Текст книги "Пароль - Балтика"

Автор книги: Михаил Львов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Слушая командира, авиаторы испытывали чувство гордости: в полку растут новые герои. Так получилось, что после берлинской операции, за которую пять летчиков были удостоены звания Героя Советского Союза, на время как бы утихла слава Первого гвардейского. За весь сорок второй год лишь Николаю Челнокову было присвоено это высокое звание, да и то, когда уже перешел в штурмовую авиачасть. Сорок третий год вновь назвал полк главной ударной силой флота – теперь уже на море. Но за весь год лишь одному Василию Балебину вручен орден Ленина и Золотая Звезда Героя.

– Мы должны и можем уничтожать вражеские суда в любых метеоусловиях, при любых обстоятельствах, какими бы сложными и трудными они ни были, продолжал Борзов доклад. – Мы должны непрерывно нарушать вражеские коммуникации, деморализовать противника в его водах. Это наш долг перед Родиной. Технический состав у нас работает замечательно, – Иван Иванович улыбнулся и добавил: – работает не хуже нас, летчиков, все делает, чтобы мы воевали еще лучше...

В прениях выступили техник Лупач, летчик Пономаренко, штурман Иванов. Гвардейцы обещали трудиться и воевать лучше, чем раньше. Николай Иванов заверил, что двадцать шестую годовщину Великого Октября экипаж отметит достойно, "превратив еще несколько надводных фашистских судов в подводные..."

– Уж это мы сделаем, будьте уверены, – сказал Николай под аплодисменты однополчан.

Техник-лейтенант Адамчевский рассказывал, как командир экипажа Юрий Бунимович участвует в подготовке материальной части.

– Хороший пример! – поддержал командир. Юрий Бунимович, придя в полк, настойчиво просил немедленно послать его в бой.

– Самолет, предназначенный для вас, ремонтируется, – отвечали летчику, – отдохните пока.

Бунимович пошел на стоянку, вместе с техником и мотористом включился в ремонт. Самолет получил быстрее да и с новой для него техникой глубже освоился. Скоро Бунимович завоевал славу храбреца, мастера торпедной атаки.

Таких первоклассных летчиков не так уж много на всем флоте. Вот бы сейчас сюда Гречишникова, Плоткина, Трычкова, Пяткова, Фокина, Ефремова. Но нет их. Первые трое погибли, Пятков возглавил отдельную авиационную часть, Ефремов и Фокин – на Черном море вели в бой торпедоносцы. Задача Борзова вырастить новых героев, которые могли бы не только поддерживать традиции, но и создавать свои. И командир твердо решил все сделать, чтобы полк по всем показателям был первым.

Душевно и заинтересованно принял полк пополнение сорок третьего года. Теперь уже бывалые торпедоносцы коммунисты Пресняков, Бунимович, Советский, Иванов, Стрелецкий и другие делились своим опытом с молодежью. С одобрения Борзова командиры и штурманы звеньев в неурочное время и в непринужденной обстановке рассказывали об особенностях полетов на Балтике, о тактико-технических данных нового самолета, которого так ждали в полку, об особенностях его эксплуатации. Провели также вечер: торпедная атака в вопросах и ответах. Рассказы Борзова, Преснякова, Пономаренко – о полетах в сложных метеоусловиях, о тактике и технике торпедной атаки; штурманов Лорина, Чванова, Кошелева и Иванова – о расчетах при выходе в торпедную атаку, стрелка-радиста Кудрявцева – об отражении вражеских истребителей и фиксации результатов бомбо-торпедного удара, несомненно, сыграли свою роль в освоении летного мастерства молодыми летчиками.

Первый полк все теснее взаимодействовал с флотом, что требовало знания военно-морского искусства. Борзов и его летчики часто бывали на боевых кораблях Краснознаменного Балтийского флота и судах вспомогательного флота. И к летчикам приезжал мастер подводных атак Герой Советского Союза Ф.Г. Вершинин, который рассказал о тактике подводных лодок и о боевой практике подводных сил Балтфлота.

Командира во всех начинаниях поддержал заместитель по политчасти Григорий Захарович Оганезов, который вернулся в полк, когда погиб в боевом полете батальонный комиссар Н. П. Бушихин. Вместе с парторгом Николаем Букиным Григорий Захарович направлял усилия на укрепление боеготовности, повышение организованности и дисциплины. Регулярно проводились партийные и комсомольские собрания, а если обстановка не позволяла, то собирался партийно-комсомольский актив. Подводились итоги боевой работы, обсуждалась деятельность каждого члена ВКП(б) и ВЛКСМ.

Коммунисты заботились о продолжении боевых традиций, пропагандировали их, добивались, чтобы подвиги ветеранов служили примером для молодежи. Партийно-" политическая работа эффективно содействовала выполнению новых сложных задач, поставленных перед гвардейцами.

Война шла третий год. Третий год участвовал в боях гвардии майор Борзов. Теперь открылась новая страница и в войне и в его боевой жизни. На смену морским эпизодам пришла настоящая война на море. Поле боя с побережья перешло на глубинные квадраты Балтики.

Не щадя жизни

Октябрь сорок третьего отличался крайне неустойчивой погодой. Туманы над морем еще более затрудняли действия торпедоносцев. Но обстановка требовала усиления ударов по вражескому флоту. И какой бы ни была погода, воздушные крейсеры поднимались в воздух сразу после получения боевой задачи. В один из дней я летел воздушным стрелком в составе экипажа Вадима Евграфова и Виктора Бударагина. Скрываясь от фашистских береговых постов наблюдения, ДБ уходил все дальше от Ленинграда. Виктор точно привел самолет к отдаленной военно-морской базе, а затем вышел на боевой курс – к хранилищу горючего. Прицельно сброшены бомбы, над берегом и морем полыхнуло пламя. Яркий огонь высветил базу, корабли. В эту минуту ДБ схватили прожекторы, открыли огонь зенитные батареи. Снаряды рвались близко...

Вот так же 22 февраля сорок третьего схватили про-, векторы ДБ летчика комиссара полка Николая Павловича Бушихина. Огонь угрожающе приближался. Ни вправо, ни влево и тем более вперед, в район Таллинской военно-морской базы, пройти не было никакой возможности. А отказаться от намеченного – не в характере экипажа, в котором все коммунисты. Бушихин, сменивший переведенного с повышением в политотдел Оганезова, в партии с двадцать восьмого года. Штурман Алексей Глядеев – член партии с сорок первого. Стрелку-радисту Ивану Рудакову накануне этого боевого вылета начальник политотдела вручил партбилет, а воздушному стрелку Виктору Алексееву кандидатскую карточку. Комиссар был старше всех в полку по возрасту, летал давно. Бывалым штурманом слыл Глядеев. А Ивана Рудакова после берлинской эпопеи считали лучшим стрелком-радистом и уважительно называли Иваном Ивановичем. Самым молодым в экипаже был Алексеев. В полку он оказался как бы случайно. Однажды в полк прибыла из Ленинграда эстрадная бригада. В ее составе выступал улыбчивый юноша – аккордеонист Витя Алексеев. Парню не было и восемнадцати. Играл он замечательно, и Преображенский, сам игравший на баяне, в знак признательности повел Витю к самолетам, залез с ним в кабину, показал приборы, управление, оружие. Алексеев попросил:

– Оставьте меня в полку, хочу воевать!

И скоро Витя уже летал на флагманском бомбардировщике, летал смело, не раз бывал в переделках. А вечерами собирались в кубрике авиаторы и слушали, как на двух баянах играют "батя" и "сынок".

За несколько часов до вылета в клубе полка после торжественного собрания, посвященного двадцать пятой годовщине Советской Армии и Военно-Морского Флота, состоялся вечер самодеятельности. Первую скрипку играл в нем Витя. А потом этот полет... Самолет прорвался сквозь стену разрывов, нанес удар, но был сбит. Комиссар Бушихин и его товарищи погибли.

...Борзов слушал доклад экипажа и делал пометки в своей рабочей тетради. Подчеркнул слова Евграфова о вызванном пожаре, уточнил расположение зенитных средств. Бросил взгляд на летчиков, которые вместе с ним слушали только что прилетевших товарищей: важно, чтобы они были внимательны, ведь следом за Евграфовым и Бударагиным вместе с Борзовым и Котовым должны лететь Пресняков и Иванов, Бунимович и Советский, Щаманов и Лорин и другие гвардейцы.

Много нового ввел Борзов, приняв командование. Доклады перед всем летным составом также способствовали сплачиванию воинского коллектива, лучшему изучению обстановки в квадрате боевых действий, разнообразию тактических средств и маршрутов подхода к цели. Позднее, когда доклад экипажа и его фотосвидетельства будут конкретизированы данными агентурной разведки, Борзов скажет гвардейцам:

– Бомбовый удар Евграфова и Бударагина дорого обошелся врагу: пожаром уничтожено крупное хранилище горючего.

За октябрь полк уничтожил 19 транспортов общим водоизмещением 85000 тонн. Среди пущенных на дно транспортов один был потоплен Борзовым, штурманом Котовым и стрелком-радистом Беляевым. Эта победа важна была не только сама по себе: в крейсерском полете 12 октября ярко проявилось новаторство командира.

Осенью сорок третьего торпедная атака стала главным оружием полка.

Но было и такое. В октябре экипажи вылетали один за другим, а возвращались ни с чем. Сплошной туман, облачность, дожди, снег, обледенение не позволяли пробиться к морю даже самым подготовленным гвардейцам Победкину, Летуновскому, Шаманову, Преснякову...

– Отдыхайте до вечера, – сказал как-то после такого полета Борзов летчикам, а сам пошел на аэродром. Скоро его торпедоносец взлетел в закрытое облаками небо. Через час Котов сказал:

– Командир, не пробьемся, надо возвращаться.

– Рано, – ответил Иван Иванович.

Видимости никакой, едва проглядывались консоли. Капельки воды рябью покрывали крылья и фюзеляж и застывали, превращаясь в лед. Бесперспективный, как считал Котов, полет становился все более опасным.

– Надо поворачивать, командир.

– Тщательнее веди прокладку, Никита.

Борзов прорвался. В дожде и снегопаде преодолел наиболее опасные участки маршрута, на бреющем проскочил над зенитными батареями, пролетел даже над, вражеским аэродромом.

В Рижском заливе в непогоду чувствовали себя спокойно фашистские транспорты. Охранение выставляли больше от подводных лодок Балтфлота. Появление торпедоносца явно не ждали. Ни транспорт, ни сторожевые корабли не успели включить на полную мощность средства ПВО, когда экипаж бросил торпеду...

...На командном пункте все повскакивали с мест, когда появился командирский экипаж. Но вопросов никто не задавал, по смеющимся черным глазам Борзова поняли: прорвался, нашел врага и потопил.

– Ну, отдохнули немножко? – улыбнулся Иван Иванович. – И прекрасно, пора дело делать.

– Думаете, прорвемся? – спросил Николай Иванов.

– Мы прорвались, почему вы не сможете? – ответил Борзов, сбрасывая с плеч "канадку".

– И не верю, что дома. Когда влезли в пургу и прижало к воде, я убеждал, что дальше лететь невозможно и надо возвращаться, – рассказывал Котов летчикам. – А командир в ответ: "Прекрати разговор, прокладкой занимайся". И ведь прорвались, потопили...

Пример командира помог обрести уверенность, нелетная погода становилась летной.

Не только по отваге и мастерству в бою судил Борзов о своих гвардейцах, но и по тому, как они относятся к подготовке материальной части. Если на торпедоносце меняли моторы, а летчик забивал "козла", полагая, что ремонт не его забота, командир строго выговаривал за это. А тех, кто вместе с наземной службой восстанавливал самолеты и моторы, Иван Иванович ставил в пример. Благодарность командира за помощь техникам получили Пресняков и Иванов.

В кабинете командира висели две доски. На одной прикреплялись модели ДБ, находящиеся в строю, на другой – ремонтирующиеся. Это позволяло знать и то, где находятся экипажи. Борзов обходил самолеты в ремонтной зоне, беседовал с техническим и летным составом, восстанавливающим самолеты. Видел: экипажи сплотились, стали дружнее.

Двадцать шестую годовщину Великой Октябрьской социалистической революции полк встречал новыми победами. 2 ноября Летуновский и Демченко в крейсерском полете обнаружили транспорт водоизмещением 15000 тонн, охраняемый сторожевыми кораблями. Прорвавшись сквозь огонь, экипаж точно направил торпеду, и она взорвалась по центру судна. В момент отхода в лопасти винта разорвался снаряд зенитного автомата, мотор лишился мощности, и в самолет угодило еще несколько осколков. С трудом достигли берега. Неожиданно штурман увидел железнодорожный эшелон, шедший в сторону Ленинграда. Летуновский снизился, и экипаж обстрелял состав из пулеметов.

Выслушав доклад и рассмотрев фотопленку, Иван Иванович похвалил летчика за мужество в торпедной атаке и поругал за то, что тот на поврежденном самолете связался с эшелоном. Но тут же подумал, что, наверное, и сам бы поступил так же...

Отличились в первые дни ноября экипажи Соловьева и Константюка, потопившие два транспорта общим водоизмещением 14000 тонн.

"Лекарство" от усталости

В полк на праздник Октября прибыл только что назначенный начальником политотдела ВВС КБФ полковник Иван Иванович Сербии. Летчик-истребитель, он и в новой должности не оставлял своей боевой машины и прилетел на истребителе. Борзов знал Сербина еще с финской, вместе они получали и первую боевую награду – орден Красного Знамени. Встретились как соратники. Сербии беседовал с летным и техническим составом, спрашивал о нуждах, семьях, просил высказать пожелания по политическому обеспечению и культурному обслуживанию.

Среди других вопросов был один и такой: почему давно не приезжали артисты. Дружба полка с артистами началась еще в начале войны. Приезжали к летчикам Е. П. Корчагина-Александровская, Борис Бабочкин, Аркадий Райкин, Клавдия Шульженко. Борзову и многим другим лучшим летчикам присылались пригласительные билеты на премьеры ленинградских театров. Улетая, Сербин пообещал:

– На Новый год политотдел направит к вам целую бригаду артистов, а уж сейчас обойдитесь своими силами, готовьте самодеятельность.

7 ноября в полку состоялся "большой академический концерт", как назвал вечер самодеятельности конферансье – "народный артист из Знаменки" Николай Иванов. Николай Иванов в тот день читал "свои стихи и чужие", пел и танцевал. Штурман Евгений Шевченко отплясывал "яблочко", Александр Пресняков – "цыганочку", пел "Землянку" Иван Иванович, которому аккомпанировал на баяне Анатолий Иванов. Повязав голову пестрым платочком, Никита Котов изображал даму и приглашал на белый танец. Правильно говорят: в танце и песне ярко проявляется характер народа. Усталые люди, с натянутыми до предела нервами, светлели, улыбались, смеялись каждой шутке. Зрители и "артисты" менялись ролями. Всем было хорошо – оттого, что они единая семья, боевые друзья, братья, породнившиеся в тяжелых боях, что с ними, как настоящий товарищ, их славный командир, умеющий не только воевать, но и заглянуть в сердце и понять их души.

Борзов видел, как устали его гвардейцы. Тяжелые потери в бою теперь заставили пилотов летать на торпедные удары ночью. А днем какой сон.

Средство восстановить физические силы личного состава Борзов нашел в спорте, которым сам увлекался с детства: состязался со сверстниками, кто первым переплывет Москву-реку у Центрального парка o культуры и отдыха. В техникуме и аэроклубе играл в футбол и волейбол. В летном училище и на Черном море, где потом служил, занимался плаванием и греблей. На Тихом океане пристрастился к пулевой стрельбе. И сейчас решил:

спорт поможет, обязательно поможет восстановить силы.

Командир приказом объявил об организации ежедневной физзарядки, соревнований по футболу, баскет болу, волейболу, перетягиванию каната и стрельбе. Были определены ответственные по каждому виду спорта, вывешен календарь встреч. Приказ обязывал командиров эскадрилий и служб лично участвовать в соревнованиях. Пример показывал сам командир, игравший в футбол, волейбол и баскетбол. В перетягивании каната Борзов представлял одну команду, а комиссар полка В. М. Калашников, сменивший Оганезова, другую. Перетягивание каната и сейчас популярно на флоте. Но трудно передать, какое замечательное настроение давало оно на войне в часы отдыха перед труднейшими и опаснейшими операциями торпедоносцев.

Запомнились и стрелковые соревнования. Борзов стрелял из пистолета уверенно и метко. Да и однополчане знали толк в этом виде спорта. Однако случалось, пули летели "в молоко". Однажды Григорий Бажанов, опытный и смелый штурман, сошел с огневого рубежа, не сделав ни одной пробоины в черном яблоке. Конечно, штурман сейчас же попал под перекрестный огонь шуток и подначек, а Николай Иванов, сохраняя серьезность, во всеуслышание сказал:

– Это надо еще посмотреть, как всеми уважаемый товарищ Бажанов топит корабли, если в мишень попасть не может.

Бажанов, конечно, обиделся. Кончилось тем, что Григорий взял в пункте боепитания "цинку" патронов, каждый день тренировался и потом даже "обстрелял" Николая.

Вскоре полковой врач доложил: аппетит у личного состава улучшился, ликвидирована бессонница, а улучшение настроения было на виду.

Прилетевший в полк начальник политотдела ВВС КБФ полковник Иван Иванович Сербин, ознакомившись с постановкой спортивной работы в полку, рекомендовал командирам всех частей и подразделений следовать примеру Первого гвардейского.

Позднее, в 1944 году, на Балтийском флоте провели спартакиады боевых частей и кораблей. Первенство по баскетболу выиграла команда Первого гвардейского. Возглавлял команду Герой Советского Союза Николай Афанасьев, один из лучших штурманов-торпедоносцев.

В ожидании вылета

Как-то перед боевым вылетом Борзов играл в шахматы с Бунимовичем. Рядом о чем-то беседовали Пресняков, Иванов, Рензаев, Меркулов, Советский, Победкин. И вдруг принесли почту. Получившие письма торопливо вскрывали треугольники, а обделенные почтальоном этой радости скрывали свое огорчение. Борзов не получил письма. Он сидел на топчане и смотрел на счастливчиков. Я спросил, давно ли он получал весточку из дома?

– Недавно, – ответил Иван Иванович, – от мамы.

Это-"от мамы"-в устах бесстрашного и смелого командира прозвучало как-то по-особому мягко. Подумалось: Иван Иванович очень любит мать. Много позднее узнал, что это именно так.

...А на КП тишина таяла. Как шум волн, нарастал прибой чувств и разговоров. Летчики обменивались новостями из дома – кто какими.

Лицо Рензаева расплылось в широченной улыбке.

– Нет, послушайте, какой шельмец мой Борька, пять лет всего, а уже норовит мать обхитрить! – и Алексей Иванович стал громко читать письмо жены. – "Ты умывался?"-спрашиваю сыночка. "Умывался, посмотри, глаза мокрые". – "А шею мыл?" – "А шею ты не говорила мыть". – "Да ты, по-моему, вообще не умывался, мыло-то сухое". – "Умывался, умывался. Посмотри: мыло лежало здесь, а теперь совсем с другой стороны лежит, – отвечает Борька. Но если хочешь, я помочу мыло".

Эти наивные, казалось бы, ничего не значащие строки взбудоражили командный пункт. Летчики подходили к Рензаеву, хлопали по плечам, по спине и подначивали с грубоватой нежностью:

– Ну и хитрец у вас сынок, – говорил Петр Стрелецкий.

– Есть в кого, – басил Василий Меркулов.

– Мой бы Валерка ни за что такое не придумал, – продолжал Стрелецкий.

А Николай Иванов, подойдя поближе к Рензаеву, с серьезнейшим видом спрашивает:

– Алексей Иванович, а вы сами-то сегодня умывались?

– Умывался, умывался, – цитирует Рензаев сына, – видишь, мыло с другой стороны лежит.

Немало дней будут спрашивать у Алексея Иванови-ка, умывался ли он и что там еще придумал Борька. А потом будут раздумья о своих семьях, о том, как трудно женам, еще труднее, чем им, летчикам, как нестерпимо желание летчиков увидеть своих детей.

Проверяя самолетный парк, Борзов частенько видел в кабинах прикрепленные к приборной доске фотографии детей. Вроде не положено это, отвлекает в бою, некоторые советовали запретить "самодеятельность", но Иван Иванович понимал, как это необходимо тому же Петру Стрелецкому, в планшете которого лежит фотография Валерика. Петр не видел его с 22 июня 1941 года, когда прикрывал уходящий с Ханко турбоэлектроход "И. Сталин". На его борту среди трех тысяч пассажиров находился и Валерик с матерью, Инной Стрелецкой. Знал он и то, что это дорого, важно и всем его летчикам, ежедневно рискующим своей жизнью ради счастья всех детей.

Только самые близкие друзья знали, как мечтал иметь сына Борзов. Никита Котов – среди них. В одном экипаже они летали, вместе оказывались в опаснейших переделках, ему и сказал однажды Иван Иванович:

– Понимаешь, если что случится... наследника не останется.

...Покончив с "атаками" на Алексея Ивановича Рензаева, Николай Иванов просит внимания:

– Слушайте важное сообщение. Включились? Так вот, должен вам доложить, что я женюсь.

Знали о дружбе Николая с библиотекарем Евстолией. Летчики называли ее Толя.

– И Толя согласна?

– ...Я Толе говорю: или вы выходите за меня замуж...

– Или? – прерывает Михаил Советский.

– Вот и Толя так спросила: или. А я ей: или я женюсь на вас...

– Конечно, Толя отказала! – подмигивает Победкин. Иванов снисходительно улыбнулся:

– Она сказала: "Я согласна".

– Полк несет потери... в холостяках, товарищ командир, – притворно вздыхает Советский, – если только Иванов серьезно...

– Серьезно, на всю жизнь.

И ведь правду сказал. Толя, Евстолия Михайловна, стала настоящей боевой подругой Николая. У них дочь и сын, два внука – Максим и Дмитрий...

Вошел оперативный:

– Товарищ командир, получено задание...

Александр Разгонин

Штаб подвел некоторые итоги боевой деятельности полка на море с 22 июня 1941 года по 1 декабря 1943 года. После встреч с гвардейцами противник потерял 68 транспортов, 10 сторожевых кораблей, 5 танкеров, 2 канонерские лодки, миноносец, плавучий маяк и еще несколько судов малого тоннажа, а всего – 90 единиц общим водоизмещением 342 000 тонн. Это по атакам, результаты которых подтверждены документально. Итогами можно гордиться, и все же Борзов главное внимание обратил на то, что десять судов хотя и были повреждены, но остались на плаву и, как показала разведка, были отбуксированы противником и, возможно, снова окажутся в строю.

– Наш поиск труден, опасна атака, – говорил Борзов, – тем более ни один вражеский корабль не должен уйти после удара.

Победы доставались гвардейцам дорогой ценой. Не вернулся с последнего задания гвардии старший лейтенант Александр Разгонин...

Летом сорок второго среди десяти лучших летчиков, начавших крейсерские полеты в море с торпедным оружием, был Разгонин. Тогда же начались и удары по военно-морским базам противника. Штурман Разгонина Виктор Чванов прокладывал курс на Мемель, Хельсинки, в порт Таллина, на Либаву, Пиллау, Котку. Десятки боевых полетов провели они вместе.

Однажды Разгонин в шхерном районе вел поиск крупного арсенала вражеского оружия, принимая на себя огонь зениток. Противнику показалось странным, что летчик не уходит из опасной зоны и... не бомбит. Разведка? Бесполезна в такое время. Но экипаж нашел цель, сбросил бомбы, и пламя охватило арсенал. Маневрируя, Разгонин кружил над базой, встречая приближающиеся самолеты однополчан с минами. Отвлекающий маневр он провел мастерски. Мины удалось поставить так, что противник о них узнал лишь, когда подорвались корабли.

В сорок втором в дальних районах Балтики фашистские транспорты редко встречались с нашими торпедоносцами и почти не прибегали к охранению. Решили днем нанести серию ударов одиночными самолетами. В один из дней Александру встретился фашистский сторожевой корабль с сильной зенитной обороной и опытным экипажем. Командир сторожевого корабля умело маневрировал, и гвардеец долго не решался бросать торпеду: противник мог увернуться. Но вот торпеда сброшена. Фашистский сторожевой корабль потрясли взрывы, и он пошел на дно.

Воля гвардейцев испытывалась и во время прорыва блокады. Александр и штурман Черных наносили удар по мгинскому железнодорожному узлу, где сосредоточились резервы противника. Уже самолет находился на боевом курсе, когда увидели, что заход неточен. Под ожесточенным огнем вторично вышли на боевой курс. Опять неудача! Прожекторы схватили, ослепили летчика, Раз-гонин развернулся и в третий раз вышел на боевой курс. Зенитный снаряд разорвался перед самолетом, и осколком сбило с правого мотора редуктор вместе с винтом. Впору думать о спасении, а Разгонин в четвертый раз выходит на боевой курс. Самолет не хочет слушаться рулей. Разгонин пробился к цели, бомбы накрыли эшелон, вызвали пожар и серию взрывов.

На одном моторе привел летчик боевую машину на аэродром.

Невысокому, с острыми плечами летчику можно было дать лет восемнадцать, хотя в действительности было 22 и он давно считался "стариком". С ним советовались не только вчерашние курсанты, но и командиры звеньев. Не теряющий самообладания в бою, он спокойно выдержал и испытание славой. Уже в 1943 году почти каждая передовая фронтовой газеты о торпедоносцах призывала учиться мужеству у Александра Разгонина.

Начало сентября 1943 года Разгонин ознаменовал дерзкой победой. Вылетел со штурманом Чвановым в туман и дождь, стремясь, как наставлял Борзов, извлечь преимущества и из неприятностей. "Туман и дождь, – говорил командир полка, – они и для противника означают то же самое".

Разгонин скрытно прошел над занятой врагом территорией и начал поиск в море. Многих сил требует атака. Но не меньшее напряжение испытывает экипаж в поиске – длительном, однообразном, когда прошедшие часы поиска кажутся до обидного бесполезными. Двухтрубный транспорт внезапно появился прямо по курсу.

Разгонин вышел на боевой курс. Сброшена торпеда. Небо вздрогнуло от серии мощных взрывов, – значит, фашисты везли боеприпасы, – и пламя поднялось выше самолета. Когда проявят пленку, дешифровщик установит:

водоизмещение транспорта – десять с половиной тысяч тонн. Несколько часов спустя гвардии старший лейтенант Разгонин потопил транспорт водоизмещением в 3000 тонн.

В полк позвонил командующий флотом вице-адмирал В. Ф. Трибуц и поздравил с боевыми успехами.

– Я только что подписал приказ о награждении орденом Красного Знамени Разгонина, Бунимовича, Чернышева, Васильева, Чванова, Советского и Андреева, – сказал адмирал. – В ближайшее время вручим награды.

– Товарищ командующий, – ответил Борзов, – завтра у нас большая работа...

На другом конце провода раздалось покашливание:

– Понял, понял. Вечером буду у вас с наградами.

В крейсерский полет гвардейцы уходили с орденами на груди.

Шесть вражеских судов общим водоизмещением около тридцати пяти тысяч тонн уничтожил Разгонин. Последняя победа – транспорт 8000 тонн, до предела загруженный боевой техникой. Командующий авиацией Военно-Морского Флота СССР генерал-полковник авиации С. Ф. Жаворонков и командующий ВВС КБФ генерал-лейтенант авиации М. И. Самохин телеграфировали Разгонину:

"Горячо поздравляем вас и ваш славный экипаж с дерзкой победой. Входим с ходатайством о присвоении вам звания Героя Советского Союза..."

Комсомолец Разгонин продолжал наносить удары по врагу. Он совершил ряд опасных вылетов на постановку мин в военно-морских базах противника. 16 ноября отправился в полет вместе со штурманом Макаровым и стрелком-радистом Мигуновым.

Море на этот раз долго оставалось пустынным. Уже подумывали о возвращении: израсходована большая часть горючего. Балтика редко дарует хорошую погоду, дальнюю видимость. А уж в ноябре и подавно: только что хлестал дождь, за ним повалил мокрый снег, на крыльях – кристаллы льда. Все, время вышло.

– Зайдем на обратном пути к Либаве, – говорит Александр.

В базе – эскадренный миноносец, сторожевик, транспорты. Скорее выбрать цель и атаковать, ведь из-за непогоды снизились к самой воде. Маневрируя, Разгонин приблизился к транспорту. Торпеда пошла. В то же мгновенье – залп с эсминца и сторожевиков. Машину словно схватили за крылья. Едва долетели до берега, она врезалась в лес, прочертила просеку и разломилась. Все получили травмы. Решили пробиваться к фронту, но напали на полицаев. Летчика с травмой головы и ноги держали в тюрьме, затем гоняли по лагерям – все дальше и дальше от Родины. Стремясь помочь Разгонину, – он сильно хромал, – пленные через врача, тоже заключенного, добились перевода летчика истопником и уборщиком барака. Александр начал поправляться, осуществил побег. Вернулся на Родину, на Балтику. Боевые друзья с радостью встретили однополчанина.

Но это все уже происходило позднее. А тогда, 16 ноября сорок третьего года, считали, что Разгонин, потопив вражеский корабль, погиб.

Лунная дорожка

В конце сорок третьего на Балтике появилось выражение "лунная дорожка". Есть что-то в этом романтическое, возвышенное. Метафора для влюбленных, да и только. Однако "лунная дорожка", о которой идет речь, не имела никакого отношения к вздохам при луне. Это был новый тактический прием.

...День 12 октября 1943 года подходил к концу. Смеркалось, когда в холодное чистое небо ушел самолет командира полка гвардии майора Борзова.

Хотя была лунная ночь, экипажу удалось избежать столкновения с истребителями противника над занятой врагом территорией, и теперь торпедоносец выходил в район коммуникаций, по которым фашистская Германия получала морем технику и материалы из Финляндии, Норвегии, из других стран. Самолет Борзова "висит" в темной части горизонта. Борзов, Котов и Анатолий Иванов все внимание отдают лунной дорожке, разрезающей море. Когда вражеское судно появится на этой. дорожке, торпедоносец атакует. Многочасовой полет на ограниченном участке неба вызывает растущую усталость. Болят глаза от напряжения, а надо сохранить бдительность, иначе можно из охотника превратиться в жертву. А на палубах и надстройках кораблей противника десятки зенитных орудий и крупнокалиберных автоматов. Близ берега, занятого врагом, как правило, встречают "фокке-вульфы". Надо во что бы то ни стало обнаружить противника, с дистанции пистолетного выстрела метко бросить торпеду. Этот способ – торпедирование вражеских кораблей на лунной дорожке его, Борзова, идея, и он первым осуществлял ее на практике.

Заметив противника, гвардейцы ни на мгновение не теряли вышедшее на дорожку судно. Команды звучат приглушенно и лаконично и сразу же исполняются. От нетерпения и напряжения становится жарко. Глаза летчика напряженно всматриваются в волны. Майор – весь. внимание.

Транспорт уже почти на всю длину на лунной дорожке. Борзов атакует с самой малой высоты, почти на бреющем. Холодное море – под крыльями. Торпеда пошла, и Борзов вкладывает все свое искусство для выхода и" атаки. Он летит так низко, что мачта транспорта оказывается чуть ли не впритирку к крылу торпедоносца, несущегося на максимальной скорости.

Понятна радость летчика, когда он доводит до дома расстрелянный самолет после победы. У Борзова так было много раз. А сейчас – и это тоже радость не последовало ни одного залпа с транспорта, таким внезапным оказался удар.