Текст книги "Борода из ваты – пули из серебра. Том 1 (СИ)"

Автор книги: Михаил Северный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

– Мы живем тысячи лет и переживем весь род человеческий, может быть. Поэтому все эти мелочи вроде измен, предательств, подлости, ненависти и злобы я уже насмотрелся. Как от ваших так и от наших. Да и сам я не чистый белый снег, а так – желтизна. Поэтому мелочь вроде той что ты совершил или хотел совершить для меня всего лишь пшик. Плевок в пургу. Замерз и скрылся под толщей льда. Понимаешь?

Фома кивнул.

– Понимаешь? – лысый повторил еще раз и громче, он смотрел ему в глаза и ждал ответа.

– Да.

– Я выпущу тебя. Отпущу живым к семье, позволю забыть о том, что произошло. Точнее даже помогу тебе забыть. Есть у меня небольшой дар. А потом приду ночью и помогу забыть всем, кто меня видел и потом мы расстанемся. У меня есть дела поважнее, чем воевать с крестьянами'.

Он застонал и перевернулся на спину. Левой рукой схватился за стену как за костыль, чуть не срывая ковер, который кто-то заботливо там повесил.

– Ангел! Ангел! Дай чаю! Ставь самовар!

– УУУ, – простонал мертвец и ошалело огляделся.

– Ладно, я забыл. Сядь, отдохни. Эй ты, как там тебя!

– Фома!

– Да? – Фома выпрямился, чуть не прищелкнув каблукам, как старый солдат.

Старик уже показывал пальцем на ковер посреди комнаты:

– Убери его. Там люк. Открой и спустись в подвал. На полках справа найди банку с медом и чай травяной, тоже в баночке стеклянной. Сюда неси.

– Хорошо, – кивнул Фома.

– Слушай. Постой.

– Да? – Фома замер, дед смотрел на него изучающе, грудь ходила ходуном: вверх-вниз, вдох-выдох.

– Ты сказки в детстве читал?

– Галка детям читала, слушал иногда, а что?

– Можешь все там рассматривать в подвале, вы люди любопытные существа, я знаю. Даже смерть вас не пугает, когда нужно сунуть нос куда поинтереснее. Бери всё, не стесняйся, лапай, нюхай, верти в пальцах – только назад положи – это раз. И не трогай ёлочку – это два.

– Что?

– Не трогай елочку мою! – он вдруг побагровел и погрозил кулаком Фоме. – Ёлочка – это твоя запретная комната! Входить в нее нельзя! Понял ассоциацию или сильно туп для этого?

– С. но, – забормотал Женька и принялся его укладывать осторожно на спину, а дед все грозил кулаком. – Знаю я вас! Сволочи! Ублюдки! Да не дёргай ты меня! Чаю давай!

Он посерел и дрожал всем телом, как в лихорадке, и Фоме стало жалко его на секунду, но потом это быстро прошло.

7.

Под ковром действительно скрывался люк. Ручка люка предусмотрительно сложена в углублении поэтому можно наступать на это место десятки раз и не почувствовать неровности. Сам люк тоже спрятан в полу так, что под ковром не заметишь.

Фома крякнул и поднял крышку, открывая черную дыру убежища. Да, там вполне можно прятаться, главное чтобы не закрыли.

– Выключатель нащупаешь слева от ступенек, – командовал старик. Он полулежал на кровати, а полуголый мертвец сидел рядом и держал его за руку, – и принеси одежду для ангела. Там должен быть мешок с одеждой. А то простудится наш друг.

Фома сделал для себя пометку, что ему одежду не предлагают и полез вниз. Нащупал выключатель и щелкнул светом.

– Да будет чай с мёдом! – провозгласил дед, – Друг спас жизнь друга!

Там было холодно. Конечно и наверху не Африка, но сейчас он как будто погружался в чан с холодной водой. Сначала ноги, дошло до коленей, потом то самое место и уже по пояс в воде. На данном этапе обычно привыкают и ныряют с головой.

– Не споткнись о табуретку! – кричал сверху дед.

– Ирррку! – рычал ангел-дебил.

Табуретка присутствовала, но споткнуться об неё – это ещё нужно было постараться. Сначала под ноги полезла бы одна, банка, вторая, третья – да их тут было, как снега зимой. Какая тут табуретка, глупый старик. Тут шаг неправильно сделаешь и заденешь кривую пирамидку из консервированных огурчиков. Пирамидка полетит прямо, теряя банки по пути и сбивая конкуренток, которые покатятся по земле, сбивая следующие. Консервные кегли. До табуретки, деревянной четырёхногой уродины еще дойти нужно.

По правую руку стеллажи у стены. Там тоже куча хлама и она точно стоит очень дорого, подороже «закруток». Дед разрешил порыться и этим обязательно нужно воспользоваться.

В дальнем углу стояла ёлочка. Небольшая, в рост человека ютилась себе одиноко.

«Ёлочка – это твоя запретная комната!» – сказал лысый хам. Интересно.

8.

Мёд нашелся на второй полке слева, а чай над ним. Нужно отдать должное хозяйке здесь столько еды – можно пережить третью мировую или зомби апокалипсис. Очень хотелось подойти к ёлочке, и Фома подошел, но трогать не стал, просто смотрел, стараясь понять, что в ней особенного кроме старых игрушек. Да, до новогодних праздников ещё месяц, а у Деда ёлка украшена гирляндами, звездой Давида и прочей мишурой. Особенно раздражают игрушки в виде белых жёлудей, уродливо раскрашенных сердечек и бесформенные стеклянные пузыри. Само по себе это добро не стоит даже места в мусорном баке, но если это игрушки нечистого. Эх, такое добро пропадает.

Фома поискал камеры по углам и не нашел, но взять игрушку не решился. Кто его знает, как видит нечистый и почему они наверху так подозрительно молчат. Потом. Может быть в следующий раз.

* * *

Пузатый термос уже пыхтел наверху, мертвец с Морозом ждали только припасов снизу.

– Вот, – сказал Фома и протянул банки, но лысый отмахнулся.

– Приготовь на троих чайку, да покрепче. Заварку прямо в кружку кидай, я так привык.

Пока Фома разливал кипяток двое голубков сидели друг напротив друга и смотрели в глаза. Дед накрыл своими широкими ладонями маленькие мертвые лапы Женьки и что-то тихо шептал ему, а Фома перебирал что же он видел там в подвале кроме запретной ёлки и консервов. На полках лежало много разнообразного хлама от зонтиков до упаковок с карандашами и тетрадок. Видел сложенную стопку мужской одежды, видел брелки, шнурки на руки, еще какие-то талисманы небрежно раскиданные между вещами. Все это стоило… очень хорошо стоило, но он не решился спрятать ни одной мелочи, хотя мог бы. Хорошо, что Галка не знает, она бы точно назвала его трусом. Целая полка была посвящена охотничьим аксессуарам: аккуратно сложенные чистые и блестящие резиновые сапоги, раскладной стул, еще упакованный оранжевый жилет, набор манков на разных птиц и еще много чего, что он не запомнил. Лысый любил поохотиться на зверя и денег не жалел.

Подноса не было и Фома прокашлялся, привлекая внимание.

– Готово… Если хотите.

– Иди, – сказал лысый и похлопал мертвеца по коленке, – Иди – попей и мне подай, если не трудно.

– Не трудно, – ответил мертвец и встал, – сейчас принесу, шеф.

Фома так и стоял бы с открытым ртом, если бы не смех лысого:

– А ты думал мы с ним парочка голубков? Ангел, нежности.

Женька взял по горячей кружке в руку и подмигнул.

– Шеф меня учит, передаёт силу. Лепит из меня человека.

– Не человека, – поправил лысый, – ангела, снежного ангела. Не забывай кто ты.

– Да. Я уже не человек.

– Точно, – лысый принял из его рук свою чашку и подул на воду. – Ух, хорошо. Мёд кинул? Вот и ладушки. Пара кружек теплого чаю, постельный режим и я восстановлюсь.

Он бросил взгляд на шубку и помрачнел.

– А потом нужно будет ускориться.

9.

Дед смотрел на человека и думал. Нет, он не доверял ему. Он не простил его. Но быть может он его и правда отпустит. Хватит смертей для одной деревни. Пора искать тех, кто обидел Снежку.

Мороз допил чай и позвал ангела, тот послушно забрал чашку и наполнил ее до краев ещё раз. Хорошо, что он решился на лепку, теперь можно хоть спать спокойно. Подрегулировать и будет отличный экземпляр, правая рука и верный друг.

– Иди сюда, – он поманил ангела и подвинулся чтобы тот сел рядом. – Ну что черноглазик? Как жизнь? Какие планы?

Ангел смотрел на него своими щенячьими глазками преданно и готовясь рвануть в любую сторону по приказу. Хоть по минному полю, хоть за шаурмой. Идеальный напарник. Человек (Фома, кажется) сидел напротив, потихоньку пил остывающий чай и делал вид, что не косится на них.

– Ну что ты молчишь? Отвечай, когда шеф спрашивает.

Слово «шеф» что-то разбудило во взгляде ангела и он «ожил»

– Все хорошо. Готов служить, как и положено ангелам до конца. Кого нужно убить?

– Тихо, тихо, – успокоил ангела дедушка, – никого не нужно обижать. Ты просто моя правая рука, помощник, секретарь, телохранитель – как хочешь назови. А воевать мы не будем. Прошли те времена.

– Будем, – отрезал ангел, – ещё как будем.

У Фомы уже одно ухо было больше другого, так он старался не слушать, а дед тем временем удивленно смотрел на самоуверенного ангела.

– Ты со мной споришь? Перечишь хозяину?

– Нет, шеф.

– Вот и хорошо. Смотри у меня. Воевать он захотел.

– Воевать будем, – подтвердил ангел, и дед охнул то ли от удивления, то ли возмущаясь, – и, наверное очень скоро.

«Успокойся, – проснулась Снежка. – Он всего лишь глупый снеговик. У него инстинкты, не так просто их приручить. Не спорь с ним, пусть пофантазирует и сам же разочаруется».

Дедушка успокоился. Вдох-выдох, ангел смотрит ему в глаза, Фома косится со своего места. Все нормально, нечего переживать. Никто не собирается воевать, по крайней мере сейчас.

– Там, – сказал ангел и указал на картину. – Посмотри.

Дед посмотрел. На белом саване бескрайнего снежного поля шагала одинокая фигурка в синей шубе и с посохом. Когда-то фигурок было две и картина символизировала дружбу и помощь. Они шли сквозь метель, держась за руки – вместе. Сейчас главный персонаж брел сгорбившись один.

– Видишь?

Дедушка присмотрелся и увидел. Фома встал и тоже смотрел на картину, которая радостно дарила окружающим новые впечатления.

– Вон там в лесу.

– Я вижу, – ответил Мороз, – налей-ка мне еще кипяточку.

– Там волки. Их много, больше десятка. Они выглядывают из леса, как иголки из подушки.

– Хищники идут, – негромко сказал ангел.

– Тут чаем не отделаешься. Фома сходи-ка сделай мне кофе. Он на кухне, на верхней полке. Называется «Якобс».

– Но там был один волк. Я видел, когда пришел.

– Я знаю.

* * *

Посторонний возился на кухне, никак не мог найти банку с зеленой этикеткой и гремел дверцами, а Дед смотрел на ангела почти в упор. Если бы хотел то мог протянуть руки и выкрутить его уши в разные стороны, так чтобы хрустнуло, но он не делал этого, а говорил со своим «другом»:

– Ты понимаешь, что символизирует эта картина?

– Да.

– Ты понимаешь, кто такие волки?

– Охотники.

– Ты очень хочешь воевать?

Ангел сжал кулаки:

– Они скоро придут. У меня нет другого выхода.

– Ты сделаешь то, что я скажу?

«Нашел!», – крикнул довольный Фома. Собеседники не отреагировали, они были поглощены друг другом.

– Всегда.

В черных зрачках ангела не было видно дна. Слишком мало времени ушло на тренировки. Он не готов к самостоятельным действиям, но придётся рискнуть.

10.

Волки уже не прятались в лесу. Они бежали по снежному полю растянувшись в длинную цепочку – Фома насчитал не менее десятка, пока дед собирал в дорогу мертвеца. Фигурка продолжала шагать сквозь пургу, опираясь на посох, а стая приближалась. «Эта картина стоит миллионы», – подумалось Фоме. Если удастся отсюда вырваться, то желательно забрать это произведение движущегося искусства.

Дед сам спустился в подвал и принес одежду для «черноглазика». Натянул на него зелёную футболку, штаны с большими карманами и одежда села как влитая, как на мертвеца купленная.

– Так уже лучше, – отметил лысый и кряхтя опустился на кровать. Он еще не восстановился и энергию выжигал с огромной скоростью, но такой выносливости можно было только позавидовать. Женька-мертвец стоял по стойке смирно и впитывал каждое слово.

– Пойдешь наверх. Осмотришься. Никого не обижать. Постарайся чтобы тебя не видели. Постарайся вернуться домой. Разузнай кто идёт за мной и возвращайся. Если сможешь привести языка, ни в чём себе не отказывай.

– Волки… – кашлянул Фома и показал пальцем. – На картине.

Лысый с мертвецом обернулись. Первый хищник уже почти догнал свою жертву и за ним подтягивался следующий.

– Ясно, – дед попытался встать, но почему-то не смог, хотя только что спускался в подвал на своих двоих. – Подай мне ружьё, человек и не вздумай шутить.

На картине фигура остановилась и развернулась навстречу волку, занося посох. Волк тоже замер и сел на задние лапы, открыв пасть. Рядом с ним ощетинился еще один волк и приближался третий, за ним четвертый. Все остальные разбились на две стаи, и одна ушла влево, а вторая вправо. Деда брали в кольцо. Фома уже не сомневался, что это был дед – хозяин дома, а картина что-то вроде магической сигнализации. И сейчас сирены завывали вовсю кто-то решил нарушить покой нечистого. «Я в „Отдел Контроля“ не сообщал, значит это Галка влезла, забеспокоилась. Будут штурмовать».

В прихожей что-то стукнуло. Мертвец напрягся и шагнул вперёд. Руки он сжал в кулаки и не отрываясь смотре туда, где свисали с неба веревочные лестницы.

– Ружьё, – зло прошипел лысый, и Фома подал ему оружие. Тот быстро проверил наличие патронов и направил стволы на вход, не вставая с кровати. Фома огляделся и не спрашивая разрешения схватил посох, теперь он не чувствовал себя голым посреди медвежьей пещеры. Лысый ничего не сказал, смотрел на порог. Так они и стояли треугольником. Мертвец первый, слева Фома держит посох как дубину, а справа свесил с кровати ноги здоровяк. Они ждали, а прикрытая дверь и темнота за ней скрывали гостя.

Грохнуло в прихожей так, что дом подпрыгнул, как будто был на курьих ножках и решил икнуть.

«Сдамся, – подумал Фома – Как только ворвутся оружие вниз – руки вверх. Я – пленник, заложник. Объясню и меня отпустят. Может даже вместе с этой дорогущей палкой». Он бросил быстрый взгляд на картину и вернулся – волки окружили человека, он широко расставил руки отмахивался длинной палкой. Фома буквально видел эти тщетные попытки выжить – один против всех побеждает только в глупом детском кино.

– Зато нас трое.

В стену кто-то ударил и по полу покатились кружки с мисками. Мертвец не бросился их собирать, только отпихнул ту, что липла к ногам.

Фома вздрогнул и обернулся. Дед смотрел на него, улыбаясь, палец на спусковом крючке, стволы направлены ко входу, а лицо к нему.

– Что?

– Нас трое. А трое – это уже сила. Особенно когда один из троих Снежный Ангел, а второго называли Лютым уже тысячу лет назад. Не бойся, человек. Ты вернешься к семье. Главное под горячую руку не попади. А еще лучше в подвал спустись и там сиди, пока я не позову. Не место тебе здесь, не нужно сидеть. Опусти посох, опусти.

Фома опустил посох, который только что держал наперевес как ручной пулемет и посмотрел на картину. Мужчина уже окружен плотно звериной злобной стаей, но стоит ровно и ни одна шавка не решилась нанести первый удар. В правой руке он крутил посох, а в левой держал синий шар, лучи которого били во все стороны, отгоняя хищников как вампиров.

– Иди, – мягко сказал дед, – иди спрячься, всё будет хорошо. Мы закроем крышку и накроем ковром, никто тебя не заметит.

Фома сомневался несмотря на то, что сюда рвался кто-то очень злой и сильный, а точнее из-за этого как раз и сомневался. Оно ведь могло и победить. Старик с ружьем не показал себя сильным бойцом, а Женька хоть и умер и превратился в черноглазого упыря, но все равно остался Женькой. Если они проиграют когда он будет сидеть в подвале то про него могут и не вспомнить. Лучше умереть быстро чем медленно сходить с ума от холода и голода.

– Разрешу тебе забрать целый мешок игрушек для деток, – сказал лысый, – возьмёшь, сколько сможешь унести.

'В конце концов там тысячи закруток со жратвой, – подумал Фома, – от голода точно долго не умру, а там и додумаюсь как выбраться, если что. Но мне кажется они отобьются. Чувак воевал ещё когда Игорек Трехликий не родился, опыт есть. И Ангел с ним".

Он полез в подвал, и последний раз глянул на картину. Вожак стаи уже прыгнул и завис в полете. Прекрасное мгновение остановилось, изображая последнюю секунду перед схваткой. Дед выставил посох плашмя, рассчитывая остановить волка на излёте, а сзади уже подползали двое худых серых хищников, заметая хвостами снег.

Фома включил свет и медленно спускался, когда в стену ударили ещё раз. С потолка подвала посыпалась пыль, паутина и штукатурка. Мертвец заглянул сверху, подмигнул и закрыл крышку подвала, как крышку гроба. Свет ушел, но обещал вернуться, когда-нибудь.

– Запечатали, – сказал Фома вслух, чтобы услышать свой голос и успокоиться. – Посох не забрали. И на том спасибо.

Он сам не заметил, как притащил сюда посох, вцепился мертвой хваткой и спустился вместе с ним, опираясь на него, а никто слова не сказал. Не до этого им было.

– Дела, – вздохнул Фома и огляделся. Под потолком раскачивалась лампочка на проводе рисуя на стенах уродливые тени. Он отставил ненужную сейчас палку и побрел за табуреткой, ступая между банками. – Это же нужно столько жрать. В одно рыло и не съешь всё. Не поймешь этих нечистых богачей.

Ему вдруг понравилось это сочетание «нечистые богачи», Фома сел и посмаковал его несколько раз на языке. «Нечистые богачи». «Нечистые богачи». Эх, жаль что потолок бетонированный и толстый, не слышно, что там наверху происходит.

Глава 12

Атака смердов

1.

– Ангел?

Мертвец обернулся. Посмотрел на деда черными глазами, повёл плечами, облизал губы: холодный как снег, быстрый как пурга. Таким он должен быть в идеале, после пары дней тренировок, после грамотной лепки. Но здесь и сейчас «я его слепила из того, что было, а потом что было то и полюбила».

Бум! Последний удар в стену был «ослепительно хорош». Дверь вылетела из пазов и, крутясь, упала под ноги мертвецу. В облаке пыли кто-то возник. Чужой в его доме. Опять. Мелкие частицы пыли, грязи крутились вокруг него как плащ и не давали разглядеть наглого пришельца.

– Ангел, не стой на линии огня. Я прикрою.

Он уже не оглядывался, только кивнул и напрягся как спринтер на старте. Он ждал, бойцовский пёс перед тем, как отстёгнут поводок, а пыль крутилась волчком и никак не успокаивалась. Ангел ждал. Он был спокоен. Бить в стену перестали. Грубая тишина нависала наковальней над троицей. И вот пыль начала спадать как покрывало с обнаженной женщины. Тот кто появился был человеком. Две руки, две ноги, посредине гвоздик. Босые пятки покрытые грязью, кусками земли и грязной травой. На ногах разодранные штаны висят клочьями и дальше когда-то бывшая белой рваная рубашка. Вместо чёрных глаз снеговика у этого две дырки с засохшей кровью по краям. В правой руке молоток: набалдашник с одной стороны острый в виде клюва, чтобы пробивать череп и достать до мозга одним ударом, с другой стороны боёк расходится венчиком на три крючка, чтобы удобнее было повреждать доспехи воинов. Страшное оружие для ближнего и дальнего боя, которым давно никто не пользуется. И вот опять.

– Ангел, аккуратнее с ним. Это смрад – слуга. Не убивай его, не надо.

Ангел оглянулся не понимая. Дед уже поднял ружье стволом вверх, щелкнув предохранителем. Теперь чтобы выстрелить, нужно опять его отжимать на себя, что требует времени, которого нет, но дед больше стрелять не собирался.

– Это свои. Постарайся его уработать по-вашему, по-человечески. Без серебра.

Мертвец прыгнул, подняв молоток вверх, как флаг. Он взлетел вверх, как в замедленной съемке, завис над землей на мгновение – морда оскалилась черной дырой рта из которого выглядывали осколки черных зубов, слюна белым ручейком взлетела вверх, а он упал вниз, нанося удар. Мороз отставил ружье, зрелище обещало быть интересным.

Там где пришёлся удар противника уже не было, Ангел ветром скользнул влево и вперед, заходя за спину, а смрад ухнул с трудом удержав молот после такого замаха.

Ангел сжал кулаки и дробью молотил по телу противника, справа-слева, справа-слева, как заправский уличный боец. «Ох!» – охнул противник и ударил, разворачиваясь, но опять в пустоту и получил ещё серию ударов сзади. Молот не вырвался из руки только благодаря ремешку, как змея обвивающему запястье. Рукоять вернулась в ладонь и он развернулся когда ангел толкнул его в грудь двумя руками. Резко, практически в одну точку и еще ногой в живот наподдал.

«Ох!» – повторился мертвец и с грохотом врезался в печь. Посыпался белый мел, штукатурка и еще черт знает что, а главное пошел дым из-за спины. Черный, вонючий дым ударил столбом вверх и затрещало запеченное мясо, мертвец ужом закрутился, но встать и оторваться не смог. Дым валил все сильнее и дед закрыл нос, отмахиваясь рукой. Виновато посмотрел на ошеломленного мертвого Женьку:

– Ну а что? В своем доме и стены помогают. Печка-то горячая. Особенно для незваных гостей. Сама Баба нам ее устанавливала, а уж она специалист по печам и жареному мясу.

Мертвец у печи завыл и задёргался ещё быстрее, белизна печи за спиной чернела и расходилась огромным кругом, как крылья за спиной гостя.

– Символично, – сказал дед, – смрад «засмердел». Добей его, чтобы не мешал.

Мертвый Женька посмотрел вопросительно. Деду пришлось растолковывать.

– Сейчас еще подтянутся. Не последний он. Добей, сюрпризов тебе со спины не нужно. Я не в счет.

Смрад шипел и рычал пришпиленный к печи как бабочка к бумажке. «Правильный мертвец против неправильного, – подумал дед, – чем я занимаюсь на старости лет. Убей же его скорее, Женька, чтобы не мучился.» Он знал, что смерды бессмертны в отличии от ангела. Но ангелу не нужно пока этого знать.

Мертвец ушёл сам. Заверещал по-особенному противно, задергался вырываясь и лопнул, разбрасывая ошметки плоти, дым и туман. Со стуком упал на пол молоток с длинной ручкой. Ангел поднял его и осмотрел ударную часть. На середине кузнец выгравировал что-то непонятно-знакомое.

– Дай, – сказал Мороз и протянул руку. Осмотрел оружие, повертел в руках, поцокал языком и вернул назад. – Теперь понятно, кто ко мне пожаловал. Не ясно только зачем.

В прихожей опять грохнуло и повалил густой дым.

– Возьми, – дед протянул молоток ангелу, – а то несподручно кулаками работать. С этим эффективнее будет.

Ангел как будто-только этого и ждал. Взял подарок, кивнул в знак благодарности и продел руку в кожаную петлю. Шагнул на исходную позицию к середине комнаты, а в дымном облаке уже шевелились фигуры.

– Зачастили, – прокомментировал дед и нежно похлопал ружье по стволу, как ребёнка по щеке, – не к добру. Двое явилось. И ты с молотом против них. Двое на двое – все по честному.

На картине Дед Мороз, окружённый волками, яростно сражался.

* * *

Из «тумана войны» вышли двое, как старик и предсказывал. Он разглядывал их с любопытством, ангел почти безразлично, оценивали силы.

Первый смрад был практически копией ушедшего. Такой же босой и грязный, будто вырытый из могилы, только в руке вместо молотка – Молот. Раза в три примерно больше обычного. Толстое древко из черного дерева. Ударная часть похожа на плоский тупой кузнецкий молот. И сам смрад здоровенный, чтобы войти в комнату пригнулся, втянул голову в плечи. Разогнал рукой порхающую как свора пчел пыль вокруг и зарычал. Рык оглушающий, громкий и тяжелый – хриплый. Кажется дом задрожал от его рыка. Дед почесал пальцем за ухом.

– Ангел! Помочь?

Тот отрицательно помотал головой, элегантно раскручивая молоточек. По сравнению с новым он казался игрушечным. Здоровяк завыл, пугая, и ударил молотом об пол. На кухне с грохотом посыпалась посуда. Потом он отошел в сторону: из водоворота пыли и дыма выходил еще один мертвец.

Этот был на голову ниже и в правой руке держал остро заточенный серп. Они встали рядом, два новых гостя и Мороз заметил, что у второго глаз не сгнил и еще вращается в глазнице. Свеженький.

2.

Время убивать!

Мороз наслаждался созерцанием боя ещё сильнее чем ангел наслаждался процессом. Такого удовольствия он не испытывал очень давно, со времен Войны – запретного удовольствия, постыдного. Наслаждения убийством, покорением, жестокостью, то, от чего он избавлялся годами и как выходит зря. Говорят, что бывших курильщиков не бывает (вдруг захотелось курить), но так можно и про другие стороны жизни сказать, более тёмные.

Ангел ворвался в бой с наслаждением, смакованием всех кровавых подробностей и главное профессионализмом. Откуда только все взялось у этого сельского чудика? Алкаш, который тяжелее стакана ничего в жизни не поднимал, а физкультурой последний раз занимался в девятом классе школы, вдруг стал порхать как бабочка, жалить как пчела.

Да, штамп, но как же он избивал противников. Любо-дорого глянуть. Черные глаза горели невидимым огнём, тело извивалось и выкручивалось, так, будто не было мышц и костей и дыхание ровное, чуть ускоренное. Кровь снеговика изгоняет не только кровь и душу человека, сосуд наполняется навыками, менталитетом, культурным кодом и мотивацией направленной на определенные цели. И главная – служить Деду. Это как три правила робототехники у одного американско-еврейского автора – нарушить невозможно, можно только обойти. Но не нужно, когда и так хорошо.

Ангел прыгнул вперед, приседая и влетел под руку уже замахивающегося молотом чужака. Ба-х-ба-бах пошли удары по телу, ангел умел выбивать пыль из мертвецов, молот вылетел из рук противника и покатился к ногам Мороза, оставляя вмятины в полу, да там и затих, когда дед легонько остановил его ногой.

Молодой ангел крутился вокруг пришельца и наносил удары по спине, по рукам, блокирующим лицо, по спине, по коленным чашечкам. Быстро, не останавливаясь, не давая опомниться, удар за ударом только и слышен глухой стук. Столбом в воздухе повисла пыль, а второй нападающий отступил, держит оружие и ловит момент, чтобы воспользоваться своим полукруглым оружием смерти. Оставшийся без молота смрад пытается драться в рукопашную, бьет одним кулаком, вторым, и так постоянно. Крутится на месте и раз за разом попадает в пустоту. Он не злится, никаких эмоций. Не нервничает и не отступает, но сделать ничего не может.

Они не испытывают боли, но могут перестать функционировать и драка между двумя такими существами сводится к уничтожению функционала, а не уничтожению существа.

Противный хруст от удара, нос сломан, что не мешает смраду колотить воздух. Еще удар под коленку и он обламывается, как обламывается прутик под тяжестью налитого соком плода. Смрад упал на колено и попытался схватить Женьку, обнять его, притянуть к себе, подставить под удар товарища. Не выходит. Женька отскакивает и как в футболе пробивает гол, только вместо мяча на пути попадается безмозглая, безглазая голова.

Удар такой страшной силы, что снеговик сам не выдерживает и опрокидывается на спину. Шейные позвонки смрада с треском лопаются, рвутся, хрустят и голова взлетает ракетой вверх, раскручиваясь вокруг своей оси.

«Что он сейчас видит?» – подумал дед. – Что видит когда голова с бешеной скоростью крутится и вокруг мелькают серые краски убежища и лица, тех, кто еще жив?'

Голова с треском врезается в картину на стене, оставляя слизкий отпечаток на снегу. Это выглядит так будто напоследок смрад решил лизнуть её и у него получилось. Голова отрикошетила и упала на пол, покатилась раскручиваясь прочь. Теперь проигравший видел ноги хозяина и гостей в немного странном, перевернутом виде. Дед отвел взгляд и накинул сверху подушку остановив верчение и закрывая неприглядную картину, торчащих вверх гнилых жил и обрывков кровеносных сосудов.

– Тебя все равно возьмут, старик! – оно кричало из-под ткани, физически невозможно издавать звуки голове без тела, но это у людей. У нечистых другие жизненные законы. – Возьмут и отправят в Улей! А там тебя уже ждут!

– Этот Колобок мне нравится, – сказал дед и поставил ногу на подушку. Силы возвращались он чувствовал твердость шара под ногой, если бы он сейчас с силой надавил, то услышал бы хруст ломаемой кости и вопль умирающего нечистого. Но говорящий череп это как минимум весело. – Снежный ангел убьет тебя последним.

Ангел смотрел на него немного виновато когда напал второй, про которого забыли на мгновение. Шваркнул заточенным серпом, так чтобы обезглавить снеговика одним ударом, но тот успел среагировать и лезвие прошлось по верхушке черепа срезая клок волос вместе с кожей. Смрад зло охнул, пнул его и отскочил, готовясь к атаке.

– Спокойно, – сказал дед, ангел лежал почти у его ног, рукой обнимая подушку с черепом, – не поломай Колобка. И вообще охладись, ярость мешает рационально мыслить в бою. Я ведь вижу, что ты нервничаешь.

Ангел уже поднимался на ноги, раскручивая молоток.

– Тебе конец, – верещала голова из подушки. – Они такое не прощают, Мороз! Ты переступил черту и отправишься в Улей на опыты! Твою кровь сцедят по капле и бороду вырвут по волоску, а убежище сравняют с землей, как сделали с избушкой Бабы!

Серп и молот встретились через секунду. Зазвенело железо, задрожала сталь, заскрипели мускулы. Бойцы вцепились друг в друга и оружием в оружие тяжело дыша. Мороз погладил двустволку и еще раз подумал, что может стоит прийти на помощь. Вздохнул и отставил ружье в сторону. Чтобы там не говорил череп, а никакую черту он ещё не переступил и не собирался.

Тем временем оружие зазвенело и встретилось опять, и ещё раз, и ещё. Бойцы наносили свои удары и одновременно блокировали удары противника. Счет шел на миллисекунды: кто первый ошибётся, тот и получит первую рану, а за ней вторую и третью. Первый удар решал всё и определял победителя на девяносто пять процентов, только случай или другой боец мог изменить расклад для проигравшего.

Мороз вмешиваться не собирался. Боевое крещение не помешает свежевылепленному ангелу – пусть тренируется. А если проиграет… Нет, не должен.

И он не проиграл. Судьба, хорошие гены, или кровь хозяина – неясно, что помогло, но он первый успел блокировать очередной удар серпа, оттянуть его в сторону и нанести свой, решающий удар. Это было красиво и смертоносно. Тупой стороной молотка удар прилетел в челюсть снизу вверх, клацнуло так, что Мороз испугался за язык противника и даже немного его пожалел. Прикусить с такой силой свою болтушку во рту это остаться без неё навсегда. Не понятно был ли у мертвеца гнилой языку внутри его пасти, но полет глазного «шарика» затмил всё.

Запрокинув череп вверх он следил пустыми глазницами как крутится взлетев вверх глаз. Долетев до потолка он впечатался в белый потолок и прилип там, повис на белой жилке-сопле.

Ослепший смрад рухнул на спину.

3.

Перед тем как нанести последний удар Ангел посмотрел на хозяина. Он что-то говорил про то, что противников нельзя убивать или добивать. Хозяин всё также наблюдал за ним, очень внимательно, но лично не вмешивался. Ангела это устраивало, хозяин не подвергается сильной опасности, лучше сделать работу самому. Вот только нюанс с добиванием не ясен.

Тело под ногой шевельнулось. Изуродованное лицо смотрело снизу вверх, руки дрожали, пытаясь набрать силу и вцепиться, но он хорошо прижал врага к земле. Заключительный удар острым концом молотка в лоб успокоит его навсегда. Но что-там говорил шеф?