Текст книги "Джони, о-е! Или назад в СССР - 2 (СИ)"

Автор книги: Михаил Шелест

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

– Вы серьёзно, Юрий Иванович? Какой из меня пример для подражания? Я обычный мальчишка, который занимается «творчеством», как вы говорите, не потому, что мне нравится паять, а потому, что мне нужна эта аппаратура. У меня нет идеи сделать, например, «Луноход», и запустить его на Луну. Или сделать радиоуправляемую подводную лодку. Детям, как и всем людям, нужен не лидер, а идея. Лидер, который туда, – я махнул рукой в жесте Владимира Ильича, – поведёт, всегда появится. Идеи у меня нет. Я меркантильный кустарь одиночка. И у меня совершенно нет времени на то, чтобы кого-то куда-то вести. Я учусь, занимаюсь спортом и музыкой, помогаю матери.

– Продаёшь, собранные тобой, гитарные, э-э-э, приспособления, – вставил третий секретарь.

Он смотрел на меня с недобрым прищуром.

У меня взыграла кровь и ударила в голову.

– Да! – крикнул я и вскочил со стула, проявляя нормальную детскую «вспыльчивость». – Продаю! И этим помогаю матери! Знаете, сколько она получает на этом вашем «Радиозаводе»? Сто пятьдесят рублей! А у неё, между прочим, двое сыновей. Один из них взрослый студент. И обоих кормить и одевать надо!

Меня буквально «колотило» от гнева. Два индюка сидят и занимаются нравоучениями, блять. У самих, небось, рублей под триста зарплата… Я подумал, что сейчас можно бы и поплакать, что и сделал. Слёзы легко вырвались наружу, а я, воспользовавшись тем, что они находились в шоке от моей истерики, метнулся к двери и выбежал из кабинета. Надоело мне перед ними изображать пай-мальчика.

– Да, пошли они! – думал я, сбегая по широкой лестнице, стланой красной ковровой дорожкой.

Следом за мной метнулась симпатичная помощник первого секретаря, но я успел прошмыгнуть мимо милиционера и выскочил на улицу, с трудом открыв тяжёлую входную дверь.

– Нахер-нахер из этого дома, – подумал я, взяв резкий старт вниз к автобусной остановке. Обернувшись, я увидел, что помощница «первого» осталась стоять на «парадном крыльце», так как не была одета. Я же лишь натянул на голову заячью шапку и застегнул своё пальтецо, ибо раздеваться в кабинете райкомовского начальника предусмотрительно не стал. Не ждал я от них ничего доброго. И не жду, несмотря на все их посулы.

* * *

– Аудиозапись нашей беседы передашь куратору, – спокойно сказал «первый». – С секретарём парткома «Радиозавода» переговори. Идея, думаю, неплохая.

– Не разрешат, Юрий Иванович.

– А ты спроси! – надавил голосом первый. – Не один же он такой, действительно? Может, если им дать идею, как сказал этот «малыш», мы там соберём таких же умных ребят.

– Таких не соберём, – покрутил головой «третий». – Это уникум. Его прагматизм ошеломляет. И идеология… А ведь он Ленина спародировал. Не показал, а спародировал. Не показал, а спародировал. «Вожди», – говорит, – «найдутся»… Ну и фрукт! Может в «дурку» его, пока не поздно?

– Да-а-а, – неопределённо протянул «первый».

– Такие прагматики и уводят за собой несознательные толпы, – проговорил «третий», не дождавшись ничего от «первого». – Вот придёт ему в голову какая-нибудь идея, и уведёт.

– И куда он уведёт? – наконец не выдержал «первый». – Ты же сам слышал, он – «кустарь одиночка».

– Кустарь-то он может быть и одиночка, а лидер в том музыкальном коллективе однозначно он, а не Попов. Тот же сам признался, что и сам готов подчиняться этому… пи*дюку.

– Да-а-а… Есть у него дар командовать. Бесспорно, есть. Такой, или банду соберёт, или своими песнями бунт учинит.

– Вот и я о том же, Юрий Иванович! Давайте отправим его на «Шепеткова»[1]. Всё равно он рок играть не перестанет. А это – музыка бунта!

– На Шепеткова отправить, всегда успеем. Сейчас надо провести «диспансеризацию», «выявить» у него любую «патологию», а там видно будет. Но это лишь моё мнение. Пусть решают «там».

Первый ткнул большим пальцем левой руки себе за спину.

* * *

[1] На улице Шепеткова во Владивостоке находится психоневрологический диспансер.

Глава 4

«Там» тоже слушали плёнку, но не выступления «группы Дряхлова», а прослушки спортзала между ними и после того, как новогодний вечер закончился.

– Они там, что убили кого-то? – спросил полковник поднимая взгляд на подчинённого.

– Похоже, что сами поранились. На стекло разбитое «Семёныч напоролся», а объект оказал ему первую помощь. На следующий день «объект два Семёныч» обратился в травмпункт. Ему оказали медицинскую помощь: порезы от стекла и перелом обеих костей правого предплечья. Сказал, что поскользнулся и упал.

– Закрытый перелом… – продолжил полковник.

– Врач травматолог обратил внимание на то, что шина наложена из подручных материалов, но профессионально.

– И тут, он, шельмец, профессионал, – покрутил головой полковник. Какой-то пионер-герой из… из… сказки про Мальчиша-кибальчиша. Хотя… Нет там никакого пионера-героя. Ну, ты понял, короче. Это в детских рассказах про войну пионеры пускали под откос поезда. Но мы знаем, чем они по-настоящему занимались. Герои – да, но не… Ах!

Полковник нервно махнул рукой.

– Не о том говорим… Значит, как я понял из записи, новогодний вечер у них удался?

– Более чем! В восторге все: дети, учителя, подростки. Дряхлова после той песни, иначе, как Джони, и не называли.

– И как воспринята песня?

– Нормально воспринята. Всеми. Никто, в общем, и не понял ничего. Все были весёлые, радостные.

– То есть навеселе? – хмыкнул полковник.

– Не без этого.

– Не заметили никого, кто бы интересовался выступлением со стороны?

– Там сложно было выявить заинтересованного человека. Много людей стояло перед окнами спортзала со стороны улицы. Дети из младших классов, взрослые. Всех привлекла громкая необычная музыка. Многие взрослые гуляли на улице с детьми суббота всё-таки.

– Да-а-а… Пятидневка же. Всё, представляешь, привыкнуть не могу. Мы-то работаем почти без выходных…

Подчинённый мысленно хмыкнул.

– Всех сфотографировали, отрабатываем.

– С Семёнычем больше не говорили?

– После того, как он спустил нашего сотрудника с лестницы, нет.

– Понятно. Не трогали его?

– Как можно, товарищ полковник? Уважаемый человек… Хоть и не из нашего ведомства… Да и вы особо подчеркнули.

– Молодцы. С ним уже те, кому он доверяет, пообщались. И со вторым Халулаевцем тоже. Пусто всё. Сказали, пришёл уже не только с идеями, но и с эскизами абсолютно технически подготовленным. Кстати, знаешь, как он магниты резал? Электрической дугой двести двадцать вольт. Трудовик сообщил, а с ним поделился Дряхлов. Оказывается, если начертить грифелем на магните линию и коснуться с её концов электродами, подключёнными в сеть через лампу накаливания, то дуга режет магнит по этой линии. Представляешь? Вот ты, майор, знал это, имея электротехническое образование?

– В принципе знал, но точно бы не догадался, если бы пришлось.

– Во-о-о-т… А он догадался. Он, двенадцатилетний пацан, догадался.

– Этого не может быть, – покрутил головой майор. – Кто-то его ведёт.

– Зачем, майор? Зачем кому-то его вести? И как мы не можем этого кого-то обнаружить, если это мы ведём мальчишку уже пять месяцев.

– Значит, кто-то расписал все процессы изготовления оборудования, а мальчишка просто следует написанному. Отец не может как-то в этом принимать участие?

– Мы не знаем. Ты же в курсе, что он в негласном розыске?

Майор покрутил головой.

– Из «шаражки», где содержался и работал, Дряхлов Виталий Романович исчез, совершив побег, более двух лет назад. Он вполне себе может находиться рядом с семьёй и иметь с ними контакты.

– Не клеится, – покрутил головой майор. – Не может он поддерживать с ними контакты.

– Почему это? – удивился полковник.

– Из последних разговоров понятно, что мальчик не против, чтобы Семёныч жил с его матерью. Да и она, вроде, как испытывает к старику симпатию.

– Да какой же он старик? Ему пятьдесят только. И мне пятьдесят. Я, что, старик?

– Ну, – тридцатилетний майор смутился. – Пьёт он. Выглядит на все семьдесят.

– Это да… А может наоборот, так отец задумал. Женить жену на Семёныче. Теперь после его побега им точно не светит увидеться. Дурак… Досидел бы в шаражке свои семь лет. Это же не зона и не тюрьма. Я узнавал… Их даже на волю отпускали… С сопровождающим, конечно…

– Не-е-е… Не похоже. Поведение мальчика адекватное. Только умный слишком стал. Хотя… Так говорят окружающие, а кто его хорошо знал? Может он и раньше таким был? А сейчас проявилось. У меня так с математикой было. Надоело двойки получать и разобрался. Пятёрку в аттестате имею.

– Бывает, согласен. В курсе, с каким предложением наши партийные отцы-командиры выступили? Пи*дец живодёры. Мальчонку в дурдом отправить…

– В курсе, читал рапорт куратора.

– Мальчонка им в районе наделал шороху с РОНО, теперь со своими песнями. Они просто не знают, что с ним делать и что от него ждать. Боятся ЧП районного масштаба, блять. Посмотрели бы, что у них комсомольцы на своих слётах творят и в кабинетах райкома! В одном же здании находятся! Пусть блядство в своём доме прекратят пока ЧП не произошло! Даже если малец папкины тетради нашёл и в них разобрался, его в школу с физико-математическим уклоном отправлять надо, а не в дурдом.

Он закашлялся. Перевёл дух и продолжил.

– А вот идея с инопланетянином мне понравилась. Проведите обследование. Пусть школьный врач выявит, э-э-э, шумы сердца, там… Допустим… И направит его в больницу ДВО РАН. Там наши специалисты посмотрят. Чем чёрт не шутит. А вдруг?

– Вы всерьёз верите в пришельцев? – удивился майор.

Полковник вздохнул.

– Ты молод ещё. Я в них не только верю, я их видел.

Полковник вдруг развеселился.

– Знаешь, есть одна притча. Поп рассказывал… Люди поймали чёрта и спрашивают, ты в Бога веришь? Тот – верю, а в Христа? – Верю. О! обрадовались попы, так ты значит христианин⁈ Чёрт покрутил головой. Но ведь ты в Христа веришь! А чёрт возьми и скажи: Я не верю, а сам лично его видел. Как и Бога. Сказал и исчез. Ха-ха-ха… Здорово, да?

Майор задумчиво покрутил головой.

– В каком смысле, вы их видели?

– В прямом. Это очень давно было. Ну, и сам понимаешь, подробности я рассказать не могу.

– И каком виде? – недоверчивым тоном спросил майор.

Тот пристально, слегка сдвинув брови, посмотрел на подчинённого

– Да, в таком же, в каком и ты сидишь передо мной. Тут в Приморье после войны столько их было. Летали, как у себя дома. Мы думали, что это американцы такие шустрые. Всё сбить их не могли. А сбили – они уничтожили наш аэродром под Славянкой.

– Какой аэродром? Там нет аэродрома.

– Вот с тех пор и нет, – вздохнул полковник. – Оплавленная территория осталась. Тогда и поняли, что это ни хрена не американцы. Не было у них тогда такого оружия, чтобы оплавить тысячу гектар одним залпом. Да и ни у кого не было. Потом и закрутилось… Гонялись за этими «тарелками» на мигах, пытались сбить, не получалось,но и они не отвечали. Ну, а потом нашим надоело тратить горючку и боезапас. Гонки запретили. Запретили даже упоминать про НЛО в журналах дежурств и рапортах пилотов.

– А ПВО? – с недоумением спросил майор.

– Наши перестали пытаться сбить объекты после того, как две установки взорвались при пуске.

– Но так можно было и американцев пропустить! – возмутился майор.

– А вот тут самое интересное, – хохотнул полковник. – Объекты стали излучать очень характерный радиосигнал-маску. А когда американцы попытались его сымитировать, их самолёты стали взрываться прямо после пересечения нашей воздушной границы. В них стреляли откуда-то с земли. Представь себе! С территории Северной Кореи, представляешь! Американцы пытались туда проникнуть по земле, мы не пустили, но и сами туда не лезли. Это началось летом сорок девятого.

– Разрешите спросить?

– Спрашивай.

– Война в Корее в пятидесятом…

– Да-да. Американцы бросили все силы, чтобы проникнуть на ту территорию. Они думали, что это мы наше новейшее оружие испытываем. Причём двойного действия: земля-воздух и воздух-земля. Мы ввели свои войска в сорок седьмом, вслед за американцами. Ким потребовал и у нас и США войска вывести. Мы вывели, США наоборот приблизились к границе. Ну, тогда и началось.

– А «эти»? – майор показал глазами в «небо». – Помогали?

Полковник отрицательно покрутил головой.

– Продолжали летать, но не вмешивались, если американцы не пересекали определённую линию. Причём нас не сбивали, даже если мы летали прямо над «точкой». Тогда и американцы поняли, что это не наше ПВО.

– А куда они летали? И зачем?

– А хрен их знает! Определили три «базы» инопланетян: В Корее, на востоке Приморья и в Хабаровском крае. Куда они девались, подлетая, так никто и не понял. Нырял объект в горы или сопки, и всё… Никаких следов, или аномалий. Много экспедиций ходило, на вертолётах высаживались… Ничего не нашли. Спутники специально «повесили» в космосе. Ничего по сей день.

Оба помолчали. Полковник задумчиво, майор недоверчиво.

– Разрешите ещё вопрос, товарищ полковник?

– Спрашивай.

– Вы это, действительно, серьёзно, или, всё-таки, шутите.

Полковник нахмурился.

– Я, по твоему, на Тарапуньку со Штепсюлем похож? Или на Аркадия Райкина?

– Никак нет, товарищ полковник! Но…

– Чего но? Совсем уже… Что?

– Вы сказали, что подробности не расскажете, так как…

– Конечно, не расскажу. Это всё сказки и байки, которые лётчики и ПВОшники рассказывают новобранцам, а продолжение истории под жёстким контролем.

– Это всё так неожиданно, – с трудом выдавил из себя майор. – Но причём тут Дряхлов старший?

Полковник поморщился и достал из сейфа небольшой журнал, что-то написал на чистой странице и передвинул к майору.

– Подписывай.

Майор прочитал, хмыкнул и, написав фамилию, расписался.

– Дряхлов Виталий Романович был одним из контактёров. Техническим экспертом. А я был приставлен к их группе. Ты думаешь, почему я тут сижу столько лет? Да-а-а…

Они помолчали.

– Так вот. Теперь тебе понятен наш интерес к Дряхлову младшему и следующий вопрос: – Александра нашли?

– Дряхлова Александра не нашли. После посёлка Тындинский следы его теряются. То ли он уехал обратно на «большую землю», то ли сгинул. Там имел место бунт заключённых БАМлага.

– Ну, зачем вы так, майор? Нет уже БАМлага. Не поминай, как говорится, в суе! Думаете мог сгинуть?

– Мог. Без вести пропавших гражданских поначалу было двенадцать человек. Хотя… Некоторые потом нашлись. Прятались в тайге… Дряхлова и ещё пятерых не нашли.

– Во-о-от! – полковник поднял вверх указательный палец. – Возможно, мы имеем звенья одной цепи. Слишком много совпадений. Уезжает старший сын, младший начинает демарш. Иначе я его поступки назвать не могу. Дескать, вы все даже моего мизинца не стоите, не то, что моего отца.

– Но вы сами сказали, что он ничего сверх естественного не сделал.

– Не сделал, да. А представляешь, что было бы, если бы сделал? Мы и так засуетились, как наскипидаренные. А если бы вдруг что-то из разработок своего отца он влепил в свои схемы, вот тогда бы мы забегали.

– Так может не знает он ни про какие разработки? И возможно ли в домашних условиях собрать что-то инопланетное? Я же правильно понял вашу мысль про разработки?

– Правильно-правильно, – буркнул полковник. – Только у «НИХ» ни хрена не техногенные «разработки». И Дряхлов старший не просто так контактёром стал. Отбирали «ОНИ» из многих. Как? Мы так и не поняли. Они не гуманоиды. Их наши учёные назвали энергетами. Почему я и за то, чтобы провести медицинское обследование пацана. В его теле, если имел место контакт, должны произойти изменения. И мы знаем, где искать и какие. Семья ежегодно в течении пяти лет после контакта отца с НИМИ тоже проходила диспансеризацию: и мать, и сыновья. Потом, как старшего закрыли… Почему закрыли, лучше не спрашивай. И вообще… Информации для вашей работы более, чем достаточно. Работайте майор! Мы должны чётко понимать, с чем столкнулись. Отчёт ежедневно.

* * *

– Да что ж такое с этими «Акаями»? – костерил я их, едва сдерживая высокие чувства.

Причина поломок усилителей, чаще всего, была, действительно, «обычная» японская безалаберность. Вплоть до не правильно нанесённой на плату маркировки, например, полярности электролитических емкостей. Естественно, при первом же включении происходит «бах» со вскрытием крышки конденсатора и, возможно, выход из строя еще нескольких деталей на плате. Так получается, что они не только лепят, что попало, но и не проверяют каждый аппарат на простую исправность. Что это? Я знал японцев, как «самураев», готовых совершить сепуку, если пострадает честь, а тут… Или они так выказывают к нам своё неуважение? Но я не особо рефлексировал. Хорошо, когда узнаёшь слабые стороны противника.

Я и раньше знал нюансы ремонта японской техники, но то были, чаще всего ломаные-переломанные агрегаты. А это, прямо из японских белых ручек, мать их так. Но, как говорится, не бились бы стёкла, не было бы работы у стекольщика.

– Странно, что магазинный «сервис-менеджер» не справлялся с такой работой. А может и справлялся? Тогда почему мне отдали его работу? – думал я, едучи на автобусе домой. – И вовремя с деталями «подвернулся» Андрей. Так бывает? Слишком легко у меня всё получается. И музыканты «ведутся» на мой диктат. Только клавишник Александр отчего-то возмутился. И резко так возмутился! Вроде я и не давил на него, а он вспылил. Что я не так сделал? Но эти слушаются меня, как куклы. Даже страшно. Что во мне не так? Напор взрослого? Безапелляционность? Уверенность в результате? А вот Александру «не вкатило». Сам лидер? Они все сами себе лидеры, Александры. Хе-хе…

Я подумал, что надо бы ужесточить нагрузки на тело. Пора переходить к настоящим кроссовым забегам. По выпавшему снежку в самый раз. Главное, что далеко бегать не надо. Зигзагом по лесочку пробежался вверх-вниз-вверх-вниз, и нормально. Я попробовал намедне…

И тут я вспомнил, что еду не домой, а к Семёнычу. О, блин, чуть не пропустил пересадку на трамвай… Та-а-а-к… А на Семёновской, где прикажете, бегать? По набережной круги нарезать? Можно, конечно. Почему, нет? Вдоль моря… Но тогда уж по стадиону Динамо! Но это с Юдиным придётся договариваться, а с ним у меня не очень ладится в последнее время. Не нравится ему, что я прихожу на тренировки только спарринговать.

С Городецким у меня тоже не заладилось. Он молчал-молчал, а после того, как я сходил на вечернюю тренировку к Ибраеву и настучал его ребятам по разным частям тела, он ко мне некоторое время приглядывался, а потом стал придираться: «Почему пропускаешь?», «Или ходи или не ходи!». То ничего, а то вдруг… Возможно, он понял, что я «слил» свою полуфинальную схватку на «городе». А возможно Ибраев ему что-то наплёл. Очень мне он не понравился. А я ему, так как камня на камне не оставил на разработанном им лично «боевом стиле».

Я вспомнил, что встречался с ним в своей молодости и даже спарринговал с его «учениками». Ни тогда, ни сейчас они меня не впечатлили. Обычный челнок с качанием маятника и бесполезными шарообразными движениями руками, имитирующими «домик» Алексея Кадочникова. Но и всё. Вспомнив, с кем имею дело, я настучал «ибраевцам» по рукам и ногам, отсушив конечности, а потом стал ловить на подсечки и другие броски. Причём, как оказалось, это были ребята-самбисты, которых Георгий Григорьевич отдал Ибраеву в аренду, для обкатки его «системы».

Что это был за Ибраев, я так и не понял ни в свои годы, ни теперь. Особенно меня «возмутила» откляченная задница «учителя». И требование делать «так, как он». Где это видано в боевых искусствах? Даже со стороны это выглядело пошло. Поэтому к Городецкому мне ходить, что-то совсем расхотелось. Может перейти в Динамо к Полукарову? Или в Буревестник? Возьмут ли? А если возьмут? Полукаров соки выжмет. Да и Сарванов не откажется сделать из меня чемпиона. Правда уже сейчас у него в моём весе есть перспективные ребята. Потом можно и в Политех поступить по «спортивной льготе». Дилема… Да-а-а…

Глава 5

Мишка увидел меня, вылезающего из «Буханки», и забежал в подъезд вслед за мной.

– Ты куда пропал? – спросил он с порога. – Я уже спаял схему. Давай вторую.

– Сам спаял? За три дня? – спросил я издеваясь.

– Ну, не совсем сам, – надулся Мишка. – Отец помогал. Подумаешь?

– Лентяй ты, Мишка. Там на полчаса работы. Попробуй сам, а? Нам ещё сетевуху паять, головки мастрячить. Ты, что думаешь, я за тебя всё это делать буду, или отец? Хотя… – Я вздохнул. – Отец твой и будет делать, а ты только смотреть будешь, и то, в лучшем случае.

– Да, я её почти всю сам спаял, – заныл Мишка. – Там близко всё. Оно спаяивается вместе.

– Ладно, на тебе ещё одну плату усилителя и постарайся сам сделать. Не торопись и всё получится. Любишь ты, Мишка, чтобы само и сразу всё получалось. Как по «щучьему велению». Не бывает так в жихни. Хватит сказки читать.

– Я не сказки читаю. Я фантастику люблю. Сейчас Гари Гарисона читаю «Неукротимую планету». Вот там пистолеты у них! На руке кобура там пистоль. Палец только согнул, а пистолет сразу – прыг из кобуры и уже в руке, «бах!» и тварь в клочки! Жуть там, на планете. В «Вокруг Света» того года печатали. Я в библиотеке в читальном зале читаю.

– Есть у меня. Читал, – сказал я, не подумав.

– Да, ты что? Дай, а⁈ Замудохался я в центр мотаться.

– Тебе дашь, хрен получишь назад. Знаю я тебя! Картинки повырезаешь. Карикатурист, мля.

Мишка неплохо срисовывал и мнил себя художником. Женька приносил в пятом классе журнал с «неукротимой Планетой» в школу на урок литературы «свободное чтение» и зачитывал отрывок, где Язон Дин Альт выигрывал в казино.

– Не-е-е, – заныл Мишка. – Я верну журналы такими же, как взял. Ну, да-а-й… Мне и надо всего пять штук.

Как в этом мире дети любили ныть… У меня аж скулы сводило, когда они на площадке начинали выпрашивать друг у друга игрушки. Или велосипед у Банана. Они почему-то у моего подъезда вечно толклись. Банан, наверное, специально от своих окон уходил с велосипедом, чтобы родители не слышали. Его окна на первом этаже были. А тут: «Ну, дай прокатиться! Ну, дай прокатиться!».

А Банан, видимо, удовольствие получал, что у него просили. Я тогда слушал-слушал, потом вышел, дал Банану в бороду, забрал велосипед и увёл пацанов на другую сторону дома. Сам покатался немного и отдал велик им, а Банану пригрозил, что тот получит ещё, если заберёт свой велосипед. Ну, что, Робин Гуд я, ага! Тогда даже Валерка-Грек офигел. Он ещё не огребался от меня по полной программе. Да-а-а…

Сегодня было тридцать первое декабря, и Семёныч не хотел ехать потому, что у него всё болело, а тут вроде как праздник, застолье, а он на антибиотиках и на обезболивающих. Но я его убедил, что от бокала шампанского его печень не отвалится, если ещё не отвалилась, и он согласился. Я позвонил в магазин и сказал, что готов передать отремонтированных два штуки «Акая» – были у меня в резерве, не все я им отдавал – и готов взять ещё сколько есть.

Оказалось, что «Акаи» кончились, есть комплект «Текникса», но тот мёртвый давным давно. «Просто как-то „затерялись“ на магазинном складе», – сказала заведующая. И больше пока ломаной аппаратуры не будет до следующей поставки, которая предвидится только летом. Вот так… Иссяк источник моего дохода. Чтобы выходила из строя работающая японская техника, я случаев не знал. Да-а-а…

Однако, когда я вечером заехал за «Текниксом», Ирина Георгиевна вдруг подмигнула мне и прошептала на ухо:

– Пойдём выйдем.

Мы вышли на улицу.

– Прослушали мы твою запись, Джони. Я тебя только так теперь называть буду… Так вот… Прослушали мы с девочками и прибалдели. Огромное тебе спасибо за такой подарок к Новому году. Девчонки сейчас множат запись со страшной силой. Там у нас есть подсобка, где мы новые диски катаем на плёнку. И я тебе сажу, что никакая западная музыка и в подмётки не годится твоей. Это же ты их научил, и они твои песни поют? Правду Андрей говорил. Ты – супер, Женя. Ой! То есть, Джо-о-они, оу, йе!

Заведующая была слегка «датая». Вечер тридцать первого декабря, однако.

– Я тебя люблю! Ты мой ангел-спаситель… Или это… Хранитель. Короче. Андрей сегодня сказал, что у тебя усилители получаются лучше японских. Да?

– Преувеличивает он. Немного. От деталей зависит. Я леплю из старья нашего, или брака заводского чешского. Из него пару подобрать очень трудно. Приходится фильтрами убирать помехи. И осциллографа у меня нет нормального. Тоже на старье настраиваю. На японских деталях, я бы, не слепил бы, а сваял лучше «Текникса». Чуйка у меня, Ирина Георгиевна.

– Вот и у меня чуйка. У меня такая чуйка, что я вся чешусь. Мы с тобой такую муть можем замутить…

– Ирина Георгиевна, давайте поговорим после праздника. Я к вам числа пятого заеду. Думаю, с этими коробками, – я показал на стоящие в машине, – подольше повозиться придётся.

– Там комплект, если что.

– Да, понял я. Кто-то вернул?

– Ага. Ты разберёшься. Они давно стоят. Пришлось выкупить обратно. Я на две штуки впухла. Починишь, можешь за половину забрать. У меня есть такие. А эти…

Ирина Георгиевна негрубо ругнулась.

– Эти «кровососы» – никто не взялся. Говорят «работа дороже аппаратуры». Козлы! Они все с Тоськой из «Электроники» дружат. Знаешь магазин «Электроника» на Столетии?

Я кивнул головой.

– Там Тоська работает, а в «Доме Быта», что на Русской – Светка замша. Вот мы через «Дом Быта» и должны ремонтировать технику. А они не хотят браться. Меня сковырнуть хотят, понимаешь.

Ирина Георгиевна сначала чуть не заплакала, а потом вдруг резко воспрянула.

– А теперь – вот им!

Она скрутила так называемую «фигуру из трёх пальцев».

Мы тогда быстро уехали, а я и дома, нарезая салат и замешивая майонез в блендере, купленном у Ирины Георгиевны «из-под прилавка». Хорошая машинка! Мощная! Даже внешне красивая! Шарообразное такое основание, на подрезиненых ножках! И сделанная в СССР, между прочим, а не в какой-нибудь Венгрии, или Германии. Купил я там же и миксер «Метеор» производства «Воронежского завода», но майонез взбивал в блендере, ибо так проще.

Забросил в него два яйца, по пол чайной ложки соли и сахара, пару чайных ложек горчицы, немного уксуса и взбил. Продолжая перемешивать медленно влил стакан подсолнечного масла. Пока он загустевал, мелко нарезал ингредиенты для мясного салата: заранее отваренную говядину, картофель, яйца, морковь, лук, солёные баночные огурчики, закатанные Женькиной матерью летом.

Потом нарезал ингредиенты для крабового салата: варёные яйца, морковь, краб, лук, баночный огурчик. Смешал всё это с отваренным рисом и вынес на балкон. По настоящему живого краба я купил на автобусной остановке ещё в конце ноября. Продавал крабов мужик в рыбацком костюме, видимо только что поднявшийся от моря. Крабы ещё даже шевелились.

Дома я ему откусил «бокорезами» клешни и отварил в большой кастрюле вместе с головой. Тогда я съел только печень и мясо из хвоста. Оно не такое сладкое, но мне нравится. Мясо из панциря я тогда вырезал, завернул в пергамент и заморозил. Теперь достал, разморозил и мелко нарезал.

Мать ещё днём замариновала свинину, которая сейчас доходила в духовке под слоем картофеля и остатками магазинного майонеза.

В квартире пахло мандаринами из «заводского» подарка, яблоками и ёлкой, которую мы привезли с Семёнычем на крыше «Буханки». Водитель-румын, как обычно щедро простимулированный финансово, самолично прикрепил ёлку к крыше верёвками.

Новый год прошёл очень по-семейному. Только мать несколько раз всплакнула, вспомнив, что «Сашенька обещал приехать, а не приехал». Она уже знала, что брат бросил институт и уехал на БАМ. Не я об этом ей сказал, а от него в конце сентября пришло письмо, где он написал, что уехал на стройку «века». Что скоро все комсомольцы поедут строить БАМ, а пока они, как передовой отряд разведчиков… Ну и так далее…

Я всё время ждал звонка в дверь и мысленно перекрестился только в двенадцать часов, когда по радио сказали: «… во Владивостоке полночь», так как помнил наши «минуты расставания» и не знал, как буду смотреть «брату» в глаза. Побоялся, наверное, приехать и он. А в письме лишь обнадёжил мать.

Мама после того, как мы встретили новый семьдесят четвёртый год, извинилась и, набрав закусок, убежала к соседке смотреть «Голубой огонёк». Только после этого Семёныч «выдохнул» и немного расслабился.

– Что-то я себя словно не в своей тарелке чувствую, – проговорил он, наливая себе в рюмку водки. Пить шампанское Семёныч категорически отказался.

Я посмотрел на него, чуть улыбнулся и, постаравшись придать своему голосу нейтральный тон, сказал:

– Ну, что ты, Евгений Семёныч так напрягаешься? Сегодня у нас праздник. Посидели, встретили Новый год, что ещё надо для счастья? Сейчас со стола салаты уберу, стол разберу и спать заляжем.

– Мамка твоя убежала к соседке…

– Она к ней всегда убегает. Традиция у них такая. Та тоже без мужа живёт.

– Эх! Что ж ты не сказал… У меня же в кандейке есть старенький, могли бы принести…

Я позволил себе рассмеяться.

– Тот КВН – раритетная вещь, пусть у тебя стоит. Мы новый купим. Ирина обещала. Вот телевизор купим, думаешь, перестанет убегать к соседке? Нет.

– Это – да. Есть у них манера такая, кучковаться и мужикам косточки перемалывать. Сейчас, небось, меня обсуждают.

– Да и пусть им…

– Не-е-е… Вредны такие общения. У женщин нет дружбы. Вот у мужиков как? Один купил машину, все обсуждают. Никто не завидует. А у баб наоборот. Там зависть к подруге постоянная. Они и мужиков друг у дружки обивают, только из-за пакости. У нас подруга друга – табу. Редко какой мерзавец сподобится, а у них, увести – как так и надо. Природа у них завистливая.

– Может быть, может быть, – подумал я, ничего не сказав на слова моего пожилого товарища, с которым мы почему-то сроднились.

Он был какой-то простой, понятный и надёжный. Но я знал по его невнятным рассказам, что он учился даже оперативной работе и выполнял какие-то задания заграницей. А Мишкин отец, будучи его дублёром, «так и просидел дома, не понюхав пороху».

– На новый год все думают, что он будет другой. Желания всякие загадывают… А мне, Женёк, радостно от того, что мы с тобой познакомились. Странный ты пацан, Женёк, честно скажу. Не встречал я таких в своей жизни. Ты, словно, инопланетянин, какой-то. Честное слово!

– Почему? – «удивился» я.

Семёныч хмыкнул.

– Знаешь… Как-то нам показывали одного китайского шпиона. Он выдавал себя за корейского мальчишку пятнадцати лет. Нашего корейца, понимаешь. У него и документы были. Не знаю, как его вычислили, но внешне не подкопаешься, только взгляд… У мальчишек он расфокусированный, задумчивый, мечтательный, а у взрослых всегда сосредоточенный. Вот и у тебя, Женёк, такой же. Мудрость читается в твоих глазах. Что на это скажешь?

Я вздохнул и подумал, что и тут не ошибся в Семёныче. Не стал он держать за пазухой камень, а выложил его. Молодец…