Текст книги "Цена светлой крови"

Автор книги: Михаил Ахманов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Сейчас, сидя в тесной камере, под ярким светом лампы, Джумин вспомнил о том разговоре и признал, что Кадиани прав. Разум не управлял его делом, но он определенно знал, как следует дышать – ровно, ритмично, размеренно, и куда смотреть – лучше всего на лампу, представляя ее не объемным предметом, а сияющей крохотной точкой. Поначалу это просто завораживало; он погружался в странное состояние самогипноза, не ощущал ничего и ничего не видел, кроме застилавшей взор черной пелены. Но после двадцатой или тридцатой попытки – должно быть, к вечеру третьего дня, – темный занавес раздался, явив сначала смутные, потом отчетливые картины, будто Джумин смотрел удивительный фильм на огромном, окружавшем его со всех сторон экране. Управлять своими видениями он не мог, но в этом не было нужды; они разворачивались непрерывной чередой, и каждая сцена, каждое лицо были потрясением.

Он видел форт или маленькую крепость меж холмов: земляные валы, частокол, слева и справа – заросли колючего кактуса, внутри – бараки, утоптанная площадка и колодец. На валах – воины в старинных доспехах, с самострелами, мечами и двузубыми копьями; перед крепостью – вражеский лагерь: шатры, повозки, шесты с вампами и тысячи всадников на огромных косматых быках, все вооруженные, готовые к атаке. Их было гораздо больше, чем защитников форта, но почему-то Джумину казалось, что цитадель им не взять, и что за линию холмов враг не сделает ни шага. Там, за холмами, лежала родная земля – он это понимал, хотя не помнил ни имени родины, ни названия крепости, ни людей, ее защищавших.

Фирата, всплыло внезапное воспоминание, крепость Фирата на границе тасситской степи. Эти всадники – тасситы, и они хотят прорваться к Отцу Вод, к правобережным одиссарским поселениям... к полям, фруктовым рощам, стадам скота и беззащитным людям... Но не пройдут, полягут у крепостных валов под копьями и стрелами защитников. С ними, с этими защитниками – вождь, сын сагамора, и эта битва, первое его сражение, будет выиграна.

Вождь... Он не мог разглядеть его в толпе воинов, перед ним мелькали другие лица: мрачная физиономия сеннамита, одиссарский сотник с огромным кривым мечом, стрелки с арбалетами, рослые копьеносцы в кожаных панцирях... Видение крепости вдруг поблекло, отступило на задний план, и Джумин застыл на половине вздоха: теперь перед ним была женщина.

Нет, скорее юная девушка, решил он, глядя на нее с восхищением и чувством нахлынувшей радости. Она явилась нагой; волосы ее были черными и блестящими, шея – стройнее пальмы, груди – прекраснее чаш из розовых раковин, глаза подобны темным агатам. Она взирала на Джумппа с такой любовью, что сердце его замерло; все еще оставаясь в трансе, он улыбнулся девушке, увидел, как она улыбается в ответ, п понял: это не Айчени. Похожа, но не Айченн... Кто же тогда?..

Ее губы чуть заметно шевельнулись. Она что-то шептала, но слов ее Джумин не слышал и не понимал, даже не зная, на каком языке она говорит – на одиссарском?.. тайонельском?.. арсоланском?.. Он любовался юной красавицей, ощущая, как к радости капля за каплей примешивается горечь: от событий в Фирате и от этой девушки Джумина отделяли многие столетия, и значит, она давно ушла по лунному мосту в чертог богов. Но Чени жива! – подумал он, все еще оставаясь в трансе и ожидая новых чудес. Чени жива, и, возможно, она из того же рода, что эта чаровница, и в ней течет та же кровь – ведь они так похожи!

Мысль о Чени словно заставила видения двинуться вперед – девушка и крепость за ее спиной исчезли, вместо них раскинулся океан, п в его лазурных водах Джумин увидел пять кораблей под разноцветными парусами. Потом картины замелькали стремительно, с нарастающей быстротой: бухта с черепами и скелетами шо-камов, лизирская саванна и поселок чернокожих дикарей, извилистые фиорды Иберы, рыжеволосые воины на вороных лошадях, строительство города – кажется, Лондаха (Джумин узнал его по приметным мостам через Тейм), битва па ступенях храма – опять сражались одиссарцы и тасситы, а в гавани, за широкой площадью, пылал трехмачтовый драммар. Осыпались пеплом его паруса, рушились стройные мачты, горела палуба из розового дуба, умирали мореходы, но еще гремели метатели, били ядрами в атакующий флот, не пускали в гавань чужие галеры.. Где и когда случился этот бой было неведомо Джумииу, но он вдруг преисполнился гордости и торжества, будто сам рубил тасситов у храмовых ворот, пронзал их копьем или стоял на горящей палубе у раскаленных бронзовых метателей. Все на свете имеет свою цену, как сказано в Священных Книгах; за плащ из шерсти платят серебром, за полные житницы – потом, за любовь – любовью, за мудрость – страданием, за жизнь – смертью... Что-то великое свершалось в тот день в битве у храма, и за жизнь платили как положено – честной смертью.

Досмотреть, чем кончи лось сражен не, Джум пну не пришлось – лязгнули засовы, стукнула дверь, и он вышел из транса. В камере шелестели голоса:

– Он сидит так весь вечер и всю ночь, господин...

– Не взял похлебку...

– Нe ел и не пил...

– Господин не должен гневаться, что его позвали...

– Может, он болен, может, умирает...

– Мы не знаем, что делать... Господин запретил с ним говорить...

– Господин сказал: звать, если будет странное...

– Господин не сердится на своих слуг?..

Джумин открыл глаза. Перед ним стоял батаб – тот самый, из Росквы; в уши ему шептали два служителя– туванну, а за широкой батабской спиной маячила в коридоре стража. Выглядел батаб не лучшим образом: левая рука на перевязи, глаз заплыл, бровь рассечена. Когда он шагнул к пленнику, стало заметно, что двигаться ему нелегко – похоже, с ребрами тоже не все было в порядке.

Не поднимаясь с пола, Джумин осмотрел своего похитителя, усмехнулся и промолвил:

– Она обещала тебе неприятности? Ну, ты их получил. И, думаю, еще получишь!

* * *

– Он не прилетел, досточтимый, – произнес целитель Ират, глядя на встревоженное лицо Нцклеса Джумы. – Перед посадкой в Шанхо он беседовал с Рикаром, сказал, что будет в Куате на следующий день. Но его нет.

– Возможно, задержался в Инкале? Осматривает город?

– Исключено. Я связался с обоими портами, китайским, где его видели, и арсоланским. Он спешил, нанял небольшое судно с вертикальным стартом, чтобы сесть в Инкале, дозаправиться и прыгнуть через горы в Куат. Но его корабль в Инкале не появился.

Лицо Никлеса на небольшом экране было величиной с ладонь, но Ират видел, как он обеспокоен. Его тоже мучила тревога. Ханайский банкир переживал за родича, а у целителя причин для терзаний имелось больше, целых две: первая – Джумин исчез, вторая – свой долг он не исполнил. Долг заключался в том, чтобы охранять Джумина, и был для него делом чести, не говоря уж о том, что к своему подопечному он питал самые теплые чувства. Шесть лет назад, когда старый Катри Джума обратился к своим бритунским компаньонам, те выбрали Ирата – и не только потому, что он единетвенный целитель в семье банкиров и предприниматей. Он был силен и ловок, служил в войсках Бритайи, как полагалось младшему сыну, владел любым оружием и вполне годился на роль тайного телохранителя. Но это, как и его лекарский дар, не являлось главным; со временем он понял, что у Катри был иной расчет, более топкий и глубокий. Джумин нуждался в друге или, если угодно, в наперснике, а таким мог стать лишь мужчина примерно того же возраста и сходного нрава, с живым умом и нерушимым понятием о чести. Так что Ират мог гордиться, что выбор пал на него – в их многочисленном семействе было десятка три младших сыновей и племянников.

– Какие у тебя предположения? – спросил Никлес, нервно поглаживая щеку.

– Он исчез по пути в Инкалу, над Океаном Заката, – промолвил Ират. – Думаю, катастрофы с его кораблем не случилось, даже уверен в этом. Он жив, досточтимый. Его похитили.

Никлес кивнул.

– И я того же мнения. Зря он не взял охрану!

– Какую? – произнес Ират. – Напали в воздухе, а тут телохранители бессильны.

– Я мог бы послать с ним целую воздушную флотилию... мог связаться с людьми в ОТА, чтобы дали надежный эскорт...

– Сожалеть об этом поздно. У нас теперь другая проблема.

– Согласен. Надо выяснить, где он. – Никлес помолчал. – Есть идеи?

– Да. Я поговорю с коллегами, прежде всего – с Аранной. Пусть вспомнит каждое слово их беседы... Вдруг Джумин что– то заметил по дороге в Шанхо и поделился с Рикаром.

– Что еще?

– Среди нас двое Летающих в Пустоту, Амус и О’Паха. Они могут связаться со своим Очагом. Не исключается, что район исчезновения Джумина был под наблюдением заатмосферных станций. Если просмотреть их записи...

– Это я сделаю сам. Я жертвую Очагу миллионы чейни ежегодно. Мне ответят быстрее, чем простым пилотам. Еще, Ират?

– Надо проследить путь Джумина до Шанхо. Он приземлился в Роскве – не случилось ли там чего-то необычного? Он летел на двух воздушных кораблях – с кем?., кто был среди пассажиров?., что может сказать экипаж?.. В Шанхо он нанял пилота-бихара... Что за человек этот Илмет?.. Надежный и честный или продажный?.. Вернулся ли он из полета или тоже пропал?..

– Разумное предложение. – Никлес кивнул. – Мои люди этим займутся и перешлют тебе всю информацию. Это все?

– Пока все, досточтимый. – Целитель сделал паузу. – Все, если ты не скажешь мне, почему его могли похитить. Я был с ним много лет и я его охранял, но от какой опасности? Я этого не ведаю... и, кажется, он тоже. Это тайна вашего Дома... Но сейчас любые сведения были бы полезны.

Никлес снова кивнул.

– С этим я тоже согласен. Знал бы, сказал... Но не все тайны были открыты мне предками.

– Но что-то ведь тебе известно, досточтимый? Что-то такое, о чем я даже не догадываюсь? Ведь Джумин твой брат, и его прежняя жизнь проходила на твоих глазах!

– Известно, хвалю твою проницательность! – признался Никлес с тяжелым вздохом. – Первое: он не мой брат и происходит не из нашего Дома. И второе: он мне дороже брата, так что я сделаю все, чтобы его разыскать и спасти. – Лицо Ник– леса на экране вдруг преобразилось – теперь читались на нем гнев и решительность. – Все, понимаешь, Ират! – выкрикнул он. – Все, не считаясь с расходами! Любой выкуп дам, клянусь светлым оком Арсолана! Если нужно, кровь свою пролью! А не возьмут денег или крови, найму сеннамитов, норелгов, из– ломщиков, целую армию подниму! И сотру вонючих скунсов из памяти мира!

– Но в этом мире больше не воюют, – только и смог пробормотать Ират. Он был потрясен – не только признаниями Ник– леса, но и яростью, что слышалась в его словах. Таким целитель его не видел, хотя за прошедшие годы они беседовали не раз. Воистину сказано, не гневи того, кто богат и знатен, ибо его рука длинна! Знать бы только, куда дотянуться этой рукой... где Джумин, который хоть и не брат Никлесу, а дороже брата...

Никлес уже успокоился. Заметив это, целитель спросил:

– Если Джумин тебе не брат и даже не родич, то кто же он? У каждого человека есть прошлое, и от него тянутся нити к событиям нынешних дней. Что ты знаешь о его прошлом, досточтимый?

– Ничего. – Собеседник Ирата покачал головой. – Я не ведаю, кто он, и не знаю ничего такого, что могло бы помочь нам в розысках и не сбить с верного пути, отправив, скажем, в Хинг или еще дальше. Поэтому я умолчу о фактах незначительных и странных, которые не понимаю сам. Может быть, мой отец имел для них объяснение, а дед знал наверняка, но меня, как я уже заметил, в эту тайну не посвятили. Так что, Ират, поговори со своими приятелями, с этим Аранной, и подумай, что еще нам стоит сделать, а я обращусь в Очаг и еще прикажу, что проследили путь Джумина.

Рука Никлеса потянулась к переключателю связи, но целитель его остановил.

– Погоди, досточтимый. Ответь мне на один вопрос.

– Я слушаю.

Ирагу было ясно, что о каких-то вещах Никлес Джума не желает или не может говорить. К этому он относился без обиды, хотя знал от старших родичей, что их Банкирский Дом «Бритайя» имеет давние контакты с Домом «Великий Арсолан», такие давние, что корни этой связи теряются в веках. Никлес мог быть откровеннее с членом их семьи, с человеком, шесть лет оберегающим Джумина! Ну, пусть боги нас рассудят, решил целитель; если прошлое покрыто мраком тайны, спросим о будущем.

– Отец, должно быть, дал тебе какие-то указания, – произнес он. – Что-то имеющее отношение к Джумину, к тому, как сложится в дальнейшем его жизнь... Могу я об этом узнать?

– Указание было лишь одно: беречь и защищать, – ответил Никлес. – До той поры, пока не пройдет амнезия и не вернется к нему память.

– Пока не вернется память? – с удивлением повторил Ират. – Странная рекомендация! А что потом?

Никлес усмехнулся.

– Потом, как сказал отец, он не будет нуждаться в защите, он сам кого хочешь защитит. Защитит, сохранит, убережет... Я, Ират, не очень это представляю, но верю своему отцу. Он был чужд романтики, и если что-то говорил, то его слова нужно понимать буквально.

Связь прервалась, и лицо Никлеса исчезло с экрана.

* * *

Со дня, когда Джумина посетил танонельский батаб, прошли еще сутки. В тот раз, осмотрев пленника и убедившись, что с ним ничего не случилось, батаб свирепо рявкнул на служителей-туванну и удалился в коридор. Дверь захлопнулась, потом в оконце просунули миску с едой и ломоть ячменного хлеба. Джумин поел – неторопливо, тщательно пережевывая пищу. Открывшийся дар погружения в транс и приходившие картины вселяли в его душу уверенность и покой. Он не ведал, откуда пришла эта новая способность, но иногда ему казалось, что с ним беседуют боги или далекие предки, связанные с его сознанием генетической! памятью. Как иначе объяснить видения из эпохи средневековья? Быть может, их посылал сам Арсолан, и, быть может, солнечный бог, или Хитроумный Ахау Одисс, или Повелитель Бурь и Ветров Сеннам были в числе его предков?.. Почему бы и нет! В Чилам Баль утверждалось, что боги, явившись в мир людей, поделились с ними кровью, а за два тысячелетия, минувших с той поры, их кровь растеклась миллионами капель, так что едва ли не всякий человек мог гордиться родством с богами. Если, конечно, верны древние легенды и предания...

Но, даже сомневаясь в этом, Джумин испытывал восторг, разглядывая миражи и фантомы, что таились за темной завесой. Временами то или иное лицо будило смутный голос памяти, шептавшей ему имена: Грхаб, Упгпр-Брен, Джиллор, Че Чантар, Оро’тана, Амад, Ирасса, Хрирд... По именам он мог определить, откуда эти люди, из Сеннама или Бритайи, Одиссара или Мейтассы, но других подсказок не имелось – он не ведал, кто из предков встречался с ними и при каких обстоятельствах. Да и что он знал о собственных предках?.. Можно было думать, что одни происходят из Эйпонны, а другие – из Риканны и, возможно, из Азайи – эти части света обычно являлись ему в видениях. Но какие-то миражи явно относились к Лизиру, к его степям и джунглям или к пустыне на юге континента, где темнокожие люди копались в песке, рыли глубокие ямы, отыскивая драгоценный минерал. Алмазные россыпи, подумал он и вышел из транса.

Вероятно, стояла глубокая ночь. Джумину показалось, что до рассвета два с небольшим кольца времени, слишком мало, чтобы выспаться. Он все же уснул, утомленный картинами прошлого, а, пробудившись, ощутил себя свежим и бодрым, словно сон его длился от вечерней до утренней зари. Он сел на ложе, поглядел на свои руки, коснулся всклокоченных волос п вспомнил, что четыре дня не мылся. Купание в океане было бы кстати, мелькнула мысль. Чистая одежда, пожалуй, тоже.

Дверь отворилась. На пороге стоял батаб, а за его спиной – четыре дюжих стражника. Типичные тайонельцы – меднолицые, крепкоскулые, с орлиными носами.

– На выход! – скомандовал багаб.

– Зачем? Мне и здесь хорошо, – отозвался Джумин, с усмешкой посматривая па подбитый глаз батаба.

– На выход, тар! Приехали знатные люди, хотят говорить с тобой.

Озорное веселье вдруг охватило Джумина. Он поднялся и сделал повелительный жест.

– Я полон уважения к их знатности, мой неудачливый воин, и не могу явиться перед ними грязным. Пусть принесут воду и достойную одежду. И пусть поторопятся! Я гоже знатный человек и ждать не люблю!

Лицо батаба перекосилось.

– Если не пойдешь добром, тебя скрутят и понесут!

Джумин сдвинул брови.

Скрутят? Можете попробовать, но я бы не советовал.

До сих пор его боевые подвиги включали только охоту па зайцев в окрестностях Куата. Зайцам нравились дыни, а зайчатина нравилась старому Грзе, умевшему ее готовить с чесноком п перцем, так что Джумин, Ират и Кадпани иногда развлекались стрельбой но ушастым грызунам. Скромный опыт! Но почему-то Джумин был уверен, что совладает с батабом и его четырьмя тайонельцами. Справится, и быстро! Лучеметы достать не успеют!

Должно быть, батаб прочел это в его глазах. Хмуро кивнув, он велел подчиненным:

Хопонеги, найди туванну и распорядпсь насчет воды и мыла. Ты, Маган, на склад! Белье, штаны, рубаху, сапоги – сюда! – Повернувшись к Джумину, он ядовито осведомился: – Тару нужны украшения? Перья в волосы или ожерелье из сосновых шишек?

Обойдусь, в Атали не носят перьев. А вот гребень не помешает.

Джумин мылся н натягивал одежду под взглядами тайонельцев. Вероятно, они оцепили крепкое его сложение и мощные мышцы – одобрительно хмыкали, кивали, хлопали себя но ляжкам. Один – кажется, Хопонеги, – сказал:

У тебя тело воина, тар, но видно, что в битвах тебе бывать не доводилось.

Почему ты так решил? – спросил Джумин, натягивая рубаху.

– Нет шрамов. Ни от пуль, ни от клинка, ни ожогов после лучемета.

Сейчас, хвала Шестерым, не воюют, но без мелких стычек не обходится, – заметил другой тайонелец. – А в нашем деле...

– Ма-алчать! – рявкнул батаб. – В каком еще нашем деле? Закрой пасть, вшивый койот!

– Шрам у меня есть, – произнес Джумин, показывая давний рубец над коленом. – Но откуда он, не знаю.

Хопонеги оглянулся на батаба и, взглядом спросив разрешения, сделал шаг к Джумину.

– Шрам от меча. И похоже, тар, ты не фехтованием занимался, но бился с кем-то насмерть. Так что прости мои слова – хоть однажды, а драться тебе пришлось.

Они вышли в коридор: впереди – батаб и два охранника, потом Джумин и еще пара стражей, Маган и Хопонеги. Обернувшись к нему, Джумин спросил:

– Откуда ты знаешь, что я бился насмерть? Шрам у меня совсем небольшой.

– Когда фехтуют для развлечения, в ноги не бьют. Ноги, шея, спина, живот – все под запретом. А в смертельном поединке запретов нет, что достанешь, то твое. В ногу, так в ногу... Потеряет враг подвижность, тут ему и конец.

– Но ты выжил, тар, – добавил Маган. – Не тебе в тот раз спели Погребальные Песни.

– Не мне, – согласился Джумин.

Они свернули в другой коридор, более широкий, с множеством ламп у потолка. Все здесь, как в камере Джумина, было сложено из сосновых бревен и толстых досок, в стенах прорезаны двери, за ними – где койки, где столы с лавками – вероятно, спальни и трапезные, с печами и без окон. От коридора ответвлялись проходы, у двух или трех дежурили часовые, и Джумин решил, что они, очевидно, ведут к складам и арсеналам. Строение было обширным, рассчитанным сотни на три человек и походившим на казарму; снаружи, надо думать, имелись ангары для военной техники, антенны связи, взлетно-посадочное поле, силовая станция и цистерны с топливом. Форпост Тайонела в краю снегов и льдов...

Распахнулась дверь с тайонельской вампой, бронзовой волчьей головой, и Джумин со своими конвоирами шагнул в просторную комнату, даже скорее зал, со стенами, обитыми тесом. Мебель здесь была дубовой, но без изысков – массивные угловатые шкафы, столы и кресла. В глубине зала – огромный, сложенный из валунов камин с пылающими поленьями, на стенах – картины батальной тематики: окоп со скорострельным метателем, мечущий бомбы воздушный корабль, штурм какой-то крепости и остальное в том же роле. Справа от камина, в темном углу – чучело медведя с оскаленными клыками, слева – полки с бутылями. Жидкость в них была прозрачной – вероятно, чистый спирт.

– Доставлен, – кратко доложил батаб и отсалютовал невысокому человеку с серебряным топориком накома. Было ему лет пятьдесят и, невзирая на малый рост, выглядел он бравым воякой: крутые скулы, квадратная челюсть и строгий, но с хитринкой взор. Второй мужчина, много старше, сидел в кресле у камина, кутаясь в меховой плащ; его лицо избороздили морщины, редкие волосы поседели, плечи согнулись, и, если бы не глаза, мог он считаться символом старческой немощи. Глаза были ясные и холодные, как лед.

– Вот и наш приятный гость, – негромко произнес паком, двинувшись к столу. – Джумин Поло, если не ошибаюсь? Садись, тар, в кресло и выпей, чтоб согреться. Ты уж поверь мне на слово, погода нынче не радует.

Он разлил спиртное в кружки, но Джумин пить не стал и кресла тоже как будто не заметил. Оглядел накома, потом старца, что грелся у огня, и произнес:

– Или слух меня подвел, или я не услышал ваших имен. Не имею привычки питье незнакомыми людьми.

Наком поморщился, сделал знак батабу.

– Стражей – в коридор, пусть стоят за дверью. Ты, Чингара, останься. – Когда охранники вышли, он привстал на носках, покачался вперед-назад и молвил: – Хотокан Волчья Пасть, наком Охотников из Теней, мой драгоценный тар. А здесь у нас, – наком поклонился старцу в кресле, – здесь достойный Суа Холодный Дождь, член Тропы Мудрейших. Большая честь встретиться с ним! Надеюсь, тар Джумин это оценит.

Тропой Мудрейших в Северной Федерации назывался правящий совет. Но Суа был не только влиятельным советником, одним из тех, кто говорит первое слово, он также являлся потомком вождей Клана Рыси и богатейшим человеком в Тайонеле. Во всяком случае, в мелг-новостях его имя мелькало так же часто, как и другого северного магната, Шишибойна Сухая Ветвь.

Джумин сел, отодвинул кружку и уставился на Суа. Разглядывать такую знатную персону считалось неприличным, но, с другой стороны, пленить наследника Катри Джумы было еще неприличнее. В полном молчании они глядели друг на друга, потом старик опустил глаза.

Хотокану это не понравилось.

– Гость не должен обижать хозяев, – заметил он. – Так сказано в Священных Книгах.

– Я – гость? – Джумин приподнял брови. – Странная новость!

– Ты самый дорогой из побывавших здесь гостей, мой недоверчивый тар, или, если угодно, самый ценный. Клянусь в том печенью Отца Медведя! – сообщил Волчья Пасть. – За тебя мы бились с лизирскими жабами и потеряли восьмерых пилотов и две боевые машины.

– Это не потери, – произнес Джумин. – Потери будут, когда наш Дом и мой брат узнают о похищении. У достойного Суа ведь есть сыновья, есть внуки... Он за них не боится?

Ни один мускул не дрогнул на лице Холодного Дождя. Несмотря на возраст, выдержка у него была железная.

– Конечно, у достойного Суа есть сыновья и дочери, внуки и внучки, и все они ему дороги, очень дороги, – сказал Хотокан, прохаживаясь у камина и поглаживая свою квадратную челюсть. – Достойный Суа не хотел бы ссориться с Домом «Великий Арсолан», хотя как узнать, кто нанес такому почтенному Дому обиду? Возможно, завистники из Лизира, Бихары, Россайнела или вообще проходимцы с Дальнего материка... Но не будем сейчас об этом, поговорим на другие темы. Да, на другие! – Наком замер на мгновение, точно затаившийся в засаде волк. – Вот ты сказал: наш Дом, мой брат...

А вот у меня, скромного Охотника из Теней, есть сомнения, что Дом и брат действительно твои. И батаб Чингара в этом сомневается... так, Чингара?.. – Хотокан повернулся к батабу, и тот промычал что-то утвердительное. – Видишь, не верит, мой загадочный тар! А больше всех не верят достойный Суа Холодный Дождь и его друзья с Тропы Мудрейших. Не верят, и все! И они пожелали, чтобы мы, Охотники, опора Тайонела, докопались до истины.

Знают, понял Джумин, они знают. Возможно, не все – про Хинг и тридцать четыре года летаргии, но о том, что он не из хаиайского Дома, знают определенно. Пожалуй, эти лекари из Нефати были не так надежны, как думал Катри Джума... Или его продал жрец – тот, кого пригласили из Эйнонны? Из какого святилища? Никлес говорил о нем и, кажется, Ират... Глас Грома, мелькнуло в голове. Великий древний Храм, и находится он как раз в Тайонеле...

А Волчья Пасть уже протягивал ему зеркало и продолжал говорить, говорить, говорить...

– Ты, мой хитроумный тар, желаешь доказательств? Конечно, желаешь! Вот первое из них. Взгляни! Взгляни на себя! Разве это лицо аталийца? Или бритунца, норелга, ибера, россайна, вообще выходца из Риканны? У тебя не растут усы и борода, волосы черные и прямые, с характерным блеском, глаза исключительно редкого цвета – не просто зеленоватые, а изумрудного оттенка. И ты, конечно, не похож на лей ход а или китаиа... Ни в малейшей степени, уверяю тебя! Ты не сеннамит, не тайонелец, не тассит – лицо более узкое, лоб выше, кожа светлее и совсем другое телосложение... Ты не атлиец, их внешность слишком характерная... Ну, о кейтабских жабах, что расползлись по свету, даже упоминать не будем, как о тувапиу и чернокожих лизирцах. Что же у нас остается, мой драгоценный тар? Или ты из Арсоланы, или из Одиссара, где встречаются зеленоглазые, или потомок переселенца из этих краев. Ты...

– Все верно, – прервал его Джумин, сохраняя полное самообладание. – Все верно, мой многомудрый наком, прозорливый Охотник! Я не из рода ханайцев Джума, не из Атали, я из Арсоланы. Собственно, я и есть Арсолан. И я напомню тебе, и старцу Суа, и этому батабу, побежденному женщиной, напомню вам, что написано мною в Книге Тайн, на Золотых Листах... – Он поднялся, вытянул руку и голос его загремел среди бревенчатых стен – так, что всколыхнулось пламя в камине: – Сказано мной: что есть человек? Существо, наделенное телом, свободой и разумом! В битве тело воина – оружие в руке вождя... Преступивший закон вор и убийца лишается свободы... Безумного лечат целители... В остальном же никто не в праве посягать на тело человека, на разум его и свободу! Сделавший это пойдет в Чак Мооль дорогой страданий, по раскаленным углям, среди болот, кишащих змеями!

Должно быть, эта жуткая картина явилась тайонельцам и поразила их воображение. Хотокан вздрогнул и застыл с раскрытым ртом, старый Суа сжался в кресле, батаб поглядывал на Джумина с опаской, словно тот был сумасшедшим или ожившим демоном древних легенд. Наконец глава Охотников из Теней потянулся к кружке, сделал основательный глоток и пробурчал:

– Хмм.. да... неожиданное заявление... Полагаю, ты, пресветлый тар, большой шутник или грешник, если претендуешь на статус бога. Я не знаток Чилам Баль, но помнится, боги бессмертны, могучи и мудры. А твои слова мудрыми никак не назовешь. Что же касается бессмертия и могущества, то пока я ни того, ни другого не заметил.

– Что мы знаем о богах? – сказал Джумин, опустившись в кресло. На миг мелькнуло перед ним лицо Хотокана – белое, заледеневшее, мертвое, – и он, невольно вздрогнув, произнес: – Может быть, боги бродят среди нас и скрываются под разными личинами, так что их мудрость и сила видны не сразу. Ты, наком, велел захватить меня, и при этом погибли люди, тайонельцы, лизирцы, мой пилот бихара... возможно, погибнут еще... Так что жди воздаяния!

Глава Охотников посуровел.

– Плохой пророк не стоит ячменной похлебки, мой разговорчивый тар. Будешь болтать не по делу, станешь есть соленую рыбу и не получишь воды.

А если по делу – что вы хотите от меня услышать? Виды на урожай куатских дынь?

– Это нас не волнует. Нам нужен шифр.

Шифр? – повторил Джумин в полном недоумении. – Какой еще шифр?

– Да, Джумин Поло – буду пока называть тебя так. Шифр! Пароль, код, комбинация цифр, тайное слово, секретная фраза... Скажешь, и мы тебя отпустим. Не только отпустим, но переправим в Куат, Ханай или куда пожелаешь. Клянусь могуществом Тайонела, нашего прародителя!

Джумин был достаточно сведущ в истории, чтобы знать: грозный Потрясатель Мира – если, конечно, он существовал в реальности, – не является прародителем нынешних тайонельцев.

Некогда страной у моря Тайон правили великие сагаморы, чей род будто бы восходил к владыке земель и вод. Но северные варвары из Края Тотемов и Лесных Владений, все эти кланы Волка, Медведя, Рыси и остальные, сокрушили тайонельскую державу, сожгли ее города, перебили их защитников, а семью сагамора вырезали под корень. Три с половиной века миновало с той поры... С течением лег и под влиянием цивилизованных соседей варвары смягчились, расширили территорию и, приняв почетное древнее имя, стали считать себя тайонельцами. Напомнить, кто они?.. Нет, не нужно, решил Джумин. Сейчас нельзя дразнить шакалов.

– О каком шифре ты говоришь? – спросил он. – О кодах, что позволяют проникнуть в эммелоги нашего Дома, к его финансовым операциям и планам? Так я их не знаю!

– Они нас не интересуют, ибо Дом «Великий Ареолам» не угрожает безопасности Тайонела, – послышалось в ответ. – Мы желаем получить другие сведения. Ты ведь, конечно, слышал про Кайна Джакарру? Нам нужен ключ к его Завещанию. Доступ к информации, спрятанной им в планетарной мелг-сеги... Это и только это, мой драгоценный тар!

Джумин рассмеялся.

– Вы не того похитили, мой бдительный лаком! В Куате у меня есть друг, который занимается подобными вещами. Большой специалист! Добрался до всех сундуков в тайных пещерах... Вот только открыть их не смог!

– А ты сможешь, – раздался резкий скрипучий голос, и он понял, что говорит старик. До сих пор Суа не промолвил ни слова, но Джумин ощущал на себе его изучающий взгляд. Чудилось, что лицо покатывают острые крохотные шилья или, возможно, кристаллики льда. Суа не даром носил прозвище Холодный Дождь.

– Ты сможешь, ибо ты посвящен, – снова произнес старик. – Скажи, и мы тебя отпустим. Иначе... – Суа провел по морщинистой шее ребром ладони.

– Во что я посвящен? – сказал Джумин, пожимая плечами. – Если история с этим шифром не миф, не сказка, придуманная вычислителями, то Джакарра запрятал его в Сплетении лет сорок назад. Меня тогда на свете не было.

– Не надо лгать, тар Джумин. Ты имеешь дело с серьезными людьми, – молвил Волчья Пасть. – С очень серьезными и хорошо информированными! Нам в точности известно, сколько десятилетий ты провалялся в беспамятстве в Ханае, во дворце Джума. Но даже им ты не раскрыл свою тайну... Иначе Джума были бы уже правителями мира.

Знают о летаргии, думал Джумин, уставясь в пол. И знают что-то еще, что-то неведомое Никлесу... знают или догадываются... Возможно, Катри обронил неосторожное слово при слугах или целителях... либо поведал тому жрецу из Гласа Грома...

Он поднял взгляд на Хотокана.

– Раз годы моего сна вами сосчитаны, то ты, наком, знаешь и другое. – Джумин прикоснулся к виску. – Здесь пусто! Ни тайн, ни секретов! Я потерял память, Хотокан! Но если б даже этой беды не случилось, здесь, – он все еще держат пальцы у виска, – нет нужных вам ответов. Что за связь вы нашли между мной и этим пресловутым Завещанием? Я ведь не Кайн Джакарра!