Текст книги "Помещик 2 (СИ)"

Автор книги: Михаил Шерр

Соавторы: Аристарх Риддер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Глава 12

Иван Петрович собирается на несколько лет уехать за границу и в ближайшее время хочет сдать своё имение в аренду. Своим имением он полностью занимался сам и никаким управляющим не доверяет.

Поэтому оптимальным считает сдачу имения в аренду, и желательно чтобы арендатор через какое-то время его купил.

Сейчас за его имением присматривает отец Петр. Но ему это совершенно не с руки и Иван Петрович принял такое необычное решение.

Получение такой конфиденциальной информации Пантелеем меня очень удивило, но ларчик как всегда открылся просто.

Болтливые слуги обожающие общение с себе подобными часто неоценимый источник информации. Вот и на этот раз это сработало.

Пантелей оказался пройдохой, везде находил общий язык с крестьянами и дворней и мы получил нужную мне информацию. И думаю еще и много другой о которой пока решил промолчать.

Пока я переваривал полученные знания, отец Петр пригласил меня на обед.

Я естественно сразу же согласился, резонно полагая, что он желает со мной побеседовать о решении Ивана Петровича.

За обедом мы занимались именно тем, для чего собрались за столом – то бишь обедали или как выразился отец Петр трапезничали. И лишь потом, когда прошли в гостиную, через какое-то время после общих фраз о погоде и природе, зашел разговор о деле.

То, что отец Петр из благородного сословия, я почувствовал сразу же и общаться с ним было очень даже приятно.

– Иван Петрович получил какое-то предложение от генерала Чернова и принял его. Они с супругой уже покинули Россию и полагаю вообще не предполагают возвращаться, по крайней мере сюда в Торопово. Детей им Господь не дал и поэтому Иван Петрович так и распорядился поступить с имением. Он распорядился сделать сначала предложение вам, Александр Георгиевич, и лишь затем в случае вашего отказа желающим.

Без сомнения это шикарнейшее предложение о котором можно только мечтать, но надо узнать маленькую деталь: сколько мне надо будет выложить за тороповское имение. Моё финансовое положение Иван Петрович и должен предложить какой-нибудь разумный вариант.

Отец Петр тем временем продолжал говорить и приступил к самому интересному: цене и платежам.

– Иван Петрович желает получить за своё имение сто двадцать тысяч рублей, естественно серебром. И согласитесь, сударь имение того стоит, – это вне всякого сомнения.

Тороповское имение в две тысячи десятин земли, почти семьсот душ крепостных, имеется в виду естественно мужской пол, с преуспевающим хозяйством конечно этих денег стоит. Даже возможно и дороже, но у меня таких денег нет. А их надо выкладывать сразу же.

И это при том, что огромные деньги надо найти или заработать на выкуп брата.

Так что придется отказаться.

Отец Петр вероятно понял ход моих мыслей и улыбнувшись в свою бороду, сказал:

– Не спешите, Александр Георгиевич. Сначала выслушайте до конца. Иван Петрович предлагает вам подумать до Рождества. И если вы согласитесь, то он согласен на то, что вы будите выплачивать десять лет равными долями по двенадцать тысяч в год.

Это предложение намного интереснее и более близкое к реальности и его конечно можно и нужно рассмотреть. Тем более, что ответ мне надо дать только через три месяца, к Рождеству. Поэтому я железно не скажу «нет» и подумаю.

– Польщен и признателен за такое предложение и конечно подумаю над ним, – отец Петр с ехидцей улыбнулся услышав мои слова и закончил наш разговор сосершенно неожиданно для меня.

– Тут какой-то шустрый мужичонка интересовался тороповским дойным стадом. Если вам интересно, то вы можете хоть сейчас купить несколько коров.

От подобного предложения я не отказался и в на следующий день к полудню в нашем хлеву появилось целых пять коров.

Это были самые продуктивные животные из тороповского стада. В их числе была и корова-первотелка от отела Степаниды.

Кроме них была еще и тройка нетелей, среди которых была и вторая дочь степанидой коровы.

Это покупка сделала очередную дырищу в моем бюджете. Но я рассчитывал, что эти коровы быстро отработают потраченное на их покупку и начнут приносить прибыль.

Контрольные дойки, проведенные Акулиной, внушали большой оптимизм. От четырех коров можно смело рассчитывать на три тысячи литров, а пятая от степанидиного отела больше и возможно намного.

Но это всё возможно только при одном условии: содержать и кормить их будут как положено. А как положено – обращайтесь к Степаниде. Пантелей, пообщавшийся с ней, пришел ко мне и высказал своё восхищение:

– Ваша Степанида любого из нас за пояс заткнет. Ей у нас учиться нечему. Странно, что она в деревне одна такая.

– Так её вообще колдуньей некоторые считают, – хмыкнул я.

– Дуракам, Александр Георгиевич, закон не писан. А предрассудки эти по моему глубочайшему убеждению проистекают от двух вещей: дремучего невежества и безграмотности нашего народа и людской лени.

Пантелей очередной раз поразил меня до глубины души. Простой крестьянин, а так рассуждает и говорит. Не у каждого дворянина такая речь, так еще и глубина потрясающая.

Похоже он будет первым кандидатом на смотрящего за имением в моё отсутствие.

Глядя на немалые литры молока, внезапно появившиеся в моем хлеву, я подумал, что неплохо бы обзавестись сепаратором. Но это устройство еще не изобретено.

«Александр Георгиевич, а почему бы вам его не изобрести? – внезапно подумал я. – Как он устроен и работает вы знаете. Вполне пойдет ручной вариант. И по свежим следам на него можно будет оформить привилегию».

Эта мысль так потрясла меня, что я тут же направился к Степаниде и целых два часа объяснял её сыну кузнецу что и как делать.

У Василия очень хорошо работает голова и золотые руки. Он одинаково блестяще работает и с железом и с деревом. Поэтому я уверен, что сепаратор будет сделан. А какой будет первый экземпляр, деревянный, полностью железный или какой0то смешанный роли не играет.

Любые документы для получения привилегии составляются одинаково вернувшись в усадьбу, я быстро нарисовал все необходимы чертежи и по имеющемуся шаблону написал всё необходимое.

Завтра я отправлю пакет в Петербург на имя чиновника, занимавшегося моим беконным делом.

Мой расчет очень прост. В прилагаемом письме я напомнил ему кто я такой и любезно прошу его помочь мне и в этом деле.

А вдруг это сработает и у меня будет десятилетняя привилегия на ручные сепараторы. Они вполне могут оказаться востребованы.

ПОпытка не пытка и завтра я отправлю письмо в Калугу для пересылки адресату в Петербурге.

Ночью мне не спалось, в голову лезли всякие мысли. Чтобы выполнить все свои хотелки мне требуется в течении года заработать, занять, добыть каким-то законным способом огромные деньги.

Что-то незаконное или скажем так аморальное я для себя отвергал. В православных храмах я бывал дважды в год, на Пасху и Рождество, но вот что Бог есть я свято верил и не хотел вечно гореть в аду.

А как законно и не аморально заработать такую кучу денег я не знал. Хотя конечно вполне возможно что мои отношения с Анной получат такое развитие, что я смогу воспользоваться её помощью, но этот вариант был сразу же отвергнут.

Под утро я принял единственно правильное решение. Надо работать, работать и работать. А ближе к Рождеству будет видно.

После этого мои мозги как по команде переключились и я вдруг подумал:

«А правильно ли я оцениваю ситуацию? История с Софьей Павловной конечно чистая случайность. А всё остальное? В какой момент генерал Чернов узнал о моем родстве с поручиком Нестеровым? Чем все таки интересен мой брат для этого паши? Может дело не только в важной секретной европейской миссии генерала? Ведь по большому счету это мои домыслы, что он уехал именно с этой целью. Возможно всё достаточно прозаичнее. И например, дело еще и непосредственно в моем брате?»

В итоге я поспал всего три часа и встал позже обычного с головной болью и в отвратительном настроении.

Отправив письмо в Калугу, я направил свои стопы в коровник. Наши новоселы несколько дней должны стоять в хлеву. Животные должны привыкнуть к новому дому. И если через три-четыре дня все будет нормально, начнем их выгонять на пастбище.

Поход в коровник ожидаемо поднял мне настроение и вылечил мою головную боль.

Я очень довольный увиденным вернулся в дом и позвал пелагею.

– Пелагея, голубушка, скажи-ка а батюшка проставлялся мужикам после уборочной?

– А как же, каждый год пока в силе был. Это потом когда они болеть начали и управляющий силу взял это забылось.

– А почему я не помню?

– Да где ж вам помнить. Матушка ваша это очень не любила, баловством и заигрыванием с мужиками называла. Вот она вас и не пустала.

Я первый раз услышал что-то реально критическое в адрес моих родителей от Пелагеи и решил этим воспользоваться.

– Вот как-то получилось, – решил я схитрить, – что-то ни родителей, ни мужиков с бабами я особо не знал. Скажи честно, матушка мужиков с бабами особо не любила и брезговала. У меня осталось именно такое воспоминание.

Пелагею мои слова повергли в панику. У неё задрожали руки и задергались губы, а по лицу и шеи пошли красные пятна. Думаю говорить что-то критическое в адрес своих хозяев она просто не умела, да и сейчас не умеет.

Немного успокоившись, Пелагея все таки ответила на мой вопрос слегка дрожащим очень тихим голосом.

– Да, барин, ваша матушка, мужиков и баб не любила и всегда высказывала свое недовольства когда вы играли с деревенскими и тут же запрещала.

– Тогда понятно почему я праздники урожая в имении не помню.

– Что вы сказали? – изумилась Пелагея.

– Праздник урожая, – повторил я. – А сколько батюшка ставил мужикам?

– Обычно две четверти и немного угощения. Этого добра деревенские много сами приносили. И гуляли как положено, только раньше. На Покров первый раз. Обычно на осенины какие-нибудь. При управляющем гуляний у нас в деревне не было.

Услышав опять про самоуправство подлеца управляющего, я не удивился, а только подумал – сколько раз еще придется столкнуться с его деятельностью.

– А так гуляем, – Пелагея всплеснула руками и закатила глаза, – как положено: на Святки, Масленицу, на Пасху, Радоницу и конечно на Троицу. В Сосновке своих гуляний обычно не бывает, на святки только. А так всегда всей деревней ходят в Торопово, там и ярмарки устраиваются и коробейники с Калуги приезжают, а некоторые даже приходят. Гулянки ведь большие бывают, не только наши туда приходят. А потом только молодежь собирается на осенины.

– Я уже и подзабыл деревенские праздники, – осторожно и неуверенно сказал я.

Тема эта одна из самых скользких. В любом случае странно, что молодой барин совершенно не знает как проходили праздники в имении. А воспоминаний Сашеньки по этому поводу совершенно нет, кроме Святок. Да более поздних в Москве, когда учился в университете.

– А вам, барин, и помнить нечего. Матушка ваша почему-то всегда уезжала куда-нибудь с вами: в Калугу м или Москву. Не хотела чтобы вы выросли таким же как братья.

– Ты знаешь Пелагея у меня очень мало детских воспоминаний, – начал я импровизировать, вытаскивая из памяти какие-то обрывки воспоминаний Сашеньки. – Все какое-то серое, унылое и одинаковое. Только одно светлое пятно – брат Василий.

– Так оно и не удивительно. Ваша матушка решила что вы здоровьем слабы и военная карьера не для вас. Оберегала от всего, гуляли только с ней. Кроме Василия и друзей то у вас не было.

В этот момент пришли отчетливые воспоминания как Сашеньку оберегали от всего и всех Он, когда вырвался из-род такой опеки, назвал своё детство с жизнью в стеклянной колбе.

Но матушку он любил и страдал, когда огорчал её своей учебой в университете. Домашнее обучение не приучило его к дисциплине и каждый курс Сашенька преодолевал со второй попытки.

– Ну, я потом свое взял в университете. Как говорится – есть что вспомнить.

Пелагея с некоторой укоризной покачала головой и разговор на этом закончился.

На следующий день после последних осенин на Воздвижение, староста с целой депутации пришли ко мне за последним решением на проведение праздника урожая.

Так я для себя назвал событие в имении когда барин проставляется после окончания всех работ.

Последняя рубка капусты были буквально накануне. И это был заключительный аккорд осенних работ.

Молодежь традиционно провела вечеринки на капустник и на следующий день осенинах на Воздвижение.

Семейные готовятся к гулянью на Покров. Почти в каждой избе заканчивается варка деревенского пива. Которого традиционно должно быть много.

Мужики пришли узнать какое место барин окончательно наметил для гулянки. Но я уверен, что это только предлог.

Место для гулянок только одно – большая поляна за околицей рядом с дорогой в бор. А главное что всех интересует другое, сколько же барин поставит.

Не здоровый интерес к этому делу, о котором мне еще раз рассказал Андрей мне не понятен. Ну вот не производят мужики впечатления публики зависимой от зеленого змия, хоть ты тресни.

Ожидая меня, мужики расположились в передней вели какую-то беседу.

Створки двери были приоткрыты так, что я почти уже зашел, а мужики меня не видели.

Услышав о чем они говорят, я остановился как вкопанный.

– А я ведь, мужики, думал что всё нам хана пришла когда барин преставился и старшие сыновья, – говорил один из мужиков. – От парижского хлыща разве можно было ждать что нибудь хорошее. Он имение даже толком не знал и проку от него никогда не было. Ну, думал, если этот гад управляющий крутит старым барином как хочет, то уж этим то тем более.

– А я, мужики, – заговорил другой, – грешным делом в бега стал собираться. В Москве у меня знакомый есть, он выправил бы мне бумаги и подались бы мы за Камень. А тут смотри как обернулось. Молодой барин оказался орел. Гаду Семену быстро голову открутил и хозяйствует вон как ловко.

– Тут уж ничего не скажешь. То, что мы с урожаем оказались, только барина заслуга, – подключился третий мужик. – Этот басурман его оказался вон какой башковитый, а барин умное слово послушал. Окрест все жалуются на плохой урожай, даже тороповские, а мы вон как вырвали.

– Поговаривают, что даже опять голод может быть, – опять заговорил первый мужик. – А нам эта напасть не страшна. А барин вон вообще коров завел.

– А что не заводить? – спросил Сидор. – Хороший хлев есть, зерно у барина имеется, работать есть кому. А сена у нас в Сосновке всегда вдоволь с большим запасом. А барин вообще говорит, что можно кормить соломой, только её надо рубить и запаривать.

– Василий такую штуку уже делает и еще крупорушку для барина. Он зерно дробить будет и кормить дробленкой будет. Сена то сразу меньше надо будет, а молока больше будет. У меня было бы зерна побольше я бы тоже своей буренке его давал бы.

– Вот поэтому, мужики, нечего дураков слушать. Если будем трудиться всем обществом, то проку больше будет, – горячась начал говорить еще какой-то мужик. Вон смотрите, мы уже со всеми делами управились и могли на печи уже брюхо чесать, а все еще в поле горбатились. Мы даже быстрее тороповских управились, в кои то веки. Нет, что не говорите, миром ловчее, быстрее и лучше получается. В этом годе у нас ведь потерь совсем не было. А под бороздами гуляло аж восемь десятин. А ведь на следующий год зерно с них пойдет каждому в карман.

– Не горячишь, Емельян. Вроде как решили уже, – рассудительно подвел итог староста. – А ежели кто будет воду мутить, так его можно и выделить. Пусть один ковыряется со своим клином.

Глава 13

Я на цыпочках осторожно отошёл назад, а затем с шумом направился в переднюю. Мужики, услышав меня, тут же замолчали. По их реакции я решил, что моя хитрость не раскрыта.

Несколько минут разговор был ни о чём, а затем я решил перейти к делу.

– Ну что, мужики? Давайте ближе к делу. Потрудились на славу, не знаю как вы, а я очень даже доволен, – я посмотрел на старосту, ожидая ответа.

– А мы-то, барин, как довольны, – улыбаясь начал говорить староста. – Кругом в всех имениях неурожай. Некоторые даже и половины нашего не собрали. По весне опять до лебеды дело наверное дойдёт. А там, где сенокосы плохие, совсем беда. Без сена обойтись трудно. А у нас на эту зиму всего в достатке: зерна, соломы, мякины и сена.

Мои сельскохозяйственные знания XXI века оказываются сейчас не очень нужны. Они похожи больше на какую-то фантастику на фоне того, как реально всё обстоит, особенно в животноводстве.

Мой батюшка Георгий Петрович оказывается был очень образованным человеком и последние годы очень интересовался проблемами сельского хозяйства. Из долговой петли он собирался выбраться за счёт резкого увеличения продуктивности хозяйства имения.

На сыновей надежды было мало. Старшие хотя бы служили и была надежда что поумнеют и перестанут сорить деньгами, а младший Сашенька, то есть я, матушкин любимец, был глупым избалованным мажором, совершенно не знающим реальной жизни и умеющим только разматывать родительские рубли.

Поэтому батюшка решил попытаться сделать это сам. У него оказалась богатая библиотека по интересующему предмету, и он составил очень интересные записки. Как родитель умудрился так вляпаться с управляющим, мне было сначала не понятно, но затем я разобрался и с этим.

Так вот, когда я прочитал, как кормят сейчас в России скот, то пришёл в ужас. Основа рационов – солома и мякина в лучшем случае. Сено при том не вволю, а за счастье. Овёс, даже в господских конюшнях, получали далеко не все лошади. Так называемые «стоялые» лошади вообще могли не получать овса в отдельные годы даже на барских конюшнях. конюшнях.

Какие уж тут высокие удои и привесы. А чего стоит такое, что в Тамбовской губернии свиньи, гуляющие свободно без пастухов по лесам, более упитанные, так как лучше кормятся желудями.

А вишенка на торте то, что писал Татищев, правда в первой половине XVIII века, что свиней и коров иногда кормили лошадиным калом, сдобренным отрубями. Спустя сто лет, к сожалению, было ненамного лучше.

Одним словом, ужас, ужас, ужас.

То, что касается земледелия, не менее печально. В центральной России сенокосов и пастбищ не хватает. Оказывается, на десятину пашни должно быть не менее десятины с четвертью сенокосов для нормальной обеспеченности поголовья сеном.

А у меня в имении на десятину пашни четверть десятины лугов и сенокосов. Ситуацию более менее скрашивает сосновый бор, в котором есть поляны где можно косить траву.

Для того чтобы хоть как-то не допускать деградацию земель, русские крестьяне вынуждены вносить много навоза, для чего держать даже избыточное количество скота, который зачастую малопродуктивный. Главное, чтобы скотина исправно гадилаи чем больше, тем лучше.

Одним словом, дурдом. И понятно, что изменить ситуацию наверное можно только революционными методами. Как это сделала Советская власть в покинутом мною времени.

В свете всего этого решение раздать скотину крестьянам смотрится не так уж и глупо.

Своей скотины у меня сейчас всего ничего: одиннадцать лошадей, пять коров и телята. А зерна на господском клине собрано более чем достаточно, поэтому если его не продавать, а пустить на свои нужды, то мои животные будут явно кормиться лучше крестьянских.

Собственно, это уже и сейчас видно невооружённым глазом. Три заморённые клячи, стоявшие в конюшне, когда я приехал, оказались очень даже ничего, как только их стали кормить поприличнее, давая каждый день овёс. Пара лошадей, на последнем издыхании совершившая переход Париж – Сосновка, отдохнула, отъелась и тоже теперь вполне приличного вида. А доставшаяся мне пара управляющего и муравьевские лошади вообще картинка, можно даже и на выставку.

Отсутствие господской скотины для мужиков благо: обеспеченность сеном выросла и на мякину и солому меньше претендентов.

Но самое главное, что эта ситуация позволяет мне начать с господского клина аграрную революцию в моём имении.

Вильям подробно расписал, что такое английское четырёхполье по Чарльзу Таунсенду. Я плюс-минус знаю, что такое севооборот в XXI веке. И покумекав, я решил на своём клине ввести четырёхполье.

Последнее тщательное межевание, проведённое Вильямом после окончания работ, когда были запаханы все межевые борозды и гулящий участок между клиньями пашни, показало, что господский клин – сто шестнадцать десятин. Весной к нему добавят ещё четыре десятины целины за счёт простого выравнивания для правильной геометрии. Клин после этого станет почти строгим четырёхугольником.

Сейчас по осени засеяли тридцать десятин клевером и тридцать десятин озимых: двадцать пять ржи и пять пшеницы.

Весной тридцать десятин будет засеяно картофелем и свёклой, если удастся купить её семена, а тридцать яровыми – овсом, ячменем и просом.

Ежегодно эти культуры будут менять друг друга на четвертях клина: клевер – озимые – кормовые – яровые и опять по кругу клевер, который будет дополняться, например, однолетней люцерной на сено. Два укоса она всегда даст.

Со временем желательно сделать вообще восемь частей клина за счёт введения технических культур после яровых, чистого пара, второго года клевера и люцерны. Или люцерну сделать двухлетней как минимум.

В идеале люцерна – многолетняя культура, но в калужских краях она плохо зимует. Но вполне можно иметь или запас семян для подсева, или использовать под клевер.

Семена клевера и люцерны достаточно дорогие и на каждом углу не продаются, так что надо их ещё и самому выращивать.

Всех тонкостей моих замыслов мужики не знают, но первый результат уже налицо. И он им явно нравится. И пора переходить к делу, решению того вопроса, с которым они пришли к барину.

– Мы с вами договаривались на два ведра водки, но думаю, ещё одно не помешает. Но только при одном условии: никаких драк и прочих безобразий. Всё-таки праздник, а не банальная пьянка.

Поздним вечером тридцатого сентября из Калуги приехал Вильям. У него были хорошие известия с ремонта дома.

Все работы во флигеле закончены и можно смело заселяться. Трактир самое большее через неделю будет готов, а ещё через пару недель и ресторан.

Вильям просит разрешения ему с женой окончательно переселиться во флигель. Я не возражаю. Он оказался молодцом, и его контроль явно ускорил работы.

Но новости о ремонте и возможном открытии в ближайшее время трактира затмили два привезённых конверта.

Один был из Москвы от Сергея Николаевича Муравьёва. Большую часть молочного стада он решил всё-таки продать и трёх самых продуктивных коров предлагает мне, подробно объяснив свои побудительные мотивы.

'Ни я, ни мои братья не можем стать продолжателями дела нашего отца – Николая Николаевича Муравьёва. Но нам не хотелось, чтобы все его достижения канули в лету. Пантелей Петров, решивший уйти к вам, был первым помощником нашего батюшки, и он сказал мне, что вы, сударь, будете продолжателем дела Николая Николаевича. Поэтому трёх самых продуктивных коров я предлагаю вам.

Пантелей очень грамотный специалист и честнейший человек. Вы можете на него полагаться во всём, он вас никогда не подведёт'.

Я, потрясённый прочитанным, ещё несколько раз перечитал письмо. Чего-чего, а такого подарка я не ожидал. Но больше всего меня потрясли слова о Пантелее.

Дворянин даёт такую рекомендацию простому мужику. Это очень удивительно и дорогого стоит. Но больше всего меня поразили слова, что Пантелей считает меня возможным продолжателем дела Николая Николаевича Муравьёва, основоположника настоящего молочного дела в России.

Интересно, когда он успел это во мне разглядеть? Об этом я как-нибудь подумаю на досуге и конечно через две недели лично отправлюсь за этими коровами.

Но сейчас я, закончив все дела, займусь самым приятным и желанным: чтением письма от Анны. Потому что изящный конверт, источающий лёгкий аромат духов, может быть только от неё.

Она достаточно сухо извещала меня, что закончила все свои дела в Царстве Польском и возвращается домой. В своём имении Анна планирует быть третьего октября и очень надеется как можно скорее увидеть меня.

Строки о её надежде на встречу естественно затмили всю сухость письма. Она надеется как можно скорее увидеть меня. Так пишут и говорят только тому, кто не безразличен.

Ночь я провёл в каком-то бреду, мне снилась Анна в самых различных сюжетах сна. Она приезжает домой, я её встречаю, мы венчаемся с ней, первая брачная ночь. Обнажённая Анна страстно ласкает меня, а я отвечаю ей тем же.

Эти сны вымотали меня, особенно сексуальные. Я утром встал, ощущая себя выжатым до нуля лимоном. А ведь сегодня праздник – Покров Пресвятой Богородицы, и мне надо обязательно быть на службе в тороповском храме. А затем в полдень начнётся в нашем имении праздник урожая – гулянье нашей деревни в честь полного окончания всех полевых работ. Даже не полного, а полнейшего на все сто с плюсом процентов.

Храм в Торопово не маленький, но его приход – не только само Торопово и Сосновка, но и ещё несколько деревень. Поэтому в нём яблоку негде было упасть.

Из помещиков я был один и естественно комфортно и свободно стоял возле клироса, на котором пел хор, пение которого мне очень понравилось и несколько раз уносило меня куда-то в небеса, где меня ждала Анна.

В итоге праздничная служба пронеслась быстро. Я естественно прикладываться к кресту подошёл первым. Отец Пётр как-то странно посмотрел на меня, мне показалось, что он сейчас что-то скажет, но батюшка промолчал.

Прохлада, охватившая меня на выходе из храма, успокоила меня, и я не спеша направился в Сосновку.

Трёх вёдер водки у меня не было, и недостающее я купил в Торопово. Их продукт славился своим качеством, так как Иван Петрович покупал качественную пшеницу в южных губерниях и для себя производил пшеничную.

В Торопово уже прошёл слух, что кандидатом на покупку имения является сосед – хозяин Сосновки. И поэтому и поклоны были ниже, и в просьбе мне не отказали, продав с большой скидкой три ведра первоклассного хлебного вина.

Для гулянки необходимо было два, одно уже было в наличии, но я решил взять три, оставив ведро про запас для себя.

В Сосновке с самого утра царило праздничное настроение. Степан отлично справился с организацией: на поляне заранее были расставлены длинные столы, сколоченные из досок и козел.

Мужики и бабы быстро возвращаясь из храма, накрывали их чистыми холщовыми скатертями и несли заранее приготовленные праздничные блюда, кувшины с квасом и домашним пивом. Когда я пришёл, столы просто ломились от выставленных угощений.

На моём столе стояло приготовленное Пелагеей и Дуняшей. Центральное место занимали большое блюдо с нарезанным беконом, огромная чаша салата «Оливье» и четверть ягодной наливки этого года, уже приготовленной Пелагеей.

– Барин идёт! – закричал кто-то из ребятни, первым увидевший меня, и вся деревня как по команде замерла, а затем дружно поклонилась.

– Ну что, православные, – громко сказал я, подойдя к своему столу, – урожай собрали, главные дела сделали. Пора и праздник как следует отметить!

Поднялся радостный гул, и праздник начался.

Молодёжь очень быстро начала свои обычные прогулки, хороводы и пляски, демонстрацию девушек-невест, уличные игры, взаимные одаривания и совместные угощения за праздничными столами.

Старшие строго следили, чтобы совсем молодые юноши не угощались крепким, ограничиваясь только пивом. Девицам тоже разрешалось, но очень немного.

Барскую наливку употребили взрослые мужики, преимущественно большаки и уважаемые всей деревней, такие как кузнец Василий и сапожники, в честь праздника приехавшие из Калуги.

Взрослые бабы, жёны большаков и Степанида, тоже употребили наливку, некоторые правда попробовали, просто слегка пригубив.

Быстро начавшиеся хороводы и пляски тут же стали центром гуляний, рядом с которым дети и подростки играли в какие-то подвижные игры.

Бекон и «Оливье» зашли на «ура».

Сначала была мясная дегустация.

– А это что за диковинка? – поинтересовалась одна из баб, разглядывая розовато-коричневые ломтики.

– Английский бекон по моему рецепту, – объяснил я. – Попробуйте, не пожалеете.

Первым решился попробовать Сидор. Он взял кусочек, осторожно откусил и прожевал.

– Господи, – выдохнул он, – да это же лучше любого окорока!

– И посолено в самый раз, – поддержала его одна из баб. – А какой аромат!

Через несколько минут бекон был съеден полностью. Затем подошла очередь салата «Оливье», который тоже получил высокую оценку.

Одна из молодух, разгорячённая принятым алкоголем, игриво улыбаясь, спросила:

– Барин, а всегда на праздники будет такое угощение?

Её обомлевший муж хотел что-то сказать, но я засмеялся и ответил:

– Если всегда будет такой результат, то да.

Пожилые мужики и бабы в плясках и хороводах не участвовали, разговорившись, они стали рассказывать старые истории о прежнем житье-бытье.

– А помните, как покойный Пётр Георгиевич, дед нынешнего барина, впервые привёз в наше село литовки? – рассказывал один из стариков. – Мы поначалу боялись ими работать, думали – как это косить хлеб литовкой? А он сам взял литовку и показал. До самого вечера стоял в поле, учил нас.

– Добрый был барин, – вздохнула одна из старух. – И Георгий Петрович, отец нынешнего, тоже был человеком справедливым. Никого понапрасну не обижал.

Принятые градусы своё дело сделали, и мне без проблем удавалось подсесть к какому-нибудь кружку и слушать эти рассказы, узнавая что-то новое о семье Нестеровых. Видимо, в этом роду была традиция хороших отношений с крестьянами.

– А наш Александр Георгиевич тоже хороший барин, – громко кто-то сказал, явно находясь под воздействием выпитого. – Видно, у Нестеровых такая порода – понимать крестьян.

Раздались одобрительные возгласы. Мне стало приятно – значит, мои усилия не пропадают даром. К сожалению, я расположился так, что хорошо слышал разговоры, но почти не видел говорящих.

К вечеру праздник стал затихать. Пожилые разошлись по домам, а молодёжь ещё танцевала и гуляла какое-то время при свете факелов. И хотя в этом году Покров был тёплый и сухой, но осень есть осень, и до самой ночи никто гулять не стал.

Уже совсем стемнело, когда я вернулся в усадьбу. День выдался удачным – праздник удался, отношения с крестьянами, я уверен, укрепились, и узнал много нового и расшифровал некоторые непонятки.

Ночью мне опять снились сны про Анну, и это были всё те же сюжеты.

На следующий день заниматься чем-либо я совершенно не мог, все мои мысли были только об одном – о женщине, которая сейчас где-то едет по России и, надеюсь, ждёт встречи со мной и желает её так же, как я.

Обед я велел подать раньше обычного, в полдень, и отобедав, распорядился заложить карету и поехал в Калугу. Со мной поехал Вильям со своей Марией.

Вильям видел моё волнительное настроение и ехал молча, за всю дорогу не проронив ни слова.

Мария, первый раз в жизни оказавшаяся в карете, да ещё вместе с барином, вообще наверное не дышала и сидела, забившись в угол.