Текст книги "Цена светлой крови"

Автор книги: Михаил Ахманов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Перед дорогой он распросил Амуса о ракетодроме на другом берму пролива. Это был огромный комплекс, протянувшийся на треть соколиного полета: несколько залитых бетоном взлетно-посадочных площадок, пункты слежения, заатмосферные станции, подземные доки для кораблей и городок под куполами, рассчитанный тысяч на восемь народа – технический персонал, пилоты, охрана и их семьи. Комплекс носил имя Нево Ах-Хишари и находился под патронажем ОТА, но Совет Объединенных Территорий и россайнские военные в управление им не входили, во всем полагаясь на Очаг Великой Пустоты. Разумная тактика, добавил Амус; полеты к иным мирам – слишком серьезное предприятие, и гайки тут должны крутить специалисты.

Джениак рассчитывал переправиться напротив городка, лежавшего на западном берегу. Невара оставил ему устройство связи, не очень мощное, но, с другой стороны, четверть соколиного полета – дистанция небольшая, и при нужде можно было бы просить о помощи. К тому же ракетодромные радары и точная оптика контролировали всю ближайшую акваторию и, вероятно, тайонельский берег тоже наблюдался с заатмосферных станций. Так что Дженнак полагал, что па льду пролива их караван не тронут, как бы ни хотелось Суа выведать секреты Кайна Джакарры.

Сам Кайн, как гласили слухи, умер давным давно, но славный род Та-Кема и Джена Джакарры не пресекся – была еще младшая ветвь семейства, изобретенная Дженнаком на крайний случай лет семьдесят назад. Теперь он мог представиться потомком дальнего родича Кайна, никем никогда не рожденного, но существовавшего вполне благополучно в сфере официальных документов, в той особой реальности, что связывает личность с обществом и властью. Подтверждающие родство бумаги хранились в архивах Чилат-Дженьела, Шаихо и Сериди, в сейфах с кодовым замком, и Дженнак, смотря по ситуации, мог выбирать из трех вариантов: сын, внук или младший брат Пема Джакарры, носитель родового имени Джен, бесспорный наследник Кайна, проживавший до последних дней то ли на Дальнем материке, то ли на острове Ама-То, а может и вовсе в княжествах Хинга. Этот новый Джен Джакарра был человеком непоседливым, большим любителем постранетвовать, как и его достойная супруга красавица Айчени. Теперь вот в Ледяные Земли их занесло – и не одних, а в дружеской компании...

Он улыбнулся чакчан, повернул голову и осмотрел мчавшие за ним упряжки. Амус с Иратом, Клык Рыси с Аранной, Два Очага с Кадиани... Ират был печален, Амус спокоен, Рикар, похоже, хотел о чем-то расспросить, а от Логра исходило ощущение вины и неудобства. Причина была известна Дженнаку, но обиды он не держал, полагая, что грех Кадиани простителен и искуплен признанием. Сказано в Книге Повседневного: пощади врага, если уверен, что он станет другом, а не уверен – убей! Но Логр врагом ему не был, а другом стал, хоть и не сразу.

В лунном свете снег поблескивал голубыми и синими искрами. К середине ночи эго сияние сделалось ярче, многоцветнее, а его источник как бы приподнялся над плоской равниной. Амус, ехавший вслед за Дженнаком, затянул протяжную песню, какой дейхолы приветствуют море и всякую большую воду; тихие горловые звуки рождались и умирали в морозном воздухе. Псы поумерили бег, принялись ворчать и взлаивать, требуя отдыха и еды, и через недолгое время Дженнак остановил упряжку. Перед ним лежал покрытый льдом залив; у берега тянулись нескончаемой полосой торосы, где в человеческий рост, где вдвое-втрое выше, к востоку, уже на твердой земле, громоздились обледенелые скалы, вершины которых играли всеми цветами радуги, а между скалами и морем оставался проход, неширокий, но как раз подходящий для нарт, запряженных собаками.

– Отдыхаем половину кольца. Советую размяться, – сказал Дженнак и поднял из саней Айчени. На миг она прижалась к нему; волосы и мех воротника щекотали шею Дженнака, а кожа Чени пахла как медвяные луга в горах Арсоланы. Вдыхая этот аромат, он представил, как жилось без него Джумину, и ужаснулся.

Сыновья Зимы начали кормить собак, Амус помогал им. Целитель и историк затеяли борьбу. Ират был моложе и сильнее, но Аранна, закаленный трудными походами, не уступал, и чтобы опрокинуть его в снег, Ирату пришлось повозиться. Кадиа– ни держался особняком и прятал глаза. «Подойди к нему, успокой», – шепнул Дженнак Айчени.

Сам он направился к берегу, залез на ледяную глыбу и оглядел залитое лунным светом пространетво. Залив широкой дугой уходил за линию горизонта, ограничивая гигантский полуостров на северо-западе Эйпонны. Со стороны Азайи земля тоже выдавалась в море, будто два континента стремились соединиться, восстановить ту связь, когда они были единым целым, и лес Сайберна простирался от Айральских гор до берегов Бескрайних Вод. Но и сейчас большую часть года Азайю и Эйпонну соединял ледовый мост, и, вероятно, еще на заре времен люди перебирались по нему с востока на запад и с запада на восток. Во всяком случае, между дейхолами и туванну было больше сходства, чем различий, и специалисты считали их одним народом, хотя и разделенным на множество племен.

Но Дженнак не думал об этих этнографических тонкостях, а высчитывал расстояние, которое надо было пройти но берегу залива. Карта, запечатленная в его мозгу, была точнее, чем нарисованная на бумаге; он видел не только изгибы берега, бухты и выступающие мысы, широкую полосу торосов и гладкий лед за нею, но также своих преследователей, сотни воздушных машин и пеших отрядов, что надвигались с юга и востока. Тайранта, как чудилось ему в видениях, стала грудой обгоревших бревен, но Суа Холодный Дождь остался жив, и по его приказу и воле поднялись все гарнизоны севера. С восходом солнца они обнаружат санный след, подумалось Дженнаку. Найдут его, но потеряют в этом месте, у замерзшего моря; лед – не снег, и отпечатков на нем не останется. Эта ночь, потом следующая, и они достигнут места, где до азайских берегов дотянешься рукой... Куда он отправится дальше? В тот маленький хоган в Небесных Горах, где кончилась жизнь Кайна Джакарры?.. Или в Ханай, проститься с братом Никлесом?.. Или в Сериди, к могилам Чоллы и Джемина?.. Или в Хайан – взглянуть в последний раз на город, где родился?.. Куда ни поедешь, путь завершится в Чанко, ибо пришла пора прощания. Че Чантар ждет, и ждут Безымянные Звезды...

– Прости, Джу, если помешал...

Он обернулся и увидел Ирата.

– Не помешал. Мне приятно тебя видеть, друг мой. Было время... – Дженнак замолчал, всматриваясь в ледяной простор. Затем промолвил: – Было время, я стоял на ступенях святилища. Храма Вещих Камней в Цолаие, и был со мною юноша Ирасса из твоей семьи, храбрый воин и верный товарищ. Там, в Цолане, он и остался... принял смерть от тасситских клинков... Ты похож на него, Ират. Как ты можешь мне помешать?

Целитель молча склонил голову.

«Не он защищал меня в том бою, – подумал Дженнак, – но будет другая битва, и встанет Ират рядом со мной, встанет, как стоял Ирасса, но я не дам его убить. Не дам, клянусь Святыми Книгами!»

– Вы говорили прошлым вечером – ты, тари Айчени и лорд Менара, – произнес Ират. – Я слышал. Это нехорошо, Джумин?

– Если не скажешь другу, то кому? – Спрыгнув с ледяной глыбы, Дженнак коснулся плеча целителя. – Ты услышал, и этого достаточно. Об этом я не жалею, но горько видеть мне твою печаль.

– Скоро мы расстанемся, и потому гложет сердце мое тоска, – сказал Ират. – Хотел бы я быть с тобой на ступенях того Храма, по это – дело прошлое... А там, куда ты уйдешь с тари Айчени, и вам не нужен.

– Нужна память о тебе, – возразил Дженнак. – О Рикаре, Логре, Амусе, Цонкиди-ако и многих, многих других, кто встретился Джумину в этой и в прошлой жизни. Кто мы такие без этой памяти? Незванные гости из чужого мира... А с нею мы...

–... боги, – закончил целитель. – Существа, наделенные силой, бессмертием и мудростью.

Дженнак негромко рассмеялся.

– Да, что-то вроде этого. Живет человек, живет, и если жизнь долгая, то незаметно он превращается в большого мудреца. Но этому миру мудрость его уже не нужна, а потому он думает: не отправиться ли в другой, не столь совершенный.

– Но как? Улететь к звезде, где есть обитаемая планета? Как ты это сделаешь, Джу? Наши корабли еще и до Одисса не добрались! А звезды гораздо дальше!

– К звездам мы не полетим, есть другие способы перемещаться из мира в мир. Арсолан, Мейтасса и другие боги... вернее, люди, что пришли в наш мир... они оставили здесь механизм для перехода в иные реальности. Но не только это, еще устройства сбора данных и концентратор, где они хранятся для грядущих поколений. В Чанко, Стране Гор.

Ират в изумлении всплеснул руками.

– Значит, это правда, все правда! Существа иного мира приходили к нам и поделились с людьми своей кровью... Вы их потомки и должны продолжить начатое! А те Звезды, что нашел Цонкиди-ако...

– ... собирают информацию о нашей планете, пересылая ее в хранилище, – пояснил Дженнак.

– Ты знал об этом? Откуда?

– В Чанко живут двое светлорожденных кинну. Они там давно, очень давно... удалились от мира, чтобы изучить наследие богов... Мы должны соединиться с ними – я, Айчени и Невара.

– Но вас только пятеро!

Дженнак пожал плечами.

– Что поделать! Время победило остальных... время, искушение власти, горечь, что копится веками, пламя ненависти...

Вспомни, Ират, что сказано в Священных Книгах: все на свете имеет свою цену, и за мудрость приходится платить страданием. Не всем из нас это подошло.

Они зашагали к нартам, оставив за спиной замерзший океан и ледяные глыбы торосов. В небесах, торжественно и бесшумно, развернулись полотнища северного сияния. Было холодно; нар изо рта осыпался на землю серебряным инеем.

– Вчера лорд Невара сказал, что случилось ему быть твоим пленником, – произнес Ират. – Давно ли?

– В те времена, когда Мятежный Очаг изгнал из Россайнела аситов. Невара сражался на их стороне, еще не зная, кто он и что ему приуготовлено судьбой. – Дженнак поднял лицо к небесному сиянию и усмехнулся. – Был врагом, стал другом... Но это потребовало усилий!

Время отдыха завершилось, и они продолжили свой путь. На западе лежало море, подступавшее к берегу шеренгами торосов, на востоке высились скалы, и темная завеса ночи скрывала небеса. Лед скрежетал под полозьями саней, псы тянули ровно, парты чуть раскачивались па ходу, и казалось, что дорога будет вечной – все та же тьма, блеск звезд и обледенелые громады утесов, подпирающих небо. Но все кончается; кончилась и эта ночь, и с рассветом они повернули к скальной гряде, выбрав место для дневки в небольшом ущелье. В полдень в их убежище забрел медведь, привлеченный запахом рыбы, и Дженнак его убил.

* * *

Он должен это знать, думал Аранна, пережевыя полоску сушеного мяса. Мясо скрипело на зубах и отдавало горьковатой солью, но все же то была лосятина, истинный деликатес в сравнении с тем, что приходилось есть в джунглях Нижней Эйпопны. Впрочем, Аранна был неприхотлив и привык за время своих путешествий ко всякой пище; мог без большого отвращения проглотить червя или жука, не говоря уж о медоносных муравьях или жарком из обезьяны.

Непременно должен знать, размышлял он, поглядывая на Джумина. У светлорожденных огромный опыт, накопленный веками, и никакая тайна на земле не останется без их внимания. Ожившая память Джумина – вот верный ключ к секретам сфер; наверняка он сталкивался с этим артефактом, возможно даже открывал яшмовые шары или пытался это сделать. Нева– ра мог разглядеть врагов на огромном расстоянии, и Джумин, все всякого сомнения, тоже обладал таким же даром; значит, ментальная мощь светлорожденных превосходила скромные способности Аранны. Надо полагать, намного! У всех животных по четыре лапы, но черепаха не обгонит скакуна...

Сунув руку за пазуху, Рикар Аранна нащупал шары, хранившиеся в замшевом мешочке. Конечно, он не оставил бы свое сокровище в Куате, даже мысли такой не появлялось; настоящий ученый, если возможно, носит предмет исследования с собой. Яшмовые шарики не занимали много места, и Аранна держал их на груди, под сердцем. Достать их, окликнуть Джумина и расспросить его... Так просто, просто! Но что-то мешало ему – может быть, чувство благоговения, которое он испытывал к светлорожденным. Все же он являлся арсоланцем, а к тому же – историком, и лучше Ирата или Амуса представлял, с кем имеет дело. Эти парни из Риканны словно позабыли, что Джумин – не прежний Джумин, и тари Айчени тоже не обычная женщина, которой можно улыбнуться, поддержать на скользком льду или сунуть флягу с вином. Рикар Аранна так не мог. Подавая Айчени вино, он всегда преклонял колено.

Собаки спали, наевшись медвежатины, дремали Сыновья Зимы, сон сморил Ирата и Айчени, Логра и Амуса. Негреющее солнце стояло в зените, скала, у которой сидел историк, была холодной, как смерть. Но туша медведя напоминала, что эти земли не мертвы, и есть в них всякие твари, даже такие, коим что нерпу прихлопнуть, что голову у человека откусить, без разницы. Аранна поглядел на медвежью пасть с огромными клыками и содрогнулся. Все же на юге таких страшилищ не водилось.

– Этот еще мелковат. Мне случалось добывать крупнее, – раздался знакомый голос. Джумин присел рядом, заглянул ему в лицо. – Ты утомлен, Рикар? Понимаю, теплые края тебе привычнее... Замерз?

Аранна помотал головой, вытащил фляжку с серебрянным солнечным диском и протянул Джумину.

– Еще осталось немного вина... Выпей, тар, и я за тобою следом.

– Розовое одиссарское, – произнес Джумин, сделав глоток. – Хорошо, что у тебя нашелся этот солнечный напиток. Плохо, что ты зовешь меня таром.

– Арсолана – не Бритайя, Арсолана стоит две тысячи лет, – сказал историк. – Мы привыкли почитать светлорожденных. Видишь, тар Джумин, я обуздал свое любопытство, и не спрашиваю, где твоя родина, кем ты был сто или двести лет назад и под какими именами внесен в древние хроники. Не говори мне об этом, а я не буду строить ни гипотез, ни догадок. Хватит того, что ты сидишь со мной и смотришь мне в глаза, а я слушаю твой голос.

Они опять отхлебнули вина. Потом Джумин сказал:

– Однако ты озабочен, друг мой. Что тебя гнетет? Не те ли вещицы, что спрятаны за пазухой?

Аранна молча достал мешочек и вытряхнул на ладонь яшмовые сфероиды. В неярких солнечных лучах они переливались багряным и алым, желтым и лиловым; узор на их поверхности казался вытканным из паутинного шелка.

– Я их видел, – задумчиво сказал Джумин, – да. видел, и не раз. А эти ты мне прежде не показывал, никому не показывал, хотя в нашей санре знают про них. Настоящее чудо! Не так ли, Рикар?

– Этот, – Аранна держал шар копчиками пальцев, – мне подарил вождь хединази, когда я спас его внука от пятнистой лихорадки. А этот – дар тонома за умиротворение соседей...

– Не только тебя они одарили, был и другой человек, очень достойный, – с улыбкой заметил Джумин. – Думаю, таких шаров еще немало у тонома, хединази и других племен Нижней Эйпонны. К востоку от Чанко, в склоне горы, когда-то построили хранилище, некое подобие библиотеки. Землетрясение его разрушило, множество сфер засыпали камни и земля, а некоторые лавой вынесло в джунгли. Там их и подбирают, Рикар.

– Где это? – с жадным интересом спросил Аранна. – Где это хранилище, тар?

– Я тебе покажу, если успею, а не успею, сам найдешь. Точно на широте Инкалы, за горами, в двух соколиных полетах от побережья. Ищи знак Сеннама, каменную черепаху... Сеннам его строил... – Коснувшись шаров, Джумин сделал паузу и произнес: – Хочешь, я их открою? Это несложно, Рикар.

–Да. Да, да!..

Первая сфера исчезла, превратившись в облако серебристого тумана. Потом сквозь мглу проступили некие четкие контуры, туман рассеялся, и над головой Аранны повис огромный шар. Джумин пошевелил пальцами, и шар начал уменьшаться, став размером в пару локтей; он медленно поворачивался, и историк мог рассмотреть очертания материков, тонкие нити рек, льды на полюсах и голубые пространетва океанов.

– Объемная карта, – сказал Джумин. – Это наш мир – такой, каким он был два тысячелетия назад, в дни пришествия богов. С тех пор многое изменилось... Но реки текут в прежних направлениях, льды не растаяли, лес не вырублен, а океаны и моря все так же чисты. Приятно это видеть! Ты уж поверь, Рикар, не всюду царит такое благолепие. Цивилизация прожорлива и безжалостна, и кое-где нам бы представились совсем другие картины.

Глобус исчез, и тут же вторая яшмовая сфера вспыхнула фонтаном разноцветных искр, потом понеслись изображения. Аранна успел разглядеть спираль с нанизанными на нее изогнутыми овалами и какое-то сложное устройство, обруч с направленными вверх штырями, меж которых билось фиолетовое пламя. Побежали письмена на древнемайясском, но так быстро, что он не успел разобрать ни единого слова; промелькнула таблица с цифрами и непонятные чертежи. Снова спираль, но теперь от овала к овалу протянулась красная линия; она то исчезала, то вспыхивала вновь, н в такт ее пульсации овалы изгибались сильнее, соприкасаясь краями.

– Что это? – прошептал Аранна.

– Инетрукция, – ответил Джумин. – Один из нас считает, что фигуры на спирали – вселенные с множеством звезд и обитаемых планет. Если включить приборы, оставленные здесь, можно перейти в другую реальность, в место, подобное нашему миру. В чем-то подобное, в чем-то отличное... Очень сложная теория, и придумана не нами. Тут, – он кивнул на письмена, что неслись стремительным потоком, – объясняется, как задействовать устройства перехода.

– То, что мы называем Оримби Мооль?

Да, Рикар. Ветер из Пустоты, принесший в мир богов... Думаю, ты захочешь взглянуть на эти приборы и древние сооружения, где их установили.

Разве такое возможно?

Джумин негромко рассмеялся.

Почему же нет? Ты ведь хотел попасть в Чанко, а я обещал профинанеировать твою экспедицию.

Да. Конечно. Разумеется. – Справившись с ошеломлением, Аранна спросил: – Ты говоришь, один из вас считает... Кто? Лорд Невара? Или тари Айчени?

Нет, не они, а тот мудрец, которого одарили хединази и точима. Когда-то он раскрыл мне первый шар, чтобы показать вешние мира и его огромность... С той поры наша планета меньше не стала, но теперь мы можем облететь ее за день или два.

Не чудо ли это, Рикар? Такое же, как эти сферы, принесенные богами из другой вселенной?

Ладонь Джумина прошла сквозь узор письмен и чертежей, и они растаяли в морозном воздухе. Два яшмовых шарика лежали на снегу – словно два глаза, смотревших на Аранну из таких чужбин, куда не доберется самый быстрый корабль и не ведут мосты из радуги и лунных лучей.

Глава 10

Пролив. Ракетодром Нево Ах-Хишари.

Лед был крепок. Возможно, он не выдержат бы тяжелую боевую машину, но с легкими нартами проблем не возникнет – в этом с Дженнаком были согласны оба Сына Зимы и три десятка ездовых собак. Обнюхав лед, псы сообщили свои приговор тихим одобрительным ворчанием и тем, что охотно покинули берег и потянули нарты сквозь полосу торосов. Пробираться по этой нелегкой дороге пришлось все утро, но к полудню перед путниками наконец легла ровная, укрытая льдом и засыпанная снегом гладь замерзшего пролива. Выбрав подходящее укрытие, они остановились, накормили собак и поели сами. Они нуждались в отдыхе; преодолеть торосы ночью было невозможно, но и при свете дня путь оказался тяжелым и долгим. Зато теперь их отделяла от азайских берегов едва ли пятая часть соколиного полета; два кольца быстрой езды, и они буду т в полной безопасности.

Псы расправились с остатком медвежатины, залегли в снег и задремали. Люди тоже уснули, закутавшись в меха, устроившись не полегчавших нартах; припасы подошли к концу и, если не считать живого груза, сами были почти пустыми. У Дженнака потребность в сне была небольшой, так что он не прилег рядом с Айчени, а потоптался у их маленького лагеря, всматриваясь в лица спутников. Все выглядели утомленными, даже Клык Рыси и Два Очага, привыкшие к холоду и долгим переходам в заснеженных пустынях, и все спали тревожно, особенно Кадиани. Дженнак постоял над ним, попытался войти в ментальный контакт и успокоить, но не получилось; даром целителя он не владел.

Воздушные патрули Федерации бороздили небо на юге и юго-востоке, и целая команда на снегоходах суетилась у морского берега, там, где у льдов обрывался санный след. Даже не прибегая к дальновидению, Дженнак ощущал их как сгустки гепла; мелкие, принадлежавшие людям, двигались медленно, крупные источники, моторы боевых машин, крылья и фюзеляжи, нагретые трением о воздух, походили на стаю метавшихся в небе птиц. Не исключалось, что пешим преследователям удастся обнаружить царапины на льду и иные знаки прокатившихся недавно нарт – все же тайонельцы были искусными следопытами – но до нынешней стоянки они не доберутся, подумал Дженнак. Во всяком случае, быстро, в течение суток. Среди торосов снегоходы бесполезны, и приходилось опасаться лишь того, что пешие воины наведут на них патруль на винтокрыле или истребители. Но для этого надо распутать следы, выяснить, где сани спустились на прибрежный лед и куда затем направились. Долгое дело! Найти их лагерь в хаосе ледовых глыб было непростой задачей для всей тайонельской армии, и Дженнак решил, что можно отдыхать и отсыпаться до заката. А потом...

Он повернулся к равнине замерзшего моря. Предчувствия были нехорошие; уверенность, что они преодолеют этот путь, не покидала его, но в то же время мерещились извергающие огонь стволы, фонтаны разрывов и темная вода среди треснувших льдин. Правда, мертвых людей он не видел, и это, с одной стороны, успокаивало, а с другой – удивляло: с воздуха можно положить их всех и утопить в раскрывшихся полыньях. На этой ровной гладкой поверхности их караван был заметен как черная гусеница на белом листе.

– Очень заметен! Что днем, что ночью, – пробормотал Джен– нак, озирая предстоящую дорогу. Может быть, стоило не дожидаться вечерней зари, а прямо сейчас гнать упряжки на азайс– кий берег?.. Он бросил взгляд на спящих и покачал головой. Чени побледнела и осунулась, тень усталости лежала на лицах Ирата и Аранны, Логр ворочался и стонал во сне... Амус и Сыновья Зимы выглядели лучше, но им тоже был нужен отдых. Вот псы, те не отощали и не мерзли в своих мохнатых шубах... Однако вечером они полетят стрелой, а сейчас, после блужданий в торосах, их быстро гнать нельзя...

Он сел на нарты рядом с Чени и закрыл глаза. Черная завеса Чак Мооль раздвинулась, и явился ему город за проливом, накрытый семью куполами и сказочно прекрасный: прямые широкие улицы, площади с овальными чашами фонтанов и фонарями из хрусталя и бронзы, лестницы, что тянутся вниз, к подземным ярусам, парк, где склонились над озером ивы, белые дома с балконами и витражами – их степы утопают в зелени, и семь искусственных солнц дарят тепло людям, деревьям и цветам...

Дженнак заставил этот мираж раствориться во тьме. В последние счастливые годы – те, когда он был Кайном Джакаррой, и Айчени еще не покинула их хоган в Шанхо – ему удавалось заглянуть почти в любое место мира. По собственному разумению и воле, хотя другие видения, особенно из будущих времен, были по-прежнему неподвластны, приходили только в крайних случаях и понять их он мог не всегда. О том, что случится с Айчени, и что ожидает его самого, провидческий дар промолчал, но это не удивляло Дженнака – фантомы грядущего редко касались его судьбы. Он никогда не видел мир в другой вселенной, тот, что станет новой родиной для Чени, для него и трех их спутников; это будущее оставалось скрытым. Зато приходили видения из мест, покинутых богами, и, наблюдая их долгие годы, Дженнак составил представление о тех краях, похожих во многом на его планету. Что касалось природы, сходство было поразительным: те же очертания материков, те же климатические зоны, такие же птицы и звери, кустарники, деревья и цветы. Насколько он мог понять, на месте гор были горы, на месте морей – моря, на месте рек – тоже реки, хотя все это имело немного другую форму и протяженность. На континенте, подобном Лизиру, водились львы и слоны, быки и носороги, в областях, похожих па Сайбери и север Эйпоины – волки, медведи, лоси и другая живность, в океанах встречались акулы, дельфины, тюлени и множество рыб, хотя шо-камов он не видел пн раза. Зато сосны были соснами, дубы – дубами, травы так же зеленели, так же цвел шиповник и жасмин, и на горных лугах – гам, где они сохранились – жужжали пчелы. Но взгляд на людей, на города и страны, на жизнь существ, столь же разумных, как сам Дженнак, обнаруживал больше отличии, и если бы пришлось сказать о них в двух словах, были бы они такими: нелепый и жестокий мир. Религии – а было их несколько, и в иных возвеличивались идеи безграничной власти и тотального подчинения, – не смягчали правы и не взывали к совести, по стремились подтолкнуть людей к резне, к уничтожению других народов и племен; народов же этих Дженнак не мог пересчитать, ибо каждое мелкое племя, ничем не отличавшееся от соседнего, объявляло себя независимым, объединялось вокруг властолюбивых вождей и начинало войну, всегда справедливую и священную. Эти войны, потрясавшие мир, привели к созданию оружия страшного и смертоносного: бомб с распадом материи, стиравших в прах города с миллионами жителей; ядовитых газов, способных превратить человека в гниющую падаль; жутких искусственных недугов, от коих не было спасения, так как вирусы и бациллы разносились по воздуху или полчищами мух и крыс. Было и кое-что попроще, знакомое Дженнаку – лучеметы, огнеметы, пулевые метатели, взрывчатые вещества и целый арсенал штыков, клинков, дубинок и ножей. Но было п другое, то, чего Дженнак не понимал, не мог осмыслить, не имея аналогий: способ умерщвления людей определенных рас, лучи, разрушающие психику, болезни, что вызывали бесплодие у женщин и мужчин или убивали младенцев, мощные направленные взрывы, приводившие к смещению пластов земной коры и разрушительным землетрясениям. Мир походил на огромный арсенал, на бомбу с тлеющим запалом, и это, вместе с истощением почв, засоренной землей, водой и атмосферой, вело цивилизацию в тупик. Произошла ли катастрофа или ее удалось избежать, о том Джеинак не знал, но ощущал уверенность, что этим запредельным миром правят страх, обман и чувство близкого конца. Боги наделили его долгой жизнью, но то был не единетвенный дар – другим стали видения, отблески чужой реальности, терзавшие его. И сейчас, по прошествии многих лет, их смысл казался ясным: жестокий урок, пример, которому не надо следовать. Ибо тупики истории тем отличаются от прочих тупиков, что нет из них возврата.

Слушая тихое дыхание Чени, Дженнак глядел на низкое серое небо н думал о том, что оба дара, долгая жизнь и эти видения, одинаково тяжки. Он не мог, как Че Чантар и сеннамит Орх, пятый в их сообществе, уйти и затвориться на века в горной обители, где не достанут беды, и нет иных радостей, кроме познания. Он был другим, не отшельником, не философом, не человеком холодного ума, а сыном лукавого Одисса с горячим сердцем; он скорее бы умер, переселился в Чак Мооль, чем сбежал от мира. Впрочем, «сбежал» не слишком годится, подумалось ему; Орх и Чантар не сбежали, а совершили то, что отвечало их духовной склонности. Их, избранников богов, было пятеро, и были они столь же непохожи друг на друга, как Арсолан па Мейтассу или Коатль на Сеннама. Даже объединившись, не прерывая связь, они оставались разными: воин Невара, ученый Чантар, Орх, судивший всякое дело по справедливости, Айчени, богиня любви, и он, Дженнак-провидец. Каждый делал свой выбор и каждый шел к предназначению своим путем.

И это было правильно.

* * *

В сумерках они вышли на лед. Ветра и снегопада по-прежнему не было, надвигалась ясная ночь, н в небе нажглись первые звезды. В такую погоду они могли добраться до городка и стартового комплекса за два, максимум за три кольца; груз был легок, собаки бежали резво, а люди выглядели отдохнувшими. Но тревожное предчувствие не покидало Дженпака. Он не беспокоился из-за тайонельских следопытов – те продвинулись по берегу на пару тысяч длин копья и встали лагерем; ночью, даже при свете прожекторов, не распутаешь едва заметный след. Зато с юга приближалась плотная туча воздушных машин, видимо винтокрылов; они рассредоточивались над побережьем и заливом, и смысл этого маневра был понятен: перекрыть беглецам дорогу в Азайю. Тайонельцы не были глупцами и верно истолковали след, тянувшийся на север; значит, ясно им, где ловить Джумина Поло – в самом узком месте, в проливе меж двух континентов. Правда, спохватились поздновато, долетят лишь к середине ночи, решил Джеинак; в это время караван уже достигнет азайских берегов.

Но, памятуя, что Одисс помогает лишь тем, кто сам о себе заботится, он попросил Айчени связаться с ракетодромом. Не просить пока о помощи, но предупредить, что Джен Джакарра, он же – Джумин Поло, идет на санях с товарищами через пролив, а за ними – погоня, о причинах которой будет рассказано в должное время и во всех подробностях. Не успели они проехать первую сотню шагов, как Чени уже вступила в переговоры, требуя, чтобы не цолкин с ней говорил, а непременно батаб из высшего ракетодромного начальства. Вскоре нашелся батаб по имени Тополь Канич, и Айчени стала объяснять, кто такой Джеи Джакарра, в каких он нынче обстоятельствах, и что его связывает с Банкирским Домом «Великий Арсолап». То ли батаб оказался понятливым, толи воздействовал на него чарующий голос Айчени, но Канич обещал, что тут же свяжется с Ханаем, с Никлесом Джумой, чтобы личность Джена Джакарры, или Джумина Поло, или их обоих была подтверждена самой высокой инетанцией. Ибо кто выше лорда Никлеса? Только боги и паком Ширетак, глава Очага Великой Пустоты.

Слушая эту беседу, Дженнак усмехался, подгонял собак, но тревога его росла. От винтокрылов, что мельтешили на юге, оторвалась группа в десяток машин – они увеличили скорость и устремились прямиком к проливу. Вероятно, то были легкие быстрые аппараты без десанта, но хватало у них ракет, метателей и прочего оружия. Найдя караван, они могли задержать беглецов до подхода машин с Охотниками из Теней или расстрелять на месте – смотря по тому, что приказал им Суа Холодный Дождь. Похоже, магната не смущала близость азайских берегов и наблюдение с ракетодрома, и Дженнак внезапно понял: Суа готов на все. На все! Возьмет на себя вину за убийство, примет любую кару, но уничтожит Джумина Поло! Это говорило о многом – например, о том, что Холодный Дождь уверен: не сокровища спрятаны Кайном Джакаррой, не самоцветы и золото, а нечто более ценное, более опасное для Федерации и, возможно, для остального мира. Это делало честь его твердости и проницательности; по-своему он был самоотверженным человеком, способным расстаться с тем, что дороже жизни – со своей сетанной. Ибо сказано в Святых Книгах, что три вещи губят честь навсегда: насилие над женщиной, убийство ребенка и казнь невиновного. А в чем виноват Джумин Поло?.. Ни в чем! Однако его казнят. Казнят прямо на глазах свидетелей из Очага Великой Пустоты...