Текст книги "Трэвис"
Автор книги: Миа Шеридан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)
Глава 31
Трэвис
– Спасибо вам всем, что пришли на, э-э, продолжение городского собрания, – сказал я, микрофон издал пронзительный визг, который прошелся по моим и без того расшатанным нервам. Я вздрогнул и слегка откинулся назад, а затем прочистил горло. – Я знаю, что это незапланированно, и ценю, что вы все нашли время, чтобы быть здесь. Еще раз.
Я наклонился, поднял коробку с подшитыми папками у своих ног и передал ее Деб. Она взяла ее с легким вздохом, слегка пошатываясь под ее весом. Я отодвинулся от микрофона.
– Вон там тележка, – прошептал я, наклонив голову.
– Слава Богу, – пробормотала она, делая несколько шагов к тому месту, где я припарковал тележку, на которой привез коробки.
Толпа зашумела, на лицах читался интерес и некоторая озабоченность, когда Деб подкатила первую коробку к толпе, прося каждого взять по папке и передать их дальше. Я подождал несколько минут, пока их раздавали, Деб откатилась назад и взяла вторую коробку, чтобы раздать среднему и заднему рядам. Я избегал смотреть на первых граждан, которые уже получили список, который я составлял в течение долгой недели и нескольких бессонных ночей. Мне было невыносимо видеть их лица. Я смертельно устал, и все же страх и унижение скрутили меня изнутри.
– Листовка, распространенная на ежегодном собрании о Торресах, была неправильной на всех уровнях, – начал я. – Я не хотел, чтобы что-то из этого стало достоянием общественности, – я бросил взгляд на Спенсера, и он пристыженно склонил голову, – но я беру на себя полную ответственность, потому что я был тем, кто из-за своей гордости и своих недостатков посеял семя, которое привело к составлению этого списка. – Я огляделся, наблюдая, как папки передают по одному проходу, а затем по следующему. – Мы выше этого, как сообщество и как отдельные люди. Восемь лет назад мы узнали, к чему приводит превращение людей в изгоев и какие дары мы все получаем, когда нас охватывает дух гостеприимства.
Я прочистил горло. Бормотание становилось все громче. Да, было о чем поболтать.
– Что касается Торресов, я бы также хотел прояснить, что был предвзят. Я предвзят, потому что влюблен в Хейвен Торрес. Глубоко, несчастно, беззаветно влюблен в нее. – Я был почти уверен, что еще больше ртов открылось, но мое зрение слегка затуманилось. – Может быть, это кажется быстрым...
– Может быть, кажется, что самое время, черт возьми! – крикнул кто-то из толпы. Мне показалось, что это похоже на миссис Конник, но я не был уверен.
– В любом случае, я уверен, что для многих из вас будет некоторым утешением то, что вы еще долго будете наблюдать за моими мучениями. Возможно, до конца этой жизни. Возможно, и в следующей.
Бормотание. Звук переворачиваемых страниц. Кто-то сзади кричит, читая то один, то другой пункт списка:
– Что за черт? Кто так делает?
– Хейвен Торрес – самый храбрый, самый великодушный человек, которого я когда-либо имел удовольствие знать, и любому сообществу повезло бы иметь ее в нем. Сообщества должны проводить лотереи, чтобы выигрывать таких людей, как она. Она глубоко заботится о людях и даже вещах, и мы не заслуживаем ее, потому что никто ее не заслуживает. – Я быстро огляделся. – Истон Торрес совершал ошибки. Но и я тоже, – я прищурился, снова прочищая горло. – Не мне судить других. Я делал вещи, которые разрушали жизни. Я действовал так, что некоторые могли бы счесть это непоправимым. – Я сделал паузу, собирая то немногое мужество, которое, как мне казалось, у меня осталось. – И еще одна правда – и факт, который не был включен в этот список, – заключается в том, что Истон поступил как герой, когда спас жизнь своей сестре, и за это я буду благодарен ему до конца своих дней. В знак раскаяния и публичных извинений за свою роль в том, что произошло на первом городском собрании, я составил список всех аморальных, постыдных, прискорбных, кощунственных и... ну, в некоторых случаях совершенно незаконных поступков, которые я когда-либо совершал. Я не могу оправдываться ни за Истона Торреса, ни за самого себя, но я могу присоединиться к нему. И это то, для чего я здесь. Я здесь, чтобы присоединиться к нему.
Я осмелился взглянуть на Мойру Кормье в первом ряду, которая управляла магазином по уходу за домашними животными в центре Пелиона. Ее глаза были широко раскрыты, а рот приоткрыт, когда она просматривала одну страницу за другой.
– Там есть несколько изменений. Как вы увидите, имена и конкретные даты отредактированы для защиты конфиденциальности вовлеченных лиц. – Я сглотнул. Шепот снова усилился, на этот раз не только по громкости, но и по интенсивности. Мое лицо горело, мышцы болели от напряжения. Я не хотел, чтобы эти люди знали об этих вещах.
– Э-э, я понимаю... ну, я понимаю, что некоторые из этих пунктов могут заставить вас задуматься о том, могу ли я и дальше быть начальником полиции. Я бы не стал вас винить. Я готов к этому, если вы все считаете, что это в интересах города, – закончил я.
Я чувствовал себя напуганным, несчастным, и все же с моих плеч свалился странный груз. Не знаю, был ли я благодарен за то, что давление ослабло, или это пустое место будет заполнено другим, более тяжелым бременем.
Но я бы принял любые последствия, к которым это могло привести. Я это заслужил.
Я никогда ни за кого раньше не боролся. Был слишком занят борьбой за себя. Думал только о себе. В то время как Хейвен поступала наоборот. И я любил ее. Боже, я любил ее.
Эллен Руссо, пожилая учительница химии в средней школе, встала, тряся папкой, выражение ужаса запечатлелось на ее лице.
– Что ты делал в химической лаборатории в средней школе, Трэвис Майкл Хейл? Тебе повезло, что у тебя нет химических ожогов на твоем...
– Это была я! – Трейси Берри встала со своим малышом на одной руке, высоко подняв другую. – Это мое отредактированное имя! – она широко улыбнулась, но ее улыбка исчезла, когда она увидела лицо своего мужа. Ее поднятая рука безвольно упала вдоль тела. – Он был капитаном футбольной команды. Все девушки хотели его, – сказала она в качестве объяснения. – О, смирись с этим, я даже еще не встретила тебя, – проворчала она, закатывая глаза и опускаясь обратно на свое место.
Граждане обращались к другим гражданам, восклицая о том или ином, быстро переворачивая страницы, в то время как мое лицо продолжало гореть, стыд камнем лежал у меня на груди.
Ты заслуживаешь этого. Каждую частичку этого.
– Стрип-клуб? Стрип-клуб? – крикнула Мэгги, вставая и таща за собой явно недовольную Норму, чтобы выразить солидарность с ее возмущением. Она постучала пальцем по странице. – Ты повел этого невинного мальчика в стрип-клуб? – закричала она, в ее тоне ясно слышались шок и разочарование. Я вздрогнул. – Как ты мог? Презренный, Трэвис Хейл!
– Я знаю, Мэгги, – сказал я в микрофон. – Поверь мне, я знаю. – Я засунул руки в карманы, одновременно желая провалиться сквозь землю и понимая, что смысл этого в том, чтобы стоять перед этими людьми и испытывать их презрение, ожидая, пока все они прочитают каждый пункт.
Мы все собирались пробыть здесь какое-то время.
Я взглянул на Эмбер Далтон, девушку, а затем женщину, с которой я не раз вступал в сговор, чтобы приставать к Арчеру, особенно в стрип-клубе, в котором она работала на другой стороне озера много лет назад. У нее отвисла челюсть. Я знал фрагменты ее истории. Дома у нее тоже были тяжелые времена – какое-то время мы были вместе, но не ладили и в конце концов переросли друг друга. Несмотря на ее проблемы и ту роль, которую она сыграла в нескольких моих планах, Эмбер была очень милой. К сожалению, мы никогда не проявляли друг в друге положительного. Мы никогда не заполняли пустоты друг друга. Сейчас она устроила свою жизнь, вышла замуж за механика, и дома у нее были две маленькие дочки. Дом, куда никогда не звонили полицейские, не то что в дом, в котором она выросла. Она поймала мой взгляд, и, несмотря на шокированное выражение ее лица, ее губы слегка приподнялись, и она подмигнула мне.
– Это был мой почтовый ящик, ты засранец! – закричал Линтон Уолли, поднимая кулак. – Я трижды заменял его!
А, точно.
Я схватил папку со стола рядом со мной, сошел со сцены и направился к ряду, где он стоял в конце. Я открыл папку, просматривая стопку чеков на общую сумму, которая истощила каждый цент, который у меня был на всех моих счетах, включая снятие наличных с одной из моих кредитных карт.
– Я выписал чек. Я, э-э, просмотрел среднюю стоимость почтового ящика, умножил на три и добавил 5%.
Линтон выхватил у меня чек, его глаза вспыхнули негодованием.
– Ты надругался над моей собственностью, – сказал он.
Мои плечи опустились, и я кивнул. Мне было восемнадцать лет. Линтон сделал паузу, его глаза сузились, когда он рассматривал меня.
– Но, – наконец сказал он, – ты также держал мою жену за руку, когда она упала в обморок прошлым летом. Ты был там первым, и ты ее успокоил. По правде говоря, и меня тоже. – Его губы сжались, и он удержал мой пристальный взгляд, когда поднял чек и разорвал его. – Мы квиты, шериф.
– Спасибо тебе, – облегченно выдохнул я.
Я вернулся на сцену, наклонившись к микрофону.
– Я приношу извинения всем вам, – сказал я. – Тем, кого обидел. Тем, кого использовал. Все те вещи, которые я делал, были из-за меня, а не из-за вас. Жаль, что я не поумнел раньше. Жаль, что я не был более сообразителен. – Я сделал паузу, отчаянно пытаясь сдержать свои эмоции настолько, чтобы пройти через это. – И больше всего, – сказал я, делая глоток воздуха и, наконец, собравшись с духом, чтобы повернуться туда, где мой брат стоял в стороне от сцены. Выражение его лица было таким, какого я никогда раньше не видел, и я не знал, как его прочесть. – Больше всего, – повторил я, – я хочу извиниться перед тобой, Арчер, потому что ты член семьи. И я... Я должен был быть рядом с тобой. Вместо этого я сделал все только хуже. – Я перевернул страницы папки, лежащей на кафедре передо мной. – Если вы все откроете страницу с семьдесят третьей по сто четвертую, то увидите все отвратительные вещи, которые я сделал Арчеру. В приложении 1a описаны времена, когда я был жесток. А в приложениях 2a–3c перечислены случаи, когда я манипулировал им. Я хотел разбить их, чтобы ты знал, что я понимаю разницу и как каждый из них мог повлиять на тебя. И, ну, в приложении 4а описаны случаи, когда я публично избегал тебя, что, возможно, было худшим. Ты моя семья, и я избегал тебя. Боже, мне так жаль. Хейвен недавно сказала мне кое-что о том, что мне бы стоило извиниться перед тобой, но я никогда этого не делал. Так что ты не мог полностью простить меня. Я никогда не произносил этих слов, но это так. Мне так невероятно жаль за все те разы (случаи), когда я отворачивался от твоей боли, от твоего одиночества. Если бы я мог вернуться назад, я бы сделал все совсем по-другому. Потому что я причинил боль тебе, и я причинил боль Бри, и Боже, – я сделал еще один вдох, к горлу подкатил комок, из-за которого я едва мог говорить, – если бы что-то, что я сделал, привело к тому, что ваших двух мальчиков и маленькой девочки не существовало, я был бы ответственен за разрушение не только ваших жизней, не только моей, но и всего мира.
Берт описал, как два человека иногда идеально дополняли друг друга, помогая заполнить пустые пробелы, и это то, чем Бри и Арчер были друг для друга. Ее умение общаться жестами открыло весь его мир. И он тоже помог ей пережить потерю отца. Я не знал подробностей, но знал достаточно.
И я пытался помешать этому с помощью обмана и манипуляций.
Шепот прекратился, головы поворачивались между Арчером и мной в ожидании. Бри подошла к Арчеру, тихо встав рядом со своим мужем. Как будто ее присутствие там говорило с ним каким-то безмолвным образом, понятным только ему, он взглянул на нее, одарив улыбкой.
Мое сердце набрало скорость, учащенно колотясь. Мне все еще нужно было кое-что еще сказать.
– Наш папа и его брат пришли к такому ужасному концу, на шоссе, измазанные кровью. Ты был там. Ты знаешь. – Я на мгновение закрыл глаза. Поморщился. Мои руки дрожали. Во всей комнате воцарилась тишина, только звук моей пульсирующей крови эхом отдавался в голове. Я снова встретился взглядом с Арчером. – Я часто ездил туда, где это произошло... просто сидел на обочине дороги... представляя сценарий, в котором я мог бы вмешаться, как-то остановить это. Я ездил туда сегодня, и мне вдруг пришло в голову, что если ты найдешь в своем сердце силы простить меня, по-настоящему простить меня, то каким-то образом мы остановим это. Разорвем порочный круг. Я хочу этого для нас, Арчер. Я хочу этого для твоих сыновей и для тех, с Божьей помощью, которые когда-нибудь у меня могут родиться.
Мое сердце продолжало колотиться, пальцы дрожали, пока я ждал. Он взглянул на свою жену, еще одно невысказанное движение между ними, а затем он повернулся, направляясь ко мне. Выйдя на сцену, он поднял руки.
«Никто из нас не может вернуться назад. Но сейчас мы здесь. И что касается новых начинаний, это довольно отличное место для начала. Я полностью согласен, если ты согласен».
Он подошел ко мне, положил руку мне на плечо, а затем убрал ее, чтобы заговорить.
«Братья до конца», – показал он.
Я издал тихий сдавленный смешок, который был наполнен огромным облегчением, которое я почувствовал.
– Да. Да, я полностью согласен. – Я обнял своего брата, крепко сжимая его, видя, как Бри вытирает слезу со своей щеки, наблюдая за нами с того места, где она стояла. Я сделал ей знак присоединиться к нам, и она направилась к сцене. Город мог не простить меня и никогда больше не доверять мне. Но ко мне вернулась моя семья. Они дали мне еще один шанс, и я собирался ухватиться за него обеими руками. И теперь я знал с абсолютной уверенностью, что мой отец любил меня. Он не выбросил меня. Он никогда не думал обо мне как о второсортном или как о ком-то, кого он не хотел. Меня любили.
Но даже если бы нет, я был любим сейчас, и, Боже, я был благодарен.
Бри добралась до того места, где мы стояли, и обняла нас обоих.
– Есть причина, по которой ты носишь… – ее брови нахмурились, когда она уставилась на мою руку на плече Арчера, – …ослиный наперсток?
– О, э-э, это возвращает кое-куда, – сказал я, когда мы отошли друг от друга. – И я хотел, чтобы это воспоминание было здесь сегодня вечером. – Чтобы придать мне сил. Чтобы напомнить мне, зачем я это делал.
– Это приятное проявление семейной привязанности, – услышал я чей-то голос. – Но я не знаю, должен ли он по-прежнему быть шерифом. Вы читали страницу сорок семь? Что он за образец для подражания?
У меня не было аргументов против этого.
Бри наклонилась к микрофону, снова начался ропот, несколько человек все еще были поглощены моей папкой стыда, другие задавали вопросы о последствиях. Я слышал, как кто-то сказал, что семья – это одно, но общественная служба требует более высоких стандартов.
– У всех нас есть списки того, чего мы стыдимся, – сказала Бри, оглядываясь вокруг. – Возможно, не с таким количеством, э-э, дополнений. – Она неловко рассмеялась. – Но каждый из нас мог сделать что-то свое. Что было в твоем? – она наугад указала на аудиторию. – Или в твоем? – она передвинула палец влево.
Очевидно, предположив, что вопрос был не риторическим, Элмер Ланн встал, засунул руки в карманы, опустил голову и признался:
– Иногда, когда мне скучно, я иду в библиотеку и меняю обложки всех книг. Это дает немного острых ощущений.
Последовал громкий, резкий вдох.
– Ты злобный ублюдок! – сказала Мэри Кенни, городская библиотекарша, вставая и с ненавистью глядя на него.
Вся толпа повернулась, когда Клайд Шапель встал.
– Я притворился духом по имени Алукард.
Его сестра Джун медленно поднялась на ноги, ее глаза расширились от недоверия.
– Той, с кем мы годами разговаривали через спиритическую доску в детстве? Той, кто требовал раскрыть все наши секреты и угрожал вытащить нас из постели за ноги, если мы откажемся? Этой Алукард?
– Да, – сказал он застенчиво. – Это она. Э-э, я, я имею в виду. Я – это она.
– Я всю свою сознательную жизнь боялась Алукарда, ты больной дьявол! – она бросилась к нему, но была остановлена своей лучшей подругой Хани Смайт.
– Я задавил собаку моего тестя и заменил ее новой, – признался Билл Доннелли.
– Чуи? – Мэри Фландерс ахнула. – Чуи нет...Чуи?
Норм поднялся, склонив голову, глаза Мэгги расширились от чего-то, похожего на панику.
– Я покупаю картофельный салат, якобы по секретному рецепту, в Костко рядом с автострадой. – Раздался коллективный вздох, когда Норм снова опустился на свой стул. – Он лучший, – пробормотал он, защищаясь.
– Ну, теперь тебе придется уйти на пенсию. От стыда, – услышал я обвиняющее шипение Мэгги.
Крикет встала.
– Я убила мужа Бетти и не сожалею об этом. – Моя голова, а также головы Арчера и Бри повернулись в унисон. Раздался еще один коллективный вздох, когда вся толпа повернулась в ее сторону. Она наклонилась, взяла Бетти за руку и огляделась. – Он избивал ее. Он столько раз бил ее по голове, что удивительно, что она вообще держалась за какие-то слова. И поэтому я убила его. А еще я случайно убила его кота, Боба Смитермана. Он прошел перед лопатой, которой я размахивала. Но об этом я действительно сожалею. Я купила ему самое большое надгробие, которое могла себе позволить, но, мне кажется, этого недостаточно.
Бетти встала, ее рука все еще была сжата в руке Берта, который сидел рядом с ней.
– Я должна была быть той, кто отправится в тюрьму за то, что позволила насилию продолжаться так долго. Это моя вина, что ты была... – ее брови нахмурились, а пальцы барабанили по черепу, пока она боролась за слова.
– В тюрьме, – сказала Крикет.
– В заключении, – предложил Берт.
– Лишена свободы, – подсказал я, наклоняясь к микрофону.
– Да! – она выдохнула с облегчением, улыбаясь мне. – Это была моя вина, что ты лишилась свободы.
Но Крикет покачала головой.
– Нет. Это было не так. Я бы сделала это, даже если бы ты ушла, и все равно не пожалела бы. Семья – это все. Думаю, шериф Хейл много узнал об этом в последнее время, если я не ошибаюсь. – Она одарила меня доброй улыбкой.
– Хорошо, хорошо, – сказала Бри. – Я вас поняла. Эм, спасибо? – она огляделась. – Дело в том, что у всех нас есть списки проступков. Трэвис Хейл ответил на звонок в тот день в закусочной, который спас жизнь моему мужу и, скорее всего, мою собственную. Он ворвался без малейшего колебания. – Она посмотрела на меня, взяв мою руку в свою и нежно сжав ее, прежде чем отпустить. – Он – одна из причин, по которой наши два маленьких мальчика и маленькая девочка здесь. – Она снова сосредоточилась на всех наблюдающих глазах. – За эти годы он ответил на бесчисленное количество звонков. Держу пари, он помог каждому из вас, даже в какой-то малости.
Снова поднялся ропот, но на этот раз он звучал согласно, несколько голов кивнули.
– Он замечательный дядя, который осыпает своих племянников любовью и слишком большим количеством мороженого, – сказала Бри, посылая улыбку в мою сторону. – В твоем списке много и добрых, и героических поступков, и мы все надеемся, ты будешь пополнять его годами, дополнение за дополнением. Мы рассчитываем на это.
Члены сообщества кивали или качали головами и болтали в унисон, очевидно, слишком взволнованные, чтобы сейчас что-то остановить.
– Возможно, все еще потребуется расплата, – сказал кто-то слева от меня. – Нам действительно нужен государственный чиновник, который сделал то, что описано на пятьдесят третьей странице? В церкви?
– Если быть точным, это было на кладбище, – вмешался другой голос.
– Это еще хуже! – раздался крик.
Боковым зрением я заметил, как Люсинда Роджерс перекрестилась.
У меня загудела голова. Кто-то продолжал выкрикивать собственные признания, на которое откликались другие. Мое зрение затуманилось, даже когда смех клокотал в моей груди. Да, возможно, все еще предстояла расплата, и у меня была стопка чеков для раздачи, которые представляли все мои сбережения за всю жизнь, но в течение минуты я просто стоял подавленный и потрясенный слишком большим количеством противоречивых эмоций, чтобы их можно было назвать. Я выдохнул, делая несколько шагов к пластиковому стулу поблизости и опускаясь на него, поворачиваясь, когда кто-то еще поднялся, затем еще один. Крики рикошетом разносились по комнате, а я сидел там, наблюдая, как все вокруг погрузилось в полнейший хаос.
