Текст книги "Приёмыш (СИ)"

Автор книги: Михаил Шелест

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

  – Им сейчас хорошо, – сказал один вождь. – Они с богами курят табак.

  – И не только табак, – вдруг осипшим голосом проговорил по-русски особист. – Крепкая у вас дурь, – сказал он, видя, как постепенно отваливаются и отваливаются на спину, сидевшие вокруг костра вожди. Сам Константин курил «не в затяг», поэтому прилёг на тёплую, нагретую за день солнцем землю, и уставился в звёздное, бездонное небо в трезвом уме.

  Мозг особиста по привычке перерабатывал полученную сегодня от пленников информацию. Ничего особого сказано ими не было, кроме того, что все члены судовой команды, офицеры и хозяева судов оказались «орденоносцы». Поголовно. Но в рассказах опрашиваемых прозвучало несколько фамилий и имён, которые Константин запомнил и сейчас перекатывал в голове, как камешки.

  – Для дела пригодится, – сказал сам себе Константин и провалился в глубокий сон.

  * * *

  Допрос военнопленных проходил по уже отработанной схеме. Психологический нажим и запугивание. Чуть больше вопросов было о месте проживания и родственниках. Обычаях в семьях и в обществе. Надо было готовить легенды нелегалам.

  По виду допрашиваемых понять, что они знали о Русских Соединённых Штатах, было невозможно. Они лепетали про поход в Индию, и считали, что находятся на японских островах. На картах, найденных в каютах обоих парусников, и Северная, и Южная Америки отсутствовали. Похоже, что и Колумба, и всех его «братьев» по ордену, Ватикан держал за обычных «болванчиков».

  – Мы совершенно не знали, что здесь на Японских островах, появились столь могущественные конкуренты, – сказал Колумб.

  – Повторяю, – сказал особист. – Это не Япония. Это остров – Куба, что означает по-нашему: «Обильная Земля». А дальше находится Большая земля, много больше, чем Португалия, Испания и Франкия.

  – Но мы про эту землю ничего не знаем.

  – И мы про вас ничего не знаем и знать не хотим. Мы отпустим вас назад с нотой протеста. Передадите её вашему королю.

  – У нас королева.

  – Без разницы. На словах, всем, кого встретите, передайте, что с нами шутки плохи. Все корабли, шарящие по нашему морю и у наших берегов, будут потоплены. Разрешён доступ только сюда, на Кубу. И только для торговли. У вас есть что-нибудь для торговли? Золото, например? Или шерстяные ткани? Кожи? Строевой лес?

  – Нет, господин, – ошеломлённо ответил Христофор.

  – Вот, собирайте товар и везите сюда. У нас есть: соль, ткань из «древесной шерсти» , специи. Если вас не интересуют наши товары, мы готовы покупать ваши за такие монеты и жемчуг.

  Константин достал из висящего на груди мешочка «золотой» и передал его Колумбу. Он не стал беседовать со всеми офицерами одновременно. Каждому из них он сказал, то, что сейчас говорил Христофору Колумбу, но золотые деньги он показал только ему.

  – У нас много товаров, – сказал Колумб, попробовав монету на зуб.

  – А у нас достаточно золота и жемчуга, – сказал Константин. – Но бойтесь нашего гнева. Вчера мы не хотели уничтожать ваши корабли, но для нас это ничего не стоит. Ваши правители не поверят этому, и будут пытаться нас ограбить и покорить...

  Вы сейчас ближе к нам, чем они, и вы можете услышать нас. Не понять, но хотя бы – услышать. Мой вам совет: не торопитесь сюда. Пусть самые отчаянные попробуют напасть на нас, а вы посмотрите, что из этого получится, и тогда приходите под белым флагом торговли.

  Все пушки должны находиться в зачехлённом состоянии и развёрнуты внутрь друг на друга. Команда не должна иметь в руках оружия. В случае не выполнения хотя бы одного требования, судно будет потоплено или захвачено и всё судовое имущество станет собственностью Русской Америки.

  Большой корабль мы оставляем себе. Корабельную кассу можете с него снять. Мы не грабители.

  – Но ваши люди напали на нас.

  – Только после ваших выстрелов, господин Колумб. Мы защищались. И это будет отражено в нашей ноте вашему правительству.

  – Позвольте ещё один вопрос, почему ваши люди искали меня?

  – Я не понял, вашего вопроса.

  – Ваши люди спрашивали всех: «Колумб»?

  – «Колумб», по-нашему, означает – «живой». Они спрашивали всех: «Живой»?

  * * *

  Допросы затянулись на неделю. Всё это время задержанные находились за колючей проволокой под охраной морских пехотинцев с автоматами. Во время последнего допроса Колумба, когда Константин сообщил ему, что отпустит всех, Христофор спросил:

  – Наши охранники не похожи на остальных аборигенов. И вы другой. Почему?

  – Потому, что мы живем на Большой земле, в больших городах. И у нас другая культура. У нас очень большая земля и на ней живут разные люди. Островитянам не нужны ружья и корабли, но они есть у нас. И намного серьёзнее, чем ваши. Те, кто решится проверить нас на прочность, увидят их действие.

  – Может быть покажете? – Спросил Колумб.

  – Нет. Не покажем. Захотите увидеть – приходите с оружием. Но это будет последнее, что вы увидите, и вы никому об этом не сможете рассказать.

  * * *

  «Пинта» ушла с острова Куба. Каравелла «Нинья» была двадцатипятиметровым четырёхмачтовым судном. Её перевооружили вначале путешествия на Канарах, о чём докладывали из «Лошарика». До Азорских островов Колумб шёл на «Санта-Марии», но видя, как уверенно держит себя «малышка» «Нинья», пересел на неё.

  – Представляете, а потом мы встретились с исчадием ада: громадным чёрным кораблём, который потопил «Санта-Марию», – рассказывал Колумб. – И я подумал, что это предначертание. А потом ещё вы с ... Этим... Вашим словом – «живой».

  – И оставайтесь живым, приходите с миром и с товаром.

  Так они попрощались. Почти по-дружески. Константин изъял у них всё личное оружие и пушки, а на прощание подарил Колумбу «золотой». На память. На реверсе монеты изображался Андреевский Крест, на котором, по новой версии, был распят европейцами Кетцальтепетль, а на аверсе профиль Хесуса, вокруг которого русскими буквами было написано: Кетцальтепетль. Золотой назывался «кетцаль» или, ещё короче, «кэ-цэ».

  Подбрасывая «кэцэ» в руке и глядя на уходящий парусник, Константин, неожиданно произнёс:

  – Четландия – мать наша.

  Не все морпехи его поняли. Только комбат, подошедши к особисту, вдруг приобнял его и пожал руку.

  – Ты – молоток, Костя. Раскатал их...

  – Да-а-а... Сейчас только держись. Надо строиться, Паша. Полезут, как тараканы. Их там столько... Конкистадоров, мать их.

  – Одна надёжа на нашего «Голландца».

  Глава четырнадцатая.

  Португальцы появились на Кубе, через три месяца после ухода «Пинты».

  Это было большое торговое судно, привёзшее строевой лес. Привёл судно посол Русской Америки – Вашко да Гама. Получив информацию от «лошариков», продолжавших нести «тяжёлую службу» на Канарах, о том, что на запад двинулось какое-то судно с португальским флагом, его здесь ждали.

  После Саргассова моря Вашко, вероятно опасаясь участи «Санта-Марии», каждый вечер выходил на бак и «семафорил» флажками слово «друг», о чём и доложили с «Летучего Голландца», снова нёсшего вахту на границах Родины.

  Проводив Колумба до Кубы, моряки Русского подплава два месяца «отдыхали» на берегу. Новой базой для них стала Гавана, где они участвовали в строительстве крепости. Сейчас АПЛ находилась в море.

  Вашко встретили на патрульном катере у входа в канал и сопроводили в бухту с почестями. Пришвартовавшись к пирсу на правом берегу с помощью катера, вовремя прижавшего каравеллу правым бортом, команда спустила трап.

  – Здравствуйте, господин полковник, – радостно приветствовал Вашко комбата. – Позвольте представить вам Дона Педро де Монтаро, хозяина этого корабля и груза. А также епископа Симона де Писаро.

  – Здравствуйте, господин Гама, – видим, что до вас дошли наши требования по организации торговли.

  – Как не дойти, господин полковник, вся Кастилия и Португалия только и говорит об открытых испанцами землях и о неизвестном ранее могущественном государстве. Ну и ваши ноты добавили перцу в пищу для умов. Я привёз вам встречную ноту от короля Жуана Второго. В которой он отказывается принять ваше предложение о только торговых отношениях.

  – Чего же он хочет?

  Вашко да Гама достал из шкатулки, которую держал матрос, свиток и протянул его комбату.

  Павел Иванович вскрыл печать, посмотрел на текст и передал свиток Субботину. Тот пробежал его глазами, хмыкнул и что-то шепнул Павлу на ухо.

  – Ну что ж, – сказал комбат, – это дела королей, а нам к столу.

  – Примите в знак возникновения нашего торгового сотрудничества несколько бочонков с вином, – сказал торговец Педро.

  – Отлично, – сказал комбат, – вот его на стол и выставим.

  – Что вы, что вы, – замахал руками купец, – это подарок лично для вас, а на стол у нас найдётся, что выставить.

  Резиденция губернатора на острове Куба мало отличалась от крепости. Каменное двухэтажное сооружение с узкими окнами-бойницами, с деревянной крышей, было окружено невысокой каменной стеной. Во дворе замка стояла крытая пальмовыми листьями лёгкая беседка, тоже с деревянным полом. В беседке стоял накрытый угощениями стол.

  – Вы ждали нас? – Спросил Вашко да Гама. – Вы знали когда мы прибудем?

  – Да, – просто сказал Павел.

  – Посейдон?

  Комбат молча развёл руками.

  – Слишком дорогой секрет? – Спросил Вашко.

  Комбат промолчал.

  Ели и пили долго. Фруктовое изобилие делало стол волшебным, а сочетание фруктов с мясными и рыбными блюдами, приправленными специфическими соусами, заставляло тянуться и тянуться за следующей порцией.

  – Как вы относитесь к религии, сын мой? – Спросил епископ после пятого бокала вина.

  – Я человек военный, и прямой, господин епископ, и не привык чтобы так меня называл кто-нибудь, кроме моих родителей. Не сочтите это за оскорбление. И я не готов о серьёзных вещах говорить в процессе жевания куска мяса.

  Но чтобы не давать вам возможности повторить вопрос после еды, и допустить непоправимую ошибку, отвечу на него кратко сейчас. Отношусь к религии серьёзно, и у нас здесь есть своя вера. Всякий, кто попытается изменить веру нашего народа, будет считаться преступником и казнён немедленно. В меморандуме мы об этом писали. Только торговля. Осторожнее, господин епископ. Вы можете погибнуть не как мученик, а как преступник, не успев прочитать проповедь.

  После такого «короткого» ответа, епископ за столом не задержался и поспешил на корабль.

  – Зря вы его так, – с укором сказал Вашко. – Неужели нельзя ему дать хотя бы возможность рассказать вам о его вере?

  – Мы это воспримем, как вторжение в наши устои. Как акт войны. Любое не оговоренное в ноте действие пришельцев, будет воспринято, как агрессия.

  Павел Иванович Дружинин прошёл в России девяностые и на "рамсах " чаще всего побеждал. А тут они выработали сразу четкую и понятную всем позицию. И её придётся защищать кулаками. Однозначно.

  Обед, однако, после ухода епископа не прервался и настроение ни у кого не ухудшилось. Особист, как представитель местного купечества, и Педро завязли в споре о качестве привезённой древесины. Кругляк, по мнению принимающей стороны, был с брачком, и они, выпив уже по седмой кружке вина, пошли торговаться на досмотровую площадку.

  – Что-то вы не особо веселы, господин Гама, – сказал комбат, откидываясь на спинку плетёного стула.

  – Веселиться нечему, господин полковник, ведь на пороге, как я понимаю, война. Наш король не согласился с вашими требованиями, а вы не согласились, как я понимаю с его требованиями.

  – Можете, конечно, называть это войной, но по-моему, война, это когда прерываются все взаимоотношения и уничтожается или захватывается всё имущество противника. Ведь так?

  – Именно, господин полковник.

  – Мы не собираемся так делать. Наши требования нами заявлены. Кто приходит торговать, тот торгует, кто приходит с оружием – погибает. Мы не воюем, мы – уничтожаем врагов. Других вариантов нет. Если вы, или кто-то другой придёт под белым торговым флагом, мы будем торговать. А если вы попытаетесь зайти на наши земли с оружием, мы уничтожим вас. И вы не представляете себе, как это будет страшно. Хотите я покажу, как погиб ваш брат?

  – Он всё же погиб?

  – Да. Он отказался от нашего предложения сложить оружие и обстрелял наш корабль. Мы обстреляли его корабли из своих ружей, сохранив ему жизнь. Мы знали, что он ваш брат, мы спросил его об этом. Но потом, он взорвал корабль, и с остатком своей команды погиб.

  – Вы говорите, можете показать? Каким образом?

  – У нас есть что-то подобное магическому шару. Но это не магия, а наша техника.

  Павел вынул из кармана планшет и прокрутил Вашке видео с гибелью его брата. К моменту, когда вернулись особист и торгаш, он просмотрел его уже несколько раз и сидел, хмуро уставившись на кружку с вином. Он был молод, и, по-своему, красив. Гамма чувств и мыслей пробегала по его лицу.

  – Что у вас тут, похороны? – Спросил Субботин, потянувшись за кувшином, но посмотрев на комбата, всё понял.

  – Пойдем, Педро, я тебе наших девок покажу, – сказал он и потянул Педро за собой, прихватив, впрочем, кувшин с вином.

  – Он поступил правильно, – сказал Вашко.

  – Может быть. Не мне его судить. Он поступил, как воин, но мы не хотели его убивать. И его людей. Мы бы поступили с ним, как и с тобой, потому что понимали, что меморандум ещё не дошёл.

  – Я не виню вас.

  – Я сочувствую тебе, но не сожалею. Он хотел убить наших людей и получил по заслугам.

  От индейских хижин послышалось: «Бесаме, бесаме мучо...» и гитарный перебор.

  * * *

  – Липа-липа, я сосна, приём, – позвал «Лошарик».

  – Прикалываешься, старик? Ты кого деревом обозвал? – Отозвались на АПЛ.

  – Да тебя, естесно. Ты же тоже сейчас деревянный.

  – Ну?

  – Если я – «лошарик», то можно «нукать»?

  – Говори уже. Извёл. Торопись. Если, куда бежать, так я сейчас могу и не успеть с таким корытом на спине.

  – А мы сделали своё съемным, – похвастался Крельдин. – А ты, наверное, действительно не успеешь. Поскачу, ка я сам за ними.

  – За кем скачешь, лошадь? Хоть скажи. А то, заинтересовал девушку и бросил.

  – Подозрительная компашка из пяти карак загрузилась водой, пушками и пошла чётко на зюйд-вест. Португальской тропой. И флаги португальские.

  – Ух ты... Везёт тебе, лошадка. А мы тут с дельфинами играемся. Уже приручили парочку. Они от акул нас охраняют, когда мы купаемся.

  – Бр-р-р, гадость какая... Акулы... Всё! Пошли мы. Конец связи.

  * * *

  «Лошарик» полз за вооружённой флотилией прицепившись к последней караке компьютером. Владимир Семёнович, иногда поглядывая на автопилот, разгадывал кроссворд.

  – Может тут их потопим? – Периодически, раза два за сутки, спрашивал старпом.

  – Уговор дороже денег. Бог не Тимошка, видит немножко. Потерпи, чуть-чуть осталось до тридцатого.

  – Уже шесть суток идём.

  – Ну вот двое и осталось.

  – Хорошо хоть ребят оставили на Канарах, – порадовался за друзей старпом.

  – Если бы мы их не оставили, от нашего корыта ничего бы не осталось. Растащили бы.

  – Слушай, Семёныч, оно даже ход не потеряло с дырой в днище. Как ходило пять с нами, так и под парусами ходит. Удивительная посудина.

  – Без нас она ходила восемь. По здешним меркам – неплохой ход.

  * * *

  – Всё, Семёныч, хватит, натерпелись. Пора топить.

  – Ну ты кровожадный какой. Вот сам и топи.

  – Ну и потоплю.

  Петрович взял штурвал на себя и пошёл на всплытие. Пристроившись к последней караке он распилил её вдоль киля. Потом догнал следующую, следующую, следующую. Пятый пилить он не стал. Всплыв под перископ он посмотрел на дело рук своих.

  – Ну, ка... Посмотрим, как у вас с борьбой за живучесть?

  На четырёх парусниках пытались завести пластырь, но караки быстро набирали воду. Команды спустили шлюпки на воду.

  – Что с пятым тянешь?

  – Хочется посмотреть, как они полезут на него.

  Но шлюпки отгребали не к оставшемуся на плаву кораблю, а от него.

  – Нелогично.

  – Логично. Бояться, что и этот утонет и зацепит их такелажем.

  – Я рыба по прозванию пила... Пилю я всё, что в море попадётся... – Пропел старую детскую песенку Петрович. – Ты смотри-ка... И пятый покидают. Может заберём?

  – Давай, чего добру пропадать?

  Они зацепили караку по старой схеме и потянули за собой в сторону Южной Америки.

  * * *

  Епископ неоднократно пытался прорваться через кордон морпехов в индейскую деревушку.

  – Угомони ты его, господин Гамов. Он явно нарывается стать мучеником, пострадавшим за веру.

  – Это его стезя.

  – Ну, тогда не обессудь.

  И епископа приковали наручниками в капитанской каюте.

  Торгаши обеих сторон были довольны собой и наваром. Вашке да Гама Павел Иванович, в знак оплаты за выполненную посольскую миссию, отсыпал в шкатулку из розовой древесины золотых монет и передал со словами благодарности, но новых верительных грамот не выдал.

  Загруженный табаком, солью, гамаками, хлопковой тканью и самим хлопком корабль ушёл через три дня.

  * * *

  Лошарик дотянул караку до базы за восемь суток. Сказался накопленный опыт и приготовленные заранее технические средства в виде небольшого морского тормозного парашюта, убравшего рыскание буксируемого судна, правда несколько снизившего ход. Но пятнадцать миль в час за глаза хватило истосковавшемуся по скорости экипажу мини подлодки.

  Пять человек переместили на борт парусника, где они сначала тренировались в постановке парусов, а потом, поймав попутный ветер, значительно помогли буксировщику.

  Короче, экипаж «Лошарика» развлекал себя, как мог, в том числе и потренировался в стрельбе из наличествующих на борту пушек. Целями служили плывущие следом за судном акулы, так что, кормовые орудия пристреляли – «будь здоров».

  На базу «Лошарик» заходил в надводном положении, гордо заводя в гавань шикарную караку. В походе её отдраили так, что даже деревянные блоки, пропитанные специальной «лошариковой» смазкой, сверкали, как бронзовые.

  Встречали парадом. Морпехи выстроились на берегу, а экипаж танкера на борту. На берегу играл духовой оркестр. Была в «штатке» БПК и такая единица.

  * * *

  В обыденной морской жизни над моряками – «оркестрантами» смеялись и издевались, а в такой нестандартной ситуации, в которую попали моряки, переместившись во времени в другой мир, оркестр стал и символом, и лекарством.

  В музыке нет предела совершенству, и, передающаяся звуком индивидуальная составляющая музыканта, раскрывает тайные каналы слушателя, соединяющие его с эфиром.

  Аборигены от музыки приходили в неописуемый восторг, а танцы, устраиваемые один раз в месяц, стали привлекать в поселение пришельцев «Маракайбо» индейцев с прилегающих территорий. Скоро этот день превратился в день своеобразной ярмарки.

  Колонисты торговали, в основном, солёной, копчёной и вяленой рыбой. Но и этого товара хватило, чтобы заинтересовать аборигенов начать бартерный обмен. От них принимались саженцы кофейных и какао деревьев, фрукты, плоды лекарственных растений, украшения из камней и, конечно, золотые самородки. Постепенно городок рос.

  За год из самородного золота начеканили пять тысяч пятиграммовых монет и столько же, таких же по весу, серебряных. Монеты продолжали чеканить по мере поступления металла.

  Если самородное золото приносили на ярмарку туземцы, то серебро приходилось добывать в горном селении Таско, историческом, для серебра, месте. В этом небольшом городке центральной Америки командовал предприимчивый вождь, который заставлял индейцев собирать камни и делать из них украшения, которые потом продавались в долинах рек.

  Знакомиться с вождём колонисты полетели после того, как Хесус согласился на роль Кетцальтепетля.

  Когда из опустившегося на кукурузное поле вертолёта вышел Хесус с перьями на голове, прибежавшие посмотреть на чудо-птицу жители посёлка пали ниц. Пал ниц и их вождь.

  Подошедший к вождю Хесус тоже склонился перед ним на колени и передал ожерелья из жемчуга и пёрышек птицы кетцаль. Все загомонили: «Кетцальтепетль, Кетцальтепетль».

  Так колонисты познакомились с вождём по имени Аскук, что в переводе означало – «Змей».

  Аскук был хитёр и сразу понял выгоду от сотрудничества. Если раньше ему приходилось приносить изготовленные в горах украшения из камня в долины, то сейчас его люди не отрывались от работы, так как он отвозил изделия в долину на вертолёте, где странные спутники вернувшегося бога помогли построить «магазин», где и продавались его украшения.

  За это пришельцы обязали его добывать серый камень и научили его переплавлять, но и за этот металл они платили рыбой и перьями. Выгода текла в руки Аскука ручьём. Потому, что и товары, закупленные его людьми в долине, доставлялись в чреве волшебной птицы.

  Городок на берегу моря стал ещё одной базой пришельцев, где поселилось несколько морпехов и вертолётчик. Как оказалось, именно в центральной Америке жили племена, заражённые «французской болезнью» . Болезнь стали лечить пенициллином, изготовленным по технологии «нефтяника», который оказался очень хорошим химиком-микробиологом.

  История бога Кетцальтепетля, которую знали все индейцы южной и центральной Америк, добавилась описанием его жизни в большой стране восходящего солнца, где его пытались убить, распяв на кресте, но он, сначала вернулся на небо, а потом приплыл сюда, чтобы спасти его народы от пришествия злых демонов.

  * * *

  Король Жуан Второй рассматривал золотой «кетцатль» и морщился. Он никак не мог понять, где они дали маху и откуда могли появиться такие мощные «аборигены». Хотя, то, что это именно «аборигены» Жуан сильно сомневался.

  Особист Константин Субботин в своих выводах ошибался. И Португальский король, и испанские король и королева знали про Новый Свет раньше его открытия. Священный престол убедил их поделить мир, ограничив влияние франков и англов, но, оказалось, что Испании на запад путь заказан.

  Да и открытые бог знает когда Португальцами земли западного материка, теперь кто-то присвоил. А ведь на них уже был высажен и сахарный тростник, столь необходимый для торговли, и на некоторые земли даже доставлены братья по ордену и чёрные рабы, его возделывавшие.

  – Они говорят на греческом? Это греки? – Спросил король, пытаясь прочитать на монете.

  – Нет, ваше величество, – ответил Вашко да Гама. – Они хорошо говорят на испанском, но сами говорят на неизвестном мне языке. Я греческий знаю хорошо. Причем их «голозадые» собратья говорят совсем по-другому, на языке, чем-то похожем на африканский. В нём тоже есть птичьи звуки.

  – Это ещё раз доказывает, что они – пришельцы, а не коренные жители.

  – Возможно – это пришельцы с северного материка. Про него, ваше величество, мы совсем ничего не знаем.

  – Нам и не нужны были те земли. Вы же сами убеждали меня, что там золота нет, что культ золота существует только на юге, северные «индейцы» вообще дикари.

  – Так и есть.

  – Вот тебе и дикари... Мы отправили экспедицию из пяти хорошо вооружённых кораблей к нашим колониям на западный берег, где поселились наши братья.

  – В Бразилию?

  – Именно.

  – Мало.

  – Больше судов нет. И пушек. Испанцы сами фрахтуют корабли для своих конкистадоров.

  – Всё же, выбран «путь на запад»?

  – Конечно! – Ухмыльнулся король. – Когда нас останавливали чьи-то запугивания?!

  – Я рассказывал вам о том чудесном... магическом куске дерева, на котором я видел, как пришельцы расправляются с нашими братьями... Их возможности нам не известны.

  – Вот пусть кастильцы и проверят их на себе. Хоть кто-нибудь да выживет и расскажет нам.

  Вашко да Гама промолчал. Он рассказал Королю, а по совместительству Великому Магистру ордена Христа, всё что знал и видел, а также поделился своими соображениями, и повлиять на ход событий не мог. Но Вашко был сильно встревожен. Накануне он встречался с Колумбом, который всё ещё находился в Лиссабоне и на каждом углу, в каждой забегаловке, рассказывал о «Летучей Караке», с которой повстречалась его флотилия.

  Уже прошло почти полгода после возвращения путешественника, а его сумасшествие не проходило.

  – Ваше величество, с Колумбом надо что-то делать, – он запугал всех моряков.

  – Да нет, – засмеялся король. – Поначалу все воспринимали его рассказы всерьёз, а когда мы с помощью капитана и офицеров «Пинты» запустили другую версию событий, серьёзные моряки стали над ним насмехаться. Только желторотые юнги пугаются его рассказов.

  * * *

  – Хорошее кино получается, – сказал Иван Флиберу. – Крутые мужики. Как у них всё ловко выходит! А могли бы сгинуть. Молодец, что придумал всех их спасти и перекинуть в прошлое. До сих пор идут разборки: кто взорвал бомбу, и куда делись корабли? И хорошо, что корабли исчезли. Нету тела, нету дела...

  А то наши могли бы и ответить. А эти... партнёры свалили бы ядерный взрыв на колумбийских террористов, и привели бы этому кучу доказательств с фотографиями со спутников. И, главное, Европа и весь мир им бы поверил! А если бы мы ответили, спустили бы на Россию всех собак. А так... Ведь мы же можем их и вернуть?

  – Легко, – сказал Флибер. – И оставить там клонов.

  – Ну, это как игра с «читами». Хочется воздержаться от «злоупотреблений и излишиств» сколь можно больше. Реальные люди – реальные события. Мы же им ничем не помогаем? – С подозрением спросил Иван.

  – Как можно, сир? Натур продукт.

  – Меня Борджио интересует. Как бы к ним подобраться?

  – В принципе, можешь вселиться в него. Твоё сознание выведем на мизер. Будешь просто наблюдателем.

  – Интересно. А можно, если что, включиться и поуправлять?

  – Легко.

  Иван посмотрел на Флибера, но промолчал.

  – Можно, Иван, можно. И это не воспримется объектом, как подавление воли.

  Глава пятнадцатая.

  Христофор вышел из «Пинты» сильно раскачиваясь. Порой он ловил своё тело у самой земли, но морской опыт, как говориться, не пропьёшь, и он снова принимал ровное положение, как парусник, с правильно подобранным балластом.

  – Они мне не верят! Они смеются надо мной, – плакал он, пытаясь зацепиться рукой за выходящего из кабака забулдыгу, но того резко качнуло в противоположную от Христофора сторону, и его рука пролетела мимо. Вслед за рукой пошло вперёд его тело и он, наконец-то, растянулся в грязи.

  Грязь возле кабака была своеобразная. Все посетители справляли здесь малую нужду, а некоторые выплёскивали содержимое желудков. Поэтому, поднявшийся с трудом из такого месива земли, глины и кухни Колумб, пугал редких прохожих не меньше призрачного корабля, о котором он не переставал говорить.

  Первооткрыватель Америки двигался между домов галсами, пока не коснулся стены. Найдя в ней опору, и, перебирая руками, он побрёл по улице.

  – Совсем плохой стал, – сказал вышедший из кабака Флинт своему подручному. – Надо бы прибрать его к рукам.

  – Да на кой он нам? Он же не мореход. Так, папская хартия.

  – Сказал – надо, значит – надо, – огрызнулся Флинт. – Пойди за ним, глянь, где живёт.

  Марко убежал за Колумбом, а к Флинту подошёл прохожий в коричневом плаще и шляпе.

  – Здравствуйте сеньор Хуан, – приветствовал его Флинт.

  – Здравствуйте, капитан Флинт. У меня за углом экипаж.

  Двое мужчин прошли за угол, осторожно ступая по кое-где проступающей из нечистот булыжной мостовой. Лиссабон стоял на склоне крутого холма и все нечистоты стекали по улицам вниз к порту.

  Хуан подошёл к экипажу и, вытерев поданной кучером тряпкой сапоги, залез в карету. Флинт повторил процедуру очистки обуви и забрался следом. Карета была высокой, так как в низинах города грязь была достаточно глубокой.

  – Я встретился с вами, Флинт, чтобы сообщить вам приятную новость. В порту стоят две наших караки.

  – Чёрт побери, а я всё думаю с утра, чьи же эти новые посудины, – восхитился Флинт.

  – Эти посудины ваши, капитан. А скоро придут ещё четыре.

  – На них я видел голландский флаг...

  – Пока да. Потом повесите свой, но только белого цвета, чтобы вас не потопили Русские.

  – Так у вас точно с ними есть договорённость? И они не миф?

  – Точно, Флинт. Вот тебе каперское свидетельство от Русских Соединённых Штатов Америки. Но, если кто об этом узнает здесь, тебя удавят. Или паписты распнут, как слугу дьявола.

  – А они точно, не дьяволы?

  – Разве дьяволу нужны пираты? Или золото? Ему нужны души. И запомни... Если зайдёшь не в свой район, погибнешь. Карту твоего участка я тебе дам. Твоя задача: зачистить район от членов ордена и заставить плантации производить сахар. Если всё у тебя получится, получишь должность губернатора Бразилии. К себе никого не пускай. Торговать будешь только с Кубой. Туда же будешь отвозить и десять процентов от всего добытого. Если нарушишь контракт – погибнешь. За тобой будут наблюдать.

  – Всё понятно, Дон Хуан, – сказал Себастьян Флинт. – Мы понимаем, что работаем на серьёзную организацию.

  – Завтра принимай у голландцев корабли. Документы выписаны на твоё имя, капитан. Четыре других будут оформлены на местных торговцев. Прощайте, Флинт. Вряд ли мы скоро увидимся.

  * * *

  – Утомился я сегодня, дон Алехандро. Есть пожрать?

  – Всё не можешь никак привыкнуть к местным кабакам? Ходишь голодным? Продолжаешь встречаться с агентурным аппаратом в карете?

  – Тебе проще, у тебя информаторы всё лавочники да ремесленники. Те сами тебя в дом приглашают и домашними пирогами кормят. А я не могу в блевотине питаться.

  – Сам выбрал при распределении контингент. На романтику потянуло, – ухмылялся Александр Викторович, бывший командир разведроты морской пехоты. – Зато мне приходится выслушивать жалобы и сетования, и на соседей, и на конкурентов, и на цены, и на ... На что только они не жалуются!? И все поголовно болеют. Это нескончаемо... Дай на то, дай на это.

  – Но зато сейчас четыре парусника загрузим всякими полезными железяками. Евгений открыл шкаф и достал ветчину, сыр, хлеб и вино.

  – Да и кожи твои, сёдла.

  Он ел жадно. День сегодня был долгий, и перекусить ему так и не удалось. Сначала встреча парусников, оформление у властей порта, переоформление у нотариуса. Снова оформление. Разгрузка – погрузка.

  – Из Голландии пришли навигационные инструменты и компаса, – сказал Александр.

  Александр в морскую пехоту вернулся на контракт после долгих попыток «на гражданке» раскрутить «своё дело». Ему самому нравилось работать с кожей и он, уйдя на военную пенсию, открыл фабрику по шитью сумок, но дешёвый «Китай» и «Турция» свели бизнес на нет. Эксклюзивный товар никому был не нужен, а «бренда» у него не было. Кое-как вернув вложенное, он снова ушёл служить на контракт.

  А тут привалил фарт. Уходя на нелегальное положение в Португалию, он сразу знал, чем займётся. Тем более с таким начальным капиталом. За полтора года он поднялся хорошо. На него работали три мастера из бывших подмастерьев, которые долгое время были без работы. У каждого из них сейчас было по десять помощников.