Текст книги "Трэвис"
Автор книги: Миа Шеридан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)
– Что еще? О... Гм. Я помешана на здоровье, о чем ты, вероятно, уже знаешь. – Я нахмурилась, сомневаясь в выборе формулировки. – Я не фанатик или что-то в этом роде, и мой другой девиз – каждому свое, так что, если хочешь... съешь что-нибудь, насыщенное химическими веществами и канцерогенами, я скажу: дерзай. – Я моргнула, положила руку на его плечо и слегка наклонилась. – Не то чтобы я хотела, чтобы ты ел химикаты и канцерогены. Потому что твое здоровье может пострадать, а ты – воплощение здоровья.
Его губы дернулись.
– Для меня здоровье важно.
– Это очевидно. – Я протянула руку и слегка сжала его бицепс, моя рука тут же упала, жар залил мои щеки.
Боже мой. Ты на самом деле только что это сделала. Прекрати сейчас же, Хейвен. Перестань его трогать. И немедленно прекрати болтать. Немедленно!
– И я люблю опоссумов, – добавила я.
Лицо Гейджа окаменело.
– Ты сказала, опоссумов?
Я кивнула.
– Мхм. Они... ах... они выглядят немного пугающе и шипят, но не жестокие.
– Нет, – ошеломленно согласился он. – А что еще тебе нравится в опоссумах? – спросил он почти нерешительно.
Что еще, что еще?
Мой разум попытался вспомнить факты об опоссумах, которые я узнала меньше часа назад.
О! Точно.
– Мое любимое, конечно, – сказала я, потому что это действительно было их величайшим достижением, – это то, что они... гм ... съедают до пяти тысяч клещей в год. Только подумай обо всей болезни Лайма, которую они предотвращают. Маленькие герои, честное слово. Они должны получить больший кредит доверия.
И тут я заметила, что Гейдж Бьюкенен пытается не рассмеяться, его губы дрожат, а глаза прищурены. Я присмотрелась к нему повнимательнее, чувствуя, как у меня внутри все сжимается.
– Ты...ты любишь опоссумов?
Тогда он рассмеялся, и его глаза заблестели. Это не был недобрый смех, но это был просто смех.
– Я не люблю опоссумов, – сказал он. – Не могу сказать, что вообще когда-либо задумывался о них. Но ты меня убедила. Маленькие герои. Мне это нравится.
О. Мой. Бог.
Если смех и мог звучать вяло, то это был мой смех.
Я собиралась убить Трэвиса Хейла.
Где же он? Мне нужно найти его прямо сейчас.
– Ты извинишь меня, Гейдж? Уверена, что тебе пора возвращаться к своим гостям. Мне понравилось разговаривать с тобой, и этот дом похож на сказку. Спасибо, что пригласил меня.
И не дожидаясь его ответа, я встала и направилась к двери, на поиски моего друга-лжеца!
Глава 10
Хейвен
Я пробиралась между группами хорошо одетых гостей, заглядывая в комнаты и дважды заглянув в бар. Как только я отвернулась от одного из маленьких балконов, то заметила одинокую фигуру, прислонившуюся к каменной стене внутреннего дворика этажом ниже. Мое сердце екнуло. От гнева, конечно. Я резко повернулась, сбежала вниз по лестнице, прошла через дом, вышла через заднюю дверь, пересекла патио и повернула за угол, где стоял он. Трэвис повернулся со стаканом в руке, на его лице было выражение, которое я не могла прочесть – что-то мрачное. Почти угрюмое.
Он и должен быть мрачным и угрюмым. Я собираюсь убить его.
– Ах ты, двуличная крыса!
Он небрежно прислонился к стене, оценивающе глядя, как я приближаюсь.
– Ты выглядишь... расстроенной, Хейвен.
Я подошла ближе и шлепнула его по руке. Мне показалось, что я ударилась о стену позади него. А он даже не моргнул.
– Ты солгал, чтобы я выглядела дурой.
– О чем солгал?
– О, перестань изображать невинность. Выдумал какую-то нелепую историю о слабости Гейджа к опоссумам. – Я ударила его еще раз с тем же результатом, что и в первый раз. – Ради всего святого, я все говорила и говорила о клещах! Перед Гейджем! О клещах! Я говорила, как сумасшедшая! – Я уперла руки в бока. – Признаю, что сказала еще несколько вещей, которые выставили меня не в лучшем свете, но эта история с опоссумами! Этими опоссумами! Из этого не было абсолютно никакого пути назад. – Мое дыхание стало прерывистым, грудь поднималась и опускалась.
– Это действительно звучит нелепо. Странно, что ты мне поверила.
У меня отвисла челюсть, и я подошла ближе, носком к носку.
– Тебе нравится унижать людей, Трэвис? Вот в чем дело? Тебе нравится подставлять людей? Ты этим занимаешься?
Он слегка вздрогнул.
– Это была шутка. Я не думал, что ты поверишь.
– Ну, я поверила, ты, осел. Я выставила себя дурой перед своей влюбленностью. Зачем ты это сделал? Что с тобой такое?
Он выпрямился, мускул на его челюсти дернулся.
– Ты права. Я осел. Ты должна это знать. Хорошо, что мы это выяснили.
Я начала соглашаться с ним, мой рот открывался и закрывался, моя грудь все еще поднималась и опускалась от эмоций, которые я почувствовала, пока обыскивала этот чудовищный дом в поисках его, а затем ругала и шлепала его по неподвижной руке, сделанной из камня.
Он наблюдал за мной, его собственное учащенное дыхание смешивалось с моим, несмотря на то, что, как я предполагала, он стоял почти неподвижно на этом патио, по крайней мере, некоторое время. Он выглядел таким чертовски уязвленным, когда это меня обманом вынудили нелепо говорить о клещах и опоссумах с человеком, на которого я хотела произвести впечатление. Что... действительно звучало... ну, смешно. Мои губы задрожали, а потом я рассмеялась внезапным хохотом, похожим на икоту.
Трэвис настороженно посмотрел на меня, напряженно и озабоченно улыбаясь.
Я зажала рот рукой и снова рассмеялась.
Боже мой, все это так нелепо.
Быть в этом доме. То, как Трэвис Хейл смотрел на меня, как будто одновременно надеясь, что мой гнев исчез, и он сорвался с крючка, а также как будто он подумывал позвонить, чтобы меня арестовали. Эта поездка сюда. Я была на самом деле нелепа. Это платье, которое я не могла себе позволить, но купила в любом случае, чтобы произвести впечатление на какого-то мужчину, который, скорее всего, все равно увидит меня нелепой.
Черт, вся моя жизнь была одним нелепым звеном в нелепой цепи событий.
Я смеялась так сильно, что слезы защипали мне глаза.
А наверху была бильярдная. Бильярдная!
В квартире, где мы оставались дольше всего, жила бездомная проститутка по имени двузубая Трина, которая спала в дверях нашего дома. Я делала ей бутерброды, когда у нас было достаточно еды, и сидела с ней, пока она их жевала.
Я смеялась и смеялась.
И какая-то абсурдная часть меня скучала по Трине и беспокоилась, что больше некому делать ей бутерброды, потому что я была здесь, в штате Мэн, лгала о своей любви к опоссумам человеку, в семейном доме которого была бильярдная.
– Хейвен, – сказал Трэвис, и было что-то в его тоне, что-то невероятно нежное, как будто, хотя я не понимала, что со мной происходит, и, возможно, он тоже, он узнал чувства, стоящие за этим.
Как это может быть правдой? Он не мог. Не шериф Хейл, который вырос в виртуальном Мейберри на берегу озера, окруженный любовью, семьей, историей и долбаной черникой, созревшей для сбора.
– Хейвен, – повторил он тем же нежным тоном, подходя еще ближе, отнимая мои руки ото рта и прижимая их к бокам.
Мой смех стих, плечи опустились.
– Я осел, – сказал он.
– Знаю, – ответила я, задыхаясь.
Он кивнул, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на печаль.
– Все знают, – сказал он. – В городе есть общее согласие по этому поводу.
Мое сердце сжалось. Смех затих.
Вдох… Выдох… Вдох… Выдох.
Он был ослом. Но в то же время и не был.
– Опросы были проведены, – продолжал он. – Графики составлены. Ведутся споры о величине...
– Заткнись, – сказала я, прижимаясь губами к его губам.
На мгновение мы оба застыли, открыв глаза и потрясенно глядя друг на друга, как будто внезапно оказались на другой планете. А затем, словно от удара молнии, он застонал, притягивая меня ближе и идеально прижавшись своим ртом к моему. Я встретила его стон своим собственным, чувство, которое я могла назвать только облегчением, закручивалось во мне спиралью. Поцелуй стал глубже. Каждая частичка странного, тревожного гнева, печали и замешательства, которые были мгновениями раньше, исчезли, когда его жар окутал меня, его запах добавил опьянения. Наши языки встретились, проверяя друг друга, а затем сплелись, как будто наши тела уже знали друг друга и праздновали это долгожданное воссоединение.
Он провел пальцами вниз по моей спине, прослеживая завязки моего платья, заставляя меня дрожать, ощущения текли по каждой части моего тела.
Потяни их. Обнажи мое тело. А затем накрой его своим.
Что со мной происходит?
Он погладил мой язык своим, огонь побежал по моим венам, каждая клеточка ожила.
Вот на что похожи наркотики. Вот почему люди возвращаются, возвращаются и возвращаются, делая все, что должны, и все, что не должны, чтобы это чувство длилось вечно.
Я сжала ноги вместе, и Трэвис издал низкий горловой рык. Я почувствовала его вибрацию, и это заставило мое возбуждение взлететь выше, на такой уровень, где гравитации больше не существовало.
Я крепче прижалась к нему, чтобы не уплыть. Он был твердым везде – его руки, грудь, член, который набух и теперь прижимался к моему бедру. Я наклонилась ближе к нему.
– Хейвен. Боже. – Он слегка отстранился, и я обмякла на нем, чувствуя нужду, как вне моего тела, так и глубоко внутри него, осознавая каждую часть себя, особенно те части, которые покалывали, пульсировали и молили об облегчении.
Меня никогда так не целовали.
– Мы не должны... – сказал он хриплым, отчаянным голосом, отступая еще дальше, оглядываясь по сторонам. Я встретилась с ним взглядом.
Боже мой, я совсем забыла, где нахожусь. Забыла, кто я.
И, Боже мой, какое это было облегчение!
Я моргнула.
«Мы не должны».
Эти слова были ведром воды на пламя, все еще лизавшее мои кости.
– О. Конечно. Так и есть... прости. – Я сделала дрожащий вдох, вытирая влагу со рта и разглаживая руками платье.
Конечно, не должны. Я только что была... злой и... почему я поцеловала Трэвиса?
Он издал короткий, болезненный смешок.
– Я имел в виду, что мы не должны здесь находиться, – сказал он, его мускулы были напряжены, выражение лица пытливое и слегка одурманенное.
Неужели поцелуй подействовал и на него?
Он определенно участвовал.
Я на мгновение закрыла глаза, выждав несколько ударов сердца, чтобы взять себя в руки. Я взглянула вверх, туда, где из одного из окон балкона открывался вид на то место, где мы стояли с Гейджем. Когда я снова посмотрела на Трэвиса, он слегка нахмурился.
– Да, – согласилась я. – Да. Мы не должны. – У него было разбито сердце, а я только что практически напала на него. К тому же меня интересовал кое-кто другой. И дом, в котором мы сейчас стояли, принадлежал чьей-то чужой семье.
Трэвис открыл рот, потом закрыл и кивнул.
Я сделала глубокий вдох.
– Думаю, мне нужно шампанское.
– Мне бы тоже не помешало.
***
Через час мы вернулись в гостиницу, оба слегка чопорные и неуклюжие. Мы немного пообщались, выпив по бокалу шампанского. Трэвис сделал ставку на пару предметов для благотворительности, а потом мы договорились, что на этом закончим.
Гейдж был любезен и добр, когда мы разыскали его, чтобы попрощаться, его глаза сверкали, когда он улыбнулся мне с какой-то нежностью.
– С нетерпением жду встречи с тобой в клубе, Хейвен.
Я лучезарно улыбнулась ему, надеясь, что не унизилась до того уровня, о котором думала. Может быть, он даже подумал что я... причудливая, в привлекательном смысле. Оставалось только надеяться. И еще один из моих девизов – которым я не хотела делиться с Гейджем, потому что я уже причинила достаточно вреда за одну ночь – был о том, что надежда вечна.
Я обернулась и увидела, что Трэвис смотрит на нас с тем же мрачным выражением лица, что и тогда, когда я нашла его во внутреннем дворике, и подумала, можно ли истолковать это как ревность.
И вспыхнула другая надежда, та, для которой я была слишком уставшей и смущенной, чтобы рассматривать в данный момент.
Мы неловко стояли у подножия лестницы. Никто из нас не улыбнулся.
Я хотела спросить его, сожалеет ли он о том, что ответил на поцелуй. Интересно, сравнил ли он его с поцелуем своей девушки, той, которая разбила ему сердце, той, которой, по мнению сплетников, он изменил, хотя на самом деле все было наоборот. Я задавалась вопросом, вызвал ли поцелуй со мной у него тоску по ней. Иногда поцелуи с кем-то другим слишком рано после расставания скорее усиливают вашу печаль, чем отвлекают или исцеляют. Я не была экспертом по отношениям, но знала, что это правда.
– Спасибо за...
– Я действительно...
Трэвис откашлялся, наклонил ко мне голову и безмолвно предложил продолжить.
– Спасибо за то, что взял меня с собой на вечеринку к Гейджу, даже если ты саботировал мои попытки выглядеть нормальным человеком.
Он скривился, полуулыбнулся и опустил глаза.
– Я действительно сожалею об этом.
Я махнула рукой.
– Все в порядке. Может быть, это в конечном итоге выделило меня из толпы.
Как фрика.
Мы будем притворяться, что не целовались?
Мы еще мгновение смотрели друг на друга.
– Ладно, тогда спокойной ночи, Трэвис.
Он помолчал, но потом одарил меня натянутой улыбкой.
– Спокойной ночи, Хейвен.
Мы не должны.
Я медленно поднялась по лестнице. Поднимаясь, я чувствовала на себе его взгляд, а один раз чуть было не обернулась, чтобы посмотреть на его лицо, посмотреть, может ли оно мне что-нибудь сказать, но в конце концов ничего не сделала. Я прошептала тихое слово ободрения растению, которое нашла вялым и со скрученными корнями в задней части питомника, и которое теперь находилось наверху лестницы, моя рука скользила по его пышным зеленым листьям. Оно стало вдвое больше, чем было, когда я впервые принесла его сюда, и небольшой прилив гордости зажегся внутри.
Я сделала это. Сохранила его.
Даже если я не спасла ее.
Я направилась в свою комнату, закрыла за собой дверь и прислонилась к ней, прижав ладони к дереву. Снаружи я услышала шаги Трэвиса, услышала, как он остановился на верхней площадке лестницы, а затем направился в свою комнату в противоположном направлении. Я оттолкнулась от двери, когда услышала тихий щелчок его двери, задаваясь вопросом, как, черт возьми, я должна была вернуться из... что бы там ни было сегодня вечером.
Глава 11
Трэвис
– Я правильно расслышала? – спросила Деб Брайант, диспетчер полицейского управления Пелиона. – Ты объявил в розыск несколько комнатных растений, которые пропали с обочины дороги?
– Угу, – сказал я. – Их украли.
– С обочины дороги. Там, где кто-то их оставил.
– Да.
– И в городе развешаны листовки? Об... украденных растениях с обочины.
Я облокотился на стойку.
– Возможно, этот человек не знал, что они принадлежат кому-то другому. Я не собираюсь осуждать, а только возвращаю имущество.
– Трэвис Хейл, иногда ты меня беспокоишь, – она нежно улыбнулась. – И удивляешь. – Я воспринял это как комплимент и улыбнулся в ответ.
– Полагаю, это для женщины?
Я усмехнулся.
– Откуда ты знаешь?
– Не знала. Вот тут-то и возникает сюрприз. Это очень не похоже на тебя. – Она помолчала. – Но мне нравится.
– Она просто подруга. – Я рассмеялся, оттолкнулся от стойки и пошел в свой кабинет.
Через несколько минут вошел Спенсер.
– Ты не поверишь информации, которую я нашел об Истоне Торресе из Калифорнии.
Я положил телефонные сообщения, которые просматривал, обратно на стол, снял очки для чтения и посмотрел на него.
– Ордер?
– Нет. Но...
– Только что поступил звонок о пропавших растениях! – сказала Деб, врываясь в мой кабинет.
– В самом деле? – я встал. – Кто звонил?
– Марк Хоббс с Ларк-лейн.
– Трэвис, прежде чем ты уйдешь, у меня к тебе важный вопрос! – настойчиво сказал Спенсер.
– В чем дело?
– Ну, проведение этого исследования заставило меня задуматься…
О-о-о. Спенсер, занимающийся каким-либо глубоким размышлением, казалось, никогда не предвещал ничего хорошего... практически всегда.
Он был превосходным последователем правил, но мне хотелось, чтобы он оставил мышление другим, более подходящим для умственных занятий.
– Ну, о нашей общине и обо всех порядочных, честных людях, которые живут здесь, в Пелионе.
– Угу. – Я сделал нетерпеливый жест, чтобы он ускорился.
Мне нужно спасать растения.
– И я подумал, а что, если мы создадим группу по связям с общественностью, которая поможет информировать наш офис о нарушениях?
Нарушения? Это звучало немного похоже на просьбу общественности настучать на своих соседей по поводу мелких правонарушений, в которые полицейскому управлению не нужно было вмешиваться. Но жители Пелиона были не такими. С годами мы только сблизились, и особенно после… драмы, разыгравшейся восемь лет назад. Люди заботились друг о друге больше. Шок от событий, связанных с семьей Хейл, принес много хорошего. Но Спенсер стоял там, выглядя таким нетерпеливым, и, черт возьми, может быть, это было бы хорошо для сообщества и тех, кто хотел принять более активное участие.
– Послушай, Спенсер, если эта группа по связям с общественностью больше будет сосредоточена на том, чтобы соседи присматривали друг за другом и сообщали о ситуациях, которые могут привести к тому, что кто-то пострадает, я одобряю.
Спенсер выглядел слегка шокированным.
– Неужели? Отлично! Спасибо, бо… Трэвис.
– Но подумай о небольшом бюджете.
– Конечно. Я поспрашивал, и Берди Эллис уже вызвалась войти в состав комитета и сделать пожертвование, которое нам может понадобиться.
Берди Эллис. Одна из самых больших сплетниц в городе, склонная к диктатуре. Она всегда была волонтером в церкви или общественной группе, чтобы командовать людьми и в целом отстаивать свою волю. Но если она предлагала помощь от компании, которой управляла вместе с мужем, то почему бы и нет? Я обошел Спенсера.
– Ты отвечаешь за это, Спенсер. И не нужно со мной советоваться без необходимости. И... продолжай в том же духе, – сказал я, похлопывая его по плечу и выбегая из кабинета, радуясь, что у него есть, чем занять себя, так что он не потащится за мной.
– Желаю удачи! – крикнула Деб с той долей радостного энтузиазма, которую она обычно приберегала для спасательных пробежек «кошка на дереве». Я улыбнулся ей, когда входная дверь закрылась за мной.
Пока я ехал, то позволил своим мыслям вернуться к поцелую прошлой ночью, вспоминая, как даже в ее гневе, или, может быть, особенно в ее гневе, она была так невероятно красива, что мое сердце почти остановилось. Ее щеки раскраснелись, эти непокорные кудри подпрыгивали вокруг лица. Я был одновременно загипнотизирован и испытывал чувство вины.
Я вел себя, как последняя задница. Мне это давалось легко.
А еще я вел себя, как осел, потому что ревновал. Ревновал, что она рядом с Гейджем. Чтобы попытаться произвести впечатление на него, заставить его обратить на нее внимание. Конечно, я не мог ей этого сказать. Я и сам этого не совсем понимал.
Мы не должны.
Я постучал по рулю, учитывая, что она явно интересовалась Гейджем. Ревность не была новинкой в моем репертуаре эмоций. По правде говоря, может быть, я провел большую часть своей жизни, ревнуя. Но сейчас это чувствовалось по-другому... Не знаю, как именно по-другому, но так оно и было.
Был ли я подлым?
Мне не хотелось быть подлым, когда дело касалось Хейвен. Я хотел быть лучше.
Почему?
Я не был уверен.
Но этот поцелуй. Поцелуй потряс меня. Я все еще был потрясен.
Я был тридцатидвухлетним мужчиной, который был далеко не девственником, но... Боже, я понятия не имел, что поцелуй может быть таким. Если бы мы были где-нибудь еще, кроме патио Гейджа во время вечеринки, где кто-нибудь мог нас увидеть, я бы попытался пойти дальше. Раздеть ее. Почувствовать ее необычайно мягкую кожу рядом с моей. Попробовать ее везде. Почему? Потому что я был возбужден, и, хотя Хейвен, возможно, не была той женщиной, которая мне обычно понравилась бы, она поставила галочку в каждой клеточке в этом платье.
Я все еще был не уверен, почему был на спасательной миссии растений, кроме того, что должен ей.
Я был ослом.
Я подставил ее.
Расстроил ее.
Так, что мне захотелось одновременно утешить и отвлечь ее от того, что происходило в ее голове. В любом случае, я был причиной ее страданий, и хотел загладить свою вину.
У Марка Хоббса и его жены Линн был коттедж прямо на берегу озера, рядом с тем, который Бри сняла, когда впервые приехала в Пелион. Я постучал в их парадную дверь и снял шляпу, когда Линн открыла ее.
– О, шериф Хейл, входите. Сегодня утром я увидела флаер в продуктовом магазине и написала Марку, чтобы он немедленно позвонил в офис. Я не знала, что они принадлежат кому-то другому, когда взяла их. – Она нервно посмотрела на меня.
– Вы не сделали ничего плохого, миссис Хоббс. Это было просто недоразумение. Но растения были важны для гражданки, которая... э-э-э... была вынуждена отказаться от них по независящим от нее обстоятельствам, а департамент полиции серьезно относится к заботам всех своих граждан и вмешивается, когда мы можем и когда позволяет время.
– У меня просто сердце тает от того, как полицейское управление Пелиона заботится о своих гражданах, как в больших, так и в малых делах. Я все время говорю Марку: «Марк, нам повезло быть частью этого прекрасного сообщества». Чудеса, которые сделал Ваш брат, произошли с тех пор… как… ну.
– Согласен, – тихо сказал я, зная, что краска, ползущая по ее шее, была связана с тем фактом, что она собиралась рассказать о моей матери и о том, насколько лучше город управлялся теперь, когда Виктория Хейл и ее эгоистичные мотивы переместились на три города дальше.
– Но у меня плохие новости, – нерешительно сказала она. – Видите ли, у меня были добрые намерения, но, по-видимому, я не очень хороша в уходе за растениями. Они, возможно, могли бы прижиться лучше, если бы я просто оставила их на обочине дороги и позволила небольшому количеству дождя сделать свое дело.
Она подвела меня к закрытому крыльцу с задней стороны дома. Пять обезвоженных, жалких на вид растений стояли у окна, с тоской глядя на воду за ним.
Десять минут спустя, когда растения набились на мое заднее сиденье, а след из листьев тянулся от входной двери Хоббсов к моей машине, я помахал рукой из окна, удаляясь вниз по улице.
– Оставайтесь со мной, ребята, – сказал я растениям.
Взяв сотовый, я набрал номер Хейвен.
– Шериф Хейл, – ласково произнесла она.
– Ты дома? – спросил я.
Дома.
Неужели я действительно начал думать о гостинице «Желтая шпалера», как о доме?
– Э-э, да. А что?
– Встретимся у входа, – потребовал я. – И принеси... – Мой разум искал подходящий аппарат, продукт или инструмент, который мог бы помочь этим жалким сорнякам. – Принеси шланг! – крикнул я.
