Текст книги "Другая жизнь. Назад в СССР-3 (СИ)"

Автор книги: Михаил Шелест

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Глава 13

Вечером я посетил тренировки по карате первой группы, которую вёл Жлобинский и провел полуторачасовую тренировку в старшей группе. В первой группе, я в основном медитировал, как статически, так и динамически, не отвлекая новичков от тренировки, а в старшей группе, акцентировал внимание на «реальных» комбинациях в кумите, беря их прямо из виденных мной схваток чемпионата мира… Я так и говорил: «такой-то сделал так-то, а такой-то ответил так-то, а потом было то-то».

Заканчивали тренировку в старшей группе обязательно каким-нибудь «высшим» ката. Либо делали все три «текки», либо «басай дай» и «басай шо», либо «канку дай» и «канку шо». Старшие должны видеть перспективу. Да и при демонстрации базовой техники высшего порядка, виден мой уровень, как тренера.

Здесь я тоже попробовал сконцентрироваться не на себе, а на других и тоже почувствовал контакт и перетекающую в «учеников» силу. Придя домой, я задумался о перспективах таких тренировок, почти не реагируя на мамины и папины охи и ахи по поводу хоккея и по поводу уже сделанного в деревне и перспективы бурения артезианской скважины у бабушки во дворе.

– и почему ты не рассказал мне о моих возможностях? – спросил я, когда улёгся спать.

– О каких возможностях можно было говорить в самом начале нашего контакта? Да и, честно говоря, мне совсем не хотелось снова «рулить» очередным телом. Только то, что ты вдруг «вспомнил» будущее, разбудило меня. Мне не хотелось, чтобы ты сошёл с ума. Или подумал, что сошёл с ума и обратился к врачам. Они бы тебя закололи всякой гадостью и… Мне это было не нужно. Как моя память просочилась в твою, не понимаю. Ну и потом твоё попадание в комму мне было совсем не интересно. Пролежать остаток жизни в состоянии «овоща» – перспективы не радостные, хотя теперь, иногда, я думаю, что для меня это было бы идеальным состоянием тела, когда я мог бы сконцентрироваться на своём бытие и попытаться вырваться из вечного круговорота осмысленных перерождений. Ты не представляешь, как это тяжко.

– Хм! Значит ты ещё и раздумывал, оставить меня «овощем, или нет»? – Спросил я.

– К сожалению, нет, – вздохнул «предок», не раздумывал. Сразу включился в контроль твоего мозга и нейро-химических процессов А потом уже, как говорится, процесс пошёл, кхе-кхе… Мне стало самому интересно, что из тебя получится, если твою ментальную матрицу заменить моей. Даже не так… Твой мозг заменить ментальной матрицей… Тфу, блин, и снова не так… Короче, ты понял. Сейчас у тебя работает не мозг, а вся нейросеть вместе с моей и твоей ментальными матрицами.

– Хм… Нейросеть… Это что-то из совсем далёкого будущего. Из фантастических книжек. Твоих, между прочим, фантастических книжек. Что ты писал… А что это такое мне так и не стало понятнее, хотя все твои книжки мной изучены от корки до корки, хе-хе, как говорится.

– У тебя сейчас движения тела прописываются к каждом нейроне. Понимаешь?

– У-у…

– Э-э-э… про индексацию и систематизацию информации ты уже в курсе. Это что-то типа такого же, но с нервными импульсами. Матрица думает, мышцы выполняют движения и импульсы систематизируются и записываются в нейронах. Когда твоя матрица снова задумает выполнить те же самые движения, мышцы срабатывает гораздо быстрее и правильнее. Каждое мышечное волокно входит в оптимальный режим напряжения или расслабления по отдельной программе. Поэтому ты движешься быстрее и правильнее других. Стоит тебе только «прописать» движения и они остаются в мышечной «памяти» практически навсегда.

– А если движения я делаю впервые? Ну, вот, например, вдруг неожиданно захочу сплясать гопака?

– Сот тогда нейросеть заработает, как единый аналитический блок и выработает оптимально верные параметры для нового движения. Поэтому, чем больше ты запоминаешь правильных движений, тем чётче будет двигаться твоё тело. Так у тебя получилось с хоккеем, когда каратековские движения помогли тебя «выучить» движения хоккейные. Стойки карате универсальны. Так бы случилось и если бы ты был человеком нормальным. Карате дало бы тебе возможность играть в теннис, волейбол, баскетбол, и так далее, но не так качественно. Всё-таки ментальная матрица, это высший уровень интеллекта. Мудрецы многими годами медитаций достигают жалкого подобия мудрости и способности владения телом, каким обладаешь ты.

– Спасибо тебе, моё ментальный друг, брат и отец, – шутливо поблагодарил я «предка».

– Зря прикалываешься. На самом деле, что из этого эксперимента получится, я не знаю.

– Ну… Что будет, то и будет… Чему быть, того не миновать! Хм! Хотя и это не наш случай! Да-а-а… уж…

* * *

Для кумите мы в старшей группе разработали связки «тай сабаки», то есть, уклонов, чего в базовой технике сётокана не было и в помине. Почему-то в айкидо даже стойка подразумевает мгновенное сворачивание и уход в сторону, а в «сетокане» стойки и движения давались прямолинейными. Хе-хе… Но мы их поправили, уделив больше времени на изучение перемещений в коротких стойках в сторону и развороты. Не в ущерб базовой технике и стандартным формальным ката.

Многим «семпаям» понравилось моё исполнение ката «санчин», и хотя почти все они его делали неправильно, но это ката дало понимание «настоящего» боя с несколькими противниками. Да и другие «высшие» ката мы изучали не ради техники, а ради тренировки боевого движения тела. База-базой, а вскоре придётся защищать честь нашей школы.

Особое внимание мы уделяли контролю удара, для этого удары наносились в парах одновременно: или симметрично стоя лицом друг к другу, или, наоборот, асимметрично друг за другом, когда любое движение плеча назад приводило к его болезненному соприкосновению с чужим кулаком. То есть в первом случае удары выполнялись одноимёнными руками, а во втором разноимёнными. Второй случай был предпочтительней, так как гарантировал статичность корпуса, тогда как первый всё-таки допускал движение плеча вперёд. Но тогда кулак впивался в живот партнёра. Приходилось напрягаться.

Для этого тренировали дыхание и выдох низом живота. Много было нюансов, почерпнутых мной в памяти «предка», систематизированных мной в систему обучения. И я бы даже сказал, вдалбливания. В этом отношении Володя Жлобинский был идеальным тренером, чётко и без отсебятины выполнявшим инструкции и написанные мной планы тренировок. Написано было двести отжиманий за эту тренировку, будет двести. Написано двести приседаний, будет сделано двести приседаний. Он, вообще, действовал словно автомат газированной воды. Бросил три копейки – вода с сиропом, бросил одну копейку – вода без сиропа. Он поверил, что у меня есть метода, когда я показал ему общую тетрадь с описанием ежедневных тренировок на год и он её почитал. Поверил и проникся ею, потому, что видел перед собой результат.

Кстати, моё восьмое место на чемпионате мира у моих учеников «сорвало крышу». И резко увеличило количество желающих тренироваться. Однако, массовость, не было моим принципом. За количество «адептов» мне денег не платили, а вот качество нам было необходимо. Жлобинский, по моей установке, отбирал бывших спортсменов или просто тренированных ребят, выполнивших «норматив» в тридцать отжиманий, сорок приседаний и десять подтягиваний. Причём всех боксёров, и «старичков» и «новичков» сразу ставили к стенке, заставляя останавливать удары. Хотя до спаррингов им всем было ещё далеко, но приучать к контролю удара надо «с пелёнок».

Сразился с одним боксёром, пришедшим не записаться, а «бросить вызов».

– А почему нет? – подумал я. – Мне практика нужна.

Несколько пар перчаток с пальцами для работы на мешках и макиваре были привезены мной из Японии и годились для того, чтобы не повредить руки. Именно руки, а не лицо, да… Лицу, конечно, тоже от них было полегче, чем от костяшек, но голове в целом… Да-а-а…

Так вот, я легко принял вызов, но предложил спарринг по смешанным правилам. Он мог драться в боксёрских перчатках, а я надел свои. Боксёр подумал-подумал, и тоже надел наши перчатки.

– Я буду бить и руками и ногами. Ты готов к этому?

– Да, без проблем. Попади ещё сумей.

Первым же лёгким ударом ноги в печень боксёр был отправлен мной в нокдаун, но бой через минутную паузу продолжил. Следующим тоже лёгким ударом «уширо маваси» после ухода нырком от его серии, он отходил четь дольше и потребовал боя на руках.

– Зачем это мне? – спросил я.

Боксёр ушёл не солоно хлебавши, а я сказал ребятам-боксёрам, о чём-то тихо спорящим.

– Если вы ещё захотите меня проверить на готовность подраться, вы не стесняйтесь. Подраться я готов всегда, но вы же понимаете, что сильно бить я не могу не потому, что не могу, а потому, что уголовный кодекс не позволяет. Вы же заметили, что моя нога буквально остановилась и только голень продолжила двигаться сгибая ногу в колене. И удар пришёлся не пяткой, а всей ступнёй. Так, кстати, хорошо бить в затылок пяткой, но правилами спортивного карате это запрещено. Поэтому, тех, кто хочет поверить себя, ведите, но сразу поясняйте, что бить буду «сильно, но аккуратно».

Приходили ещё несколько ребят: двое из секции Ибраева, недобитые мной, ранее, и двое из секции Жирикова. Но с первыми схватка не состоялась, потому что у меня с Валерием Николаевичем была договорённость о «ненападении», двух других пришлось убеждать в преимуществе нашей школы над Жириковской. Хотя, честно сказать, у него школа была очень неплохая. Просто его ученики спешили доказать всем, что после двух трёх лет изучения карате, они уже готовы драться со всеми подряд, тем более с каким-то пацаном, повязавшим себе чёрный пояс.

Потом я принёс в спортзал телевизор и видеомагнитофон и ребята посмотрели чемпионат мира с моим дубляжом. Ну, и с моими выступлениями на нём, да… А так же с моими выступлениями на чемпионате, тренировками с Тиэко, поездками по Японии с посещениями разных школ.

– В декабре этого года будет создана федерация карате, а в ноябре семьдесят девятого состоится второй чемпионат мира по кёкушин карате. Я на него записан. Трое лучших из вас будут представлять на чемпионате нашу школу, а значит и СССР. Приглашение лично от шихана Масатоши Оямы гарантированно. Так что, как говорится: «дорогу осилит идущий».

– А у нас в Союзе раньше чемпионатов не будет? – спросил Мыльников.

– После того, как сформируется федерация мы устроим свой краевой турнир. В конце семьдесят девятого пройдёт что-то типа открытого чемпионата Москвы. Мы там тоже обязательно поучаствуем. Но главное – чемпионат мира по кёкусин. Там мы просто обязаны всех порвать в клочья. Понимаете, да? Порвать японцев и всех остальных в клочья – вот наша задача.

– Зачем в клочья-то? – спросили меня. – Чтобы доказать, что СССР всех сильнее?

– И это тоже, но главное, доказать, что наш сётокан нисколько не хуже кёкусина.

– А что это за карате, кёкусин?

– Когда придёт время, всё покажу и научу, – усмехнулся я. – База ни сколько не отличается от сётокана. Мы все идём правильным путём и тот кто поверит в себя, тот победит, это я вам гарантирую. И ещё, если будут готовы стать чемпионами все – поедут все. Только нужно будет заработать минимум коричневый пояс. За два года даже новичку под силу, ну а вам сам бог, как говорится, велел. Кстати, скоро сдаём на пояса. Это касается, естественно, старшей группы. Кто-то на жёлтые, кто-то на оранжевые. Кто-то уже, вижу, готов получить коричневый. Готовьтесь… Сначала проведём тренировочную аттестацию в конце января. А в середине февраля полугодовую. Аттестации будут проводиться два раза в год. В начале учебного года и в середине.

* * *

Четырнадцатого января тренировку сначала провели в спортзале спорткомплекса «Спартак», это что находится рядом со стадионом «Динамо», на котором мы собирались играть с Владивостокской командой «Океан». Вообще-то, детско-юношеская команда «Океан» была командой юношеского резерва основной Владивостокской команды с таким же названием, борющейся в чемпионате СССР за первенство в лиге Дальнего Востока в классе «Б», как и Хабаровский СКА.

На площадку Губеровцы вышли после «Океана» и глядя на своих партнёров, я вдруг подумал, что эти ребята, по своим параметрам сильно уступают завтрашним соперникам. Ни о какой силовой борьбе, на которую я рассчитывал, не могло быть и речи. Ну, в смысле, я-то поборюсь конечно, а вот Губеровцев надо от силовой борьбы предостеречь заранее. Чтобы не спасовали. Тактика, де, у нас такая, избегать силовой борьбы.

Спортсмен, который настраивается на удар и промахивается, теряет больше силы, чем увернувшийся. Вот и надо уворачиваться.

– Чем сегодня и займёмся, – подумал я, разглядывая крепких ребят «Океана» покидающих, площадку…

– Я тебя записал помощником тренера, – сказал мне при встрече Михалыч. – Чтобы тебе сидеть вместе с нами. Ну, и чтобы ни у кого вопросов не было, чего это ты руками машешь и кричишь?

– Э-э-э… А я, разве, кричу? – удивился я.

– Ну, я кричу, какая разница! – махнул руками тренер-трудовик. – Ты-то молчишь! Молодец. Нервы крепкие. Но руками всё-таки водишь, словно сам играешь и сам забрасываешь. Я заметил.

– Ух, ты! Заметил он! – удивился «мой внутренний голос». – А ты контролируй себя. Нечего телом и руками водить. Не в театре кукольном, действительно. Учись мысленно посылать, хе-хе, флюиды.

– Кхм! Надо же! Не замечал. Но… Думаю, что половина болельщиков повторяет за спортсменами их движения.

– Сегодня надо поработать на уклонении от силовой борьбы. В нападении и в обороне. Особенно в обороне. Видел, какие «Океанцы» здоровые. Почти все под метр восемьдесят. Чем их только кормят?

– А тебя, – захихикал Михалыч. – Рыбой, наверное. И крабами. Вон ты сколько банок домой пёр. И не надорвался же?

– Тьфу-тьфу-тьфу… Своя ноша не тянет.

– Ну-ну. Семижильный ты, Мишка. Жаль ты не в Губерово живёшь.

Михалыч вздохнул.

– Тю-ю-ю… Чего жалеть-то? Турнир Золотая Шайба я вам выиграть помогу. А там и школе конец. Другие горизонты. Хе-хе…

– Как-к-кой турнир «Золотая Шайба»? – распахнул «варежку» и глаза Михалыч.

– Как какой? Этот! Сейчас сделаем «Океан». Потом сделаем «Хабаровчан», потом «Иркутян»… Так и до финала дойдём.

– Ты же говорил, что тебе в Японию в феврале надо.

– Ага… В Японию по делу срочно, кхе-кхе… Подождёт Япония. Кубок возьмём, тогда педу. В Японии и в мае тоже сакура цветёт. На Хоккайдо. А не успеем на цветение сакуры, так и фиг с ней! Подумаешь! Свою вишню порисуем. Русскую. Думаю, так даже лучше будет. В Японии есть кому сакуру рисовать. А в Советском Союзе таких художников раз два и обчёлся.

Глава 14

– У нас есть шансы победить, – сказал я утром перед предматчевой тренировкой. – Даже без меня. Вчерашний день показал, что вы играете хорошо. Вы играете в тот хоккей, который интересно смотреть. А если игру интересно смотреть, значит это – настоящий хоккей.

– Без тебя мы не выиграем, – буркнул Васёк.

– Ты, Васёк, волну не гони. У вас со вчерашнего дня есть диспетчеры не хуже меня, да ещё и забивающие диспетчеры. Ну, нельзя мне сегодня играть. А вы сыграете без меня и обыграете «Океан»! Я просто в этом уверен. Если бы я не был уверен в вас, разве бы я пришёл на эту игру? Зачем? Какая мне нужда приходить к тем, в кого я не верю? Я верю в вас, поэтому пришёл и буду вам подсказывать. Вместе с Михалычем будем подсказывать. Главное для всех не ввязываться в толкотню и не получить травму. Вот главная ваша задача. Скамейка запасных у нас короткая. Но вы намного шустрее. А ещё… Мы не вскрыли перед ними свои козыря. У нас есть козыря! Хорошо, что мы ещё вечером потренировались в зале и посмотрели свою игру. Хорошие мы приёмчики разучили? Отличные! Да, Михалыч? Ты скажи, они же отлично играют?

– Они играют так, как и я не играл. А я с малолетства на коньках. Ещё на тех, прости Господи, снегурках, что на валенки навязывали. А сейчас у вас вон, какая форма и коньки. Вон, какие вам Мишка коньки и форму купил. Это же какие деньжищи он потратил! И разве купил бы, если бы не верил в вас? И свитера с ласточкой! Для вас старался! Рисовал! На таких коньках. Вы сами вчера попробовали! Они же сами за вас катаются! А клюшки⁈

– И это всё ваше! – перебил я Михалыча. – Это всё ваше, только играйте. И не думайте о том, что кто-то сильнее вас. Ни у кого нет таких коньков и формы. Это – настоящая Япония. И вы играете… Вы вчера сами видели, как вы играете.

Ещё тридцать первого декабря я отбил Тиэко срочную международную телеграмму с просьбой прислать хоккейную форму по списку. Контейнером. А ещё видеокамеру, видеокассет, небольшой телевизор и видеомагнитофон. До Владивостока из Японии на теплоходе сутки ходу. Ну, растаможка заняла двое суток. Могли бы задержать подольше. Новогодние праздники всё-таки… Но я попросил Владимира Павловича, объяснив ему, что за срочность вдруг образовалась, и он снова помог. Правда, перед этим сутки согласовывал с кем-то.

И вчера, когда «Губеровцы» выкатились на тренировку, Владивостокский «Океан» не ушёл в раздевалку, а смотрел на то, как мы катаемся, до самого конца. С распахнутыми ртами смотрели.

– Они вас боятся больше, чем вы их, – сказал я. – Я вам точно говорю! Вы же вчера видели на записи их лица. Валерка специально снимал по моей просьбе, чтобы вы увидели себя и, главное, их тренировку и их лица. И вы вчера вечером посмотрели и увидели.

Валерка Грек, солидно кивал, хотя на него никто не смотрел. Я привлёк Валерку Гребеникова себе в помощь. Нужно было снять нашу тренировку и он здорово помог. Запись получилась ровная, без дёргания, снимал он с треножного штатива. Вчера вечером, когда ехали на отцовской машине домой, Валерка подтвердил моё мнение, что команда играет очень хорошо. И даже посетовал, что и сам бы в такой команде сыграл. Он сказал, а я про него задумался.

Грек был такой шустрый и так держал шайбу, что его даже свои били, за то, что он даже их обыгрывал. И это безо всякого, хе-хе, моего энергетического вливания. Он был шустрый по жизни. И координация у него была дай бог каждому. А если ему ещё и вливание, хе-хе, сделать, энергетическое, то…

Про своё «влияние» на свою команду я узнал совсем недавно. И про то, что я, оказывается, могу на кого-то влиять, если напрягусь. А когда мы с ним вдвоём противостояли Витрюку с Тихановым, и у нас получилось неплохое слаживание, из-за чего это получилось я тогда не понял. Я вышел на школьную площадку таким павлином, одетым во всё «фирменное» и с буквами «СССР» на груди, что все при*уели сначала. Потом некоторые даже посмеялись слеганца. А Сашка Витрюк и говорит, де, ну давай, Миха, ха-ха, отстаивай СССР. Бери себе кого хочешь, и давай трое на трое. И я тогда взял Валерку. Он стоял задумчивый, потому, что мы с ним чуть-чуть накануне повздорили. Он мою пластинку кому-то давал и её тупо «запилили». Вот я и поставил Валерку на «счётчик», сказав без денег не подходить. А тут, вдруг, позвал сыграть. Да-а-а… И мы сыграли!

Поэтому сейчас, когда я позвал его поснимать видео про хоккей, он сначала снова при… это самое, да… А потом, увидев видеокамеру, это самое ещё больше, да… Вот и сегодня он с важным видом кивал головой, потому что искренне верил в мои слова. Команда, действительно, играла очень хорошо. И отец кивал. И некоторые игроки кивали.

Большинство, кстати и не задумывалось, выиграют они или проиграют… Они уже выиграли, потому, что выиграли кубок «Золотой Шайбы» в своём районе, а во-вторых, – на них была такая хоккейная форма, что всё Губерово «ляжет» у их ног. У ног победителей, награждённых формой, в которой играют в хоккей настоящие хоккеисты.

– Знаете, почему я здесь с вами? – спросил я. – Потому, что вы – отличная команда, которая способна дойти до всесоюзного финала турнира. Я понял это, когда с вами поиграл. Понял и вложился в вас. Форма и японские коньки – это не мой подарок вам. Кто я такой, чтобы дарить такие дорогие подарки?

Ребята насторожились.

– Это не подарки, а мой вклад в вас, чтобы с вашей помощью выиграть турнир «Золотая Шайба», который, не сомневаюсь, пройдёт в Москве, или в Ленинграде.

Я оглядел ребят, смотревших на меня возбуждённо и приоткрыв рты и повысил голос, почти выкрикнув вопрос:

– Хотите посмотреть Москву, пацаны⁈

– Да! – выдохнули они.

* * *

Свисток! Вбрасывание! Игра!

Ничего необычного не произошло. Губеровские мальчишки не замкнулись трусливо в обороне и не понеслись сломя голову забивать. Они не побросали клюшки, а стали показывать игру которой их научили. Научил не я, а Михалыч. Я только «расставил акценты» и слегка «подкачал» их физически. Я просто дал им силы. Причём, той силы, которая у них была, Просто они «боялись» ею воспользоваться. Не верили, что её хватит на всю игру. А я научил их её распределять. Ну и правильно и вовремя делать передышки, правильно дышать. Я им всю игру кричал только одно слово: «Дышать! Дышать!». И на скамейке заставлял вентилировать лёгкие, а не сидеть, скорчившись.

Отец смотрел на меня с удивлением и непониманием. Видимо думал, откуда что взялось у его сына? А ведь это он первый заставлял меня правильно дышать при ходьбе в горку и беге на лыжах и без них. Папа был ещё тот бегун… Тоже, если подумать, откудап у сельского паренька задатки и потребность в беге. Именно – потребность. Он ведь рассказывал мне, как он просто бегал до Имана, в семьдесят втором году переименованного в Дальнереченск. А ведь это, между прочим, более сорока километров.

Бегал к старшему брату Ивану в гости, когда того перевели туда работать. Когда пришёл с армии бегал. Раньше, будучи пацаном, тоже бегал много, но на службе в спецназе его научили распределять силы и дыхание на определённую дистанцию или время. Вот и он меня учил этому ещё с пацанства. И именно о дыхании всегда говорил мне «мой внутренний голос». Вот и я за эти дни вдолбил и продолжал сейчас вдалбливать этим пацанам принципы управления организмом с помощью дыхания. Вдалбливать и контролировать их дыхание мысленно. Помогло, однако.

Наши мальчишки просто замотали соперника, цепко контролируя шайбу и уходя от столкновений. Тут я им рекомендовал тактику Валерки Гребенникова, что лучше снова возвратиться с свою зону с шайбой, чем её потерять и нестись сломя голову в оборону. Вот они и крутили карусель, не теряя шайбу, по две смены.

Крупных ребят, были у Губеровцев и моей комплекции парни, я научил принимать жёсткую каратековскую стойку «дзенкуцу» или «киба» при контакте. И они сносили соперников в лёгкую. Тут ещё надо понимать, что им противостояли такие же ребята, как и они – старшеклассники пятнадцати – шестнадцати лет. Которых тоже учили играть в хоккей «так себе». Без акцента на дыхание и на кратковременное статическое напряжение мышц в определённый момент.

По окончанию первого периода наши вели один – ноль. За перерыв они подышали, восстановились, подкачались моей энергией и с новыми силами принялись громить соперников. Причём, они так поверили в волшебство правильного дыхания, что «прокачивались» самостоятельно. На площадке то и дело то там то там слышались резкие выдохи «ибуки», а иногда и крики «киа». Ну, это, чаще всего, слышалось во время столкновений. Иногда противник просто шарахался в сторону только от концентрированного выдоха встречающего его защитника.

Второй период мы выиграли со счетом четыре – три, а в третьем у противника совсем закончились силы.

– Давай-давай! – кричал я, подбадривая. – Напор и натиск! Василий! Где шайбы⁈

Малорослый Василий старался, как мог, но постоянно натыкался на мощных защитников и вынужден был постоянно возвращаться с шайбой на нашу половину. Своей игрой он мне напоминал Валерку Гребенникова, но Валерка был чуть-чуть повыше Василия и покрепче, а потому при проходах закрывал шайбу корпусом, как, например, тот же Якушев.

– Васёк, ты попробуй просто ниже подсесть под защитника. Только крепче держи таз и продолжай контролировать шайбу.

В следующий свой выход Василий подхватив шайбу в нашей зоне, прорвался, прикрытый нашими игроками, создающими ему коридор, через центр и, приняв защитника на спину, вышел один на один с вратарём и забил победный гол. Василий, чуть не умер от восторга! Тьфу-тьфу-тьфу…

* * *

– Вот это игра! – ошалело глядя на меня, восторгался Валерка Грек когда мы сложив оборудование, усаживались в машину. – Пересмотрим дома, а? Я-то все больше через объектив камеры… Но и через объектив, блин… Как в телевизоре! СССР – Канада, млять! Ой, простите Василий Михайлович!

Отец, услышав мать, только повёл густыми бровями.

– Пересмотрим, Валера, но завтра. У меня же тренировки вечером. И я ещё уроки не смотрел, а завтра в школу. Приду домой, хоть почитаю.

– Всё. Буду теребить отца, чтобы видик покупал.

– Вам бы всё отцов теребить, – вздохнул батя. – Батя у тебя простым рабочим горбатится на плавбазе. Здоровье теряет, а вам бы только…

Отец дёрнул головой. Я посмотрел на него, улыбнулся. Он улыбнулся мне. Мы друг-друга поняли, а Валерка заоправдывался:

– Да, не… Я понимаю… Можно пластинки продать. Вот если бы Мишка привёз, я бы ему из своих денег отдал.

– Ты запиленый «Пинк Флоид» купи сначала, – напомнил ему я. – А то смотри, счётчик щёлкает.

Я сымитировал языком и губами цокающие звуки таксомоторного счётчика «цы-цу», «цы-цу», «цы-цу», «цы-цу»…

– Да, ладно тебе, Миха. Что в этой жизни не бывает? Всякое случается. Мы, что, будем ссориться из-за кокой-то пластинки?

– Зачем ссориться? Не будем мы ссориться. Просто я тебя у тебя отберу пару твоих пластинок и будем в расчёте. Не лупить же тебя, честное слово. Ты прав, зачем портить дружеские отношения. Мы же с тобой друзья?

Отец фыркнул, с интересом скосив на меня взгляд.

– Друзья, – сказал со вздохом Валерка.

– Во-о-о-т. И по дружески я тебе предлагаю поиграть за «Ласточку» дальше. Надо усилить их нападение. А мне понравилось, как мы с тобой тогда Витрюка с Тихановым сделали.

Валерка сначала не понял того, что я сказал и был некоторое время задумчив переваривая мои угрозы, а потом удивлённо поднял на меня глаза. Мы уже к тому времени подъехали к дому. Город не изобиловал автотранспортом и мы домчались с одного его конца на другой буквально за двадцать минут.

– Э-э-э… Не понял. Ты, что сейчас сказал про поиграть за «Ласточку»? Это за твою команду, что ли? С тобой?

– Ну, не мою команду, но со мной, да. Поиграем?

– На «Золотой Шайбе»⁈

Валеркины «греческие» маслянистые глаза наполнились слезами.

– Ну, да, за «Ласточку». Я пообещал тренеру что подыщу в команду «больших ребят».

– Есть пара-тройка мощных парней. У нас на «пятаке» всегда была сильная дворовая команда. Я ездил недавно туда. Смотрел, как они играли с «Океаном». У них нормального тренера нет. А ты – прямо монстр, какой-то. Такого бы тренера им… Слушай, Шелест, и откуда у тебя только всё взялось? Ведь не было в тебе той силы, что сейчас. От тебя и эти пацаны заряжаются. Я же видел, как он и на тебя смотрят. Кхм… Да и мне, как-то увереннее с тобой.

– Вот получишь пи*дюлей за пластинку, – закончил я его дифирамбы, когда машина отца поехала на стоянку. – Изменишь обо мне своё мнение.

– Не изменю, – вздохнул Валерка. – Верну я тебе такой же диск. И не из-за того, что хочу играть.

– Ладно-ладно. Знаю я тебя, сказочника Христиана Андерсона. Кот Баюн мне нашёлся! Уши мне… Успокаивает он меня, млять! «Пинков» на базу, тогда поговорим!