Текст книги "Слезы Зоны (СИ)"

Автор книги: Михаил Росс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)

Михаил Росс
Слезы Зоны

I

Солнце медленно катилось к краю горизонта, обещая скатиться за него через час-полтора. Штык любовался на небо, разукрашенное сотнями цветов, фиолетовым, синим, розовым, оранжевым и, наконец, кроваво-красным. Вне Зоны закат никогда не бывает таким чарующим, прекрасным, сказочным и… страшным. А может и бывает. Штык уже не помнил, каким он бывает ТАМ. Последние полтора года он провёл ЗДЕСЬ. В Зоне.

Такие редкие моменты покоя и тишины всегда наталкивали сталкера на странные раздумья.

«Что он здесь делает? Почему он всё ещё жив? Правильно ли то, что ещё жив?»

Острый клинок, подаренный ещё прадедом, взявшим его в первом бою, и пронесённый от Сталинграда до Берлина, а потом от Берлина до дома, приятно холодил руку, не давая улететь вслед за странными и опасными мыслями. Простой, тщательно отточенный клинок много раз спасал как деда, так и самого Штыка и не только от врага, но и от себя, напоминая, где он и что минутное, а порою и секундное раздумье – конец.

А вот конца Штык совсем не хотел. Хотел дойти до Бара, сдать хабар, получить деньги, потратить часть – набрать патронов, еды и водки, получить задание и снова отправиться в рейд. Чтобы через несколько дней дойти до Бара, сдать хабар и получить деньги. И снова, и снова, и снова. До тех пор, пока не накопит столько денег, что поймёт – пора уходить и жить, а не выживать. Поймёт до того самого рейда, из которого уже не вернуться. В том, что когда придёт время он поймёт, Штык свято верил. Ну, или очень на это надеялся. Бывало что, оставшись в одиночестве, уверенный, что его никто не слышит, он бормотал что-то вроде молитвы, моля чтобы понять. Хотя молиться или даже поминать Бога в Зоне считалось плохой приметой. Каждый знал – не поможет. Лишь навредит. Непонятно почему, но навредит…

Где-то далеко раздался душераздирающий рёв кота, от которого бы шарахнулся и медведь. На краю поляны прошуршал прошлогодней листвой тушканчик. Противно зудели комары.

Живот промок от мокрой апрельской земли, спина болела от долгого лежания, в бок уткнулся прут куста, в котором и прятался Штык. Мелкие муравьи ползали по низкому лбу, путались в коротких светло-русых волосах и пытались забраться в маленькие, прижатые уши. Хотелось встать и размять затёкшее тело. И когда Штык уже почти собрался вставать, он заметил движение. Неподалёку, в трёхстах метрах, бежали трое.

«Странно, – пролетело где-то на окраине сознания. – Должно четверо».

Потёртый, но верный АКС неслышно щелкнул предохранителем, вставая на боевое дежурство.

– Стоять, – не покидая своих кустов, крикнул сталкер, когда троица приблизилась метров на сорок. Крикнул больше для проформы, уже узнавая и потрёпанную одежду, и усталые, потные, сосредоточенные лица.

– Штык, спокойно… – они остановились, упёрлись руками в колени, с трудом глотая воздух. – Свои…

– Хорошо. Подходите, – он вскочил на ноги, словно расслабив ждущую своего времени пружину, одним рывком, разминая мышцы и потирая бок. – А зелёный где? Ну этот… как его… Меломан.

– Двигай давай… на месте не стоим, – на ходу вытирая лоб рукавом, прикрикнул Кот – тридцатилетний сталкер в лёгком бронежилете, сжимающий Калашников с подствольным гранатометом. – Псы слепые… штук семнадцать… за нами…

– Дослушался своего плеера, зелёный этот. Говорил же я, не надо было брать этого придурка, – просипел Москит.

– Яссссно, – неприятно протянул Штык, срываясь вслед за уже порядочно опередившей его тройкой.

– Наши… где? – на ходу ощупывая флягу с такой желанной водой, бросил Игрок.

– Как и всегда. Под Амбалом.

До своих они добежали минут через пять. Четвёрка молодых, крепких мужчин, лет 25–35 сидели, привалившись спиной к огромному древу в три обхвата, увенчанному огромной, распускающейся кроной. Породу этого дерева никто из них не знал, да никогда особо и не интересовался. Называли его просто – Амбал.

– За нами псы! Штук двадцать! – привалившись к его стволу, пробурчал Москит, сбитым голосом. – Это из-за зелёного всё… без него бы нас не почуяли… взяли дурака по доброте… уходить надо…

– Сюда не сунутся, – возразил Игрок, наконец, сорвав флягу и жадно присосавшись к ней. Затхлая, сильно отдающая дезинфекцией, хлоркой и антирадами вода показалась нектаром. – Их не больше пятнадцати… а нас… уже девять. Не сунутся. Они тоже… не совсем тупые…

– Отдыхаете три минуты, – поморщился сталкер лет тридцати пяти, с тремя глубокими, вытянутыми параллельными шрамами на лбу, длинным кинжалом на поясе и винчестером в руках. – Нам к ночи в Баре надо быть.

– Будем, Эрудит, – прижавшись спиной к Амбалу, Игрок вытянул ноги. – Только дыхалку восстановим…

Три минуты прошли в молчании. Пришедшая тройка восстанавливали дыхание, а остальные обсудили всё необходимое за часы ожидания.

– Подъём, – наконец скомандовал Эрудит. – Надо ещё Фашиста захватить.

– Да ты чего, Эру, – взвился Москит. – Мы ж и минуты не просидели!

– Да пять уже пролежали, – недовольно огрызнулся Вепрь – мужчина лет тридцати, засовывая заряженный магазин от Гадюки в нагрудный карман.

– Хочешь отдыхать – я тебя не тащу. Отдыхай на здоровье, – прокуренным голосом предложил Эру.

– Ага, хабар мой норовите себе заграбастать? Думаешь я не вижу, как Перун на мой Абакан поглядывает?

– Далась мне твоя пукалка, – огрызнулся парень лет двадцати трёх, самый молодой из сталкеров, в почти новом камуфляже и порядком стоптанных кроссовках, поправляя на поясе здоровенную кобуру. – Кинется на тебя кабан или химера, много ты своей скорострелкой навоюешь? Неееет, я свою красавицу ни на что не променяю, – он ласково погладил длинный ствол охотничьей двустволки, прижавшись щекой к которому сидел.

– Заткнулись и встали! – обрезал Эру.

Кто молча, кто недовольно ворча, но сталкеры вскочили, закинули на плечи полупустые рюкзаки, проверили оружие и по двое направились по вечерним зарослям. Через пару минут Эру остановился и крикнул:

– Фашист, выходи. Всё в норме.

Из тёмных кустов вынырнула фигура с потрёпанным АК в руках. Оказалось, Перун не был самым молодым парнем в отряде. Фашисту никто не дал бы больше двадцати одного. Крепкий, спортивный парень в истрёпанных джинсах, джинсовой куртке и военных ботинках, с выбритой головой и наколкой – фашистским крестом на тыльной стороне ладони правой руки, направился к группе.

– Как сходи… – начал было он, когда неподалёку раздался утробный вой.

– Псевдособаки! – рявкнул Кот, срывая с плеча Калашников.

– Бежать! Надо из зарослей уйти! – скомандовал Эру, щёлкая предохранителем винчестера.

Привычно разбившись на пары, они неслись по кустам, шарахаясь от густых древесных теней, посматривая каждый в свою сторону. Донёсшийся сзади лай заставил прибавить скорости.

– Твою мать, да там ещё и слепые псы! – ругнулся Перун.

– Те что Игрока с группой гнали… – на ходу пояснил Эру, – видно наткнулись на пару-тройку псевдособак, ну и рванули… при их поддержке за жратвой.

– Блин, я не хочу на жратву к ним! – тщедушный сталкер в выцветшем камуфляже, с калашниковым в руках, бежал то и дело оглядываясь назад, спотыкаясь и получая тычки и пинки от Фашиста.

– Калькулятор, гад, ты ещё остановись и посчитай их! – на ходу выдавил он, подталкивая в спину.

Лес закончился резко. Вылетел из тени мощных деревьев, сталкеры понеслись по относительно ровной местности.

– По одному и за мной! – скомандовал Эру. – Аккуратно, тут аномалии на каждом шагу, не Жарка, так Трамплин. Сбавить ход, тут от псов отобьёмся, а от аномалий – хрен.

От деревьев их отделяло метров сто, когда оттуда вылетели враги.

Первым нёсся псевдопёс – здоровая бурая тварь, размером с очень крупную овчарку, плоской мордой, неприятно напоминающей человеческое лицо и толстыми, крепкими лапами.

Сделать он успел не больше десятка прыжков, когда коротко тявкнув, рухнул, схлопотав короткую очередь из Абакана Москита.

Следом выбежало с полдесятка слепых псов – более мелких существ, коричневых, чёрных и пятнистых, с гладкими мордами, отдалённо похожими на крысиные. Но в отличие от последних, на них не было даже намёка на глаза. Затем ещё пара псевдособак и снова около дюжины слепых.

– Слепых! Слепых бейте, мать-перемать! – проорал Эру, перекрикивая стрельбу. – Прицел собьют и хана!

В-В-ВТУНННН!

Неприятно ударил по ушам выстрел из подствольника Кота, и в самой гуще псов поднялся фонтан земли, присыпавшей тела одного псевдопса и полудесятка слепых.

Но оставшиеся успели ударить все разом. Их оскаленные пасти, как и весь мир, раздвоились в глазах сталкеров, остервенело замотавших головами, стараясь не прекращать огня.

Они рассыпались цепью, старательно оббегая едва заметные пыльные вихри и искажение воздуха и поливали мутантов свинцом.

Перун уже бросил разряженное ружьё и садил по приблизившимся псам из старого доброго Стечкина.

Фашист орал и в упор добивал вцепившегося ему в ногу врага.

Вепрь отвернулся и, быстро сменив магазин пистолета-пулемёта, стрелял по тварям, вздумавших оббежать его сбоку. Тупые, массивные пули разрывали плоть и выворачивали внутренности, когда сзади раздался истошный вопль Перуна:

– ВЕЕЕЕПРЬ!!!

Сталкер обернулся и успел увидеть летящую на него в прыжке огромную тварь, из раскрытой пасти которого уже доносилась вонь разложения. Затем почувствовал страшный удар и, отбросив оружие, выставил руки, защищая горло. От удара шестидесятикилограммовой туши он отлетел на несколько метров и упал. Нестерпимая боль обрушилась на каждую клетку кожи.

– Ве-е-епрь в Жа-а-а-а-арке-е! – услышал он чей-то далёкий голос. И только через мгновение понял ЧТО значат эти слова.

Зажимая глаза уже обгоревшими до кости ладонями, на четвереньках прополз длиннейшие два метра в своей жизни и рухнул, задыхаясь от боли в сожжённых лёгких, не способный даже стонать. Последних выстрелов он уже не слышал…

– Что делать? Эру, что делать будем??? Он же сдохнет сейчас! – приплясывал от ужаса вокруг обожженного тела Перун.

– Что делать, что делать, – прорычал Эрудит. – Ты его на себе до Бара дотащишь? Лично я и пробовать не стану. Это только если все вместе, да ещё и весь хабар, с лишними вещами бросим. Оно тебе надо? Мне нет. Так что помоги Фашисту ногу перебинтовать. Или Вепрю подсоби в последний раз.

– Как???

– У тебя что, патроны кончились? – взвился Москит, все ещё сжимающий Абакан.

– В смысле, вот так???

– Ну а в каком ещё смысле может быть? – спокойно ответил Эру, подбирая с земли оружие Вепря.

– Но… Нельзя ведь так!!!

– А оставить здесь для мутантов – можно? Нам через два часа максимум нужно быть в Баре. Потом – Выброс.

– Так он же только утром! – удивился Перун.

– Это по приборам у учёных. Они могут ошибаться. Часов на восемь в ту или другую сторону. Я предпочитаю перестраховаться и не задерживаться из-за ерунды.

Пройдя мимо ошалевшего сталкера, он направил Гадюку в обгоревший висок Вепря и коротко нажал на курок.

Обыскав тело Вепря и собрав его вещи, сталкеры длинной цепочкой по одному двинули вперёд.

Темнота уже сгущалась, когда они, обмениваясь редкими замечаниями и мыслями, дошли до Бара – небольшого помещения со стойкой из ржавой жести и дюжиной столиков из ящиков, за которыми ели и пили десятка два с половиной мужчин разного возраста и внешности.

– Здорово, Бармен, – приветствовал грузного мужика с двумя подбородками и жирной кожей Эру.

– Поздорову и тебе, Эрудит. Как с заданием?

– Всё как договорились. Три Капли, Фильтр, Удар и полкуста Соломы, – комментировал тот появление артефактов из рюкзаков сталкеров. – Теперь ты выкладывай сколько обещал.

– Я вам за всё это сорок семь обещал? – протирая мокрую шею тряпкой, которой до этого протирал стол, уточнил Бармен.

– Сорок семь.

– Так когда уходили вас десятеро было. Теперь поуменьшилось. Так что и денег вам дам тысяч тридцать пять.

– Бармен, мы шкурами рисковали. Меломана и Вепря Зона взяла, – Эру как-то незаметно повернулся боком, и его рука легла на уже расстёгнутую кобуру.

Остальная группа последовала его примеру.

– А вы тут сильно-то свои правила не устанавливайте, – рявкнул Бармен и полдесятка сидевших за столами развернулись, выдёргивая из-под столов и плащей короткие автоматы.

– Бармен, сорок семь и точка! – прорычал Эрудит.

– Хрен с тобой, сорок.

– Мы что жратву, что патроны последние потратили, пока для тебя выродка эту дрянь искали! Сорок пять!

– Сорок две и я скажу своим убрать стволы.

– Сорок четыре и твои мозги сегодня не украсят стену, что за тобой!

– Отбой, мальчики, настоящие джентльмены всегда договорятся между собой, – Бармен одарил сталкеров неприятным оскалом кривых жёлтых зубов и принялся складывать отвоёванные артефакты.

– Водки дай. И пожрать горячего, – получив несколько солидных пачек мятых купюр, Эру лягнул обиженно лязгнувшую стойку и направился в угол, к столикам.

Усевшись, он молча поделил деньги на восемь равных кучек и подвинул семь из них к рассевшимся вокруг соратникам. Затем также молча вытряхнул из рюкзака вещи Вепря. Без слов разделили и это.

К этому времени принесли три бутылки водки, неровно нарезанный хлеб и восемь помятых армейских тарелок, с грудами разваренной мешанины из макарон и тушёнки.

Не поднимая глаз на Бармена, Эру сунул ему в качестве платы Гадюку Вепря и четыре магазина к ней, первым разлил водку по кружкам и пробормотав: «За тех, кого Зона взяла», – опрокинул самопальную смесь спирта и не особо чистой воды в рот.

Ели быстро, запихивая в рот огромные куски и торопливо их глотая. Время от времени заливали еду водкой, по традиции выводя радиацию, даже если на самом деле не заходили в места, где счётчики противно скрипели.

Тосты произносили короткие: «Чтобы вернуться», " Чтобы ждали», «Чтобы затвор не заклинило».

Наконец Эру разлил остатки водки из последней бутылки и пробормотал: «Чтобы ещё здесь собраться». Все выплеснули водку в глотки, закусили остатками еды и расслабленно растеклись по сиденьям.

– Б-б-бармен – с-с-скот-т-тина, – выдавил быстро захмелевший Каль. – За д-две копейки уд-давится. На крови наш-шего брата наживается, уж-ж скока наших отп-правил Зон-не в п-пасть. Х-хуже Т-торгаш-ша, – и уткнувшись лицом в разложенные на столе руки, неровно засопел.

– Штык-ком бы ему в б-брюхо, – Штык вытянул непослушными пальцами подарок деда и осоловело искал цель. Затем махнул рукой, прижал клинок к груди и, нахохлившись, то ли уснул, то ли очень глубоко задумался.

– Да, та ещё скотина этот Бармен, – угрюмо согласился Эру, на которого водка, казалось, совсем не подействовала. – Из-за трёх кусков готов положить нас всех. И ведь не за деньги спор был. Ему важнее показать было нам и всем вокруг, что он главный и остается им при любом раскладе.

– А он чего, всегда такой? Чуть что людей своих поднимает, – ровным, трезвым голосом поинтересовался Фашист.

– Сколько его знаю, а это уж три года, не изменился, падла, чтоб его Зона взяла… – процедил сквозь зубы Эру.

– Аг-га, – радостно и громко подтвердил Москит, – сталкера, брата нашего, перевел уж без счёту. То сопляка как-к-кого-нибудь за Янтарь пош-шлёт, то в одиночку заставит в Долину Т-тёмную ползти. И ведь поползёшь, коль другого зад-дания не будет. У-у-уххх и с-с-сука этот Бармен.

– Так, чуваки, сидите тут, я пойду с народом пообщаюсь, – на лице Эру медленно расползлась какая-то детская улыбка, никак не вяжущаяся ни со шрамами на лице, ни с винчестером за спиной.

– Захмелел Эрудит наш. Ща бумажку свою достанет, – хмыкнул Игрок. – Пойду, тоже пообщаюсь. В карты переброшусь, опять же.

И точно. Эру перекинул рюкзак поудобнее, извлёк из нагрудного кармана аккуратно свёрнутый клочок бумаги и отправился к ближайшему занятому столику.

Тут они отвлеклись на топот в дверях. Вошёл невысокий сталкер, в потрёпанном камуфляже, берете и огромных солнечных очках, закрывающих пол лица. Непонятно зачем пришелец напялил их, когда за стенами и так кромешная тьма. Вторую часть лица закрывал серый шарф. С плеча свисал новенький АКМ с глушителем. Не обратив внимания на присутствующих, пришелец подошёл к стойке, сдёрнул с плеча рюкзак и вывалил на прилавок с десяток мелких артефактов, которые встречались практически везде, стоило только отойти немного вглубь Зоны и внимательно посмотреть под ноги – Батарейки, Слизь, Перья и Бритвы. Бармен без единого слова лениво сгрёб хабар в картонную коробку и выжидающе уставился на сталкера. Тот вытащил из кармана клочок бумаги и протянул Бармену. Пробежав глазами по списку, хозяин Бара пару раз кивнул, скрылся в подсобке и через пару минут вернулся, прижимая к груди ящик. Его содержимое, среди которого Фашист заметил консервы, галеты, по пакету крупы и макарон, четверть цинка патронов для АКМ, быстро перекочевало в рюкзак пришедшего, и он снова растворился в сумерках.

– Не обращай внимания, – поймал взгляд Фашиста Перун. – Это Молчун. Объявился в Зоне месяца два назад. Собирает всякий мусор, да выменивает на жратву и патроны. Ни заданий не берёт, ни водки не просит. Непонятно вообще, как и зачем живёт. И за всё это время не сказал никому ни слова. Ну Бармен и прозвал его Молчуном. Ещё и морду от кого-то прячет. Небось тоже с законом не поладил. Хотя здесь-то ему чего бояться? Псих.

И снова всё стало почти тихо и спокойно. До сидящих за столиком сталкеров, кроме задремавшего Каля, и составившего ему компанию Кота, донёсся вопрос Эрудита: «Скажи мне, Пират, как называется большой круг небесной сферы, по которому происходит годичное движение Солнца? Девять букв тут. Не знаешь? Ладно. А назови-ка мне рыбину аквариумную, из Амазонки завезённую. Тут шесть букв. Тоже не знаешь? Ну ё-моё, пойду дальше, раз ничего вы не знаете…»

– Чего он с этими вопросами ко всем лезет? – поинтересовался Фашист.

– Да он года три назад, как только в Зоне появился, нашёл непонятно где страницу из журнала какого-то, – пояснил Перун с уже счастливо расплывшейся улыбкой. – На странице той оказался кроссворд. И вот теперь как встретит кого-нибудь на привале или в Баре – кидается и надеется, что помогут ему кроссворд отгадать. Там уж немного осталось, слов пять-семь.

– Чуваки, анекдот свежий про Торгаша слыхали? – на пустой ящик рухнул малознакомый сталкер – Гном. – Встречаются два сталкера. Один смотрит – у другого офигенный такой бронник, навороченный, с детекторами всеми, приборами ночного видения, от всех излучений защита, хоть надевай костюм и в Выброс любой. Ну он понятно и интересуется – откуда красота-то такая? А тот и отвечает – да вот, работал я вместе с Торгашом. Ну он помирал, да и отдал мне костюм. За полцены. Гы-гы-гы!

– Га-га-га. Хе-хе-хе, – поддержали его остальные.

– А ч-чего смеш-шного тут? – наконец вынырнул из спячки Штык.

– Так подыхал Торгаш-то, а костюм всё одно, не за просто так отдал, а за бабло продал. Гы-гы.

– Так и прально, хто ж ткой к-кстюм б-бсплатно-то отдаст?

– Слушай, ну ты и тупой, это ж анекдот!

– Чёёё? – сонливость мгновенно слетела со Штыка. – Ты к-кому с-сказал, шавв-ка, – вскочив он вырвал штык и кинулся на обидчика.

Но уже через секунду растянулся на полу, уронив оружие и прижимая руки к правому боку.

– Выдержаннее надо быть, Штык, выдержаннее, – спокойно объяснил Фашист, опускаясь на своё место.

– Нервные вы какие-то, мужики, блин! – испуганно вскочил Гном. – На фиг надо, сидеть тут с вами! – и действительно поспешно испарился из-за столика.

– Ну-у-у-у, – протянул Фашист, за шиворот поднимая Штыка. – Хоть анекдотов рассказал бы… Чего тебе, уроду, приспичило с ножом на него?

– А ччё он мя не уважает? – порезав палец о бритвенноострое лезвие, Штык запихнул оружие в ножны.

– Было б за что уважать… Не умеешь пить – не пей, дебил.

– На-адо. Думашь ме нравтся эту хрень глушить? А по-другому как сбраешься рдиацыу выводить? Уж ты мне пверь, дольше тя Зону топчу, хчешь жить – прдётся эту дрянь хлебать, а то… – сталкер недоговорил, умолк, а секунды через три рухнул лицом на стол, щедро усыпанный хлебными крошками, и уснул.

– Гад, не мог раньше уснуть, – стукнул себя по колену и поморщился от боли Фашист. – Так и не дал анекдотов послушать.

– Анекдот хошь? Ща расскажу. Тоже про Торгаша. Общаются, значит, два кровососа. Один уж давно нашего брата давит, второй только-только после Выброса последнего появился. Старший и поучает: «Вот будешь ты по Зоне ходить, наткнёшься на человека. Куртка лёгкая, пистолет или обрез в руках. Ты его не бойся. Бандит это простой. Сожрать его можно и не подавиться. Или можешь встретить человека другого. В зелёном весь, АК в руках или АКМ. Знай, то военный. Подкрадывайся поаккуратнее к нему. И нападай когда совсем рядом будешь. Иначе продырявит. А может тебе попасться и вовсе здоровый такой экземпляр, комбинезон серьёзный, противогаз. С винчестером или винтовкой скорострельной – Долговец или Свободовец. Этих лучше вообще не трогай. Только если с голоду загибаться будешь. Тогда уж схоронись на пути у них, а когда совсем близко подойдут и шибани в лицо или грудь, чтоб стрельнуть напоследок не успели. Но можешь нарваться и на другого. Невысокий, толстый, без комбинезона и оружия – денег жалеет. Ты его вообще не трогай, лучше сдохни! Страшный то зверь! Попадёшься к нему, кожу с живого сдерёт, чтоб за червонец загнать учёным. Торгашом зовётся

– Бхва-ха-ха, – напряжённо вслушивавшийся Фашист, вместе с ещё не уснувшим Котом, расхохотались на удивление громко.

– Слушай, а чего анекдоты все про Торгаша? – отсмеявшись, поинтересовался Фашист.

– Так ведь везде свои приколы есть. ТАМ, про политиков, евреев, алкашей, америкосов, рассказывают. А здесь свои легенды и шутки. Понял? Ничего, ещё пару месяцев потопчешь Зону – поймёшь. Я-то здесь не первый месяц, как ты. Пятый уже пошёл. Ты держись меня, да Эрудита нашего. Он хоть муж-жик и с заскоками, но надёжный и чес-стный. Ну когда это выгодно ему. Уж мы-то тебя, б-братан, науччим, как ж-жить здеся, коли жизнь ещщё не нннадоела… – речь Перуна становилась всё медленнее.

И вот, не сумев преодолеть притяжения, он привалился к плечу собеседника и задремал.

А тот, словно не заметив этого, сидел, уставившись куда-то в стену, и думал. Думал о том, каким глупым был сопляком ещё два месяца назад. Когда испугавшись преследования закона и кучки разъярённых горцев, решил спрятаться здесь. Да, здесь не было ментов и детей гор. Но тут его преследовало одно, куда более страшное. Зона…

Он впал в странное состояние полудрёмы, полукошмара наяву на несколько часов. Не разбудил его ни лязг освинцованной двери, ни страшный стон снаружи, словно стонала сама Зона. Словно не просыпаясь, он взвалил себе на плечо Перуна, свободной рукой взял свой автомат и его ружьё, несколькими пинками разбудил Штыка, Калькулятора и Москита и спустился в подвал, где у Бармена были навалены десятка два грязных куч рванины, которые тот гордо называл матрацами. Вместо того чтобы швырнуть бесчувственное тело на пол, сталкер аккуратно положил его на наименее вонючий „матрац“, засунул его ружьё под рваньё, а рюкзак под голову. И только после этого, подавив отвращение, растянулся на соседнем.

„Интересно, как там отец? Не забыл ли цветы матери отнести? Как пацаны наши? Куда после той бойни подались? Петька кривоносый, небось, рад, что я исчез. Теперь будет самым здоровым на квартале, чтоб он сдох. Нет. Пусть живёт. Лучше он, чем с другого района кто придёт. А ведь он не такой уж и скотина был. Здесь каждый намного хуже. Кроме, может быть, Перуна этого, да Эру. Интересно, продадут они меня в случае чего или нет? Эхххх, чего тут думать? Конечно, продадут. И я продам. Если придётся – за две банки консервов. Или за горсть патронов. Здесь ведь иначе никак. Что же ты, Зона, проклятая, с людьми-то делаешь? За что уродуешь так? Или не просто Зона это? А сам ад, о котором так спорят, есть ли он, а если да – то где. Побывали б эти спорщики хреновы здесь. Небось, в жизни не стали б потом споры эти заводить, выродки проклятые. Ад есть. И я в нём…“

Он крепко зажмурил глаза, чтобы не заплакать от жалости. От жалости к самому лучшему, дорогому и любимому существу на Земле. К себе. Но слеза подло просочилась из-под крепко зажмуренных век и медленно прокладывая свой путь, покатилась по щеке. А затем – соскользнула с лица и устремилась к прогнившей ткани матраца. Но момента когда она упала и медленно впиталась в и без того влажную ткань, Фашист не уловил. Он уже спал…