Текст книги "Нить в прошлое (СИ)"

Автор книги: Михаил Шелест

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Глава 19

Постепенно тренировочная база расстраивалась казармами, полосами препятствий, хорошо оборудованным стрельбищем. В том числе и стендовым. Императору и мужским членам его семьи очень понравилось стрелять по тарелкам из дробовиков. Удобно было то, что полигон одним краем упирался в почти отвесную гору, покрытую кустарником и редкими деревьями, что очень удобно для безопасности любой стрельбы из огнестрельного оружия.

За озером и за полем рапса имелся лес, в котором, в основном, произрастали высокие каштаны, создающие отличную тень своими широкими листьями, под которой не росла даже трава. Это было отличное место для прогулок в летний зной. Но это было и отличное место для массовых тренировок по тактической стрельбе и забегов на дальние дистанции. Всё равно травы нет. Вытаптывать нечего. Хе-хе…

Были устроены полигоны для пейнтбольной и страйкбольной тренировки и проведены первые ознакомительно-показательные игры со зрителями на трибунах, закрытых мелкоячеистой сеткой от случайного попадания. Членам императорской семьи, которым демонстрировались навыки бойцов специальных подразделений, очень понравились показательные выступления. В том числе и рукопашный бой.

Под Находкой Санька уже строил такую тренировочную базу и эта была построена по уже готовому и проверенному проекту, а потому, – очень быстро.

Постепенно Санькиных людей в городке Чэндэ становилось всё больше, и не только военных. Появились учителя со знанием китайского языка. В том дворце, который был отведён для Первого Сына Неба открыли одноимённую академию для аристократов, в которой стали преподаваться прикладные науки: военное, инженерное дело, математика, черчение, основы физики, астрономии. В городе открылась бесплатная общеобразовательная школа для простого народа с изучением русского языка.

В устье реки Луанхэ встал военный танкер-универсал проекта 1559-В «Морской простор» с неснятым вооружением в виде двух пятидесяти семи миллиметровых АК-725, и двух тридцати миллиметровых АК–630. Кроме жидких продуктов шести видов, он держал в холодильном трюме и продовольствие. Не всем россиянам китайская кухня была по душе, или, вернее, по желудку. Например, тут совсем не было гречки.

Без лёгкого корабельного вооружения и круглосуточной охраны, корабли бы давно разобрали по винтикам и гаечкам. Китайцы просились на корабль с различным товаром, но об этом не могло быть и речи. Сначала команда корабля просто сбрасывала крюки с верёвками за борт, потом рубила сами верёвки, оставляя себе трёхзубые «кошки» на память, потом стала стрелять по плавсредствам из автоматов, потом стала безжалостно топить их на дальних подходах из АК-630, не взирая на лиц в них находящихся и не предпринимая попыток кого-нибудь спасти.

Назначив ответственных за «Китайский проект», а так же попросив «Сына Неба» мне не досаждать и не злоупотреблять расходом боеприпасов, Санька вернулся в Нагасаки и убедился, что всё идёт по плану. Остров вырос вширь на двести метров в разные стороны и стал походить на крест. Пока для стоянки его флота места должно было хватить.

Санька шёл в Нагасаки ещё для того, чтобы встретиться с кем-то из посланников Сёгуна, привёзших от него письмо. Он не хотел демонстрировать свои сверхспособности японцам, а потому использовал человеческий способ перемещения.

Токасима проживал, как оказывалось, в доме, стоящем сразу за мостом с материковой, естественно, стороны. По приезду Саньки в Нагасаки, Токасима узнал по вывешенному на флагштоке вымпел-флагу «Правитель на борту» и прибыл к воротам в тот же день. Он беспрекословно уложил холодное оружие в ящик, получил от него ключи и отправился вслед за дежурным офицером в дом главы Уссурийского государства.

Александр даже не стал предлагать присесть японцу, а просто подождал, пока тот с поклоном не передаст ему послание от Токугавы. Приняв послание, как полагается, обеими руками, Санька сломал печати и пробежал послание глазами.

Убористым почерком и в цветистых выражениях была описана история Японии за несколько веков и в том числе период правления Токугавы. Потом шли пиететические высказывания и пожелания вечной дружбы с Уссурийским государством и пожелания вечной жизни его правителю. Наконец выражаласьнадежда, что Уссурийское государствоне только поможет Японии остаться в себе самой, но и поделится технологиями и знаниями. Для этого Токугава предложил открыть в Нагасаки университет, военную академию и простую школу с изучением русского языка.

– О, как! – удивился Санька и подумал. – Неужели дошли слухи из Китая? Всего, как месяц работают школы.

Дочитав до конца и сложив послание, Александр посмотрел на Токасиму.

– Что-то можете добавить словами? – спросил он.

– Сёгун подтверждает условия вашего с ним договора о военном сотрудничестве и не сердится на то, что вы расширили площадь фактории.

Санька мысленно «хмыкнул».

– Ещё Сёгун просил передать, что если Королевство Уссури продаст ему современное оружие, какое мы видели у ваших воинов, он готов снабжать вас провиантом: крупой, мясом, рыбой.

– Ага, – снова хмыкнул Санька, – Отравленным провиантом.

– Спасибо, но мы в провианте не нуждаемся. Сами готовы вас снабжать мёдом, например,

– Я не торговец, – хмыкнул Токасима.

– И я не торговец, – сказал Санька и улыбнулся. – Я могу послать к Сёгуну моих специалистов. Но сначала нужно встретиться нам. Можно здесь, можно на моём корабле в Эдском заливе. Я готов туда приплыть без эскадры.

– Сёгун ждёт тебя, Микадо Уссури, в Эдо. И я готов сопровождать тебя на твоём корабле. В Эдском заливе тоже есть остров. Сёгун хочет подарить его тебе.

Санька посмотрел на Токасиму.

– Шпионить? – подумал он и улыбнулся. – Хорошо! Завтра поплывём. Приходи, как встанет солнце.

Когда Токасима вышел и, вложив за пояс свои мечи, дежурный офицер протянул ему бумажный пакет.

– Что это? – спросил самурай.

– Подарок тебе от нашего Микадо.

– Что там? – спросил Токасима не притрагиваясь к сумке.

– Мёд.

– Мёд? Зачем?

– Вкусно.

– Я не ем мёд, но как подарок приму.

Придя домой Токасима выставил стеклянную банку с металлической крышкой на стол и попытался её открыть, но не смог. Он долго вертел её в руках и ковырял металл, пока не увидел на крышке стрелку и понял, что её надо сдвигать по кругу. Он повернул, крышка щёлкнула и в нос ударил пряный аромат гречишного мёда. Токасима сглотнул слюну. Пчёл в Японии было мало, поэтому было мало мёда и он стоил очень дорого. Самураи жили бедно. И именно поэтому Токасима не мог себе позволить мёд, а не потому, что не любил. Он и пробовал-то его не более одного раза в жизни и то в далёком детстве.

То, что написал в своём отчёте о морском походе на корабле пришельцев Токасима, не поддавалось пониманию и осознанию, того, что это может быть на смом деле, а не в сказке. В порту Эдо корабль Уссурийского Микадо был ровно через двое суток после выхода из Нагасаки. Его корабль двигался почти бесшумно, но казалось, что чайки с трудом догоняют его, так они махали крыльями.

Корабль пришельцев и внутри был необычным. Внутри везде сиял белый свет. Не свет масляных ламп, а какой-то солнечный. Токасиме показалось, что за стеклянными фонарями лежали частички солнца. И так было везде. Ему показали даже месть, где рычала машина, двигающая корабль. Это тоже было сказочное зрелище. Словно тясячи драконов сидели в железном ящике и напрягаясь крутили винты. Токасиме объяснили и даже нарисовали, как работает машина. Многого он не понял, но понял главное, что если бы у Японии были такие «машины», она бы стала властелином морей.

А комната, где его поселили… Она была чиста и имела отхожее место с водяным сливом. Это место с удобным сиденьем сияло белизной, как хризантемы в саду Сёгуна осенью. А пахло!!! Ещё в этом месте из зеркальной трубы текла вода. Текла не постоянно, а когда повернёшь красивую ручку. И в нём было прозрачной чистоты зеркало. Долго стоял возле него Токасима и рассматривал в нём и сияющий солнцем фонарь, и седло нужника, и сияющие белой краской стальные стены. А пушки…

Токугава после встречи с Уссурийским Микадо Александром, долго не мог восстановить свой дзэн. Тяжести в мыслях добавил и отчёт Токасимы. Лучше бы он вообще его не читал.

Токасима описал стрельбы по поплавку, выброшенному пришельцами за борт и пропавшему из глаз Токасимы. Поплавок был размером с большую тыкву и такого же оранжевого цвета. Когда он пропал с глаз, Токусиме дали оптический прибор, в виде двух совмещённых подзорных труб и помогли найти цель. Потом, как писал Токусима, пророкотало несколько выстрелов, слившихся в барабанную дробь, и поплавок разлетелся на мелкие куски. Расстояние, как указывал Токусима, было примерно двести или даже триста дзё[1].

А те возможности орудия, что продемонстрировал Токугаве Уссурийский Микадо здесь, в Эдском заливе, до сих пор, при воспоминании, вызывали у Токугавы дрожь. Пушка пришельцев коротко пророкотала и корабль-мишень, после взрывов на его борту и палубе, просто развалился на две неравные части.

Токугаву поразило то, что на таком расстоянии пушка смогла попасть по качающемуся на волнах поплавку. Сёгун не знал, что это был, так называемый, пристрелочный радио-буй и помазать по нему, означало завалить сдачу аттестации командиру корабля и командиру артиллерийской боевой части. Хоть один выстрел из очереди в десять снарядов должен был попасть по бую на расстоянии двух миль. А тут было всего пять кабельтов.

Саньке остров понравился. На нём и предложил Токугава построить и школу, и университет, и академию, и, при желании, посольскую резиденцию. Отсыпав, естественно, дополнительно, необходимое количество строительных площадей.

Санька за остров поблагодарил, накормил Токугаву флотским обедом, в который входили в качестве «второго блюда» роллы с разными рыбными наполнителями и хороший коньяк. После обеда они немного постреляли из пушки и ручного стрелкового оружия. И озадаченный сёгун, сев на адмиральский катер, вернулся на берег.

Кроме стреляющего оружия Токугаву, так же, как и Токасиму, поразила обстановка корабля и обилие непонятных, и, вроде как, ненужных, издающих какие-то звуки, предметов. Очень сильно Токугаву поразил луч света, сопроводивший катер до берега. Сёгуна сразу предупредили, чтобы он не смотрел на лампу, источающую этот свет и он не посмотрел. Открытыми глазами. Но и через закрытые, плотно сжатые веки этот огонь едва не сжёг мозг Токугавы. Это не был человеческий огонь. Это был огонь преисподней.

– Так кто же эти пришельцы, – думал Токугава. – Не может быть, что они были из этого мира.

Токугава видел голландские корабли, заходившие в Нагасаки и корабли англичан, пытавшихся добиться встречи с ним, сёгуном. Корабли и тех и других не на много отличались от японских. Отличия были, да, но не на много. Видел он и пушки, и ружья. Всё это было не то.

Он скептически отнёсся к сообщению о том, что китайский император призвал духа предка и он явился. Мало того, что явился. Но и привёл с собой воинов, вооружённых волшебным скорострельным оружием. Как ручным, так и корабельным. И вот теперь это скорострельное оружие Токугава увидел воочию, держал его в руках и даже сам стрелял из него!

Так и что? Получается, что Уссурийский Микадо – Первый Сын Неба? Тогда и получается, что Уссурийский край – принадлежит ему по праву и всё, что он слышал о нём – правда. Но тогда выходит, что он говорил с духом? Бред! Это живой человек! Токугава даже дотрагивался донего. Они пожали друг другу руки!

– Как же узнать? И еси это правда, то у китайского императора появился сильный союзник, имеющий возможность получать новинки из будущих времён, или иных миров. Он сказал, что выбрал путь богини солнца Аматэрасу. Император Дзиму был прямым потомком Аматэрасу. Но это было очень давно. Японское синто не отрицало множественности миров, но то были миры разных уровней ада. Никто не говорил о мирах живых существ, но значит они есть. Потому, что то оружие, которое он, Токугава, держал сегодня в руках, не может быть сделано в этом мире. Об этом и говорили его шпионы. При дворе Сына Неба шепчутся, что Первый Сын Неба принёс его из другого мира.

Токугава так и не уснул этой ночью, а Санька спал сном младенца. После перемещения в этот мир, он перестал мучится от недостатка силы и мог себе позволить множить свои сознания, деля матрицу на много-много самостоятельных разумных субстанций. Поэтому, несмотря на многозадачность его проекта, голова у него не «пухла». Матрица работала, как искусственный сетевой интеллект, поручая каждый маленький проект маленькой части бесконечной матрицы, «разбухшей» от присутствующей в этом мире энергии.

Сам бы он с таким количеством миров не управился бы. Их, соединённых с этим миром были уже сотни. Санька даже не считал, сколько он задействовал в своём проекте миров. Особенно его по началу утомила денежная проблема. Ведь надо было забрать старые рубли, закончившие хождение, из множества миров с девяносто четвёртым годом и выдать их в качестве зарплаты людям из девяносто первых – девяносто вторых годов. Да ещё из разных регионов, чтобы они не дублировались. Короче, это был ещё тот «прыг-скок». Пока Санька не додумался гнать по морю в Китай контрабандный лес. Ну, как контрабандный? Сахалинский Александров существовал во многих мирах. Вот Санька и пилил лес не в этом мире.

Ведь АИС можно на судне отключить. Придти в порт выгрузиться уйти и снова включить. То есть судно из одного мира, переходило в другой, там грузилось лесом, переходило в третий мир, ближе к нашему и без АИСа шло в порт. После выгрузки возвращалось в свой мир в ту же точку и в секунду перехода. Схема работала очень хорошо и Санька подумывал о контрабанде рыбы и крабов, которых в средних веках было столько, что черпай и черпай.

Рыбной темой заинтересовался Михаил Шелестов. Не поворачивался у Саньки язык называть почти семидесятилетнего мужика Мишаней. Так вот были у этого Михаила какие-то знакомые крутые рыбаки и краболовы, знающие толк в контрабанде. Но золотая лихорадка захватила и его.

Однако, характер у Михаила был мягкий и работничков своих он, поначалу, упустил. Хорошо, Санька вовремя «вписался», а так бы лежать где-нибудь Мишане да под ракитовым кустом с проломленным топором черепом. И это не смотря на его, какие-то там прошлые каратэковские и иные навыки. Ребята в бригаде Мишане попались ушлые и с богатым прошлым, а потому, за двадцать килограмм золота в самородках, взятого в первый день, которое Михаил приказал сдать, ухари сказали: «накося выкуси», а кто-то, зашёл «бугру» за спину и махнул топором. Миша потом, правда, говорил, что ситуацию контролировал и, как в книжке «Август сорок четвёртого», провоцировал ухарей, но Санька всё это наблюдал из матрицы и чувствовал, что Михаилу от топора не увернуться. В его-то шестьдесят четыре…

* * *

[1] Дзё – примерно три метра.

Глава 20

Указ императора об отделении Уссурийского края в самостоятельное государство, новой границе и приграничной торговле Китая и Уссурийского королевства разошёлся по городам и весям Китая и не вызвал никакой реакции у тех городов, что поменяли юрисдикцию. Надо, так надо, подумали там и стали ждать указания от новых властей «куда слать деньги».

Низовья Сунгари были равнинны и плодородны. Почти половина провинции Хэйлунцзян отошло Саньке по подписанному с императором договору. Вообще-то, это были земли, нанайцев, которые кроме как на Сунгари проживали на всём течении Уссури, в среднем и нижнем течении Амура. Ни китайцы, ни маньчжуры с нанайцев ясак не брали. Саньке тоже ясак был не нужен. Ему и земли-то эти нужны были только для того, чтобы российского Императора направить на «путь истинный», то есть на Камчатку и на Русскую Америку. Не закрыть одной рукой и голову, и задницу, а русские властители пытались. Да-а-а… Ещё и воровали безбожно. Школы бы лучше открывали народные. Кхе-кхе…

В России ни в начале двадцатого, ни, тем более, в конце девятнадцатого столетия не было введено всеобщее обязательное образование – не только среднее, но даже начальное. Планы по его введению разрабатывались и многократно обсуждались, но так и не воплотились в жизнь. Даже в 1913 году грамотностью могло похвастаться лишь около 40% населения России, а в некоторых регионах и того меньше. Саньку, когда он задумывался над этим, подбешивало. С кем, млять, тут мир строить?

Прежде чем строить, надо ликвидировать безграмотность, чем и занимались большевики до самого «сорок первого года». Да и в послевоенное время тоже ещё много оставалось неграмотных людей. Однако выросло уже грамотное поколение с которым и был построен СССР. А сейчас и здесь? Как поднимать родное народное хозяйство?

Хотя подвижки в индустриализации России были. Многие отрасли развивались: Нефтяная, машиностроение… Но Аляску продали фактически за американские паровозы.

– Да, продайте её мне, – думал Санька, – я вам и паровозов американских и даже тепловозы «подгоню».

Он ждал не мог дождаться приезда Муравьёва – пока ещё не Амурского. Доложен он будет приехать, если, конечно не решит, что Невельской спятил. Для этого Санька попросил Екатерину Ивановну подписать в конце послания мужа, что оно написано в здравом уме и твёрдой памяти.

Пока же, дабы включить восточные китайские территории в структуру своего проекта, Санька загнал в устье реки Туманной дно углубительную машину и расширял и углублял бухту, куда впадала Туманная. Тут надо отметить, что основное русло в этом времени пролегало значительно западнее, чем в будущем. Похоже, корейцы засыпали со своей стороны рукава дельты и сдвинули основной фарватер на четыре километра в сторону восточного соседа.

Тумэн по-корейски переводится – «чистый». Вот и река в верхнем и среднем течении была чиста, как капля дождя. Там на территории Кореи и город такой имелся – Тумэн. Так, что это речка была не Туманной, а Чистой. Но кого это волнует в будущем? В будущем всех волнуют границы, вот теперь Санька и «восстанавливал» справедливость, так, как он её понимал.

Вот по краю бухты с её западной стороны и была сейчас проведена граница. Там тоже протекал небольшой рукав устья Туманной, его-то Санька и углублял в первую очередь, оставляя за собой всю бухту.

Да, на месте будущей дельты сейчас имелась удобная, но сильно обмелевшая бухта. Слишком много река Туманная несла ила. В самом широком месте бухта расходилась до двенадцати километров, а почти в её центре стоял небольшой вытянутый в сторону моря и туда же расширяющийся, островок.

На треугольном острове, с мористой стороны, имеющим ширину около трёх километров и вытянутом на пятнадцать километров, Санька надумал поставить свой крайний западный логистический терминал, который связывал бы его с северным Китаем по рекам и дорогам, и по морю с южным Китаем и Юго-восточной Азией. Причём остров великолепно защищал бухту от волн и ветров, только его нужно было укрепить. Но, вообще-то, Санька помыслил левый рукав Туманной засыпать совсем, оставив небольшой водовод для подпитки озёр. Чтобы не было в дальнейшем от Корейцев претензий по поводу фарватера.

Охота на птицу тут, конечно была и в его, Санькином, мире, отменная. Большое количество озёр привлекало различных водоплавающих от уток до лебедей и Санька теперь, находясь в этом птичьем раю, таял от переполнявших его чувств.

Уже была середина сентября, но здесь на Хасане стояло лето. Экипажи и команды судов и кораблей, установив на правом южном, более гористом, берегу модульные домики пограничного поста, выбрав для этого перешеек небольшого полуострова, отдыхали. Тут можно было и поохотиться в лимане и покупаться в тёплом чистом море.

Дальше по берегу в сторону Кореи располагалась небольшой рыбачий посёлок, из которого сразу прибыли его любопытные жители на своих парусно-вёсельных джонках и предложили купить у них рыбу. В основном – морского леща, который был и не лещом, а окунем. Но это знал только Санька, а остальным, и корейцам и моряка, было наплевать на название рыбы. Главное, как и любой окунь, эта рыба была вкусной.

За рыбу расплатились просом, коего на всех Санькиных кораблях имелось с запасом. Манзы Сучана теперь работали только на него, на «Горного демона». Китайские торговцы были изгнаны из Сучанской долины, а их земли перераспределены по манзовским общинам. Теперь и пушнину, и золото, и другие результаты сельскохозяйственного труда и охоты у манз покупали представители Находкинской администрации, открыв пиёмо-сдаточные конторы. Скупали даже «рога и копыта». Хе-хе… На эту тему жители Находки с удовольствием шутили, называя начальника «Рогов и копыт» зицпредседателем Фунтом[1]. Тот не обижался. Однако, рога и копыта хорошо продавались в Китае, а охотились и манзы, и Санькины переселенцы много. На острове Аскольд организовали ещё одну оленью ферму и в мясе никто нужду не терпел.

Нет, Санька не создал «коммунизм» в отдельно взятом городе. Переселенцы платили за всё, что брали в магазинах, а так же за «столовские» обеды, ужины и завтраки. Даже проживание в общежитиях было «условно-бесплатным». Смена белья, аренда бытовой техники, кабельное телевидение, интернет, – всё имело свою, хоть и условную, цену.

Совсем китайских торговцев не выгоняли. Они могли приобретать товар в тех же приёмо-сдаточных конторах. И они его приобретали. Однако были ограничены в перемещении по земле территорией экспортной зоны, огороженной высоким металлическим сплошным забором.

Имелись попытки проникновения на побережье для сбора морской капусты и разведывательной информации, которые Санькиными пограничниками, взятыми из семидесятых и знавших сию службу очень хорошо, так как вся зона Приморского края была пограничным районом, пресекались жёстко и успешно. С такой-то техникой. Беспилотные дроны с тепловизорами в круглосуточном режиме патрулировали приграничную акваторию Японского моря.

Санька не заморачивался тем, что его переселенцы были из разных временных периодов и соприкасались с техникой из будущего, а также, общаясь между собой, узнавали самое будущее. Как эти знания повлияют на те миры из которых он приглашал на «работу» людей, в основном боевых офицеров', его не беспокоило. А ведь многие из них приходили из «доперестроечного» периода СССР. И Саньке, наверное, стоило об этом задуматься поосновательнее.

Но у него и так матрица работала на износ. В том мире, где он приобрёл силу ему помогали иные сущности, взявшие у него эту энергию для подпитки, но эксплуатировавших свои матрицы. Здесь он матрицы людей задействовать боялся, так как помнил, что его опыт использовать их был не очень удачным. Люди переставали быть людьми и становились похожими на биороботов, в полном смысле этого слова, выполняя задачи, поставленные его, Санькиной, матрицей.

Матрица не имела души. Это была логическая субстанция, получавшая задания от Саньки и обрабатывавшая их теми ресурсами, которые были в её распоряжении. Нежить, которой в том мире было хоть отбавляй, и которая была, по сути, продолжением матриц более высших тёмных энергетических созданий (не будем поминать их всуе), принимала команды Санькиной матрицы как должное. Люди, имевшие своё мнение, душу и матрицу разума, вступали в конфликт с внешним воздействием и проигрывали. Это если они сами не желали, чтобы их матрицами пользовался Санька. Но и те, кто добровольно отдавал свой разум, вскоре теряли над ним контроль.

В этом мире энергетические сущности присутствовали, но от Саньки шарахались, как от огня, чем по сути и был его дух. А ему они и не были, по сути, нужны. Не нужны были ему те потоки информации, коими он обладал в том мире. Его разум не справился бы с его обработкой. Да и чтобы задействовать этих энергетических монстров, кои имели большую силу, нежели бывшие Санькины слуги, было гораздо сложнее.

Санька не хотел вступать с ними в конфронтацию, так как не знал, чем может обернуться его экспансия на матрицы присутствующей в этом мире нежити. Да и не знал он, справится ли он с ними, если они вдруг объединяться против него.

Санька не хотел вступать с ними в конфронтацию, так как не знал, чем может обернуться его экспансия на матрицы присутствующей в этом мире нежити. Да и не знал он, справится ли он с ними, если они вдруг объединяться против него.

Да и не нужны были те потоки информации, с помощью которых он пытался править тем миром. Что они ему дали? Знания? Но, многие знания – многие печали. Не знал бы он про предстоящее нашествие на Русь тёмных сил, может и не наделал того, что наделал… А с другой стороны переделывать тёмные силы в светлые он начал раньше… Может это и привело к противодействию этих сил ему Саньке на тонком уровне. Может быть если бы он не переполнил нежить светом, то ему не пришлось бы из того мира бежать? Да-а-а… Вполне возможно.

Вот и сидел он тут, в этом мире, перенасыщенном тонкой энергией, на «попе ровно», задействуя только свои почти материальные способности по переносу материальных ценностей в материальные миры.

Зато он научился открывать множество одновременно действующих порталов из мира в мир и это было очень полезно. Так сейчас действовало аж пять порталов, связывающих первый Санькин мир с этим в разных точках пространства и этот мир с иными мирами. И тоже с каждым в нескольких пространственных точках.

Любой простой человек уже давно бы запутался, но Санькина матрица, натренированная им в прошлом мире, пока справлялась, но перенапрягалась. Она давно сигнализировала ему, что задач уже хватит. И Санька боялся, что его «компьютер» в голове «перегорит». Или вдруг перезагрузится… Ведь у него нет даже копии той системы, что он создал. Накройся сейчас матрица «медным тазом» и тысячи людей останутся в чужих мирах без помощи и поддержки. Как-то Санька пытался перенести структуру «его» миров, связанную нитями его разума на обычный компьютер, но утомился и вскоре забыл про неё. Вспомнил и снова забыл. И у него самого было столько забот и хлопот, что дня не хватало.

Сейчас он нежился в лучах сентябрьского солнца на песчаном побережье Японского моря и ему было хорошо. Рядом так же в плавках отдыхала его персональная охрана, офицеры кораблей и другие моряки. Жарилось мясо, пили лёгкие спиртные напитки типа пива, сидра и сухого вина. Крепкие спиртные напитки во время боевых дежурств были категорически запрещены.

Они отдыхали на Хасане около месяца, разъезжая по болотам и озёрам. Санька «вызвал» своих «партнёров по проекту» и откликнулись на вызов все, так как на Хасане ни в прошлом, ни в будущем никто из них не охотился. Был один неудачный случай охоты, когда Михаил вывез Лучегорских охотников на весеннюю утиную охоту, а привёз на выгоревшее от палов озеро без единой сухой травинки и покрытое чёрным пепелищем. Про эту «охоту» мужики то и дело и вспоминали, незлобливо насмехаясь над Мишаней и Выходцевым, который ту охоту и организовывал.

Сейчас здесь было просто какое-то птичье царство водоплавающих. Новейшие снегоболотоходы имели комфортные условия и для проживания, и для транспортировки. Вот ими охотники и пользовались, стреляя, порой, прямо с машины, укрытой маскировочной сетью. Тишина, звуки перемещения и призыва друг друга пернатых, солнышко и приятная беседа. Мишаня, оказывается неплохо пользовался гитарой и имел приятный тембр голоса. Только песни у него были в основном лирическо-патриотические: из Любэ, из советских кинофильмов. Но с другой стороны, что ещё нужно, когда песня звучит фоном, так же фоном трещит костёр и, под тихий разговор, ходит по кругу очередная бутылка кристально чистой прохладной водки?

Николай Николаевич Муравьёв прибыл в Охотск, как говорится, «первыми попутными собаками». Едва в Якутске выпал первый снег, а это случилось двадцатого сентября, губернатор Сибири и Дальнего востока, тронулся в путь. В Якутске его ждало ещё одно сообщение от Невельского, что экспедиция по изучению Сахалинского Лимана продолжается успешно.

К отчёту прилагались карты, карандашные зарисовки бухт и фотографии. Фотографии хоть и маленькие, но дающие представление и о тех местах, которые на них сфотографированы, и о техническом совершенстве пришельцев. На фотографиях очень часто были запечатлены и Невельской со своей женой Екатериной, оба радостные и, можно сказать, счастливые.

Путь до Охотска нарты «пролетели» за две недели. Просто реки ещё не встали и кое-где приходилось пробираться в обход по тундре.

В Охотске Муравьёва встретил жизнерадостный Невельской и его красавица жена. Геннадий Иванович дышал глубоко и глаза его искрились победой.

– Предлагаю, Николай Николаевич, прямо завтра же, отправиться навстречу Уссурийскому правителю.

– Какому Уссурийскому правителю, голубчик? Ну, откуда ему тут было взяться? Ведь наши разведчики сообщали, что по речке Уссурке китайских поселений нет. Одни Нанайцы с которых никто ясак не берёт и которые ни о каких китайцах не знают.

– Это сложная история, и мне не хотелось бы забегать вперёд и пересказывать то, что я сам не совсем понял. Однако, ясно одно, что у него имеется договор с императором Китая о передаче ему всех восточных земель империи в вечное владение. Наша разведка в Китае донесла, что ходят слухи, что этот Александр является каким-то дальним родственником императора. И сейчас этот Александр помогает готовить императорскую армию по новому образцу. Не сам, конечно, а его офицеры. Там сейчас разрастается восстание. Уже были первые стычки императорских подразделений с повстанцами. Эффект, как говорят, потрясающий. Убито около тысячи человек. Со стороны императорских войск потерь нет. На них надеты какие-то лёгкие панцири, защищающие имперских воинов от пуль новейших английских ружей.

– Англичане поддерживают восставших и поставляют повстанцам оружие? – удивился Муравьёв.

– Официально – нет. Но их торговцы – да. Однако, говорят, что император собирается закрыть порты для иностранных судов. Все порты.

– Хм! Чем это? У них разве есть флот, готовый противостоять британскому?

– Есть, – хмыкнул Невельской. – И на одном из таких кораблей я проводил экспедицию. Вы удивитесь, Николай Николаевич, когда увидите этот корабль. А ещё больше удивитесь его вооружению и тому что у него внутри.

– Вы намекали, что это пришельцы из иного мира… Кхм-кхм… Но возможно ли это? Я, естественно, хода в столицу, вашему, э-э-э, письму не дал. Сами понимаете, реакция могла бы быть разрушительной. И приехал сюда не только по вашей просьбе, но и по велению собственного разума. Разобраться на месте, так сказать.

– Всё понимаю, ваше превосходительство…

– Ах, оставьте, Геннадий Иванович, эти условности, – отмахнулся, морщась, Муравьёв. – Тут такие дела, что не до церемоний и титулов. Извините. Я перебил. Продолжайте, пожалуйста.