)"

Автор книги: Михаил Шелест

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

– Ни чего себе ты страсти-мордасти рассказываешь! И давно ты с ними сражался? С пришельцами?

– Да, вот… Этим летом.

Судоплатов раскрыл рот.

– Ничего себе!

– Но я у этих чертей нам ретранслятор выторговал в качестве репараций. Теперь и у нас интернет работает. Причём, – межмировой.

– В смысле, межмировой? – ещё больше раскрыл рот Судоплатов.

И я его понимал. Он-то знал, что такое мировой интернет, а вот межмировой, хе-хе…

Спасибо Флиберу. Он смог подключиться и скоммуницировать сети миров. Теперь я прямо в гараже мог сидеть за ноутбуком и «шариться» по поисковиками двадцать первого столетия. А вот с мобильной сетью были какие-то, кхе-кхе, затыки.

– С мобильной связью всё в порядке, – сообщил Флибер. – Пришлось в каждом мире создавать свой узконаправленный ретранслятор. Единый сбоил.

– Нормально, – одобрил я. – Можно дарить любимой смартфон?

Флибер промолчал. На риторические вопросы он не отвечал.

– В прямом смысле. Сел за компьютер в этом мире и читай новости будущего. Того будущего. Не нашего.

– Но там же много чего полезного про историю. Они же там все вскрылись, антисоветчики. Яковлев, и же с ним…

– Все, да не все, Павел Анатольевич. Умные люди и потом молчали, как рыба об лёд. Вот кого бы я пощекотал ножичком по горлышку…

– Кого? – заинтересовался диверсант.

– Есть списочек, – зловеще ухмыльнулся я.

Предок и вправду за свои тысячи жизней составил список фамилий имён и отчеств, к которым у него имелись вопросы.

– Поделишься? – так же хищно улыбнулся Судоплатов.

Я только хмыкнул, промолчав. Судоплатов вскинул в удивлении брови, но тоже не стал настаивать на ответе, а повернулся к морю и подставил ветру лицо.

– Я рад, что вы со мной, – искренне сказал я. – Это намного всё упрощает. Ведь вы же от Юрия Владимировича?

– Хм! Откуда догадался?

– Зачем бы вам тогда устраивать такой официоз? Можно было бы другими дорожками сойтись. Вам, похоже, не удалось реализовать свои коварные планы по отстрелу врагов народа?

– Ты знаешь, Миша, не получилось. Не ты ли мешал?

– Я ли. Я ли. Прошу извинить, но прикинул я кое что к кое чему и понял, что херня получается. В долгой перспективе – херня. Всех не перестреляешь. А делать из паразитов исторических мучеников – глупо. Да и эти паразиты кое что полезное, но сделали.

– Даже так?

– Даже так, – вздохнул я. – Надо править здесь и сейчас. Можно, конечно, кое что подправить в ближайшем прошлом, но очень немного. Вот вы сейчас хотите отнять то, что украли у СССР, а вы уверены, что то что возвратите в закрома Родины вы, не украдут другие? Я лично сильно сомневаюсь!

Я смотрел на Судоплатова грустно. И он глядя на меня посмурнел тоже.

– У вас нет стратегии, Павел Анатольевич. Стратегии развития государства и, главное, -общества. А если нет стратегии, значит нет и тактики. Нет базиса и уже никто не верит не то что в коммунизм, а и в социализм. А хуже всего, это то, что многие руководители предприятий уже попробовали работать на себя. И не только предприятий. Партноменклатура… Чиновники и бюрократы… Милиционеры… Все, кто при малейшей власти – все подвержены коррупции. Вам не справиться с ней. Вы же сами её поощряете.

– Как это? – нахмурился Судоплатов.

Я посмотрел на старого диверсанта и решил не нагружать его сердце. Наоборот я сделал вид, что шучу и улыбнулся.

– Полагаю, Павел Анатольевич, у нас будет время и место подискутировать на эту и другие не менее интересные темы. И для наших встреч у меня есть более приемлемое место.

Судоплатов посмотрел на меня задумчиво.

– Интересно глянуть.

– Можем прямо сейчас.

Я был серьёзен.

– Это надолго?

– Никто даже не заметит нашего исчезновения.

– Хм! Даже так? Давай попробуем.

В животе ёкнуло и мы очутились на том же песчаном берегу бухты Шамора. Море волновалось изрядно и весь песок был завален разной ракушкой: гребешком, мидиями, пизулой в народе прозванной «песчанкой».

– Ух, мать твою! – выразил своё удивление Судоплатов и слегка присел.

– Ни хрена себе! – продолжил он удивляться. – Где это мы?

– В этом мире совсем нет людей. Но он такой же, как и наш. Тут можно построить какой-нибудь домик и проводить очень секретные встречи. В конце концов, можно сразу из определённого помещения переходить в другое помещение здесь. Полная гарантия тайны вкладов, то есть организации.

– Хе-хе… Шутник! Я едва не обделался!

– Ой, да ладно вам шутить! – улыбнулся я. – Видел я как вы едва в перекат не ушли.

– Ох. Какой там перекат. Я старый большой диверсант. Расскажи, как поподробнее об этом мире.

– Нечего рассказывать, Павел Анатольевич. Мио – полная копия наш, но без людей. Это мой Флибер слепил. Он мастак на такие миры.

– Это тот, твой разумный прибор, который меня забросил в прошлое?

– Он не прибор. Тогда он принял форму, которая была понятна вам. Вообще это энергетическая форма жизни. Честно говоря, я не знаю на сколько он искусственный, а на сколько естественный.

– Он и сейчас с тобой?

– Он всегда со мной, – сказал я. – Пока.

– Что значит твоё «пока»?

– Кто знает, что будет дальше?

Судоплатов покрутил головой. Потом покивал, соглашаясь.

– Хорошее место, – сказал он. – Сюда бы пару кресел и бутылочку коньяка…

– Обязательно так и сделаем, Павел Анатольевич. Подготовлю поляну и позову.

– Тогда и Юру с Андроповым.

– Дроздова? Юрия Ивановича? Он в курсе?

– Они сомневались, но ты так активно давал понять откуда ты, что они наконец-то послали меня убедиться, что ты это ты, а не кто-то другой.

– Ну и как? Убедились?

– Убедился, Миша, – покивал головой Судоплатов, – Но от этого легче, почему-то, не стало.

– Многие знания – многие печали. – вздохнул я.

– Ты сильно изменился, Миша, – вздохнул он. – Ты – словно старик. У тебя очень печальный взгляд.

– До этого дня я считаю, что жил довольно беспечно.

– Понимаю…

Сообщив Судоплатову, что по его сигналу смогу переместить всех, кого нужно в другой мир, но мне нужно время, чтобы построить здесь домик, я вернул нас на берег острова. Судоплатов вынул из внутреннего кармана пиджака одноразовую ракету и запустил её. Красная цепочка огней заструилась с неба к воде. Катер быстро приблизился и забрал нас с пирса.

Глава 15

Павел Анатольевич улетел в Москву и не подавал сигнала две недели, потом позвонил ко мне в гараж.

– Мы готовы, – сказал он.

– О, как! Они готовы! – подумал я. – А я готов?

Я стоял в трусах и в галстуке, собираясь на встречу с любимой. Стоял ноябрь и стоял вечер субботы. Я чуть было не выругался, что у меня срывается свидание с моей невестой – мы уже подали заявление, да, но вдруг вспомнил, что дело-то минутное для этого мира. Это там мы хрен знает сколько пробудем, а здесь-то всего доля мгновения пролетит.

– Две минуты на сборы. Я в трусах и в туалет шёл.

– Пять минут, – сказал Судоплатов и повесил трубку.

– Благо-о-де-ете-ель, – думал я, сидя верхом на белом друге.

Пяти минут хватило.

– Здрасьте, Юрий Владимирович, – сказал я одними губами, проявившись в кабинете Андропова.

Тот посмотрел на приоткрывшего рот Дроздова, а потом на улыбающегося Судоплатова и почему-то погрозил обоим кулаком. Сначала одному, потом другому.

Пройдя к двери его «отдельного кабинета», в смысле – комнаты отдыха – я открыл её и поманил всех за собой. За дверью была не та комната к которой привык председатель КГБ и Юрий Владимирович застопорился у входа в неизвестность. Я шагнул вперёд и поманил всех из другого мира. Из того мира, где в небольшом помещении стояли четыре кресла и горела одинокая лампочка, болтающаяся на электрическом проводе.

– Твою ж мать! – сказал Андропов и осторожно, держась за левый дверной «косяк», полубоком пробуя «глубину», словно боясь провалиться в бездну, переступил порог. Переступил порог и выдохнул. – Нормально, мужики. Можно проходить.

Юрий Владимирович посмотрел на меня и крутнув головой, сказал:

– Вот, хулиган.

– Да! Когда-то так меня и звали, – сказал я.

– И ничего не изменилось, – сказал Судоплатов. – Так его Иваныч называл. Жаль, что ты Юра этого не помнишь.

– Люди не меняются, – буркнул Андропов.

– Как я могу это помнить, когда я не как вы, – усмехнувшись проговорил Дроздов.

– Могу устроить, – сказал я.

– Что устроить, – сразу насторожился Судоплатов.

– Могу вашу матрицу из того мира, Юрий Иванович, перенести вам.

– И что это даст?

– Будете знать, что тогда было и к чему привели маши с вами действия. Вы, между прочим, умерли аж в две тысячи семнадцатом году. Многому были свидетелем, а так же участником. Но, напоминаю, что это будет одна из версий вашей жизни. Есть и другие.

– Наши с тобой?

– Да, тогда мы с вами сохранили СССР.

Дроздов нахмурился. Посмотрел на Андропова. Тот молчал.

– Не думаю, что в данный момент это актуально, – сказал Дроздов. – Всё равно, теперь всё по другому.

– Согласен, – согласился я. – Здесь сядем или на песочке. Я там зонтик поставил и креслица лёгкие. Там тепло август.

– Ну, да. Тут душновато, – сказал Андропов.

– Там тоже не прохладно, но под зонтиком продувает ветерком.

Все вышли наружу.

– Ты смотри ка – песок, – сказал Андропов.

Он осмотрелся. Слева над мысом как часто бывало, ползли кучковые облака, похожие на барашков. Справа над сопками стелились перистые. Небо и море были голубыми. До полудня не хватало двух часов.

– Прекрасная погода! – радостно сказал Андропов. – Товарищи, можно я туфли с носками сниму? Уже соскучился по песку.

– И пиджак снимите, – сказал я. – Там в домике вешалки есть.

– Да, товарищи, давайте разденемся, а то запаримся, – порекомендовал председатель комитета государственной безопасности.

– Повесишь? – спросил он меня.

Я улыбнулся.

– Как принимающая сторона, не могу отказать просьбе гостя, – сказал я.

– Кхэ! – кашлянул Андропов и его рука, подающая мне пиджак, зависла в воздухе. – А ведь он, товарищи, прав. – Это ведь его мир.

– Я боюсь высказать крамольную мысль, но, по моему, и тот мир тоже его, – буркнул Судоплатов.

– Да? – Андропов вскинул ровно подстриженные брови и посмотрел на меня.

– Нет, тот мир не мой. Я сам в нём такой же гость, как и вы. Правда в нём я кое что могу. Например, перенести в него что-нибудь из других миров. Или кого-нибудь. Или наоборот. Из него в иные миры. Вот, как вас сейчас.

– Но мы же там остались? – с тревогой в голосе спросил Андропов.

– Если я вернусь туда без вас, то там вас не будет, до тех пор пока я вас не верну.

– Кхм! Очень интересная перспектива. Может кого-нибудь сюда переместить? – спросил Дроздов. – И оставить. Пропал Никодим, да и хрен с ним.

– Кхм! – выдохнул я. – Павел Анатольевич уже слышал моё мнение об устранении неугодных личностей, то бишь – так называемых врагов народа. И, извиняюсь, превращать этот мир в зону или просто загаживать его людьми я не хочу. В крайнем случае, можно забросить объект куда-нибудь в далёкое прошлое. В эпоху Ивана Грозного, например.

– Не уж-то и такое возможно? – спросил Юрий Владимирович.

– Можно, но очень не хотелось бы. Как я уже говорил Павлу Анатольевичу, вы не имеете ни стратегии ни тактики построения не то, что коммунистического, но и социалистического общества. Вы не знаете, кто среди вас враг, а кто друг. И не всякий враг, кто противоречит, и не всякий друг, кто во всём соглашается. Есть по этому поводу анекдот.

– Это про воробья? – спросил Андропов, – Хороший анекдот. Поучительный. Во многом согласен с тобой, Михаил. И мы никого ликвидировать точно не будем. Как ты сказал? Всех не перестреляете? Да-а-а… Время потеряно. Уже сорняки заколосились. Только выжигать вместе со злаками. Но на это у нас нет морального права. Надо всё начинать с начала.

Я не собирался пока ни излагать своё мнение, ни дискутировать, ни спорить. Было тепло и уютно. Я тоже снял свои саламандры и носки. Сходил в контейнер за прохладительными напитками. Когда готовился к «приёму гостей», хотел сначала выставить холодильник на улицу, но что-то меня остановило.

Принёс четыре полулитровые стеклянные бутылки «Боржоми». Поставил на стол, Сходил за стаканами. Поставил. Сел в кресло, открыл свою бутылку, набулькал себе в стакан. Немного отпил. Все проследили за моими действиями и, как по команде, потянулись к своим бутылкам.

Юрий Владимирович покрутил незнакомой формы бутылку, покрутил головой, но ничего не сказав, вскрыл алюминиевую откручивающуюся пробку и наполнив свой стакан выпил.

– Оттуда? – спросил он.

– Оттуда, – кивнул я головой. – Там много что интересного будет. Но не будет социализма. Тот мир, что мы с Юрием Владимировичем спасли, один из немногих где социализм был спасён. Даже в тех мирах, где мне удавалось спасти СССР, социализм срастался с капитализмом. Не скажу, что это плохо, но всё-таки – отнюдь не коммунизм.

– Ковергенция, – мать её! – выругался Андропов. – Никитка, сволочь!

– Там много кого так можно назвать, – хмыкнул я. – Вы посмотрите на сегодняшнее Политбюро. А на другие институты власти СССР. Дипломатов? Экономистов? Науку? Да там все за социализм с человеческим лицом.

– Этот лозунг привёл к «Пражской весне», – буркнул Андропов.

– И у нас приведёт, – кивнул я, – только подавлять некому будет. Вернее, попытаются подавить да, помните, Павел Анатольевич ГКЧП?

Судоплатов кивнул.

– Вот и весь хрен до копейки. Вот и всё подавление. Деморализуют общество и возьмут нас голыми руками.

– И что предлагаешь делать? – сощурив глаза как узкие бойницы, спросил Андропов.

– Сейчас очень важно не дать разворовать оставшееся золото. Его с семидесятого года вывезли более двух тысяч тонн.

– Сколько? – раскрыл рот Андропов.

Я не стал отвечать на риторический вопрос, а продолжил развивать тему.

– Между прочим, если бы продали сейчас, то попали бы в самый высокий курс – восемьсот пятьдесят долларов за тройскую унцию. Дальше курс будет постепенно снижаться, и установится в пределах трёхсот-четырёхсот долларов.

– Значит ты за то, чтобы золото продавать? – спросил Андропов.

– Ну, конечно не всё! – сказал я. – Доллар ещё долго останется резервной валютой. Сейчас США отказались от привязки доллара к золоту, так как тоже продали запасы. У нас рубль тоже не особенно-то привязан к золотому запасу. Если элементарно соотнести количество рублёвой массы к золотому запасу, то окажется, что её в пятьдесят раз больше, чем золота. Поэтому золото не стоит «жалеть». Его нужно сейчас продать за доллары, но не трынькать валюту на условные «колготки», а вложить в офшоры. То, что попытались сделать ваши «умники», но под «проекты» с британцами. Как можно верить англосаксам⁈ Хрен вы сейчас эти деньги увидите! Банки просто в нужный момент «лопнут».

– Что предлагаешь? – спокойно спросил Андропов.

Он уже взял себя в руки.

– Срочно вывести вклады в другие банки, – сказал я.

– Например, в банки Минобэ? – без улыбки и без эмоций спросил Андропов.

– Например. Но есть и другие. Те, которые полностью контролирую только я, являясь единственным учредителем.

Я тоже был серьёзен и неэмоционален.

– Хм! Даже так? – удивился Андропов и дёрнул головой.

– Так, – подтвердил я. – Как Мичи Минобэ.

– Так у тебя, всё-таки, есть японский паспорт?

– Есть, – кивнул я.

Андропов повернулся к Дроздову и погрозил ему пальцем.

– А я говорил!

Дроздов развёл руки и пожал плечами.

– Наш пострел…

Он не стал продолжать банальную шутку.

– Мне не нужен паспорт для перемещений по миру. Он мне нужен, для позиционирования себя как субъект права.

Андропов снова дёрнул головой и сжал губы.

– С ним разговариваешь, как с профессором права и, одновременно, профессором экономики. И чувствуешь себя недоучкой.

– У меня около тысячи высших образований по, примерно, пятидесяти специальностям, – со вздохом сказал я.

– Не понял, – снова приоткрыл рот Андропов.

Я молчал, давая им самим осознать реальность.

– Так ты не две жизни прожил, а больше? – спросил Судоплатов.

– Гораздо больше,Павел Анатольевич. Гораздо больше.

Андропов взялся за голову.

– Бред! Бред! Такого просто не может быть! Я, наверно, просто сошёл с ума!

– Мы все, видимо, сошли с ума, Юрий Владимирович, – пробормотал Дроздов.

Глава 16

Андропов залпом осушил стакан. Наполнил его и выпил снова. Пришлось сходить ещё за Боржомом. Заодно прошёлся и так и остался стоять. Вернее, не стоять, а прохаживаться. Внутри меня всё кипело и мысли, и силовые потоки.

– Эх! – подумал я. – Мне бы сейчас пробежаться вон до того мыса! Раз пять туда и обратно! Или поплавать!

Однако я взял себя в руки, и только пару раз пройдя туда-сюда, снова сел в кресло. Я заставил своё тело не совершать нервные импульсивные движения, «включив» сенсомоторную коррекцию в виде определённого, разработанного ещё «предком» дыхательного ритма и создания успокаивающих визуальных образов. Никогда ещё меня так не «колбасило».

– Вернёмся к обсуждению настоящего политического момента? – спросил я. – Хотя, нет. Не политического, а скорее – экономического. Политический «момент» просран безвозвратно. Фарш обратно не провернуть. А вот с экономикой можно повозиться. Кризис ещё не наступил, но настойчиво стучится в окно.

Я посмотрел по очереди на всех троих присутствующих, и обратился к Судоплатову, так как Андропов, так и сидел, спрятав лицо в ладонях, оперевшись локтями на стол.

– Разрешите продолжить?

Судоплатов молча кивнул.

– Так вот, Павел Анатольевич вам, наверное, докладывал, что цена на нефть, сегодня вполне себе высокая, аж тридцать пять долларов, упадёт до пятнадцати долларов в восемьдесят пятом году. И, казалось бы, в этом ничего страшного нет. Ведь и в семьдесят четвёртом она стоила десятку баксов. Но это довольно сильно ударит по нашей экономике, которая планировала дальнейший рост цены на нефть. Но производство в Европе сильно просядет и потребность в чёрном золоте снизится. Поэтому что? Поэтому, товарищи нужно переходить на газ. В Европу газ поступает с середины семидесятых, а вот на восток – нет. А мог бы, уже сейчас приносить доход. Япония и другие малайцы с Сингапурами, готовы покупать газ. А мы всё решаем: «Быть или не быть?»

– Решили уже, – вздохнул и выдохнул Андропов, отняв ладони от лица.

– Ну, так давайте! – я протянул руку ладонью вверх и удивлённо посмотрел на Юрия Владимировича. – Где оно?

– Отлёживается в Министерстве, – буркнул будущий генсек.

– Охренеть! – выдохнул я, пожимая плечами и переведя взгляд на Судоплатова, словно ища у него сочувствия. – Тут промедление смерти подобно, а они по кабинетам судьбоносное решение перепинывают.

– Процедура, мать её, – процедил сквозь побелевшие губы Андропов.

– Его сейчас хватит удар, – предупредил Флибер.

Андропов схватился обеими руками за грудь.

– Не-не-не-не, – проговорил я и, встав, тоже положил свою ладонь, прикрыв его руки.

Так его и моя силы, направленные на болезненную область, слились. Сердце не остановилось и не выровняло ритм. Начавшие было лопаться нейроны, сие действо прекратили.

– Всё уже хорошо, Юрий Владимирович, – сказал я, глядя ему прямо в широко раскрытые испуганные глаза. – И всё будет хорошо.

– На них невозможно повлиять, – выдохнул Андропов. – Они, как скалы, о которые разбиваются волны.

Я обернулся на мыс, на который, действительно, накатывали волны, и показал на них кивком головы.

Андропов усмехнулся и кивнул. Он снова вздохнул и отнял руки от груди.

– Спасибо! – поблагодарил Юрий Владимирович.

– Да, на здоровье, – кивнул я головой. – Так, и продолжим…

– Садюга, – высказал мнение Дроздов.

– Не я такой. Жизнь такая, – быстро проговорил я. – Продолжаем?

– Продолжай, – сказал Андропов и отхлебнул из стакана, который наполнил я.

– Так вот… Мне известно, что в этом году суммарный объем экспорта советского газа в Европу составит почти пятьдесят пять миллиардов кубических метров. Переговоры о поставках газа в Японию начались во второй половине шестидесятых годов. Японская сторона предлагала строительство газопровода с северной части острова Сахалин (г. Оха) до мыса Крильон протяжённостью тысяча километров, а также газопровод от этой точки до Комсомольска-на-Амуре протяжённостью пятьсот восемьдесят шесть километров. Наша сторона проработала встречный проект, который предусматривал поставку не только сахалинского, но и якутского газа в Японию, общей протяжённостью четыре тысячи пятьсот восемьдесят километров. Однако не договорились. Японцы не могли дать гарантий стабильного потребления десяти миллиардов кубометров в год. А для нашего государства малые объёмы потребления делали проект нерентабельным.

– В семьдесят пятом году, – продолжал я лекцию, – между советской и японской сторонами было подписано Генеральное соглашение по «Сахалинскому проекту» – проекту о сотрудничестве в области разведки, обустройства месторождений, добычи газа на шельфе острова Сахалин и поставке в Японию газа из этих месторождений. Программа работ была рассчитана на десять лет и состояла из двух периодов – по пять лет каждый. Первые пять лет закончились. Найдены потенциальные извлекаемые запасы в размере трёхсот миллионов тонн нефти и четыреста восемьдесят пять миллиардов кубических метров природного газа.

Я сделал паузу.

– И тут пришёл я и всё испортил…

Андропов посмотрел на меня и хмыкнул.

– Потом пришёл вот он, – он ткнул пальцем в Судоплатова. – И он всё испортил. Так же как и ты, предсказав падение цен на нефть. А ты уж окончательно всё запутал. Потому, что Японцы, кроме кредитов и разведки ничего не давали. Мы уже сейчас должны им более ста миллионов долларов. Обещали и технологии, но только на словах. Пообещали, но не дали. Соединённые штаты наложили вето[1].

– Вот видишь, ты сам всё знаешь, – сказал и укоризненно глянул на меня Андропов. – Чуть не довёл старика до инфаркта.

– Чуть – не считается, – улыбнулся я. – Ладно… С шельфом разъяснили позиции. Все затраты Минобэ берут на себя.

– То есть – ты? – улыбнулся Андропов. – А что это за судно такое, что само сжижает газ и даже частично?

– Оно не только сжижает газ, но и перерабатывает его масла в топливо. Жирный газ на Сахалине. Поэтому сразу будем ставить и нефтеперерабатывающий завод и тоже, как совместное предприятие.

– Ты так безапелляционно это утверждаешь, – нахмурился Юрий Владимирович. – Его согласовывать придётся год. Что ты сразу не предложил?

– Да мне собственно, извиняюсь, – я пожал плечами, – пофиг. Согласовывайте хоть всю жизнь. Я и на Тайване легко переработаю вашу нефть. А вы так и возите бензин и дизель во Владивосток из России. По железной дороге. Чем вы будете продолжать заниматься до две тысячи тридцатого года. Хоть при социализме, хоть при капитализме. Вам вообще, похоже, на Дальний Восток глубоко насрать.

Андропов снова побледнел и схватился за грудь. Я не пошевельнулся.

– Зачем ты так? – Судоплатов нахмурился.

Дроздов смотрел на меня со своим характерным прищуром. Смотрел, улыбался и молчал.

– Я по факту, а они по остаточному принципу, -ухмыльнулся я. – Понятно, что на всех денег не хватает, но ведь не на столько же. У меня давно сложилось впечатление, что наш край закрыт, только потому, что если сюда поедут люди, их тупо будет нечем кормить. И жилья для них не найдётся. Мы тут как в гетто.

– Не правда, – снова вздохнул и выдохнул Андропов. – Это наши границы. Тут флот и рубежи. Потому и закрыта территория. От шпионов.

– Я вас умоляю! – рассмеялся я. – Как говорят в Одессе: «Не смешите мои тапочки», Юрий Владимирович. От каких шпионов? Завербовался на рыбокомбинат, приезжай и ходи себе смотри. Хоть по Владивостоку, хоть по Камчатке, хоть по Курилам. Сам там бегал по Шикотану. И нахрен я там не был никому нужен. Так, что… Не клеится, Юрий Владимирович. И я бы эту всю хрень, называемую пограничной зоной, отменил. Открыл бы бухты для отдыхающих. Разрешил бы семейный туристический бизнес. Отменил и открыл бы программу переселения на Дальний Восток с выделением земли. Да много чего. Вон, с фермерством уже начали и сразу рынок наполнился едой.

– Твоей колбасой? – ехидно спросил Андропов.

– А, что, плохая колбаса? – обиделся я.

– Хорошая, – усмехнулся Андропов и вздохнул. – Но ты мне-то одному, почему претензии предъявляешь? Не я правительство. И даже не генсек. У Леонида Ильича тоже нет в руке ни кнута, ни пряника. Коллегиальность, мать её! Демократический централизм, млять!

Я посмотрел на Андропова с интересом.

– А кому мне это говорить? – спросил я. – Хорошо, хоть вам есть возможность высказать.

Андропов «кисло» улыбнулся.

– Что, не побоялся бы и Леониду Ильичу высказать претензии?

– Да хоть политбюро, – хмыкнул я. – Приглашайте на партконференцию выступлю и на ней.

Андропов скривился.

– Думаешь нет смелых людей? Выступают. Мало, конечно. Но имеются. Но у минфина один ответ – нет финансов. И у других министерств. У тех нет фондов. Дайте, говорят, ресурсы, будут фонды. Людей, Миша нет. А те, кто есть, работают в пол силы. Пьянствуют на рабочем месте, прогуливают, гонят брак, по пять раз переделывают сделанное. И не расстреляешь же?

– Вы дайте людям свободу выбора и свободу творчества, они сами всё сделают. У вас же конвергенция? Что же вы тормозите? Одной ногой на газ, другой на тормоз? Так не получится. Сейчас откат уже не возможен. Если уж сказали, как говориться, извиняюсь за каламбур, «А», надо говорить «Б». Или, как говорит Жванецкий: «Если вы утром случайно выпили вместо рассола проявитель, то пейте и закрепитель, чтобы не нарушать процесс».

– Думаешь? – спросил Андропов.

– Знаю, Юрий Владимирович. Извините за безаппеляционность. Назад дороги нет. Только не надо горячиться и сразу давать предприятиям, снова извиняюсь, полную свободу предприятий. Особенно, внешнеэкономическую деятельность не разрешать. И сохранить обязательный госзаказ. Пусть делают что хотят, но только после выполнения плана. И план должен быть стабильный. Какое, нахрен, может быть перевыполнение без инноваций, развития производственных отношений и модернизации производства. Всё должно быть посчитано.

Андропов молча смотрел на меня, потом нахмурился и дёрнул головой.

– Думать надо.

– Думать поздно. Ещё Иосиф Виссарионович думал, что делать с социализмом. И придумал-таки…

– Да-а-а… Сталин был голова, – произнёс Дроздов, с интонацией персонажа из «Золотого телёнка».

Андропов покосился на него, но тут же вернул взгляд на меня.

– Что ты предлагаешь? – сказал он, выделяя каждое слово.

Я пожал плечами.

– Уже, вроде, всё сказано. Страна зарабатывает валюту, продавая природные ресурсы, добытые из недр и океанов, улучшите их качество и развивайте их переработку для внутренних нужд: из леса-кругляка делайте стройматериалы и мебельные панели, рыбу надо научиться перерабатывать в продукт высшего качества. Тот же минтай… Ведь консервы из него есть не возможно. Но зачем нам консервы? Делайте филе и морозьте. Научите население есть минтай. Ведь у нас его никто не ест. Брезгуют. У нас же есть так называемая кулинария. Пусть там проводят рекламные акции по продвижению товара. ТИНРО у нас есть, где разрабатывают продукцию. Народ не видит ничего. Делайте выставки. Народ уже сейчас может половину заработанного тратить на еду. Но покупать не чего. Надо менять тару. Жестяная банка – прошлый век.

Я продышался немного, а то аж запыхался.

– Модернизация производства и производственных отношений, вот новый девиз социализма, – наконец выразил я свою мысль одним предложением.

Андропов, Дроздов и Судоплатов сидели с серьёзными лицами, не шевелясь, словно погружённые по самую шею в некую субстанцию. Наконец, Юрий Владимирович, спросил:

– Модернизация – правильно. У тебя есть предложения, как её провести?

– Я готов привезти новейшие линии по переработке рыбы и главное по изготовлению пластиковой тары. Именно сейчас за границей наступает эра пластика. От стекла и от жести откажутся повсеместно. А у нас продолжат использовать до третьего тысячелетия. Понятно, что стекольные и жестяно-баночные заводы одномоментно не остановить. Но и не надо. Жестяная банка тоже будет востребована. И ещё… Я бы при ТИНРО, которое разрабатывает разные рецептуры, построил небольшой заводик, где бы они могли испытывать и реализовывать свои идеи. А то ведь им приходится натурально «ходить с протянутой рукой» по предприятиям, уговаривая поставить экспериментальную производственную линию. Пусть производят и продают.

– С тарой-упаковкой – это правильно, – закивал Дроздов. – Ребята благодарят за сухпай в лёгкой упаковке. И за сухие продукты, которые размачиваются в воде. Лапша сублимированная идёт «на ура».

– Во-о-о-т. Это тоже у нас надо ставить.

– Энергии не хватает, – вздохнул Андропов.

Я чуть было не сказал, что энергии у нас «хоть жопой ешь», но вовремя опомнился.

– Конечно, – закивал я головой. – Сначала нужно насытить регион энергией и логистической инфраструктурой, а потом требовать от него развития.

– Какой-какой инфраструктурой? – переспросил Андропов.

– Логистической – то есть – склады, транспорт, связь, другие средства коммуникации. Дороги-то в Приморье…

Я хотел выругаться, но промолчал. Однако, все всё поняли.

– Федеральная трасса грунтовая! Ну, как так⁈

Я с недоумением на лице развёл руками.

– Поэтому и закрыт Владивосток, что к нему хрен доедешь, – хмыкнул я.

– Да-а-а… Наговорил ты с три короба, – покачал и покрутил головой Андропов. – Но ты представляешь, какая у нас страна? Даже если взять Дальний Восток… Магадан, Чукотка, как их развивать?

– А зачем их развивать? – удивился я. – Там невозможно жить постоянно! Люди с ума сходят от условий. Спиваются!

Андропов воззрился на меня словно на чёрта, выскочившего из ниоткуда.

– А как вести добычу полезных ископаемых?

– Добычу полезных ископаемых? Хм! Только вахтовым методом. Отстроить им жильё в Приморье и пусть летают на заработки. А жильё сдают туристам.

– Какие туристы в Приморье? – нахмурился Андропов.

– Обычные. Даже иностранные, – пожал я плечами. – Вы, не представляете, Юрий Владимирович, сколько в будущем в Приморье будет туристов. И никакие военные тайны никому будут не нужны. Хотя, извиняюсь, нужны, конечно, но какие у вас сейчас имеются военные тайны? Сетка координат? Так я вас умоляю. Ядерной бомбе километр вправо, километр влево, без разницы. Особенно, если их десять на один город. А скоро и спутниковая навигация заработает.

– Уже работает, – вставил Дроздов. – И британцы и мы запустили спутники позиционирования и контроля.

– Во-во, – покивал я. – Со спутника лазерным лучом пометили цель и будьте уверены в точнейшем попадании. Станции РЭБ надо ставить и ПВО развивать. Пока, по моему, их недостаточно. Особенно – «дальнобойных» РЛС.

– РЭБ – это что? – спросил Андропов.

– Служба радио-электронной борьбы, – пояснил Дроздов.

– А-а-а…

– Вот, какие секреты надо воровать, – сказал я. – И куда двигаться.

Налил себе воды и выпил.

– Воруем, воруем, – задумчиво проговорил Андропов.