Текст книги "Искушение добродетели"
Автор книги: Мэри Кэттон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)
– Нет, дорогой, – с усмешкой заметила Арабелла, – ты платил мне, а я уже платила за школу. Вивьен носит фамилию Лерой, и она только моя дочь. А с памятью у меня все в порядке, и я прекрасно помню, что после рождения Вив ты потребовал убрать ее с твоих высокочтимых глаз. И я уступила, но не забыла про обязанности матери. Теперь я хочу, чтобы у Вивьен был богатый покровитель, и, клянусь богом, он у нее будет!
– Покровитель? – прошипел он. – Значит, ты намерена превратить мою дочь, мое бесценное семя в обыкновенную шлюху? И к тому же подобрала ей мужчину, единственное достоинство которого – глубокие карманы? – Карлайлз двинулся на нее, угрожающе сверкая глазами. – В «Монмартр» меня вытащил не кто иной, как Уильям Гладстон, премьер-министр Британии. И знаешь, кого он привел с собой? Епископа лондонской церкви! И в присутствии этих достойнейших джентльменов я был вынужден лицезреть собственную дочь в объятиях великосветской свиньи. Никогда в жизни я не был так унижен!
Он, видите ли, унижен! А как же Вивьен? Со слов герцога Арабелла поняла, что вся компания ворвалась в номер, когда Вивьен и граф занимались любовью, может быть, даже в первый раз…
– Моя бедная дочурка, как она сейчас оскорблена и подавлена! – Арабелла схватила герцога за руку. – Где она? Я хочу пойти к ней.
– Она в моем доме, – с ледяным спокойствием произнес Карлайлз, – и она останется там, пока не будут произнесены законные клятвы.
– Клятвы? Какие клятвы?
– Супружеские, разумеется. Без клятв она не больше, чем шлюха. Они поженятся сразу же после получения лицензии. Сюда я приехал, чтобы забрать ее вещи и служанку.
«Без клятв она не больше, чем шлюха». Арабелла беззвучно открывала рот, словно рыба, вытащенная из воды, но наконец собралась с силами и робко заметила:
– Но, Август, ты сам себе противоречишь. Ведь мы с тобой не произносили супружеских клятв.
– Ох, Арабелла, ну что ты сравниваешь, – он нахмурился. – Ты моя любовница, а Вивьен дочь.
– Понятно… – Арабелла едва могла дышать.
Герцог распрямил плечи и направился к выходу.
У самых дверей он остановился и обронил:
– Церемонию, я думаю, лучше провести в какой-нибудь маленькой церкви, подальше от центра. Я сообщу тебе, когда все закончится.
– Закончится? – переспросила Арабелла. – Ты хочешь сказать… что я не смогу присутствовать на свадьбе дочери? – У нее подкосились ноги, и она ухватилась за спинку стула. Комната поплыла перед глазами, весь ее мир пошатнулся. – Но я же мать, Август, ты не можешь лишить меня этой возможности.
– Ради бога, Арабелла, призови на помощь здравомыслие, – высокомерно бросил Карлайлз, – ведь Вивьен выходит за графа.
Он вышел, даже не попрощавшись. Ну, разумеется, она же для него только любовница, а значит, обыкновенная шлюха.
– Боже мой, после двадцати лет, – прошептала Арабелла и без сил упала на стул. – После двадцати прекрасных лет выясняется, что мы совершенно чужие люди. О Август, как ты мог?
Наступил день свадьбы. Утро выдалось серым, дождливым и невыносимо унылым. Поездка к церкви святой Марии, в которой должно было состояться венчание, прошла в полном молчании.
В храме их уже поджидали епископ, премьер-министр Гладстон, его жена Кэтрин и пожилая дородная женщина в темно-сером платье и модной шляпке с перьями. Лоуренс еще не приехал…
В церкви было неестественно тихо, и звук шагов Вивьен эхом отдавался от каменных стен. Ей хотелось куда-нибудь спрятаться, забиться в самый дальний угол, только бы не чувствовать себя такой заметной, одинокой и виноватой.
Один лишь епископ сердечно приветствовал Вивьен. С его стороны это было подлинным великодушием, учитывая обстоятельства их последней встречи. Внезапно Вивьен поймала на себе взгляд женщины в сером. Та смотрела на нее, как тигрица, и казалось, вот-вот набросится на незадачливую невесту.
Послышался скрип открывающейся двери, и в церковь вошел Лоуренс. Лицо его было непроницаемым, но глаза светились ожесточенным блеском.
Обменявшись короткими приветствиями, новобрачные подошли к алтарю. Епископ указал, какие места следует занять жениху и невесте, как вдруг откуда-то сзади послышался громкий, полный страдания возглас:
– Вивьен!
Девушка обернулась и увидела свою мать. Арабелла, одетая в ярко-желтое шелковое платье и такую же шляпу, спешила к ним по проходу. Она улыбалась, и это была первая частичка человеческого тепла, коснувшаяся Вивьен за последние три дня. Не думая о возможных последствиях, она вырвалась из рук герцога и оказалась в материнских объятиях.
– Вив, детка, ты в порядке? – прошептала Арабелла, взволнованно глядя на дочь.
– Да, мама, все хорошо.
Арабелла облегченно вздохнула.
– Спасибо, что пришла, – шепнула Вивьен. – Зная, как ты относишься к браку, я думала…
– Что я останусь дома? Глупышка! – рассмеялась Арабелла. – Ты моя дочь, и, как бы я ни относилась к браку, такое событие я не могла пропустить. – Она замолчала, силясь обуздать нахлынувшие эмоции, а потом легонько подтолкнула Вивьен к алтарю: – Иди, дорогая, произноси свои клятвы и будь хорошей женой. Ты ведь этого хотела, да?
– Да, но не таким способом. К тому же он этого совсем не хочет. – Девушка выглядела такой несчастной, что Арабелле ничего не оставалось, как прижать ее к себе и погладить по волосам.
– Успокойся, малышка, сегодня ночью он получит то, чего желает. Только пообещай мне, что на тебе не будет ничего, кроме простыни и улыбки. – Она лукаво подмигнула: – Обещаешь?
– Обещаю, – краснея, пробормотала Вивьен и вернулась к алтарю, заметно повеселев.
Несколько удивленный епископ откашлялся и спросил:
– Я вижу, к нам присоединилась новая гостья. Позвольте узнать ваше имя и то, кем вы приходитесь жениху или невесте?
– Я Арабелла Лерой, – звонко ответила Арабелла. – Мать невесты.
Епископ смущенно взглянул на Карлайлза, глаза которого метали молнии, и сказал:
– В таком случае ваше место здесь. – Он указал на скамью в первом ряду справа.
Арабелла бодро прошествовала вперед и, заметив женщину в удручающе сером платье на скамье слева, с вызовом ей улыбнулась, получив в ответ полный презрения взгляд.
Епископ призвал собравшихся к тишине, и церемония бракосочетания началась.
Герцог вложил руку Вивьен в ладонь Лоуренса и отошел. Этим символическим жестом он как бы передавал свою власть, как, впрочем, и ответственность за дочь, жениху.
Девушка была как в тумане. Вот Лоуренс произнес свою часть клятвы, а затем развернул ее к себе и надел на палец золотое кольцо с крупным рубином. Они посмотрели друг другу в глаза, и словно искра пробежала между ними. Все печали сразу отошли на второй план, осталась только страсть…
Отныне они муж и жена.
Епископ заколебался, не зная, предлагать ли жениху поцеловать невесту, но Лоуренс не нуждался в напоминании. Он схватил Вивьен за плечи и соединился с ней в долгом поцелуе, в котором было не только вожделение, но и вызов, злость и негодование. Словом, все, кроме счастья и любви.
Он оттолкнул ее от себя так же резко, как обнял, подошел к столу и быстро расписался в регистрационной книге. Когда с формальностями было покончено, Лоуренс повернулся к свидетелям и объявил:
– Мы с женой немедленно уезжаем в Сассекс. Надеюсь, вы понимаете, что в данных условиях о традиционном свадебном обеде не может быть и речи.
Он бросил свирепый взгляд на Гладстона, горький – на мать, подхватил Вивьен на руки и понес к выходу из церкви. Проходя через галерею, он неловко повернулся, и нога Вивьен задела одну из колонн.
– Лоуренс, пожалуйста! – ахнула она, но он уже вышел на улицу под холодный дождь.
Вивьен прижалась к нему и закрыла лицо руками, спасаясь от крупных капель. Лоуренс, не обращая на это ни малейшего внимания, донес ее до экипажа и поставил на подножку.
– Полезай внутрь, – сердито приказал он. – Я не намерен здесь мокнуть по твоей милости.
– Но я потеряла туфельку, – взмолилась она, усаживаясь на сиденье. – Она свалилась, когда ты вынес меня из церкви.
– Подумаешь! – хмыкнул Лоуренс и нетерпеливо постучал по крыше кареты. – Это всего лишь туфли, к тому же у тебя наверняка есть другие.
– Да, но не такие, – ответила Вивьен и удивленно посмотрела на него, словно видела впервые. – Эта пара была мне особенно дорога. – Девушка сняла с ноги вторую туфлю и прижала ее к груди.
Это был изящный башмачок из белой парчи, украшенный голубыми лентами и розочками, тот самый, что он ей подарил.
Лоуренс гневно посмотрел на свою жену, отвернулся и уставился в окно.
Вивьен, сдерживая слезы, прижимала к себе туфельку и с тоской думала о том, что, получив мужа, она, кажется, потеряла друга.
Глава 13
В дороге Лоуренс молчал, и, удрученная его надменностью и злостью, Вивьен закуталась в одеяло и попыталась уснуть. Сон не шел. Мысли и чувства и так находились в смятении, а непонимание происходящего угнетало еще больше. В карете было сыро и холодно, но в конце концов усталость и мерное покачивание рессор сделали свое дело. Вивьен крепко уснула.
Проснулась она оттого, что Лоуренс грубо встряхнул ее за плечо. Они уже въехали на плодородные земли Сассекса, и скоро должно было показаться поместье Торндайк.
Вивьен вглядывалась в сумерки за окном. Вдалеке за деревьями виднелись огни, и уже можно было различить очертания величественного строения в стиле королевы Анны, уютно расположившегося среди холмов и озер.
Когда карета остановилась, Лоуренс подал Вивьен руку, и она ступила на усыпанную гравием подъездную дорожку. Сухо представив ее слугам, он взял жену под локоть и повел в дом. Нигде не задерживаясь, граф проводил ее прямо в роскошную спальню, обставленную несколько громоздкой мебелью, отдал распоряжение насчет ванны и вышел.
Вивьен осталась одна. Она растерянно огляделась и почувствовала себя очень несчастной. Ясно, что Лоуренс сердится и винит именно ее во всем случившемся. Что ж, возможно, он прав. Это действительно ее вина. Оказавшись перед выбором, она предпочла страсть и с того момента совершенно потеряла контроль над собственной жизнью.
Совсем недавно Вивьен думала, что замужество даст ей свободу, предоставит шанс стать независимой личностью, но так было до того, как она позволила телу властвовать над разумом. Теперь мужчина, которого она считала своим ближайшим другом, стал ее господином и повелителем. И это еще мягко сказано: Лоуренс превратился в настоящего тирана! Что-то ждет ее впереди?
Теплая ванна, которая, по идее, должна была успокоить, не принесла умиротворения, отдых не восстановил силы, а болтовня Рут только раздражала. Нервы Вивьен были натянуты до предела. Она могла думать лишь о предстоящей ночи, о том, как поведет себя Лоуренс. Когда он уходил, выражение его лица не сулило ничего хорошего.
Наконец дверь отворилась, и Лоуренс вошел в супружескую спальню. Он молча кивнул Вивьен, подошел к камину и, облокотившись на него, стал наблюдать, как дворецкий Коуи накрывает на стол. В сиянии свечей Лоуренс выглядел необыкновенно притягательным. Вивьен стало трудно дышать.
Закончив сервировать стол, дворецкий вышел.
Нельзя сказать, что за ужином велась оживленная беседа. Лоуренс добросовестно ухаживал за своей женой, но на все вопросы отвечал односложно и как-то нехотя. Вивьен рассеянно ковыряла вилкой в тарелке и с тоской думала о том, что это ее свадебный ужин. Ужин, который большинство женщин запоминает на всю жизнь, а ей даже не удается поговорить со своим мужем. Она попыталась исправить положение и робко заметила:
– Твой дом просто великолепен, а слуги все такие милые и старательные.
– Я знаю, но вообще-то это довольно странно, учитывая, что им, бедолагам, приходится терпеть присутствие моей матери по несколько месяцев в году. – Лоуренс разрезал ростбиф и принялся меланхолично его жевать. – Кстати, тебя не должно смущать то, что Беатрис называет тебя не иначе как «эта шлюха». Наберись терпения: лет через пять она смирится, и вы прекрасно поладите.
У Вивьен кусок застрял в горле. Она покраснела и судорожно отхлебнула из своего бокала. Когда к ней возвратился дар речи, она спросила:
– Та женщина в сером, которая была в церкви, – твоя мать?
– Ты поразительно догадлива, – усмехнулся Лоуренс. – Беатрис ужасно строга ко всем окружающим и твердо знает, что пристойно, а что непристойно. В частности, непристойной она считает верховую езду. И если женщина моложе сорока лет употребляет спиртное – это непристойно, а если она к тому же не носит чепец – это просто кошмар. Однако больше всего моя мать презирает распутниц и людей, которые много смеются. Ну и, разумеется, никакой игры на пианино – это верх неприличия, – Лоуренс покровительственно похлопал Вивьен по руке. – Я говорю тебе это, чтобы не запугать, а подготовить к жизни здесь, в Торндайке. Ну-ну, не переживай, со временем обживешься и еще будешь нахваливать этот «райский уголок».
Вивьен сильно сомневалась в том, что когда-нибудь полюбит Торндайк и сможет поладить с его матерью. Там, в церкви, эта женщина действительно смотрела на нее, как на шлюху.
Руки Вивьен заледенели, а сердце готово было выпрыгнуть из груди. Она должна что-то сказать ему, как-то объясниться, иначе просто взорвется.
– Лоуренс… я сожалею о том, что случилось. Я хотела скандала не больше, чем ты.
– Вот как? – Он откинулся на спинку стула. – Извини, но мне трудно в это поверить. Хотя, с другой стороны, мне некого винить, кроме себя. Ты ведь с самого начала заявила, что намерена выйти замуж. Просто я слишком увлекся новой игрой и переоценил свой опыт. Впрочем, я был уверен, что твои матримониальные планы направлены на кого-то другого, и никак не ожидал подвоха.
– Они и были направлены на другого! – раздраженно воскликнула Вивьен. – На любого другого, только не на тебя. – Она стиснула руки в кулаки. – Ты, знаешь ли, слишком самоуверен. Если бы у меня был выбор, я ни за что не вышла бы за тебя замуж. Знаешь, как называют тебя подруги моей матери? Живой порок! О, теперь я понимаю, почему Гладстон так хотел защитить меня от тебя. Жаль, что ему это не удалось.
– Ошибаешься, милая, еще как удалось. Он сделал то, что хотел сделать, а именно – унизил меня. Единственное, что я хотел бы знать: кому принадлежала сама идея ловушки? Тебе? Гладстону? А может быть, твоему родовитому папаше?
Вивьен уставилась на него, пораженная столь нелепой догадкой. Неужели он и в самом деле думает, что она предала его? И это после всего того, что между ними было…
– Я всегда говорила тебе правду, и мне жаль, что ты мне не веришь. Не знаю, как убедить тебя и стоит ли вообще это делать.
– Стоит.
– Зачем, если каждое мое слово ты подвергаешь сомнению?
– Затем, что я хочу выслушать твои объяснения, – он наклонился вперед, – меня забавляют твои выдумки.
Вивьен отшатнулась как от пощечины.
– Ну признайся, ты виделась с Гладстоном тогда, в опере?
Она отвела глаза и коротко ответила:
– Да.
– И ты сказала ему, что я помогаю тебе искать мужа?
– Да. А он мне сказал, что ты распутник и мне следует тебя остерегаться. Жаль, что я не прислушалась к его совету.
– Так почему же ты не послушала его, этого благодетеля и покровителя молоденьких девушек?
Что она могла ответить? Что на самом деле считает его великодушным и порядочным человеком и благодарна ему за сдержанность и уважение? Что она без ума от него? Он, разумеется, рассмеется и не поверит ни единому слову.
И все-таки Вивьен решила сказать правду:
– Я не послушала Гладстона по той же причине, по которой не сказала тебе, что видела его. Он так непримирим и несправедлив к тебе, что я не смогла его разубедить. – Она помолчала, потом продолжила: – Если вдуматься, вы с Гладстоном очень похожи. Вы оба заблуждаетесь относительно друг друга. Ты считаешь его лицемером, а он тебя пошлым развратником, и оба вы ошибаетесь. К несчастью, он упорно отказывается поверить, что ты честен и можешь быть моим другом, можешь сочувствовать и помогать мне просто так, без задней мысли. И ты, и премьер-министр судите всех и вся лишь по внешнему виду, но вещи не всегда таковы, какими кажутся. Мне думается, ты, как никто другой, должен бы это знать. Разве кто-нибудь поверит в то, что мы не были любовниками, хотя столько времени провели вместе? И тем не менее это правда.
Он одарил ее свирепым взглядом, но Вивьен мужественно продолжала:
– И кто, глядя на нас теперь, поверит, что совсем недавно мы были настоящими друзьями? – Голос девушки упал до сухого шепота: – Я никогда не предавала тебя и не предам. – Она грустно улыбнулась: – Мне жаль, что муж из тебя получился не такой хороший, каким был друг.
Лоуренс слушал и чувствовал, как ее тихий, мелодичный голос обволакивает его. Черт побери, девчонка умеет влезть в душу! Она так убедительна и так… привлекательна. Она назвала его другом и сказала это искренне. Она была его другом.
А теперь она его жена.
Лоуренс вспомнил все, что между ними было: смех и секреты, которыми они делились, а еще постоянное желание, которое приходилось сдерживать. Но сегодня-то ему ничего не мешает. Он имеет полное право, даже обязан сделать ее своей. Она будет принадлежать ему и, утолив страсть и вернув себе разум, он сможет спокойно во всем разобраться.
Охрипнув от волнения, он сказал:
– Ты тоже судишь по внешности, моя милая. И почему это ты решила, что я не понравлюсь тебе как муж? – Лоуренс придвинулся ближе, и теперь их разделял только стул. – У меня масса достоинств, и ты еще не знаешь, на что я способен. А что касается высокомерия, то это всего лишь уверенность и опыт, который мне сегодня послужит. Поверь, я смогу доставить тебе подлинное удовольствие. – Он отшвырнул стул и обнял ее. – Узнай меня как мужа, и, может быть, мне удастся тебя удивить.
Вивьен безвольно опустила руки и прильнула к нему всем телом. Она хотела быть к нему ближе, так близко, как это только возможно. Она хотела учиться всему, чему он пожелает ее научить.
Лоуренс ощутил ее покорность, подхватил жену на руки и отнес на кровать. В мгновение ока она оказалась на спине, а он склонился над ней. На губах его блуждала довольная улыбка.
Она чуть отстранила его.
– Постой… я должна снять с себя одежду.
– Мы дойдем и до этого, но позже, – пробормотал Лоуренс.
– Нет-нет, сейчас. Я должна раздеться, я обещала.
– Кому обещала? – озадаченно нахмурился он.
– Матери. – Вивьен соскользнула на пол. – Она заставила меня пообещать, что сегодня на мне не будет ничего, кроме простыни и улыбки… для тебя.
– Ну, разумеется, мне следовало бы догадаться.
Он наблюдал, как она дрожащими пальцами расстегивает пуговицы на платье и развязывает шнуровку корсета, и находил эту картину восхитительной. К платью и корсету присоединилась нижняя юбка, и Вивьен осталась в одной сорочке и чулках. Она закусила нижнюю губу и пробормотала:
– Вот теперь мне действительно нужна простыня.
Лоуренс тут же отбросил одеяло и вытащил огромную простыню. После нескольких тщетных попыток ей удалось кое-как прикрыться, но простыня все время съезжала.
– Ты не мог бы придержать ее, пока я окончательно разденусь? – краснея, попросила она, а когда он рассмеялся, добавила: – Ну я ведь только учусь.
– И довольно успешно, должен тебе заметить.
Он поднял простыню, но повернул ее так, что тень девушки образовывала на ней четкий контур. Лоуренс видел, как она сняла сорочку, и невольно залюбовался соблазнительными очертаниями ее тела. Потом Вивьен стянула чулки, забрала у него простыню и обернула ее вокруг себя.
– Ну вот, кажется, все. – Она тронула рукой шпильки в волосах и спросила: – Мне самой распустить волосы, или это сделаешь ты?
– Не думаю, что на этот счет существуют твердые правила, – с улыбкой ответил Лоуренс. – Иди сюда.
Она босиком смешно прошлепала к нему, волоча по полу длинную простыню. Лоуренс погрузил пальцы в шелковистые волосы и, нащупав шпильку, подал ей.
– Стой спокойно, – пожурил он, когда Вивьен недовольно поморщилась и встряхнула головой.
Волосы каскадом локонов рассыпались по плечам. Она была похожа на ангела, который спустился с небес, чтобы принадлежать ему, Лоуренсу Сент-Джеймсу.
Он нежно обнял ее, и их губы слились в жадном поцелуе. Секунду спустя она уже лежала на кровати, до подбородка укрытая простыней. Лоуренс быстро разделся и забрался к ней.
Раньше Вивьен думала, что если мужчина увидит ее обнаженной, то она просто сгорит со стыда. Однако сейчас ей совсем не было стыдно. Очевидно, все дело в том, что рядом с ней не какой-то абстрактный мужчина, а Лоуренс, ее муж. Его тело было именно таким, каким она его себе и представляла: мускулистым, упругим, сильным. Она провела рукой по его спине, плечам, груди, и волна нежности закружила ее…
Он целовал и ласкал ее, спускаясь все ниже и ниже. Вот рука его скользнула к завиткам у основания живота, и Вивьен на миг застыла, сосредоточившись на этом ощущении. Его пальцы дразнили ее плоть, и она с трепетом подалась вперед. Дыхание ее стало прерывистым. Удовольствие, казалось, просочилось в каждую клеточку ее тела. Медленные гипнотические круги, совершаемые его рукой, постепенно сузились, и рука остановилась в одной точке. Небывалое возбуждение и восторг охватили ее. Она словно перешагнула какой-то неведомый барьер и взлетела так высоко, как не летают даже птицы.
Лоуренс притянул ее к себе, и она выгибалась, извивалась под его руками, не чувствуя ничего, кроме этих мощных потоков наслаждения.
Когда буря уступила место мягкой растекающейся боли, у Вивьен осталось чувство какой-то неудовлетворенности. Лоуренс, казалось, понял, что с ней происходит, и накрыл ее своим телом. Его горячая плоть коснулась ее измученных желанием чресел, и томление, так долго скрываемое, вдруг вырвалось наружу мощным взрывом. Сбылось все, о чем она мечтала, к чему стремилась. Они соединились, слились воедино, чтобы вместе вознестись на вершину экстаза…
Чуть позже они лежали, обнявшись, и сердца их бились в унисон. Она не чувствовала тяжести его расслабленного тела и хотела, чтобы это мгновение длилось вечно. Лоуренс лег на бок и улыбнулся. Она улыбнулась ему в ответ.
– Думаю, твоя мать имела в виду именно эту улыбку, – пробормотал он. – И с простыней она тоже угадала. За ней ты выглядела просто восхитительно.
Вивьен догадалась, о чем он говорит, и прикрыла горящее лицо руками.
– Как не стыдно, Лоуренс Сент-Джеймс! Вот уж не думала, что ты любишь подглядывать.
– Я не мог удержаться, – со смехом ответил он. – Скажи, милая, а какие еще инструкции дала тебе Арабелла?..
Лоуренс проснулся, когда солнце было уже высоко. Он приподнялся на локте и посмотрел на Вивьен. Его жена лежала, свернувшись калачиком, ее дыхание было ровным, на лице застыло выражение блаженства.
Лоуренс вздохнул и откинулся на спину. Никогда еще ему не было так хорошо, как в это утро. Он был бодр и свеж и ощущал такой прилив сил, что мог бы запросто переплыть Ла-Манш или выиграть марафонский забег. В душе его царило умиротворение.
Ему очень хотелось разбудить Вивьен, чтобы вновь увидеть ее глаза. Глаза, в которых светилась любовь. Этой ночью он не мог от них оторваться. Он хотел видеть, что происходит внутри нее, видел ее волнение, испуг, наслаждение, страсть. В ее глазах отражалось каждое движение тела, сердца, души…
Он подарил ей блаженство, и она вернула ему его со всей щедростью, на какую только было способно ее нежное, чувственное тело. Вместе с ней он заново открыл все прелести любви и не менее потрясающие открытия сделал в себе.
Наблюдая за спящей супругой, он понял, что не сможет больше жить без этого необыкновенного наслаждения, которое испытал с ней. Он не насытился ею и хотел любить снова и снова. Это было не просто физическое влечение, он готов был слушать ее смех, отвечать на наивные вопросы, даже петь дурацкие куплеты, если она того захочет.
Вдруг сердце Лоуренса болезненно сжалось, кровь прилила к щекам, а по коже побежали мурашки. Желание захватило его, сметая барьеры, которые инстинкт самосохранения возвел между разумом и страстью. Кажется, он опять теряет здравый смысл. Да она просто околдовала его! После ночи безумной любви он снова хочет ее, и даже сильнее, чем раньше. Так дальше продолжаться не может. Еще немного – и она заберет над ним власть и превратит в безвольную развалину. Лоуренс знал тому немало примеров и всегда жалел этих бедняг.
А сам он чем лучше? Таращится на спящую женщину и умиляется каждым ее вздохом!
Лоуренс исступленно отшвырнул одеяло. Теперь он глядел на Вивьен со все возрастающей паникой. Что-то в ней задело его, разбудило совесть и доселе неведомые желания. Что дальше?
Лихорадочно одеваясь, Лоуренс понял: у него есть только один выход – бежать! Бежать от нее подальше, пока он не превратился в вызывающего жалость «женатика».
