Текст книги "Пароль - Балтика"

Автор книги: Михаил Львов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

У Шаманова и Лорина было особое отношение к самолетам, которые, казалось, уже отжили свой век. Даже когда полк получил новый самолетный парк, экипаж Шаманова не торопился расстаться со стареньким, клепанным и переклепанным ДБ-ЗФ.

Одно время полк испытывал острый недостаток горючего. Число самолето-вылетов резко сократилось. На земле оставались многие экипажи. Но Шаманов и Лорин были в воздухе: их вылеты отличались высокой эффективностью.

В партию Шаманова и Лорина принимали на фронтовом аэродроме. Принимали по боевой характеристике. Шаманов горячо рассказывал об отваге и мастерстве своего штурмана. О Шаманове тепло говорил командир полка.

Однажды группу балтийских летчиков, в числе которых был и Шаманов, направили на восток для получения новой боевой техники. Там он встретил летчика Э.Г. Гептнера, с которым когда-то летал на севере. Гептнер с обидой сказал:

– На фронт не берут, хотя писал несколько заявлений, говорят, здесь нужен...

Шаманов пообещал поговорить с начальством, но хлопоты не помогли...

На рассвете самолеты взяли курс на столицу и дальше – на Балтику. Никто не знал, что в хвосте самолета Шаманова, укрытый брезентом, сидит человек без документов. Возглавлял группу Пономаренко, впоследствии Герой Советского Союза. Летчик не робкого десятка, решительный, но и он растерялся, увидев на фронтовом аэродроме незнакомца в сером помятом пиджаке, покидающего самолет Шаманова.

У Шаманова потребовали объяснение в самой строгой форме. Как посмел? Кто поручится?

– Посмел, потому что знаю летчика Гептнера. Поручусь я, как командир экипажа, а главное – как коммунист.

Командующий ВВС Балтфлота генерал М.И. Самохин разрешил Гептнеру летать.

А потом пришло .еще одно поручительство – от знаменитой летчицы Героя Советского Союза Валентины Гризодубовой.

Гептнер за короткий срок уничтожил пять фашистских кораблей разных классов, был награжден тремя орденами Красного Знамени.

Через несколько месяцев после прибытия в полк Эрика Георгиевича приняли в партию. Гептнер и его экипаж погибли в бою над морем. Эту утрату тяжело переживали гвардейцы, а особенно Шаманов. Он очень любил старого товарища и мстил за него врагам.

...29 мая 1943 года Шаманов и Лорин по тревоге поднялись в ночное небо. В Рижском заливе они потопили транспорт водоизмещением в 5000 тонн. Днем позже экипаж бомбардировал укрепленный пункт противника.

Первым в Первом гвардейском полку Иван Гаврилович Шаманов был награжден орденом Отечественной войны 1-й степени.

4 сентября 1943 года Шаманов и Лорин уничтожили груженный вооружением транспорт водоизмещением 7000 тонн. Через десять дней снова победа в крейсерском полете: потоплен транспорт, охраняемый сторожевым кораблем и катерами.

Вклад в ленинградскую победу

Битва за Ленинград завершилась великой победой советских воинов. Вражеская блокада, длившаяся долгих девятьсот дней и ночей, осталась позади. Большой вклад в победу внесли летчики Первого гвардейского. Иван Иванович Борзов был отмечен новой наградой – орденом Красного Знамени. Десятки летчиков, штурманов, стрелков-радистов, воздушных стрелков, многие техники и младшие авиационные специалисты получили ордена и медали. Борзов радовался: полк закрепил за собой звание правофлангового ударной авиации Балтфлота.

В боях выдвинулись десятки летчиков, штурманов, стрелков-радистов и воздушных стрелков. Среди них экипажи Колесника и Васильева.

За Павлом Колесником в полку утвердилась слава истребителя вражеских судов. Называли его также "факельщиком" – несколько раз он первым появлялся над целью, сбрасывал осветительные бомбы и обеспечивал прицельный удар однополчан. В этих определениях заключено главное: мастерство и отвага Павла Автономовича Колесника.

Школу боя Павел Колесник прошел на гидросамолете с 22 июня 1941 до весны 1942 года, совершив более ста боевых вылетов. Отвага Колесника в боях в районе озера Самро была отмечена благодарностью командующего Северо-Западным направлением Маршала Советского Союза К. Е. Ворошилова.

Осенью сорок первого на Волховском фронте Колесник на своем морском тихоходе по четыре раза в день бомбил и штурмовал противника. Когда на одном из участков фронта создалось угрожающее положение, командующий 54-й армией генерал И.И. Федюнинский попросил отобрать группу смельчаков-добровольцев, которые, несмотря на нелетную погоду, смогли бы помочь пехотинцам сдержать натиск противника. Одним из первых вызвался лететь комсомолец Колесник. "Хочу лететь в бой коммунистом", – заявил Павел. Тогда же, в последние дни сорок первого года, его приняли кандидатом в члены партии. С полным грузом бомб вылетел в бой Колесник, затем – второй, третий раз... В десятибалльную многослойную облачность, висевшую над самой землей, он по пять-шесть раз бомбил скопления войск врага и штурмовал их из пулемета.

С боевым опытом пришел в 1942 году Колесник в Первый гвардейский полк, быстро освоил новую машину и вместе с Борзовым, Пятковым, Пресняковым и другими гвардейцами участвовал в разгроме эшелонов на железнодорожном узле Гатчина.

Первую победу на море Колесник одержал в крейсерском полете 25 августа 1943 года. Видимость была плохая, и пришлось основательно "поутюжить" небо, прежде чем обнаружили транспорт. Четыре минуты потребовалось, чтобы атаковать торпедой и поразить судно.

Не всегда экипаж может в полной мере оценить важность обнаруженного во время полета объекта. В ночь на третье сентября 1943 года Колесник уничтожил плавучий маяк, однако не считал это крупным успехом. Когда же о победе узнали в штабе флота, командующий лично поблагодарил летчика: ликвидация плавучего маяка на какое-то время затруднила вражеские морские перевозки, так как (у маяка гитлеровцы получали разведданные и другую важную информацию.

Черным днем для противника стало 4 сентября 1943 года: гвардейцы отправили на дно семь фашистских транспортов с боевой техникой. Среди победителей был и старший лейтенант Колесник. Показательно, что из четырнадцати летчиков и штурманов, участвовавших в этом полете, десять стали впоследствии Героями Советского Союза – это Разгонин и Чванов, Шаманов и Лорин, Бунимович и Советский, Чернышев и Рензаев, Колесник и Васильев. Героически действовали также летчик Летуновский и штурман Черных, который является соавтором многих побед мастеров торпедных атак.

Исключительную отвагу Колесник проявил при бомбежке железнодорожного моста, прикрываемого зенитными орудиями и "мессершмиттами". Находиться долго над целью было опасно. Колесник понимал это. Торпедоносец подошел к цели, маскируясь в облачности, затем неожиданно пробил ее и устремился к мосту. Вражеские зенитчики опомнились, когда вниз уже пошла серия бомб. Не смогли настигнуть и "мессершмитты". Точными попаданиями мост надолго был выведен из строя.

...29 сентября Колесник поднял свой самолет, с тремя Звездочками за три потопленных фашистских судна, навстречу ночи. К этому дальнему полету техник П. Меленчук как всегда тщательно готовил торпедоносец. В напряжении летчик, штурман, стрелок-радист. И он, техник. Все, волнуясь, ждут. Вернулся Колесник только утром, и по его сияющему лицу старшина Меленчук понял победа.

Колесник, хлопая его по плечу, сказал:

– Спасибо, друг! Все в норме. Приготовь краску, придется еще одну звездочку нарисовать...

В этом полете Колесник потопил транспорт водоизмещением в 8000 тонн.

Новую победу одержал экипаж Колесника 19 октября 1943 года. Нижняя кромка облачности находилась всего в ста метрах от волн. Шесть часов тридцать минут галс за галсом обследовали гвардейцы море. Поиск оказался на редкость трудным. На непогоду и рассчитывал командир фашистского судна. Однако противник был обнаружен, атакован и потоплен.

Есть такое понятие "нелетная погода", при которой командование не отдает приказа о вылете, даже если это крайне необходимо. Так было 14 января сорок четвертого года. Ни один вражеский самолет не поднялся в воздух на обширном участке фронта на Балтике. А балтийцы летали. Шестьдесят семь самолетов бомбили и штурмовали вражеские укрепления. Действовать группами наши самолеты не могли, потому что столкновения в снежной пурге были более опасны, чем зенитный огонь. Как быть? Командование ВВС решило наносить удары одиночными самолетами, пилотируемыми опытными и наиболее подготовленными летчиками. Штурмовики по одному, но непрерывной цепью действовали над передним краем противника, поддерживая своим огнем войска 2-й ударной армии.

Предваряя их работу, летчики двух полков во главе с Борзовым и Курочкиным нанесли в ночь на 14 января бомбовые удары по узлам коммуникаций и аэродромам. Борзов каждому летчику ставил отдельную задачу, давал строгий отрезок времени для атаки. Он же первым поднялся в воздух, прорвался через пургу к вражескому аэродрому, прицельно с малой высоты сбросил бомбы на самолеты противника.

А как же с понятием "нелетная погода"? Борзов, Ку-рочкин, все летчики, летавшие в тот день, готовы были не только рисковать, но и отдать жизнь за город Ленина, за окончательный разгром врага. Полк Борзова выполнил в те нелетные сутки задание без потерь, тем самым подведя итог храбрости и высшего мастерства славных гвардейцев. o oV-s* А вот еще одна операция на сухопутном фронте. Командир дивизии поставил Первому гвардейскому полку задачу – разгромить опорный укрепленный пункт в Ропше. Борзов и его штаб подготовили решение: одиночные самолеты с интервалом в три минуты производят точечное бомбометание. Чтобы обеспечить наибольшую эффективность, над целью должен находиться самолет-осветитель. Эту опаснейшую работу поручили Павлу Колеснику и штурману Сагателову.

На митинге перед началом операции Борзов говорил:

– Помните, товарищи, идет битва за полный разгром фашистов под Ленинградом!. Долг каждого – выполнить свои обязанности по-гвардейски.

Когда расходились командир полка сказал Колеснику:

– Песня от запевалы зависит. В нашей песне вы сегодня запевала.

16 января в 20 часов 23 минуты Колесник поднял в воздух ДБ-ЗФ. Следом летели друзья: на каждой боевой машине по две ФАБ-500. Колесник понимал, что фашистские зенитчики и истребители постараются уничтожить источник освещения, и был готов к тому, чтобы висеть над целью столько, сколько потребуется, и непременно зажигать "фонари", освещая цели гвардейцам. И находился над целью в гуще рвущихся рядом снарядов.

Когда самолеты Преснякова, Победкина, Евграфова, Стрелецкого, Гептнера, Беликова, Пучкова и других гвардейцев подошли к заданному району, Колесник был над целью: трассы огня сходились там, где находился одинокий самолет. А от звезд к земле медленно опускались гигантские "фонари". Летчикам открылись укрепления, боевая техника, позиции орудий, и без труда они разобрали цели.

Начали бомбовую атаку Пресняков и Иванов. Один за другим гвардейцы сбрасывали тяжелые фугаски под огнем зениток. Самолет Соловьева получил три большие пробоины. Досталось и другим, но особенно – самолету Колесника.

В ту ночь, непрерывно сменяясь, экипажи совершили по три-четыре вылета, а экипаж Победкина даже пять. "Факельщик" Колесник бессменно дежурил над целью, наблюдая, как превращались в обломки мощные укрепления. Отбомбился последний самолет, и Павел Колесник, словно ставя точку, также сбросил на врага груз фугасок.

...Утром аэродром огласился раскатами фронтовой и корабельной балтийской артиллерии. Колесник и его друзья сжимали друг друга в объятиях: началось долгожданное ленинградское наступление. Командование ВВС и КБФ смогло своими глазами оценить эффективность удара балтийских летчиков. Прямыми попаданиями были разбиты доты, штаб гитлеровской дивизии, разбросаны орудия. Нашли свои конец десятки штабных офицеров, их трупы валялись вокруг блиндажа.

Орденами отметил Военный совет КБФ подвиг участников этой операции. Павел Колесник был представлен к присвоению звания Героя Советского Союза.

Выброска разведчиков в тылу противника поручалась немногим – Пяткову, Шаманову, Колеснику... Однажды старый коммунист полковник П. С. Фрумкин привез в полк худенькую светловолосую девушку. Колеснику поручили доставить Галю – так ее звали – в глубокий тыл врага и выбросить на парашюте. Павел и Галя полюбили друг друга. Несколько раз Павел отвозил Галю чуть не в самое логово врага и беспокоился за нее.

В один из вьюжных февральских дней 1944 года, сменяя друг друга, уходили в воздух торпедоносцы. Когда взлетал Колесник, погода совсем испортилась. Сплошная многослойная облачность висела в пятидесяти метрах от воды. Поиск вели на бреющем, в дождь и снег. Угрожало обледенение. 240 минут напряженно всматривались члены экипажа Колесника в мрачные холодные волны и нашли цель. Но и самолет сразу обнаружил враг, и его обстреляли пять сторожевых кораблей, охраняющих транспорт. Лишенный возможности маневрировать по высоте, Колесник тем не менее развернулся для атаки и торпедировал транспорт водоизмещением в 6000 тонн.. С многочисленными пробоинами вернулся на базу. И здесь Колесник узнал: только что по радио передали Указ о присвоении Григорию Васильеву и ему звания Героя Советского Союза. Только вот Золотую Звезду Колесник не успел получить...

6 марта 1944 года гвардейцы летели на минные постановки. Надо было закупорить противнику выходы из-военно-морских баз. Встречи с истребителями противника в таких полетах очень часты. Уже все вернулись, а Колесника не было. С ним вместе находились штурман лейтенант Григорий Зименко, стрелок-радист старший сержант Михаил Кулемин, воздушный стрелок сержант Борис Моисеев. Никто не знает, что произошло с экипажем. Очевидно, торпедоносец атаковали фашистские перехватчики. Павлу было всего двадцать шесть лет. Молодым остался он в памяти балтийцев.

О том, что Павел погиб, Галя не знала. Прибыв с очередным заданием, сразу спросила, где Паша.

– Его нет сейчас, – ответил оперативный дежурный, – для вас выделен другой экипаж.

Так приказал отвечать Борзов, чтобы во вражеский тыл Галя летела спокойно. На беду, один штурман не знал об указании командира и на старте выразил сочувствие разведчице. Галя побелела, казалось, она упадет.

– В таком состоянии нельзя идти на задание, – тихо сказал начальник разведки и жестом показал пилоту, чтобы глушил моторы.

– Нет, товарищ полковник, – Галя сквозь слезы попыталась даже улыбнуться, – лететь надо. Я смогу...

Г.Н. Гальченко живет и трудится на Украине. Уже в восьмидесятые годы побывала на Балтике, в волнах которой могила Павла. Да, как сказал поэт Кронид Обойщиков, "У пилотов морских нет могил на войне, словно чайки, они исчезают в кипящей волне". Память о Колеснике и его боевых друзьях, с которыми Галя летала через огненный фронт, жива. В городе Пионерский вместе с Гальченко, штурманами Черных и Ивановым я видел улицу Колесника и улицы имени других первогвардейцев. А потом Гальченко вместе с самыми прославленными героями Балтики вручала комсомольские билеты старшеклассникам 49-й калининградской школы, где каждый отряд носит имя героя Первого гвардейского полка.

Через четыре десятилетия после того вылета Гальченко в прусское логово фашизма я спросил полковника в отставке П. С. Фрумкина, помнит ли Галю.

– Конечно, помню, – воскликнул главный балтийский разведчик Отечественной войны, – Галя более двадцати вылетов в войну имела. Бесстрашная комсомолка! И тот вечер, когда перед посадкой в торпедоносец она узнала, что погиб ее Павел, буду помнить всегда. Хотел заменить ее, но Галя полетела и выполнила задание. Переданные ею разведданные очень помогли флоту...

Галя Гальченко хладнокровно продолжала опасное дело. Волновалась больше тогда, когда провожала других разведчиков. Однажды Вадим Евграфов и Виктор Бударагин принимали на борт нашего разведчика... в форме офицера вермахта с двумя Железными крестами. Он и был немец – участник антифашистского движения. Разведчик шутил, улыбаясь, даже предложил Вадиму и Виктору глоток коньяка из фляги. А Галя не могла скрыть тревоги...

Григорий Васильев

Главным качеством Григория Васильева была решительность.

"Сближайся и бей", – напутствовал Васильев молодых.

– А если огонь?

– Сближайся и бей.

– А если вышел на боевой курс, и такой огонь, что невозможно бить?

– Сближайся и бей, – отвечал Васильев. – Это самый надежный метод атаки.

Так он поступал сам. Этот метод оправдывал себя. Стремительное сближение сводило к минимуму время полета в зоне огня. Григорию Дмитриевичу было тридцать два, когда в марте сорок третьего он рядовым летчиком пришел в полк. Сверстники давно командовали эскадрильями, а Борзов в неполные двадцать восемь командовал полком. Может, поэтому Васильев вначале держался скованно. Но уже в первых боевых полетах новичок показал себя с лучшей стороны. И командующий ВВС КБФ генерал-лейтенант М. И. Самохин 5 ноября 1943 года, накануне двадцать шестой годовщины Октября, назвал гвардии капитана Васильева в числе лучших истребителей вражеских транспортов.

Григорий родился в 1911 году на Орловщине в шахтерской семье. Ему было три года, когда в забое погиб отец. Мальчишка в десять лет уже пас скот, ходил за плугом. В 1928 году Васильев поступил в Военно-Морское училище имени М. В. Фрунзе, затем его перевели в Севастопольское училище береговой обороны. В 1932 году курсант Васильев вступил в партию. С третьего курса перевод в Ленинградское, затем – Ейское училище, которое закончили в свое время Е. Преображенский, И. Борзов и другие торпедоносцы. Курсант Васильев командир отделения, парторг эскадрильи.

На Черноморском флоте его служба началась в 124-й дальнебомбардировочной эскадрилье. Васильев летал вторым пилотом с командиром отряда Лемешко, впоследствии командующим ВВС ТОФ. Как лучшего летчика в 1938 году его направили на Хасан, затем он стал командиром звена 15-го отдельного отряда МБР-2 на Тихоокеанском флоте. Когда началась Великая Отечественная война, Васильеву поручили овладеть новой летающей лодкой. Выполнив задание, он написал рапорт с просьбой послать на фронт, но летчика посылают в военное училище – овладеть торпедоносцем и учить курсантов.

В марте 1943 года лейтенант Васильев начал летать в Первом гвардейском.

Когда потребовалось поставить вместо Александра Дроздова нового командира третьей Краснознаменной эскадрильи, выбор пал на Васильева. Дисциплинированный, требовательный к себе, он воспитывал эти качества в подчиненных, добивался безусловного выполнения задания и в то же время поощрял и развивал инициативу. Внутренняя собранность, готовность к бою и опрятный вид, молодцеватая выправка были характерны для членов экипажа Васильева.

Припоминаю июльский день сорок третьего года. Экипаж Васильева готовился к первому крейсерскому полету. Уже проработано задание, экипаж – у самолета. Васильев молчалив, смотрит на торпеду под фюзеляжем, думает, очевидно, о том, как будет атаковывать. И вдруг – перемена задания. Торпеда срочно снимается, берется полная бомбовая загрузка. Задание – нанести удар по гитлеровскому эшелону с живой силой и техникой, Васильев – ведомый у Балебина.

Самолеты подходили к цели под таким плотным вражеским артиллерийским огнем, что Герой Советского Союза Василий Балебин обеспокоено посмотрел на ведомого: не дрогнет ли? Нет, не дрогнул, не отвернул, и командир третьей Краснознаменной эскадрильи передал по радио:

– Хорошо держитесь!

Эшелон противника Балебин и Васильев накрыли прямыми попаданиями и уничтожили.

Важнейшая командирская черта – умение видеть свои ошибки, самокритично их анализировать и делать правильные выводы на будущее.

23 июля 1943 года Васильев в первом крейсерском полете потопил транспорт водоизмещением в 5-6 тысяч тонн. Такой победе порадовался бы и самый опытный торпедоносец. И новичок Васильев был счастливо взволнован: можно передать командиру пленку, вот она победа, и добавлять нечего, остается лишь принять поздравления. Однако совсем не так проходил доклад.

– Как противодействие? – спросил комэск.

– Атаку можно назвать учебно-тренировочной, – докладывал Васильев, транспорт не имел охранения, огонь беспорядочный и несильный. Но я допустил ошибку.

– Какую? Попадание, я вижу, точное.

Васильев рассказал: при заходе опоздал с маневром, и пришлось все повторить сначала на виду у зенитчиков транспорта...

Балебин ясно представил себе эту опаснейшую ситуацию. Добиться внезапности не удалось, более того – все зенитные средства нацелены на самолет Васильева. И никаких объективных причин, никакого оправдания!

– Покажите, как действовали, – попросил комэск. Модель торпедоносца в руках Васильева "летит" вокруг "маневрирующего транспорта".

– Все правильно, так где же ошибка?

– Ошибка – в моих неуверенных действиях, надо было маневрировать быстрее, энергичнее.

Кто-кто, а Балебин знает, как это трудно в первом морском бою. Но урок извлечен, ошибка понята, правильны выводы, к которым самостоятельно пришел летчик. Значит, будут победы. Так думает комэск и спрашивает:

– Что будем делать?

– Отрабатывать атаку, – отвечает Васильев.

Через несколько дней в крейсерском полете Васильев обнаружил транспорты в охранении сторожевых кораблей. Не могло быть и речи о повторении атаки. Все искусство надо вложить в первый удар. И хотя самолет находился под воздействием зениток не более семидесяти-восьмидесяти секунд, несколько осколков прошили фюзеляж. Это случилось на том отрезке пути, когда маневрировать уже нельзя, и Васильев прорывался к цели через стену разрывов.

Транспорт был потоплен.

Возглавив третью Краснознаменную эскадрилью, гвардии капитан Григорий Васильев бережно сохранял традиции ее славных командиров – Героев Советского Союза Николая Токарева, Михаила Плоткина, Ивана Борзова, Василия Балебина. И не только сохранял. Все делал, чтобы молодые летчики быстро входили в строй, воевали на уровне героев, которых сменили лейтенанты.

Краснознаменная эскадрилья воевала отменно, а командир показывал в этом пример: в 1943 году он совершил 46 полетов на разведку и на свободную охоту и потопил пять транспортов общим водоизмещением в 28 000 тонн.

Васильев продолжал воевать, чередуя атаки с минными постановками. Борзов не раз ставил в пример третью Краснознаменную. В один из дней командир полка и командир третьей Краснознаменной эскадрильи поздравили друг друга с победой: Борзов и штурман Котов потопили транспорт в 6000 тонн, а Васильев отправил на дно транспорт водоизмещением в 8000 тонн, охраняемый двумя миноносцами и 12 сторожевыми кораблями.

После этого сражения Васильева послали на высшие курсы совершенствования.

Вернулся он в конце войны в свой полк помощником командира по летной подготовке и воздушному бою.

Петр Стрелецкий и Николай Афанасьев

Все дальше летали гвардейцы, и гитлеровские корабли не чувствовали себя в безопасности даже у своих берегов. В боях рождались имена новых отважных мастеров торпедного удара. Среди них был Петр Стрелецкий. В начале войны служил на Ханко в эскадрилье МБР капитана Виктора Николаевича Каштанкина, товарища Ивана Ивановича Борзова по службе на Тихом океане. В августе сорок первого Каштанкина ранило, заменявший его летчик И.П. Игнатенко погиб, и командующий ВВС радиограммой назначил лейтенанта Стрелецкого исполняющим обязанности комэска. Следом приказ: немедленно вылететь на прикрытие транспорта с оружием и боеприпасами, идущего на Ханко. Задачу выполнили.

В сентябре сорок второго года пришел он пилотом в третью Краснознаменную эскадрилью Первого полка. Овладеть ДБ-3 помогали ему Борзов и Александр Разгонин. На все пополнение имелся лишь один самолет, на котором и шасси-то не убирались. Каждая минута учебных полетов была расписана, и все же Стрелецкий ухитрялся полетать больше других и получил боевой самолет ДБ-3, на котором раньше летал Преображенский.

В конце сорок второго года Стрелецкий в группе летчиков во главе с помощником командира Первого полка И.Н. Пономаренко летал в тыл за новой техникой – торпедоносцами "Бостон".

На борту одного из самолетов была любопытная надпись на английском языке: "Мы сделаем!". Все выяснилось, когда привели "Бостон" в полк. В запломбированном ящичке обнаружили письмо известного американского артиста Рэда Скелтона с просьбой вручить самолет "русскому другу".

Командование передало этот самолет с бортовым номером 1 командиру звена гвардии капитану Стрелецкому.

Первый боевой вылет на самолете Рэда Скелтона Стрелецкий сделал на разведку в район Ханко, где встретил Отечественную войну. Вспомнилось, как 22 июня 1941 года вечером кружил над турбоэлектроходом, увозившим его семью – жену и сына Валерика. С тех пор не виделись. Впрочем, сынишка теперь с ним: присланная женой фотография Валерика уютно устроилась поверх карты в планшете летчика. Четвертым членом экипажа назвал мальчишку штурман Афанасьев.

18 октября – крейсерский полет. Вылетели за час до рассвета. Прошли над заливом, галсируя с востока на запад и обратно, все дальше на юг, в глубь моря. Чист горизонт, спокойно в воздухе. Почти кричит Николай Афанасьев:

– Смотри, командир, вправо градусов под сорок пять транспорт!

Стрелецкий стал заходить так, чтобы силуэт судна рельефнее смотрелся на светлой части неба. Большой транспорт не имел охранения. И оттуда не стреляли. Стрелецкий привык быть под огнем, а тут тишина. И только подумал об этом, как ударили орудия и автоматы.

– Бросай торпеду! – крикнул Афанасьев.

– Еще немного, еще немного, – отвечает Стрелецкий, – чтобы наверняка. Ведь у меня это первая встреча с такой посудиной.

– Бросай, иначе за мачты зацепимся! – настаивал Афанасьев.

Стрелецкий нажал на кнопку электросбрасывателя: торпеда пошла. Теперь штурвал на себя. Мачты ушли назад под самыми плоскостями. Петр услышал радостный голос Трусова:

– Взрыв в корме!

В январе 1944 года летчики Первого гвардейского участвовали в разгроме опорных пунктов врага под Ленинградом. В числе тех, кто показал образцы мастерства, точности бомбометания, проявил мужество и стойкость в разгроме фашистских войск, газета "Летчик Балтики" назвала Петра Стрелецкого и Николая Афанасьева. Друзья были неразлучны и на земле и в воздухе. Оба любили книги, оба увлекались спортом. 31 декабря 1943 года фронтовая газета в заметке "Хоккейная команда гвардейцев" сообщала: "В подразделении гвардии майора Борзова создана хоккейная команда, в которой играют летчики, штурманы и стрелки-радисты. В составе команды капитаны Афанасьев и Бажанов (оба стали Героями Советского Союза), стрелки-радисты Успенский, Кудрявцев и другие. Возглавляет команду техник самолета мастер спорта Кузьмин..."

Хоккей – единственная игра, в которой не участвовал Петр Стрелецкий. Зато в волейбол и баскетбол он неизменно играл вместе с Афанасьевым.

Победы на море лучше всего подтверждали правильность принятого Борзовым решения – усилить спортивную подготовку гвардейцев.

Общим был боевой счет Стрелецкого и Афанасьева, общим был их личный счет к врагу. У Петра Стрелецкого мать находилась в оккупации, отец – на фронте. У Николая Афанасьева отец погиб на фронте, мать в Ленинграде умерла от голода.

Они всегда были готовы к полету. Отвага и выдержка боевых друзей в полной мере проявилась, когда Борзов выпустил их в хмурое небо осенью сорок третьего в дальний крейсерский полет. Видимость не превышала одного километра. Мокрый снег с дождем предвещал обледенение. Торпедоносец поднялся и сразу растаял в дымке. Штурман обнаружил перехватчики противника. Они-то и убедили, что поиск верен. И точно: прямо по курсу транспорт и охранение. Но атаковать с ходу не удалось: отсекли "мессершмитты". И Стрелецкий на время скрылся в низко висящих тучах. Несколько раз торпедоносец выскакивал из облачности, гвардейцы убеждались, что транспорт "не растворился", и снова в облака. И вот он, момент, когда решение принято. Самолет летит навстречу заградительному огню. Гвардейцам важно успеть выйти на боевой курс и сбросить торпеду раньше, чем атакуют гитлеровские истребители. Торпеда ударила в центр транспорта.

Вечером Стрелецкий и Афанасьев писали письмо. Через океан пошло сообщение Рэду Скелтону о том, что его девиз "Мы сделаем!"-они осуществляют на практике. "Мы сделаем все, чтобы как можно скорее уничтожить нашего общего врага – нацистов", – так писали гвардейцы.

Третью совместную победу Стрелецкий, Афанасьев и Трусов одержали в районе Хельсинки. Обнаружили большой транспорт в охранении четырех морских охотников. Командир транспорта искусно маневрировал, чтобы встретить торпеду носом судна и тем самым уменьшить вероятность поражения. К тому же зенитный огонь сильный и меткий. Осколок пробил обшивку и, ударившись о бронеспинку, оказался на штурманском сидении за спиной Петра. В это время штурман передал, что сзади бой:

– Командир, будь поточнее, а мы не подпустим "мессеры". Бросай!

Почему-то трудно поддавалась сегодня кнопка электросбрасывателя. Уже на земле Стрелецкий сказал Афанасьеву:

– Знаешь, твой голос, когда напали "мессеры", показался таким спокойным...

Афанасьев рассмеялся. Нет, нельзя было оставаться спокойным. До облаков рукой подать, однако самолет не успел дойти до них, перед кабиной раздался взрыв, из левого мотора выбилось пламя, самолет исчез за дымовой завесой. Когда самолет вошел в облака, мотор совсем заглох. С большим креном "вывалились" из облачности. В бой шли фашистские перехватчики. Петр всеми четырьмя пушками и двумя пулеметами бьет по ведущему "мессершмитту". И, наверное, бьет удачно, потому что "мессер" уходит.

Внизу метались сторожевики, транспорт скрылся в волнах. Сколько времени прошло? Афанасьев, не поверив своим штурманским, спросил у Петра.

– Да вроде все точно, и по моим расчетам прошло пять минут, но как долго они длились! – вздохнул Афанасьев.

В крейсерском полете 27 февраля 1944 года на долю экипажа выпало особенно трудное испытание.

...Борзов слушал доклад насупившись, хмуро, будто начальник метеослужбы виноват в том, что почти до самого района поиска облачность, снегопад и обледенение. Впрочем, одно замечание синоптиков обнадеживало. В районе Хельсинки малооблачно; в квадрате поиска, если иметь в виду, что ветер восточный, вообще может быть чистое небо. Хорошо это или плохо? Плохо, так как здесь действуют перехватчики. Но Борзов вдруг встал, зашагал по КП.

– Стрелецкого и Афанасьева ко мне, – распорядился Борзов.

Через пять минут Стрелецкий и его штурман Афанасьев сидели с Борзовым и обсуждали предстоящий крейсерский полет.

Что же придумал Иван Иванович? Какой тактический ход использует он, чтобы экипаж Стрелецкого смог пробиться незаметно в намеченный квадрат? О полете вслепую командир молчал – это само собой разумеется, и экипаж не спасует. А в районе Хельсинки торпедоносец появится, когда наша авиация дальнего действия будет бомбить железнодорожный узел, портовые сооружения, склады, казармы и заводы.