Текст книги "Цена светлой крови"

Автор книги: Михаил Ахманов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

Приземлились они не в столице Федерации, а в Орехопе, самом крупном из тайонельских городов на западном побережье. Ират прикинул, что отсюда до Тайранты восемь-десять соколиных полетов, слишком большое расстояние для наземного пути. Но, как оказалось, госпожа Айчени и лорд Невара не собирались передвигаться но суше – в орехонском порту нашелся большой винтокрыл, а при нем команда из тех же мхази и норелгов. Так что не прошло и четверти кольца, а они уже летели над тайгой, которая, в виду северного расположения Орехона, полыхала золотыми и пурпурными красками осени.

Все эти перемещения свершались с дивной быстротой и в строгом порядке, гак что Ират и его спутники едва успевали заметить, как выгружают и снова грузят их багаж, как подтаскивают трапы, и как причальные мачты или закатанная в бетон земля сменяется небесами, то темными, то голубыми, то затянутыми покровом туч. Этим безостановочным движением с дальнего юга на крайний! север управлял лорд Невара, делая это почти без слов; люди повиновались его жесту или кивку, а приподнятая бровь означала, что надо поспешить. Тари Айчени эти дела не касались, зато она опекала Ирата и его друзей, а особенно Амуса – молодой дейхол готовился лететь на Внешний Одисс, но в земных странетвиях был не очень опытен.

С целителем и Амусом летели только Кадиани и Рикар Аранна. Астроном и вычислитель остались в Куате. В силу сидячей работы оба были плохими ходоками, держать в руках оружие нм тоже не приходилось, так что поход в Тайранту стал бы для них лишним и опасным испытанием. Выручить Джумина и потерять Сайлиса или Цоикиди-ако – верх нелепости, и звездочеты это понимали; впрочем, пугала их не столько перспектива грудной дороги, кровопролитной схватки и возможной гибели, сколько нежелание сделаться обузой. Что до О’Пахи и Амуса, те являлись людьми совсем иного сорта, подготовленными к любым передрягам и трудностям, но тащить их с собой Ирагу очень не хотелось. Эти двое были связаны клятвой на верность Очагу, исключавшей любые авантюры; их долг заключался в гом, чтобы беречь свою жизнь, а если уж придется с ней расстаться, сделась это с максимальной пользой и, разумеется, на Внешнем Одиссе. Что было совершенно правильно, если учесть, сколько средств и усилий стоила подготовка Летающих в Пустоту.

Однако Амус запротестовал, напомнив, что среди членов «Теокалли» он единетвенный знает, что такое снег. Не тот снег, что выпадает иногда в Рикаине, и не тот, что лежит на вершинах арсоланских гор, а снег Сайберна, заметающий тайгу и тундру на десятки соколиных полетов, снег и Владыка Мороз, что грызет и кусает тело яростней, чем оголодавшая стая волков. Для Амуса мороз и снег были делом привычным; он знал, как ходить по заснеженным равнинам, как прятаться и добывать пищу, как развести огонь и нагреть воды на двух пригоршнях хвороста. Это звучало убедительно. К тому же Амус был настойчив, и целитель не смог ему отказать.

Они отправились вчетвером. Их четверо да двое светлорожденных – не слишком ли мало?.. – размышлял Ират. Судя по экипажам лайнера и винтокрыла, Айчени и ее компаньон сумели бы выставить целое войско, и бойцы в нем были бы такие, что в муху со ста шагов не промахнутся. Да и у Никлеса не меньше возможностей – он мог прислать отряд сениамитов и бритунцев или привычных к холодам взломщиков. Ират сказал об этом тари Айченп, но она лишь покачала головой и заметила, что против тайонельцев лучше всего подойдут тайонельцы. Очевидно, у нее и Невары были свои соображения, как штурмовать Тайранту.

Тем временем лиственный лес внизу сменился соснами и елями, что росли среди скал, озер и быстрых ручьев, потом Аранна, сидевший у иллюминатора, прошептал: «Снег, клянусь светлым оком Арсолана...» – и вскоре открытые воды исчезли, затянутые тонким льдом. Еще не наступил второй осенний месяц, но здесь уже властвовала зима; снежный покров припорошил деревья, и чем дальше на север мчался винтокрыл, тем больше было снега, скал и замерзших озер и тем меньше растительности. Тайга редела, уступая место то каменным глыбам утесов, то первым предвестникам тундры, вторгавшейся в лес длинными белыми языками. Еще не наступила темнота, но рассмотреть землю было нелегко – небо затянули тучи, а внизу, над соснами и елями, утесами и снежными равнинами, колыхалась белесая мгла, вековечный холодный туман. Из-за него этот край, преддверие Ледяных Земель, называли Мглистыми Лесами, и Ират даже представить не мог, кто способен тут выжить и прокормить себя и потомство. Но люди здесь обитали – временами глаз улавливал крохотные меховые конусы жилищ и тонкие серые струйки дыма.

– Поскупились боги для этой земли, – буркнул Аранна, глядя вниз. – Ни солнца, ни света, ни цветов, ни даже травы... Снег, камни, корявые сосны, и больше ничего...

– Ты ошибаешься, – откликнулся Кадиани. – Согласен, вид неприглядный, даже пугающий, но район с экономической точки зрения очень перспективен. В устьях рек – золотоносные россыпи, есть залежи угля и земляного масла, яшмы и нефрита плюс полярная сосна, ценный поделочный материал. Кроме того, тут, по слухам, великолепная охота.

– На мышей, что прячутся в снегах? – спросил Аранна.

– Зря иронизируешь. – Кадиани повернулся к Амусу. – Ну– ка, лесной житель, скажи нам, что можно здесь добыть.

– Мышь точно, – сообщил Летающий в Пустоту. – Где мышь, там лис и всякий пушной зверь. Еще олень, лось, волк и мишка. Но лесной Хозяин нет, он любить где лес гуще, а лето дольше.

– Лесной Хозяин это кто?

– Самый) сильный, самый свирепый, – пустился в объяснения Амус. – Глаз желтый, клык такой! – Он растопырил пальцы. – Еще коготь, хвост и полосатый шкура. В Сеннаме такого нет, и в Арсолане, и в Тайонеле. Только в Сайберне!

– Разве? – Аранна насмешливо прищурился. – А мне казалось, что в Китане и Хинге тоже водятся тигры.

– Мелкий, рыжий, – с презрением промолвил Амус. – Против нашего Хозяина... как говорят?., да, так, хозяйчик. Наш его одной лапа давить.

Наступила тишина, нарушаемая только мерным гулом двигателей. Винтокрыл снизился п летел теперь почти над самыми вершинами низкорослых деревьев. Прячется от радара, подумал Ират.

Из пилотской кабины появился Невара, сел в кресло и бросил взгляд на гари Айчени. Она кивнула, будто разрешая говорить.

– Приземлимся засветло. – Голос у лорда был резкий, как звук старинной боевой трубы. – Не в Тай ранте, в стойбище Сыновей Зимы. Там возьмем проводника, отряд воинов и поедем дальше. Двигаться будем всю ночь. Надеюсь, днем вы спали? Во время перелета в Орехон?

– Да, господин, – сказал Каднани. – Но почему бы нам не долететь до самой Тайранты? Винтокрыл большой, здесь поместятся двадцать или даже тридцать воинов.

– Потому, что воинов будет полсотни, и еще потому, что винтокрыл – машина шумная. Нам нужно перемещаться скрытно.

– Как?

– На собачьих упряжках, разумеется.

– О, собачки! – Амус расплылся в улыбке. – Олень не пройти, конь не пройти, собачки бежать как ракета на Одисс!

– Вот именно, – подтвердил Невара. – Но переход будет тяжелый. От стойбища до Тайранты полтора соколиных полета, а мы должны добраться туда до зари. В крайнем случае, с рассветом.

– Как мы оттуда выберемся, когда Джумин будет с нами? – спросил Ират.

– На упряжках или на винтокрыле, смотря по обстоятельствам, – ответил лорд. – Заранее предугадать невозможно.

Логр Кадиани погладил бородку, пробормотал:

– Вроде было сказано, мой господин, что винтокрыл – машина шумная...

– Возможно, когда мы уйдем, слушать будет некому, тар Кадиани.

Промолвив это, светлорожденный усмехнулся, и его усмешка не сулила Тайранте пощады. Будут там собирать черные перья, и скоро! – подумал Ират, заметив, что Невара глядит прямо на него.

– Без крови не обойдется, целитель, так что нам будут нужны твои услуги. Инетрументы и снадобья с тобой?

– Да, мой лорд.

– Не лезь под пули и снаряды. Ни один из вас пусть этого не делает! Воины, которые пойдут с нами, достаточно искусны.

– Сыновья Зимы?

– Да. Тайонельский Клан, с которым дружим я и тари Айчени.

– Наемники?

Оро Невара покачал головой.

– Много лет мы помогаем им оружием и продовольствием, но сражаться они будут не по этой прмчийе. Они не туваину, это свободное племя, не признающее власть Федерации. Им не нравится, когда чужаки с юга моют золото в их реках и охотятся в их лесах.

– Они нас ждут?

– Разумеется, тар Ират. Эти люди не дикари. У них есть мелг и приборы связи, и они умеют ими пользоваться. – Невара поднялся. – Все! Поспите, если сможете. У вас есть два кольца времени.

Он скрылся в кабине пилотов.

– Большой вождь, – прошептал Кадиани. – Не потому, что владеет богатством, а по праву рождения... Я думал, таких уже нет.

– Джумин, – сказал Аранна. – Вспомни нашего Джумина, Логр. Ставлю свой «чилат» против дырки от чейии, что он того же рода-племени.

– Странно все повернулось... – Кадиани наклонился, придвинулся ближе к историку и целителю. – Все мы искали необычное и на том сошлись: ты, Рикар, возишься с яшмовыми шарами, я – с тайной Джакарры, Цонкиди-ако – с небесными знамениями... А необычное было рядом – шесть лет и каждый день!

– Джумин не объявлял себя в этом качестве, – произнес Аранна.

– Потому что не знает, кто он, – тихо молвил Ират, покосившись на дремлющую Айчени. – Может, вовсе не Джумин Поло, а кто-то совсем иной. Им это ведомо.

– Им?

– Тару и тари. Похоже, с нашим Джумином они знакомы не год и не два.

Глаза Кадиани тревожно блеснули.

– Сколько, как ты думаешь?

Но Ират только пожал плечами.

Солнце еще не скрылось за горизонтом, когда винтокрыл начал снижаться. Внизу промелькнули замерзшее озеро, островерхие конусы жилищ в кольце невысоких утесов, костры, разложенные та снегу, и толпа людей, сгрудившихся около парт с собаками. Ират и его товарищи стали натягивать теплую одежду и меховые сапоги. Историк повесил иа плечо карабин, Кадиани и Амус вооружились лучеметамп и длинными ножами, Ират подхватил сумку с целебными снадобьями. Гул моторов сделался тише, машина плавно пошла вниз, широкие полозья коснулись земли. Появился иилот-норелг, сдвинул крышку люка.

– Выходим, – сказала Айчени.

Она первой спрыгнула на утоптанный снег, за нею – четверо мужчин. Пилоты и рослые меднокожие воины уже разгружали винтокрыл, укладывали в нарты взрывчатку, оружие, мешки с провизией. Ират заметил знакомые ящики с бритунским клеймом и усмехнулся. Серьезная вещь, портативный метатель ракет! Сыновья Зимы обращались с этим грузом с привычной сноровкой – должно быть, опыт у них имелся.

Рослая фигура Невары возникла из-за штабеля ящиков – он манил их рукой. Вслед за ним и Айчени они зашагали к жилищам, оставив позади скопище нарт, ездовых псов, сидевших в снегу, и рослых молчаливых воинов. Все они, на взгляд Ирага, были типичными тайонельнами: широковатые смуглые лица с орлиными носами, тяжелые подбородки, темные волосы, собранные в пучок на затылке. Холодный воздух жег горло, резкий ветер нес колючие злые снежинки, но кое-кто из бойцов был нагим по пояс. Воистину Сыновья Зимы! – подумал Ират.

Они вступили в круг островерхих палаток, крытых оленьими шкурами. В стойбище пылали костры с подвешенными на треногах котлами, суетились и болтали женщины, бегали похожие на меховые шарики ребятишки. Но середина круглой площадки была пустой, если не считать резного деревянного столба и стоявшего рядом с ним человека. Он был так же высок, как лорд Невара, но шире в плечах; мощные мышцы перекатывались под бронзовой кожей, глаза смотрели остро и пронзительно, над головой колыхался убор из серых перьев.

– Почтение тотему и вождю, – шепнула Айчени, склонившись сначала перед столбом, изображавшим огромную птицу, затем – перед высоким мужчиной. Ират, а за ним все остальные, повторили поклоны; вождь кивнул им, поднял руку с раскрытой ладонью и опустился перед Айчени на колено.

– Ты пришла, светлая Дочь Солнца, Сестра Луны! – Он произнес это на диалекте тайонельского, который Ират понимал с трудом. – Ты пришла! Значит, нуждаешься в крепких и верных воинах. Здесь такие есть.

– Я знаю, Спящий с Ножом, и я тебе благодарна. Воистину ты тот, кто протягивает руку первым, не дожидаясь просьб о помощи! – Айчени подняла вождя с колен, потом сказала: – Место, что зовется Тайрантой... Ты видишь его?

– Вижу. Не очень далеко отсюда. Чужие люди, чужие жилища на нашей земле.

– Каким ты его видишь, вождь?

Спящий с Ножом вдруг ухмыльнулся.

– Я вижу его в огне, Сестра Луны!

– Ты видишь правильно. Надо выжечь это гнездо гадюк! Оро Невара, с которым ты знаком, поведет вас и объяснит, что надо сделать.

– Мой брат Оро Невара – великий вождь, – произнес Спящий с Ножом.

– Но с тобой еще четыре воина. Кто они?

– Друзья. – Айчени назвала имена четырех своих спутников, потом сказала: – Логр, Ират и Амус родились далеко от Эйпоины, в другой половине мира. Ират целитель, Амус пилот, а Логр из тех людей, что знают, как приумножать богатства. Последний, Рикар Аранна, арсоланец. – Помедлив, она добавила: – Мой соплеменник.

– Значит, тоже человек солнца. – Вождь кивнул и повернулся к Неваре. – Наши Кланы услышали твой зов и прислали лучших людей. Здесь, брат, Клан Матери Совы, Клан Полярного Волка, Кланы Серой Лисы и Острозубой Куницы. Шестьдесят два воина и сорок упряжек. Когда выступаем?

– Сейчас, – молвил Невара. – Ибо сказано: если наточен боевой топор, не держат его за поясом, а ищут тропу, что ведет к врагам.

– Вот эта тропа, – ответил вождь и вытянул руку к беспредельной белой равнине.

Солнце еще не село, когда они отправились в путь.

* * *

С первого мгновения, с первого взгляда на эту женщину и этого мужчину, Логр Кадиани понял, кто перед ним. Наитие?.. Древний инетинкт?.. Память предков?.. Возможно, возможно... Из всех стран, что лежали за Океаном Восхода, Бритаия, Ибера и Атали теснее прочих были связаны с Эйпонной. Бритайя стала гнездом легендарного Дженнака Морехода, который, если верить преданиям, основал Лондах в устье Тейма, а потом отправился с могучим флотом покорять Риканну. Иберой правили Чолла Чантар, дочь арсолапского сагамора, и ее сын Джемин Строитель, и это уже не являлось легендой – каждый мог видеть могильные плиты в Сериди, под которые они легли в урочный срок. От Джемина пошел род аталийских Протекторов, до сих пор управлявших страной – разумеется, по волеизъявлению народа. Народ же в Атали происходил от местных племен и арсоланских переселенцев, что плыли за океан в течение трех столетий. Правильней было бы сказать, что родством с Арсоланой могли гордиться лишь люди богатые и знатные, но любой человек в Атали полагал, что в жилах его есть арсоланская кровь, и всякое сомнение на этот счет считалось тяжкой обидой.

Но в семье Кадиани кровь арсоланцев точно была, ибо вели они происхождение от Кун Ди, Руки Сагамора, которого сам Джемин поставил правителем города Венции в восточном Атали. Сколько ее оставалось спустя века?., капля, не больше... Однако для прозрения хватило.

Светлорожденные! Не смутные намеки в древних манускриптах, не персонажи игр, каких в Сплетении не счесть, и не легенды, бродившие по всей ЭйпоннеотТайонеладо Сеинама... Живые люди! Прожившие, должно быть, столько лет, сколько все предки Кадиани до пятого колена...

Светлорожденные!

Рикар Аранна их тоже узнал – Кадиани уверился в этом по блеску глаз историка и по тому, как задрожали его руки. Но Аранне было легче понять и принять невероятное – он, в силу своих занятий, жил наполовину в прошлом и, помимо того, являлся чистокровным арсоланцем. Разумеется, он человек современный, экраны и клавиатура мелга для него привычнее бумаги и пера, и смотрит он без удивления на лайнер, винтокрыл пли, положим, на машину Ута, дробящую скалы лучеметами...

Современный, однако арсоланец! – думал Кадиани. Почтешь к древней династии, что властвовала над его страной, он вин тал с материнеким молоком и первым произнесенным словом. Пусть ту династию развеяли ветры времен, пусть правят Арсоланой, Одиссаром и Сеннамом обычные люди, чей титул сага мора лишь знак достоинства владыки, пусть, пусть! Почтение к прошлому осталось. Почтение и готовность поверить – сразу без тени сомнения! – что прошлое может вернуться.

При первой встрече арсоланец сделал жест, каким приветствуют богов – приподнял руки с раскрытыми ладонями и опустил голову. Даже будто бы не удивился... Повторяя егс: движения, Кадиани искоса поглядывал на светлорожденных Женщина была прекрасна – он, поклонник женекой красоты не встречал подобных ей ни в Атали, ни в Лизире, ни в иных краях. На нее хотелось смотреть и смотреть не отрываясь, впитывать тепло ее очарования и благодарить судьбу, позволившую приобщиться к чуду. И Кадиани смотрел – робко, пугаясь собственной дерзости; смотрел, хотя в чудеса не верил.

Мужчина тоже был красив, но его красота страшила, как обличье ягуара, незаметно выпустившего когти и готового к прыжку. Взгляд его зеленых глаз был строг и холоден, но в их глубине таилась печаль. Кадиани подумал, что, вероятно, этот человек чаще терял, чем находил, и привычнее ему цвет черных перьев, нежели иных, с более яркими красками. Пришла к Кадиани и другая мысль, очень неприятная: если бы стало известно лорду Неваре о его предательстве, о том, что был он при Джумине соглядатаем, прожил бы он ровно столько, чтобы молвить: все в руках Шестерых! Возможно, не успел бы договорить до конца и отправился в Чак Мооль, не сказав последнего слова... и там, в царстве Коатля, брел бы и брел по острым камням и раскаленным угольям, сжимая в зубах смердящий скунсов хвост...

Конечно, он не верил в эти сказки и вообще относился к религии с изрядным скепсисом. Но притчу о путях в загробный мир можно было понимать иносказательно: путь страданий для предателя – муки совести, и они тем сильнее и горше, чем ближе конец. Когда же о человеке говорят, что уходит он в Чак Мооль по мосту из радуги, означает это, что прожил он честно, был добр и щедр, зла не творил и не предавал друзей. И если так рассматривать Пятикнижие, то все становилось на свои места: боги или аххали древности – словом, те, кто написал Чилам Баль, – говорили не о сказочном, а о реальном, о том, что следует жить достойно, не запятнав себя гордыней и жадностью, злодейством и предательством. Потому не утешала Кадиани мысль о богах, которые всего лишь выдумка, и религиозных предрассудках, не подобающих цивилизованному человеку. В глубине души он понимал, что давно уже идет по раскаленным углям и вдыхает смрад нечистой твари.

Но не только об этом размышлял он по дороге в Тайонел и дальше, в Ледяные Земли. Сравнивая невольно тари Айчени и лорда Невару со своим лизирским нанимателем, думал Кади– ани о величии, что бывает истинным и ложным. Лизирец был велик своим богатством, но земные сокровища, коими он владел, перешли к нему от предков, он же он заботился лишь о том, чтобы приумножить их и сохранить. Несомненно, нашлись бы в Южном Лизире люди более умные и достойные, более знатные и храбрые – скажем, из рода вождя Семпоалы или из рода Ньяонги, воина, остановившего некогда нашествие закофу. Но лизирский лорд – так уж распорядилась жизнь! – был богаче всех и потому мог купить себе в помощь умных, храбрых и достойных. Так, как купил одного аталийского умника, потомка Куи Ди...

Это ложное величие, думал Кадиани, ибо не человек велик, а то, чем он владеет. Что до истинного, вот оно: женщина, сохранившая верность любви, искавшая ее десятки лет, и мужчина, что спешит на выручку другу. Они, должно быть, тоже не бедны, но в этом ли дело, в этом ли честь? Иное измеряет их величие – дух, преданность, отвага, ум! И еще, конечно, опыт, накопленный веками, научивший их не кичиться своим могуществом и властью, не выставлять напоказ свое превосходство, ме покупать людей, а просить их о помощи и принимать ее с благодарностью. Воистину они владыки, о которых говорится: длинна их тень, но лишь умеющий видеть узрит ee!

Неужели и Джумин такой же? Джумин, за которым он следил столько лет? Джумин, чьи слова, улыбки и жесты хранятся в его памяти, ибо над всем сказанным и не сказанным он размышлял ночами и днями, в попытке добраться до сокровенного... Джумин, полный тайн сосуд... Хрупкий сосуд, который так легко разбить...

* * *

Они мчались по снежной равнине, озаренной только светом звезд. Звезды здесь были недружелюбны, сияли неярко и холодно, словно боясь растратить свое тепло и свет в этих ледяных, скованных морозом просторах. Стойбище, скалы и лес остались позади, вокруг лежал ровный белесый покров, где глазу было не за что зацепиться – ни холмика, ни дерева, ни иных ориентиров, только след десятков саней за стремительным караваном. Звуки тоже были скудными: скрип снега под полозьями, стоны разбушевавшейся пурги, голоса погонщиков да собачий рык. Пять первых упряжек, пробивавших дорогу в снежной целине, менялись каждую треть кольца; за ними Спящий с Ножом гнал нарты, в которых сидела тари Айчени. Ка– диани, Ират и Аранна, не умевшие управлять собаками, ехали следом; в погонщиках у Ирата был Амус, у Кадиани – воин по имени Два Очага, а упряжку с Арапной вел Невара. С собаками и нартами светлорожденный справлялся не хуже Сыновей Зимы; так же, как они, то бежал рядом с санями, подгоняя псов, то становился сзади на полозья.

Собаки казались Ирату неутомимыми. Огромные мохнатые псы с широкими лапами, напоминавшие больше медведей, чем своих сородичей волков, бежали вперед упорно и молчаливо, лишь изредка издавая звуки, похожие на хриплую воркотню.

Дважды отряд останавливался, чтобы покормить собак, но много времени это не заняло – псы деловито рвали и глотали мороженую рыбу, и происходило это на удивление тихо для стаи в три сотни голов. На первом таком привале Амус сообщил Ирату, что таких же псов разводят на севере Сайберна, что в незапамятные времена дух Санги Мана, Хозяин Охоты, послал их в помощь людям, дабы облегчить им странетвия, и что всем собачки эти хороши, только в теплых краях не живут и очень прожорливы. Потому в сайбернекой тундре дороги меряют не шагами, не длинами копья и соколиными полетами, а числом рыбьих тушек, которые нужно скормить каждому псу. На второй остановке Ират услышал, как Два Очага препирается со своим пассажиром.

– Оставь нарты, спляши Танец Тетерева, согрейся! – уговаривал Сын Зимы, но Кадиани, погруженный в задумчивость, только ежился и мотал головой.

– Ты, Волос на Лице, плохой воин, – не отставал Два Очага. – Хорошему воину всегда тепло, а ты замерзнешь и не сможешь сражаться.

Тут Кадиани очнулся от дум.

– Как ты меня назван, о непочтительный погонщик?

– Волос на Лице. Каков дух человека, так он и зовется. Но твоего духа я не знаю, а вижу удивительное – волосы у рта. Как вижу, так и зову.

Ират фыркнул и пробормотал на сеннамитском:

– Не обижайся, Логр. Что поделаешь, дети природы!

– И при том свирепые и хорошо вооруженные, – отозвался Кадиани, поворачиваясь к Сыну Зимы. – Скажи мне, воин, тебя вот зовут Два Очага. И что же это значит? В чем тут проявляется твой дух?

– У меня две жены, семеро сыновей, сестра и младшие братья, еще не ставшие охотниками. Много, много людей! Так много, что мы разжигаем огонь в двух очагах и вешаем два котла. А мясо для них приношу я! Я, клянусь Матерью Совой! – Сын Зимы стукнул в грудь кулаком. – Мой дух – дух кормильца!

Дух человека, которому дети в радость! А у тебя, Волос на Лице, есть сыновья?

– Нет, – с грустью сказал Кадиани. – Ни сына, ни дочери, ни жены...

– Должно быть, женщины тебя не любят из-за волос на лице, – заключил Два Очага. – Но это легко поправить. Хочешь, я их соскоблю? -

Он вытащил огромный нож, однако не успел приступить к делу – вождь подал сигнал отправляться. Снова заскрипел снег, послышались выкрики погонщиков, встречный ветер запорошил глаза колючими снежинками. Лежа в партах и глядя вперед, Ират видел только куцые собачьи хвосты да мелькающие лапы. Смотреть по сторонам не хотелось – холодное белое безмолвие равнины внушало страх. Казалось, что весь мир таков, и нет в нем ни теплых морей, ни зеленого леса, ни жарких пустынь, ни городов, ни рек, не скованных льдами, нет ничего, кроме ровного, бесконечного, засыпанного снегом пространетва и темных небес с колючими звездами. Здесь человек познает свое ничтожество, подумалось Ирату, здесь он наедине с самим собой, и только боги шепчут ему в уши. Не потому ли Логр так задумчив?.. Может быть, он беседует с богами, хоть и не верит в них...

Сменная пятерка нарт обогнала их сани. Сыновья Зимы бежали рядом с собаками, ободряя их то гортанным выкриком, то щелканьем бича. Как они находил и путь на этой плоской, лишенной ориентиров равнине?.. Возможно, их вели ветер, пли звезды, или инетинкт людей, рожденных в этом краю, привыкших к снегам, холоду и дальним переходам. Теперь Ират понимал слова Айчени, сказавшей, что против тайоиельцев лучше всего подойдут тайонельцы. Ни сеннамиты, ни норелгн, ни воины Бритайи не смогли бы преодолеть дорогу в ледяном просторе, сохранив силы для сражения – пожалуй, на это были способны только из– ломщики Сайберна. Но Сайберн был далек, и, к тому же, изломщики давно не воевали, а строили среди своих лесов и гор новые города и возводили мосты над широкими реками.

Еще была глухая ночь, когда Оро Невара вдруг что-то крикнул – во весь голос, заглушая скрип снега и ворчание псов. Погонщики замедлили бег, передние нарты притормозили и остановились, за ними встал весь караван. Новый крик – на сей раз целитель понял, что Невара зовет их к себе. Он выбрался из нарт, попрыгал, разминая затекшие ноги и зашагал к предводителю вслед за Логром и Амусом. Аранна был уже там, а вскоре торопливо приблизились Айчени и Спящий с Ножом.

– Кажется, в Тайранге мы будем не одни, – произнес Невара, склонив голову к плечу и словно прислушиваясь к очень далеким звукам. – Воздушные корабли. Боевые, насколько я могу разобрать. Много! Идут со стороны Океана Заката.

Ират ничего не различал, кроме стонов и завывания пурги. Трое его товарищей, вероятно, тоже – все они глядели на Нева– ру с удивлением. Но вождь и Айчени как будто не сомневались в словах лорда.

– Где они, брат мой? – спросил Спящий с Ножом.

– Еще над океаном. Думаю, в трех полетах сокола от береговой черты, – сказал Невара и закрыл глаза. – Попытаюсь определить точнее.

Его лицо застыло, точно одетое камнем. Не человек, монумент!.. что он видит?., что слышит?.. – подумал изумленный целитель и зашептал в ухо стоявшей рядом Айчени:

– Во имя Шестерых, моя госпожа, как такое может быть? Это ведь безумно далеко! Человек не способен видеть и слышать на таком расстоянии!

– Слух и зрение тут ни при чем. Другая способность, Ират, особый дар, которому нет названия в вашей науке, – так же тихо ответила она и, заметив его ошеломление, добавила с улыбкой: – Человек способен на многое, целитель. Особенно проживший долго и с пользой для своих талантов.

– Значит, ты тоже... – начал Ират, но Айчени покачала головой.

– Я – нет. Я женщина и не владею этим искусством.

– А другие светлорожденные мужчины?

Улыбка снова промелькнула на лице Айчени.

– Любопытство сгубило попугая... знаешь, когда он стал выспрашивать у древесной змеи, что та ес т на ужин... Но я не из змеиного племени, а ты, Ират, не попугай, ты целитель и друг моего мужа, и я тебе отвечу. Не все светлорождениые имели особый дар, даже тогда, когда их было много, когда никто не сомневался в их реальности. Не все, только кинну... Теперь ты спросишь у меня, кто они такие?

– Спрошу, – сказал Ират. – Хоть я крупноват для попугая и облачен не в перья, а в меха, любопытство мой главный недостаток. Ты уж прости, светлая тари, но я...

Оро Невара открыл глаза. Его виски покрывала ледяная корка замерхшей испарины.

– Они над океаном на широте Орехона. Летят прямо по нашему курсу. Двенадцать больших ракетоносных кораблей и втрое больше малых аппаратов-истребителей. Мы опередим их, но очень ненамного. Все же псы турбинам не соперники.

– Чей это флот? – с тревогой спросила Айчени, разом позабыв про кинну, их таланты и про любопытного целителя Ирата.

–Слишком далеко, не смог различить конфигурацию машин, – сказал Невара. – Но десантных судов с ними нет. Будут обстреливать с воздуха.

На несколько мгновений все замолчали. Воины Спящего с Ножом, пользуясь остановкой, бросали собакам рыбу, и со всех сторон доносился хруст костей и довольное урчание. Ветер стих, и теперь снежинки не метались в бешеной пляске, а падали на землю медленно, торжественно, спокойно. В вышине, затмевая звезды, развернулось и замерцало полотнище северного сияния.

– Знак богов, – произнес Спящий с Ножом, вытянув руку к небу. – Кто видит в военном походе отблеск Небесных Костров, того ожидает удача. Поспешим! Собаки уже съели рыбу.

Внезапно Кадиани издал странный звук, то ли бессвязный возглас, то ли хрип или рыдание. Женщина повернулась к нему, всмотрелась в лицо с пристальным интересом' – губы Логра дрожали, пальцы запутались в бородке, и выглядел он сейчас как лосось, битый речными перекатами. Плохо выглядел, подумалось Ирату.

– Ты хочешь в чем-то признаться? Говори, не бойся! – Голос Айчени был нежен и тих. – Ты сказал половину правды, сказал про Тайранту, и мы тебе благодарны. Теперь скажи другую половину: откуда ты об этом знаешь. Скажи и не думай, что эта правда грозит тебе гибелью. Это не так, Логр, не так, поверь мне! Чилам Баль советует щадить даже врага, если он станет другом... Аты ведь не враг Джумину!

В горле Кадианп заклекотало, захрипело.

– Не враг, – выдавил он, – не враг, видят боги... Не враг, но презренный соглядатай! Шакал-доносчик, нанятый людьми власти из Южного Лизира! И сейчас их флот... их боевые корабли...

Услышав это признание, Аранна сурово поджал губы, Амус выругался на дейхольском, а Спящий с Ножом отступил назад, как человек, не знающий всех обстоятельств, а потому не способный судить и обвинять. Ират, однако, смотрел не на них, а на Невару. Вид его был грозен: щеки побледнели, брови сдвинулись, глаза сверкали яростью, а рука в меховой перчатке потянулась к поясу. Увидев, что Невара нашаривает нож, Ират понял, что может случиться непоправимое и хотел было придвинуться к нему, заслонив Кадиани, по его опередили. Звонкий женекий голос произнес:

– Не надо, друг мой. Кто раскаялся, тот уже прощен. С ним боги и его совесть.

Невара гневно стиснул зубы, но бросил взгляд на Айчени, и его лицо обмякло.

– Ты права. Будем следовать словам вождя: поспешим! Собаки уже съели рыбу.

Они снова ринулись в снежный простор. Амус не встал на запятки саней, а сел впереди Ирата и, когда упряжка тронулась, произнес недоуменно: