Текст книги "Нить в прошлое (СИ)"
Автор книги: Михаил Шелест
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)
Санька удобрил солью три солонца. Для двух он использовал толстенные пни разных размеров, сделав в них, позаимствованной у мужиков бензопилой, что-то в виде чаш. В третьем месте подпилил не до конца осину. Она завалилась, оставшись комлем на пне, а Санька сделал в стволе три корытца. Верхнее для лосей, среднее для косуль, нижнее для зайцев. Ушастые тоже соль любят.
– Вот разве смогут это сделать лесовики? – спросил он сам себя, глядя на результат своих усилий и «занося» бензопилу на то место, откуда взял.
Он посмотрел на хозяйство охотников из команды Устинова и качая головой отметил. – Надо свой инструмент иметь. И поговорить с ними. Хм! А почему бы и не сейчас?
Время в мирах шло синхронно, расходясь на какие-то секунды. Расхождение происходило от нахождения космических объектов относительно друг друга, а они в разных столетиях соотносились по-разному. Но эти секунды Санькой не замечались. Может если высоту солнца замерить…
[1] См. /work/283369
Глава 5
– Тогда – да. Лучше уж здесь, – наконец-то решил Санька. – А с мужиками надо ббыть осторожней. На шею сядут и погонять будут. Туда пошли, сюда… Вроде по-дружески, но меж людьми, на самом деле, дружба, как и любовь, редкое чувство. У каждого свой интерес. Но… Жизнь я прожил, знаю
Санька скривился. – Жизнь прожил, а друзей не нажил.
Санька поднялся и, влекомый мечтой о мягкой подушке, вошёл в «хоромину», прошёл в спальню и вскоре забылся в сладком сне. И ему показалось, что ранее он так не отдыхал. Сила в этом мире была необычно «питательной».
* * *
На следующий день он, стоя у землянки туземных охотников, призадумался. Ведь придут и сюда охотники. И не только за пушниной. Уже сейчас аборигены могут охотиться на оленей-самцов, чтобы срезать у них молодые рога-панты. Китайцы ещё до нашей эры добывали панты и делали из них снадобье, повышающее потенцию. Китайцы, как известно, буквально помешаны на культе мужской силы.
Вчера он видел одного такого рогача, пасшегося по долине ручья, впадающего в реку Сучан. В это время пантачам нужно хорошо питаться, ведь мягкие рога отрастают в сутки в среднем на пятнадцать сантиметров. А ещё оленям сейчас нужна соль и Санька сегодня на каждом отмеченном для этого «дела» участке собственноручно просыпал по мешку соле-кормовой смеси, состоящей из, собственно, соли, мела и костной муки, которую Санька научил молоть жителей Московии и использовать в качестве удобрений. Такой муки у него в закромах было совсем небольшое количество и он озадачился её производством. А это значит, нужны дробилки и мельницы. И работные люди.
– Надо городить реку основательно, – подумал он. – Или генераторы ставить? В это время уже есть котельные с электростанциями. Я читал как-то, что в конце девятнадцатого века в городах ставили электростанции на твёрдом топливе. Хе! Парогенераторы⁈ Интересно! А нафига эта канитель? Ведь в моём мире есть современные топливные дизельгенераторы. Кто его тут увидит? Хм! Кто его тут кому покажет? От теплоэлектростанции тоже много всяческих неприятностей: дымит, фырчит, пар, то, сё… Нафига? Надо, кстати территорию распланировать. Где, что будет находиться. Поселенцы приедут и в долинку нижнего ручья поселятся. А я тут займу пойму и эти леса. Здесь церковное подворье стояло с огородами. Хорошо тогда батюшка угощал. Картофель у него урождался отменный…
Санька удобрил солью три солонца. Для двух он использовал толстенные пни разных размеров, сделав в них, позаимствованной у мужиков бензопилой, что-то в виде чаш. В третьем месте подпилил не до конца осину. Она завалилась, оставшись комлем на пне, а Санька сделал в стволе три корытца. Верхнее для лосей, среднее для косуль, нижнее для зайцев. Ушастые тоже соль любят.
– Не-е-ет не может природа без человека. Зверушки тоже голодают. ТО жёлудь не уродится, то шишка… И соль им нужна, – похвалил он сам себя, глядя на результат своих усилий и «занося» бензопилу на то место, откуда взял – к мужикам на барак.
Он посмотрел на хозяйство охотников из команды Устинова и, качая головой отметил. – Надо свой инструмент иметь. И поговорить с ними наконец. Хм! А почему бы и не сейчас?
Время в мирах шло синхронно, расходясь на какие-то секунды. Расхождение происходило от нахождения космических объектов относительно друг друга, а они в разных столетиях соотносились по-разному. Но эти секунды Санькой не замечались. Может если высоту солнца замерить…
Он проявился в своём прежнем мире на дороге, не доходя до зимовья метров триста, спокойно прошёл эти метры и вышел на открытый участок. На участке почти никого не было, кроме Александра Яковенко, ковыряющегося в восьмиколесном вездеходе, а именно, надевая на левый ряд колёс гусеницу.
– Помог бы хоть кто-нибудь, – негромко чуть в нос крикнул Александр, круглолицый и розовощёкий он несколько взопрел и на его спине сквозь футболку красного цвета проступала река пота. Стояла середина дня и жарило основательно.
– Брось, Санечка, – послышался голос Устинова. – Всё равно с тобой некому ехать. А в одного ты не поедешь. Ха-ха…
– Правильно! Я-то убью пантача и помощник нужен, разделать. А вы – бездельники, пьяницы, алкоголики-тунеядцы, только пить и горазды. Неделю уже пьёте.
– Неделю, вы, Санёк, охотились, – раздался голос Военного. – А я в больничке лежал. Грех не отметить.
– Вот и ехал бы сразу домой, – пробурчал Санечка. – Они уже и пить бросили, потому что кончилась водка. Только на охоту нацелились! А он снова с водкой приехал!
Тут под ногой Саньки хрустнул сучок и Санечка оглянулся. Он привстал с колен, отряхнулся и выпрямился.
– О, Славян! Тут, кажется твой «пришелец» явился. И, заметь, пешком, а не из воздуха.
– Иди ты! – воскликнул Устинов и появился над парапетом веранды. – О! Семён Семёныч!
Устинов широко улыбнулся. Его манчьжурское лицо с очень правильными чертами европеоидного полукровки было весёлым, жизнерадостным и слегка пьяным. Он с явным трудом фокусировал глаза и Санька помог ему протрезветь.
– О, бля! – вдруг сказал Устинов и выпрямился над перилами веранды. – Это ты меня, что ли протрезвил, Санёк?
– Александр Викторович я, – напомнил «пришелец», чуть улыбаясь. – Доброго всем дня. Кого ещё протрезвить? Разговор у нас будет серьёзный, пьяные растабары только время зря отнимут.
– У нас его много, – послышался голос Военного и он тоже появился рядом с Устиновым.
Санька хмыкнул.
– И тебя вылечим, – сказал он.
Военный вздрогнул всем телом и сильно побелел.
– Етить колотить! – произнёс он. – Славян, я, кажись, тоже трезвый.
– Так их! – сказал и рассмеялся Санечка Яковенко. – А я не ещё верил тебе, Слаян. Думал ты всю фляжку оприходовал и белочку поймал. Без удочек пришёл, без рыбы, без рюкзака… Хе-хе-хе…
Рядом с Устиновым появился Селиванов и, протягивая руку в останавливающем жесте сказал:
– Меня трезвить не надо. Продукт жалко. Всё-таки односолодовый виски двенадцатилетний. Я гарантирую собственное молчание. Нем, как рыба об лёд. Глаза у Олега сильно блестели.
– Так вот ты какой, хе-хе, северный олень! – глупо пошутил вышедший на «сцену» Мишаня – хозяин той Делики, на которой когда-то давно, «тысячу лет назад», привезли Саньку с больницы и на которой вчера катался Славка.
– Сам ты – северный олень, – хотел сказать Санька, но не сказал.
Мишаня ему не очень нравился. Толстый, лысый, с явными зачатками юмора, но только зачатками. Зато на гитаре они играл неплохо и песни пел душевные. А так… Мент и есть мент, одним словом. Хотя, сказывали, что до ментовки и после неё Мишаня работал ещё во многих местах, а до перестройки, вроде, как, в первом главке «комитета глубокого бурения». В общем, мужик был «мутный» и это Саньке не нравилось.
– Доброго всем денёчка, – повторил «пришелец». – Я пройду?
– Проходи-проходи, мил человек, – сказал, вышедший из пристройки Петрович.
Он обтирал руки ветошью.
– Там у них под навесом генератор, – вспомнил Санька. – Где-то ещё Вовчик-Канитель и Просто Вовчик – местный абориген.
Канитель приезжал из Находки. Они обычно встречались с Мишаней в Артёме и ехали дальше на Делике. Санёк за несколько лет своего тут обитания узнал этих людей неплохо. Это были мужики морально выдержанные не буйные и разумные даже во хмелю. Хотя и не дураки выпить. Много выпить.
– У меня есть к вам, господа-товарищи, деловой предложение. Э-э-э… Я бы сказал, коммерческое.
– Это кто из нас «господа», а кто «товарищ», – хитро по-ленински прищурясь, спросил Петрович – самый старший среди обитальцев сего пристанища, имевши когда-то три, или четыре ходки за колючую проволоку и соответствующие отметины в виде синеватых рисунков на теле. Петрович был каким-то родственником Яковенко, а Просто Вовчик, его бывшим зятем, тоже когда-то «сидевшим».
– Интересная тут компания собралась, – подумал Санька. – Как раз, такая, как мне нужна там.
– А пусть каждый выбирает себе по масти, – пошутил Санька, на что Петрович хмыкнул. К товарищам себя он точно не относил, к господам не относили его другие, хотя себя воры всегда считали владетелями чужих судеб и кошельков. Петрович лишь шевельнул густыми седыми бровями и взъерошил богатую, не смотря на возраст, кудрявую, седую шевелюру.
– Проходи-проходи, мил человек, – повторил Петрович. – Гостем будешь.
Санька прошёл на веранду, поднявшись по лесенке. Сразу справа была дверь в хату, состоящую из зала' с печкой, кухонным столом с лавкой и диваном, и двух спальных комнат с деревянными полатями, рассчитанными каждая на два койко-место. Охотничья была избушка. Без изысков, но добротная и с пластиковыми стеклопакетами.
Веранда была огромной. В ней стоял огромный стол с диваном и стульями. Сейчас на столе стояла закуска в виде казана с пловом, овощами, рыбой, колбасой, салом, жареной рыбой, солёностями. Да, чего только тут не было⁈ В том числе и водка, видимо только что вынутая из морозильного ларя.
– Во! Это нужно тоже, – сам себе мысленно сказал Санька. – И кондиционеры. Чтобы простой люд не смущать ныряниями в закрома.
– Тут вот какое дело, – начал он.
– Выпьешь? – спросил Петрович.
Санька покрутил головой.
– Сначала дело. А если договоримся, там и выпьем, и закусим.
– Где, это – там? – спросил Селиванов, продолжая блестеть глазами.
– Там, это – в другом мире. Параллельном, так сказать. И на сто пятьдесят лет назад. У меня там зимовье и небольшое хозяйство. Ну и охота такая, какой вы не видели. Лось, олень, коза… И всё – стадами.
– Стада? В прериях, что ли? – спросил Мишаня. – В Америке. Э-э-э… Но там бизоны…
– Не в Америке. Сто пятьдесят лет назад и тут бродили стада. Охотились загонной охотой, выгоняя табуны на засады, или загоняя в засеки. Нужное количество убивали, остальных отпускали. Готовы посмотреть и поучаствовать?
– В загоне?
– Не… Загонять есть кому. Пострелять. Мяса набрать.
– Так, э-э-э, лето же, – сказал Славик. – Запрет на охоту. Только пантачей.
– Так вы и не бейте всё подряд, а только тех, что с рогами. В смысле с пантами…
– Их сейчас только на соли брать, – проговорил, задумчиво почесывая подбородок.
– Есть и соль. Засидки на деревьях установить не проблема. Кто хочет посидеть на соли, пожалуйста. Зверь придёт однозначно. Есть речка с рыбой.
– Э-э-э… А дело-то какое? – спросил протрезвевший Устинов.
– Мне нужно кое-какое оборудование для моего хозяйства. И я готов за него заплатить. Но здешних денег у меня нет. Зато есть мягкая рухлядь. Э-э-э… Шкурки разные. Лиса, песец, соболь… Да, разные. И в торговых количествах. И песец не здешний, худой и бледный, а баргузинский и западный. И лиса тамошняя: чёрная, рыжая. Белка…
– Белка не интересует, – покрутил головой Славик, а вот соболя я бы взял. Машке шубу смастрячу.
– Ты не видел ту белку, – хмыкнул Санька. – Она – что ваш соболь. Но и другой товар есть. Камни самоцветные, драгоценные. Есть, короче, чем расплатиться. Ну и охота…
Санька улыбнулся во всё лицо.
– За мою охоту вы души продадите.
Славик хитро прищурясь и улыбаясь посмотрел на пришельца.
– А купишь? – спросил он.
– Продашь, куплю, – спокойно сказал Санька.
Глаза у Славика округлились. Улыбка сошла с лица.
– Э-э-э… Вот сейчас не понял, – проговорил он.
– Потом поговорим про души, – сказал Селиванов, потирая руки и продолжая поблескивать глазами. – Я готов заключить с тобой сделку на поставку любого товара и даже не за бартер, а просто за охоту. Если она будет соответствовать заявленным результатам.
Все остальные промолчали, а Славик явно запереживал за свою душу.
– Договорились, – сказал Санька и пожал Селиванову протянутую им руку. – Собирайтесь!
– Э-э-э… Что брать? – спросил Санечка.
– А что вы обычно берёте на охоту? Накомарники берите. Гнуса там много.
– Все, как-то мгновенно, забегали, засуетились, раздеваясь и переодеваясь. Первым собрался Яковенко. Он подошёл и спросил, заглядывая Саньке в глаза:
– А дырчик можно взять?
– Вездеход? Запросто. Но там тропа на шаг человека.
– Всё равно возьмём, – сказал Санечка, уже что-то себе в уме прикидывая. – Вдруг пригодится?
Саньку удивляло, что никто даже не засомневался в том, что сие действо с переходом в иной мир – правда. Просто было сказано волшебное слово – «охота».
– Канитель будить? – спросил Устинов. – Надолго мы?
– Какой из Агаджи охотник? – сказал Санечка. – Зачем нам Канитель?
– Ну да, ну да… – хохотнул Устинов. – Зачем нам канитель?
– Мы на столько, пока не надоест, – ответил на Славкин вопрос Санька.
Дедушка, как иногда называли Петровича, не суетился. Он накинул куртку, взял простой накомарник, сразу надев его на голову и закинув сетку наверх, взял двустволку присел на пенёк, закурил и о чём-то задумался, поглядывая на суету, которая закончилась быстрее, чем он докурил сигарету. Все высыпали на поляну, где их ждал Санька.
– Готовы? – спросил он.
– Готовы, – недружно проговорили «переселенцы».
– Тогда, поехали!
* * *
Охотились трое суток, потом Санечка сказал:
– Хватит, мы столько не вывезем. Нам же ещё домой это везти. А у нас разрешение только на двух пантачей.
– Не переживайте, – улыбнулся Санька. – Оно не пропадёт. Мясо останется таким же свежим, как только что убитое. Вы ведь не видите те туши, которых вы убили вчера, позавчера. Где они?
– Где они? – спросил Санечка.
– Они, Саша, в таком месте, где всегда свежие. В моих волшебных закромах. Вот смотри.
Туши, которые Санька привёз на своём восьми-колёсном дырчике вдруг исчезли.
– Они сейчас отправились в закрома. А вот вчерашняя туша.
В кузове вездехода появилась туша вчерашнего оленя.
– О! Это мой вчерашний! – сказал Яковенко. – У него и панты спилены. Точно ещё тёплый.
– Ну, не тёплый, – усмехнулся Санёк. – Но идеально свежий. Так и с остальными. Возьмёте двух, остальное я переправлю, куда скажете. Можете и двух не брать.
– Освежевать надо.
– Я сам освежую, не переживай. Освежую, наделаю колбас из чрева, закопчу, и всё передам.
Глава 6
– Да-а-а, Санёк… Такой охоты с таким сервисом у нас ещё не было, да мужики?
– Точно, – сказал Мишаня. Даже я умудрился двух убить. А природа тут… Лес чистенький, водичка журчит музыкально. Затон какой для купания. Рыбалка под шлюзами! В камнях раки!
– Раки – это хорошо! – согласился Селиванов. – И охота… Всё, как было заявлено в прейскуранте.
– Респект и уважуха! – вставил Устинов.
Дедушка промолчал. Военный спал. Он не «просыхал» и просил его не трезвить. Полковник в первый день, будучи трезвым, убил трёх оленей. С радости напился и больше трезвым его не видели. Он спал на веранде, вставал, садился за стол. Из-за стола его обычно уносили на диванчик.
Полковник когда-то, в самые тяжёлые для наших вооружённых сил годы, служил в частях ПВО где-то под Хабаровском и сильно переживал за «дырявое» как он говорил небо. Он приезжал в зимовье и с горя напивался. Но стрелял он хорошо и был, на удивление, удачливым охотником. Вот и теперь он отличился первым, произведя два выстрела подряд и убив сразу двух оленей.
Поговорили в первый же вечер. Хорошо так поговорили. На охоте все молчали о том, чём думали, а за столом, сразу после третьей, посыпались вопросы.
– Дайте первым спрошу я, – сказал Петрович. – Что-то я себя очень неплохо чувствую. А ещё сегодня утром я с трудом поднялся с постели. Старенький я. За семьдесят. А сейчас, после пяти часов охоты, чувствую себя помолодевшим. Это почему?
– Это потому, что во-первых – переход всегда обновляет организм, а потому уходят повреждения органов, а во-вторых – я немного вас всех подпитал силой, поэтому вы чувствуете себя свежими и полными сил. Это вам, как бонус к обещанному сервису.
– Интересно-о-о… Так любой подлечивается кого ты переносишь? – спросил Яковенко.
– Не любой, – соврал я, набивая цену.
– Понятно, – удовлетворённо кивнул Яковенко. – Спасибо.
– Ерунда! Сочтёмся! – сказал Санька.
– Хе-хе, сочтёмся… Хорошо сказано. – Сказал Военный. Онтогда ещё был почти трезв. Три рюмки-то всего выпили.
– То есть, каждый раз, как мы сюда будем приезжать, ты нас будешь подлечивать? – уточнил Селиванов.
– Почему бы и нет. Если будете приезжать.
– Есть варианты? – спросил Селиванов.
– Есть. Согласие – продукт непротивление сторон, – туманно выразился Санька.
– Ну, это понятно. Тебе нужны какие товары?
– Много чего. Не думаю, что ты один потянешь. Вот список.
Санька передал лист бумаги качества шестнадцатого вера, исписанный убористым почерком.
– Это средние века? – спросил Славик.
Санька кивнул, Олег осмотрел лист писчей бумаги сделанный вручную, на просвет.
– Герб России,– сказал он.
– Дай гляну! – протянул Санечка руку.
– Потом, почитаем пока. Да-а-а… Список большой. У меня и денег таких не будет.
– Дай гляну, – протянул руку Устинов. Он взял лист и пробежал список взглядом. – Много… Генераторы, мельницы, холодильники, печи, кондиционеры, компьютеры. Компьютеры тебе зачем?
– У меня ваш интернет будет ловить.
– Врёшь⁉ – не поверил Селиванов.
– Иди ты! – удивился Устинов.
– И ватсап? – спросил Санечка. – Между мирами?
– Нормальная связь. Так, что сеть будет. Нужны компьютеры. Пока парочка. Сервер и рабочий.
– Это понятно. – Устинов задумчиво тарабанил пальцами. – А что ты говорил у тебя ещё есть на продажу, кроме мехов и драгоценностей? Древние монеты есть?
– Хм! Да, сколько угодно. Есть арабские золотые монеты Омейядского халифата. Примерно семисотых годов. Есть… Да много чего у меня в царских закромах лежало.
– Лежало, или лежит? – спросил Устинов.
Санька проигнорировал «прокус».
– Вот это правильный ход, – сказал Селиванов. – Посмотреть, что есть на аукционах. Выложить фотографии.
– Ты увлёкся нумизматикой? – спросил Устинова Санечка.
– Так… Интересовался, – со странными интонациями в голосе произнёс Устинов.
– Да, ладно, – рассмеялся Яковенко. – Неужели хранишь дома?
– В банке, – буркнул Славик. – Там есть и по сто тысяч и больше. – Магдебурский таллер тысяча пятьсот девяносто первого года с Фридрихом – сто тридцать тысяч в среднем, Австрийский – двести.
– Не-е-е. С нумизматикой – ерунда, – сказал Санечка, после выпитой «четвёртой». – На заграничные аукционы не выйдешь. А если выйдешь, то ФБР, или другая иностранная служба возьмёт в оборот, или сдаст нашим и те повяжут за контрабанду. Незаконное пересечение границы предметов, представляющих… Меха – нормальная тема. Вон, через Вовчика сдать.
– Я могу сдать, – сказал Петрович. – Легко. А там… Баргузинский, или какой. Какой соболь попался, такого и сдам. И лис давай, и белок. Я за здоровье всё продам, даже душу, хочешь?
– За душу потом поговорим, – снова встрял Селиванов.
– Ты, что такой? – забурчал Дедушка. – Моя душа, хочу, продаю, хочу нет. Мне может, понравилось здесь. Примешь, Викторыч, на постой? Я сейчас с таким здоровьем, тебе что хочешь построю. Я ведь строитель.
– Мне нужны будут кораблестроители. В устье Сучана верфь ставить буду. Мастера мне очень нужны, если хочешь, оставайся.
– Дедушка, ты чего, серьёзно? – спросил Санечка ошарашено. – Присмотрись хоть.
– Вот и присмотрюсь. Не уезжаем же мы ещё?
– Э-э-э… Только приехали, вроде, – сказал и хохотнул Славка. – Вот ты, Петрович… А кто за тем хозяйством присмотрит? Вовчик сдуется один.
– Справится.
– А баб Маша твоя как?
– Ничего с ней не станется. На побывку приезжать буду. Как с командировки. Можно ведь на побывку ездить?
– В любой момент, – кивнул головой Санька.
Налили по пятой. Здесь алкоголь Саньку не «плющил» и он пил его легко. Славка, вроде, как незаметно, после каждой выпитой рюмки поглядывал на него и удивлённо вскидывал брови. После этой спросил:
– Тут не так вставляет?
– Тут воздух другой, – согласно кивнув, сказал Санька.
– Я бы тоже остался, – сказал ещё не пьяный Военный. – Что мне дома делать? На пенсии. Скукота. Кота сюда заберу. Можно?
– Можно, – сказал Санька. – И с котом можно, и без кота. Тогда и кошку найди ему. Хотя у китайцев кошки в Фанзах имеются.
– О! Это точно! Он у меня ещё молодой… Тогда я дома дела доделаю и приеду.
– Не надо. Я тебя из Хабаровска перевезу.
Все переглянулись.
– Это пи*дец какой-то, – сказал Устинов. – Слушаю сам себя, вас и о*уеваю.
– И я тоже, – сказал Санечка. – Наливай, Мишаня. Не берёт чёта.
Мишаня, как давно обратил внимание Санька, был постоянно на «штуцере высокого давления», то бишь, на розливе, причём это ему нравилось. Почему так повелось? Наверно, потому, что у него рука твердая, даже после много выпитого. Не проливает. И дозу контролировать сам может.
Выпили по пятой.
– Так ты скажи, Викторович, кто ты и откуда? – задал, наконец, Петрович всех мучавший вопрос.
Санька усмехнулся.
– А если не отвечу? – спросил Санька. – Вячеслав же рассказал вам. Как я умер, и переселился в тело ребёнка в мир, где был шестнадцатый век. Там и рос.
– Как ты царём-то стал? – спросил Санечка, – Если ты был обычным простолюдином. Там всё жёстко было.
– Сам не знаю. Я с Иваном Васильевичем сошёлся. Сказки ему рассказывал, советы давал дельные. В Коломенском с отцом наладили выделку кирпича и выплавку железа. Корабль построили парусный. Потом я поехал на Балтику крепость на Усть-луге ставить, а Царь возьми да помри. А ближние его, бумагу написали, что я другой сын Василия Ивановича – царя. Вот и стал править. Почти двадцать лет правил. Долго рассказывать. Там целая история прошла.
– Альтернативная история, – сказал Устинов задумчиво, постукивая пальцами по столу.
– Слушайте! – вдруг вскинулся Санька. – А ведь и мы можем свою историю написать. Здесь в этом мире. Пока здесь нет никого, кроме китайцев, которые добывают дикоросы и соболя, отдавая его задарма китайским торговцым. А ведь скоро сюда придут русские корабли. Ты говорил тут пятьдесят пятый год?
– Пятидесятый.
– О! Ещё десять лет мы можем тут свободно развлекаться, а потом жопа. Всех перепишут и придерутся, что мы тут делаем? Русские? Кто такие? Как сюда прибыли? Китайцы? Идите на хер, китайцы. Англичане? Туда же идите, или даже дальше!
– Кстати, в Китае скоро опиумная война начнётся, – сказал задумчиво Устинов.
– Первая уже закончилась в сорок втором, а вторая в пятьдесят шестом начнётся, – уточнил Санечка. – По итогу этой войны, кстати, и Уссурийский край к России присоединится.
– В Китае сейчас идёт восстание Тайпинов, поднятое Хун Сюцуанем, выкормышем иезуитов, – сказал Мишаня. – И будет идти до шестьдесят четвёртого года. Правительство Цинь в опасности.
– Ну, Мишаня опять про иезуитов, – смеясь начал Устинов.
– Не опять, а снова. В сорок первом Англичане и Штаты начали войну против Китая. Тут же вспыхнула революция. Англичане подписывают с правительство договор о передаче им Гонконга. В шестидесятом подписывается ещё один договор, а в шестьдесят четвёртом Англичане помогают Циньскому правительству подавить восстание. Причём Европейские государства официально держали нейтралитет, а торговцы и миссионеры активно поддерживали восставших, поставляя оружие и боеприпасы. Это их метод ведения политики и торговли.
– Интересно, – сказал Санечка. – Я этого не знал. В Китай не поедем.
– Почему? – удивился Михаил. – В Гонконге всё спокойно, как в Багдаде. Там Британцы. Можно и сплавать. Интересно.
– Что там делать? – спросил Селиванов. – Сейчас там, точно, – помойка. Если только торговать? Надо с китайскими купцами пообщаться. В устье этой реки их должно быть много.
– Вот и сплаваем, – подумал Санька. – Только русалки русло почистят.
– Зачем тебе верфь? – спросил Устинов.
– Корабли строить. Мы там наловчились хорошие корабли строить.
– Парусные? – Яковенко.
– А какие же, – хмыкнул Санька. – У меня и заготовки есть в «закромах». Детали. Можно сразу начать собирать. За полгода, большую шхуну соберём, за месяц тридцатиметровую.
– А большая, это какая? – это Яковенко спросил.
– Пятьдесят метров.
– А зачем тебе паруса? – скривился Яковенко. – Сейчас уже вовсю пароходы строят. Буквально переделывают парусники в пароходы.
– А я разве сказал, что собираюсь парусные строить. Дизельные. Винтовые. Купим валы, винты, дизели.
– Думаешь, это просто? – спросил Селиванов.
– Не думаю. Знаю, что сложно. Но приглашу спецов. Они соберут. Жить у моря и не иметь свою флотилию. Нонсенс.
– Э-э-э… А если купить уже готовый корабль и перенести его сюда. Как дырчик. Ты же смог, – спросил Устинов. – Или просто, э-э-э, спи*дить. Сможешь перенести?
Санька почесал себя за ухом.
– Перенести-то, наверное смогу. Не пробовал, правда. Но спи*дить? Не хорошо как-то.
– Я вот, что подумал, – улыбнулся Славка. – Если ты организмы человеческие лечишь, то может быть ты и старое оборудование починишь? Просто у нас стоит на приколе много ломанных пароходов.
– Хм! Не задумывался как-то. Надо попробовать. Прямо озадачил ты меня. Заинтриговал. Что-то мне подсказывает, что если судно будет на ходу, то восстановить его до первоначального состояния получится. В моих… э-э-э. Ладно, не важно.
Санька хотел сказать, что в ноосфере наверняка найдётся матрица любого созданного в материальном мире оборудования, но не стал ничего говорить про ноосферу.
Саньке идея с покупкой или хищением современного судна понравилась, но он вида не подал.
– Ведь можно договориться с судовладельцем и взять судно во фракт, – подумал он. – Правда нужно будет ставить инфраструктуру. Причальную стенку, нефтебазу. Блин, как всё сложно. И нужно ли это всё ему? С парусниками проще. Есть ветер – плывём, нет ветра – гребём.
– А здесь что ты делаешь? – спросил Селиванов.
– Отдыхаю, – пожал плечами Санька. – От трудов царских праведных.
– Скучно одному? – продолжил лезть под шкуру Олег.
– Не очень. Я могу жить один. Я же по первой специальности лесник.
– Да-да, ты рассказывал когда-то. Но в компании всё-таки веселее? – пытал и пытал Олег.
– Не всегда, – уклонился Санька. – Но я и в компании могу быть одиноким.
– Хорошее, э-э-э, умение, – улыбнулся Олег. – Я вот о чём, мужики, хотел сказать. Тут сейчас, своего рода Клондайк. Можно земель оттяпать, мама дорогая.
– Сейчас ты оттяпаешь, а потом придут большевики и оттяпают у тебя, вместе с руками и головой, – сказал Устинов.
– Мы можем повлиять на историю, – сказал Михаил.
– Миша, Красное колесо не остановить, – покрутил головой Селиванов. – Если тут жить, придётся встраиваться. А это значит – пройти гражданскую войну. Честно говоря, я – не хочу воевать. Зачем? За кого? За чьё светлое будущее? Это даже не наш мир.
Все вдруг «скисли».
– Наливай, Миша, – попросил Петрович. – Что-тогрустно становится.
И действительно. Все выпили, закусили и разбрелись по отведённым им койко-местам.
На следующий день охотились и охота радовала. Шурочка Яковенко залез на соль и за ночь, глядя в прибор ночного видения, убил четырёх козлов и крупного оленя рогача. Мужики так находились, что даже не отреагировали на выстрелы. Хотя первая соль была всего в двухстах метрах от хоромин. Третий день ходили немного. Санька их не лечил, чтобы мужики прониклись и они прониклись.
Санька только перед самым сном разжалобился и снял с них усталость, наполнив силой. Иначе они бы просто не заснули. С силой они протрезвели, хотя и пили то немного. Переглянулись и ушли по «норам». У каждого из них в «хоромине» была собственная спальня.
И вот, пришла пора расставаться. Они пожали Саньку руку, Селиванов и Устинов договорились с Санькой о товарообмене: мясопродуктына оргтехнику и кондиционеры. И мужики отбыли, вместе, кстати, с Петровичем, который посчитал «западлом» не попрощаться с Вовчиком и бабой Машей, которой обещал вернуться с мясом. Петровича Санька обещал забрать из Лучегорска, куда тому, как оказалось, надо было съездить по делам.
Отправив гостей, Санька остался во второй сфере и, устроившись поудобнее, принялся, рассматривая свой мир, раздумывать. Он пытался понять, чего он, действительно хочет и как будет жить дальше? Ему здесь, во общем-то, никто из его мира не нужен. Появятся здесь русские, он решит с ними проблемы, если они возникнут. Полувека хватит, для «отпуска», а дальше он что-нибудь придумает. Или раньше. В конце концов, он не кривил душой, когда говорил Гарпии, что хотел бы понаблюдать за природой. Мало ли кто и что здесь уже наблюдал? Он смутно помнил рассуждения Пржевальского о Приморском крае, ибо читал его обычно во время очередного запоя, тоскуя о несбывшихся мечтах.
Сейчас Санька был трезв, бодр и испытывал огромное любопытство и потребность наблюдать за природой. Наблюдать и записывать. У него теперь были удивительные возможности для незаметного и скрытного наблюдения. Таких возможностей не было ни у одного исследователя. А у него были. Подойди хоть в плотную, смотри, запоминай, описывай. А что не успел записать, остаётся в памяти, словно отпечаток.
Разговоры охотников о «переселении» в этот мир Санька не воспринял серьёзно. Ну кто променяет цивилизацию, удобства с ней связанные, общение с себе подобными, а не с отсталыми аборигенами. И даже цивилизованные русские офицеры, или англо-французские, это всё равно люди из другой цивилизации. Тут с иностранцами-современниками трудно договориться и понять, а с их предками?
– Да, ну, нафиг! – высказал своё мнение Санька, и его даже передёрнуло. – Нафиг-нафиг…
