Текст книги "Борода из ваты – пули из серебра. Том 1 (СИ)"

Автор книги: Михаил Северный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

– Прекращай лебезить. Я уже понял, как вы к нам относитесь и мне все равно. Не приоритет. Найти мне Бабу нужно в городе. Поможешь и свободен. Гуляй смело, а деньги и одежду я тебе верну. Хорошо?

Женька конечно согласился, куда он денется.

9

«Попал – думал Женька, стараясь сохранять самообладание – В заложники нечистый взял. Друзей убил, деньги забрал, одежду забрал, ещё и машину заберет. Пока вернусь домой – трупы уже найдут, и я сразу в тюрьму за двойное убийство. Зашибись. А если не найдут, то что я с ними делать буду? Они ведь здесь уже прорастут и провоняют весь дом.»

– Дед, а дед?

Старик обернулся, он сидел и полировал ружье, похожий на маньяка из кино в своей желтой ветровке.

– Чего тебе?

– Ты ведь Мороз, да?

– Ну допустим.

– Я ведь проходил в школе. Ты умеешь холод напускать, вещи замораживать и все такое. Дунешь, плюнешь и в ледышку человек превращается, дерево снегом покрывается, заяц на бегу замерзает.

– Допустим.

– Заморозь моих друганов?

– Чего? – он даже чистить перестал и на Женьку посмотрел. – Совсем с ума сошел?

– Дедушка, мы ведь не на один день уезжаем. Быстро только в сказке сказывается… А у нас так дела не решаются, тем более при нынешних обстоятельствах. Я пока вернусь трупы разлагаться начнут. Это же «антисанитария». Может поможешь по-братски?

– Чего? – уже начал злиться Лютый.

– Заморозь их там, покрепче. А я вернусь и похороню. Или давай останемся на ночь. Похороним пацанов, я полы помою и с утра в путь.

– Ты задержать меня здесь хочешь? – спросил вдруг дед. – Выезжаем через пять минут или ляжешь рядом с дружками. Вместе и до конца.

– Так заморозь хотя бы, – взмолился Женька, – Мне же некуда возвращаться будет.

Дед сделал вид, что о чем-то думает и отрицательно покачал головой:

– Нет. Не умею. Это все сказки вы придумали, чтобы наших уничтожать. Прости, ничего не выйдет.

10

Дед не знал, почему он так себя вёл. Почему так говорил с этим селянином. Наверное его военное прошлое поднимало башку из глубин утерянных воспоминаний. Предателей ненавидят не только на войне, а «месть – это блюдо, которое подают холодным». Именно поэтому он отказывался помочь и смотрел, как жалко себя ведет бывший охранник и наводчик. Приятное чувство, но наверное не самое хорошее. Да и затаит сволочь деревенская обиду. Пусть лучше бросится сейчас. Пусть сожмет кулаки и пойдёт на него, мстить за друзей. Но не идёт. Не та порода, шакалья. Этот будет таить обиду и ждать удобного момента, чтобы ударить в спину.

– Знаешь, дедушка. Зря ты так. Не мы такие, жизнь такая. А вообще у людей ненависти к вашим нет – это все политики. Мы – простые люди, ничего не решаем. Человек такое существо – ему нужно кого-то ненавидеть. Как говорится «дружить против всех». Сейчас ваша очередь пришла, потом переключатся на других – других будут ненавидеть. Так что не принимай близко к сердцу, мужик. Все течет, все меняется, будет и на вашей улице праздник. А вот мне назад фарш не провернуть.

Дед посмотрел на дверь – ему даже было немного жалко этого человека, но помогать ему он всё равно не собирался. Ещё чего не хватало.

– Плачь, не плачь, а помочь тебе не смогу. Я на некроманта не учился – я детям подарки приношу, почтальон можно сказать, но никак не клининговый сервис.

– О, протянул Жека, – я последнего слова не понял, но ясно, что помощи от вас не ждать.

– Так точно, – сказал дед и встал, – Пошли. Нечего больше тянуть.

11

Они вышли через кухню. Ни старик, ни хозяин дома не желали опять проходить через окровавленную прихожую. Хотя бы здесь они были заодно.

Евгений шёл первым. Он натянул зеленую куртку, резиновые сапоги и вязаную черную шапочку. Не совсем зимняя одежда, но ноябрь был абсолютно не зимним. Из вещей он взял только документы и деньги, которых было не так уж и много.

Нечистый шагал следом. Он уже не держал мужичка на прицеле, ружьё нес на плече, а в руке тащил спортивную сумку, которая потяжелела, после того как они упаковали туда зимних вещей, немного еды и по мелочи, что захотелось взять Морозу.

Сам он тоже переоделся в чужие шмотки, как и положено грабителю, даже валенки снял и натянул резиновые сапоги.

Во дворе Евгений остановился на секунду и последний раз осмотрелся. Конечно он не крепкий хозяйственник, каким был Митька, сосед, умерший три года назад. Лёха и тот дома поддерживал идеальную чистоту и друзей не звал. Женька всегда чувствовал себя рубахой-парнем и двери его были открыты для всех, но вот помогать друзья с хозяйством не спешили, а он сам забывал даже поесть иногда в алкогольном угаре. Поэтому задний двор выглядел таким запущенным, поэтому прошедший дождь образовал вокруг огромный бассейн из грязи в котором плавали окурки, рваные сапоги, трусы и сальные бумажные пакеты из магазинов. А ведь нужно было просто зацементировать дворик, положить плитку, привезти нормальной земли.

– Зима придёт, замерзнет, – Дед первый осторожно ступил на землю, – тут у тебя утонуть можно. Вот где можно трупы хоронить, сойдут за утопленников.

Он поднял сумку повыше и медленно переставляя ноги, разгоняя волны и с трудом выдираясь из болота пошел вокруг дома, направляясь к воротам. На небе уже поднялась луна и отражение её прыгало между ними.

Женька вдруг ярко представил, как прыгает на спину нечистого, сбивает его с ног, валит мордой вниз, просто в эту лужу и налегает сверху, держит его пятерней за лысину и топит, топит, топит и ощущает, как тот ещё дергается, как пробует вырваться, чтобы схватить хоть немного ночного воздуха, но грязь наполняет его пасть, а потом горло, легкие и он даже не может вырвать эту омерзительную кашу, шея его раздувается до размеров футбольного мяча и он перестает дергаться. Женька даже вспотел, представляя это, но продолжал идти вслед за нечистым. Интересно так его можно убить или грязь должна быть серебряная, чтобы уничтожить тварь окончательно?

Женька представил, как сидит за столом с живыми Лешкой и Серегой, как они смеются и разливают напиток богов по стаканам и открываются двери кухни. Входит черный, как сама смерть, дед. Он весь черный, как эти из Америки, лысина черная, и от нее иногда отваливаются комки грязи, лицо чёрное и только глаза светятся на этом чёрном блине и он рукой вытирает грязь с подбородка и улыбается. Ручьи грязи потоками стекают с одежды и струятся по земле, а он открывает рот и пальцем выковыривает куски застывшей грязи, мокрой земли, перемешанной с песком и окурками, кидает об землю и улыбается. Он жив и он вернулся, как покойник из гроба.

«Не добили, » – хохмит последний раз в жизни Серега, и дед шагает к ним.

– Что у тебя с лицом?

– А? – приходит в себя Женька и видит, что Дед остановился. Они уже обошли угол дома и видели калитку, за ней машина и потоки воды, летящие по улицам, хоть байдарку бери. «Никто уже никуда не поедет», – подумал Женька. И он заметил кое-что ещё.

12

«С домом прощается, – подумал Мороз. – Хоть и плохой человек, но есть в нем что-то светлое. Своё – оно всегда своё и терять не хочется. Но я к нему в друзья не напрашивался, прошел бы мимо и концы в воду»

– Что у тебя с лицом?

Хозяин дома стоял открыв рот и вытаращил глаза, как шут на ёлке, но услышав вопрос дернулся и в себя вернулся.

– А?

– Говорю, чего зенки вытаращил, как недоразвитый? Задумался о чем?

– Да… – махнул рукой Женька, – вот улицу рассмотрел и задумался.

– О чем?

– Как же мы поедем в такую погоду? Вы сами осмотритесь, уважаемый? У нас же не город, дороги не асфальтированные.

Дед пошел к воротам, он понял, что имеет в виду пленник. После такого ливня дороги превратились в сплошные горные реки и болота с крокодилами. Село находилось скорее всего в низине и поэтому вода сплошным потоком неслась сверху вниз, превращая ситуацию в фарс.

– Это как «Водный мир» с Костнером. И часто у вас так?

– Обычно весной так заливает. Зимой первый раз такое вижу. Это всё эти атомные станции, прожгли дыры в озоновой дыре – погода меняется. Скоро ты и не понадобишься, дедушка – Новый год праздновать не будем без зимы. Ну или назовем тебя по другому – Дедушка Потоп, Водная Борода или Мокрый Дед. Как тебе такой ребрендинг?

– Чего?

Дед остановился и мужичок отпрянул, чуть не рухнув спиной в грязь.

– Да не бойся ты, детей не обижаю. Тем более за глупые шутки. Чего делать будем, малец?

Женька сделал на всякий случай шаг назад и одной рукой взялся за стенку дома, а потом ответил:

– У тебя нет этих, как их? Оленей? Вызови их, пусть прилетят и подкинут до города. Позвони своим помощникам, ну, которые носки вяжут.

– Нет, – буркнул Мороз и отвернулся.

– Ну тогда я не знаю. Машина может и заведётся, только далеко мы не уедем. Дороги размыло и если завтра распогодится, может в обед я бы рискнул выехать.

– Незадача, – буркнул дед и зашагал все-таки к воротам.

– Мне ведь ночевать в хате с двумя тобой убитыми не хочется! – шёл за ним Женька. – Не по-людски это! И страшно мне! Давай у тебя переночуем! Ты ведь недалеко живешь?

– Да. И нет. Возможности нет такой больше, запечатан мой колодец.

– А где он? Недалеко? Может я гляну? Так сказать взгляд со стороны могу идею подать нестандартную!

Мороз схватился за калитку и обернулся.

– Ты чего кричишь так? Я не глухой. Недалеко, но открыть никто не сможет, колодец теперь кровью запечатанный. А почему так выпытываешь? Опять чего задумал? Смотри, быстро башку откручу и будешь рядом с друзьями-уголовниками лежать.

– Дедуля, ты чего. Я только помочь хотел, не нервничай так, мужик. Я думал, варианты рассматривал, чтобы с мертвяками не сидеть, ты же хоронить их не разрешаешь.

– Да заткнись ты, – раздраженно махнул рукой Мороз и вышел за ворота. Успел подумать, что если не сапоги был бы мокрый по колено, когда услышал знакомый щелчок. Этот звук не перепутать, особенно когда сам часто его издаешь, так или иначе. Сухой, холодный и невозмутимый звук и без разницы какое оружие его издает: пистолет или ружье.

– Добрый вечер, – сказала тень у забора и выпрямилась. И щелкнуло еще раз слева. На этот раз дед отреагировал быстро. Сумка с плеском упала в лужу и он развернулся бежать когда его толкнули в грудь. Дед покачнулся и с отвращением заметил страх, отразившийся в глазах алкаша.

– Ах ты гад!

Тот уже бежал, смешно поднимая ноги, «чвакая» в грязи. Ногой нащупал твердый участок земли, выскочил на него как на спасательный островок и побежал, скрылся за домом. Дед рванулся за ним и почувствовал, что правый сапог засел в грязи. Рванул, пытаясь достать ногу из ловушки, но не смог, а больше попыток у него не было. Прогремел первый выстрел, удар в спину толкнул его и он бы упал, если бы не нога. Второй выстрел пришелся в плечо и его мотнуло вправо. Дед все еще пытался вытащить ногу, когда выстрелы пошли чаще. Его мотало из стороны в сторону как пугало на сильном ветру, и он слышал голоса, много разных голосов. Но смысла Дед уже не уловил.

«Надо что-то менять» – сказала Снежка с сожалением в голосе, – Ты, «валенок», тебе нужно что-то менять в этой жизни'.

Глава 7

Лезвие с серебряным напылением

– Куда его? На стадион?

– Нет, там мокро и гроза может вернуться, под крышу надо?

– Так куда решили?

– Давай на свиноферму.

Это последнее, что дед услышал перед тем как окончательно потерять сознание. Облегчение от страданий и боли, тепло вместо холода.

1.

Когда Лысый рванул к нему, поднимая ружье, Женька чудом не наложил в штаны. Хорошо, что сегодня ни ел ничего с утра. Сумка грохнулась о воду, подняв кучи грязных брызг и гигант уже шёл, медленно переставляя ноги, чтобы убить его, как убил друзей, а у Жени, как назло, ноги в болоте застревают. Но потом начали стрелять и преследователь отстал, а Женька вовремя свернул за угол дома и там, прижавшись к стене, долго стоял и дрожал как самый трусливый в мире заяц.

У ворот стреляли бесконечно долго, с разных сторон, с разных стволов – но это еще ничего не значило. Лысый здоровяк мог выжить, выйти прямо сейчас из-за угла и улыбнуться Женьке. «Здравствуй, предатель. С Новым Годом!» А потом схватить за горло и медленно душить в то время как в глазах Женьки будут разгораться ярко-красным цветом багровые пузыри. И поэтому когда кто-то выскочил из-за угла Женька заорал и всё-таки напустил в штаны.

– Ты чего? – сказал Фома, или в простонародье Фомка, ещё один житель не уехавший в город за золотыми кредитами. Худой, с длинными сальными волосами он напоминал старый морщинистый манекен украденный с витрины много лет назад. Вооружённый манекен.

– Все нормально! – крикнул Фома кому-то за пределами видимости и подошел ближе. Пистолет он держал дулом вниз, но в кобуру не прятал. Взгляд его метался по телу Женьки, изучая, анализируя, делая выводы, пока не остановился на штанах. – Вижу, не у всех нормально. Где парни? Лёха и Сережка где?

Женька молчал и дрожал, ему очень не хотелось говорить Фоме правду. Мало того, что тот был вспыльчив, но еще и Лёху считал свои лучшим другом.

– Мне малой уже рассказал. Вот только есть одна проблема, шкету я верить не собираюсь, даже если он моей крови. Взрослый должен подтвердить. Так что?

Он подошел почти в упор к Женьке и все-таки схватил его за шею:

– Скажешь или помочь? Алексей жив?

Он внимательно смотрел как Женька кивает, как вдруг появляется первая слезинка, первый всхлип, и как тот не выдерживает и начинает рыдать, а Фома молча смотрел, и лицо у него менялось как реклама на ТВ сменяется на фильм ужасов.

– Нечистый кончил Алексея и Сережку? Обоих?

Женька яростно закивал. Мочиться было уже нечем, но дождь, темнота и мокрая насквозь одежда скрывала стыдливые пятна на штанах.

– Папка! – из-за угла вылетел Андрюшка и остановился с обожанием глядя на Фому. – Папка, ты все порешал!

– Учись, пока я жив, – отец потрепал его по голове. – Иди, нам с дядей Женей поговорить нужно. Нет, стой! Что там с нечистым?

Женька вздрогнул и затрясся как под напряжением, вытаращенными глазами он смотрел на мальчика и ловил каждое его слово, а тот в свою очередь пялился на него, но папе ответил:

– Дохлый валяется. Мордой вниз, убивец.

– Охраняют его?

– Да. Дядька Федор и дядька Толя стоят со стволами, как часовые у памятника.

– Хорошо. Всё как я сказал сделали. Беги им передай, пусть свяжут лысого и веревку за спиной протянут так, чтобы тащить можно было. И продолжают охранять.

Женька икнул и замычал неразборчиво, он внезапно охрип и не мог даже нормально слово выговорить.

– Чего хочешь?

– Папка, я понял. Он говорит, что как же он живой может быть?

– Аа. Нечистый он, – повысил голос Фома, как будто пытался докричаться сквозь немоту односельчанина. – Ты что, дурак? Их так просто не завалишь! Он очухается и тогда держись. Это всё временно. Не хочешь превратиться в сосульку валить лысого по другому нужно! Ты уверен, что этот из тех кто на Новый год приходит?

Женька закивал.

– У него шуба есть, – подтвердил сын, – и валенки. Из лесу он явился.

– Это ещё не доказательство. Ну да ладно. Если шевельнется после такого расстрела – значит нечисть. А какая из них пусть уже там разбираются! В городе специалисты, они лучше знают. Кстати, где он Лёшку и Серёгу порешил?

Женька неопределенно махнул рукой в сторону дома и выпустил газы. Андрей хихикнул и посмотрел на отца, стал серьезнее и ответил вместо хозяина дома.

– В той части дома, в обжитой. В гостиной они лежат, один в дверях, другой в углу. Кровищи там, как на скотобойне.

– Ясно. Пойду посмотрю. Ты, – он вдруг щелкнул пальцами по лбу совсем потухшего Женьки, – со мной пойдешь?

Женька отрицательно покачал головой. Он больше никуда не хотел идти.

– Понятно. Андрюшка беги домой и возьми мой мотоцикл с коляской. Приедешь сюда, только не гони и ямы объезжай, их сейчас плохо видно после дождя. Не спеши, время есть. Ясно?

Он подкрепил приказ подзатыльником и сын убежал.

«Фома!!! – появился женский голос, – Ты где? Что с нечистым делать? Где дети? С тобой? Фома!»

– Моя завелась, – вздохнул Фома, – ты здесь стой. Никого в дом не пускай. Нечего детям на мертвяков смотреть. С той стороны дверь закрыта?

Женька безразлично покачал головой.

– Ну ты даёшь, – Фома зашагал к дверям и на пороге оглянулся на хозяина. Покачал головой. Символически постучал резиновыми сапогами у порога, да так, грязный и мокрый вошел в дом.

2.

Мертвечиной в доме еще не пропахло. На всякий случай Фома взвел курок и пошёл чуть медленнее. Конечно он не верил в живых мертвецов, но верил в плохое стечение обстоятельств и предпочитал готовиться к худшему. Когда-то он один раз недооценил ситуацию и попал в тюрьму, после отсидки старался больше не ошибаться.

На кухне все раскидано, полки вывернуты – Женька хоть и не самый большой аккуратист на деревне, но так он не хозяйничал даже когда был сильно пьян. Это лысый занимался грабежом – наверное кредиты искал, или золото. Нашёл кого грабить – деревенского синяка.

Фома прошел через ещё одну комнату и увидел ноги, торчащие из дверного проема, ноги переходили в бездыханное тело. Крови действительно было много, тут без шансов.

– Эх, Сережка, – пробормотал Фома и приоткрыл дверь, – Чё у тебя с башкой?

Лёха скрючился в соседней комнате и он тоже был мертв. Фома выругался, перешагнул первого «небожчика» и вступил правой ногой в кровь. Выругался и замолк. В комнате находились дети. Его. Все шестеро, без Андрея. Они сгрудились кучкой и молча смотрели.

Старшая Лизка стояла впереди, два брата по правую и левую руку заслоняли ужасную картину от глаз мелочи. «Чёртов алкаш, – думал Фома, выгоняя детей на улицу – Придёт Галка, увидит, на что они смотрят и мне не жить спокойно.» Он захлопнул дверь и вернулся в дом. Прошел весь путь в обратную сторону, на этот раз не наступив в красную лужу и вернулся к хозяину дома, который по прежнему бессмысленно таращился в никуда.

– Эй, Жека, сухая одежда есть у тебя? Идём, переоденешься. Быстрее шагай, нам ещё в доме убирать и с нечистым разбираться.

Они достали сухую одежду из шкафа, и Фома опять прошел в когда-то жилую часть дома. В кровь не вступил – вышел во двор. Детки сгрудились вокруг связанного злодея, с любопытством его разглядывая. Фома неодобрительно покачал головой, но кричать не стал, пусть любопытствуют, таких чертей редко увидишь. Вместо этого он позвал жену. Галка вошла, деловито осмотрелась, увидела, закрыла рот ладонью и вытаращила глаза.

– Спокойно, – сказал Фома. – Видала чего творится? Я чего думаю, мы Отдел Контроля Нечисти вызовем и что они на это скажут? Полицию вызовут – сто пудово. Мне проблемы не нужны – я сидевший. А тут два трупа. Че думаешь, Галка?

Жена прошла мимо него, осмотрела поле боя оценивающим взглядом.

– Проблемы не только у тебя будут. Все село вздрючат. А если начнут по хатам ходить, то и оружие твое вскроется и наш маленький бизнес. Нельзя Отдел Контроля звать – всех повяжут.

– А кредиты? За живого нечистого как за двух мертвых дают.

Она вздохнула и еще раз огляделась.

– Родственники Лёхи будут его искать. Что мы им скажем?

Они переглянулись с мужем. Фома прислушался, хозяин дома возился где-то в той части дома и слышать их не мог. Больше никого в доме не было.

– Лёха к нему поехал, если что. Ему и сидеть. Давай похороним жмуров в лесу, получим кредиты, а потом разберемся.

– Как разберёмся? – спросила жена.

– Ещё не знаю. Подумать нужно.

На улице трещал приближающийся мотоцикл, Андрюшка все делал правильно. Фома улыбнулся, смена растет. Жена ждала его решения, нетерпеливая сучка. Он уже давно все обдумал, но не мог придумать, как мягче подать тему. Из-за спешки пришлось рубить с плеча.

– Мы же не хотим терять такие кредиты? Прикопаем жмуров временно, пусть ищут. Пропали без вести, вместе с Жекой.

– Уверен?

– Ты хочешь уехать в город вместе с детьми? Продать этот алкотрафик и жить больше никогда не работая? Больше не рисковать сесть в тюрьму и не думать о том, что будут дети есть завтра?

Она кивнула, конечно она хотела уехать, он видел это в глазах жены и в ее расширенных зрачках и в учащенном дыхании.

– Значит нужно сдать Нечистого и не влипнуть по касательной со своими делами. А два жмура и кретин-алкаш нам мешают. Ты хочешь пожалеть эту полумертвую компанию?

– Нет, – ответила жена.

– Значит сейчас идёшь на улицу. Подбирай племянников, оставь Андрюшу охранять нечистого и возвращайся сюда. Тела погрузите на телегу и в лес вывезете, пусть там закопают, а ты пол вымой, чтобы ни следа не осталось, ни капли крови. А я заберу чужака и нечистого, отвезём его на свинарник.

На том и порешили.

3.

Лысый не подавал признаков жизни. Сын уже протянул веревку от тела к сидушке мотоцикла и закрепил там.

– Волоком потащишь?

– Не в коляску же его садить, папа? Провоняет всё.

– Хорошее решение. Иди, матери помоги, нужна телега будет. А за этим я присмотрю. А ну быстро домой! Чего вылупились! Время уже не детское! Лизка забирай братьев и сестёр и домой тащи. Нечего вам здесь стоять, время недетское.

Он осмотрелся. Галка забрала племянников и вернулась в дом, Андрюшка побежал за лошадьми, дочка вела младших домой, включив фонарик. Лысый мёртвым камнем прислонился к мотоциклу. Фома склонился над ним, разглядывая. Нет, этот не выглядит трупаком. Те двое в доме – да, мертвы и разлагаются. Этот несмотря на чёрные дыры в животе, в спине, обгорелые по краям, несмотря на холодную кожу и бездыханность, этот не мёртв.

– Эй, – сказал Фома негромко – Эй, ты.

Лысый не подавал признаков жизни, но они всегда возвращаются с того света. Эти твари живут столько, сколько обычным людям и не снилось.

Толя выскочил из дома с пустыми ведрами и поскакал по лужам к колодцу. Галка уже включила свет в доме во всех комнатах и он светился изнутри, посреди ночи, как новогодняя игрушка. «Моя женщина», – с гордостью подумал Фома и еще раз посмотрел на нечистого. И сторожить его скучно, и оставить страшно – если верить слухам они очень хитрые и невероятно живучие. А терять гору кредитов Фоме совсем не улыбалось, особенно когда она уже почти в кармане. Поэтому он стоял и ждал пока не приедет Андрюша и не сменит его на посту.

4.

– Женечка, иди сюда!

Он вздрогнул и очнулся. Сколько он уже сидит на кровати и ест помидоры, доставая их пальцами прямо из банки? О чём он думал все это время, где он летал?

– Женя?

Галка осторожно вошла в комнату и прикрыла за собой дверь. Включила свет и осмотрелась. Увидела открытую банку, увидела мокрую от рассола рубашку и жирные пальцы, увидела батарею других закруток. Увидела его взгляд и подошла ближе.

– Переживаешь? Нечистый твоих друзей уложил?

Кивок.

– Не переживай, мой с ним уже разобрался. Нужно только парней похоронить и в доме убрать. Ты ведь ещё никому не сообщал о случившемся?

– Нет.

– И жене его не звонил?

– Нет.

– Вот и хорошо. Мы тебе поможем, обо всём позаботимся. Иди, помоги племяшам тела вынести на улицу. И не вздрагивай, назад ничего не вернешь. Трупы нужно вывезти на кладбище и похоронить.

– Я не из-за этого переживаю.

– Нечистого боишься? Я – баба и не дрожу, а ты белый весь, как пекарь. Не бойся, мой его спеленал, всё под контролем. Вывезем его скоро и сдадим куда нужно. Всё за тебя порешаем, будешь должен. А теперь иди и Федьке помоги, он сам спину рвать не обязан.

Галка приветливо улыбнулась ему и пошла к двери.

– И кстати, – она остановилась, – клиентуры сегодня не будет?

Женька покачал головой. Страшно хотелось выпить. Зачем напомнила.

– Нет.

– Хорошо, ну мы тебя ждём.

И она скрылась за дверью, а Женька остался один. Двумя пальцами влез в банку и выловил огурец, смачно понюхал и откусил кусочек. Что-то не давало ему покоя. Что-то смутно крутилось в башке, какое-то воспоминание. Он никак не мог поймать суть и припомнить что это за образы. Звуки выстрелов, крики, удары, твердое в руках и чвакающее под ногами. Как будто он забыл что-то очень важное.

5.

Жизнь возвращалась к нему медленно. Буквально капля за каплей. Нечистого убить сложно, без использования серебра практически невозможно. И уж точно обычным расстрелом от сверхсущества не избавиться, но задержать можно. Кап и красная капля из небытия упала на затылок и растворилась в организм окрашивая клетку в синий. Кап. Следующая пошла. Так возвращалось сознание к нему, но ещё не жизнь. Как робот из жидкого металла он возрождался внутри человеческого тела. Капля за каплей. Одна сливалась с другой, и с третьей: работа по восстановлению продвигалась медленно, слишком много ресурсов потрачено, слишком большие повреждения, слишком тяжёлые раны.

Дед не шевелился и старался не показывать признаков жизни. Не моргать, не дергать губами, кривя их от злости и боли, не шевелить даже бровями и не чесать зад (что связанному довольно затруднительно) – мерзкий человеческий ублюдок, колхозник, алкоголик-наркоман опять предал его, и он опять дал себя обмануть. Трудно быть дураком, а старым дураком ещё и обидно. Снежка молчала и это было тяжело – слышать, как она сопит у тебя в голове, но ничего не говорит, только смотрит укоризненно и наверное качает головой. Если бы он мог всё исправить, повернуть время вспять, он бы уже так не тупил. Говорила ему внучка «не доверяй никому, особенно людям» или типа того. С памятью у него было неважно, но смысл он ухватил. Теперь она молчала, а он краснел и следил за людишками из-под ресниц. Где этот урод, с которым он уже поработал один раз? Второй раз будет намного легче использовать его, чем искать нового клиента. Пусть он только подойдет поближе.

«Только не натвори ху.ни, – сказала Снежка и он обрадовался, так обрадовался, что сразу получил отпор.– Не смей улыбаться сейчас. Спрячь свою ухмылку, и жди хозяина дома. А потом не натвори ху. ни. А то я тебя знаю.»

«Я обещаю, Снежка.»

Конечно, он собирался исполнить обещание.

6.

Когда псу скучно, он лижет себе яйца. Когда скучно ребенку он сует нос не в своё дело. Фома знал это и когда Андрей пригнал телегу, то отправил его домой спать. На дворе уже ночь и сыну нужно отдыхать, завтра он будет главным на хозяйстве. Коровы, свиньи, куры сами себя не накормят. А хозяин будет в городе.

Баба с племянниками уже почти закончили. Вымыли пол, проветрили комнату и погрузили трупы на телегу. Он помогать им не стал – спина, слишком напрягался в армии и потом и на стройке. Все хотел что-то кому-то доказать, думал, что если будет вкалывать его заметят и продвинут вверх. Хрен там, стал никому не нужным инвалидом и мешок с картошкой не может на плечо взять. Ну ничего, он всегда отличался умом и сообразительностью, а когда в тылу тебя прикрывает женщина-огонь Галка с Новоречной, то и жизнь наладится. Баба огонь и в постели и в бою. Ненавидит всех, кроме своих детей, а его терпит, ибо муж, и тот, кто приносит в дом бабло. Можно жить.

Фома мрачно улыбнулся своим мыслям и прошёлся по дому. Хозяин где-то пропал и пришлось наводить порядки самим, но скоро здесь будет закончено. Остались только два трупа на телеге и один привязанный к мотоциклу. А родственники, полиция, Отдел Контроля – это всё будет завтра. Завтра новый день и новые проблемы.

– Фома?

Он оглянулся. Его «красавица» стояла на пороге. Как всегда руки в боки, широкий зад, раскрасневшееся от работы круглое как блин лицо, волосы связаны в пучок, фартук прикрывающий нижнюю половину, тяжелое дыхание и глубоко посаженные как у быка глаза. Он даже боялся её иногда, глубоко внутри. Сходятся противоположности – это Фома и Галка. Сорокалетние барыги сивухи с Новоречной, продающие годами «напиток богов» городу и окрестностям. Несмотря ни на что. Их не пугали ни менты, ни постоянно меняющиеся законы, ни конкуренты, ни клиенты и даже трупы в канавах не смущали. Но Фоме уже было тесно в этих рамках – вымершее село с десятком жителей стояло поперек горла, а ещё он хотел в город, как и жена. Там все деньги, вся сила и власть. Там нужно будет начинать с нуля, но с хорошим запасом кредитов и репутацией это будет быстро и почти не больно.

– О чём ты думаешь, Фома?

– О кредитах, Галка. О квартире в городе. Желательно на тринадцатом этаже и с большим балконом. Я буду курить утром, смотреть на мурашек, суетящихся внизу и бросать им на головы окурки. Дети будут ходить в школу через дорогу, а старшему куплю мопед. Нам возьму машину. Нет, три машины и большой гараж. Одну для работы, одну семейную пятидверный хэтчбек и мне здоровенный внедорожник.

– Баб возить?

Он улыбнулся мечтательно и подойдя ближе обнял (попытался обнять) жену за талию.

– У меня есть только одна баба. Другие мне не нужны.

– Старый брехун. И хватит мечтать, кредитов даже за живого нечистого надолго не хватит. Что мы будем делать, когда они закончатся через полгода и нужно будет платить за школу, аренду квартиры, еду и бензин?

– Мы пойдем на лежбище лысого и наберём сокровищ.

Фома сказал как отрезал. Самодовольная улыбка повисла ниточкой на бледном лице, но пробить защиту Жены не так легко, как ему кажется. Она уже смотрит волком и кривится в презрительной усмешке, сучка.

– Чего ухмыляешься, дура? Муж сказал сделает – значит сделает. Ты что не веришь в лёжки Нечистых?

Она пристально посмотрела ему в глаза и смотрела так долго, что он начал тонуть в ее глазах, а потом вылетел наружу с воплями и отвернулся. Это плохо, когда ты отворачиваешь взгляд, а не твой собеседник, но ничего не поделать – слишком тяжелый у неё взгляд черных глаз. Чертовы дула двустволки, а не глаза.

– Что так смотришь?

– Я не понимаю, что такое лёжки, Фома и постарайся мне побыстрее объяснить, муженек, пока тебя ещё слушают.

Он пожал плечами, ухмыльнувшись. Заинтересовалась? Хочет подробностей? Она уже почти проиграла.

– Начнём издалека. Нечистые. Никто не знает откуда они берутся, но они точно не рождаются в наших роддомах и явно выходят не из человеческих утроб, понимаешь? Не наши бабы их рожают. Они не приезжают из-за границы и не спускаются из космоса, они просто появляются из ниоткуда. Люди со сверхспособностями. И они годами живут среди нас, выполняя какие-то функции.

– Да. Я помню этого лысого. Того, что мы подстрелили. Он сбрил бороду и постригся, но я узнала бы его всегда.

– Точно?

– Да. Этот дед приходил к нам в детсад, когда я еще была мелкой и без сисек. Он всегда вваливался в помещение в шубе и меховой шапке. С собой у него был огромный посох и мешок с подарками. Он всегда пугал воспитательниц, но мы кружились вокруг него как зомби, как негры, в танцах своих диких. Мы заглядывали ему в рот и делали, все что он хотел. А он хотел только услышать стишок, песенку или что-то еще в новогоднем стиле, понимаешь? Главное, чтобы своё. Он как вампир питался детским творчеством. И никогда не жалел подарков, даже если ребенок ошибался, путался в словах, забывал стих с перепугу или срывал голос от крика. Подарок он все равно отдавал.