Текст книги "Помещик 3 (СИ)"

Автор книги: Михаил Шерр

Соавторы: Аристарх Риддер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

На шахте я тоже не увидел ничего нового или внушающего тревогу.

Паровая машина работала, и шли активные работы по окончательному монтажу и наладке оборудования и механизмов, работающих на пару. Через две-три недели на шахте планировали запустить всю механизацию: вывоз угля и породы из выработки, подъём на поверхность и доставку на участок доработки угля, спуск и подъём шахтёров, откачку воды и вентиляцию. Выбрасываемый в атмосферу горячий пар Константин Владимирович с заводскими инженерами сумели заставить работать, и это компенсировало недостаток мощности самой паровой машины.

Пока всё это было проверено в тестовом режиме и работало практически без замечаний и отказов. Но мне не удалось посмотреть, как это работает, и самому спуститься в забой.

Заводчане уехали на праздники домой и вернутся только к концу Пасхальной недели. Они должны решить на заводе некоторые организационные вопросы и окончательно сказать своё слово о дальнейшем сотрудничестве: Анна решила заказать четыре паровые машины мощностью в пятьдесят лошадиных сил.

До их возвращения самые главные механизмы по подъёму и спуску запускаться не должны, и полный пуск всего оборудования планировался через несколько дней после их возвращения. Они также должны были окончательно решить вопрос с желающими работать у нас постоянно и возьмёт ли завод на обучение наших людей.

Причина требования заводчан – недостроенный десятиметровый копер, который будет достроен за пару дней, но уже после Пасхи. Но паровая машина работала, благодаря чему в большом надшахтном помещении было тепло и уютно, а по примитивному, на мой взгляд, транспортеру на участок очистки угля вывозилось добытое в шахте.

Здесь производилось окончательное разделение добытого угля и пустой породы, очистка от земли и какой-то непонятной грязи. Затем шли обогатительная фабрика и завершающий этап – участок сушки.

Сначала – изобретённая Константином Владимировичем установка сушки горячим воздухом. Он придумал её много лет назад, но источник горячего воздуха никак не удавалось найти: печи не годились, а вот паровая машина подошла идеально. Конечно, будь у неё большая мощность, толку было бы больше, но довести влажность угля до десяти-пятнадцати процентов получалось.

Затем шёл участок окончательной сушки. Здесь использовались печи Серафима Михайловича, которые замечательно работали на некондиционном угле. Их главный секрет был в дымоходах, в которых успешно догорала, например, мелкая угольная фракция, которую шахтёры моей первой жизни называли «семечками».

Это очень мелкие куски угля и почти угольная пыль, которые обычно не сгорают, а улетают в трубу. Технологии их улавливания существовали, и их можно было, например, пускать под пресс.

Такие дымоходы сооружать мог только он. Серафим Михайлович не скрывал ни от кого свои секреты, но повторить их никто не мог. Дело просто в его уникальной способности чувствовать материал, с которым он работает.

На раскалённых печах и их извитых дымоходах уголь высушивался до влажности в пять процентов, а некоторые партии – и меньше. И вот этот чистенький, откалиброванный и сухой, чуть ли не как бумага, уголь поступал на склад.

Он был однозначно самым выгодным топливом. Регулярной добычи донецкого угля ещё не было, и сравнивать было не с чем. А вот любые дрова и английский уголь, которого, например, много продавалось в Москве, нашему углю проигрывали по всем критериям. Лучше мог быть только отличный древесный уголь. Но его могли делать только очень искусные и честные углежоги из качественного древесного сырья.

Поэтому наш уголь был вне конкуренции, и те небольшие пока объёмы, которые доходили до рынка, расходились влёт.

Но объёмы добычи были ещё небольшими, и нашими главными потребителями были мы сами. Уголь привозился в наши имения, в Воротынск и калужские заведения. Ну и, конечно, шахтёры сами им топили.

Хозяева остальной части Куровской вели переговоры с Анной о её продаже или аренде. Но пока Анна воздерживалась от этого. Слишком большие требования, а с деньгами у нас откровенно становилось напряжённо.

Естественно, ничего менять на шахте и в нашей части Куровской я не стал; мне вмешиваться не резон, главное сейчас – поездка на Кавказ. Никто, кстати, не спрашивал моего мнения и не задавал вопросов, просто показывали и всё.

Но один из шахтёров всё-таки задал мне щекотливый вопрос. Мы, дождавшись смены, поднявшейся из забоя, уже собирались уходить, когда прозвучал вопрос:

– Александр Георгиевич, а вы действительно собираетесь волю за выкуп давать?

Я был готов к такому вопросу, но всё равно он прозвучал неожиданно. Как оказалось, основная масса крестьян относилась к этому настороженно, и главным был вопрос о земле.

Предоставить крестьянам волю за выкуп для большинства помещиков очень выгодно, если мужики уходят без земли. Выкуп с землёй большинству был не по силам. А без земли большинство мужиков что будут делать?

Правильно, наниматься на работу к кому-то. И первый в очереди – его бывший барин. Только теперь он разговаривает с мужиком по-другому, и степень эксплуатации резко возрастает.

Такие примеры уже были, и мужики их отлично знали. А достаточного надела земли, да ещё и в нужном месте, у уходящего в свободное плавание крестьянина с многочисленной, как правило, семьёй не было.

Другое дело – те крепостные, которые жили иным: своим ремеслом, выгодной работой по найму, особенно когда руки золотые, как у большинства занятых в наших заведениях, в том числе и в торговле. Им этот надел земли часто был только обузой.

К таким крепостным принадлежали и наши шахтёры. Они своим тяжёлым трудом зарабатывали такие деньги, что всем «полевым» и не снилось. Поэтому и такой вопрос. Шахтёр нужную сумму мог набрать быстро.

– А с какой целью интересуетесь? – я решил немного схитрить и выведать, что у них на уме.

– Так ведь, ежели правда, пора деньги копить. У нас есть предложение – на шахте кассу для этого создать. Мало ли что может случиться у мужика. А тут деньги в кассе будут. Всё сохраннее.

– Интересно ты мыслишь, однако, – идея, высказанная одним шахтёром, но, судя по всему, от имени всех, была интересной и выгодной для обеих сторон.

Исходя из этого, я решил её поддержать.

– Врать не буду – собираюсь. А конкретно после Пасхи с Анной Андреевной решайте. Мне лично такое предложение нравится.

Мой ответ, судя по всему, работягам понравился: они заулыбались и сдержанно загудели.

Ситуация на шахте сейчас такая, что сторонам самое разумное – жить дружно. Работягам такую выгодную работу найти где-либо ещё сложно, практически невозможно. Я уверен, нигде больше нет такого отношения к рабочим. Но и хозяева сильно зависят от своих работяг. Выгнать одних и набрать других – ума большого не надо, да только пока новые научатся более-менее прилично работать, можно несколько раз разориться.

Работать на нашей шахте уже было непросто, требовалась определённая квалификация. А если, например, нашим горным инженерам удастся создать отбойный молоток, работающий на пару, так ценность каждого шахтёра ещё больше возрастёт.

В наших изобретательских работах участвовали некоторые заводчане, и они собирались перейти к нам. Это был очень непростой вопрос, и ответ на него они должны были привезти после нынешней поездки.

Во второй половинии апреля к нам наконец-то должны были приехать инженеры и мастеровые с Пожвинского завода. Конкретные переговоры с ними и с Александровским заводом оказались совсем не простыми и долгими. Их успешно завершила моя супруга, и это была ещё одна дыра, внезапно образовавшаяся в нашем бюджете.

За одних пришлось платить приличные отступные, а у других – покупать кота в мешке: оплачивать обучение на много месяцев вперёд.

Я ничего Анне на эту тему не сказал, но зарубочку сделал: с того же Александровского завода я ещё крови попью, но это будет после моего возвращения с Кавказа. Пара их ремонтных бригад будет у нас дневать и ночевать.

Но это будет потом, а сейчас я просто в качестве отдыха хотел посетить все наши предприятия. То, как Анна ведёт дела, устраивает меня на все сто.

Наша поездка в Воротынск вообще была форменным набегом. Всё быстрее и быстрее, время поджимало, и надо было успеть вовремя вернуться в Калугу.

Да собственно, там и смотреть было ещё нечего. Они только успели закончить монтаж паровой машины, Силантий решил жилищный вопрос прибывающего народа, и неожиданно наладилось своё кирпичное производство.

Я по большому счёту ничего большего там и не ожидал. Спешить было совершенно некуда. У нас не было такого количества свободных денег, а самое главное – всё надо было делать правильно и по порядку.

Глава 20

Как бы мы не старались объять необъятное, но в Калугу вернулись поздно вечером. И нас там ожидал большой сюрприз: спящий Милош Бишкович, который уже почти в полной темноте верхом прискакал с потрясающим известием: завтра из Москвы ко мне приедет господин Судаков собственной персоной.

Это известие в Сосновку привез его конный посланник из Первопрестольной. Милош к нашему приезду спал всего полчаса. По его словам, ему достаточно отдохнуть три часа, и я решил выезд назначить на четыре часа утра.

На мой взгляд, нестись в ночи, рискуя сломать шею, нет никаких резонов. С чем бы ни приедет ко мне Виктор Николаевич, пара часов совершенно ничего не решают.

Анна тут же уложила спать и меня, сказав, что она за мной следом отправится в карете.

С лошадьми у нас полнейший порядок, коников имения Анны мы разместили в Сосновке, и это было последнее её пополнение, которое позволило ей сравняться с тороповской по количеству очень хороших лошадей. В итоге у нас на двух конюшнях почти полсотни замечательных лошадей: сильных, здоровых и хорошо обученных, которые годятся под седло и в упряжку. Есть еще такое количество чисто рабочих.

Мне вывели, наверное, самого сильного нашего калужского четырехлетнего жеребца Алмаза. На нем верхом через полтора, максимум два часа быть в Сосновке не проблема.

Едем мы вчетвером: я, Андрей, Милош и его тень – Думаш Вукович. Он фактически его ординарец и адъютант в одном лице. У них лошади немного уступают моему Алмазу, тоже четырехлетки: такие же сильные, здоровые и обученные.

Все вооружены ружьями, пистолетами, саблями и тремя револьверами: у Андрея револьвера нет. В губернии, как и везде в Центральной России, этой зимой рост преступности, и появились бандиты. Уже было несколько нападений на нашей дороге, и такая мера не смотрится лишней.

Едем максимально быстро и без разговоров. Все разговоры после приезда. Через два часа мы в Сосновке, на въезде в имение нас встречает выставленный Драгутиным конный караул из трех гайдуков.

Заботливая Пелагея ожидает нас с накрытым завтраком, но я сначала иду в ванную, принимаю душ, одеваю чистое и только после этого иду в столовую.

Письмо отставного подполковника лежит рядом с моим столовым прибором. Оно очень короткое и деловое. Виктор Николаевич уведомляет меня, что сегодня около полудня он приедет ко мне в деревню.

Быстро позавтракав, я устремился к сербам. Милош уже сыграл общий сбор, и все предполагаемые бойцы моего отряда встали в строй, ожидая меня.

Мы с Милошем пришедшую новость практически не обсуждали, но оба решили, что время «Ч» вот оно, сегодня будет названо.

Я хочу обратиться к строю, но слова застревают у меня в горле, потому что совершенно не понимаю, как можно называть стоящих передо мною господами или еще как-то наподобие.

Проглотив ком, я наконец-то говорю и именно то и так, как привык сам и как ко мне обращались другие.

– Товарищи, нам предстоит опасная поездка на Кавказ и возможно, что мы окажемся в самом пекле той войны. Поэтому прошу вас подумать еще раз и окончательно решить, идет ли он со мной до конца, который может оказаться печальным. Никто не попрекнет тех, кто откажется, но того, кто сегодня скажет «да», а завтра засомневается или будет в первую очередь думать о собственном спасении, я первый назову трусом. А сейчас вы разойдетесь и скоро пойдете по домам, подумать еще раз. Те, кто скажет «нет», на следующее построение не приходите.

Закончив свою речь, неожиданно для меня получившуюся такой пафосной, я повернулся к господам офицерам.

– Господин есаул, если у вас ничего нет, то отпускайте людей и прошу вас идти со мной.

Около десяти приехала Анна, ровно в полдень Виктор Николаевич. Я представил ему Анну и господ офицеров. Отставной подполковник быстро и цепко оглядел их и спросил:

– Надо полагать, что господа казаки будут вас сопровождать? И они в курсе ваших проблем? – этот вопрос мы ни разу не обсуждали, а сейчас он естественным образом задан первым.

– Да, – за двоих ответил Милош, – мы в отпуске до сентября и готовы ехать вместе с господином Нестеровым.

– В таком случае я сразу перейду к делу. Как я и предполагал, за вашего брата никакого выкупа требовать не будут. Осман-паша, так зовут турка, по крайней мере на Кавказе, хочет захватить какое-то количество гвардейских офицеров и вывезти их куда-то. Сначала, конечно, в Турцию.

От слов Виктора Николаевича у меня всё похолодело внутри. Это кому же требуются именно русские гвардейские офицеры и с какой целью. И как этот турок узнает, что именно этот офицер служил в гвардии.

– Что и кто за всем этим скрывается, мне пока узнать не удалось, но люди работают. Ваш брат человек явно не робкого десятка и очень умен. Вероятно, он организовал, по крайней мере возглавил побег всех пленников Османа. Тот, сами представляете, рвет и мечет. Но ценность русских офицеров для него еще больше возросла.

– Это как же они сумели бежать? – удивленно спросил Милош.

Отставной подполковник хмыкнул и покосился на Анну.

– В мире очень многое, скажем так, непредсказуемого происходит из-за женщин. Вот и у нашего паши возникли такие же непредвиденные проблемы. Ему очень захотелось обладать одной чеченской девушкой, и он не придумал ничего лучшего, как похитить её. Но оказалось, что красавица была обещана одному молодому человеку по имени Аслан. На беду Османа, он оказался сыном Гирей-хаджи, одного из наибов Шамиля. Каким-то образом он установил связь с братом молодой девушки. Похищенная вместе с ним, и тот вместе с вашим братом, Александр Георгиевич, организовали побег пленников. Без русских с этой затеи ничего не вышло бы.

У меня чуть ли не в буквальном смысле зашевелились волосы на голове. Такие навороты я только в фильмах видел, да в книгах читал про такое. А тут в реальной жизни происходит, хотя чему удивляться – главный наворот мое попадание.

– И где они теперь и что делать?

– Убежать из аула, где Осман сидел, дело не сложное на самом деле. Русских пленников, в особенности офицеров, содержат часто в достаточно неплохих условиях, и у них даже есть какая-то свобода в пределах аула. Но убежать из аула – это самое простое, дойти до своих – вот проблема. Беглецы спрятались в одном горном ауле, жители которого лично преданы Гирею и его сыну. Но уйти из него не могут теперь даже местные чеченцы. Осман осадил этот аул. У него достаточно сил, а Гирей не может вмешаться из-за того, что Аслану помогли русские.

– И нам нужно пройти к этому аулу, разгромить Османа и вывести своих? – предположил Милош.

– Нет, вывести всех чеченцев, в том числе Аслана с невестой и всю её семью, которая успела укрыться в этом ауле. Чеченцы согласны перейти на сторону русских, если их спасут. Гирей – влиятельный наиб, и если его сын перейдет к русским, то возможно, что и он. По крайней мере, своих людей он мне прислал. Которые могут провести отряд человек в сто-сто пятьдесят через открывающиеся тропы и перевалы и внезапно напасть на Османа. А потом уйти.

– Что это за аул? – спросил Драгутин изменившимся глухим голосом.

Название аула я не разобрал, Виктор Николаевич почему-то назвал его тихо и скороговоркой. Но сербы отлично поняли его, и оба немного побледнели.

– Вы, сударь, считаете, что это возможно? Пройти вглубь вражеской территории и потом оттуда унести ноги?

– Шанс есть, если будут хорошие проводники.

– А вы верите тем, кого прислал Гирей-ходжа? – теперь вопрос задал Милош.

– Как это ни странно, но я ему верю. Мы с ним давно знакомы, и он не может сделать мне подлость. А его люди пришли именно ко мне.

– А почему Гирей сам не придет на помощь сыну? – задал я резонный вопрос.

– Шамиль не даст ему это сделать. Он заинтересован в смерти Османа, но хорошо бы русскими руками.

– А услуга за услугу, – у Анны, вероятно, сработала её купеческая жилка. – Мы разбираемся с Османом, а Шамиль дает нам коридор для выхода?

Виктор Николаевич недоверчиво покачал головой.

– Шамиль хорошо знает своих людей и, думаю, уверен, что уход Аслана с невестой к русским приведет к тому же со стороны Гирея. С ним он пока ничего сделать не может, но хорошо знает, что тот колеблется и среди людей Гирея идет брожение.

– А почему русское командование не проведет эту операцию? – задал я резонный вопрос.

– Слишком велик риск, и Государь не простит неудачу, и нет доверия сторон.

– Понятно. А конкретно? – я решил перейти к конкретике.

– Числа двадцатого-двадцать первого вам со своими людьми надо быть в окрестностях Пятигорска.

– Это почти полторы тысячи верст за три недели? – в голосе Милоша было такое удивление, что я даже опешил, совершенно не ожидая, что его можно так удивить.

– Да, делать переходы по семьдесят-восемьдесят верст в сутки. Если у вас будут ждать в определенных местах со свежими сменными лошадьми, то думаю, это вполне возможно.

– Ну так это же надо всё это организовать. Кто это сделает, на всё это нужно много времени и огромные деньги, – недоверчиво сказала Анна.

– Я, – коротко ответил Виктор Николаевич. – Ваши деньги в таком количестве не потребовались и не потребуется остальная сумма. Все уже готово, нужна только команда. Когда вы сможете выступить?

Вопрос резонно был обращен к Милошу, отставной вояка не дурак и понимает, кто что решает из его собеседников.

– Через двое суток, утром Пасхи, – после некоторого раздумья ответил Милош и посмотрел на меня и Драгутина, согласны ли мы с ним.

– Если на Пасху начинаем, тогда это благое дело и шансов еще больше. Я уеду сразу же, и у меня будет фора – два дня перед вами. Ваше слово, сударь?

А вот эти слова обращены ко мне, последнее и решающее слово за мной.

– Я согласен, – мои последние сомнения развеяли слова Виктора Николаевича о благом деле.

– Тогда прошу внимания. Вот карта вашего маршрута, – отставной подполковник достал схему нашего движения. – Я полагал, что сто человек это максимум, который вы сможете привлечь.

«Ишь ты, как он точно оценил мои возможности», – подумал я.

– На каждом из этих пунктов вас будут ждать сменные лошади и возможность немного отдохнуть, поесть и поспать при необходимости. В основном будут использоваться дороги, как вы видите. Местные власти препятствовать не будут и ненужный интерес проявлять тоже не будут.

Да, планирование операций у господина отставного подполковника неплохо получается. Схема движения составлена, на мой взгляд, идеально, замечательная легенда в ней, очень понятная и подробная. Учтено, на мой взгляд, почти всё.

– Какова численность вашего отряда? – спросил подполковник после большой паузы, дав нам время рассмотреть его схему.

– Вы правильно решили. Сто плюс-минус пять.

– Теперь, господа, мне бы посмотреть как вы будите одеты, обуты, как вооружены и прочее.

Милош улыбнулся.

– Вы желаете все посмотреть или будет достаточно изложенного на бумаге.

– Давайте сначала посмотрим бумагу.

Виктор Николаевич внимательно прочитал все, что написал Милош и с довольным видом отдал ему прочитанное.

– Всё отлично. На этом, господа, полагаю, нам пора расставаться.

– А отобедать не желаете? – спросила Анна.

– Нет, сударыня. Благодарю за приглашение, но не голоден, да и время терять на это нет резонов.

Виктор Николаевич тут же встал, раскланялся и вышел.

– Нам тоже нет резонов тратить драгоценное время на едальню, – проговорил Милош, – дорога каждая минута. Может, удастся выступить раньше.

Какое-то время мы с Анной сидим молча, затем она распоряжается подавать обед.

– Я думаю, Милош с Драгутином с подготовкой к походу без тебя справятся даже лучше. Поэтому давай пообедаем, да поговорим еще раз о наших делах. Твое длительное отсутствие – штука серьёзная, и мне необходимо всё четко понимать, чтобы не ошибиться. А это могут оказаться деньги и очень большие.

Как и говорил господин Иванов, денежная реформа в России продолжится. Летом в обращение поступят новые денежные знаки – кредитные билеты. На этой, выражаясь в терминах XXI века, «инсайдерской информации» можно заработать какое-то количество денежных знаков, и Анна собирается это аккуратненько сделать.

Аккуратненько, это чтобы не подставить господина Иванова. Как она будет это делать, я не понял, моя голова занята совершенно другим, и высокие материи, от которых у меня всегда пухли мозги, в моей голове сейчас вообще не имеют права на жизнь. А вопросы всяких финансов и экономик стоят в этом ряду на одном из первых мест.

Все остальное мы быстренько обсудили и решили съездить в Торопово. Со дня на день пора выходить в поле, и надо окончательно решить с мужиками: мы работаем вместе «колхозом» или нет.

Приехали мы в самый раз. Мужики собрались на сельской площади и готовились голосовать. Споры у них, похоже, закончились, и по некоторым личностям было видно, что они были горячие. Среди тороповских были сосновские мужики во главе с Сидором и Пантелеем.

Пантелей, мне кстати сказал, что моему слову в Торопово стали верить после того, как на коровнике появились первые коровы с телятами.

В Сосновке места стало не хватать, а тороповские вовремя привели в порядок свой коровник, и мы без проблем стали его использовать.

Увидев меня, Антон заулыбался от радости и после общего приветствия поклонился и спросил:

– Барин, у нас, чтобы убирать как сосновские прошлый год, овинов и риг маловато. Вот мужики интересуются, деньги на это вы дадите?

– Это вы не по адресу обратились, – засмеялся я. – Анну Андреевну об этом надо спрашивать.

Анна томить народ не стала и тут же ответила вопросом на вопрос:

– А вот, мужики, кто ответит мне на вопрос: я себе враг или нет? Мы же также заинтересованы в хорошей уборочной. Так что не сомневайтесь, и деньги дам, и лес рубить разрешу.

Мужики довольно загудели и проголосовали тут же. Почти единогласно решили работать коллективно. Тут же мы с Анной подтвердили полномочия Антона.

Деловых вопросов не осталось, и мы пошли на вечернюю службу. А исповедовался я и на следующий день причастился.

Меня больше всего беспокоил вопрос с нашими лошадьми. На трех конюшнях, конечно, есть достаточное количество лошадей на сотню участников похода. Но хотелось быть уверенным, что они будут сменные.

И поэтому я ранним утром субботы послал Степана на первый пункт смены лошадей. Это недалеко от нас, верстах в сорока, в месте переправы через Оку напротив села Ахлебино на другом берегу реки.

Это вопрос важнейший: вернуться ли вовремя лошади в имение или придется их возвращать за добрую сотню верст из другой губернии.

Степан вернулся как раз к началу пасхальной службы и доложил, что нас ждут.

В семь часов вечера Милош доложил о полной готовности к походу: начинать движение можно в любую минуту.

Но я решаю, что мы выступаем на исходе ночи после завершения пасхальной службы и молебна.

На пасхальной службе отец Павел причащает всех выступающих в поход – и русских, и сербов. После службы – короткая праздничная трапеза, молебен, и вот сотня наших людей: русских и сербов – начинают прощаться со своими близкими.

Анна, в отличие от многих жен, не плачет, хотя я вижу, в глазах стоят слезы. Мы все друг другу уже сказали и прощаемся молча.

Ксюша не рыдает, а роняет слезы молча, она уже большая и все понимает. Пелагея тоже молча, иногда роняет слезу. А вот жена Андрея не плачет, но видно, что готова в любой момент разрыдаться.

Командует Милош. Он выдержал для прощания после молебна пятиминутную паузу и решительно скомандовал громким хорошо поставленным командирским голосом:

– По коням!