Текст книги "Хозяин антимагии 5 (СИ)"

Автор книги: Миф Базаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Министр отложил свой портфель, налил из графина целый стакан воды и залпом выпил.

– Чертежи, разработка, первый опытный образец – всё будет щедро оплачено из средств министерства финансов. Я знаю, у вас в колониях есть свой вагоностроительный завод. Идеальное место для разработки. Подальше от любопытных глаз и ушлых конкурентов. Мне докладывали, что ваше производство организовано безупречно. Что там «и комар носа не подточит», как говорят в народе.

– А как же доставить такой состав на «большую землю»? – спросил я. – Такую махину не удастся протащить через телепорт, связывающий её с колониями.

– Это уже моя забота, – твёрдо и непреклонно сказал Голубцов. – Начинайте работу, как вернётесь в колонии. Считайте, что это личный приказ министра финансов и государственная необходимость. Остальное я беру на себя.

Он помедлил секунду, а затем достал из внутреннего кармана сюртука плоскую кожаную визитницу и извлёк оттуда карточку из плотного желтоватого картона.

Мужчина протянул мне это изделие, отмеченное личным оттиском магической печати – сложный герб с двуглавым орлом и финансовой символикой.

– Если возникнут малейшие трудности, вопросы, потребуется содействие любого рода – обращайтесь напрямую ко мне. Эта визитная карточка откроет вам дорогу в мой кабинет в любое время дня и ночи.

Я принял её. На ощупь как шёлковая. Это был не просто кусок бумаги. Это был ключ. Кредиты, разрешения, доступ к ресурсам.

– И я поговорю с Его Императорским Величеством. Положение вашего рода… Его давно пора пересмотреть. Опала, изгнание… В свете последних событий и будущих заслуг это выглядит архаизмом. Я посмотрю, что можно сделать.

* * *

На следующий день поезд, наконец, прибыл на Казанский вокзал Москвы. Город встретил нас грохотом, суетой и запахом угольной гари. Перроны гудели как растревоженные ульи.

Министра уже ждал усиленный, внушительного вида эскорт в мундирах Отдельного корпуса жандармов. Мы коротко попрощались.

Вскоре мы со спутниками разместились в фешенебельной гостинице «Новомосковская», что стояла прямо напротив вокзала.

Оставил Василия охранять бесценные ящики со строгим наказом никого в номер не впускать, а сам с Аматом и Цеппелиным нанял у подъезда ничем не примечательный экипаж.

– Куда прикажете, господа? – буркнул извозчик, не оборачиваясь.

Цеппелин, до этого молчавший и казавшийся спокойным, сглотнул ком и прохрипел, прочищая горло:

– Село Березичи, усадьба Оболенских.

Дорога заняла несколько часов. Москва осталась позади, сменившись пыльными просёлочными дорогами, полями и дремучими подмосковными лесами.

Фердинанд заметно нервничал, то и дело поправляя свои и без того идеальные усы, отряхивал несуществующие пылинки с рукава, его взгляд был устремлён вперёд, но не видел дороги.

Амат молча смотрел на обочину, а я обдумывал план действий.

Просто так войти и потребовать княжну мы не могли. Или могли?

Всё равно нужен был хитрый, изящный ход.

Уже смеркалось, когда экипаж выехал на опушку леса. И перед нами открылся роскошный вид.

Вдали, в обрамлении векового парка, стояла огромная, утопающая в огнях усадьба. Не просто дом, а настоящий дворец в стиле ампир с белоснежными колоннами и бесчисленными окнами.

Цеппелин тяжело вздохнул, и в его голосе прозвучала смесь тоски и решимости:

– Ну что ж, господа… Нам туда.

Глава 13

Экипаж замер в густой тени вековых лип, вдали от залитого огнями парадного подъезда.

Сквозь листву проглядывал ослепительный фасад особняка Оболенских.

Это был настоящий дворец в стиле ампир, ярко подсвеченный праздничной иллюминацией.

Из приоткрытых окон лилась музыка, смешиваясь с приглушённым гулом светской толпы. К чугунным воротам то и дело подкатывали кареты и даже автомобили. Редкая, подчёркивающая статус хозяев роскошь.

Я расплатился с извозчиком, щедро отблагодарив.

Тот поймал золотую монету, смышлёно подмигнул, дескать, всё понимаю, барин.

Мы остались втроём: я, Амат и Фердинанд.

Цеппелин был похож на струну, готовую лопнуть, его пальцы нервно теребили рукоять трости. Ещё немного, и Фердинанд бы её сломал.

– Я не могу пойти с вами, – прошептал граф, не отрывая взгляда от особняка. – По периметру точно стоит сигнализация, настроенная на меня. Стоит только попасть на территорию особняка, как тут же поднимется тревога.

– Что же делать? – задумчиво сказал Амат, вглядываясь в сторону дома. А его живот предательски заурчал, выдавая истинные мотивы.

– Я знаю это поместье достаточно хорошо. Видите восточную стену, ту, что уходит вглубь парка? Там есть старая мраморная беседка. Она вплотную подходит к чугунной ограде. Я смогу подойти снаружи под маскировочным куполом. Мирослава… она знает это место. Мы там иногда встречались, – мужчина умолк, сглотнув ком в горле.

План родился сам собой, импровизационный, и оттого, возможно, единственно верный.

Нам нужно было проникнуть на бал, найти княжну и под благовидным предлогом выманить её к этой беседке. Цеппелин тем временем займёт позицию снаружи.

Я передал графу своего зверька: если что-то пойдёт не по плану, то выпустит его, а Мотя уже разыщет меня.

Амат мрачно хмыкнул, окидывая взглядом освещённый особняк.

– Киря, а как думаешь, там лобстеры из колоний есть? Уж больно есть охота.

– Пойдём посмотрим, думаю, кухня там на высшем уровне.

Наши дорожные костюмы – мой, пошитый из дорогой качественной ткани, хоть и был лишён блеска и роскоши, и простой, но качественный офицерский сюртук Амата – смотрелись чужеродно на фоне бриллиантов и шитья. Но врождённая аристократическая осанка и уверенность делали своё дело.

Мы шли как хозяева жизни, а не как непрошеные гости.

Миновали ворота и направились к парадной лестнице, где всех прибывающих встречал лакей. Он был словно павлин в своей цветной ливрее с гербом рода Оболенских.

Вид у него был надменный и в то же время услужливый.

Вот как ему это удавалось?

– Ваши приглашения, господа.

Амат начал изображать поиски.

– Давайте я проверю списки, – предложил лакей, раскрывая чёрную папку с золотыми вензелями.

В этот момент к нам подошёл старший дворецкий – мужчина с цепким взглядом.

Осмотрел меня, потом задержался на друге, и в глазах мелькнуло узнавание.

– Амат Романович? Младший сын адмирала Жимина? Ваш отец, когда бывал в Москве, оказывал большую честь нашему дому.

Друг кивнул и, не меняя хмурого выражения лица, повернулся ко мне, отчеканив:

– Граф Кирилл Павлович Пестов. Мы здесь проездом, всего лишь на день. Хотел засвидетельствовать своё почтение князю Юрию Фёдоровичу.

Дворецкий широко раскрыл глаза. Удивлённо посмотрел сначала на Амата, затем на меня. Конечно, ведь имя Пестовых даже на «большой земле» было известно многим: хотя бы по целебным эликсирам с моим гербом, что стояли в каждой аптечке.

– Граф Пестов… – прошептал он. – Но ваш род… – он запнулся.

Я, не моргнув глазом, парировал голосом, полным холодной уверенности:

– Обстоятельства меняются. Я был проездом в Москве по делам империи. Амат сказал, что хочет заехать к князю, и я принял за долг засвидетельствовать почтение Юрию Фёдоровичу. Дабы не сочли за неуважение к столь почтенному дому, – выкрутился я.

Наглая, топорная отмазка. Но наглость, подкреплённая статусом, это лучший пропуск в любое общество. Дворецкий, всё ещё опешивший, почтительно склонился.

– Конечно, ваше сиятельство. Тысяча извинений за нерадивого слугу. Сию минуту провожу вас до господина. Пожалуйте. Прошу следовать за мной.

И мы, как по мановению волшебной палочки, переступили порог особняка.

Роскошь большого зала давила не столько богатством, сколько своей показной, удушающей совершенностью. Хрустальные люстры, отбрасывающие тысячи бликов, тяжёлый парчовый штоф на стенах, замысловатые статуи у стен, звуки оркестра на хорах.

Пахло дорогими духами, жареной дичью и сладостями.

Дворецкий вёл нас через толпу, которая расступалась, одаривая удивлёнными, любопытными, а порой и враждебными взглядами.

Наконец мы предстали перед князем, а слуга тут же что-то шепнул своему хозяину на ухо и сразу удалился.

– Граф Кирилл Пестов, прославившийся взятием Балтийска? Вы ли это? Я слышал, ваш род не в праве покидать колонии, – произнёс он с ядовитой издёвкой, едва заметно растягивая слова.

Я сохранял ледяное спокойствие, чувствуя, как Амат рядом напрягся, уловив скрытую угрозу в голосе.

– Обстоятельства меняются, ваше сиятельство, – парировал я ровным тоном, глядя Оболенскому прямо в глаза. – Империи требуется служба на всех рубежах, а не только на отдалённых, – позволил себе едва уловимый акцент на слове «отдалённых», намекая на колонии.

Князь перевёл тяжёлый взгляд на Амата.

– Амат, дорогой, – как-то слишком наиграно улыбнулся Оболенский, – рад тебя видеть. Помню тебя ещё вот таким мальцом, – князь опустил руку на уровень пояса.

– И я рад, ваше сиятельство, – почтительно кивнул друг.

– Что ж… Наслаждайтесь балом, господа. Сегодня важный день для моей семьи.

Из последующих тостов и обрывков разговоров стало понятно, что мы здесь оказались как нельзя вовремя.

Бал был в честь помолвки княжны Мирославы.

Её жених, князь Умар Хамурзин, выделялся в толпе как экзотический цветок: смуглый, с хищными чертами лица, в богато расшитом золотом халате поверх европейского костюма.

За ним неотступно следовали трое телохранителей: крупные молчаливые мужчины с непроницаемыми лицами. По их осанке, манере двигаться и огромным топорам, висевшим на спине, я понял, что это сакраворы. Лучшие воины с южных границ империи.

Где-то читал, что они недомаги. Обладают сразу двумя стихиями: земли и жизни, но на очень примитивном уровне. Зато рубаки хоть куда. А ещё ходили слухи, что раны сакраворов затягивались на глазах, делая их живучими в самом пекле боя. С такими шутки плохи.

Мы с Аматом принялись искать глазами Мирославу.

Заметил её почти сразу.

Девушка была прекрасна: высокая, стройная, с осиной талией, утянутой в корсет. Глаза цвета осеннего неба смотрели умным, но печальным взглядом.

Девушка старалась казаться непринуждённой, вести светские беседы. Она мило улыбалась, но в каждом движении читалась скованность, глубокая тоска и отчаяние загнанного зверя.

Окружённая подругами и назойливой роднёй, Мирослава была практически недосягаема.

Нужен был диверсионный манёвр.

И тут Амат превзошёл все мои ожидания.

Он начал с того, что «нечаянно» прошёлся по шлейфу дамы в бриллиантах, едва не оторвав его.

Пока та с визгом выясняла, кто виноват, друг, извиняясь, сделал шаг назад и задел локтём треногу с огромной вазой, доверху наполненной цветами. Раздался оглушительный грохот, хруст фарфора и треск ломаемого дерева.

Вода, цветы и осколки разлетелись по полу.

В наступившей мгновенной тишине Амат громко и искренне изрёк:

– Чёрт! Простите, я неловко повернулся. Виноват.

На него обрушился шквал возмущённых вздохов, смешков и суеты слуг.

Пока те сметали последствия катастрофы, Амат, недолго думая, вступил в спор о преимуществах линейной тактики над рассыпным строем с одним из престарелых генералов, увешанным орденами с ног до головы.

– Ваше превосходительство, с вашего позволения, это глупость! – рявкнул Амат на весь зал, привлекая всеобщее внимание. – Пока вы будете выстраивать каре, мой взвод уже зальёт вас волной с головой и утопит! Я за внешнем кольцом колоний видел, как…

Он пустился в красочный и абсолютно неправдоподобный рассказ о битве с морскими тварями, активно жестикулируя и то и дело задевая других гостей.

Генерал побагровел, заспорил.

Вокруг них моментально образовалась толпа зевак. Князь Оболенский смотрел на это с выражением человека, только что запустившего лису в свой курятник.

Пользуясь суматохой, я тихонько подошёл к Мирославе.

– Княжна, простите за бестактность, – тихо сказал я, склоняясь в формальном поклоне. – Передаю вам привет от нашего общего друга. Фердинанда.

Эффект был мгновенным.

Она побледнела. Глаза расширились от потрясения, страха, что наш разговор кто-то услышит, и безумной надежды, что возлюбленный где-то рядом.

Веер выпал из ослабевших пальцев.

– Вы… вы знаете Ферди? – прошептала девушка дрожащим голосом. – Где он? Что с ним? Он жив?

– Он здесь, совсем близко. Ждёт вас на старом месте, у беседки, – так же быстро и тихо прошептал я в ответ, поднимая и отдавая веер.

Девушка сжала его так, что тонкие костяные пластинки затрещали. Она смотрела на меня со смесью надежды и животного страха.

– Зачем вы… почему вы рискуете? Отец… он уничтожит вас, если узнает.

Позволил себе лёгкую, почти беззаботную улыбку, которую я когда-то использовал, успокаивая аспирантов перед защитой.

– Я живу в колониях, княжна. Власть вашего отца не простирается так далеко. А я, скажем так, не самый слабый игрок на том поле. И ради истинной любви, – я посмотрел на её испуганное лицо, – иногда стоит рискнуть. Это лучшая инвестиция в будущее.

Мирослава сделала глубокий вдох.

В тот же миг её взгляд стал твёрдым. Девушка кивнула и, разыграв лёгкое недомогание, подошла к отцу.

Видел, как она что-то говорит, касаясь его руки. Князь поморщился, что-то буркнул в ответ, но после умоляющего взгляда дочери нехотя кивнул.

Через мгновение она уже шла к выходу в парк в сопровождении шести подруг. За ними на почтительном расстоянии последовали двое охранников в ливреях Оболенских. Это были крепкие ребята с саблями на поясах и с нашивками магов-воздушников.

Мы с Аматом пошли в парк другим путём, держась в глубокой тени стриженых деревьев и статуй.

После душного зала ночь показалась прохладной и пьяняще свежей. Вдали, у самой ограды, в лунном свете белела призрачным пятном круглая мраморная беседка.

Подруги Мирославы смеялись и громко переговаривались о духоте в зале. Они устроились на скамейках, искусно заслоняя девушку от охраны. Княжна тут же метнулась к решётке.

И тут из тени старых лип вышли трое сакраворов из свиты жениха. Они двинулись прямиком к беседке ровным, неспешным шагом. Один из них, самый крупный, издал низкий гортанный клич, больше похожий на рык медведя.

Всё завертелось, как вихрь, за какие-то мгновения.

Подруги Мирославы, истошно визжа, разбежались в разные стороны, как испуганные птицы.

Охранники Оболенских рванули к княжне.

Один из стражников, с горящими от гнева глазами, взмахнул рукой, и из его ладони вырвался сгусток сжатого воздуха, способный переломать все кости.

Тут же, словно из пустоты, около решётки возник воздушный щит – работа Цеппелина. Заклинания с хлопком рассыпались в ничто, словно их и не было.

Пятеро на одного? Ну уж нет!

Я сфокусировался. Земля под ногами двух охранников Оболенских внезапно размягчилась, превратившись в зыбучий песок, и их сапоги по щиколотку ушли вглубь.

Они применили воздушную магию, стараясь на мгновение взлететь, но нет. Я не дал.

Засасывал охранников в землю и тут же утяжелял её, заставляя затвердевать до состояния бетона.

Амат тут же сошёлся в схватке с самым массивным сакравором.

Мой друг дрался яростно и умно, его удары были стремительны и мощны. Но воин лишь отшатывался, принимая удары на жёсткие блоки, а уже через мгновение ссадины и гематомы на его лице и руках затягивались, заживая как на ускоренной перемотке.

Он явно переигрывал Амата своей пугающей живучестью. А водяные хлысты и лёд на конечностях лишь больше раззадоривали соперника.

Цеппелин, будучи по ту сторону решётки, пытался помочь.

Фердинанд обрушил на второго сакравора сокрушительные порывы ветра, способные свалить с ног лошадь. Но тот, вкопавшись в землю и будто сросшись с ней, лишь слегка раскачивался, словно дуб во время бури.

Его ноги были словно прикованы к почве.

Сакравор медленно, но неотвратимо продолжал двигаться на Цеппелина.

Нужно было сломать его связь с землёй.

Сконцентрировавшись, я нашёл точку опоры под ногами второго воина. Земля под ним вздыбилась и резко подбросила вверх, словно из катапульты.

Фердинанд немедленно усилил ветер, и сакравора, как пушинку, швырнуло о ствол крупной липы. Раздался глухой кошмарный хруст.

Сакравор осел без сознания.

Третий воин жениха решил помочь первому побыстрее расправиться с Аматом.

Заметил, как мой друг устал. Его дыхание стало сбивчивым.

Я выхватил из внутреннего кармана матово-чёрную пластину и швырнул её точно к ногам нападавшего. Двинулся на него с саблей. Так, как учил Сергей. Как учила Елизавета.

Эти уроки пошли мне на пользу.

Несколько ловких выпадов оставили на враге глубокие кровавые раны. Тот с недоумением, почти с детским удивлением, посмотрел на свою кровь, текущую из ран.

Он не понимал, почему она течёт ручьём и не останавливается. Его неуязвимость испарилась. Ещё один удар – и могучий воин рухнул на землю, как подрубленное дерево.

Поднял пластину с земли и бросил под ноги последнему оставшемуся на поле боя врагу.

Ещё мгновение – и с ним тоже было покончено.

Я обернулся к беседке, поспешил с Аматом туда.

Мирослава и Цеппелин стояли, вцепившись друг другу в пальцы через прутья решётки. Они смотрели друг на друга с таким отчаянием, надеждой и болью, что сердце сжималось.

– Мила, бежим! Только с тобой! Всё или ничего! – умолял Фердинанд, и его голос срывался на шёпот.

Девушка окинула взглядом сияющий огнями, ненавистный ей особняк, эту размеренную жизнь в золотой клетке, посмотрела в лицо любимого и решительно, почти яростно кивнула.

– Я готова. За тобой. Всегда.

Цеппелин отступил на шаг и взмахнул рукой. Часть решётки с тихим металлическим скрежетом подалась внутрь, согнутая и разорванная невидимой силой магии воздуха.

Мы бежали через парк, запутывая следы. Преследователи явно начали бы поиски за забором, а мы бежали к особняку.

Вскоре сзади уже поднимался нарастающий шум, а в небе вспыхивали и метались магические «светляки», озарявшие местность.

Мы прибежали к парадному подъезду, где стояли автомобили гостей.

Мой взгляд упал на лёгкий спортивный «Руссо-Балт» открытого типа.

Автомобиль был ярко-красный, один такой среди чёрных лакированных «монстров».

Я подбежал к нему, на мгновение приложил к магическому замку зажигания антимагическую пластину, сбивая чужое защитное заклятие. Мотор завёлся с первого раза с уверенным и мощным рычанием.

Мы сели. Мотя тут же занял своё любимое место на торпеде авто. И я рванул с места, ломая кусты самшита. Старался как можно быстрее оказаться на главной аллее, ведущей к воротам.

Они уже начинали медленно, со скрежетом закрываться. И это неудивительно: в небе над усадьбой поднимались красные сигнальные огни тревоги.

Обернувшись, я скомкал землю позади нас, подняв в воздух две небольшие, но плотные каменные баррикады и тучи пыли.

Мы еле успели. Я пронёсся в сантиметрах от закрывающихся массивных створок ворот, задев одну из них крылом и с треском отломив боковое зеркало.

Позади оставались нарастающий шум, истошные крики и яркие всполохи магии, освещавшие небо над поместьем Оболенских алым заревом.

А впереди была дорога на Москву.

Глава 14

Глубокой ночью алый кабриолет «Руссо-Балта» резко затормозил у подъезда гостиницы «Новомосковская».

Я заглушил мотор, и в наступившей тишине оглушительно зазвучало собственное сердцебиение. Вся эта безумная авантюра с усадьбой Оболенских висела на волоске, и каждая секунда промедления могла стать роковой.

Адреналин все ещё был в крови, заставляя пальцы слегка подрагивать.

Я выпрыгнул из машины и бросился в здание, на ходу окидывая взглядом пассажиров в салоне.

Цеппелин и его Мирослава – «Мила», как её нежно называл граф, всё ещё пребывали в сладком плену эйфории.

Они сидели, прижавшись друг к другу, перешёптываясь и улыбаясь, будто не было ни погони, ни смертельного риска, а лишь романтическая ночная прогулка на машине без крыши. Их пальцы были сплетены так крепко, что, казалось, никто не смог бы сейчас разъединить. В этом жесте читалась история любви, боль разлуки и безрассудная надежда.

В коридоре гостиницы я почти столкнулся с Аматом и Василием, уже катившими к лифту мои драгоценные деревянные ящики.

Лицо Меркулова было отшлифованной маской учтивого секретаря, но в глазах, мельком встретившихся с моими, я прочитал немой вопрос и приглушённую панику. Зачем срываться посреди ночи? Это явно выходило за рамки его понимания.

– В багажник. Быстро, – коротко скомандовал я.

Схватил ближайший ящик. Содержимое предательски звякнуло о стенки, и я внутренне содрогнулся, представив на мгновение, что повредится модуль защиты, вмонтированный в стенки деревянного ящика.

Мы молча, почти синхронно, словно делали это уже не раз, перенесли бесценный груз.

Амат, закончив, молча и с оттенком мрачной театральности уселся на переднее пассажирское сиденье, сильно хлопнув дверью.

– Ну, Киря, что будем делать дальше? Куда гнать? – скептически спросил друг.

Я повернулся к Меркулову, устроившемуся на заднем сидении рядом с нашими голубками. Он старательно избегал моего взгляда, уставившись в тёмное окно.

– Василий, где находится завод «Руссо-Балта»? Точный адрес. Вспоминай.

Молодой человек вздрогнул, выпрямившись, и отчеканил, будто зачитывал доклад:

– Юг Москвы, в Тюфелевой роще, ваше сиятельство.

– Ладно, поедем туда, – буркнул я в ответ, прикинув примерный маршрут.

Амат фыркнул и скрестил руки на груди, смотря на меня с нескрываемым недоверием.

– И что ты забыл на заводе в столь поздний час?

Кабриолет рванул вперёд, рыча двигателем глухо и мощно.

– Ты просто не знаешь увлечённых людей, Амат. Для них не существует понятия «после работы», когда на кону грандиозный проект. Уверен, Яковлев либо ещё там, либо только собирается уходить. Для таких, как он, время – лишь условность.

Меньше чем через полчаса мы уже стояли у закрытых ворот завода.

Территория тонула во тьме, и лишь в административном корпусе горел свет в нескольких окнах второго этажа, отбрасывая сонные жёлтые прямоугольники света.

Я вышел из машины и начал барабанить в стекло проходной.

Спустя десять секунд заспанный сторож нехотя отодвинул шторку, протирая глаза.

– Всех благ, господин, но завод откроется в семь. Приезжайте утром, – его голос был хриплым от сна.

В этот момент дверь главного корпуса открылась, и наружу вышел мужчина с портфелем. Он шёл, устало понурив голову, но я узнал силуэт: это был Евгений Александрович Яковлев.

По всей видимости, он засиделся в конструкторском бюро над чертежами нового двигателя для нашего совместного автомобиля.

– Евгений Александрович! – крикнул я, привлекая внимание.

Он поднял голову, и лицо, освещённое одиноким фонарём, озарилось искренним, неподдельным удивлением и радостью.

– Кирилл Павлович? Чёрт возьми, да это же настоящий сюрприз! Как вы здесь? И в столь поздний час? Я ждал вас только послезавтра!

Он повернулся к охране, давая команду открыть ворота.

Я пожал протянутую руку, чувствуя лёгкий укол вины за этот ночной набег.

– Рад вас видеть, Евгений Александрович. Объясню всё позже, даю слово. Сейчас у меня есть пара неотложных дел, вот закончу их, и тогда я полностью ваш.

Подвёл Яковлева к багажнику и открыл его.

– Я привёз антимагические модули для наших будущих машин. Самое ценное, что у меня есть сейчас. Нужно обеспечить им безопасное хранение.

Лицо Яковлева стало серьёзным, деловым.

– Сколько здесь?

– Пятьдесят. Точнее, сорок девять, один я пока придержу.

Мой московский партнёр по бизнесу свистнул, подзывая двух охранников.

– Немедленно унести в главный защищённый сейф. Осторожно, это хрупкие грузы! – распорядился Яковлев, а затем обернулся ко мне, и в его глазах читалось беспокойство. – Это же колоссальная ценность! Как вы рискнули везти это по ночной Москве?

– Риск при перевозке был меньше, чем если оставить их без присмотра, – отрезал я. – Слушайте внимательно: модули требуют постоянной энергетической подпитки. Раз в три часа в каждый ящик нужно класть по среднему макру. Лучше чаще, чтобы не истощились антимагические пластины в модулях. Если запас энергии иссякнет, они станут бесполезными кусками металла. Понятно?

Яковлев наморщил лоб и кивнул мне.

– Понял. При открытии ящика магия вокруг гаснет. Будем крайне осторожны.

– Теперь второе, – я вытащил чемодан и закрыл багажник. – Мне нужна другая машина. Эта была позаимствована в спешке. Её нужно вернуть владельцу с моими глубочайшими извинениями.

Инженер смотрел на меня с ужасом.

– Я правильно понимаю, что она не ваша и вы её завели без ключей? – очень тактично поинтересовался Яковлев.

– Давайте будем говорить прямо, Евгений Александрович. Я её угнал.

– Да вы меня разыгрываете! Это невозможно, на ней стоит система ауроконтроля! Каждый наш автомобиль на учёте и настроен на ауру владельца! Его невозможно угнать!

На это я лишь улыбнулся.

– Любой замок можно открыть, любую сигнализацию взломать, тут важно постоянно внедрять что-то новое, но, если позволите, об этом в другой раз.

Яковлев посмотрел на красный автомобиль.

– Если не затруднит, отремонтируйте его, пожалуйста. Я случайно оторвал зеркало и поцарапал крыло. Все расходы за ремонт и возможные издержки я оплачу.

Инженер лишь улыбнулся, делая успокаивающий жест:

– Да, без проблем, в цеху за полчаса всё сделаем. О стоимости не беспокойтесь, считайте это частью моей инвестиции в наше сотрудничество, Кирилл Павлович.

Я нашёл в кармане блокнот и быстро написал: «Приношу свои глубочайшие извинения за временное пользование вашим авто. В качестве компенсации предоставляю пожизненную 30%-ную скидку на всю продукцию мануфактуры Пестовых. Граф К. П. Пестов». Я вручил записку Яковлеву.

– Передайте это владельцу. А теперь дайте нам что-нибудь неприметное, но быстрое.

Яковлев покачал головой, но спорить не стал. Через пять минут мы пересаживались в тёмно-синий закрытый седан, служебную машину одного из инженеров.

– Куда же вы теперь? – спросил Яковлев, всё ещё не понимая логики нашего ночного бегства.

– На запад, Евгений Александрович. Надо помочь друзьям, – я мотнул головой в сторону обнимающейся парочки. – Но сначала установлю на машину дополнительную защиту. У вас есть где-нибудь поблизости инструменты и провода для передачи магической энергии от макров?

– Да, сейчас всё будет.

Через десять минут меня обступили инженеры-конструкторы, всё ещё остававшиеся на производстве вместе с Яковлевым. Они с интересом наблюдали, как я устанавливал на автомобиль свой антимагический модуль.

Открыл капот, ловко снял кожух с магического аккумулятора и прокинул от него гибкий провод прямо к переднему пассажирскому сиденью.

– Вы прямо здесь собираетесь его установить? Но как? Это же сложнейшая система! Требует тончайшей настройки!

– Для вас – сложнейшая. Для меня и моего рода, изучающего её природу не одно десятилетние, – элементарная.

Я присоединил к модулю тумблер включения, вывев его в удобное место около рычага переключения передач.

– Одно нажатие – и контур будет замкнут. А пока он работает, в радиусе трёх метров от машины любая магия будет гаснуть. Как та огненная сфера, что летела в нас тогда на дороге. Вот только макр надо поменять.

Я вытащил из кошеля пять средних макров и прикрепил их вместо одного малого.

Яковлев смотрел на эту простейшую, с инженерной точки зрения, конструкцию с нескрываемым изумлением. Он прикоснулся к модулю, словно проверяя, настоящий ли он.

– И всё? Никаких кристаллических матриц, рунных усилителей, сложных обвесов? Просто… блок, провод и прямой доступ к аккумулятору?

– Тут вся сложность не в исполнении, а в том, чтобы изначально довести идею до ума, Евгений Александрович, – я захлопнул капот. – А идея, поверьте, стоила мне и моим предкам не одного года упорной работы. Теперь мы немного защищены.

Наскоро попрощавшись, выехали за ворота.

Мы отъехали от завода и вскоре свернули на безлюдную дорогу, где я заглушил мотор. Давящая тишина ночи окончательно отрезвила всех. Эйфория побега испарилась, уступив место трезвому осознанию положения.

Цеппелин первым нарушил молчание:

– Оболенские наверняка уже подняли на ноги всех. Они будут искать меня и Милу во всех местах, где мы можем пересечь границу. Да и в Германии, чувствую, нам не удастся спрятаться.

Я обернулся к ним. В свете луны, пробивавшемся через облака, лица Мирославы и Фердинанда были бледны и невероятно серьёзны. Похоже, только сейчас они поняли всю опасность ситуации, в которую попали.

– Именно поэтому вы не поедите в Германию. Во всяком случае, сейчас. У меня есть план. Гениальный и безумный, поэтому он должен сработать.

Я быстро и чётко изложил суть. Их вначале будут искать по алому кабриолету. Яковлев, когда к нему придут, честно скажет, что мы выдвинулись на запад. Я не просил его лгать, да и не стал бы. А значит, нам нужно создать убедительный и яркий ложный след, который уведёт погоню по ложному пути, пока настоящие беглецы уйдут на восток.

– Фердинанд, ваш пиджак и плащ, пожалуйста. Амат, твой бушлат и фуражка, – друг нехотя начал снимать офицерскую одежду. – С платьем Мирославы проблема. Купите в первой же открывшейся лавке простое платье и большой платок, чтобы закрыть голову и лицо.

Пока они переодевались, я поймал проезжавший мимо пустой экипаж. Щедро заплатив извозчику, дал Цеппелину чёткие указания:

– Едете без остановок до Сергиева Посада. Там Мирослава меняет платье. Садитесь на поезд до Ярославля. Из Ярославля на восток, в Чусовой. Как окажетесь в центральной колонии «Точке», сразу отправляйтесь на моё производство. Скажете охране, что от меня, там вы будете в безопасности.

Цеппелин крепко, по-мужски сжал мою руку. В его глазах читалась безмерная благодарность и уважение.

– Кирилл, я не знаю, как благодарить… Мы обязаны вам жизнью.

– Тогда не благодарите. Просто берегите её. И себя.

Экипаж тронулся и вскоре скрылся в предрассветной мгле, унося новых друзей к надежде. Мы остались втроём на пустой дороге, и теперь настал наш черёд перевоплощаться.

Я заставил Амата надеть одежду Цеппелина: элегантный тёмный дорожной костюм и плащ. Они были ему слегка малы.

– Теперь твоя гордость, – мрачно констатировал я, указывая на его густые, чёрные как смоль волосы.

В первой же открывшейся с рассветом цирюльне друга лишили шевелюры. Я видел, как с каждым сбриваемым локоном лицо Амата становилось всё мрачнее. Но когда мастер искусно приклеил ему пышные, идеально ухоженные светлые усы, получилось почти комичное и в то же время пугающее сходство с Цеппелиным. Особенно если смотреть издалека и не в упор.

Кульминацией этого фарса стало переодевание Василия Меркулова.

Я купил у первой же уличной торговки, начинавшей свой день, самое простое ситцевое платье и широкополую шляпку с густой вуалью. Бедный Василий пылал краской смущения от ушей до пят, когда натягивал на себя этот наряд. Он выглядел нелепо, трогательно и крайне неубедительно, но для мелькнувшего в окне несущейся машины силуэта сойдёт.