Текст книги "Аврора (СИ)"

Автор книги: Михаил Соловьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

«Пора, – спрыгнула на пол Ирэн, – Нужно еще сегодня в райотдел – переговорить с Петром про вчерашнее…»

Раздав распоряжения в «Авроре», она попеняла собственнику Игорю насчет видеокамер, но тот, похоже, успел остыть и отмахнулся, мол, выбрасывать пятьдесят тысяч на холостые просмотры нет резона.

Напоследок он окончательно изгадил настроение, напомнив про обязательное удержание денег с коллектива в ближайшую получку за разбитый странными детьми торшер.

«Скотина! – положила трубку Ирэн и задумалась, – Почему, ну почему – чем жирнее, тем жаднее? Казалось бы, есть все, и когда начинали работать, ребята были совсем другими. Что за странный вирус поражает большинство, заработавшее деньги? Бросать сотни тысяч на собственные удовольствия и быть неспособным просто помочь попавшим в беду… Что за люди?»

Ответа не было.

«Неужели и в давние времена богатеи вели себя так же?» – спрашивала себя Ирэн, разглядывая обложку толстенной подшивки «Невы».

Размышления ее прервал телефонный звонок.

– Ирочка, – частил в трубку оперативник Петр, – Детей вывозим завтра, у вас есть что новенькое?

… поднял отказной материал о проникновении в магазин двухнедельной давности.

– Так, так, так, – листал милиционер тоненькую папочку, прошитую суровыми нитками, – Стекло витринное… собака…

– Я была там ночью, – заговорила Ирэн, – Собака ничего не нашла.

– Ага, – перевернул листок оперативник, – Может, есть что-то не вошедшее в материал.

– Я никому не говорила, – решилась девушка, – Тем более что ситуация вчера повторилась.

Петр отложил материал и сооружал в стакане чай.

– Повторилась?

И девушка рассказала о странной фигуре с тростью, невесть откуда взявшейся в магазине за несколько часов до происшествия, и про вчерашнее событие.

– Судя по тому, что здесь замешаны не только вы, а продавец с охранником – о помешательстве речь уже не идет… – рассуждал Петр, – Извините, Ирочка, но вчера после вашей встречи с девочкой я даже запереживал, все ли с вами в порядке. Но работа научила доделывать все начатое, тем более было время подумать. Представьте, – засмеялся оперативник, – плюнул вчера на работу и целый вечер провел с семьей. Домашние даже удивились, мол, не уволился ли? У нас же всегда допоздна.

«Семья, – грустно констатировала Ирэн, – Значит женат. Эх, разобраны все хорошие …»

Тоска навалилась с новой силой, и, выходя из отдела, девушка чувствовала себя маленькой пылинкой, несущейся сквозь пространство.

«Завтра, – говорила она себе, – Все завтра. Дождись…»

* * *

Мальчишка с девчонкой освоились в кабинете быстро.

– Пробуй, Антоха, – совала Ефейка брату конфету в блестящей обертке, – Чище леденцов штука.

Парнишка же степенно налил себе в блюдце чаю, навалил в него же рафинаду и с интересом разглядывал светло-серыми глазами с забавным прищуром видеокамеру, которую оперативник приделал на штатив.

– Охранка? – нарушил он молчание, швыркнув очередной раз.

– Не совсем, – улыбнулся Петр, – Беспризорными детьми занимаемся.

– Безродными?

– Ну, можно и так сказать.

– Про што говорить будем? – глянул исподлобья парнишка, – Если о Хитроване хошь пытать, так это без пользы, он нам как батька…

– Твоя? – выложил на стол картуз оперативник.

Мальчишка молчал.

– Забирай, нам она не нужна, это Ира из магазина, куда вы попали, принесла, кстати, а как вы там очутились?

– Городовой погнался, – пискнула было Ефейка, но осеклась под строгим взглядом брата.

– Городовой? – глянул в глаза пареньку Петр, – Да не молчи ты, не видишь разве, где оказались? Похоже на ваш город?

– Нет, – мотнул головой тот, – Мы всяко с Ефейкой думали, особенно после, как тетка Ира приходила, – глянул он на девушку, – У нас такой вкуси не бывает, разве что леденцы или когда раз сахарну голову украли…

Петр выразительно глянул на Ирэн и состроил гримасу, а та и сама снова попала в странное состояние нереальности от городовых, сахарных голов и непривычной манеры общения.

– Мы когда убегали, – продолжил мальчишка, – В магазин заскочили и в саму даль спрятались. Городовой с приказчиком давай по залам шарить. Почти до чулана дошли, где сидели, но не заглянули. Мы в самый угол забились, молчим, а голоса все ближе. Давай молитву бабкину для отвода глаз читать – они и развернулись. Двери открываем, как голоса пропали, и здеся уже вышли.

Парнишка замолчал, потянул к себе остывающий стакан с чаем. Хрумкнул рафинадом и продолжил:

– На улицу выскочили, долго бежали, потом остановились, глядим, экипажей конных нету, люди не по-нашему одеты. Подались на рынок. Раньше был – рукой подать, враз добежали бы, а тут идти надо, только когда огоньки горят, да и ваши экипажи быстрые слишком, в жись дороги не перейти…

– Это я углядела, как надо, – хвасталась Ефейка, размазывая по лицу шоколад от конфет, – Чем сдуру бежать, всегда глянуть лучше, чё другие делают.

– Ну и пошли мы значит как все, – продолжал Антоха, – Город еле узнаем: мостовые каменные стали. Там, где мощеные были, тоже переделано все, даже грязь другая. На рынке давай старших смотреть, у нас-то без спросу не поворуешь. Пока глазели, мамзель заплыла вся на золоте, ну и давай мы ее ридикюль делать, там и сцапали…

– Дальше понятно, – включился в разговор Петр, – Как вас в спецшколе приняли?

– В приюте? – глянул недетским взглядом паренек, – Приют што, мы привычные.

И мальчишка рассказал свою немудреную жизнь от смерти матери до дядьки Хитрована.

– Нас когда отчим в сироты определил, мне прописку на второй день выдали, а Ефейка маленькая совсем была, так Ярень сказал, мол, пускай подрастет сначала лет до десяти, потом в дело пускать будем.

Прописка оказалась элементарным избиением, а Ефейке старший определил роль малолетней проститутки, когда та подрастет.

– Ждать не стали, – сверкал глазами мальчишка, – Сбежали, как подвернулось. Попрошайничать на рынке давай, а там без старших тоже шагу не ступишь. Разбираться на хазу потащили, а там уже Ярень нас ждет: «Мои, – говорит, – голуби…» Я ножик достал. Сунулся он – только руку и смог порезать, а до живота не дотянулся. Ефейка тоже на Ярня бросилась. Ну, тут дядька Хитрован за нас и вступился, мол, не про вас эти голуби, наша масть у птичек энтих – воровская. Так мы к нему и попали.

– А сколько уже воруете? – улыбался Петр.

– Второй год. Хабар Хитровану. Он нам комнату, заступничество и долю. Ефейка, как вырастет, замуж пойдет, а моя судьба таперича одна – с ворами.

– Послушайте, ребята, – наклонилась через стол Ирэн, – А если мы вас в школу определим?

– В приют? – глянул на нее паренек, – Так ничего ж не поменялось, к нам, как заехали на первый же день, гости из местных пожаловали.

– Там же режим! – ахнула Ирэн, а Петр лишь криво усмехнулся.

– Режим? Прав Антоха – ничего не поменялось, и чем закончилось? – повернулся он к пареньку.

– На говорильне разошлись, я предложил сначала на ножиках драться, а тамока навыков ни у кого по-моему нету, а кулачками махать я не согласился – несерьезно это. Потом старший чаю присылал, конфет, ну и поучился немного…

– В смысле? – удивился оперативник.

– Да показал я ему кое-что из Хитровановской науки – ну, что с ножичком можа делать.

Петр с Ирэн переглянулись.

«Да уж, – поняла взгляд мужчины девушка, – Сознание сформировано, и, пожалуй, переделывать ребят сложно».

А Антоха тем временем продолжал:

– Старший того приюта, где нас сейчас держат, и сам сирота. Много чё интересное рассказал, вы не думайте, мы же с Ефейкой поняли, что в историю попали, только я никак в толк не возьму, почему в приютах ваших все, как в ранешних? Так же девчонок малолетних нахратят, что заступиться некому. Вы не смотрите, – заметил паренек тревожные взгляд девушки на Ефейку, – Она понимает все, хоть и малая – лучше уж пускай правда, чем обманет по незнанию кто.

– Меня не обманешь, – полусонным голосом подтвердила девчонка, клюя носом, – Со мною бесполезно. До самого венчанья никого не допущу…

* * *

Разговор с детьми странным образом подействовал на Ирэн.

«Ничего не поменялось, – рассуждала девушка на пассажирском сиденье старенького внедорожника Петра, – Ничего! Ни в жизни – ни в отношениях».

Умаявшаяся Ефейка сопела, пуская пузыри, уцепившись за палец девушки.

Антоха смотрел в окошко, с интересом разглядывая город.

«Дядь Петь, – неожиданно проговорил он, – Как нам обратно-то попасть? Чужие мы совсем здеся …»

– Обратно, – опешил оперативник, – Пока не знаю, да и надо ли? Кто вас там ждет и что? В девятьсот четвертом Русско-Японская война начнется, потом первая мировая, революция, гражданская, отечественная. Ты с какого года?

– С девяностого, – вздохнул паренек, – Все одно, домой хотца. Тяжело здесь, да еще в приюте…

После как сдали детей, на обратной дороге обсуждали, что делать дальше. Брату с сестренкой оставалось пробыть в спецшколе еще две недели, глядишь, за это время что-то произойдет.

– Ждем, – подытожил Петр, – Ждем и смотрим.

Ирэн пыталась правда предложить пошарить в «Авроре» самим, но оперативник отмел такие мысли сразу.

– Не хватало еще туда свалиться, – сердился он, – Нам на той стороне не выжить, сама видела, какие детишки ухватистые, а что про взрослых говорить? Куда нам до них со своей горячей-холодной, телефонами и компьютерами – сразу голяком себя почувствуешь.

Ирэн понимала – Петр прав и: «Заткнись, скотина!» привычно фыркнула только про себя.

Неожиданно ей вспомнилась презентация «Авроры».

– Возвращая магазину исконное имя, – открывал торжество собственник Игорь, – Мы проводим параллели между эпохами и пробуем хоть немного прикоснуться к тому светлому времени, когда слово купца было полновесным, – За спиной хозяина висела на полстены увеличенная фотография дореволюционного магазина.

«Точно, – вскинулась на пассажирском сиденье девушка, – Все началось после переименования! Значит если переименоваться обратно… – девушка не могла даже предположить, какие уж там механизмы включались, однако хронология событий говорила сама за себя. – Ой, – зажала она в испуге рот ладошкой, – Ведь если вернуть сейчас все на свои места, неясный пока механизм наверняка перестанет работать и Ефейка с Антохой останутся здесь».

Здание спецшколы надвинулось громадой серого сайдинга, поблескивая пластиковыми окнами.

Детям явно не хотелось уходить, и они буквально липли к Ирэн.

– Придумай что-нибудь, тетка Ира, – шептал Антоха, – Домой хотим.

Ефейка молчала, ухватившись за руку, и прижималась бочком.

– Ладно, – тихо выговорила Ирэн.

Пора было действовать.

Петр подбросил девушку до «Авроры» а сам уехал по своим делам.

«Чулан, – вспоминала Ирэн слова детей, заходя в таинственный тупиковый зал со спальными гарнитурами, – Чулан. Дальний угол».

Комната, битком забитая дорогущей мебелью с разнокалиберными светильниками, играла красками, создавая на стенах причудливые тени.

«Чулан, – разглядывала Ирэн двери подсобного помещения, набитого швабрами, ведрами и тряпками, и неожиданно поняла – вот он, тот самый чулан…»

В это мгновение дверная ручка провернулась с той стороны и створка начала потихоньку открываться.

* * *

Уборщица Соня казалась неимоверно напуганной.

– Ирина Леонидовна, – тихо шептала она, – Я не хотела…

Оказалось, женщина прятала за швабрами извечную бутылку водки и никак не ожидала наткнуться на выходе из технического помещения на директора.

– Опять! – грозно рыкнула на нее Ирэн, однако в голосе злобы не было, – «Ладно хоть ничего сверхъестественного», – рассуждала она, успокаиваясь и начиная разгребать текущие дела.

Дела делами, а мысли девушки не могли остановиться и беспокойно метались «пташками» по «Авроре».

«Закрылись, – вспоминала она слова детей, – Посидели и вышли уже сюда. Значит обратно та же механика? – спрашивала она себя».

Ответа не было.

Темная «пустота» технического помещения манила, но и пугала.

Ирэн прибросила геометрию тупикового зала и переставила зеркало одного из спальных гарнитуров так, чтобы видеть комнату со швабрами из директорского кресла.

Теперь все было под контролем.

Несколько раз девушке боковым зрением виделось, как ручка двери начинает проворачиваться, но все это оставалось лишь игрой воображения.

«А ведь судя по ситуации, Соня тоже могла оказаться в старой «Авроре», – рассуждала Ирэн, – Делов-то, закрылась, забралась в дальний угол, хлебанула, посидела немного и вышла совсем в другом месте. Так почему ничего не случилось?»

Выходило, в цепочке событий не хватает какого-то важного звена или совпадения факторов или время для перехода не то.

«Попробовать бы, – задумалась девушка, – Ладно, дети убегали, а старый хозяин «Авроры»?»

Судя по силуэту с тростью, купец Антоновский являлся с той стороны уже дважды. Непонятной пока оставалась сама механика перехода. По идее уборщица Соня должна была после возлияний появиться совсем в другом месте, но она пришла-таки в свое время.

Набрала сотовый телефон Петра.

– Уже знаете? – начал он с вопроса.

– ??

– Антоха с Ефейкой сбежали.

– Когда? – рухнуло сердце Ирэн.

– Два часа назад, – напряженно дышал в трубку Игорь, – Мальчишка порезал двух воспитанников и охранницу на выходе.

– Так что произошло-то?

– Не знаю точно, но сказали, будто школьники с ними пошутить хотели, а те не поняли.

«Ничего не меняется, – поняла Ирэн, – Точно Ефейку спасал».

– Вы будьте готовы, – кричал оперативник в трубку, – Я к вам наряд отправляю.

В это время на входе в магазин послышался шум и загалдели детские голоса.

* * *

– Сидите тихо, – затолкнула Ирэн галдящих братишку с сестрой в чулан.

– Тетка Ира, тетка Ира, – заглядывал ей в глаза Антоха, – Не виноватые мы, они за Ефейкой пришли…

– Знаю-знаю, потом, – шепнула Ирэн, – Все потом. В угол садитесь, где были, вдруг получится обратно попасть.

Время потянулось молчаливым потоком.

Менеджер Лена, что метила в директорское кресло, с удивлением смотрела на Ирэн и похоже в голове у нее крутились кой-какие соображения.

Охранник Юрий тоже пребывал в недоумении.

Ирэн понимала: стоит появиться милиции, ни он, ни уж точно Ленка молчать не будут.

«Что делать, что делать, – пыталась она сосредоточиться, – Что они рассказывали? Забежали в кладовку в самый дальний угол. Закрыли дверь…»

В рассказе детей было что-то еще, какая-то деталь, но вспомнить никак не получалось.

«Шаги, – вспоминала девушка, – До кладовки не дошли… Что же еще? Молитва, – неожиданно вскинулась Ирэн, – Антоха говорил что-то про молитву для отвода глаз, может, в ней дело?»

В этот момент менеджер Лена со словами: «Милиция!» выскочила из салона.

* * *

Шаги удалялись.

Было похоже, что милиционеры, которых Ленка просто за руку тащила в салон, уходят из тупикового зала.

Когда Ирэн заскочила в темноту чулана, детишки блеснули глазенками на нее из дальнего угла.

– Молись, Антоха, – лихорадочно зашептала девушка, – Молись, как тогда! Молись для отвода глаз. Зажмурьтесь, – уселась она рядом с детишками на стопку старых документов и зажала руки в кулачки.

Голоса появились в зале спальных гарнитуров и приблизились к кладовке.

– Господи, помоги, – шептала девушка, – Господи, помоги…

Шаги. Еще шаги. Оживленные голоса.

Неожиданно стало тише.

– Уходят, – шепнула Ефейка, а Ирэн поняла: что-то началось.

Голоса исчезли, замолк и Антоха.

– Тетка Ира, – неожиданно заговорил он, – Может, посмотришь?

Не отвечая, Ирэн поднялась и повернула ручку двери.

Серый свет с той стороны не выхватил из темноты привычной картинки швабр и ведер. Кладовая оказалась почти пустой, и лишь возле дверей стояли стопкой несколько деревянных пустых ящиков.

* * *

Утром привычного шума города за окном не оказалось. Сильно мешался запах прелой овчины и махорки. За стеной бубнили мужские голоса.

Ирэн провернулась в сонном полумраке на спину и открыла глаза.

Кислятиной воняла овечья доха, лежащая поверх одеяла. Обшарпанная комната. Задернутое простенькой шторкой, окно скупо роняло свет пасмурного дня.

Под боком у девушки оказался теплый комочек.

«Ефейка, – сообразила Ирэн, – Я не дома…»

Выбралась из кровати. На ней оказалась надета полотняная ночная рубаха, напоминающая балахон францисканских монахов. Крики за окном и непривычный шум требовали действий, и девушка решительно отдернула шторку.

Картинка, открывшаяся ей, могла с претензией участвовать в съемках фильма о дореволюционной России.

Окно выходило на оживленный двор, заполненный разноречивыми персонажами.

Носились детишки. Четверо мужиков в грязных рубахах стаскивали с воза огромную бочку.

– Аккуратней, етень! – кричал на них подбоченясь парень в красной сатиновой рубахе с ухоженным чубом из-под картуза, – Край держи, Емеля! Уроните бочару, ни копейки не дам!

В подворотне, ведущей, скорее всего, на улицу, притулилась к стеночке парочка неприметно одетых мужиков с аккуратно стриженными бородами. Один из них неожиданно достал из-за отворота душегрейки ножик и передал рукояткой вперед товарищу, тот аккуратно принял его и нагнувшись сунул за голяшку начищенного сапога.

Кого-то они Ирэн напоминали.

Странное дежавю разрешилось быстро: «Хитрован!» – вспомнился вчерашний взгляд и манеры детского покровителя.

– Откуда краля? – строго интересовался тот, постукивая грубой ладонью по столу и рассматривая Ирэн настороженнымвзглядом прищуренных карих глах, – Кто такая? А сами где стока время были? – неуловимо быстро повернулся он к детям.

– Спымали нас, дядька Хитрован, – зачастил Антоха, – До приюта утащили, а тетка Ира выручала.

Ефейка же, совсем не пугаясь строгого взгляда хозяина комнат, пробежала прямо к нему и обняла.

– Цыть, курица! – рявкнул Хитрован, но во взгляде его уже мелькали озорные искорки, – Цыть, говорю! Больно… – перекосился он и легко подхватил девчонку на руки, – Порезали меня вчерась, – морщился мужик, – Надо же, какая цепучая, прям за дырку поймалась…

Пересадив девчонку рядом, он снова глянул на Ирэн.

– Барыня што-ли, руки нежные такие? – сторожился он, – И в штанах пошто? – молчание, – Сюртук такой откуда? Ну, говорить, кто будет? – опять рассердился он, – Ты, Антоха?

– Давай, – выпрямился тот, – Пускай тока они с Ефейкой в заднюю комнатуху пойдут.

– Може, и верно, – буркнул мужик, – Валяйте, – легонько хлопнул он девчонку по затылку, – И одежу подбери ей там из кучи.

«Одежу», – рассматривала ночнушку Ирэн, присев на край кровати.

– Не боись, не с покойников, – копалась вчера в куче тряпья Ефейка, – Стиранное все.

– Так откуда столько?

– Откуда-откуда? – повернулась девчонка, – Краденное. Кому из наших одется-переодеться надо, всяк сюда к Хитровану гуляет. – Странно, но в своем привычном мире Ефейка казалась теперь старше своих лет, – А ты чо, – повернулась она к Ирэн, щас не в краденном что ли?

Действительно сюртук, в котором девушка дошагала до прибежища Хитрована, Антоха ухватил с вешалки старой Авроры.

– Надень, тетка Ира, – сунул он ей на выходе одежу, – Совсем ты не по-нашему смотришься, и колокольчик придержи, у меня роста не хватит.

Только после этих слов девушка поняла, почему магазин кажется пустым – нет покупателей, но стоит звякнуть, и хозяева наверняка появятся как из-под земли.

– Приказчик тама, – ткнул Антоха в дальний угол, – Одевайся да держи язычок на звякалке, а я еще гляну.

Вернулся паренек, когда Ирэн уже начала паниковать.

– Ниче нету, жратва тока, – тащил сверток мальчишка и скомандовал, – Ефейка пошла, тетка Ира последней, глянь, может, ишо колокольчик сымешь? Да не отставай за нами…

Девушка потеснилась и выпустила ребятишек на улицу. Сильно подмывало остаться и вернуться в чулан, но она понимала – не факт, что переход получится еще раз. Все остальные варианты ее не устраивали.

«Лучше уж как есть», – отцепила она с дверей колокольчик. Сунула его в карман свисающего сюртука и вышла на улицу.

Хорошо, Ефейка обернулась и увидела, как девушка прислонилась к стене.

– Тетка Ира, – дергала она ее за руку, – тетка Ира, пошли, пока городового нету. Тута рядом дядьки Хитровановского хаза.

Дорогу до места обитания детишек Ирэн не запомнила. Перед глазами непрерывно крутились картинки кинохроники, неожиданно ставшие явью.

«Даже грязь другая», – вспомнились слова Антохи о ее мире.

Конные экипажи с разноречивой публикой. Возы с какими-то ящиками, бочками. Прогуливающиеся граждане. Гомон. Скрип колес. Частый топот детских ног. Городовой в белом кителе на углу.

Ирэн узнавала свой родной город, только все оказалось перестроено.

«Мостовые каменные, – слышался голос Антохи, – Переделано все».

– Тетка Ира, не ставай, – высунулась из подворотни Ефейка, – Сюда заворачивайся …

Детская рука. Полумрак. Хлюпающая грязь. Вонючий воз с бочкой.

– Шибает? – смеялась девчонка, глядя, как Ирэн закрывает лицо локтем, – Это ж золотарь…

– Кто? – приходила в себя девушка после непривычного амбре.

– Ну, золотарь, – смеялась Ефейка, – Сортиры чистит…

Лестница со скрипом. Полумрак.

«Незаметно не подкрадешься», – сообразила Ирэн.

Картинки вчерашнего дня отлетели вместе со стуком в дверь.

– Проснулись? – рявкнул с той стороны голос Хитрована, – Давайте чай пить. Ушли гости…

Только сейчас Ирэн сообразила, что мужских голосов за стенкой нет уже несколько минут.

Она накинула на себя подобранный вчера красный в пол сарафан, убрала растрепанные волосы под платок и высунулась из комнаты.

– Ефейка спит еще, – шепнула она.

– Подымай, – гаркнул Хитрован, – Ей воли дай, она до вечера кантоваться будет.

Сзади послышался шорох. Оказалось, девчонка уже встала и разыскивала по комнате разбросанную с вечера одежонку.

– Иди, – махнула она рукой, – Я щас…

– Расчешись, – швырнул по столу деревянный, дугой изогнутый гребень Хитрован, – Зеркало тама, – ткнул он пальцем на ситцевую занавеску, отгородившую угол, – Умывальник тоже.

Плескалась девушка минут пять.

– Загадал задачку Антоха, – швыркал чай из блюдца хозяин наваливая в него горку сахару, – Значит, не будет в пятом году второго пришествия, как попы кричат?

На удивленный взгляд Ирэн, он протянул ей оборванный газетный лист и ткнул желтоватым ногтем в текст: – Здеся.

Оказалось, уже год как одному из иноков Суздальского монастыря было видение бегущей толпы, общего ужаса и покойников.

– Что скажешь? – присмотрелся мужчина, – Помнишь что, про то время?

– Все будет, – разлепила губы Ирэн, – Первая революция девятьсот пятого года. Не ошибся инок, примерил просто на свой манер…

– Революция? – выпрямился Хитрован, – А с чего начнется?

– С русско-японской войны следующего года, – грустно проговорила девушка, – Скажите, а как вас по имени величать?

– Федором, – жестко ответил мужчина, будто камень изо рта на стол упал, – Скажи, а что еще плохого будет? – внимательно рассматривал он цепким взглядом девушку.

– Много, – швыркнула чай из кружки Ирэн, – Мировая война в четырнадцатом, революция семнадцатого. Гражданская война…

– Ниче себе, – озадачился Хитрован и швыркнул еще чая забавно вытягивая губы, – Скажи, а когда Забатыч дуба даст? – сверкнул он глазами.

– Зубатыч? – удивилась девушка, – Я не знаю такого…

– Ну Зубатов Сергей Васильич, – поднял тяжелый взгляд Хитрован, – Все с политикой боролся, так мало ему заговорщиков. За Иванов решил взяться…

– За Иванов?

– Ну, за воров, – тяжело обрушил слово Хитрован, – Ты как думаешь, куда попала? В самый раз к Иванам и есть. Твое счастье, Антоха заступничество свое дал, ему теперя за тебя и отвечать…

– Заступничество? Антоха? – смешалась девушка.

– Он! – засмеялся хозяин, – Не смотри что малой. Слово немаленькое имеет – наш у него душок. Ясно сразу стало, как первый раз с рынка его привели. Так ты скажи, – наклонился он через стол, – Я вот в толк никак не возьму, пошто у вас коней никак нету? Эти говорят, – махнул он рукой на плетущуюся к умывальнику Ефейку, – Одни самодвижущиеся экипажи. Чайники, что сами кипят, да и этих са-мо-летов полное небо, – по слогам договорил он.

– Да, – грустно кивнула девушка, – Все так: и машины, и бытовая техника, и самолеты, и много всего еще…

– Сто лет, – мечтательно откинулся на спинку стула Хитрован, – Всего сто лет… А у нас тут войны, революции… Значит в следующем с японцами?

– Да…

– Ну и кто кого?

– Японцы и выиграют…

– Да уж, – скрипнул Хитрован и сыто откинулся на стуле. Через воротник косоворотки вывернулся золотой крестик на смуглой коже, – Немудрено! Тащут слуги государевы хуже нашего – куда ни ткни. Что ни чинуша, то паскуда! И главно, закон-то им не указ, а царь-батька все ворон по имению стреляет… Слушай, – глянул он на Ирэн, – а пошто на тебе штаны мериканские?

– Американские?

– Ну да. Один из наших, Лопотуша, воровал тамока. По случаю застенков мериканских пробовал, так он говорит, в таких штанах из парусины коров там пасут.

– Джинсы, – сообразила Ирэн, – Ну так в них весь мир сейчас ходит.

– Антоха говорит, баба в штанах на вашей стороне обычное дело.

– В общем-то да, – стушевалась Ирэн, – Послушайте, Федор, – выдавила она из себя, – А со мной-то что будет?

– С тобой-то? – передразнил ее мужчина, – Так здесь пока живи. С Ефейкой. Заслужила. По-дому с ней будете накрывать. Потом посмотрим. Без нее на улицу ни ногой. В окошко смотри тока – вона твой кинематограф. Присматривайся-слушай. Если в полицию попадешь, про нас забудь, но судя, как сюда свалилась – своих ты не продаешь. И думай!

– Про что?

– Как обратно попадать, – строго глянул Хитрован и впервые озорно и совсем по-мальчишечьи улыбнулся, – Здесь запросто так долго не проживешь. Девка ты видная, но и парни наши-то живые. Глядишь, посватается кто из воров, что делать тогда будешь?

* * *

«Бал у Генерал-Губернатора, – сердилась на себя Ирэн над тазом с грязной посудой, – Размечталась. Мой теперь посуду за ворами».

Осваивать жизнь без горячей воды оказалось муторно, а потом пришлось отказаться и от ежедневного душа.

– В субботу в баню пойдем, – вилась под ногами на кухне Ефейка, пытаясь разогнать печаль девушки, – Намоемся…

Немудреный быт за несколько дней нанес той неизгладимые раны.

«Ну и где твои высокие отношения? – спрашивала она себя, – Литература? Светские приемы? – все сон! и ничего не поменялось, – говорила себе Ирэн, – Что на той стороне прислуживала, что здесь. Да еще у воров…»

Хотя девушка лукавила. Отношение к ней у пестрой братии, бывающей в квартире у Хитрована, было ровным и уважительным.

Хозяина девушка покорила «фирменным» маминым рыбным пирогом, что состряпала на второй день.

– Молодец, – рычал Федор, разглядывая на свет кусок, – Что за тесто-то сочинила? Французское?

– Слоеное, – тихо радовалась Ирэн.

Поход с Ефейкой за продуктами на рынок показал ей ясную необходимость что-то менять. Как шли мимо «Авроры», еле удержалась от желания зайти. Сердце заныло, но глянув по сторонам, натолкнулась на внимательный взгляд паренька, что сопровождал их от самого дома.

– Смотрят-смотрят, – шепнула Ефейка, – Это Хитровановские. В «Аврору» потом зайдем. Позже.

Ирэн с удивлением отметила еще раз, что на этой стороне девчонка намного старше своих лет и крайне прозорлива.

«Михаил Михайлович Антоновский, – вспоминала девушка, – Зайти и сказать, мол, так и так, вот сюртук ваш, а вот и колокольчик…»

В карманах украденной Антохой одежды девушка обнаружила небольшой пакет с документами и прежде чем отдать сюртук Хитровану – запрятала в кровати, на которой они спали с Ефейкой. Колокольчик Антоха в тот же день выменял на леденцы, и дети пытались отвлечь угощением Ирэн от грустных мыслей.

«Прийти, конечно, можно, – рассуждала девушка, – а что потом? Как поведет себя хозяин, положи ему на стол украденные документы? Что за человек он? Никаких гарантий, – понимала она, – Свистнет жандармов, и поминай как звали. Тюрьма. Каторга, – дальше думать не хотелось».

В «царстве» же Хитрована становилось уже привычно, только сильно хотелось помыться и не хватало множества мелочей. Фена. Косметики. Лекарств от аллергии. Девушка с ужасом считала дни, сообразив, что осталась без элементарных средств женской гигиены. Список проблем ширился, а дни ответов не приносили.

Насчет слежки Ефейка лишь отмахнулась.

– За новыми всегда смотрят: кто да что. Может вовсе и не Хитрован послал, а кто из наших сомнение имеет – шпиков-то с тихарями полным-полно кругом…

На третий день за ужином хозяин положил на стол бумагу с печатью.

– Тебе документ, – улыбался он с задушевностью хозяина закончившего какое важное дело, – Настоящая. Вчерась представилась. Без церковных книг хоронили. Втихую. Дурень нашенский зарезал. Любил, смотри-ка, сильно… Чего резать тогда, раз уж любил? Бери, не бойся, – глянул он в глаза Ирэн, – Жизня со смертью всегда рука с рукой ходят, кому как мне не знать? Пока не убьешь кого – не понимаешь, зато потом…

Девушка пересилила себя и потянула бумагу.

– Имя тебе в самый раз, – смеялся Хитрован.

Действительно.

«Ироида Семеновна Суконская, – шел машинописный текст, – Уроженка… Сим удостоверяется личность и направляется для получения паспорта. Освободилась…»

– Цельный документ, – смеялся хозяин, – Лучшего не надо. Будто тебя ждала. Теперь ты Ирка-«Легенда»…

Ироида Суконская оказалось воровкой самостоятельной, и любовь у нее со своим убийцей началась еще в тюрьме.

– Три года в неволе женихались. Далеко. Не здесь. У нас ее почти никто не знает, и это на руку – грустил Хитрован, – Три года любились, а на воле и недели не прожили. Так-то немудрено – характер у обоих, не он, так сама бы его прибрала. В наших делах любовь штука ненужная, разве что с шалавой…

Оказалось, что и для воров есть небольшая лазейка между любовными отношениями и неписаным законом. Выходило, что позорное прозвище – шалава, в те времена было ни больше ни меньше, чем жена вора. Волю шалава получала только после смерти суженого и могла еще раз связать судьбу, но только опять с вором.

«Ну и правильно, – рассуждала Ирэн, – Так шалава и стало нарицательным для простых граждан, а по сути – всего лишь жена…»

Поражало девушку другое: теплота человеческих отношений к людям своего круга в окружении Хитрована оказалась понятием непреходящим. Никто не перед кем не заискивал, и каждый занимал свое место благодаря навыкам и качествам. На таком фоне проявлялась любая ложь или хитрость по отношению к близким.

Странно, но преступная среда начала двадцатого века показалась Ирэн более человечной, нежели прежнее ее окружение.

После рыбного пирога девушка присутствовала на правах хозяйки почти на всех разборах, подавая-убирая вместе с Ефейкой, и только раз за неделю ее выбил из колеи один из гостей.

– Не было за мной греха, Федор, – прижимал к груди шапку рослый паренек лет двадцати с бегающими глазами и редкой щетиной на скошенном подбородке, – Перепутали меня. Не ходил я в охранку…

– Ярень, – спряталась за спину девушки Ефейка, – За приют отвечает, – Девушка вспомнила первые детские истории Антохи с сетренкой.