Текст книги "Цена светлой крови"

Автор книги: Михаил Ахманов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Бункер был разделен на несколько отсеков, и тот, в котором расположился Суа, выглядел вполне прилично: эммелитовые нагреватели, удобные кресла, шкафчик с напитками, стол и, за дверью, гигиенический блок. Правда, от бетонных стен веяло холодом, но Суа завернулся в плащ и велел поставить нагреватели по обе стороны кресла. Повар заварил в кипятке целебные травы, и это помогло окончательно согреться.

Затем явился связист и доложил, что Тайранту атакуют местные недоумки, пять десятков дикарей-бунтовщиков – прыгают у ворот, вопя т, стреляют, но скоро, надо думать, умчатся обратно в снега или зашагают в Чак Мооль, кто с пулей в брюхе, кто – держа в руках отрезанную лучеметом голову. Чего они хотят? – спросил Холодный Дождь. Связист, пожав плечами, выразился в том смысле, что цивилизованному человеку трудно понять дикарей; у них, кроме природной тяги к кровопролитию, еще и обычаи странные: чтобы доказать свою отвагу, они под пули лезут и скачут на морозе голыми. Прежде они нападали на Тайранту? – снова спросил Суа. Случалось, ответил связист, но обычно они выслеживают патрульных и искателей золота. Не любят чужаков, что болтаются в их лесах и у золотоносных речек. Старик кивнул и отпустил цолкина.

От согревающего напитка его клонило в сон. Некоторое время он размышлял, удастся ли Топоани справиться с этим несговорчивым Джумином Поло и что предпринять в случае неудачи: положиться ли на клещи и огонь, как советовал Волчья Пасть, или все-таки вызвать пару аххалей из святилища Глас Грома, пригрозить им немилостью и велеть, чтоб испытали на пленном свое колдовство. Про аххалей ходила молва, что они читают мысли, но Суа этому не верил – слишком добродетельны служители богов, чтобы лезть в чужие головы. Впрочем, он не сомневался, что в делах души и разума они поискуснее Топоани и всех майясских целителей вместе взятых.

Он задремал, а проснулся от мощного гула, проникшего сквозь мерзлую землю, камни и бетон. Стены содрогнулись, пол подпрыгнул, потолок пересекли трещины, свет мигнул и погас, потом лампы снова зажглись, но менее ярко – должно быть, техник запустил резервные генераторы. Суа крикнул, вызывая обоих цолкинов. Те явились, бледные и в испарине, встали перед Холодным Дождем и сообщили, что, вероятно, на поверхности сильный взрыв: лифт не работает, дверь аварийной шахты с лестницей заклинило, стены в нескольких отсеках покосились и связи с накомом нет.

– Охранников сюда, – велел Суа, и когда воины вошли, спросил старшего: – Как твое имя, Охотник из Теней?

– Хопонеги, досточтимый. Хопонеги из Клана Бобра.

– Скажи, Хопонеги из Клана Бобра, ты сможешь подняться наверх по тросу, что идет от лифтовой кабины?

– Конечно, мой господни.

– Так чего же ты ждешь?

Воина как ветром сдуло. Оба цолкипа, охранники и повар туванну сбились небольшой толпой у кресла старика. Точно перепуганные дети, подумал Суа.

Хопонеги появился через треть кольца – с покрасневшими от дыма глазами, озябший и перемазанный в саже. Приняв позу покорности, он втянул воздух потрескавшимися губами и доложил:

– Наверху метель. Дикари, напавшие на нас, исчезли, по крепость разрушена. Били с воздуха, и за периметром лежит сгоревший боевой корабль, засыпанный снегом. Я его осмотрел, досточтимый, это лизирская мащина.

Что еще? – спросил Холодный Дождь.

– Взорвались цистерны с горючим, сбиты антенны, ангары в руинах, казарма и склады догорают.

– Мой винтокрыл?

Хопонеги развел руками.

– Даже обломков не осталось, господин.

– Есть выжившие?

– Никого. Пожарище завалено трупами, а запах такой... – Воин снова глубоко вздохнул. – Я видел тело накома Хотокана... А в третьем коридоре лежит батаб... Мертвый.

– Не тех покойников ты разыскал, – произнес Суа и задумался. Для него ситуация была понятной: лизирцы – скорее всего, кейбер О’Таха, хитроумный ублюдок – пронюхали о пленнике и сделали то, что сам Холодный Дождь свершил бы без всяких колебаний. Как пронюхали, отдельный разговор, но результаты налицо: крепость уничтожена, а вместе с нею – пленный со своими тайнами. Надо было перетащить его в бункер, подумал Суа с запоздалым сожалением. Но в том, что Джумин Поло мертв, нет ничего ужасного: пусть не достался Федерации, так не достанется Лизиру, Бихаре, росковитам и прочим любопытным. Ни нашим, ни вашим! Однако в этом стоит убедиться.

– Хопонеги, полезай наверх со своими людьми, – приказал Холодный Дождь. – Осмотрите камеру пленника и разыщите его тело. Вы двое тоже наверх. – Суа перевел взгляд на цолкинов. – Восстановить антенну, и поскорее! Из обломков соберите, но чтобы связь была!

Закончив с этими распоряжениями, он велел туванну заварить еще целебного напитка и добавить в него каплю спиртного. Вскоре появился Хопонеги с неприятной новостью: тело пленника не обнаружено, зато в ограде и стене проломы, а батаб и целитель Топоани погибли не в момент воздушного налета, а до того, от взрыва громовых шаров. Что до камеры, частью уже сгоревшей, то там ни крови, ни иных следов пленника.

Выкрали, понял Холодный Дождь, ощущая внезапный озноб. Выкрали, но не лизирцы, а кем-то нанятые дикари. У лизирцев цель была другая: уничтожить все живое в крепости.

Он опять погнал Хопонеги наверх, распорядившись, чтобы трое охранников помогли цолкинам. Связь! Ему была нужна связь!

К вечеру собрали из обломков антенную мачту, и связист сказал, что можно говорить с ближайшими тайонельскими гарнизонами и даже с Орехоном и Накамой. В гарнизоны Суа велел обратиться за срочной помощью, затем принялся диктовать послание в Тропу Мудрейших, для Шишпбойиа:

– На Тайранту напали с суши и с воздуха. Крепость в руинах, люди мертвы, Хотокан убит, пленник похищен. Однако есть шане его вернуть. Атаковавшие нас корабли не приземлялись, значит, пленника везут сухопутным путем. Следует выслать воздушную разведку, поисковые группы и винтокрылы с десантом, блокировать порты и все побережье на северо-западе, направить отряды в стойбища туземцев. С расходами и потерями не считаться. Во имя Шестерых! Если приложим усилия, мы его найдем.

Он приказал зашифровать послание своим личным кодом и тотчас же отправить. Будучи прагматиком, Суа понимал, что большего он сейчас сделать не может.

Глава 9

Ледяные Земли.

Джумин очнулся. Собственно, он уже не ощущал себя Джумином Поло, сыном Катри Джумы и братом Никлеса; он был, как все пятьсот без малого лет, Дженнаком Одиссарским, Великим Сахемом, увенчанным белыми перьями. Но оставалось в нем что-то от Джумина, хотя жизнь этого воплощения была совсем короткой, если сравнить ее с жизнями Тэба-тенгри, Та-Кема, Джена Джакарры и прочих ипостасей, которые он принимал в те или иные времена. Каждая жизнь была по-своему примечательной, дарившей нечто новое, и каждая нзменялаего – понемногу, мгновение за мгновением, год за годом. В обличье Теба-тенгри он изведал радости отцовства, став Та-Кемом, потерял Ирию и их дитя, а сделавшись Дженом Джакаррой встретился с Айчени и, меняя имена, прожил с ней сто двадцать лет. Жизнь мужчины – вечное сражение, всякий мужчина – охотник, лишь добыча разная: у кого – блага мирские, у кого – почет и власть, у кого – новое знание, вырванное у природы. Но не став отцом, не испытав любви, мужчина не может завершиться; он – наполовину пустой сосуд. Прежние жизни научили этому Дженнака; он познал любовь, он держал на коленях своих сыновей, он видел своих внуков и правнуков – но означало ли это, что сосуд уже полон и добавить больше нечего?..

Не открывая глаз, он вновь представил себя Джумином и понял, что что пришло к нему. Взгляд со стороны! Искусство отрешаться от собственной сущности! Человек огромного могущества, герой и полководец, повелитель народов и стран, владыка над землями и богатствами, ясновидец, способный погрузиться в иные времена и измерения, должен уметь и другое. Должен, став обычным жителем планеты, соразмерять свои деяния с миром людей, не столь великих и безупречных, не стремящихся к подвигам и озабоченных своими радостями и горестями – возможно, мелкими, но ведь великое тоже складывается из мелочей. Похоже, Джумипу это удавалось – возможно, потому, что был он человеком без прошлого и о своем могуществе не ведал.

Веки Дженнака приподнялись. Он лежал не в камере, ставшей уже привычной, а на узких длинных санях, что стояли на снегу. Снег окружал его со всех сторон, снег впереди и сзади, слева н справа, снег наверху, но это его не удивило: он сразу понял, что находится в убежище из снежных комьев, какие делают жители Сайберна и Ледяных Земель. Услышав тихое ворчание собак и звонкий голос женщины, он догадался, как и с кем покинул Тайранту и даже разглядел ее в далеком далеке – руины, сгоревшие строения, огромная воронка после взрыва топлива... Он снова был Дженнаком, сыном Джеданны, светлорожденным кинну, прозревающим то, что не видят другие.

Сбросив меховую полость, он сел, склонил голову к плечу н прислушался., Голос Айчени, голос Невары... другие голоса – Логр, Ират, Рикар и Амус... Еще двое – эти из местных, но не туванну, а, судя по произношению, Сыновья Зимы... Обсуждают, куда направиться и как укрыться от воздушных патрулей... Выходит, не успокоились тайонельцы!

Убежище, слепленное из снега, походило на конус с округлой вершиной. Внизу был лаз, сквозь который виднелись сугробы с укрытыми под ними нартами, лежавшие рядом псы, стена еще одной хижины из снега и серое небо с негреющим солнцем. Середина дня, подумал Джениак; остановились, чтобы поесть, накормить собак и дождаться темноты. Едут на юг, к лесу и стойбищам лесного народа. Зря! Или Невара придумал что-то другое?

Он слушал, стараясь уловить голос Айчени, но она внезапно замолчала. Уже знает, понял Джениак, и тихо позвал:

– Чени! Чакчан!

Теперь смолкли другие голоса, но тут же раздался скрип снега под торопливыми шагами, шуршание меховых одежд и визг собаки – кто-то отдавил ей лапу или наступил на хвост. Затем он услышал возглас Чени:

– Нет! Нет, во имя Шестерых! Я войду к нему одна!

Она ворвалась как ураган и опрокинула Дженнака в нарты. Он не двигался, лежал, закрыв глаза, чувствуя на веках, на щеках и на своих губах ее губы, вдыхая запах ее кожи и волос, такой знакомый, сладкий и терпкий одновременно. Она что-то говорила, но Дженнак, всеведающий кинну, будто оглох или разучился понимать все языки и все слова – все, кроме ее имени. Его он шептал, вспоминая Цолан, где ее встретил, вспоминая Роскву, Сериди, Хапай, лес Сайберна и другие места, где ее любил, и только о Шанхо страшился он думать, ибо там она его покинула. Не было снежного жилища и ледяной пустыни с холодным серым небом, не было Великой Пустоты и звезд – тех, что пылали со дня сотворения Вселенной, и тех Безымянных, что отыскал Цонкиди-ако; не было богов и Священного Ветра, который их принес, и людей тоже не было. Была Айчени, его чакчан.

Наконец до Дженнака дошло, что она тоже повторяет его имя. Он погладил ее волосы и произнес:

– Я снова Джен. Я вернулся.

– И помнишь все?

– Даже то, что хотел бы забыть. Я помню все ясно и отчетливо, будто бы это случилось вчера. Я вспоминаю, чакчан, и снова горюю и радуюсь. Радуюсь, когда вижу твое лицо. Горюю, когда приходят ко мне те, кого уже нет, чьи жизни давно завершились. Но я их помню. Память мира здесь... – Он коснулся лба, а после показал на небо и добавил: – Здесь и там.

– Там? В Великой Пустоте?

– Да, милая. Там кружат шесть искусственных звезд, смотрят на нас и все запоминают – наши лица, наши деяния, наши слова... Но об этом после. Мы не виделись столько времени, столько лет! Но я спал, а ты прожила эти годы от первого до последнего... Как?

– Не очень хорошо, – сказала Чени, вытирая ладошкой глаза. – Сорок пять лет... Должно быть, боги послали мне их в наказание – за то, что я тебя покинула... Я испугалась и слишком поспешила... Моя вина!

– Боги никого не наказывают, и ты это знаешь, – произнес Дженнак. – Боги лишь советуют – боги или, скорее, наши чувства и разум. Возможно, я тоже поспешил... Я был в отчаянии, милая, и знал, куда оно ведет – ведь мне пришлось пережить смерть Джемина...

Обнявшись, они сидели в санях и молчали. Потом Айчени шепнула:

– Что это было, Джен? С тобой и со мной?

– Болезнь кинну. Она случается в том возрасте, когда умирают наши светлорожденные родичи – в сто двадцать лет или в сто пятьдесят... Болезнь может вернуться – ее провоцируют горести и вызванный ими страх. Со мной это было, чакчан, было после смерти сына... я тебе рассказывал... В тот раз аххаль Чиграда меня исцелил – Чиграда из святилища Глас Грома... Но когда ты исчезла, я не хотел избавляться от своего недуга, я жаждал смерти. А вместо этого заснул на много лет! Такое возможно – я помню предупреждение Чиграды... Больного, не способного умереть, лечит сон... сон и долгое беспамятство...

Но что произошло с тобой, моя чакчан?

Айчени вздрогнула в его объятиях.

– Мне казалось, что я умираю. Умираю медленно, неотвратимо... Джен, милый, это было так страшно! Я уехала в Сериди, купила дом в горах, затворилась в нем и каждый день смотрела в зеркало... там висело большое зеркало в опочивальне... Прошел Месяц Покоя, потом Месяц Дождя, мне становилось все хуже – слабость, головные боли, – но других признаков я не замечала. Никаких внешних изменений... В Месяц Долгих Ночей мой хоган засыпало снегом, и я решила, что не переживу этой зимы. Но наступил Месяц Ветров, а за ним – Месяц Бурь, снега растаяли, но я не умерла. Даже совсем не изменилась! Недуг начал отступать. Эго длилось долго, почти год, и в какой-то из дней я поняла, что со мной происходит иное, чем с другими светлорожденными... Но что? Я пыталась связаться с тобой, но ты исчез...

– Кто же знал, что ты кинну, – со вздохом промолвил Дженнак. – Кто же знал, дорогая... В Храме Глас Грома есть архив, где собрано все, что известно о кинну – все, со дня пришествия богов. Не встречались среди них женщины, никогда не встречались, лишь ты родилась такой мне на счастье... Теперь я знаю больше, чем аххали Храма. Тебя ведь в юности не мучили непонятные и страшные видения? Нет, ты бы сказала... А у меня они были и у Невары тоже... он их так боялся, что пришел в святилище и попросил от них избавить. И нет у тебя дара видеть скрытое и прозревать далекое... Ведь нет, чакчан?

– Нет, – подтвердила Чени с улыбкой.

– Значит, у женщин это бывает иначе, чем у мужчин. Что ж удивляться! Мы ведь такие разные... Я многое могу, что тебе недоступно, но ты...

Он замолчал, однако Чени прижалась щекой к его щеке и прошептала:

– А я? Я?

– Ты делаешь меня счастливым. Ты приносишь радость, и это твой дар, дар кинну и дар женщины. Он дороже всего, что умеем мы с Неварой и твой прапрадед Че Чантар. Разве не так?

Снова наступила тишина. Потом Айчени промолвила:

– Ты говорил мне о девушке, любви твоей юности... говорил, что я похожа на нее...

– Да, – сказал Дженнак. – Временами она приходит ко мне – приходит в видениях и снах. Стоит на лунном мосту и улыбается... Она довольна, что я тебя нашел. Иногда я думаю, что она послала мне тебя.

– Ты помнишь ее слова? Те, что она сказала, когда ты собрался в Фирату?

– Могу ли я забыть! Я ведь уже не только Джумин...

– Возьми меня с собой, – тихо шепнула Айчени.

– Кто шепнет тебе слова любви... – продолжил Дженнак.

– Кто будет стеречь твой сон...

– Кто исцелит твои раны...

– Кто убережет от предательства...

Обнявшись, они смотрели на серое хмурое небо и солнечный диск, висевший над ледяной равниной. Им не было холодно.

* * *

Когда Джумин вышел из снежной хижины, Ират не знал, что сказать и как поздороваться с ним. Опуститься на колени?.. Вытянуть руку в воинеком салюте?.. Плохая мысль – разве друга так приветствуют! Обнять?.. Но Джумин был уже не совсем Джумином; его черты отвердели, взгляд обрел глубину, а зеленые глаза смотрели строго и печально. Казалось, годы и века мелькают перед ним стремительной чередой, прошлое перетекает в будущее, но это будущее – тоже прошлое, ибо за много, много лет эти понятия не раз и не два менялись местами. Целитель вдруг с пронзительной ясностью ощутил неотвратимую поступь времени: то грядущее, в котором не будет его и Аранны, Амуса и Каднани, обязательно придет, вспыхнет другими жизнями, потом угаснет и станет для Джумина когда– нибудь прошлым.

Подумав об этом, Ират вздрогнул, склонил голову и произнес:

– Да будет с тобою милость Шестерых, мой господин.

– Не господин, друг, – раздался знакомый голос. – Ваш друг Джумин! Разве может быть иначе?

Он обнял каждого, шепча слова благодарности. Он сказал: счастлив тот, чья судьба в руках верных и любящих. Он сказал: славен вождь, за которым идут храбрые воины, такие, как Сыновья Зимы. Он сказал: солнце не греет Ледяные Земли, но сейчас в них тепло, как па золотых песках Хайана. Он сказал: память его сохранит этот день и сохранит их лица. И еще он сказал: дороги старые друзья, но и новые тоже; не будет новых, не будет и старых. А потом снова обнял лорда Невару и что-то шепнул ему, но так тихо, что расслышать Ирату не удалось.

Псы жались к его ногам, тыкали холодными носами в колени и негромко ворчали.

– Я хотел пробраться на юг, в стойбище Спящего с Ножом, – молвил наконец Невара. – Там остался мощный передатчик, деньги, оружие и другой полезный груз. Можно было бы вызвать винтокрыл... Но путь на юг блокирован. Кто-то выжил в Тайранте, сообщил о случившемся, и теперь нас ищут.

– Ищут, – подтвердил Джумип, всматриваясь в небо. – Ты ведь их чувствуешь, друг мой? Воздушные патрули, больше сотни машин... Побережье тоже закрыто с моря и с воздуха, так что на винтокрыле нам не выбраться.

– Если доберемся до стойбища, Сыновья Зимы нас спрячут, – сказал лорд. – С упряжками не пройти, упряжки слишком заметны, однако ночью на снегоступах есть шанс. Пойдем поодиночке или парами...

Но Джумин покачал головой. Его сомнения были понятны Ирату: ни Аранна, ни Кадиани, ни он сам снегоступов в глаза не видели и не смогли бы найти дорогу в темноте.

У тебя другие планы, Джен? – спросила Айченн.

Думаю, в стойбище идти нельзя – тайонельцы пришлют туда воинов, и племя из-за нас погибнет. Отправимся на север.

Но там только снег и лед, – в некотором замешательстве произнес Аранна. – Необитаемые земли!

– А запасов у нас немного, – напомнил Невара.

– Рыбы для собак на четыре дня, вождь, – подтвердил Клык Рыси.

Не отвечая, Джумин повернулся к северу и окинул взглядом снежную равнину. Потом сказал:

Верно, земли в той стороне безлюдные, гиблый край, где не получишь помощи. Так в Эйпоипе, но за морским проливом лежит Азайя, огромный и самый северный ее полуостров. В прошлом тоже необитаемый, но там собирались строить нечто основательное. Кажется, Очаг Великой Пустоты выбрал это место для стартовой площадки. Я прав, Амус?

Он что-то добавил на дейхольском, и пилот расплылся в улыбке.

Прав. С этого места мы когда-то лететь на Внешний Одпсс. Широкий поле, много ракет, много людей, надежный охрана... Хорошо!

И земли те принадлежат Объединенным Территориям Азайи, – напомнил Кадиани. – Даже в прибрежных водах нас не тронут. Люди власти в Тайонеле, Лизире и Бихаре самона– дсяиы, но не безумны. Против ОТА никто не пойдет и границ не нарушит.

Но там пролив, – напомнил Аранна. – Четверть соколиного полета, если не ошибаюсь.

Не ошибаешься, – кивнул Джумин. – Однако вода уже замерзла, хотя лед еще тонок. На упряжках сможем перебраться.

Ират смотрел на него и вспоминал сказанное Никлесом: когда вернется память, защита не будет нужна, он сам кого хочешь защитит. Защитит, сохранит, убережет... Похоже, так оно и было.

– Хороший план, – сказал Невара. – Путь до северного побережья займет три-четыре дня, и еще день, чтобы пересечь пролив... Запасов хватит. Только...

– Беспокоишься из-за них? – Джумин показал взглядом на Сыновей Зимы.

– Да. Если в стойбище придут тайонельцы, начнется резня. Плохое возмещение за помощь, которую нам оказали!

Светлорожденные переглянулись.

– Если они придут, то должны кого-то найти, – произнес лорд Невара.

– Например, человека, который решил поохотиться в здешних краях, – добавил Джумин.

– И нанял местных проводников, заплатив им с княжеской щедростью.

– Разумеется. Потому что этот человек очень богат и знатен.

– Расправу при нем не учинишь. Это человек с большими связями, – с усмешкой продолжил Невара.

– Ему ничего не известно о событиях в Тайранте и о том, что тайонельцы ищут каких-то злоумышленников.

– Верно. Он знает: что бы ни случилось в Тайранте, Сыновья Зимы к этому непричастны. Он будет свидетелем.

Слушая их, Два Очага и Клык Рыси одобрительно кивали, шепча, что вожди мудры, как Мать Сова.

Айчени не выдержала и рассмеялась.

– Хитрецы! Вы считаете, что Невара такой большой господин в глазах тайонельцев? Что они побоятся чинить при нем суд и расправу?

– О Неваре ничего не скажу, – вымолвил лорд, – но последние двадцать лет я ношу имя почтенного Ку Вашактуна, хранителя имперской казны и наместника северо-западных территории Асатла. Конечно, мощь империи уже не та, но все же тронуть Вашактуна не рискнут. Важный чиновник! Не нужна Федерации ссора с соседом.

На том и порешили и разошлись по снежным хижинам, чтобы отдохнуть в ожидании ночи. Ират, сам себя назначив часовым, остался с собаками, и то поглядывал на небо, то всматривался в белую равнину, что смыкалась с серым небом в безмерной дали. Метель, бушевавшая накануне, стихла, и целитель подумал, что санный след будет виден сверху как линии на ладони. Даже если двигаться по ночам, этот след их выдаст, приведет врагов прямо к их убежищу... Сейчас пустынное безлесое пространетво, тихая погода и снег, хранивший все отпечатки, казались ему огромной западней; хоть нет в ней ни стен, ни запоров, а выбраться нельзя. Или Джумин и Невара что-нибудь придумают?.. Хоть был Ират человеком трезвых мыслей, но в этот миг верилось ему, что светлорожденные властвуют над ветрами и облаками, не говоря уж о такой мелочи, как заурядный снегопад.

Он присел на нарты и вслушался в царившую вокруг тишину. Потом до него донеслись голоса – разговаривали в снежном убежище, где укрылись светлорожденные. Подслушивать было не в правилах Ирата, однако эти трое не шептались, а говорили в полный голос, не обсуждая никаких секретов и тайн. Любопытство победило, и целитель остался на месте.

Он услышал, как Невара произнес;

– Умма Зия умерла. В семьдесят третьем, когда ты давно уже спал...

– Она была тебе верной подругой!, – с печалью молвил Джу-

– Да. Теперь я лучше понимаю твои слова – то, что услышал, став твоим пленником. Об ушедших, о потерянных друзьях и возлюбленных, и о горе, что жжет годами сердце... Полтора столетия назад я был слишком глуп, чтобы почувствовать эту тяжесть.

– Потом ты нашел Умму, – сказала Айчени. – Но нет находок без потерь...

Молчание. Потом опять заговорила женщина:

– Почему тебя похитили эти тайонельские шакалы? И лизирцы... Что им нужно от тебя? Узнали, кто ты такой на самом деле, и у них проснулся интерес истории?

Джумин рассмеялся.

– Нет, дорогая, нет, здесь другое. Потеряв тебя, я знал, что со мною что-то приключится, не смерть, но болезнь или смятение ума, и это могло затянуться на долгие, долгие годы... Так ведь и произошло! Я решил кое-что предпринять. Этот Кайн Джакарра оказался таким хитрецом!

Целитель мог поклясться, что Джумин снова улыбается. Кажется, тари Айчени тоже развеселилась – он услышал ее тихий смех.

– Мне нужен был доступ к промышленным мощностям, контроль за прозводством, которым я владею. Не тот, что зафиксирован в бумагах, в купчих в актах владения, а вполне реальный. В прошлом сделать такое не удалось бы, но уже появилось Сплетение, мелги и машины Ута... Я составил программу и разместил ее в сети под шифром, который вряд ли мог забыть. Хотя забыл – в те годы, когда сделался Джумином!

– Этой тайны они и домогались? – спросил Невара.

– Да. Сам Суа Холодный Дождь явился в Тайранту, чтобы побеседовать со мной!.

– А Логр сказал, что большой господин из Лизира – как его?.. Кирид О’Таха?.. – тоже старался что-нибудь выведать, – произнесла Айчени. – Думаю, найдутся любопытные и в ОТА, и в Бихаре, и в странах Риканны и Эйпонны. Но как они узнали, Джен? Ты ведь никому не говорил об этой своей программе?

– Не уверен. Совсем не уверен, дорогая. – Голос Джумина стал задумчивым, будто он пытался вспомнить что-то и не мог. – Помнишь наш маленький дом в Небесных Горах? Ты называла его хоган «Снежный лепесток»... Помнишь? Мы летали туда любоваться утренними зорями, вершинами в снегах и тем, как сверкают под солнцем вечные льды... Я работал в этом убежище и успел все закончить, но мое сознание уже помутилось. Вроде бы я покинул хоган, преодолел перевалы, шел к югу какими-то ущельями, потом спустился в зеленую долину, в джунгли Хинга... В лесу меня нашли, но что я сказал тем людям, выпало из памяти. Может быть, бредил и наговорил лишнего... Теперь это ничего не значит.

– Разве? – произнес Невара. – Ты, друг мой, владел и владеешь многим, очень многим – в разных странах, на всех континентах, и, как говорили у тасситов в старину, если ты сядешь на кипу своих кож, твоя голова коснется солнца. Это обязывает, Джен! В твоих руках – власть над миром!

Тишина. Долгое, долгое молчание... Потом Иpar услышал:

– Власть над миром... Она нужна, если мир несовершенен, и ты надеешься переустроить его, сделать добрее и лучше, и ради этого жертвуешь всем – своим покоем и свободой, нерожденными детьми, друзьями и любовью... Но наш мир, Невара, не так уж плох. Да, и в нем делили богатства и земли вооруженной рукой, но эти войны – хвала богам! – все же были не столь разрушительны, чтобы предать миллионы смерти, перепахать снарядами поля и оставить руины на месте городов. В этом мире хватило благоразумия, чтобы не вырубать леса, не сделать моря и океаны свалками мусора, не травить друг друга ядовитым газом, не забрасывать бомбами, в коих распад материи приводит к страшным взрывам... Этот мир на верном пути, и потому не нужны ему герои-владыки, нужны работники. Так сказал Катри Джума, и ошибся он лишь в одном: работники тоже становятся героями. Как Амус и О’Паха, что полетят в Великую Пустоту, как Цонкиди-ако с его открытием, как Аранна, исходивший эйнонекие джунгли вдоль п поперек. А мы, не знающие смерти кинну, миру уже не нужны. Пришла пора уходить, Невара!

– Уходить? Но как и куда?

– Так, как ушли боги. В другой мир, на спине Священного Ветра!

– Ты шутишь, Джен! – воскликнула Айчени. – Это ведь сказка, всего лишь красивая сказка! Не было Оримби Мооль и не было светлого Арсолана, Одисса, Сеннама-странника и...

– Это правда, чакчан, правда. Когда-то я верил в богов, потом решил, что мир и без них обойдется. Теперь обойдется, но в древности, в дикую и беззаконную эпоху, боги дали нам то, что сделало нас людьми: искусства, ремесла, веру и Святые Книги.

А как они пришли и как ушли, об этом тебе и Неваре расскажет Че Чантар. Не зря же он затворился от мира и сидит в обители богов пятый век!

Ират, потрясенный, зачерпнул ладонью снег и протер вспотевший лоб. Что есть бог? – вспомнилось ему. Существо, наделенное бессмертием, силой и мудростью... Все эго было у трех светлорожденных, но они еще оставались людьми. Им остался последний шаг, подумал целитель: осознать свое предназначение.

– Улететь к далекой звезде, уйти в другое измерение... – раздался голос Невары. – Я тоже размышлял об этом. Должна быть цель, великая цель! Такая, как у Шестерых, иначе жизнь бессмысленна! Ты думаешь, Джен, это возможно?

– Сказано в Книге Тайн на Листах Арсолана: познавший силу разума всемогущ. Но я бы добавил: и силу любви. Не так ли, чакчан?

– Ты уже пишешь новые Святые Книги? – Женщина рассмеялась, но смех ее был нервным. Потом она спросила: – Мир, что являлся тебе в видениях... мир, откуда пришли боги... он так ужасен? Поля, взрыхленные снарядами, города в руинах, исчезнувшие леса, отравленный воздух и миллионы убитых?

– Сотни миллионов, – произнес Дженнак. – В древности они жгли в огне живых людей, потом научились сжигать целые страны и народы. Что до полей, лесов и городов, уничтоженных по недомыслию и злобе, их тоже было не счесть. Но самое жуткое в том, что в цивилизованную эпоху, в век могучих машин и совершенной техники, равновесие их мира поддерживали бомбы и ракеты, взаимный страх, ложь и интриги. Ученые люди ведали многое, но были продажны и безответственны, правители – глупы, как черепашье яйцо, а народ жаден до денег и развлечений. Поэтому Шестеро и явились к нам. Думаю, не хотели повторения своей истории.

Ират поднялся, тихо ступая отошел на несколько шагов и замер в позе молитвы, подняв лицо к темнеющему небу. Слезы катились из его глаз и замерзали на щеках, сердце стучало неровно и глухо. Губами он ощущал соленую влагу, но что и кого он оплакивал? Ничтожность судеб человеческих перед лицом

Вселенной?.. Скорое и неизбежное расставание с Джумином?.. Собственную жизнь, такую краткую, такую быстротечную, мнившуюся жалким ручейком, который иссякнет лет через сорок, отдав свои воды Океану Вечности?.. Или он горевал о мире богов, что оказался не прекрасным чертогом с мостами из радуги, а жуткой преисподней, где жгли живых людей, где все боялись всех, а счет погибшим шел на сотни миллионов?..

Он плакал и благодарил богов за то, что они явились в Эйпонну. Он снова верил в них.

* * *

В путь двинулись с наступлением ночи. Новара, одев снегоступы, бесплотным призраком исчез во тьме, направившись к югу, остальных Дженнак повел на север. Когда-то он странствовал в этих краях – как, пожалуй, и в любом другом месте, где бы оно ни находилось, на суше или в океане, в дремучих лесах Сайберна, в джунглях Матери Вод или в пустынях Дальнего материка. Мир был знаком ему как милые черты Айчени и так же дорог; его земля, его планета, и вся она, от полюса до полюса, – дом, в котором он вырос, возмужал и претерпел столько горестей и радостей... Не хотелось уходить отсюда, но он понимал, что его труды в этом мире завершились, и наступает время расставания. Не Безымянные ли Звезды вселили в Дженнака эту уверенность?

Скрипел под полозьями снег, сидевшая в нартах Айчени то и дело поворачивась к нему, словно боялась, что он растает во мраке, но Дженнак был здесь, глядел па свою чакчан, посвистывал собакам и гнал упряжку в ледяной простор. Ночь выдалась ясной и безветренной, за санями оставался четкий след, и предчувствие подсказывало, что в ближайшие двое-трое суток метели не будет. Дженнак, однако, не тревожился. Помнилось ему, что если держать точно на север, то к середине ночи они доберутся до залива, который врезался в сушу огромной дугой, и дальше можно будет ехать вдоль морского берега. Там, где морс граничило с сушей, громоздились торосы, а восточнее – скалы, и запутать след в этих местах не составляло проблем. Дорога будет тяжелее, но торопиться некуда, думал Дженнак, ведь с каждым днем лед в проливе становится крепче. Запасы пищи для собак тоже его не беспокоили – у моря попадались медведи, охотники на нерп. Добыть одного, и собакам хватит мяса на остаток путешествия.