Текст книги "Приёмыш (СИ)"

Автор книги: Михаил Шелест

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

  – Мы их тайно ликвидируем. Никто не заподозрит лидера движения в предательстве. А у Лютера есть очень много различных средств для выведения человека из здорового и дееспособного состояния.

  – Посмотрите на меня, Коломбо. И в дальнейшем прошу не прятать глаза.

  – Слушаюсь, монсеньёр.

  – Вы или мудрый враг, или..., мудрый друг... И ошибиться в вас, значит погибнуть. Кто вы, Коломбо?

  – Я не друг и не враг, монсеньёр. Я ваша тень, если позволите. Обстоятельства вынудили меня принять единоличные решения. Вы не поверили бы мне, подойди я к вам со сказками о расколе католической церкви через двадцать лет. С моей-то репутацией сумасшедшего путешественника.

  Борха улыбнулся.

  – Лютер ничего не сделал нового, кроме приличного перевода библии. Хотя и её в Германии не переводил только ленивый. А наш Лютер перевёл правильно. Для вас, монсеньор, правильно. К сожалению, у меня ещё нет экземпляра, но его скоро привезут. Так вот... Он нового не придумал. Над вами и вашим домом насмехаются, и на площадях, и в кабаках, и даже в храмах в проповедях. Чаще всего – францисканцы. Эти ревнители веры не гнушаются рассказами пастве скабрезных анекдотов, косвенно намекающих на вашу семью, мессир. И это в Риме, мессир. А уж что говорить про дальние епархии.

  – Да... Это проблема, – сказал Папа и прикрыл глаза левой ладонью.

  – Эту проблему мы уже начали решать. В начале декабря 1501 в Риме в пьяной драке убит Манчони, уроженец Неаполя, рассказывающий по всем кабакам и притонам стихи, порочащие честь вашей семь, мессир.

  В январе 1502 в Риме венецианец, переводивший с греческого подобный памфлет, подавился сухарём.

  За этот год почило или пропало без вести двенадцать таких весельчаков.

  Кстати, мессир, хотел бы обратить ваше внимание на Иоганна Буркарда, вашего церемониймейстера. Он записывает все, связанные с Вами, Вашей семьёй и Ватиканом события в дневник. Кроме обычных, протокольных сообщений он в дневнике приводит дословно разговоры, имевшие место между папами, кардиналами и послами. Дневник он называет специальной книгой служебных записей и, якобы, пользуется ею для облегчения задач, поставленных перед ним его должностью.

  – Какой мерзавец.

  – Хуже, что, он, скорее всего, агент германского императора и реформаторов. Зачитать, о чем он пишет в дневник?

  – Будьте любезны, уважаемый, магистр.

  – "Вечером происходил пир у валенсийского герцога в папском дворце. В нем приняли участие пятьдесят почетных блудниц, обычно называемых куртизанками. После пиршества они плясали с услужающими и другими там присутствовавшими – сначала в своем одеянии, а затем нагие.

  После обеда свечи в серебряных подсвечниках со стола были поставлены на пол, между ними были разбросаны каштаны, и блудницы, нагие, на руках и ногах, переступая подсвечники, подбирали каштаны.

  Папа, герцог, его сестра донна Лукреция присутствовали при сём и наблюдали сие.

  Наконец, были выложены подарки, шелковые плащи, обувь, береты и другие вещи, которые обещаны были тем, кто более других познает плотски названных блудниц. Затем присутствовавшие при сём в качестве судей роздали подарки победителям..."

  – Это события этого июля месяца. Пиры – древние традиции Рима.

  – Потом эти события переходят в уличные памфлеты и поются в Германии и Франции, попадают, несколько приукрашенными, к вашим союзникам, с целью отвращения от вас.

  – Понятно. Этого... «Памфлетиста» мы уберём, хотя за ним, действительно стоит, император.

  – Попрошу вас, мессир, Иоганна Буркарда пока не пугать. Мы отрабатываем его связи.

  – Хорошо. Значит вы советуете признать перевод библии Лютером богоугодным делом?

  – Да, мессир. Полагаю, это будет полезным. В Англии библия переведена ещё Джоном Уиклифом. Он был первым реформатором.

  – Так они и службы вести будут по-своему.

  – Службы, со временем, и так будут вести в каждом государстве по-своему. И тут мы или враги им, или друзья. Полностью потакать им не надо. Пусть дублируют языки.

  – Надо подумать. Слишком всё неожиданно.

   – Кто-то сказал: «Если нет возможности запретить – следует узаконить. Если нет возможности остановить толпу – следует возглавить её и увести в сторону».

  – Чьи это слова?

  – Не знаю, мессир. Я наблюдал, как табун взбесившихся лошадей перехватил и возглавил всадник и увёл его от пропасти.

  – Красивый образ и верный смысл. Это что-то древнее.

  – Я вам скажу больше, мессир. Английская церковь тоже протестует и это приветствует король Англии Генрих VII Тюдор, ища повод полностью выйти из-под вашего контроля. И Генрих VIIl его найдёт. И выйдет из католичества, создав «Англиканскую церковь»

  – Какой повод? Какой Генрих VIII?

  – Сын короля Англии Генриха VII. Он в 1529 году попросит у Папы развода со своей женой, а тот ему откажет. Вот и повод. Он создаст свою церковь и станет её главой, мессир.

  – Тысяча пятьсот двадцать девятый год... – Задумчиво произнёс Борха. – И какой Папа ему откажет?

  – Может быть и вы, – тихо произнёс магистр.

  – Ой, да ладно вам! – Махнул рукой Борха.

  – Бог дал нам возможность поправить судьбу.

  Папа пристально с прищуром посмотрел на сидящего перед ним, словно видя впервые, и произнёс:

  – Кто же вы?

  Партия осталась не доигранной.

  * * *

  "Мессир, сообщаю вам, что добрался я до Страсбурга относительно хорошо, если не считать ограбления меня и моего слуги повстанцами-лютеранами, начиная с города Штутгарта. Благодаря письму господина "Л" повстанцы не грабили нас, а брали «вклад на доброе дело». Он составлял везде десятину, но, так как поборы осуществлялись в каждом городке, то въезжал в город Кель я уже абсолютно пустой. Хорошо, хоть не реквизировали коней. И спасибо нашему другу "А" за его сёдла с тайными карманами. В них, хотя нас и не сильно обыскивали, нам удалось утаить немного денег.

  Крестьянский бунт развивается стабильно из Франконии, где дошёл до стадии разрушения католических храмов и убийства священнослужителей. Подрывные элементы, в обличии проповедников реформаторского толка, призывают народ к возвращению к раннехристианским традициям и к отказу от уплаты непосильных налогов. Сам лично виде двоих, но от беседы со мной они отказались, даже после демонстрации мной письма нашего друга "Л".

  Как рассказали мне наши попутчики, также двигавшиеся в сторону Страсбурга, такие «проповедники» между собой говорят на английском языке и перемещаются они группами по пять-шесть человек, переезжая из города в город.

  В Страсбурге меня приняли хорошо. Дядюшка и тетушка здоровы, и шлют вам поклоны.

  Примите и мою благодарность за ваше вспоможение мне в несении дорожных расходов.

  При сём остаюсь ваш, Мигель де Голь.

  * * *

  Вооружённый отряд ополченцев Фрайбурга под командованием Генриха Мюллера, опытного солдата, выдвинулся к городу Бад-Колцинген. Мюллер, старый вояка, раньше, ещё лет десять назад, был отличным рубакой, но сейчас его старые суставы не гнулись, а тело не влазило в его кирасу, поэтому она болталась на нем не стянутая ремнями. На новую кирасу город раскошеливаться не желал.

  Его отряд из тридцати конных воинов был снаряжён также «изыскано». Латы поблескивали только у одного, у девяти тускло рдели ржой. У остальных лат не было, а были подвязаны нагрудники в виде круглого железного диска. Это то, что смогли, на скорую руку, «слепить» три городских кузнеца. Зато у каждого ополченца в седельной сумке имелся мушкет.

  Фрайбург – один из немногих городов, не поддержавших лютеранский раскол, защищал свою территорию от антипапских проповедников. И вот сегодня утром прискакал посыльный и сообщил, что в Бад-Колцингене вчера на площади появился лютеранский проповедник, и появился не один, а с тремя помощниками, активно поддерживавшими его криками.

  Помня распоряжение, городская управа задерживать их не стала, а выставила за ними наблюдателей и послала гонца во Фрайбург. Десять километров для конного, это что курице на насест взлететь, как выразился командир, и отряд уже через сорок минут был в Бад-Колцинге.

  Проповедника с друзьями взяли на городской площади во время проповеди. И Мюллер на обратном пути мысленно представлял торжественный вход своего отряда в город, как вдруг...

  С лошади замертво упал проповедник. Пока десять отведённых для его охраны ополченцев пытались понять, что случилось, с лошадей попадали и остальные пленники. Все четверо оказались мертвы. И мертвы одинаково: синюшные лица и жёлтая пена изо рта. Всем было понятно, что это отравление. Но никто не замечал, чтобы кто-нибудь из пленников клал себе что-то в рот.

  Потом кто-то вспомнил, а другие подтвердили, что на последнем привале один из ополченцев дал, собравшимся вместе пленникам, флягу с водой. Фляга оказалась привязанной к поясу лежащего на земле проповедника, но трогать её никто, благоразумно, не стал. А того ополченца в рядах отряда не оказалось, как не оказалось и знавших, кто это такой. Как помнил командир, он прискакал в последний момент перед выездом из города и уверенно встал в строй последним.

  Казус произошёл буквально на подъезде к Фрайбургу, и о нём сразу доложили губернатору. Губернатор написал записку и отправил посыльного к приору монастыря ордена доминиканцев, и тот через некоторое время зашёл в ратушу.

  О чём говорил приор с губернатором не известно, но привело это к следующему.

  – Всадника вижу, – сказал начальник БЧ-4 АПЛ «Белгород» Семёнов. – Личность зафиксирована с трёх ракурсов.

  – Отлично, – сказал Пичугин. – Отступите по времени назад и распознайте его в отряде ополченцев, проследите откуда он вышел, ну и возьмите его личность на слежение. Это на трое суток цель номер один. Естественно все контакты тоже на распознание и слежение. Компьютер справится?

  – Уже пробовали, – таащ командир. – Не первый год служим, – вздохнул начальник связи.

  – Мне б такую службу в мои двадцать, – тоже вздохнул командир. – И смысл есть и интересно. А мы... условные цели гоняли и поражали, да прятались от кораблей НАТО за китами, опасаясь их большой и теплокровной любви. Я не имею ввиду корабли НАТО.

  – Таащ командир, а звания повышать будут? Я уже перехаживаю второй год.

  – Вот ты алчный какой! – Возмутился Пичугин. – Зачем тебе?

  – Ну как? А пенсия? А вдруг вернёмся?

  – Пенсия ему, ... Живёт на всём готовом, как в коммунизме, и туда же.

  – Я живу на всём готовом, потому что служба...

  – Хуюжба, лейтенант. Ох дождёшься ты у меня... Отправлю крокодилов кормить.

  – Крокодилов и без меня есть кому кормить, – пробубнил Семёнов.

  – Отставить разговорчики на боевой вахте!

  – Есть отставить, но хотелось бы справедливости.

  Пичугин покачал головой и отвернувшись улыбнулся. Хорошие у него парни. В такой обстановке не захлюздили и не «поплыли» мозгами, не опустились, а стремятся к карьерному росту.

  – Будет тебе звание, Семёнов. Сегодня подам рапорт адмиралу Шапошникову. Молодец, что напомнил.

  * * *

  Проповедников водили спутниками не три дня и не неделю, а два месяца, и не тремя спутниками, а всеми шестнадцатью. И это с учётом того, что каждый спутник при необходимости давал две картинки, а компьютер мог вести все, находящиеся на ней объекты.

  Работали много и тщательно и на «земле», закрепляя выявленные связи и устанавливая, «ху их ху». Зато агентурную сеть английского короля Генриха Седьмого знали по именам и лицам. Нет не сеть... А... СЕТЬ. Глобальную Паутину. Отравитель пересёк границу в местечке Брайзах и отправился в Страсбург. Потом в Люксембург, Брюссель, Роттердам и, наконец, в Лондон.

  Главная база английской резидентуры, «работающей» по Германской Империи, находилась в Страсбурге. В Страсбург же регулярно «телеграфировал» и Иоганн Буркард – ватиканский церемониймейстер, но, как оказалось, не только в Страсбург. Почтальонов Буркарда, естественно, вычислили, и оказалось, что он «стучит» ещё в пять адресов. К нему заезжали курьеры от Испании, Франции, Англии, Германской Империи и ... Венеции.

  Церемониймейстер развил такую шпионскую активность, что при ускоренном просмотре видео, снятого спутниками, казалось, что это крутится большой механизм: церемониймейстер – двигатель, курьеры – ремни передач, резиденты – маховики-паразиты , а получатели – колёса. И теперь, уже резидентам и агентам Ордена Иезуитов необходимо было понять, куда эти колёса едут.

  Не сдавшихся реформации территорий на юго-западе Германской Империи было несколько. И в каждой свили гнёзда «лютеранские проповедники». Постепенно, эти городки заполнили братья и послушники ордена Коломбо, проповедовавшие явно и тайно в пользу римской церкви. И им было что сказать.

  Папа Александр отменил все налоги и принудительные работы на монастыри и церкви. «Отныне и навсегда, – писал он в своей булле, – десятина является добровольным пожертвованием, а не обязанностью христиан, а храмам запрещено облагать народ какими-то ни было налогами. Принудительные работы в пользу церкви запрещены. Отныне и навсегда церковь существует только за счёт добровольных жертв христиан».

  Следующей буллой Папа Римский разрешал чтение молитв и ведение служб на местных языковых диалектах, но с обязательным утверждением текстов в Ватикане. К булле прилагались тексты Библии и Молитвослова, переведённые на пять основных диалектов Германии.

  После такого удара «проповедники» покачнулись, но выстояли. У них были ещё козыря: моральный облик Папы и его семейства". Карты были брошены на стол, но иезуиты стали распространять слух, что Папа покаялся в грехах и отбыл в Святую Землю в паломничество.

  Через некоторое время католические проповедники на улицах городов и в храмах читали «Покаянное обращение Папы Александра Шестого к пастве», в котором он перечислял все свои грехи, каялся и сообщал о своём паломничестве дабы соприкоснуться со святынями.

  Как пожар в степи может быть погашен сильным встречным ветром, так и крестьянские бунты к концу пятьсот второго года под напором проповедников Ордена Иисуса постепенно стихли.

  Требования социальных перемен и смягчения налогового бремени римская церковь признала справедливыми и выступила с обращением к феодалам обсудить этот вопрос с представителем Ватикана кардиналом-архиепископом Коломбо.

  * * *

  Глава двадцать третья.

  Коломбо прибыл в Швабию в январе пятьсот третьего года. Старинный баварский город Аугсбург встретил его снегом и чистыми улицами, часто пересекаемыми каналами. В монастыре Святых Ульриха и Афры его приняли торжественно.

  Коломбо выслал вперёд своего гонца, который передал просьбу кардинала не обращать внимание на его статус официального Викария Папы Римского и встречать его по-простому.

  Однако настоятель монастыря и местный епископ выслали ему навстречу кавалькаду со знамёнами. Кавалькада, столкнувшись с авангардом «роты почётного караула», как официально назывались охранники кардинала, застопорила процессию, но по команде «кругом», прозвучавшей от командира роты, шустро развернулась и с песнями двинулась обратно.

  Повозка кардинала мягко двигалась на дутых резиновых колёсах, смягчаясь на ухабах амортизаторами – изобретении Алехандро Санчеса. Это чудо – ехавшая по булыжной мостовой повозка, настолько поразило горожан, что это слово, повторяемое многократно в толпе, двигалось впереди быстрее повозки и несколько раз обошло церковную площадь, где она остановилась и кардинал Коломбо вышел.

  Поднявшись по ступеням храма, Коломбо развернулся к горожанам и осмотрел площадь.

  – Милостью Божьей мы живы! Слава Господу – Иисусу! Восславим Господа нашего Иисуса Христа и возблагодарим его!

  Певчие торжественно запели гимн, горожане подхватили.

  – Папа Рима Александр молится сейчас в Святой Земле за нас, кается за грехи наши и свои. Так помолимся и мы, братья и сёстры мои, за него, за его здравие и отпущение ему его грехов.

  Встав на колени на паперти, Коломбо сложил ладони рук перед грудью и воздел взор к небу.

  Молитва, читаемая дьяконом и подхваченная сотнями молящихся, отражалась от стен домов, в окнах которых виделись лица мужчин и женщин. Единый порыв объединил молящихся, и слова из разрозненной какофонии слилась в гармонию.

  Этому способствовал и чистый громкий голос кардинала, взявший от примы дьяка терцию, а кто-то из молящихся в толпе – квинту и септиму. Причём, кардинал точно знал, кто это. В «неорганизованной» толпе горожан присутствовало около двухсот братьев Ордена. Звучавшая мелодией молитва довела народ до состояния блаженства.

  Вдруг наступившая тишина тоже была музыкой, музыкой тихо падающего на город снега. Под послышавшиеся из толпы всхлипывания, Коломбо начал проповедь. Он говорил о войне и мире, о зле и добре, о грешниках и праведниках. И о том, что покаяние очищает. И о справедливости. Под конец проповеди Коломбо сказал:

  – Вы знаете, братья и сёстры, что сюда я прибыл по распоряжению Папы Александра обсудить с феодалами и властями Римской Империи ваши требования о справедливости. Полагаю, что мы все придем к единому мнению, дай нам всем, Господь, разума и мудрости. Аминь!

  – Аминь! – Ответила площадь.

  Коломбо встал, оглянулся и увидел, что и епископ, и настоятель, и монахи столпились на паперти. Лица у всех были ошеломлённые. Епископ потянулся к его руке, Коломбо, мысленно вздохнув, покорился судьбе...

  После обеда с монахами, коих оказалось всего двенадцать, и священниками, кардинал-архиепископ Коломбо остался с князем-епископом наедине. Фридрих II фон Цоллерн, пятидесятилетний правитель Швабии выглядел напряжённым.

  – Позвольте высказать, ваше высокопреосвященство, искреннюю благодарность вашим людям за спасение. Если бы не они, мы бы уже были на небесах. И я, и все наши священники, монахи, да и простые горожане.

  – Благодарите Бога и Папу Борха. Это он приказал послать членов Ордена в Швабию и конкретно в ваш город.

  – Мы не были готовы к отражению бунта. И как-то... вспыхнуло всё... Неожиданно. Мы с крестьянами несколько раз разговаривали, убеждали подождать до зимы, и всё уже было почти хорошо, как вдруг пришли эти... говорят они англичане... и взбаламутили народ. Даже некоторые горожане-ремесленники переметнулись. А им-то куда бунтовать? Но ваши... Пришли вместе с бунтовщиками к ратуше и там же всех главарей захватили, а крестьян разоружили и гнали из города, как стадо. А вот Штутгарту... да и всему герцогству... не повезло. Да-а-а-а.

  – Туда наши братья не успели внедриться. Очень много их потребовалось на всю Германскую Империю. Большой пожар.

  – Но, всё равно... братья вашего Ордена, это что-то совсем другое. Таких не было раньше.

  – Мы не только молимся. Мы защищаем веру словом, а если не помогает, то всеми иными доступными способами. На наших братьях нет греха, если грех совершён ради Господа нашего Иисуса и Святого престола. Вы не представляете, князь, скольких «руководителей» бунта и еретиков уничтожили наши братья-иезуиты.

  У Фридриха округлились глаза.

  – И вы об этом так просто говорите? Это же смертельный грех?

  – Грех во спасение веры – не грех, если исповедаться и покаяться. Папа ежеденно молиться за нас в первую очередь. Но много наших братьев и погибло от рук еретиков. Наши братья сначала действуют проповедью, убеждением, и только если сердца и души еретиков глухи, они применяют другие методы. Всего погибло 137 наших братьев, пытавшихся проповедью вразумить бунтарей.

  – Я слышал, у ордена огромные полномочия и привилегии?

  – Да, – сказал Коломбо, и посмотрел глубоко в глаза князю. – Хотите ознакомиться?

  – Конечно, хочу.

  Коломбо поднялся со стула и, подошедши к своей сумке, достал копию буллы, заверенную секретариатом Ватикана. Вернувшись к столу, он протянул свиток князю.

  Свиток был длинным. Князь читал долго, потом поднял от свитка лицо, с ещё более выпученными глазами, и спросил:

  – Так вы уполномочены снимать и назначать епископов? Но это...

  – Это тайна. Вы видите, здесь написано: «все, кто ознакомятся с сим пунктом, несут, в случае его разглашения кому бы то ни было, ответственность в виде смертной казни». А вот тут, видите... В полномочиях ордена: «... казнить осужденных преступников, исполнять функции суда, и исполнять судебные решения и приговоры».

  Коломбо смотрел на князя, не меняясь в лице. Лицо Карла Львовича не было маской, просто «начмед» во время косметической операции что-то, то ли подрезал, то ли пришил... Короче, улыбался теперь «Коломбо» с трудом, даже когда хотел. Но «Зараза» компенсировал свою «ошибку» хирургическим путём, сделав лицо Карла Львовича приятным, умным и уверенным, но не эмоциональным.

  – Да-да, конечно, – заволновался князь.

  – Но я хотел бы, вам, Фридрих фон Цоллерн, сделать предложение стать членом нашего братства. Я не тороплю вас с ответом, но всё же, не затягивайте с ним. При назначении кардиналов Папа в первую очередь учитывает наши рекомендации, а вы, как я знаю, подали прошение. Мы проводим, по просьбе Папы, тщательную проверку кандидатов на все посты и титулы.

  Сообщу по секрету... Вы, кстати, обратили внимание на пункт, гласящий, что всё, сказанное генералом ордена, то есть мной, считается тайной Священного Престола и разглашение её карается смертью. Так вот... Папа в этом году представит тридцать новых кардиналов. Вакантные места ещё есть.

  – Я подумаю над вашим предложением до вечера, ваше высокопреосвященство, – чуть склонив голову сказал князь.

  – Сложность в том, что инициация не проста. Я дам вам наш устав. Сразу предупреждаю, придется пройти через тернии. Но в орден мы принимаем только избранных и истинно верующих.

  В дверь стукнули три раза быстро и три раза с паузами.

  – Отворите дверь, – попросил кардинал.

  В дверь вошёл командир роты караула и настоятель.

  – Властители феодов съезжаются, ваше высокопреосвященство.

  – Хорошо. У нас есть еще немного времени. Я хотел бы немного отдохнуть и помолиться.

  – Тут для вас комната, – сказал отец-настоятель.

  Комнату осмотрели два караульных и выйдя, остались снаружи. Кардинал зашёл и прикрыл дверь.

  * * *

  Малый Рейхстаг проходил в старой ратуше Аугсбурга. Здание, построенное в четырнадцатом веке, недавно подновили, сменив обивку на скамьях и стульях. Заседание рейхстага началось ровно в полдень, после ударов и перезвонов колоколов.

  В нём приняли участие совет курфюрстов, совет имперских князей и совет имперских городов германских земель. Предметом обсуждения было рассмотрение учения Мартина Лютера. На заседание рейхстага он был приглашён, но не явился, опасаясь ареста за призывы к бунту. Гарантий безопасности ему никто не давал, поэтому Лютер, тайно бежавший в Страсбург, там и скрывался.

  Открывший заседание секретарь, представив присутствующих, объявил:

  – Так как учение Мартина Лютера обвиняет Римский Престол и лично Папу Александра Шестого, а также по причине того, что инициатором рейхстага выступил Папа Александр, первое слово даётся кардинал-архиепископу Кристобалю Коломбо.

  Кардинал прошёл за кафедру и оглядел зал. Взгляд его был спокоен и суров.

  – Единая Церковь Христа не первый раз переживает попытки её раскола. В этот раз некто Мартин Лютер, возомнил себя могущим обвинять и судить, извратил некоторые события и порядки, не разобрался в первопричинах нарушений, огульно обвинил и Церковь, и её главу – Папу, в тяжких грехах.

  Не буду здесь вдаваться в подробности. Папа лично объяснил всё в своих буллах и даже покаялся в своих грехах перед паствой. Сейчас он, вы знаете, молится о нашем и своём спасении в святых местах.

  Что касается не самого Лютера, а об его, так называемом «учении». По сути, никакого учения в его записях нет, а есть набор фраз и, якобы «умных» тезисов. Некоторых – спорных, некоторых – банальных.

  Святой престол, вы уже знаете, подготовил переводы Обоих Заветов на пять основных языков германских земель. Это говорит, что работы по переводам начались сразу, как только Папа Александр Шестой заступил на должность главы Римской Церкви в 1492 году. Враги Церкви узнав о том, решили опередить события и поднять народное восстание, очернив и Ватикан, и Папу. Эти враги нами выявлены. Один из них был церемониймейстером Ватикана. Он, Иоганн Буркард, и являлся основным распространителем выдуманных им историй, о, якобы, событиях, происходивших в Ватикане с Папой Борха и его семьёй.

  Мы провели тщательное расследование, и пришли к выводу, что ни одно из описанных в дневнике Буркарда событий не имело место. Это подтверждается протоколом заседания консистории, заверенным подписями ста двух кардиналов.

  Присутствующие в ратуше одобрительно захлопали.

  – Ватикан и Папа считают Лютера не еретиком, а вражеским наймитом, как и его, выявленные нами, сообщники. Часть из них уже пойманы, другие, как и сам Лютер, будут пойманы, где бы они не находились, и предстанут перед судом и палачом. Папа Александр полагает, что Лютера нужно признать преступником Римской Империи и в соответствии с этим, объявить в имперский, а возможно и международный розыск. Он вполне мог окопаться на территории островов Британии или в других государствах.

  Зал ратуши аплодировал.

  – Если у кого-то есть другие мнения, мы готовы их выслушать. Я уполномочен Папой Александром подписать совместное постановление.

  Вставали и говорили многие, но смысл выступлений сводился к тому, что все решения и буллы Папы Римского, очень своевременны, и способствовали к погашению крестьянских бунтов. Особенно всех восхитили качественно отпечатанные книги библии, переведённой на языки Германии, привезённые миссией Коломбо. На эти восторженные дефиниции было потрачено больше половины времени выступающих.

  После того, как все высказались и проголосовали за одобрение предложения Папы, слово снова попросил Коломбо.

  – Уважаемые участники рейхстага высказывали благодарность Папе за успокоение бунта, но, как мне не прискорбно констатировать, я считаю, что бунт не подавлен, а лишь приостановлен, и готов вспыхнуть хоть завтра, если вы не примите здесь правильного решения.

  Папа Александр считает, что налоговое бремя, лежащее на народе чрезмерно. Ограничения использования ресурсов: леса, рыбы, воды и других – надуманы. Если, господа, вы не измените своего отношения к народу, согласно библейским заповедям, то следующий бунт не за горами. Не желаете ли вы обсудить и эту тему? Чтобы нам не собираться через неделю. У меня имеются полномочия Папы и на обсуждение этой проблемы.

  На трибуну вышел круглолицый господин, оказавшийся, по словам секретаря, саксонским курфюрстом Фридрихом, основателем университета, где преподавал Лютер и тайный его поклонник. В обсуждении первого вопроса он не участвовал.

  – Я не участвовал в обсуждении первого вопроса, потому что солидарен с Папой Александром, что некоторые постулаты «учения Лютера» верные. То, что он шагнул дальше, взбунтовав народ, я категорически порицаю. Однако, я не считаю предложенные Папой Александром, через уважаемого кардинал-архиепископа Коломбо рекомендации в настоящее время своевременными. Нам всем, как никому, известно, какие тяготы лежат на нас, какая ответственность по пополнению бюджета, снабжения и вормирования войск.

  Фридрих за свой ум и образованность, был очень уважаемым в Германии человеком.

  – К тому же... Мы в одна тысяча пятисотом году здесь же на рейхстаге принимали решение об Имперском правительстве. Под председательствованием императора Максимилиана, господа. Считаю, что было бы уместным, вопрос, предложенный к обсуждению кардинал-архиепископом, обсуждать пок же в присутствии императора.

  Фридрих сел на своё место, а на трибуну снова поднялся Коломбо.

  – Вы, господа, наверняка знаете, что я обременён Папой руководством ордена Иисуса в полномочиях которого нести слово Божье и каноны Римской Церкви неверным и еретикам. За время крестьянских волнений сто тридцать семь наших братьев сложили головы от рук лютеранских бесчинцев. Мы, как никто лучше, знаем настроение народа, и предостерегаем вас от излишней самонадеянности.

  Но Коломбо не захотели услышать. Многие считали, что и так сделали широкий жест в сторону Рима, не подняв вопрос морали Папы и его семьи. В раскаяние Папы Борха мало кто из знати верил, суда по себе, потому, что знать этого времени вела себя точно также, а то и сильно хуже, чем семья Борха.

  Не оставаясь на ночлег Коломбо сразу после заседания в ратуше сел в свою повозку и уехал. Князь-епископ Фридрих фон Цоллерн не успел сообщить генералу ордена о своём решении. Но правильно поняв обстановку, бросился бежать домой, и, буквально через час, выехал из города на юг, и через два дня был в Инсбурге, где его и догнали вести о Жутком Крестьянском Бунте, частично уничтожившим Аугсбург, значительно Мюнхен и Мангейм, слегка затронувшем Нюрнберг и полностью добившим Штутгард.

  Как правильно говорил Коломбо, крестьяне затаились в ожидании справедливости. Разочаровавшись, они подняли на вилы всех, оставшихся на ночлег в Аугсбурге участников заседания рейхстага, каким-то образом вычислив места их проживания. Вытаскивая их рано утром из тёплых постелей, крестьяне и горожане пригнали их по снежным улицам к ратуше босиком.

  Собрав всех вчерашних заседателей, за исключением немногих, поверивших Коломбо, и сбежавших, народ заставил их подписать уже готовое решение, потом, испачкав заседателей дёгтем и обсыпав куриным пухом, выгнали из ратуши и погнали по городу под свист и улюлюканье.

  Саксонский курфюрст Фридрих издевательства не выдержал, как и ещё несколько имперских представителей. Почему-то все они тайно сочувствовали Лютеру и были связаны с английским резидентом в Страсбурге.

  Народный бунт длился пять дней, потом резко утих, но на дверях всех ратуш висели, прибитые гвоздями, одинаковые листы пергамента с двумя словами: «Два месяца».

  * * *

  – Вы, Мартин, пессимист, – отрезая кусок варёной оленины и накалывая его двузубой вилкой, сказал Томас Говард. – В Англии вас никто не достанет. Особенно в нашем замке.

  – В замке, то, да... А если в Лондон? Погулять? Или покататься верхом? Я охоту люблю. Меня ломает, если я кого-нибудь не подстрелю хотя бы раз в месяц. А уже прошло больше двух с моей последней охоты.

  – Погулять в Лондоне? Вы ещё и шутник? У вас и обуви соответствующей нет. Как вы думаете, Мартин, как они смогли узнать про наши с вами связи? Мы действовали предельно осмотрительно. Вы знаете, что Страсбург сожгли повстанцы?

  – Да что вы говорите? Жаль, красивый город...

  – Был, Мартин, был красивый. Остались, практически, руины. Народные бунты...

  – И кто же их идейный вдохновитель, Томас? Уж не я, это точно. Папа, хитрец... Выбил все мои аргументы. Так кто вдохновитель восстания во Франции?