Текст книги "Борода из ваты – пули из серебра. Том 1 (СИ)"

Автор книги: Михаил Северный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

«Как он там сдержался и от чего? Может он не удержался и телефон расколотил вместе с тумбочкой, а?»

«Пожимаю плечами, – нашелся череп. – За неимением. Может и расколотил. Не знаю я. Художественный вымысел. Для „интересности“».

Он еще хотел добавить «не стреляйте, пожалуйста», но промолчал.

«Хорошо. Продолжай тогда. ».

12.

Начальник охраны наподдал изо всей силы ногой по тумбочке так что она закачалась, но телефон устоял и не свалился на пол лишая начальника, связи, премии и хорошего настроения на полгода. Он сорвал трубку, желая размозжить ее об стену, другой рукой схватил аппарат и пошел к двери спальни, волоча провод за собой. Мягко прикрыл дверь, чтобы не беспокоить жену с детьми и потащился в кухню, на ходу надевая тапочки.

В трубке все это время кто-то говорил, но он не слушал и только закрывая дверь за собой наконец-то приложил ее к уху.

– Я слушаю!

13.

– Дальше че было? – продолжал поглощать мороженое дед. – Не интересно стало, друг. Трави поживее, а то сейчас заснут все. Начальнику новость небось не понравилась?

– Ага, – угрюмо подтвердил череп. – Кому понравится когда тебя ночью будят и проблемы сверху вешают. А тут еще жена злая, накричала и все-такое. Вот если бы моя жена на меня наорала в свое время, ну когда я был еще жив – я бы ей быстро юбку на башку натянул и темную устроил.

– Ути-пути, – сказал дед и ложку облизал. – Дальше что было? Не зли меня. Поверил он ему?

14.

В черной-черной комнате темной-темной ночью раздался телефонный звонок. А зазвонил черный-черный телефон. Человек в черной пижаме с белыми штанами вышел из спальни потирая глаза и зевая во весь рот. Он выслушал доклад молча, не прерывая собеседника. Потом задал пару уточняющих вопросов и быстро закончил разговор. Собеседнику он приказал просыпаться, прощаться с семьей и выезжать в отдел, а заодно и всех своих «придурков» разбудить – люди потребуются.

Потом он ушел в ванную и глядя в зеркало долго чистил зубы, сплевывая черную зубную пасту. Умылся, побрился используя допотопную кисточку и одноразовый станок с черной деревянной ручкой и вернулся в черную-черную комнату.

Бесшумно прошел в спальню на цыпочках и разбудил жену – он привык по утрам есть нормальный завтрак, приготовленный женской рукой.

Потом вернулся в кабинет, прикрыл дверь и набрал номер.

15.

– Это что за черный человек? – заинтересовался дед. Он отложил орудие труда и посуду, потому что работать уже было не с чем.

– Тот, кто смотрит, – простонал череп. За последние пару минут он растерял свое чувство юмора и описывал черную комнату через силу, будто сам там побывал и вырвался с трудом. – Тот кто смотрит за теми, кто смотрит за нами.

– Ничего ни понятно, но очень интересно. Давай уже заканчивай свою интересную историю. Что дальше было? Кого он набрал?

– Он позвонил Фольклористу. Это специалист по Нечистой Крови. Он знает про нас всё. Он знает где мы живем, когда спим, когда встаём и когда ложимся. С кем спим и кого ненавидим. Он знает наши слабые места, знает нашу биографию от, а до я. Знает всё обо всех. Лучший специалист Города.

– Ишь ты, – удивился дед, – таки всё? Всё-всё?

– Абсолютно всё. Ему звонят не только смотрящие из Отдела, но и высшие чины пользуются его знаниями. Это очень умный человек. Точно умнее всех нас тут собравшихся.

Дед посмотрел на окруживших его мертвецов и кивнул:

– В это можно поверить.

В голове у него зрела идея, но нужно было ей дать вылежаться. А череп тем временем заканчивал рассказ.

– Черный человек поговорил с Фольклористом. Рассказал о том, что известно на данный момент и попросил не ложиться и ждать новых сведений. Все знают, что тот не выходит из дома. Потом он набрал бригадиров и приказал собирать своих людей и ехать в Заречье. Одна машина должна была приехать за ним. И последним он набрал Касьяна Злобного.

– Ишь ты, – повторил дед. – Касьян на этих работает? На этот ваш Отдел? А почему?

– Касьян Жадный любит золото. А платят ему хорошо. Плюс ещё гарантии кое-какие. У тебя таких кстати нет, дед. Вот и ждут тебя сейчас наверху. Когда Черный человек позвонил Касьяну он трубку взял, потому что только у него в Улье есть телефон. Только Касьян Великий имеет право пользоваться гениальным человеческим изобретением!

– Ладно-ладно. Не заводись. И Касьян вызвал тебя и таких как ты смрадов? Зачем?

– Потому что только Нечистые кровью могут найти своих и войти в чужой дом. Простым смертным это не под силу.

Череп посмотрел на Фому и скривился:

– Ну разве что ему разрешат войти.

Дед задумался. Он молчал нахмурив брови и долго соображал. Череп не перебивал его, и Снежный ангел почтительно склонив голову думал о чем-то своём. Фома ждал момента чтобы задать свой вопрос. Все ловил взгляд головы на столе, но череп как будто специально игнорировал его, мерзкий кусок кости.

– Эй, – сказал Фома негромко, – эй ты. Голова.

Старик поднял голову и Фома невольно отшатнулся. Этот взгляд…

– Почему они думают что это я? Почему пришли к моему дому?

– А разве это не ты? – удивился череп осторожно. – Ты ведь наследил как мог. Оставил на трупах конфетти, посыпал их как тортики, мешок еще нашли этот ужасный, игрушки разбросаны как крошки по дороге, они сюда и привели. Там наверху никто и не сомневается, что это ты. «Резня в Новореченске» – заголовки завтрашних газет и шоу по телевизору.

– И что дальше? – Мороз развернул череп лицом к себе и смотрел ему в глазницы. Внимательно, стараясь что-то там увидеть. – Что они хотят со мной сделать?

– Отвезут в Улей. А там будут разбираться. Или не будут. Мне откуда знать?

– Мне нужно спросить, – выкрикнул Фома, – нужны ответы. Пусть он говорит!

– Закрой рот, – проскрипел одной губой Мороз, – не до тебя.

– Но мне нужно знать!

– Подожди, я сказал. Сколько их там?

– Много, – ответил череп не запнувшись. – Две бригады точно. Плюс Касьян и его слуги.

– Сколько ваших?

– Сколько нужно, столько и восстанут. Касьян своего добивается, если пообещал. У них там договор и всё такое. Тебе не уйти. Скоро на штурм пойдут, Касьян готовится, я чувствую.

– Со мной поговори! Я хочу знать! – не выдержал Фома.

– Да отстань, дед чего он хочет? Убей его. Одним больше, одним меньше.

– Кажется я понимаю. Он переживает за свою родню. Скажи ему, кто убит. Где могут быть его огромная жена и маленькие дети?

– Разверни меня к нему лицом. Как-то некультурно такие вещи затылком выдавать.

Мороз послушно выполнил просьбу, и череп уже смущенно смотрел на человеческое существо. Он давно был лишен каких-либо чувств к живым, но тут случай был особый. Он даже хотел попросить Мороза развернуть его назад и «включить молчанку», но это было бы глупо, как и всё его глупое существование.

– Слушай, человек, – начал неловко череп, стараясь избегать напряженного взгляда человека. Нужно как-то попроще все подать, а то этот может психануть и точно башку проломит. Жди потом восстановления. – Ты ведь знаешь значение слова «резня»? Я, конечно не в курсе где были твои родственники, но вот только… это… ну короче… вроде как живых не нашли.

16.

Есть такое выражение «потемнело в глазах». Заумные писаки прошлых веков напридумывали выражений, а толстые училки вдалбливали эту чушь детям на урок литературы. Когда у Фомы «потемнело в глазах» одно выражение он хотя бы понял, уловил. Становится жарко, глаза наливаются кровью и горячо, а взгляд фокусируется на предмете перед тобой. Он видел сейчас только чрезмерно разговорчивого костяного болванчика на столе. То, что должно служить пепельницей на столе некроманта или вагиной в кровати некрофила смеялось ему в лицо. Эта херня шутила, смеялась, скалила свой уродливый беззубый рот и насмехалась над ним – живым человеком, когда его семьи может быть в живых уже не было.

Виски пульсировали так будто кто-то дергал за жилы внутри головы, тянул в разные стороны. Голова дергалась от взявшегося неоткуда нервного тика. Слюна во рту испарилась, впиталась в небо или вернулась в слюнные железы – не важно. Фома зарычал и шагнул вперед.

«Нет!»

Фома остановился. Две черные дыры ружья смотрели ему в лицо. Дед даже не встал с кровати, просто смотрел на Фому, сквозь прицел. Слева напрягся еще один мертвец. «Дожился, – успел подумать Фома. – Я в логове нечисти в окружении мертвецов. Моя семья мертва, мои друзья мертвы или превратились в зомби – а я ещё нет».

Фома отступил. «Я проиграл битву. Очень важную битву. Практически Бородинское Сражение проиграл. Но война еще не проиграна».

17.

Человек успокоился. Дед поставил ружье на место и приказал Ангелу не спускать с человека глаз на всякий случай, потом развернул череп к себе.

– Эй! Хватит меня крутить, как юлу! Я тебе что, телевизор?

– Фольклорист. Он там? Наверху?

– Что? – запнулся череп, – не знаю я. Много их там. Откуда мне знать?

– А он есть?

– Нету! – с вызовом ответил череп. – Он же из дома почти не выходит, я же говорил! Ты лучше скажи, зачем людей поубивал! Совсем поехал крышей на старости лет?

– Если я выйду, меня нашпигуют серебряными пулями?

– Нет, если сам сдашься. Если сюда ворвутся – будут решать вопрос по другому.

– Если он полезет из колодца, как огромная лысая жаба, его нашпигуют свинцом и серебром как навоз дождевыми каплями, – подал голос Фома, – а мы тут останемся навсегда. Я точно выйти не смогу без его помощи. Или как?

– Пожимаю плечами! – провозгласил череп. – Не силён в этих нюансах. Но обычно в сказках если злодей погибает, то красавица освобождается. Мороз, а если ты умрешь, все твои жертвы воскреснут?

Мороз подумал о том, сколько он положил во время Войны и ухмыльнулся невольно. Фома побелел и зарычал, сжав кулаки.

– Спокойно! – гавкнул череп. – Тебя тоже не воскресят! Хочешь этого? Или хочешь пожить немного?

– Мне всё равно, – прорычал Фома. Ему страшно не хотелось умирать, он хотел туда наверх, на свежий воздух, но ненависть толкала в спину. Он даже думать не хотел о детях, о Галке – просто ненависть и желание прыгнуть вперед. Дед смотрел на него спокойно и к ружью не тянулся. Он не боялся его ненависти и не бежал от ярости, он просто смотрел.

– Ты ведь был со мной человек. Все это время ты был со мной, помнишь? Ты лично меня связывал, отвязывал. Мы вместе лепили ангела. Как я мог сделать что-то плохое, когда был у тебя в плену? Включи голову и подумай!

Правда была в его словах. Фома крепко задумался. Не похож этот нечистый на убийцу. Да, он умеет убивать, но вряд ли делает это без причины. Убить Галку может и была причина, но тогда и Фома давно был бы мертв. От сложности ситуации опять начала болеть голова. Он начал тереть виски, минимальный массаж, чтобы избавиться от боли. Дед встал и обратился к черепу:

– Ты. Скажи им, что я сдаюсь, пусть не стреляют. Мы выходим по одному.

– Как же я им скажу? – удивился череп. – Вынеси меня наружу, дед.

Когда Мороз положил ему руку на макушку череп затрясся, пытаясь посмотреть вверх, но ничего не выходило. Мороз не смотрел на него, а смотрел вперед, точнее на потолок комнаты. Фома тоже посмотрел туда и мертвец-Женька обернулся.

На потолке покачивался забытый всеми глаз. Он проделал долгий путь из черепушки первого мертвеца, приклеился на какой-то кровавой сопле и сейчас болтался на ней всеми забытый и странный.

– Это что? – спросил Фома, – Оно типа смотрит?

Зрачок развернулся в его сторону и Фома под смех деда отпрянул.

– А то. Помаши ручкой! – Мороз сам помахал рукой в сторону глаза и тот сфокусировался уже на нем, – Привет, Касьян! Сколько лет, сколько зим! Не виделись уже сотню лет.

Мороз поднял череп и потрусил им в приветственном жесте:

– Видишь? Это твой слуга. Чувствует себя комфортно, мороженое жрёт.

Мороз помахал черепом так, что Фоме даже послышалось, как колотятся друг о друга мозги внутри черепной коробки. А Мороз продолжал трясти черепом, как коробкой с леденцами.

– У него все хорошо! Скажи что-нибудь, друг.

Он так тряхнул что Фому самого чуть не укачало.

– Всё хорошо! – простонал череп, – Мороженого мало было, но вкусно. Специалист готовил. Эй, отпусти меня. Сейчас блевану.

– Касьян. Я знаю что любишь всё контролировать, но вынужден прервать связь! Мы выходим! Не уничтожай мое жилье! Скажи людям, я сдаюсь!

Мороз наставил указательный палец, как будто стрелял понарошку из пистолета и губами сделал «Пуфф» – синяя еле заметная полоска протянулась от его пальца к потолку и почти сразу пропала. Глаз посинел, покрылся льдом и оторвавшись под собственной тяжестью упал на пол, где благополучно разлетелся на осколки.

– Первым пойдет человек, – сказал Мороз, разглядывая как тают и пропадают бесследно льдинки на полу, – но сначала спустимся в подвал. Пойдем.

Он оставил ружье своему прислужнику и предложил Фоме идти первому, а сам спустился следом. Щелкнул переключателем и вздохнул.

– Последний раз наверное здесь. Есть у меня такое чувство, что больше я домой не вернусь. Да мне и возвращаться не за чем, как и тебе в свою деревню. Мы с тобой теперь братья по несчастью человек.

Он услышал «да» и кивнул, пошёл, мягко ступая, между банками в другой конец подвала.

– Мою Снежку убили. Применили серебро. Запрещенный прием уже много тысячелетий. Она уже не вернется. Твои не вернутся тоже. Теперь мы равны. Меня могу убить – тебя могут убить. Я хочу отомстить за внучку, а ты наверное хочешь найти тех, кто расправился с твоей родней.

– Да, – сказал Фома, – очень хочу.

Мороз уже подошел к елочке, когда услышал эти слова и обернулся:

– Правда?

– Да. Конечно, дед. Я сделаю все, что ты скажешь. Только людей убивать не буду.

– Хорошо, – сказал дед и бережно снял одну из игрушек с ёлки, – возьми тогда космонавта.

Глава 14

Всем Карачун

1.

Касьян Могущественный долбился в мозг железным долотом. Ждёт там, наверху, и командует, а бедному смраду приходится отдуваться за всю эту мини-армию. На штурм не идут – испугались силы Мороза, хотя он всего-то двоих «уработал», а точнее двоих с половиной. Теперь приходится одному за всех отрабатывать.

«Смрад, что там происходит? Отвечай! Почему прервалась связь с глазом?»

Подручный Мороза замер рядом, недвижим как статуя. Вот у кого терпение ангельское. Нужно с ним быть поаккуратнее, Мороз тоже мог засесть в его башке, чтобы следить за смрадом, пока сам внизу – также как Касьян без труда занял этот череп – Мороз мог занять голову ангела.

«Дед спустился в подвал. Наверху только слуга. Можно сейчас войти и взять его. Были бы у меня руки я бы запер его в подвале.»

«Продолжай следить за обстановкой. Дед нужен живым. Продолжай наблюдать. Что с глазом?»

Хорошо, что ангел не слышит Касьяна, ему бы не понравился этот разговор.

«Дед всё понял и уничтожил его».

«Продолжай наблюдать».

Касьян Могущественный перестал сверлить его мёртвый мозг и ушёл, освободив пространство. Череп покосился на мертвеца. Стоит – лицо кирпичом. Ну, пусть стоит.

2.

Фома рассматривал космонавта, которого ему вручил нечистый. Игрушка, хорошо сохранившаяся. Старого типа, такие были в его детстве со всем этим патриотизмом и пропагандой – кривое изображение первого человека вышедшего в космос. Нашего человека. Некрасиво нарисованное лицо, неровно вылитые формы, зато яркая надпись – год первого полёта…

– Что? – спросил дед, – он внимательно наблюдал за реакцией человека и заметил изменения. – Что не так? Говори правду, напарник.

Фома думал, не знал как правильно выразить сомнения, которые мухами вились в голове. Он не был уверен в том, что знает, но лысый ждал ответа и на вранье мог обидеться. Фома повертел фигурку в руках, осматривая со всех сторон. Поискал штампик – дату изготовления. Не нашел. Несмотря на свой более полувековой возраст игрушка в очень хорошем состоянии – дед, как и все старики, ценит свои вещи и наверное раз в неделю пылинки сдувает с игрушек.

– Я не уверен, – сказал Фома, – но… я, конечно давно в школе не был, да и телевизор не смотрю. Но здесь неправильно указан год первого полета в космос. Наверное эта игрушка стоит очень дорого – игрушки, монеты с браком ценятся среди коллекционеров.

– Ты плохо учился, – улыбнулся дед, – год указан правильно. Тысяча девятьсот шестьдесят первый.

Фома кивнул и улыбнулся, разглядывая игрушку. Может и правда шестьдесят первый, может это у него с памятью проблемы. Сейчас бы Андрейкин учебник, там в конце перечень всех важных дат.

– Что с тобой? – дед не переставал следить за ним и увидел, как резко помрачнел человек, как тучи набежали на чело, как сжались в узкую полоску губы и засверкали глаза. А еще он перестал бояться.

– Дед. Как там тебя. Долго будем сиськи мять? Мне нужно точно узнать, что случилось с моей семьей, а если… что-то плохое то ты обещал помочь.

– Да, – сказал Мороз, – продолжим. Как говорил первый космонавт «Поехали!»

Фома точно помнил, что первый сказал «Полетели!» и на этот раз он точно помнил, потому что это написано на его любимой футболке, но спорить не стал. Поехали, так поехали.

3.

– Эй, – сказал череп, глядя на тень на полу. – Эй, ты. Как там тебя! Ангел, я тебя не вижу, ты здесь?

Конечно, он видел что тот стоит сзади – тень выдавала, но нужно растормошить этого придурка.

– Эй! Ты здесь? Куда ты ушел? Ангел? Я что тут один? Кто-нибудь?

Тень молчала и не двигалась. Двое в подвале задерживались. Что-то явно происходило, но всё проплывало мимо него, как венки и ленточки с затопленного кладбища. Касьяну Злобному не понравится такая служба. Если бы мог, череп бы вспотел. Он прислушался к себе – разум чист, эфир свободен, хозяин ещё не пришел, но скоро он вернётся и потребует новой информации. Почему они не нападают пока есть шанс победить?

– Знаешь, – обратился череп к тени, – ты ведь меня очень обидел. Да ты победил. Да, бошку мне оторвал. И вот я с тобой разговариваю, а ты даже пёрнуть не хочешь, убийца. Тебе твой ледяной шеф запретил общаться со мной? Думает, что я тебя обману, как лисица ворону в той басне? Ну помнишь? Каар! Про кусочек сыра? Ну? Что я могу сделать тебе? Выйди из сумрака! Понял отсылочку?

Тень молчала. Череп еще раз проверил чужеродное присутствие в своей голове и убедился, что никого нет. Пока нет.

– Продолжаем разговор, чертова снежная мумия?

Тишина.

4.

Дед смотрел на ёлку сверху вниз. Фома стоял рядом и тоже рассматривал её. Дерево как дерево. Судя по приятному запаху не искусственная. Её уже украсили: аккуратно завесили гирляндами, цепочками, флажками. На верхушку прикрепили звезду.

В стене углубление, в котором елочка элегантно поместилась, оно как будто специально спроектировано под деревце. Лысый взялся обеими руками за верхушку и посмотрел на Фому. Взгляд у него был грустный.

«Пристегнись, поехали!»

И он потянул верхушку дерева на себя. Фома зажмурился ожидая услышать треск, звон падающих и разбивающихся игрушек и ломающихся веток, но все прошло как по маслу. Елка аккуратно легла в выемку на полу, а стена начала раздвигаться. Фома открыл рот и не закрывал его пока трансформация не закончилась.

Выемка начала расширяться вправо и влево. Невидимые глазу плиты разъезжались, прятались одна за другую. Стена распадалась, как карточный домик немного расширив дыру углублялась вперёд, открывая секретный проход из которого шел синий пар. Фома понял, что ошибся, когда мягкий шёлк пара коснулся кончика носа и оставил на нем снежинку и каплю холода.

«Держи игрушку крепче, – сказал дед, он все еще смотрел на Фому, улыбаясь печально каким-то своим мыслям – Сейчас будет холодно».

И пришёл холод. Проход в стене сформировался окончательно открывая ледяной коридор из которого принесло холод. Фома поежился и обхватил крепче игрушку, было у него такое предчувствие, что если ослабить хватку то примерзнешь ступнями к полу.

– Всё правильно, – одобрительно кивнул лысый и шагнул в проход. – Идём, посмотришь. Не каждому человеку дано ступать в такие места.

Фома перешагнул ёлку и пошел за дедом. Коридор светился синим, стены обледенели, лёд выступал на кулак, не меньше, снег хрустел под ногами. Они как будто пришли в гости к Снежной Королеве и идут по узкому проходу для слуг и прочей челяди. Но если пройти чуть дальше, то можно выйти прямиком во дворец со всей его роскошью.

– Не отставай, – сказал дед, оглянувшись, – он не любит чужаков.

5.

Из-за широкой спины деда толком ничего видно не было, а он встал, загородив свет, и не двигался, только голову склонил в почтительном поклоне. Фома переступил с ноги на ногу холод уже брал своё и крепче схватил космонавта. Попытался заглянуть через плечо деда: с одной стороны, с другой, но видно было плохо. Там точно была пещера и она была широкая. Всё. Конец информации. Дед выпрямился и прошел дальше, открывая шикарный вид.

Да, это была тайная ледяная комната. Пещера под землей, которую кто-то вырыл и спрятал от глаз долой. Пол пещеры покрыт льдом как на стадионе, а в центре стадиона постамент и на нем стеклянный гроб. Стенки ящика расписаны рунами и снежинками. Фома поёжился, но не от холода. Скорее это был страх или отвращение. В гробу лежал человек.

– Подойди, – сказал лысый и первый подошел к возвышению. – Склони колена.

Фома замер, не в силах согнуться. Не холод, а страх заморозил его суставы не давая двигаться. Существо в гробу не выглядело мёртвым, скорее наоборот. Стоит открыть крышку и оно оживет, откроет глаза и посмотрит на него, жутко ухмыляясь.

Лысый уже сидел на коленях, уткнувшись лбом в пол перед собой и что-то бубнил. Фома попытался сесть, но колени не слушались, поэтому пришлось рассматривать существо в гробу. Это определенно был человек. Старик, но не такой как Мороз, а намного старше. Длинная борода вытянулась до колен и обвивала их. Чёрные и очень длинные волосы практически спрятали лицо, оставив только глаза. Одет он был в белую рубаху с длинными рукавами, украшенную вышивкой, на ногах белые льняные брюки и неожиданно валенки.

– Склони колена, – прошипел Мороз. Он обернулся и не вставая показывал Фоме, что нужно сесть, – давай, давай.

Крышка гроба скрипнула. В тишине звук ударил плеткой по спине лошади – резко и громко – Фома сам не заметил, как рухнул оземь, чуть не разбив коленки (в его возрасте такие трюки опасны) и склонил голову так что шея заболела. Страх накрыл его с головой быстро, как тень ночи плотно накрывает землю. Если бы страх был водой, то его только что облили из ведра с ног до головы и страх капал с его одежды, с его волос и промочил одежду насквозь так, что он дрожал от холода.

– Крепче держи космонавта. Тогда он тебя не тронет. В крайнем случае поднеси ему игрушку, как дар.

Фома задрожал ещё сильнее, его трясло как при высокой температуре и он даже не мог скрыть эти конвульсивные дёрганья, а лысый начал монотонно напевать.

'Карачун! Карачун! Прийди, беду от внука отведи!

«Карачун! Карачун! Прийди в этот дом, но не трогай живущих в нем!»

Он продолжал молиться и Фома молился тоже. Он просил молча, но надеялся что его услышат: «Не убивай меня, Карачун! Не дай сойти с ума, дай выжить и отомстить! И если виноват Мороз, то дай мне огромную раскалённую кочергу!»

6.

Мёртвая тишина пугала смрада, больше чем смертоносные выстрелы. Касьян не возвращался, и череп пустовал. Мёртвый урод, который стоял столбом за спиной, тоже зловеще молчал. Тишина бесила. Атака на дом прекратилась и в прихожей было тихо. А ещё дед с человеком замолчали там внизу. Страшно неудобная тишина, которую нарушало только тиканье часов с кукушкой.

– Эй! – крикнул череп, – Эй, где вы все подевались! Эй, ты! Снежный ангел, что происходит?

Он не видел как Женька-мертвец пришел в движение. Заблестели глаза неестественным синим цветом, голова повернулась осматривая помещение, взгляд опустился вниз на руки, на молоток, который он держал в руке. Женька повёл головой, разминая шею, и в тишине дома раздался громкий, как выстрел, хруст.

Смрад замолчал, прислушиваясь.

– Ангел?

Тень взлетела на полу, вытягиваясь в длинный черный отросток с крестом на конце и когда она опустилась смрад успел понять, что это летит рука с молотком. Потом он ушел на перерождение. Женька – синие глаза – мертвец безразлично смотрел на последствия удара. Череп раскололся на две половины: одна покатившись на край стола упала вниз и покачивалась там, зияя пустой дырой. Вторая качалась на столе, притворяясь пепельницей. Ангел отвернулся, забыв о смраде, и пошел к выходу. Дойдя до прихожей отшвырнул попавшуюся под ноги обувь и встал в круг. Подёргал за веревочную лестницу, все еще свисавшую сверху и посмотрел туда, где ярко по-зимнему светило солнце. Улыбнулся и прикрыл глаза.

«Сколько лет – сколько зим» – пробормотал Женька – Карачун и вытянув руки по швам взлетел ракетой вверх, только изморось осталась, там где ступал он.

7.

В склепе выла пурга. Она завывала мордами тысячью волков, свистела, вопила, била по нервам и крутила снегом, засыпая заживо.

Фома выпрямился, собираясь противостоять зиме, собираясь бороться и не замерзнуть здесь как последний бомж. Он вскочил на ноги решительным богатырем и замер. Ничего этого не было. Ничего что он слышал. Не было этого ужасного природного воя ветра и снега. Не было сбивающих с ног порывов, не было сугробов, гроб не замело с горкой и Мороз всё также склонив голову сидел перед ним на коленях.

«Морок, – подумал Фома. – Обман. Нечисть шалит, » – и пошатнулся от накатившей слабости. Лысый обернулся, посмотрел на него, всё понял и встал. Вокруг выл ветер, от его напоров содрогались стены, грозя обрушиться в склеп под давлением тонн снега, но на самом деле не было ничего. Иллюзия.

Дед встал на цыпочки и заглянул в гроб, в котором все ещё лежал черный старик. Дед долго всматривался в него и наклонился почти прижавшись к стеклянной крышке губами. Так и не получив чего хотел он выпрямился и посмотрел на Фому.

– Идём человек, идём наверх. У нас еще много дел.

8.

Снег шёл уже час и только усиливался, хотя прогноз погоды обещал день ясный без осадков. Обманул, и деревья на поляне уже прикрыли верхушки белыми шапками, а ветки белыми рукавами. Тучи закрыли небо своими чёрными спинами, спрятав недавно яркое солнце, теперь только изредка лучи выбивались на поверхность. Сильно потемнело вокруг, заставив военных напрягать зрение рассматривая колодец в перекрестья прицелов.

Пауза затянулась, и даже Касьян Мощный устал держать свою маскировочную сеть на парнях. Сам он с кем-то в палатке очень громко общался и поэтому не заметил человека, покидающего Лежбище.

За край колодца ухватились руки и потянули за собой тело человека. Он напряг мускулы и перевалившись через край грузно упал на землю, ударившись плечом.

– Стой! – крикнул Алешка, он первый заметил человека и среагировал тоже первым, – Ручки вверх, поднимаем!

9.

Черный человек медленно поднимался. На него было нацелено с десяток стволов, красные кружки лазерных прицелов бродили по телу – искали свободное место, а он не замечая этого этого начал раздеваться, приговаривая: ‚Жара, спекотно-то как. Не нравится'. Снежинки падали на обнаженное тело и таяли, человек высунул длинный язык и поймал пару звездочек, втянул их в себя и прикрыл от удовольствия глаза. На него смотрели десятки пар глаз, а человек на них не смотрел. Просто хорошо. Просто зима.

– У него живот разрезан, – пробормотал Алешка, но его никто не услышал, – крест на крест. Это не человек. Я где-то то читал про этих. Как же его. Как их называют…

Он огляделся в поисках бригадира, но как назло не нашел. Тем временем человек из колодца уже был раздет по пояс и хватая снег пригоршнями растирал его по телу. Улыбался, фыркал и плевался, а тело его краснело и разрезы пульсировали как вены. Ветер усилился, и волнами носил снег по земле, кидая в лица солдат, лишая их зрения. Солдаты чертыхались и ежились, оглядываясь в поисках бригадиров или хоть кого-то кто отдаст приказ.

10.

Дед проскочил коридор быстро, в два раза быстрее чем шёл в ту сторону. Подождал отставшего Фому и когда тот выскочил в подвал поднял елку, запечатав секретный ход.

– Следы, – сказал запыхавшийся Фома. Холодный пол подвала теперь был усыпан мелким снегом, снег лежал между банок, на банках, лед на полках, вишневый компот замерз, пара литровых консерваций лопнула, разбросав содержимое на стеклянных соседок. Дорожка из снега и льда уверенно вела от ёлочки и продлившись по ступенькам тянулась наверх, в дом.

– Вижу, – дед зашагал на выход, приказывая следовать за ним. Наверху никого не было. Температура упала ниже нуля, изо рта шел пар, а на полу легким порошком лежал снег. Односельчанина в доме не было, Фома понятия не имел как он выбрался, но очень хотел бы узнать – в жизни пригодится. Зато был кое-кто другой. Череп, безжалостно расколотый, как грецкий орех, светил безжизненными глазницами. Одна половинка на столе, там где и стоял этот живой подсвечник, а вторая на полу, на половину присыпанная снегом.

– Дела, – выразил общее мнение дед и посмотрел в сторону выхода. И без нечистой силы по следам было ясно, что Женька ушел туда – наверх. Почти одновременно они оба посмотрели на картину. Картина изменилась в очередной раз. Дед-жертва на ней пропал, зато появился дед-победитель. Не понятно как художнику удалось выразить это настроение, но там чувствовалась мощь, сила и свобода. Фигурка теперь была одинока, вокруг огромные барханы сугробов и бесконечное уходящее в даль белое поле, но фигурка не опустила руки, а тянет их вверх в боевом жесте.

– Вьюга забери – он здесь – выругался дед и положил руку на плечо Фоме. – Ты! Останься тут. Можешь взять веник и заняться уборкой, но наверх ни ногой.

‚Я бы и не смогу выйти, наверное', – подумал Фома и кивнул. Дед похлопал его по плечу и пошел на выход. На картине ветер швырял снег в лицо одинокой фигуре, но кажется ее это не беспокоило.

‚Чтобы к моему приходу было чисто', – погрозил пальцем дед и улыбнулся. А потом исчез в синей вспышке.

11.

Прошлый раз когда он выходил из дома была поздняя осень. Редкие лужи, дожди-ливни и грязь по обочинам. Теперь он вышел сразу в середину злющего декабря и в самую злую зиму за последние пару тысяч лет. Это по его ощущениям, а о чем думали местные жители дедушка не знал. Зато хорошо видел виновника. Карачун в чужом обличье смеялся от счастья, разгребая руками снежные бури. Он был полностью голый, но чужое тело не чувствует холода, когда им владеет отец полярных Буранов и жгучих холодов. Карачун радовался свободе, радовался снежным вьюгам и низким температурам.

Мороз видел это и даже разделял его радость, разделил бы если бы не последствия. Вокруг колодца расположились десятки ледяных фигур, трудно было понять, когда застал их холод и почти трупное окоченение. Вон лежит паренёк, примерзший к своей винтовке. Вон еще трое, обнимаются, пытаясь спастись. Вон машина в снегу как в сугробе, а там обвалившаяся под тяжестью снега палатка и рядом с ней фигура в плаще. Единственная, которая подает признаки жизни. Мороз охает и фигура, длинная, худая и с маленькой головой на тонких плечах оборачивается – видит его. Черный плащ развевается на ветру изображая крылья и человек скрежет зубами.