Текст книги "Трэвис"

Автор книги: Миа Шеридан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Глава 26

Хейвен

Я тихо закрыла за собой дверь, прислонившись к ней на мгновение, пока приходила в себя. Снаружи я услышала, как Гейдж спустился по ступенькам и сел в свою машину, мотор заурчал, когда он завел его и уехал, мягкий хруст гравия становился все тише и тише, пока не стих совсем.

Прокричала птица. Раздался отдаленный всплеск. И где-то над головой в стене лязгнула труба. Я уже начала узнавать звуки этого дома. Они каким-то образом запечатлелись в моем сердце, и мне придется потрудиться, чтобы забыть их, не чувствовать внутреннего укола всякий раз, когда услышу какой-нибудь скрип половицы, который напомнит мне о досках в коридоре за дверью моей спальни, или о том, как его шаги звучали на крыльце прямо перед тем, как он открывал входную дверь.

Прямо перед тем, как он приезжал домой.

О, я совершила ошибку.

Я привязалась, и теперь буду страдать за это.

Но я надеялась... Боже, я молилась, чтобы еще было время уберечь себя от худшего из того, что могло бы быть.

Свидание с Гейджем помогло. Сначала я боялась, что этого не произойдет, но это помогло. Улыбка Гейджа была прекрасной. Его машина была прекрасна. Ресторан, в который он меня привел, был прекрасным, еда невероятной, мерцающие огни, расставленные вдоль перил с видом на озеро, – это было романтично. Конечно, и сам Гейдж был добрым. Чувствительным. Казалось, он знал, что я была обеспокоена, и, хотя не понимал из-за чего, он сделал все возможное, чтобы рассмешить меня. И преуспел.

Он действительно был совершенен.

– Ты рано вернулась домой.

Я ахнула, подпрыгнув и прижав руку к груди, когда Трэвис вышел из гостиной, прислонившись плечом к дверному косяку.

– Боже, ты меня напугал.

– Хорошее свидание?

Я сглотнула, выпрямляясь.

– Да. Это было... идеально.

– Естественно. Гейдж ведь само совершенство.

Я кивнула.

– Так и есть. Он идеален. – Внезапно я почувствовала, что у меня перехватило дыхание, меня трясет.

Трэвис приподнял одну темную бровь, выражение его лица было тщательно непроницаемым.

Он был совершенством. И эти глаза. Эти проклятые глаза.

Как я вообще смогу их забыть?

Я отвернулась.

– Я уезжаю утром, – сказал он.

Мой пристальный взгляд метнулся к нему.

– Уезжаешь?

– Мой дом официально приведен в порядок. Нет причин оставаться.

Мое сердце упало, сжалось. Но это было хорошо. Лучше. Так будет легче.

Он наблюдал за мной, когда я медленно кивнула.

– Подумал, что подожду и попрощаюсь. Рад, что ухожу на хорошей ноте. Похоже, наш план сработал. Аллилуйя. – Последнее слово вышло слегка сдавленным, и я едва удержалась, чтобы не подойти к нему. Он казался уязвленным, обиженным, и мое сердце сжалось так сильно, что я испугалась, что оно может перестать биться.

Так будет лучше. Ты знаешь, что это так.

– Да, – прошептала я. – Аллилуйя. – Мне удалось изобразить то, что казалось слабой улыбкой.

Трэвис глубоко вздохнул, делая шаг ко мне, казалось, приняв какое-то решение.

– Хейвен.

Мое сердце забилось между ребер.

– Да?

Не надо, пожалуйста, не надо.

Он остановился в нескольких метрах от меня.

– Ты думала о том, что у тебя в действительности нет чувств к Гейджу, и именно поэтому он безопасен? – он шагнул ближе, и я уловила его чистый, мужской аромат. – Ты думала о том, что используешь его, чтобы держать меня эмоционально на расстоянии вытянутой руки, потому что у тебя есть чувства ко мне, и это пугает тебя, потому что, когда ты покинешь Пелион, когда ты покинешь Мэн, ты столкнешься с еще одной потерей? – он подошел еще ближе, и я повернула голову, как будто отводя взгляд, я могла отключиться от его голоса и от того, что он говорил. – Ты не хотела вмешивать свое сердце в это, я знаю. Но ты это сделала. Мы оба это сделали. И один из нас должен быть храбрым и сказать это. Один из нас должен быть первым, кто положит свое сердце на кон, – закончил он с умоляющим взглядом.

О нет. Нет. Только не это.

Обещания.

Обещания.

Я не могла доверять обещаниям.

– Я кое-что знаю о том, как держать людей на расстоянии вытянутой руки, впуская только тех, кто не представляет опасности для твоего сердца. Я понимаю необходимость. Я делал это всю свою жизнь. Но я говорю тебе сейчас, что я больше не хочу этого делать. Дай нам шанс, Хейвен.

– Я не могу. И ты не хочешь меня, Трэвис. Это не реально.

Он коротко рассмеялся, нахмурив брови. Он выглядел расстроенным и оскорбленным.

– Ты не можешь говорить мне, что я чувствую.

Я покачала головой, отрицая его слова, отвергая его. Он мог думать, что у него есть чувства ко мне, но это не так. Это был хороший секс, вот и все. И, возможно, он пал жертвой некоторой конкуренции, которая, по его словам, сработает на Гейдже. Хотя это пройдет. Рано или поздно, это пройдет. Я видела Фиби. Она была самой красивой женщиной, которую я когда-либо видела. Шелковистые гладкие волосы, глаза голубые, как летнее небо, ноги, уходящие в бесконечность. Она была из тех женщин, с которыми он встречался. Да и дело было не только в том, что она была красива, совершенна во всех отношениях. Он был готов жениться на ней меньше месяца назад.

Как он смеет говорить, что хочет получить шанс со мной, когда очевидно, что он потеряет интерес, когда придет в себя? Я не смогу этого вынести. Не смогу.

– Ты... восстанавливаешься. Ты можешь думать, что у тебя есть ко мне чувства, но это не так.

– Кто сказал?

– Все, – выдохнула я. – Все говорят.

Он скрестил руки на груди, рассматривая меня.

– Значит, я не могу хотеть тебя – видеть наше будущее – из-за какого-то условного правила о том, что отношения сразу после разрыва обречены на провал?

– Да. И... в любом случае, это не имеет значения. У нас не может быть отношений, потому что я уеду. Я должна уехать.

– Ты не обязана.

Я отрывисто кивнула.

– Я должна. Должна. Это часть плана.

Не останавливайся. Продолжай двигаться. Избегай боли. Не искушай себя дополнительной болью. Сохраняй дистанцию. Продолжай уходить, пока другие не покинули тебя.

Я заслужила это, не так ли? После того, как всю жизнь не могла убежать? Теперь я контролирую ситуацию. Я.

Он издал небольшой печальный смешок.

– Да. У меня тоже был план, Хейвен. Планы не всегда срабатывают. У нас не временные отношения.

– Да. Потому что у нас вообще нет отношений. Мы друзья.

Я увидела, как это слово задело его, и отвела взгляд, глубоко вздохнув и собираясь с духом. Я улыбнулась, оглядываясь на Трэвиса, протягивая ему руку, но отдергивая ее до того, как мы соприкоснулись.

– Давай не будем затягивать это, Трэвис. Ты мне небезразличен. Я не хочу, чтобы кому-то из нас было больно. В этом никогда не было смысла. Нам было весело и все, верно? – я одарила его улыбкой, которая, я была уверена, выглядела такой же неуверенной, как и чувствовалась. – Это было хорошее время, и я буду вспоминать тебя... с нежностью.

Он поморщился.

Мои глаза горели.

Ты ужасна, ужасна, ужасна.  

Так будет лучше.

Так будет лучше.

Так будет лучше.

Я могла видеть, как он размышляет, обдумывая, что сказать. И поэтому прежде чем он успел сказать что-то, что ослабило бы мою решимость, я отвернулась.

– Прощай, Трэвис.

Я не стала дожидаться его ответа, поскольку практически взлетела вверх по лестнице в безопасность своей комнаты.

Глава 27

Трэвис

Пойти к ней сейчас?

Подождать до завтра?

Я сидел в затемненной гостиной и строил планы.

Была сотня вещей, которые я мог сделать, чтобы отсрочить то, что она планировала как неизбежное. Вынуть свечи зажигания из ее машины... Установить контрольно-пропускной пункт для какого-нибудь сфабрикованного «преступника в бегах», которого на самом деле не существовало.

Я видел нерешительность на ее лице. То, как ей было больно причинять мне боль.

Как только мои эмоции улеглись, и я перестал накручивать себя, я понял, что знал правду. Она заботилась обо мне, я знал, что это так. До какой степени, я не был уверен, но она заботилась. Я видел это. Я чувствовал это.

Она была напугана. И я понимал это. Мне хотелось утешить ее, убедить, что я не причиню ей вреда. И, возможно, сегодня она будет наиболее восприимчивой. Или, возможно, ночь в одиночестве – без меня – сделает свое дело. А если нет, я перейду к плану Б, В, если необходимо Г.

Я успокоил свои пальцы, рассеянно барабанящие по деревянному подлокотнику кресла, в котором я сидел.

Неужели я снова строю козни после того, как у меня только недавно произошел прорыв?

Меня охватило смятение.

Хорошо, да, но это было другое.

Это – позволить Хейвен уйти без борьбы – было так больно, тогда как отказ от материальных благ – нет. Я мог справиться с определенными видами потерь перед лицом более важных целей. Но это... Я точно мог сделать что-то, чтобы остановить эту боль, повернуть все в свою пользу.

Входная дверь открылась, затем закрылась, тихие звуки пьяного пения достигли моих ушей. Человек споткнулся, выругался и начал петь, войдя в гостиную, где я сидел.

– Привет, Истон.

– Святое дерьмо! – он споткнулся, поймал себя, вскочил, когда заметил меня, вслепую потянулся за – как я предполагаю – ближайшим оружием и подошел к зонтику на подставке у двери. Он комично держал его перед собой, тыча им в воздух.

– Расслабься. Тебе не нужно защищаться.

Истон, казалось, был не убежден, подозрительно уставившись на меня, лишь слегка покачиваясь.

– Я слышал, у тебя хорошо идут дела в пожарной части. – Там работал один из моих лучших друзей, и он сказал мне, что парень трудолюбив. Быстро учится. Прилежный.

Подозрение на его лице смешивалось со страхом и некоторой долей удивления, его опьянение не позволяло ему скрывать все свои эмоции.

Однако он попытался.

– И что? – он стоял прямо, изображая безразличие.

– Это хорошо.

Он прищурился на меня, как будто пытаясь определить, какую шутку я над ним разыгрываю.

– Ты не собираешься ничего сделать, чтобы мне все испортить?

– Нет, я не собираюсь делать ничего, что могло бы тебе все испортить. Хотя ты скоро уезжаешь, так какое это имеет значение?

Он смотрел на меня мгновение, а затем испустил долгий вздох, покачнулся и опустился на кресло рядом с ним. Он провел рукой по волосам. Волосы были волнистыми, не кудрявыми, как у Хейвен. И его глаза были другого цвета, но форма была той же.

– Послушай... шериф. – Он поднял на меня глаза, и хотя он был явно пьян, к его чести, он почти не заикался. Очевидно, он хорошо переносил алкоголь. – Прости, ладно? Я знал о тебе с самого начала, как ты и сказал. Твоя девушка...– он прищурил один глаз, как будто пытаясь что-то вспомнить.

– Фиби.

– Да, верно. Фиби. У нее на телефоне была твоя фотография в форме на заставке. Я ее видел.

Я посмотрел на него.

– Это стало для тебя небольшим вызовом?

– Наверное. – Он выглядел слегка удрученным, как будто признание не принесло ему радости.

Хорошо.

Я вздохнул, наклоняясь вперед и кладя локти на колени.

– Ты причиняешь боль своей сестре, когда делаешь то, что плохо отражается на ней, Истон. Тебе не кажется, что ты обязан ей чем-то большим?

Его плечи опустились, и он на мгновение замолчал.

– Она сказала тебе, зачем мы отправились в это путешествие? – его глаза встретились с моими, и, несмотря на его опьянение, они заблестели от эмоций. – Она сказала тебе, что наша мама-наркоманка случайно уронила свою трубку и чуть не сожгла нас всех до смерти? Все вокруг вспыхнуло, как проклятое инферно, олицетворяющее ад, которым была наша жизнь.

Он выдохнул, опустив голову. Я уставился на него, мои мышцы сильно напряглись.

– Я вытащил Хейвен оттуда, – сказал он, массируя заднюю часть шеи ладонями так, что я увидел поврежденную кожу. Расплавленную. Обожженную. Зажившую. Но не такую, как прежде. Она никогда не будет прежней. – И мне также удалось вытащить нашу маму. Но она была уже мертва. Она умерла от передозировки еще до того, как пламя начало распространяться. – Он сделал еще один долгий вдох. – Но нам же лучше, понимаешь, о чем я? Хейвен провела свою жизнь, пытаясь помочь ей... готовя для нее еду, убирая за ней, посещая мероприятия, на которых она должна была присутствовать. Я бы тысячу раз оказался в приемной семье, если бы не Хейвен. – Он наклонился вперед. – Однажды у нас отключили электричество, и она попросила помощи у одного из мужчин, которого считала своим отцом. – Его лицо исказилось от отвращения. – Было несколько вариантов. Думаю, Хейвен полагала, что он приличный человек. Но, вместо того, чтобы помочь, чувак начал приставать к ней. Она пришла домой, рыдая навзрыд, а наша мама просто смотрела сквозь нее, как будто ее там вообще не было. И она до сих пор не может справиться с ненавистью к никчемной суке. Я могу. В большинстве случаев я могу. А если я забуду, я просто напомню себе, как это выглядело: наша мать лежит там, мертвая, на улице, ее кожа обожжена, следы от шприцов покрывают ее руки, наше здание в огне, а Хейвен пытается забежать обратно за этими гребаными растениями, пытаясь спасти их, как будто они были ее детьми.

О Боже.

Растения из сада Ким. Те, за которыми она ухаживала после их отъезда.

Не ее дети. Олицетворение единственной стабильности, которую она когда-либо знала. Прежде чем это тоже ушло.

Как и все, кто когда-либо что-то значил для нее. Независимо от того, заслужили они это или нет.

Я не мог дышать.

Хейвен Торрес была ранена и брошена людьми, которые должны были заботиться о ней и защищать ее. Всю ее жизнь. Но вместо того, чтобы набрасываться на других, она стремилась быть защитницей, спасительницей. Она оставалась хорошей и любящей, несмотря на все, что ей пришлось пережить.

В отличие от меня, который направил мою боль в противоположном направлении.

Я знал, каково это – потерять кого-то, кого часть тебя хотела бы ненавидеть. Я обратил эту ненависть на других. Но Хейвен нашла способ научиться любить. И это было благородно, храбро и красиво. Но я лучше, чем кто-либо другой, знал, что это все еще было там, внутри, этот клубок сложных эмоций, который гноился и причинял боль.

И поэтому она сбегает.

Она заботится о других, даже в ущерб себе. И она отдавала все, что могла, до последней капли, пока больше не могла этого делать. И даже тогда ее любящий дух требовал, чтобы она что-нибудь спасла, и поэтому она спасала растения.

Она была чертовым чудом.

Как я могу требовать большего?

Если я действительно забочусь о ней, а я действительно забочусь, тогда я не могу просить больше, чем она готова дать. Если я забочусь о ней, я не могу манипулировать, строить козни или пытаться контролировать, как я всегда делал.

Это был мой запасной вариант. Всегда. Манипулировать. Контролировать. И когда я улучил момент, чтобы обдумать это, то понял почему. Это было знакомо, и это заставляло меня чувствовать себя искусственно могущественным, потому что я делал что-то, что уменьшит мою боль. Мое чувство того, что я не такой. Не второй сорт.

Хвататься. Держаться. Достигнуть для себя того, чего никто другой не дал бы мне, потому что я не стоил затраченных усилий.

И это не принесло ничего, кроме несчастья. Одиночества. Даже когда меня окружала толпа людей.

Я закрываю глаза, боль пронзает меня при одной мысли о том, чтобы просто... отпустить.

Ради нее.

Так же, как я поступил с Арчером и той поправкой, но сложнее. Бесконечно сложнее.

Уроки просто продолжали приходить, не так ли?

Жизнь проверяет, действительно ли я все понял.

Слова Арчера вернулись ко мне: «Она сделала меня храбрее и сильнее. Из-за нее я хотел быть лучшей версией себя. И это, я думаю, то, что делает любовь, если это действительно любовь».

Лучшая версия меня не стала бы пытаться заставить Хейвен выбрать меня. Лучшая версия меня позволила бы ей сохранить свой страх, потому что, по крайней мере, сейчас, она в нем нуждалась. Это помогало ей выжить, и только она могла решить, когда отпустить его.

Когда-то давным-давно Бри дала Арчеру время, необходимое ему, чтобы преодолеть свой страх. И я тоже дам Хейвен время. Несмотря на то, что это убивает меня.

Я не стану строить заговоры. Ни против Арчера, ни против нее. Ни против кого-то другого. Я обнажил свое сердце, и это было все, что я мог сделать. Все, что я должен был сделать.

Я переплел пальцы, соединив ладони.

Старые привычки умирают тяжело.

Мои глаза оставались прикованными к парню передо мной. Он тоже был, как я. Какими бы ни были его причины, он обратил свою боль на других. И он был всем, что у нее было.

– Иди спать, Истон, – сказал я хриплым голосом. – У тебя, вероятно, будет похмелье утром.

– Да. – Он снова провел рукой по волосам и поднялся на ноги. Спотыкаясь, он направился к двери, но остановился и повернул голову ко мне. – Спокойной ночи, шериф Хейл.

– Спокойной ночи.

Я посидел там еще несколько минут, позволяя страданию захлестнуть меня. А затем я встал, направился в свою комнату и поспешно собрал вещи. Я оставил ключ на комоде, а затем вышел, глядя в конец коридора на закрытую дверь Хейвен, страстно желая подойти к ней, но сопротивляясь.

Я тихо спустился по лестнице, остановившись только для того, чтобы написать короткую записку Бетти перед уходом.

Глава 28

Хейвен

Мои глаза приоткрылись, свет просачивался сквозь края штор. Я была удивлена, что вообще спала. Я была уверена, что уснуть будет практически невозможно, что я буду пялиться в потолок, а в центре моего сознания будет лицо Трэвиса, то, как он разбито выглядел, когда я повернулась и ушла.

Моя грудная клетка казалась пустой. Я села, свесив ноги с кровати.

«Ты думала о том, что у тебя в действительности нет чувств к Гейджу, и именно поэтому он безопасен?»

Я вздохнула, мои плечи поникли.

«Ты думала о том, что используешь его, чтобы держать меня эмоционально на расстоянии вытянутой руки?»

Да, конечно, он был прав. Теперь я видела это слишком ясно. Я использовала Гейджа, чтобы держать Трэвиса на расстоянии вытянутой руки. Потому что это означало мое выживание. Я не могла снова рисковать, не сейчас, как раз когда я, наконец, почувствовала себя сильнее, когда острейшая грань агонии из-за той ужасной ночи начала исчезать, когда, наконец, наконец, запах дыма и пепла не был первым, что я чувствовала, проснувшись.

Я поднялась с кровати, направляясь в ванную. Я обрела покой в дороге, останавливаясь лишь на время, достаточное для того, чтобы оплатить еще один отрезок пути, не формируя никаких привязанностей, вообще никаких. Это было облегчением. И я не могла вернуться назад. У меня больше не хватало духу рисковать.

Но с самого начала я почувствовала родство с Трэвисом, которое не поддавалось описанию. Это пугало меня. Беспокоило меня. И поэтому я сделала то, что, по моему мнению, должна была сделать, чтобы удержать его в коробке, которую я заботливо соорудила для него.

Друзья.

Затем – хотя и более рискованно – друзья с выгодой.

Сначала я подумала, что он тоже хочет этих вещей.

Как он мог хотеть большего? Его статус преданного девушкой парня гарантировал, что он будет вести себя непринужденно. И в каком-то смысле это было больно, но в каком-то смысле это также утешило меня.

И поэтому я потеряла бдительность.

«Дай нам шанс, Хейвен».

Радость – возможность – в этих словах все еще заставляла мое сердце биться быстрее, но они также пугали меня, потому что шанс был риском. Шанс не давал никаких гарантий.

Какой бы я была дурой, если бы добровольно снова подвергла себя такому риску?

И самой страшной частью всего этого было то, что я тоже видела будущее с ним. Каким прекрасным оно могло бы выглядеть. Я представила это ясно как день – наши тела соединены, наши взгляды встретились, пока мы шли среди лугов с дикими цветами под заходящим солнцем... и мириады других видений, снов, о которых я бы не хотела думать сейчас, промелькнули в моей голове. Каждый раз, когда мы были вместе, и я была завернута в защитный кокон его рук, видения становились все сильнее и сильнее, пока я больше не могла отгораживаться от них.

И по мере того, как я узнавала больше о Трэвисе, я получила ответ на вопрос, который задала, когда сидела и читала об ужасной смерти его отца.

Кто помог Трэвису скорбеть?

И чем больше он рассказывал о себе, о позоре и ноше, которые он нес, тем больше я понимала, что моя догадка была верна: никто. Поэтому он попытался исцелиться самостоятельно и пошел по неверному пути. Может быть, обиженная часть меня, которая никогда не получала никакого исцеления, распознала в нем ту же рану.

И это тоже напугало меня, потому что заставило мое сердце потянуться к нему, желая – нуждаясь – в утешении, заботе, любви.

И поэтому да, я использовала Гейджа как деревянный детский меч, выставленный против монстра, надвигающегося из темноты. Бесполезный щит против чего-то слишком могущественного, чтобы сражаться.

И все это в любом случае неважно, потому что мы уезжаем.

Я сполоснула зубную щетку, положив ее на раковину, как раз в тот момент, когда раздался стук в дверь. Я замерла, встретившись взглядом с собственным отражением в зеркале.

– Хейвен, открой.

Я тяжело вздохнула.

Истон.

Мое сердце упало, но облегчение быстро привело меня к двери.

«Я уезжаю утром».

Он действительно уехал.

Я распахнула дверь и увидела своего растрепанного брата, с налитыми кровью глазами.

– Выглядишь ужасно.

– Спасибо, – саркастически сказал он, входя в комнату и опускаясь на край кровати. Я села рядом с ним, поджав под себя ноги.

– Тяжелая ночка? – догадалась я.

– Не-а. Спокойная ночь. Я развеялся с ребятами из пожарной части. Мы немного перебрали, но ничего такого.

Я внутренне вздохнула, наблюдая за ним мгновение.

– Итак, что случилось?

Он помолчал, проводя рукой по волосам, прежде чем встретиться со мной взглядом.

– Что ты думаешь о том, чтобы остаться здесь еще немного?

– Остаться? – мои глаза расширились. – Что? В Пелионе? Нет. Наш план...

– Я знаю, каков наш план. Но... мне здесь нравится. Я здесь вписываюсь.

– Ты сжег здесь мосты, Истон.

– Шериф Хейл? Нет... я думаю... я не думаю, что он затаил обиду. – Он отвел взгляд, как будто обдумывая что-то, чего не сказал.

Страх лизнул мое сердце, как пламя, уничтожившее наше здание, нашу жизнь. Я сглотнула. Представить будущее с Трэвисом – это одно. Знать, что он, возможно, тоже хотел того же со мной... если бы этому желанию можно было доверять. Но остаться, чтобы выяснить? Что ж... для этого потребовалась бы определенная доля мужества, которого у меня просто не было, и я не могла позволить себе остаться.

– Нет. Мы должны продолжать двигаться.

– Что произойдет, если ты остановишься, Хейвен?

Мой пристальный взгляд метнулся к нему.

– Что?

– Что произойдет, когда ты перестанешь двигаться?

Мое дыхание стало прерывистым, сердце набирало скорость. Истон встал и сел на край рядом со мной.

– Хейвен, что произойдет?

– Это настигнет меня! – выпалила я. – Это все настигнет меня. – И тогда мне придется начинать все сначала, снова рисковать, снова заботиться. Больше никаких оправданий. Больше никаких временных.

Я не была готова. Ведь так?

Он положил свою руку поверх моей.

– Пора остановиться, Хейвен. Ты должна перестать убегать. Ты тащишь меня за собой, а я этого больше не хочу.

Моя голова повернулась в его сторону, тяжелый шар отчаяния опустился внутри меня.

– О, Истон, – выдохнула я, мое лицо скривилось, рыдание подступило к моему горлу. Я закрыла лицо руками. – Я пытаюсь защитить и тебя!

Истон протянул руку и мягко убрал мои ладони.

– Но ты не обязана. Ты уже сделала это. Тысячу раз. – Он развернулся ко мне более полно, придвигаясь ближе. – Послушай, я тоже виноват. Я действовал таким образом, что не смог бы нигде оставаться, даже если бы захотел. Я сжигал мосты, чтобы не было больно уезжать.

Я прерывисто вздохнула.

– Ты не хотел ехать в это путешествие, не так ли?

Он медленно покачал головой.

– Нет, но я знал, что тебе это нужно, и я не собирался отпускать тебя одну. – Он одарил меня легкой усталой улыбкой. – Признаюсь, не думал, что мы все еще будем в пути два года спустя. – Он сделал паузу, наклонив голову, когда улыбка погасла. – Ты пожертвовала ради меня всей своей жизнью, сестренка. И настала моя очередь. Но мы уже достаточно долго в пути. Давай останемся, Хейвен. На этот раз давай останемся. Мне нравится работать в пожарной части. Я думаю, что там у меня могло бы быть будущее. Я вижу это. Давай останемся, – мягко повторил он. – Даже если это означает встретиться лицом к лицу с прошлым.

– Я ненавижу ее, Истон. – Это вырвалось у меня изо рта, как граната, которую заложили два года назад, и она взорвалась только сейчас. – Ненавижу ее, – сказала я, мой голос сдавили слезы. – Я продолжала ждать, что она станет чем-то большим, сделает то, что лучше для нас, но она никогда этого не делала.

– Я знаю, – ответил он. – Я знаю, Хейвен. Но ты также и любила ее, и это самое худшее. Но сейчас нам обоим пора забыть об этом. Мы должны попытаться.

Я печально кивнула. Я любила ее. Глубоко. И хотя она не могла заботиться обо мне, я пыталась заботиться о ней. Но это никогда не имело значения.

Иногда я задавалась вопросом, есть ли у меня какая-то форма ПТСР.

Может быть, от пожара. От того, что мы увидели нашу мать мертвой – страх реальной жизни преследует меня.

Непрекращающаяся борьба, боль, бесконечные попытки, которые, казалось, ничего не давали. Может быть, я думала, что если бы я могла спасти ее, то все это имело бы смысл. Но я не смогла. Возможно, никто не смог бы. И я должна была принять это и снять себя с крючка, если я когда-нибудь буду по-настоящему счастлива. Если я когда-нибудь перестану убегать.

– Я боюсь, – призналась я. – Все, кто, как я надеялась, полюбят меня, ушли. В конце концов, они всегда уходили.

Истон потянулся и схватил меня за руку, сжимая.

– Я не уйду, – сказал он. – Ты застряла со мной на всю жизнь.

А потом мой младший брат раскрыл объятия, и я упала вперед, уткнувшись лицом ему в грудь и сжимая в кулаке ткань его футболки, держалась за то, что казалось надежным. Истон держал меня, пока я плакала, выпуская часть долго сдерживаемой боли и глубоко укоренившегося страха.

Наконец-то.