Текст книги "Цена светлой крови"

Автор книги: Михаил Ахманов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

Многое увидел Джумин и многие люди явились ему, одни – уроженцы Эйпонны, другие – из Лизира, Азайи или риканских земель, и были среди них мужчины и женщины, охотники и торговцы, мореходы и воины, певцы и плясуньи, варвары с севера и с берегов Матери Вод. Вставали за ними то пустыни, то лес или морской простор, то полузнакомые города, Инкала или Сериди, Росква или Чилат-Дженьел, Шанхо, Лондах или Хайан, но узнавались они с трудом, так как выглядели иначе, нежели в нынешние времена. Плыли в океане старинные драммары с балансирами, пробирались тайными тропами лазутчики, били в барабаны мускулистые бронзовокожие парни, парил над тайгой воздушный корабль, мчался состав одноколесника, шли воинекие отряды... Многое увидел Джумин, столько, что, казалось, десять жизней не вместят эти картины, это многообразие фигур и лиц, убранетв и одежд, эти бесконечные дороги, мосты и здания, рудники и мастерские, гавани, крепости и храмы. Но лицо Кайна Джакарры, так похожее на собственный его облик, Джумину не явилось.

Очнулся он вечером, когда служители стукнули в дверь. При несли тюленье мясо, но воды по-прежнему не было, и Джумин, бросив взгляд на приоткрывшееся оконце, отвернулся. Он не испытывал жажды п голода, хотелось лишь одного – чтобы его оставили в покое. Он закрыл глаза, привалился спиной к стене и сделал вид, что уснул, а потом и в самом деле погрузился в сон. И снилось ему, будто стоит он на высокой земляной платформе, целом искусственном холме с плоской вершиной, застроенной то ли дворцами, то ли храмами. Их стены белого камня виднелись меж стволов магнолий, чьи зеленые глянцевитые листья защищали от жаркого солнца и дарили прохладу, а цветы наполняли воздух приятным ароматом. Холм с его постройками – вероятно, жилищем местного владыки – возносился над домами, городские улицы сбегались к морю, и там, в гавани, дремал среди прочих судов большой старинный парусник. Джумин стоял на самом краю платформы, и рядом с ним была Айчени, та юная девушка, что виделась ему недавно. И говорила она, показывая на город и море: «Вот Цолан, любимый мой, вот место, где мы встретились впервые, и вот корабль, на котором ты меня увез. Корабль «Хитроумный Одисс», а акдама его зовут Рувейта. Он с Синцила, а в команде только мхази, люди его племени. Помнишь?» «Когда это было?» – спросил Джумин в своем сне, и Чени ответила с улыбкой: «О, много, много лет назад! Должно быть, прошло гораздо больше века, но ты спал, мой вождь, и не заметил, как пробежало время». «Это невозможно, – возразил Джумин. – Никто не может прожить больше столетия, ни во сне. ни наяву. И потом, взгляни на нас, Айчени, на себя и на меня: мы молоды! Как такое могло случиться?» «А ты еще не понял? – послышалось в ответ, и девушка, гавань и город с его дворцами стали будто бы растворяться в воздухе. – Ты еще не понял? – донеслось до Джумина затихающим эхом. – Не понял, кто ты и кто я?»

Джумин пробудился. Обострившееся чувство времени подсказывало, что прошло два кольца или чуть больше, но ему уже не хотелось спать. Он сидел у бревенчатой стены, размышляя над словами Чени. Кто ты и кто я... В самом деле, кто?.. Мысль, пришедшая к нему, казалась невероятной. Мало того, чудовищной!

Он едва слышно зашептал, повторяя слова из Книги Тайн:

– Каков срок человеческой жизни? Тридцать лет, и еще тридцать, и, быть может, еще десять... Вы же, избранники богов, будете одарены годами вдвое и втрое против других людей, но появятся среди вас такие, чей срок будет вдвое и втрое дольше вашего. Не завидуйте им, ибо тяжела их участь: долгая жизнь на излете своем жжет огнем ненависти п горька, словно земляной плод. Горечь эту понесут они людям словно посев зла; немногим суждено, не очерствев сердцем, справиться с болью утрат и сохранить в себе человека...

Голос Джумина дрожал, звуки умирали в тесной каморке; они, как и сам он, были в заточении и не могли выбраться наружу. Но это не изменяло смысла слов.

– Разве жизнь жгла меня болью утрат? Разве была она горька, так горька, что я ее возненавидел? Возможно ли такое? – произнес Джумин.

Потом вспомнил о тех, кто являлся ему в видениях, о множестве мужских и женеких лиц, среди которых несомненно были его друзья и родичи, его возлюбленные и, может быть, его потомки; и, вспомнив о них, он подумал, что все эти люди мертвы. Все они уже в Великой Пустоте, все, кроме Чени! И это значит, что он терял и терял, пока утраты его не сломили... Ведь есть предел у бед и горестей, есть тяжесть, непосильная человеку; ту меру страданий, что превосходит ее, может вынести лишь бог. Ибо сказано в Книге Тайн: бог наделен бессмертием, силой и мудростью, а человек – только телом, разумом и свободой... И он, Джумин, распорядился этими дарами: выбрал свободно свою участь, в которой тело его погрузилось в сон, а часть разума – та, в которой хранится память, – просто исчезла.

Так это было или не так?.. Или случилось с ним бедствие, которое он вынести не смог?.. Что взвалила на него судьба?.. Тот лишний камень, что ломает хребет тяжело груженному верблюду?.. У него не имелось ответов на э ги вопросы, но уверенность и том, что прежняя жизнь была непростой и, вероятно, очень долгой, росла с каждым мгновением. Его интерес к проблеме долгожительства казался теперь Джумину неким инетинктом, подсознательным движением души – ведь увлекла его именно эта тайна, а не другие загадки канувшего в вечность прошлого. Видимо, он был потомком тех древних сагаморов, что упоминались в старинных рукописях как светлорожденные, и то, что было сказано о них, то, что он, сообразуясь с мнением историков и собственным здравым рассудком, считал легендами, являлось правдой. Пусть не все, но многое... Вряд ли семьи владык происходили от Арсолана, Коагля и остальных богов, как утверждала Чилам Баль, но жили они дольше века и не старились до своих последних дней. Это было истиной! Джумин ощупал лицо и убедился, что кожа все так же свежа и упруга, и что морщин у него не прибавилось.

Утром в камеру явился батаб Чингара. Он уже выглядел пристойно: синяк под глазом исчез, бровь была в порядке, и только рукой он двигал с заметным усилием. Покосившись на плошки с нетронутой едой, батаб, хмуро буркнул:

– Рыбы, значит, не хочешь? Ну, куропаток на вертеле не дождешься!

Джумин молчал. Сидел, скрестив ноги, на полу и глядел в угол.

– Через пару дней рыба протухнет, но ты ее сожрешь, – пообещал батаб. – Сожрешь и еще попросишь. Голод всех делает покорными.

В ответ – ни слова.

– Сегодня и завтра с тобой говорить не будут, – произнес Чингара. – Сиди, тар, думай. Думай о том, что есть у тебя две дороги: одна – обратно в Куат, другая – в ближайший снежный сугроб. Тут водятся серые лисы, и они голодны. Не успеешь замерзнуть, как тебя сожрут.

Дверь захлопнулась.

Джумин негромко запел, и была та песня Погребальным Гимном. Вдруг привиделись ему огонь и развороченные бревна, руины строений и ангаров, разбитые машины и мертвые тела в великом множестве – сотня или больше. Он не знал, откуда пришло это видение, но не сомневался, что в какой-то из дней все случится именно так, и что день этот не за горами. Стоило оплакать погибших заранее, ибо другого времени для этого не будет.

Закончив Песню, он снова погрузился в тране. Джумину казалось, что теперь его забытье стало глубже, и темный занавес в его сознании раскрылся по другому – не отдернулся в стороны, явив ему реальность прошлого, а как бы растаял в пустоте. Картин, ставших уже привычными, он тоже не увидел – вместо них висело в черном бездонном пространетве нечто огромное, округлое, зелено-голубое, пересеченное серыми и белыми полосами. Этот объект выглядел очень странным – Джумину было ясно, что перед ним гигантский, невообразимых размеров шар, который должен представля ться ему диском, таким же, как солнечный и лунный, однако выглядел он как-то иначе, непривычно для человеческого глаза. Внезапно он понял, что смотрит на эту сферу со всех сторон, с множества точек зрения, смотрит десятками или сотнями глаз, окружающих шар и нацеленных на его поверхность. И хотя сам Джумин пребывал в неподвижности, эти глаза перемещались; управлять их полетом он не мог, но ощущал его как непрерывное стремительное скольжение. Они летели над...

Над планетой, догадался он. Голубое – океаны, зеленое – леса и степи, серое и белое – облака и снег на полюсах. Ои различал континенты, отчасти скрытые завесой туч: вытянутую с севера на юг ось Верхней и Нижней Эйпопны, огромный массив Азайи с притулившейся сбоку Рпканной, Лизир, похожий на склонившегося толстяка, и Дальний материк с цепыо крупных островов, что разделяли два океана. Знакомый мир, пришедший к нему в видениях!

Но почему в видениях?.. Едва он осознал, что смотрит на планету, как появились новые детали, нити пересекающих сушу дорог, извилистые ленточки речных потоков, города, прорисованные четкими контурами окраин или созвездиями огней. Огни напоминали, что половина планетарной сферы укрыта покрывалом ночи, но это не мешало видеть; сейчас ни мрак, ми облака и тучи не были помехой для Джу мина – вернее, для десятков или сотен глаз, которыми он обладал. Они пронизывали темноту и облачное марево, а вскоре он понял, что есть у них еще одна особенность: стоило сосредоточить взгляд на каком-то месте, и оно тут же приближалось, увеличивалось в размерах. Города распадались на кварталы, кварталы – на отдельные дома в окружении зелени, и можно было рассмотреть цветы и листья. Крохотный штрих в океане превращался в корабль, едва заметная прерывистая черточка – в состав одноколесника, крестик – в воздушное судно, а лица людей виделись яснее, чем на экранах связи. Джумин, потрясенный этим чудом, присмотрелся к снежному панцирю на севере Эйпонны и вскоре нашел поселение за ледяными стенами: низкий, длинный и широкий бревенчатый корпус с остроконечной заиндевевшей крышей, над которой торчали трубы и курились сизые дымы печей. В периметре стен обнаружился еще десяток построек, уже не из бревен, а из пластика, с широкими воротами, антеннами и мачтами, к которым сбегались провода; на взлетно-посадочной полосе стоял большой винтокрыл, и вокруг него суетились люди в тайонельской форме – кажется, заправляли машину горючим.

Другой покорный Джумину глаз показал самую южную часть континента – Холодный остров и пролив Шо-Кам, его берега с костями морских чудовищ, заросшие соснами холмы, плантации дынь и город у просторной бухты. В Куаге близился вечер; пестро разодетая толпа фланировала по набережной, площади и улице Сагамора Арг-ап-Капы, за столами харчевен, под трепетавшими по ветру тентами, сидели люди, двери лавок были распахнуты настежь, у причалов яхт виднелись группы женщин и мужчин, а несколько прогулочных суденышек уже скользили вдоль берега. Джумин осмотрел башни обсерватории, клинику Чечил Ку, сквер около банка и кабачок «Пестрый керравао», но своих приятелей не обнаружил. Дома Кадиани и Ирассы казались опустевшими, на крыльце Аранны висела вампа из перьев ворона – знак, что хозяин отсутствует, а в цветнике собственного хогана Джумина трудился садовник. Всматриваясь в панораму улиц, он недолгое время размышлял, куда исчезли его друзья, но мысль о них была мимолетной – его любопы тство возбуждало иное обстоятельство.

Откуда взялось это множество глаз? Где они находятся и что приводит их в движение? Как удавалось им видеть столь отчетливо, невзирая на тучи и ночную тьму? И этот эффект приближения, позволявший различить фигуры и лица, даже мелкие узоры на одежде... Чудеса, но совершенно не похожие на прежние картины, ибо не прошлое в них, а реальность! Не игры его памяти и не увиденное предками, а нынешний день и нынешняя ночь! Это было очевидно – глядя на жителей Куата, хозяев кабачков и лавок, команды яхг, целителей клиники, Джумин встречал знакомые лица если не сотнями, так десятками.

Кто же смотрит на нас с высоты?.. – подумалось ему. Ответ был очевиден: шесть Безымянных Звезд кружили над планетой, шесть пришельцев из Великой Пустоты, оснащенных такими приборами, каких мир Джумииа еще не знал. Но не это было самым удивительным, самым загадочным – ведь уже висели в небе рукотворные спутники с локаторами и радарами, летали корабли к Луне, и вскоре отправятся они в полет на Внешний Одисс, а там доберутся и до звезд. Джумин, дитя технологической эпохи, это понимал, и мысль о машинах, творениях чужого разума, не поражала его и не пугала. Но эти устройства могли общаться с ним! С единетвенным разумным существом на всей планете! Ему пересылалось увиденное Звездами или, скорее, он мог подсмотреть запечатленные ими картины – но как? Как и почему?..

Ментальная связь, телепатический контакт, решил Джумин, обозревая сотней глаз гигантскую земную сферу. Значит, кроме способности видеть события прошлых времен, ему дарованы другие непостижимые таланты. Они дремали много лет, но теперь пробуждаются – не от того ли, что он изменился, встретив Айчени? Или стала просыпаться память? Та память переживаний и чувств, которую нельзя облечь в связные мысли, но без нее минувшее – цветок без аромата, даже только тень цветка... Наверное, Чени расскажет ему о прошлом, поведает, кем он был, но эго мертвые истории. Она сказала: ты, мой любимый, вождь и правитель... Но это слова, слова! Можно ли властвовать и править, не ощущая в себе величия?.. И можно ли любить, когда о любви остались лишь воспоминания?.. '

Он вздрогнул и вышел из транса. Мир, такой огромный и яркий, населенный миллионами людей, исчез, стены сомкнулись вокруг Джумииа, лампа над дверыо глядела на него желтым пылающим глазом. Он потер виски и громко произнес:

– Не ощущаю я в себе величия, не чувствую права на власть. Возможно, когда-то, в иные времена... если я был из рода сагаморов... если был светлорожденным... Когда-то, не сейчас! Вернется ли это ко мне? – Он покачал головой. – Не знаю, не знаю... Но если было такое, значит, было у меня предназначение. Было, клянусь Святыми Книгами, было и есть! Конечно, иное, чем дремать в Куате среди сладких дынь или спорить с гайонельцами из-за шифров и завещаний... Не так ли, великие боги? Что скажешь ты, владыка Арсолаи? И ты, ахау Одисс? И ты, Мейтасса, Повелитель Времени?

Тишина. Вслушавшись в нее, он спросил опять:

– Та моя прежняя жизнь... та, о которой говорят видения... сколько она длилась? Семьдесят лет, как говорится в Чилам Баль? Может быть, целый век? Или два? Или три?

Снова тишина была ему ответом. Но боги не молчали, боги шепнули, что искать он должен в собственной душе. В душе, в сердце и разуме, который есть свет минувшего в кристалле будущих свершений.

И совет их был мудр.

* * *

Женщина была молода и очень красива. Повезло с этой пациенткой, решил Ират, но самое лучшее в ней то, что она – последняя. Утром он имел беседу с владельцем клиники, сообщив, что покидает ее на неопределенный срок – возможно, навсегда. Чечил Ку огорчился, но, как человек воспитанный и деликатный, возражать не стал, попросил лишь уделить внимание женщине, что явилась прошлым вечером. Эта богатая гари слышала от подруг и знакомых о бритунеком целителе Ирате и желала попасть непременно к нему, а уж какие ее мучают недуги, о том сказано не было. Чечил Ку только заметил, что на вид она здоровее здорового и, надо думать, осмотр много времени не займет.

Ират в этом быстро убедился. Как обычно, первую диагностику он провел по пульсу, проверив его биение на шее. запястьях, локтевых сгибах и щиколотках. Всюду пульс был сильный и ровный, что говорило о правильном кровотоке и отсутствии сердечных патологий. Цвет кожи и дивная упругость мышц подсказывали, что с печенью и почками тоже все в порядке, а розовые ноготки, отличные зубы и чудные волосы были свидетельством того, что нет нарушений обмена веществ. Женеких болезней тоже не обнаружилось, и Ират, предложив пациентке одеться, сказал:

– У тари великолепное здоровье. Полагаю, она проживет лет до ста и родит десяток сыновей. Если, конечно, будет на то воля Арсолана.

Солнечного бога он помянул, желая ей польстить – обличьем она походила на арсоланку. Вот только глаза... Люди эйпонекой крови взирали на мир глазами черными пли карими, иногда цвета янтаря, а эта красавица была зеленоглазой. Необычный оттенок, отметил Ират, чистый и яркий как у изумруда.

– Это все? – спросила женщина, накинув легкую тунику.

– Все, тари. Могу посоветовать ванны, морские купания и массаж. Еще красное вино и пешие прогулки. Или конные, если тари будет угодно.

Пора было прощаться, но арсоланка вроде бы не собиралась уходить – села в кресло у стола Ирата, склонила головку к плечу и принялась его рассматривать. Женекий интерес?.. – подумал он, но, встретив ее взгляд, отбросил эту лестную причину. Глаза арсоланки были спокойны и холодны.

– Тари еще чего-то желает?

– Да. Тари желает поговорить. – Сделав паузу, она добавила:

Я, целитель, оплатила кольцо твоего времени, а прошло не больше половины. Так что нам ни к чему торопиться.

Пожалуй, так, молча решил Ират. В полдень он собирался встретиться с друзьями в «Пестром керравао» и обсудить спасательную экспедицию, но до полудня было еще далеко.

– Тари обеспокоена своим здоровьем?

– Ни в малейшей степени. Разговор будет о другом. – Она бросила взгляд на дверь. – В приемной ждет один человек. Пригласи его сюда, целитель.

Ират повиновался.

Вошедший в его кабинет мужчина был строен, моложав, высок и двигался с грацией леопарда. Ират, привыкший оценивать внешность своих посетителей, сообразил, что он несомненно эйпонец: ни следа растительности на лице, смугловатая кожа, черные волосы, орлиный профиль. Сходства между ним и женщиной вроде бы не было, и все же казались они похожими – не так, как случается среди родичей, а как бывает у соплеменников, имеющих общие черты. Их целитель подметил сразу: пухловатые губы, зеленые глаза, высокий лоб, изящные кисти рук с длинными пальцами. В следующий момент припомнилось ему, что все это есть и у Джумина; мысль была такой внезапной, что Ират вздрогнул. Эти двое пришли не случайно, подумалось ему. Кто они? Из того же народа, что Джумин? И если так, что принесли они с собой, мир или войну?

– Мое имя Айчени, – сказала женщина. – Со мной тар Оро Невара. Тар или лорд, зови его как хочешь.

– Твой супруг?

Мужчина и женщина улыбнулись. Мтыбка мужчины отдавала горечью.

– Нет, мой друг и компаньон. Его жена... – Айчени спрятала глаза. – Она больше не с нами.

– Да будут милостивы к ней боги, – произнес целитель, склоняя голову.

– Ты – лекарь Ират из Бритайи, из рода Ирассы, – продолжала женщина. – Друг человека, которого здесь зовут Джумином Поло. Ты провел с ним шесть последних лет. Так?

– Так, – подтвердил Ират, насторожившись. Похоже, эти люди знали слишком многое, даже о его семье.

– Я виделась с Дженом... с Джумином в Роскве, – промолвила Айчени. – К сожалению, обстоятельства не позволили нам поговорить, но мы условились встретиться в Куате. И вот я здесь, а его нет.

Та самая арсоланка! – мелькнуло у Ирата в голове. Женщина, о которой Никлес узнал от росковитских стражей порядка! Та, что проучила тайонельских псов!

Он поглядел на Айчени с уважением. Грациозная фигурка, тонкий стан, хрупкая шея, прекрасные черты... Все это было реальностью, не маской, однако скрывало секрет, вдруг открывшийся ему: эта женщина была бойцом. Неукротимым и грозным!

В разговор вступил Невара.

– Возможно, ты, друг Джумина, что-то знаешь о нем? – Голос у спутника Айчени был ровен и негромок, но в нем ощущалась внутренняя сила. – Возможно, с ним произошла беда, и он нуждается в помощи? И, возможно, медлить с этой помощью не стоит?

– Возможно, – согласился Ират. – Пусть Мейтасса меня просветит, но пока я не вижу причин обсуждать это с вами, тар и тари. У Джумина есть друзья и есть брат, могущественный человек, чья рука дотянется до любого континента. Если нужно, он поднимет целую армию, и будут в ней лучшие воины из сеннамитов, бритунцев и норелгов. А что можете сделать вы?

Невара усмехнулся.

– Поднимать армии точно нe будем. Грохот военных барабанов вреден для дел, которые должны вершиться в тишине. А что до брата и друзей, то мы... – Он смолк и посмотрел на Айчени.

– Я должна знать о Джумине все, – твердо произнесла арсоланка. – Это мое право, целитель!

– Почему? – спросил Ират, уже догадываясь, что услышит.

– Я его жена. И я искала его много лет. Целую вечность!

Доказательства не нужны, понял целитель – все было на ее лице.

На лице и дрогнувших губах, в глазах, где мерцала тревога, в морщинке, вдруг прорезавшей высокий чистый лоб. Она стиснула подлокотники с такой силой, что ногти побелели. Заметив это, Невара коснулся ее плеча.

– Спокойнее, тари, спокойнее. Я чувствую, что целитель тебе верит. И чувствую еще одно: ему известно, где держат Джена. Значит, мы почти его нашли.

Ират глядел на них, скрывая изумление. Множество вопросов вертелось у него на языке, и если бы позволили такт и вежливость, первый был бы таким: когда вы родились, прекрасная тари и достойный тар? Сто лет назад или двести, а может, в Первом Средневековье, когда кейтабцы еще не переплыли Океан Восхода?.. Только что он осмотрел Айчени, сделав это по всем лекарским правилам, и мог поклясться, что ей не исполнилось тридцати. Но эти двое, как и Джумин, были гораздо, гораздо старше... Теперь, как думалось Ирату, он понимал, что скрывается за недомолвками Никлеса, за нежеланием распространяться о прошлом. Слишком оно невероятное, слишком много в нем тайн и загадок! А отгадка – вот она, перед ним... Супруга Джумина, которой тридцати не дашь!

Мысли Ирата смутились. Соскользнув с кресла, он опустился на колени и принял древнюю позу почтения: ладони сложены перед грудыо, спина согнута, голова опущена. Время двинулось вспять; сейчас века пролетали над ним точно бесплотные стремительные птицы. Не поднимая глаз, он видел Джумина и Невару в убранетве великих вождей: трепещут белые перья сокола, сверкают ожерелья и браслеты, панцирь из стальных чешуек прикрывает грудь и его шины грозно топорщатся над плечами. Между ними стояла женщина в платье из паутинного шелка, отороченном золотой каймой, какое носят только в Доме Арсолана; стояла как владычица рядом о двумя вождями и ждала ответа.

– Что с тобой? – услышал Ират. – Что ты делаешь, целитель?

– Выражаю почтение... почтение светлорожденным... – пробормотал он. И добавил: – Не так уж много осталось потомков богов, чтобы сидеть в их присутствии.

Они расхохотались. Смех мужчины походил на гулкие удары боевого барабана, смех женщины – на переливы флейты.

– Ты мог бы выразить почтение как-то иначе, – послышалось над головой Ирата, и женские руки, нежные, но крепкие, заставили его подняться.

– Средневековье кончилось, мой друг, и с ним ушли светлорожденные. Кто мы теперь? Легенда... Стоит ли падать перед нами на колени?.. Лучше расскажи мне о Джумине, моем супруге.

– Он в Тайранте, – сказал Ират, возвращаясь к реальности. – Логр Кадиани как-то об этом проведал. Тайранта, военный форт в краю Ледяных Земель... Мы полагаем, что его схватили во время перелета в Арсолану, и что сделано это секретной службой Федерации.

– Охотниками из Теней? – Оро Невара нахмурился. – Если так, охотиться им больше не придется. Я об этом позабочусь, клянусь секирой Коатля!

Ират глубоко вздохнул, всмотрелся в зеленые зрачки светлорожденного и подумал: этот позаботится. Ни льды его не остановят, ни тайоиельские воины, ни снег и холод.

– Хочешь что-то сказать? – произнес Невара.

– Да, мой господин. Я собираюсь в Тайранту, я и несколько друзей Джумина. Мы вылетим сегодня вечером.

– Тогда позволь к вам присоединиться. У меня есть знакомцы в тех краях. Их помощь не будет лишней.

Целитель сделал знак согласия.

– Думаю, ты сообщил Никлесу о Тайранте, – молвила Айче– ни, поднимаясь. – Что он намерен предпринять?

– Я связался с Никлесом прошлой ночью, – сказал Ират. – Не знаю, что он сделает, он не посвятил меня в свои планы. Но был очень разгневан.

Светлорожденные переглянулись.

– Бойся гнева богатого, ибо миром правят деньги, – усмехнувшись, буркнул Невара.

Но Айчени покачала головой.

– Нет, мой друг, миром правит любовь. Так было, так есть п так будет.

Глава 7

Тайранта и другие места.

Я сделал это, господин, – произнес Топоани. – Сделал, исполнив твое повеление.

Выглядел он помятым, словно мышь, что вырвалась из лисьей пасти. Лицо бледное, одежда в беспорядке, волосы растрепаны... Суа, сидевший в кресле у горящего камина, оглядел целителя с неодобрением. Он привык к тому, что люди, допущенные в его хоган, имеют пристойный вид. Хоган, правда, был временным и небогатым, но как любое место, где пребывал Холодный Дождь, мог считаться его резиденцией.

– Была схватка? – спросил Суа, снова окинув целителя недовольным взглядом. – Он сопротивлялся?

– Восемь Охотников едва справились с ним, господин. Видишь ли, гриб кичо у меня в сушеном виде, и я хотел подмешать снадобье в питье. Когда человека два-три дня кормят соленым, он выпьет даже гнилую воду из болота... Но так не вышло.

– Почему?

– Он перестал есть и, кажется, не испытывает голода и жажды. Спит мало и почти все время сидит на полу с закрытыми глазами, словно о чем-то размышляя. День и ночь, ночь и день... Я говорил тебе, мой господин, эго человек необычный!

– Говорил. Дальше!

– Я приготовил вытяжку из кичо нгорак в спиртовом растворе, чтобы ввести се в вену. Мне казалось, что он, не принимая пищи, ослабеет, и я без труда сделаю инъекцию. Но, клянусь богами, в него вселился сам Потрясатель Тайонел! У трех Охотников сломаны руки или ребра, остальные в синяках... Однако препарат я все же ввел. Реакция, правда, странная...

Видящий След уткнулся взглядом в пол. Суа это не понравилось. Очевидно, были какие-то сюрпризы, и почти наверняка – неприятные.

– Дальше! – снова поторопил оп целителя.

– Пленник заснул. Я хотел погрузить его в сон, но он заснул без моего вмешательства. Это не то состояние, какого требует майясский метод. Я пытался, пробовал несколько раз... – Топоани беспомощно пожал плечами. – Я не могу проникнуть в его подсознание, мой господин. Пока не могу.

– Ты меня огорчаешь, Топоани, – заметил Суа, помрачнев. – А те, кто меня огорчил, долго не живут. Нужно ли мне напоминать об этом?

– Не нужно, господин, – отозвался целитель, побледнев как первый снег в Месяц Дележа Добычи. Но вспомни мои слова: я ведь не сказал, что совсем не могу. Пока не могу, так будет точнее. Но в момент пробуждения, когда разум блуждает между сном и явыо, магия Юкаты особенно сильна. Мне ведь ни к чему долгие беседы с этим человеком... Один вопрос, один о твет, и дело сделано.

Кто с ним сейчас? – спросил Холодный Дождь.

– Люди батаба Чингары и сам батаб.

– Возвращайся к нему и стереги миг пробуждения. И знай: секира Коатля – над твоей головой!

Видящий След исчез.

Суа встал, придвинул кресло ближе к огню и снова уселся. Мысли его обратились к проблеме, над которой они с Шишибойном размышляли не год и не два – пожалуй, лет тридцать, с тех пор, как стало ясно, что самый искусный вычислитель не взломает шифр Джакарры. Суа не верил, что за этой стеной, воздвигнутой в Сплетении, спрятаны какие-то сокровища, золото, драгоценные камни или что-то в этом роде. Таких сокровищ у него хватало, и Холодный Дождь относился к ним с пренебрежением, ибо дорого не золото, а рудоносные копи, не алмазы, а алмазные россыпи. Вот истинные богатства! Шахты и рудники, заводы с машинами Ута, земля, что годится для пастбищ и посевов, стада скота, амбары с зерном, дороги, порты и корабли, жилые здания, лесные угодья... Всем этим Суа обладал и хотел сохранить для своих потомков, так как богатство обеспечивало главное: власть и сознание собственной значимости. Разумеется, властью приходилось делиться, но эго казалось естественным и справедливым: мир слишком огромен, чтобы владеть им в одиночку. К тому же соперники придавали жизни вкус, а игры с равными партнерами были так интересны! Особенно теперь, когда вино, еда и женщины уже не занимали Суа.

Нет, он не стремился к единоличной власти и признавал права магнатов Лизира и Бихары, владык Риканны и правителей Объединенных Территорий. Разумеется, они боролись с Тайонелом, но речь шла именно о борьбе, а не о полном уничтожении или подчинении. Они не посягали на земли Федерации, на власть и богатства Суа, зная, что отнять их тяжело и что потери в такой смертельной схватке наверняка превысят приобретения. Но мировой порядок, такой привычный и устойчивый, мог перемениться из-за Кайна Джакарры и его секретов. Точных данных о его состоянии не имелось, однако ходили слухи о крупныx вложениях в Бихаре и Лизире, Тайонеле, Китане и Сайберие. Насколько крупных, не ведал никто, но самые пугливые из финанеистов полагали, что будь Джакарра в живых, он контролировал бы производство в ряде стран, включая Федерацию.

Эта возможность – большой соблазн для соперников! – размышлял Холодный Дождь. Для Кирида О’Тахи из Лизира или, скажем, бихарца Илеми... Протекторы Иберы и Бритайи, Речи ги и Нефати тоже не откажутся урвать кусок, не говоря уж о Кейтабском Союзе и изрядно оскудевшей империи аситов... Сегодня никто не посягает на тайонельские сокровища, но что случится в будущем? Если тайны Джакарры попадут в чужие Руки?..

Что до сути этих тайн, уут их мнения с Шишибойном расходились, став причиной для многолетних дебатов. Шишибойн считал, что речь идет о документах, правах на владение рудниками, землями и прочей недвижимостью, а еще, быть может, об анонимных вкладах в крупнейшие Банкирские Дома. Холодный Дождь в этом очень сомневался. Любые права можно оспорить, любые бумаги объявить поддельными, любые вклады изъять насильно, придумав новый закон или сославшись на волеизъявление народа. Несомненно, Джакарра учел такие варианты, не оставив лазеек для применения силы или хитрости. Но что он придумал?.. Холодный Дождь терялся в догадках, л паком Хотокан и два его предшественника прояснить ситуацию не смогли.

Впрочем, ждать осталось недолго, мелькнуло у Суа в голове. Ключ к секрету здесь, и если Видящий След не сможет его повернуть, это сделает Наком своими методами. Остальное же – в руках богов...

* * *

Путешествие было стремительным – отправившись вечером на воздухолете, они еще до зари пришвартовались к причальным мачтам Больших Башен, а там уже поджидало более скоростное судно, нанятый Неварой лайнер. Возможно, корабль принадлежал ему или тари Айчсни – пилоты встретили их у трапа и, отдав салют, стояли навытяжку, что являлось делом необычным. Кроме того, Ират разглядел под крыльями корабля дальнобойные лучеметы и ракетные установки, а в экипаже были сплошь мхази и норелги, имевшие с давних времен репутацию разбойников. Никаких опознавательных знаков или вамп на корпусе судна не обнаружилось, но в порту Больших Башен этого как бы не заметили; взлетно-посадочная полоса была очищена с редкой для сеннамитов поспешностью, дан старт, и корабль взлетел в темное небо.