Текст книги "Другая жизнь. Назад в СССР-3 (СИ)"

Автор книги: Михаил Шелест

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Папа вёл машину уверенно, удивляясь лёгкому повороту руля. К слову сказать, машина была изготовлена на импорт для Северной Америки и имела привычный отцу левый руль. Работала печка, из динамиков стерео-магнитолы звучала лёгкая джазовая музыка. Я был пристёгнут и настроен лирически.

– Что-то у нас вдруг всё как-то закрутилось, словно карусель. Посте того, как ты стукнулся головой и полежал в больнице, ты стал другим.

– Мы уже говорили с тобой на эту тему. Когда я лежал, то многое переосмыслил: своё поведение, свою жизнь, нашу жизнь. Да и да… У меня в голове, шарики и роики по-другому стали крутиться. Я говорил, что видеть картины стал лучше. Как ты… И потому, я рисовать стал лучше.

– Хч! Рисовать ты стал не лучше, а великолепно. Безошибочно. Ты ведь даже стирательной резинкой не пользуешься. И красками… Акварель самая сложная краска, а её ты освоил за пару месяцев. Карате твоё… С ним ты как робот двигаешься.

– Пап, да и хрен с ним, – сказал я. – Главное, я жив и у нас всё хорошо.

– Я просто хотел у тебя спросить… У тебя ничего не болит. Всё в порядке?

– В Японии перед соревнованиями проверяли. Здоров, как бык…

Никто меня в Японии не проверял. Если не брать во внимание параллельную реальность, в которой я, после пулевых ранений, попал в госпиталь и там увидели, что у меня с головой не всё в порядке. Медицинское освидетельствование обошлось измерением давления и прослушиванием сердцебиения и дыхания.

– Ты, если что-то почувствуешь, скажи обязательно.

– С чего ты завёл этот разговор? – спросил я.

– Да, ты как-то ведёшь себя, кгхэ-кгхэ, словно торопишься жить. Заботливый такой стал. Раньше ты так не вёл себя. Дядьке, вон, водонагреватель привёз. Он ведь денег стоит? Наверное, не малых? Контейнер ему обещал…

– Пап, ну их, такие разговоры, а? Я ещё и в Губерово останавливался и тете Марусе, она на пероне семечками торговала, сумку с подарками передал. Так, фигню всякую янонскую. К новому году.

Отец замолчал. Он смотрел на дорогу и из его глаз тихо стекали слёзы. Похоже было, что отец их просто не замечал.

Глава 6

Машину оставили прямо под домом, напротив моего балкона. Там был хлебный магазин, дорога и фонарь.

– Думаешь, она достоит до утра?

– Конечно достоит, – кивнул я. – Во-первых, в неё встроен «имобилайзер». Это такое устройство, которое не позволит машину завести. Во-вторых, она снабжена сигнализацией. Которая сработает, если кто-то к ней хотя бы прикоснётся. Так что, колёса останутся на месте тоже. Но вставать, думаю, ночь придётся. Любопытных отогнать. Но я подежурю, не беспокойся.

– Ружьё нужно купить, – буркнул отец.

– Надо машину застраховать, – улыбнулся я. – От аварии. Поедем в деревню на машине на новый год?

– На машине в деревню? Далековато будет. Давай пока здесь покатаемся. Там видно будет. Что-то я пока неуверенно себя на ней чувствую. Привык к мотоциклу. А тут габариты, как на моём автопогрузчике.

– Привыкнешь, – махнул я рукой.

– Посмотрим, – сказал отец.

– Там, правда, дорога никакая, но можно не торопиться. Если рано выехать, то к вечеру точно доедем. Пятьсот километров всего.

– Ничего себе, «всего». Хотя… На такой машине, едь, да едь. Надо пару дней взять к выходным за свой счёт… Хорошую идею ты подкинул. Можно и Шурика взять… К Ивану заехать.

– Я там в Японии электрические погружные насосы видел. В скважину опускаешь и качаешь воду. Тёте Марусе можно поставить. Она далеко от колонки живёт, а в речке вода плохая для питья. И нагреватель им тоже можно привезти.

– Неужели, у тебя так много денег? И тебе их не жалко? Ведь и бабе Тане тоже нужен и насос и нагреватель. Всю жизнь для посуды, чтобы помыть, воду греют. А мыться в баню ходят. А это аж на вокзал. НУ, или опять же, греть.

– Да-а-а… Чтобы нас с Иркой помыть и обстирать, сколько надо было воды навозить? Мама дорогая…

– Вот-вот… И я про то же. Про деньги…

– Деньги, папа, есть. Я там ещё книжку с картинками для детей издал. Что тут рисовал…

– Ух ты!

– Сейчас продолжение нарисую. Поедем туда в феврале, отдам в издательство. Там уже ждут. Постараюсь побольше нарисовать. Страниц на четыреста. Это книжки на две получится. Так, что деньги должны быть. Они там повёрнуты на таких книжках.

Я поставил машину на сигнализацию и ткнул её носком ботинка в колесо. Сработала противная прерывистая сирена. Я нажал кнопку на пульте. Сирена отключилась.

– от так и будет срабатывать. Но можно тут отключить, и оставить только на пульте.

– Пусть поорёт немного, – улыбнулся отец.

Все вещи из машины мы перетаскали. Вещей оказалось прилично. Одних моих пластинок две коробки. Владимир Павлович показал «какой-то» документ и меня особо не досматривали. Он тоже присутствовал при вскрытии контейнера, так как тоже кое-что перевозил в нём «для себя». Радиоаппаратуру: проигрыватель, усилитель, колонки, кассетный дек. Что-то ещё в коробках… Нормально получилось сэкономить на гостинице…

Но Владимир Павлович не лез в мои дела, хотя мог поднять кипеж по поводу моего участия в соревнованиях, а я не претендовал на наши «честно заработанные». Вот такой у нас образовался с ним консенсус. Расстались мы с ним чуть ли не друзьями. Владимир Павлович просил заходить в галерею, не забывать старика. Я поблагодарил за уделённое мне время.

Почему я вспомнил про Владимира Павловича? Да потому что некоторые пластинки к ввозу в СССР были запрещены. Например «AC/DC». И Владимир Павлович что я брал их, и,наверняка, знал о запрете. Это мне было пофиг, а ему – точно нет!

Подарки разбирали несколько дней Просматривая по несколько раз. Приходила тётка Галина с Иркой, которых японщиной, вроде как, не удивишь. Первый муж тётки ходил таки в загранку, но то было давно. Однако и они диву дались от изобилия всякой всячины. Что моряк мог привезти на свой заграничный заработок, если не покупал валюту? Пару блоков жевачки? Коробку нейлоновый колготок? А тут было… Много чего было, да.

Тётка была завистливой и глазливой и, когда она приходила, а это происходило вечером, я, чаще всего, уходил на тренировку. Теперь мы тренировались ежедневно. У нас было две группы: Взрослых и детей от двенадцати до семнадцати лет. Со взрослыми у нас было карате, с детьми – самбо. Но самбо с элементами карате. Разминка, растяжка, стойки и блоки. Ударов мы официально не проходили. Но, например, стойка дзенкутсу дачи это была статичная позиция удара ёко-гери. А махи коленями вперёд и в сторону, тоже были предтечами ударов ногами.

Да и «боевой раздел» мы отрабатывали от «нормально акцентированных» ударов на счёт «раз-два-три» с дыханием и максимальной концентрацией, а не шаляй-валяй, как в других секциях самбо: бери больше, кидай дальше. Я между прочим, купил в Японии полистироловый татами, но он придёт сюда другим контейнером. Там много чего должно прийти спортивного, но родители об этом ещё не знают.

Как-то вечером, когда я вёл секцию самбо, в зал вошёл Городецкий Георгий Григорьевич и Ибраев Валерий Николаевич, тот, который вёл в нашем зале самбо подпольную секцию какого-то рукопашного боя собственного изобретения.

– И чем это ты тут занимаешься, Шелест? – спросил Георгий Григорьевич.

– Самбистов готовлю, – Георгий Григорьевич.

– А нам доложили, что каратистов.

– Так, э-э-э, каратистов в другие дни недели. Сегодня – самбистов тренирую.

– И как? Получается тренировать? – усмехнулся Городецкий.

– Посмотрим, когда кто-нибудь кого-нибудь победит. Полукаров позавчера приходил смотреть.

– Он заходил сегодня, рассказывал, как у тебя тут все по стойке смирно ходят. Вот и мы пришли посмотреть. Мы присядем с Валерием Николаевичем.

– Присаживайтесь. Хотя… Я вам сейчас стулья принесу, – сказал я и метнулся в тренерскую.

– Спасибо, Миша, – поблагодарил Городецкий.

На гостей мы поправок не делали, занимались по плану. Разминка у нас занимала две трети всей тренировки. Новички – есть новички. Кувырки, падения, перевороты через голову с контролем руки, падения на спину с захватом за ноги. Отрабатывали бросок через плечо с коленей. Все оставшиеся тридцать минут один приём, разбирая его по косточкам, начиная с подходов. В конце еще немного потянулись, помедитировали, сконцентрировавшись на дыхании, и я их отпустил.

– А как тебе удаётся справляться со взрослыми? – спросил меня Валерий Николаевич. – Ведь ты же ещё, э-э-э, пацан?

– Зачем мне нужно с кем-то справляться. Никого тут не держат. Вообще-то, – я хмыкнул, – я никого сюда не приглашал. Они сами сюда пришли и попросили, чтобы я их научил тому, что знаю. И насильно тут никого не держу.

– А откуда ты знаешь карате, Миша? – спросил Городецкий. – И знаешь так, что на чемпионате мира занял восьмое место. Это ведь правда?

– Правда, Георгий Григорьевич. По кумите. По ката я не выступал.

– Кумите – это поединок, да? – спросил Городецкий. – Там была олимпийская система?

Я кивнул.

– И кому ты проиграл?

– Голландцу одному. Меня дисквалифицировали. Я ему ногу сломал в колене. Случайно. Бил в бедро. Он чуть-чуть ногу согнул. Я попал в колено.

Городецкий переглянулся с Ибраевым.

– То есть, ты хочешь сказать, что если бы не этот случай с дисквалификацией, ты прошёл бы дальше? – спросил Ибраев.

– Ну… Да. Естественно.

– И мог бы стать чемпионом мира? – спросил Городецкий.

– Скорее всего, – сказал я, не понимая, к чему они клонят своими вопросами.

– И ты продолжаешь заниматься самбо, – сам себе сказал мой бывший тренер.

– Я люблю самбо, – сказал я.

– И ты не боялся получить в голову ногой, – усмехнулся Ибраев.

– Мне сказали, что бои бесконтактные.

– Понятно с тобой всё, Шелест. Когда ждать на тренировку? У кого-то самому нужно повышать мастерство. Скоро у нас краевые соревнования. Выступишь?

– Выступлю, – кивнул я головой.

А почему не выступить, если зовут? Я ещё школьник. Всего шестнадцать лет. По юношам ещё два года можно выступать, а выступая по юношам, получить мастера спорта легче, чем по взрослым. А звание мастера спорта всегда может пригодиться. В будущем. Можно, кстати и по дзюдо выступить. Хотя не любил я ихнее дзюдо. Нелады у меня были с удушающими. Их ведь, удушающие, можно по-всякому делать. А я все приёмы не знал, вот и попадался. И моя «коронка» – передняя подножка с падением – приводила к тому, что меня «душили». Я же сам наворачивался на руку противника. Да и другие приёмы с подставкой спины: плечо, например.

Вот тебе и самбо, скажут, некоторые… Так ведь самбо это самозащита без оружия, то есть само по себе оружия и приёмы рекомендовано предварять или сопровождать ударами. Как бросок через плечо, например. Развернулся спиной к противнику и как «всандалил» левым локтем «расслабляющий» под селезёнку. А потом уже проводишь бросок. С чувством, с толком, и расстановкой.

Нас-то таким штукам не учили. Это «предок» мой был горазд на всякие практичные «штуки» в борьбе, ибо за многие жизни применял их не только в спорте. Да и, в основном, не в спорте. Но это к моей жизни отношения не имело, а потому касалось меня только краем. Показать мог, да… Применить на рефлексе тоже. Этого и опасался, честно говоря, соглашаясь вернуться на самбо.

Уже первая тренировка после стольких месяцев «воздержания» показала, что «хватка» моя и стойка изменились. Изменился даже взгляд, как сказал Коля Городецкий.

– У тебя раньше взгляд был пустой. Словно отстранённый… А сейчас у тебя взгляд внимательный, как у охотника. Так и кажется, что ударишь…

Мы с Колей до начала тренировки – я пришёл пораньше – немного помахались в боксёрских перчатках. Он попросил, я исполнил. Не верилось ему, что Шелест вдруг стал бойцом. Раньше я не изъявлял желания побоксоваться, чем иногда «развлекались» старшие.

Сейчас же я сразу потихоньку пробил Колю ногой в его пухлый животик. А потом ещё пару раз, так и не коснувшись его перчатками, но и не дав ему приблизиться на расстояние удара рукой.

Потом я показал ему, как бью ногами со всей «дури», для чего один мат свесили со стопки, сделав его «мешком для битья». Коля впечатлился и попросил научить. Я сказал: «приходи – научу». Он сказал: «Посмотрим. Зачем куда-то ходить? Почему бы не здесь?». Я пожал плечами. И, действительно, почему бы не здесь?

– Ты скажи отцу, что скоро можно будет официально тренироваться. Что в Москве говорят, что скоро приказ издадут и создадут федерацию карате. Я когда в Японии был, там мужик из Союза Художников рассказывал, что уже в Москве практически официально несколько секций карате работает. И этих секций после разрешения, будет как грибов в лесу после дождя. И если нельзя запретить, то нужно возглавить. Другую часть подвала можно расчистить, обустроить и превратить в спортзал.

– Да, кто этим будет заниматься? – махнул рукой Колька.

– Как кто? Мы.

– Это столько нужно будет ещё. Этот то зал содержать трудно. ДЮСШ денег не даёт. Сам же знаешь. Доски тырили на стройке для боковых щитов. Матрасы старые собирали из детских садиков. Брезент шьём постоянно. Протёрт до дыр…

– По секрету скажу, – зашептал я. – Мне идёт морем контейнер с полистероловыми матами, которые можно собирать, соединяя друг с другом, в единый ковёр. Во, вещь!

Я показал большой палец.

– Тебе? Контейнер⁈ Из Японии? Пи*дишь!

Я отрицательно покрутил головой.

– Я там деньжат немного срубил на своих картинах. У меня там выставка и сейчас работает. В феврале снова поеду в Японию. Что надо, могу прикупить. Поговори с отцом.

Коля с отцом поговорил и Георгий Григорьевич мою идею, поддержать карате, одобрил.

– Правильно, Миша. Надо создать правильное карате. И не карате назвать, а назвать «боевое самбо». И если мы с твоей помощью закупим правильное снаряжение, то травматизма будет гораздо меньше, чем без оного. Вон и боксёры тренируются в шлемах. Головы попробивали пацанам. Опомнились. Кхэ! А с твоими регалиями мы многих мальчишек привлечём. Тебе бы ещё чемпионат мира выиграть.

– На чемпионат по кёкусину я уже записался. Это в семьдесят девятом будет. Но на следующий год можно будет в чемпионате Японии поучаствовать. Они каждый год проводятся. И по «сётокан-карате» и по «кёкусин»… Регалий можно набрать много. Стены не хватит.

Я показал на противоположную окнам стену длинного зала.

Городецкий потрепал меня по голове и сказал, улыбнувшись:

– Ох, ты и заяц! Знаешь старую поговорку про «не кажи гоп»?

Я тоже улыбнулся.

– Мы же не будем ждать милости от природы, да Георгий Григорьевич? Наша задача взять их.

– Ты, для начала, возьми первое место на крае по самбо. А то неудобно как-то… Чёрный пояс аж по карате, восьмое место на чемпионате мира по карате, а всего-то второй разряд по самбо. И первых мест ни разу не занимал. Всё вторые и третьи.

Я, неожиданно для себя, почувствовал, что покраснел.

– Так ты говоришь, когда контейнер придёт с татами?

– Да, вот жду уже.

– Он постоять, подождать может? Готовиться к соревнованиям надо.

– Постоять ему негде. Я разгружу его у себя в школе в спортзале. Там маты сборно-разборные. В ковёр собираются за пять минут. Мне тоже надо.

– Смотри, у нас зал большой. Нам хватит ли?

– Я всё замерял. И вам хватит и ещё на тот подвал останется. Хотя, надо будет докупить.

– И не жалко отдавать?

– А что жалеть? Это ведь не подарок, а передача имущества в безвозмездное пользование. В аренду. Подпишу договор с ДЮСШ и делов.

– Не подарок? – нахмурился Георгий Григорьевич. – В аренду?

– Ха! Подумайте сами, Георгий Григорьевич, там имущества на миллион йен, а это по курсу – пять тысяч долларов. Как ДЮСШ его оприходует? ОБХСС ведь сразу возьмёт за хобот. Вам ли не знать? А так… Шелеста маты и никто не отберёт. А ведь отобрать могут. Тот же краевой дом физкультуры…

Городецкий развёл свои «брежневские» брови.

– Я не подумал об этом. Хм… Молодец. Однозначно бы отобрали. А какие они, эти маты?

– Метр на метр квадраты, соединяющиеся друг с другом ласточкиным хвостом, как оптический прицел на СВД.

– Хм! Ты-то откуда знаешь про СВД?

– На НВП рассказывали.

– Ну, ладно. Смотрю, у тебя и другие броски стали получаться. Мельница… Подсечку ловишь. Это очень важно, подстроиться под ритм противника. Над физикой надо поработать. Слишком ты тощий. Легковат ты для своего роста.

– Нормально, Георгий Григорьевич. Просто, я много бегаю.

– И захват держишь хорошо. Альпинизм помогает? Продолжаешь по скалам ползать? Отец говорил, что ты участвовал в краевых соревнованиях и какой-то разряд заработал.

– Первый пока.

– Альпинизм – это опасно для здоровья.

– Не-е-е… В горы меня не тянет. Так… По скалам полазить со страховкой. Для цепкости пальцев. Но не в горы.

– И это правильно. А про карате ты правильно придумал. Позвоню, как я одному человеку в Москву. Он – точно в теме и про боевое самбо.

– Можно даже не «боевое самбо» организовать, а «федерацию армейского рукопашного боя».

– Хм! Армейского рукопашного?

– Можно не армейского, а просто рукопашного боя. У них там в Японии чёрт ногу сломит с карате. Ученики Гитина Фунакоси каждый по своему понял его карете и настаивает на своей трактовке. А у нас будет своя трактовка под названием «рукопашный бой». Допустим, ваша трактовка. Мы и методичку нарисуем. Я нарисую. «Федерация рукопашного боя СССР». Очень неплохо звучит.

– Хм! Неплохо. И с методичкой ты здорово придумал. Молодец, Мишка!

Глава 7

– Да-а-а, молодец ты, Мишка, что подружился с Тиэко, – сказал «мой внутренний голос», когда я шёл пешочком с тренировки. – Ни в одной из моих жизней Городецкий не становился каратистом. Почти во всех мирах он становился категорическим противником этого вида единоборств. И во многих поводом тому был я, ушедший из самбо в карате и не оправдавший тренерских надежд. В своей первой жизни я, по сути, предал его. Он отправил меня на разведку в секцию при нашей школе, а я «перешёл на сторону врага». Мне так понравилось карате своими чёткими отточенными движениями, что я стал, своего рода, «невозвращенцем». Я тебе не рассказывал этого. Но моё предательство меня гнетёт. И то, что сделал сейчас ты: закупил маты и другое оборудование, предложил вариант развития карате в крае под руководством Городецкого, позволяет надеяться на некоторые изменения его отношения к карате. А у твоего тренера большие связи в Москве.

– Ты про того московского генерала, с которым мы на заставу ездили? Про Дроздова? Про резидента советской разведки в Китае? Про «дядюшку» Рудольфа Абеля?

– Дроздов – один из создателей подразделения «Вымпел», а это наш спецназ, работающий за рубежом: Ангола, Мозамбик, Афганистан… Представляешь, какие у Городецкого возможности по закрытия карате, если сам Дроздов каждый год приезжает к нему во Владивосток.

– Хм. Не думаю, что получится остановить тот каток, который наедет на карате, – мысленно сказал я. – Ты сам говоришь, что взрыв его популярности приведёт к массовому оттоку спортсменов из всех спортивных дисциплин. Ведь не только ты из самбо ушёл, а и гимнасты, многоборцы, волейболисты и, хе-хе, даже шахматисты. И этого не избежать. Да и резкий скачок преступности: хулиганства, грабежей, разбоев, тоже не маловажный фактор.

– Всех на карандаш и с каждого снять отпечатки пальцев, – хмыкнул «предок».

– Ой! Да, честно говоря, пофиг, как они там будет двигаться дальше, – мысленно отмахнулся я от «своего внутреннего голоса». Пока пусть идёт, как идёт. Я, честно говоря, закупал маты, чисто чтобы клубу помочь. Теперь никуда перебегать мне не нужно. А возможности самбо безграничны.

– Тогда зачем тебе карате в твоей школе? И занимался бы самбо.

– Хм! А карате? Ведь его скоро разрешат! Начнутся соревнования всякие. Через два года мне будет восемнадцать. Вполне себе могу войти в тренерский совет. А для этого нужно получить тренерское квалификационное свидетельство, или как там оно назовётся, в Москве.

– И не факт, что ты его получишь. Тренерского образования у тебя нет. Возраст минимальный. Японские регалии котироваться не будут. Надо завоёвывать чемпионский титул. И не только по кумите. И, по-моему, зря ты отказался в этот раз от состязания по ката. Мало ли, как кто дерётся… Важна техника.

– Что сделано, то сделано. Грех унывать о случившемся.

– О, как⁉ Ну-ну!

Во многом «предок» был прав, но мне и так жилось неплохо. Школа давалась легко, если учить уроки, хе-хе. Выполнять домашнее задание, сдавать тетради на проверку и отвечать на уроках приходилось. А значит, приходилось и «хотя бы» читать учебники по несколько раз. А это означало – тратить время. Иногда накатывала лень, и брать учебники в руки категорически не хотелось. Я и не брал. Но впадать в прострацию позволить себе я не мог и всё-таки заставлял себя «хотя бы» читать. Это было необходимо, чтобы запустить процесс индексации и отбора информации по заданной теме. Так мне лучше понималось. Да и пропускать темы было никак нельзя. Просто чтение всех параграфов учебника не давало эффекта логического осмысления темы.

Единственным предметом, по которому мне учительница сразу поставила пятёрку и вызывала только лишь для того, чтобы продемонстрировать «качество» усвояемости материала, был английский. Учебник которого точно можно было прочитать и положить на полку. Как, впрочем, и учебник литературы. Историю, биологию надо было читать по темам.

Контейнер, приехавший с матами и другим спортинвентарём, отцу понравился больше, так как был сорокафутовым.

– Слишком жирно будет Шурику. А нам для дачи – в самый раз.

Выгрузив имущество в школьном спортзале, мы сразу увезли контейнер на дачу и там установили. Двенадцать метров, это не шесть. Причём мы сразу заехали на ТЭЦ, где у отца были выписаны «материалы»: уголок, швеллер, стальные листы, которые мы и погрузили в контейнер.

Участок меня порадовал. Это было место прямо на берегу реки Артёмовки за шлюзами водохранилища, если смотреть по течению. У Артёмовки в этом месте было двое шлюзов и она перед ними растекалась изрядно, занимая пространство между сопок шириной почти три километра. Из памяти «предка» я знал, что тут места сазаньи. Заядлым рыбаком ни я, ни мой «предок» не были, но почему бы не посидеть с удочкой, не поймать и не покушать рыбки. Правда и комаров тут должно было быть тоже изрядно. Однако я привёз из Японии электрические фумигаторы и другую отраву против насекомых кровососущих семейств.

Папа первым делом врезал в двери контейнера «хитро деланный» замок дядькиного изготовления. Дядя Саша на выдумки был мастак и, вообще, у него были, если не золотые, то уж точно – серебряные руки и ГОЛОВА. Папа тоже был выдумщик, но как настоящий творческий человек-художник, он не был прагматиком, думающим о собственной выгоде. А дядя Саша был настоящим прагматиком, у которого все мысли были настроены на достижение материальной выгоды, а жизненный путь чётко спланирован. Поэтому у него был неплохой дом и лодочный гараж на берегу Амурского залива с лодкой и подвесным мотором. А в гараже имелась железная печь и такой же хитрый дверной замок. Поэтому он учился на заочном отделении в институте, и там же работал на кафедре электротехники лаборантом.

Установив контейнер и врезав замок, мы немного походили по участку, мечтая, где что у нас тут будет расти и уехали домой. С южной стороны я предложил построить из металлопрофиля теплицу.

– Плёнку можно тоже привезти из Японии.

– Земли нужно привезти, – буркнул отец. – Там чернозёма на штык лопаты.

– Привезём. Закажи ещё металла. Нарежь его на длинные листы. Трубки купроникилевые полуметровые. Сделаем коробки и наполним их землёй. По весне посадим огурцы и помидоры. Я семян много привёз. Скоро можно рассаду начать выращивать.

Отец, не отрывая взгляд от дороги, покачал головой.

– Ты смотри, какой агроном у нас растёт, Надежда.

Мама тоже поехала с нами посмотреть дачу. И ей тоже участок понравился. И понравилось то, чего она всегда в даче опасалась. То, что не надо было топать ногами от электрички или автобуса «хрен знает куда». Взяли её от дома и везём к дому… Она была довольна.

– Хороший мальчик! – сказала она и потрепала меня по волосам. Она сидела сзади меня. И тоже пристёгнутая ремнями безопасности.

– Галина чуть не лопается от зависти, – довольным тоном произнесла она.

– Всё бы вам друг друга объехать, – недовольно произнёс и вздохнул отец.

– Это не я сказала, а она, что всё равно будет жить лучше, чем я. Вот и упирается рогами и роет землю копытами.

Отец только вздохнул. Я видел, как ему нравится вести машину. Я видел, как он отдыхает душой и его благостное настроение «отпускало» мои грехи перед ним.

– Это ли не счастье? – думал я. – Когда хорошая погода в доме…

* * *

Я крутился, как белка в колесе. Как комсорг школы и член бюро райкома ВЛКСМ мне приходилось «крутиться» самому и закручивать других. К своим обязанностям я относился серьёзно, и из жизненного опыта «предка» понимал, что один всю работу не вытяну, а поэтому заставлял работать других, ежедневно оббегая членов школьного комитета и спрашивая, как идут дела? Созывать их было бесполезно.

Не «мудрствуя лукаво», стенную газету я нарисовал сразу по прибытию домой и она не выделялась художественным изыском, а была стандартной: ёлка, дед мороз со снегурочкой, внешне похожей на Машу из мультика «Маша и медведь», тот же цирковой медведь, жонглирующий елочными игрушками, сидя на велосипеде, заяц, белка, два волка, танцующая свинья в балетной пачке, и козёл, играющий на баяне.

Газету вывесили и вокруг неё тут же собралась хохочущая толпа ребятни. А я подумал, что вот она – тема для русских комиксов. И эти комиксы нужно начинать издавать тоже в Японии.

– Можно попытаться и мультфильм выпустить, – предложил «мой внутренний голос».

– Там видно будет, – я вздохнул. – Надо хотя бы обещанное нарисовать.

Совершенно не хватало времени. Хоть я и рисовал, как автомат, отключив творс=ческий процесс, но комиксы «плодились и множились» медленно. И это не в красочном варианте, как я планировал раньше. Красками получалось очень долго. На одну страницу уходил целый день. А страниц нужно было «хотя бы» двести, как и в предыдущей манге. А где его взять этот «целый день»?

Но хоть сюжет мне удалось растянуть на нужное количество рисунков. Было, что рисовать. Пришлось, правда, приплести и встречу с «Бутыльком» в другой реальности и моё попадалово в милицию. Кстати и моё видение нескольких событий при встрече с якудза и попадание в японский госпиталь с несколькими пулевыми, тоже вошло в сюжет. Как и смерть Тиэко от пули. Отличная получалась фантастическая повесть в картинках. Про мальчишку, путешествующего между мирами.

Несколько напрягало, что от меня отстал «куратор» и партийные бонзы. Может конец года сказывался, может какие-то установки, поступившие в отношении меня, но мне никто не надоедал. Может знали, что я готовлюсь к поездке и работаю над следующей книгой. Ведь и эти мои рисунки после выхода манги тоже будут выставлены на продажу. Те ушли по очень большой цене. И ушли какому-то фанату японских комиксов в Соединённые Штаты Америки, участвовавшему на аукционе инкогнито. А что? Хорошие рисунки получились. Мне самому они нравились. Очень динамичные и даже, я бы сказал, живые.

Карате в школьном спортзале я стал уделять меньше внимания, занимаясь больше с самбистами. Вёл секцию Жлобинский Володя, впитывающий то, что я давал, как губка. Да и не удивительно. Ведь я ему давал то, что взял в свое время у него «предок». К этому Володя должен был прийти примерно через два года, а теперь пришёл гораздо раньше.

Со «старшими» каратеками я занимался с девяти часов вечера всего около часа. Кто хотел «роста» приходили к семи, тренировались со всеми, изучая «базу», а потом оставались буквально на полчаса или час, получая «накачку» от меня.

Мне этого получаса тоже хватало, так как мне приходилось тренировать и Колю с Валерой под присмотром Георгия Григорьевича, тоже изучавшего теорию карате. Наш Георгий Григорьевич прошёл Отечественную войну фронтовым разведчиком. Много он не рассказывал, но иногда показывал работу с палкой или наоборот приёмы против палки. Причём он так ловко принимал на кисть летящую в него дубинку, что мы диву давались его старым навыкам. Прошло-то больше тридцати лет, как окончилась война. Правда он и после войны где-то служил, но сия служба была покрыта тайной. То-то он продолжал дружить с «погранцами», а мы почему-то часто выступали за «Динамо». Не прост… Ох и не прост был Георгий Григорьевич Городецкий.

Я не знал, но, оказалось, что его сын Валера заканчивал в этом году Хабаровский институт физкультуры. Ну… В смысле в этом учебном году, то есть летом следующего года он становился дипломированным специалистом. А, значит, мог спокойно в семьдесят девятом году поехать в Москву и получить «корочку» тренера-инструктора по карате. За это время можно и зайца научить играть на барабане.

Всего-то нужно выучить хотя бы пять первых ката и базовую технику. Чем мы и занимались. Правда, если бы не мой «живой» пример, они бы к карате относились бы скептически, а так я, перебив всех Ибраевских «спецов», продемонстрировал эффективность этого вида единоборств. К слову сказать, у меня и приёмы самбо стали получаться гораздо лучше. Стойки, дыхание, импульс, концентрация силы, они везде используются, даже в прыжках в высоту.

Тем более, что помимо карате я стал давать и айкидо, и, когда я сдёрнув захват со своего левого плеча, продёрнул стокилограммового Колю вперёд и на противоходе, взяв за одну только кисть, перекувыркнул его вверх тормашками, это сильно удивило и Георгия Григорьевича, и его обоих сыновей.

Айкидо я знал плохо. Вернее, э-э-э, знал хорошо, а ни умения, ни, тем более, навыка исполнения техники, у меня не было. Да и откуда им было взяться, если я не практиковал айкидо, а просто знал, как надо двигаться.

В айкидо имелось много приёмов похожих на приёмы дзюдо или самбо, вот я и стал использовать в самбо знания биомеханики и «нестандартные» приёмчики. Короче, краевые соревнования по самбо в весе шестьдесят пять килограммов я выиграл, почти все схватки заканчивая либо с огромным преимуществом, либо чистыми бросками, либо болевыми, если мне хотелось кого-то помучить. Был один такой «типок», который, узнав, про мои выступления в Японии, стал меня подначивать и провоцировать на конфликт. Вот его я и мучил в партере, сделав два удержания и болевой на руку. Даже тренер уже не выдержал и закричал: «Что ж ты мучаешь его⁈»

– Да-а-а… Перерос ты «край», – сказал после соревнований тренер. – Резко так «перерос». Неожиданно. Да-а-а… Будем готовиться к «зоне». В июле семьдесят девятого года будет проходить финал седьмой спартакиады народов СССР. А до этого зональный этап. Это отборочные к Олимпиаде. Вот к нему и готовься. После первого места на «крае» тебе туда прямая дорога. Молодец. Только смотри… Там уже придётся бороться со взрослыми.