Текст книги "Подарок"
Автор книги: Мери Каммингс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Дел растерянно огляделся и первое, что бросилось в глаза – отсутствие на привычном месте, в углу, кошачьей клетки из серого пластика. Манци тоже не было видно.
На столе лежал листок, исписанный круглым полудетским почерком. Он схватил его и замер, читая ровные строки:
«Дел, любимый!
Прости меня – я понимаю, как больно тебе сейчас, но иначе поступить не могу. Каждый час, каждая минута с тобой были для меня счастьем, но я с самого начала знала, что это когда-нибудь кончится.
Шесть лет назад я убила человека. Это не было случайностью. Я сделала то, что должна была сделать, и знала, на что иду. Уже много лет я живу по чужим документам, и если это когда-нибудь выяснится, за мной придет полиция.
Я понимаю, что ты слишком привык ко мне, и, даже узнав все это, возможно, не захотел бы расстаться со мной. Но я не могу, не имею права калечить твою жизнь, поэтому ухожу сама.
Прости меня. Если бы моя жизнь сложилась по-другому, я была бы счастлива остаться с тобой навсегда.
Я люблю тебя.
Карен.»
Несколько минут он смотрел на письмо, перечитывая эти строчки и пытаясь осознать написанное. Глупая шутка? Огляделся, пытаясь понять, что же произошло и все еще отказываясь поверить в реальность этого кошмара. Потом сел, положил письмо на стол и обхватил голову руками. Карен... как же так? Почему, за что? Она – убила кого-то? Да нет, чепуха какая-то. Карен...
Сердце, казалось, сейчас выскочит из груди, мысли путались. Карен ушла. Карен больше не будет.
Он не мог сейчас даже заплакать, завыть от боли, которая накатывала волнами, раздирая внутренности – горло было перехвачено судорогой, сжимавшей его, как железный ошейник – и сидел, обхватив голову руками и глядя в одну точку – на исписанный листок бумаги.
Прошло не меньше получаса, прежде чем Дел медленно встал и пошел по квартире, по их дому, по их с Карен дому. Игрушечный тигренок таращился на него со спинки дивана – его она оставила. Светильники – они выбирали их вместе. Ковер. Столик. Все было пропитано знакомым нежным запахом. Скоро он выветрится – и после этого не будет ничего. Только это письмо.
Он снова сел и уставился в глаза тигренку. Тот смотрел грустно и насмешливо, словно говорил: «Что, обоих нас бросили?»
Казалось, в груди скручивается какая-то пружина – все туже и туже, мешая дышать. Дел оглянулся, увидел пустую комнату, темноту за окном, и внезапно ему стало страшно – он вспомнил их первую встречу. Темные улицы, и она там одна – и никого нет рядом, чтобы защитить ее.
Он словно воочию увидел лицо Джейка и вскочил. В голове осталась только одна мысль – где-то там Карен, и он должен ее найти, иначе... иначе просто не будет ничего.
Телефона Томми Дел не помнил, но запомнил дом. Не стал дожидаться лифта, бегом взлетел на третий этаж – и застыл перед запертой дверью, только сейчас вспомнив, что уже почти полночь.
В голове промелькнули слова Карен: «Там всегда кто-то дежурит,» – и он изо всей силы забарабанил кулаком в дверь. Прислушался, – ему показалось, что послышался какой-то слабый звук – и снова ударил, как бы вымещая на двери всю свою боль.
Внезапно дверь приоткрылась и Дел чуть не упал, качнувшись вперед. Первое, что он увидел, был револьвер 45 калибра, направленный ему в живот. Второе – Томми, в руке которого и находился этот револьвер.
– А, это ты, парень, – казалось, толстяк ничуть не удивился – отступил на шаг, давая Делу войти, и немного опустил руку с револьвером.
– Где она?
– Потерял девочку? – вместо ответа спросил Томми, запирая дверь.
– Где она? – растерянно и беспомощно повторил Дел, ему стало ясно, что Карен здесь нет, и надежда, которая гнала его вперед, была напрасна.
– Не знаю, – Томми уловил его недоверчивый взгляд и пожал плечами, – действительно, не знаю, – и тяжело вздохнул.
Вернувшись в кабинет, Томми сунул револьвер в ящик стола, плюхнулся в кресло и кивнул Делу, который вошел вслед за ним – сам не зная, зачем.
– Слушай, парень, налей-ка себе виски да и мне заодно. Раз уж пришел – поговорим.
Дел молча, двигаясь, как автомат, достал бутылку – он помнил, где Карен брала ее прошлый раз. Карен... Он взглянул на диван, словно в попытке повернуть время вспять и снова увидеть ее, свернувшуюся клубочком на этом диване.
Но в комнате были только они двое. Он налил два стакана, удостоился похвалы: «Ну и умница!» и сел напротив Томми.
– Значит, говоришь, ушла девочка, – Томми задумчиво кивнул, как бы отвечая собственным мыслям.
– Ты что-нибудь знаешь об этом?
– Да как сказать... Пожалуй что и знаю, – он снова вздохнул и уставился на Дела своими пронзительными черными глазами, как бы изучая его и не зная, стоит ли с ним вообще разговаривать. – Она хоть сказала тебе, почему уходит?
Дел помотал головой.
– С утра уехал по делам и все как обычно было. А вернулся – в квартире пусто.
– Была она у меня вчера. Всегда такая радостная приходила, я налюбоваться не мог, а тут – смурная какая-то. Я спросил было, не обидел ли ты ее, часом. А она на меня посмотрела, словно я глупость несусветную сказал, и разревелась. Плакала, остановиться никак не могла и все об одном, что ты лучше всех и не имеет права она тебе жизнь калечить. Говорила, что ты на ней вроде как жениться хочешь, да только не пара тебе она, с ее-то биографией. И что с работы ушел из-за нее. Я заикнулся было, чтобы шла домой и не пыталась за мужика его проблемы решать, – сам не маленький, разберется. Вот тут она мне и сказала. Все повторяла, что ты ей верил, а она тебя подвела, – он помолчал, уставившись в стакан, потом поднял на Дела глаза и со вздохом сказал: – Ребенок у нее будет. Так вот.
Ему показалось, что в полутемном кабинете внезапно стало нестерпимо холодно. Он смотрел на Томми, как бы пытаясь осознать услышанное, а тот продолжал говорить, и каждое его слово ледяной иглой вонзалось в затылок:
– Я, каюсь, тут же предложил ей... ну, срок-то небольшой, можно ведь и...
И тут Дел взорвался. В мгновение оказавшись рядом с Томми, он схватил его за плечи, приподнял, резко встряхнул и закричал, словно выплескивая в этом крике всю нестерпимую боль, которую чувствовал с момента, когда вошел в пустую квартиру:
– Да как ты смел! – Отпустил и грохнул кулаками по столу. Если бы в этот момент перед ним оказалась Карен, он, скорее всего, просто придушил бы ее. Или тряс бы за шкирку, как нашкодившую кошку. Или... или... Если бы она только была здесь.
– Ты еще башкой об дверь давай, тоже здорово помогает, – услышал он насмешливый голос Томми. Тот стоял, опираясь на спинку кресла, казалось, ничуть не оскорбленный этой вспышкой. – Спасибо, что подняться помог, дай-ка я тебе за это еще виски подолью, для успокоения. И себе заодно, – не часто мне такой приятный собеседник попадается, обычно один по ночам сижу. А одному-то пить – не дело.
Он тяжело протопал к шкафчику, принес виски, налил и поставил бутылку на стол.
– Вот так, пусть поближе будет – чтоб не бегать каждый раз, – взглянул в глаза Делу, который молча продолжал стоять около стола. – Ладно, парень, извини, глупость я тогда ляпнул. Ну да, девочка и не послушала, только посмотрела так, что мне стыдно стало. Сказала, что теперь есть ей, ради чего жить, и в радость ей этот ребенок, потому что твой он. И снова о своем – что не может тебе жизнь портить, и дело тут даже не в ребенке, а в ней самой. Я ее все пытался как-то в разум ввести, объяснить, что нельзя от тебя такое дело скрывать – ребенок этот тебе тоже вроде как не чужой. Она сказала, что подумает – да, видать, к тому времени уже сама для себя все решила. Вот, вроде, и все, что знаю.
Дел смотрел на него, ничего не видя перед собой, потом сел на диван и обхватил голову руками.
– Как же это вышло? – тихо, словно у самого себя, спросил он, но Томми услышал и отозвался:
– Что как вышло?
– Ну, что у нее... ребенок.
– Ну, парень, если ты не знаешь, откуда дети родятся... Или, может, еще скажешь, что у вас с ней ничего такого не было?
– Она говорила, что я могу не беспокоится об этом.
Томми вздохнул. Дел не понимал, вызваны ли эти вздохи темой разговора – или просто одышкой.
– Дурочка она, маленькая еще. Я-то мог бы ей все заранее объяснить, так ведь не спрашивала. Тут с этими девками поработаешь, так про их дела знать будешь получше любого гинеколога. У нее спираль стояла, да этого недостаточно, там бывает, что и проскочит. Когда она... работала там, – он кивнул головой куда-то в сторону двери, – без резинки работать не положено – все теперь грамотные, СПИДа боятся. Спираль да резинка – это уже с гарантией. А с тобой она, выходит, не хотела как с другими – ты для нее особенный был. Вот так и вышло. Она все переживала, что тебя подставила, потому и решила, верно, уйти побыстрее, пока ты не заметил, – он покачал головой. – Ну да ладно, парень – может, оно и к лучшему для тебя так будет.
– Какое, к черту, «к лучшему»? – Дел резко встал. – Сейчас главное – найти ее, и побыстрее, пока она еще каких-нибудь глупостей не наделала. А все, что она там говорит... – Он махнул рукой, не найдя подходящего приличного слова и наклонился, опираясь на край стола. – Она нужна мне – и все. Нужна, понимаешь? А что мне хорошо, что плохо, в этом я сам разберусь. Так что лучше скажи, как мне ее найти? Может, посоветовать что-то сможешь?
Казалось, Томми ждал от него чего-то подобного и спокойно кивнул.
– Ну что ж, можно и поискать. Все-таки она тебя любит, может, еще че-то и сладится.
– Любит – и ушла?
– Любит, – Томми снова кивнул, подтверждая свои слова, – Вот тут ты не сомневайся, она когда о тебе только упоминала, вся светилась. И ушла-то она тоже от любви, вбила себе в голову, что тебе так лучше будет, и все. Женщины, они такие, сами придумывают, и сами своим выдумкам верят.
Внезапно раздавшийся телефонный звонок прервал его. Томми потянулся к телефону и сделал короткий жест рукой, – сядь, мол, не нависай.
У Дела внезапно промелькнула безумная мысль – а вдруг это Карен? Пары секунд ему хватило, чтобы понять, что это не так, и он присел в кресло, продолжая прислушиваться к разговору.
– Да, милочка... Ну и ладно... завтра тебе... подожди-ка, – Томми вытащил из ящика стола большой лист бумаги, расчерченный карандашом, с цветными пометками, – да, завтра тебе там же. А послезавтра – в баре – ну, на углу. Да, милочка, хотел спросить – ты в последние дни Карен не видела? Ну, помнишь, беленькая такая. Нет... Ладно, узнаешь чего, скажи, мне с ней поговорить надо. И девчонкам скажи. Ну, пока.
Подумав минуту, он махнул рукой – и набрал номер. Ответили ему не сразу.
– Мак? Привет! Тут такое дело, девочка наша – Карен.. исчезла она... Сидит здесь... Нет, тут другое... В общем ты, если что, посматривай... Сюда вези... Значит, силком... Ну, лишняя голова не помешает... И, Мак... дело это – личное, не полицейское. Ну, до завтра, – Томми положил трубку и повернулся к Делу – Ну вот мы и начали, парень. Нам с тобой теперь обоим поработать придется, пока не найдем ее.
– Что я должен делать? – спросил Дел.
– Все. Думать, бегать, спрашивать, – у меня людей лишних нет. Кстати, с деньгами у тебя нормально? Если заплатить кому придется.
– Нормально.
– Ну хорошо. Значит, так. Сейчас иди домой и подходи завтра с утречка, часиков в девять-десять – сегодня все равно уже ничего сделать нельзя. И вот еще – оденься поплоше, джинсы какие старые найди, что ли, там, где тебе завтра ходить, так для людей привычнее. И машину свою приметную замени, что-нибудь попроще подбери. И наличных с собой принеси – мелкими купюрами, несколько сотен.
Подъехав к дому, Дел взглянул на темные окна – на секунду у него мелькнула надежда, что все это просто кошмар. Но дома было по-прежнему пусто и холодно.
Машинально открыл холодильник – его ждала целая тарелка пирожков. Она оставила ему ужин.
Он не стал ничего разогревать, просто взял один пирожок и с трудом заставил себя проглотить его, не почувствовав вкуса. Покормил рыбок. Подошел к кровати, посмотрел на нее, забрал подушку и лег на диване.
Выключая свет, он протянул руку, погладил тигренка и сказал, непонятно, ему или себе:
– Мы найдем ее, обязательно найдем.
В эту ночь Дел почти не спал – все время мерещились шаги на лестнице, крик на улице. И он так и не сказал Томми про письмо – правильно ли это? Но ведь Томми когда-то был полицейским. Только под утро, так и не решив, как же быть, Дел забылся на полчаса, но снова проснулся от шума шагов.
В конце концов, почувствовав, что все равно не заснет, он встал, побрился и оделся в соответствии с указаниями Томми – старые джинсы, клетчатая рубашка, кроссовки. Подумал и взял еще потертую кожаную куртку – ей было уже лет пятнадцать. Перед выходом посмотрел на себя в зеркало и грустно усмехнулся – Карен бы наверняка понравилось, она всегда говорила, что ему идут джинсы.
Взяв в прокате неприметный серый форд, он подъехал к конторе Томми на полчаса раньше срока. Дверь была не заперта, в приемной сидели три девушки – одна за столом секретарши, и две – прямо на столе. Они молча рассматривали какой-то журнал, сосредоточенно склонившись над ним. При виде Дела девушки встрепенулись и одна из них нажала кнопку на телефоне.
– Томми, тут пришел этот... парень Карен. Из динамика донеслось:
– Заходи.
При виде Дела Томми скорчил гримасу, долженствующую выразить восхищение.
– Ну, парень, фигура у тебя – просто смерть девкам. Ты к ним в приемную-то не выходи – зажмут в уголке, не отобьешься.
Дел только махнул рукой. Он уже начал привыкать к этому своеобразному чувству юмора и к дурацкому прозвищу «парень». Кроме того, у него создалось впечатление, что Томми часто говорит свои шуточки и словечки с определенной целью. Иногда, – проверить его реакцию, иногда, – выиграть время и обдумать что-то.
– Я тут после твоего ухода подумал, покопался – чтобы было, с чего начинать – да все глухо. Отец неизвестен, мать два раза сидела за кражу, умерла, когда девочке пятнадцать лет было – пьяная под машину попала. Что ты на это скажешь? Она про семью там, про родню – говорила тебе что-нибудь?
– Ничего, – покачал головой Дел.
– Ладно. У тебя фотография ее есть? Такая, чтоб узнать можно было?
Он кивнул.
– Тогда вот что. Ты поезжай-ка к ней домой, где она жила до тебя. С управляющим поговори. По соседям пройдись, поспрашивай. Если почувствуешь, что кто-то хоть что-то знает, да говорить не хочет, дальше сам не продолжай, сразу мне звони. Кому надо – десятку сунь. Если спросят – говори что, мол, твоя девушка – ты с ней поругался, и вот помириться хочешь, – Томми ухмыльнулся, – на такие любовные истории люди хорошо клюют – я вон своим девкам сказал вкратце, так они теперь все землю будут носом рыть, – кивнул он в сторону приемной.
Дел поговорил с управляющим – тот ничего не знал. Обошел всех соседей – сначала на том же этаже, потом этажом выше и ниже. В самой квартире жил какой-то лохматый парень, который никогда не слышал о Карен. Некоторые из соседей ее еще помнили, но не видел в последнее время никто.
Когда он вернулся, Томми вопросительно взглянул на него – Дел молча покачал головой. На диване, со стаканом в руке, сидел Макдермот – тот самый полицейский, к которому он когда-то приревновал Карен.
– Мак, вот это он самый и есть. Налей ему тоже, – потом, уже Делу, – про Мака-то слышал?
– Слышал, – он одной рукой принял стакан все с тем же неизменным виски, а другую, кивнув, протянул Макдермоту.
– Бринк. Можно просто Дел, – усмехнулся, – только хоть ты не зови меня «парень».
– Макдермот – а лучше просто Мак, – полицейский пожал руку и окинул Дела изучающим взглядом.
– Слышь, парень, Мак тут дельную мысль кинул – садись, послушай.
Дел занял кресло напротив Томми, которое уже привык считать своим, а Макдермот вернулся на диван и спросил:
– Кошку свою она, конечно, с собой забрала?
Дел кивнул.
– Она специально не готовилась, чтобы уйти – внезапно сорвалась, – продолжил Мак. – Значит, жилья у нее подготовленного нет. Вот я и думаю, а что если она кошку-то в пансион пристроила, как когда в больнице лежала? Ну, на время, пока определится с жильем. Об этой заразе она всегда заботится больше, чем о себе самой.
Томми неожиданно хохотнул. Мак свирепо взглянул на него и объяснил:
– Я эту кошку тогда в пансион отвозил. Так я ее целый час по квартире ловил, чтобы в клетку запихнуть – она там все перевернула, орала и царапалась, как ненормальная.
– Разучился аресты производить? – съехидничал Томми.
Мак отмахнулся и подытожил:
– В общем, нужно бы пансионы проверить и ветеринарные клиники. Такие, знаешь, не очень дорогие – и не очень дешевые.
Дел подумал, что в этом что-то есть и вопросительно взглянул на Томми.
– Завтра с утра поедешь по пансионам, – кивнул тот, – а сейчас давай вместе подумаем, куда она пойти могла. Родные, друзья, знакомые – все, что знаешь о ней, попытайся вспомнить. Мы с Маком уже часа полтора сидим, голову себе ломаем – да пока ничего путного не надумали.
Выяснилось, что о Карен никто не знал практически ничего. Она никогда не упоминала ни о детстве, ни о родных, ни о друзьях. Только Дел кое-что вспомнил – да и то совсем мелочь.
– Полгода назад, когда мы у «Азалии» встретились, там на улице девушка одна была... проститутка. Карен ее знала – сказала, что они вместе квартиру снимали, когда она только в Нью-Йорк приехала. А потом та колоться начала – и Карен себе другое жилье нашла, вот там, где я сегодня был.
– Как, говоришь, девушку-то звали?
– Мэдди.
– Да, негусто. Но попробуем и из этого что-нибудь выжать.
После ухода Мака Томми выпроводил и Дела.
– Ты, парень, поезжай домой, отдохни часок-другой – и приезжай вечером попозже, часам к двенадцати. Мне тут подумать надо.
Дома было по-прежнему темно и холодно. Казалось, за эти сутки квартира пропиталась нежилым духом и выглядела чужой и неуютной.
Дел со вздохом открыл холодильник, взял холодный пирожок – их все еще оставалась полная тарелка – проглотил его, почти не жуя, и вышел из квартиры. Ему было неприятно оставаться в этом подобии склепа.
Он прекрасно понимал, что шансов случайно встретить Карен в таком огромном городе у него нет, и все-таки весь вечер ездил по темным улицам, вглядываясь в лица проходящих девушек, – даже подъехал к бару Рики.
Моросил дождь, как в ночь их встречи, и было так же сыро и холодно.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
На этот раз дверь была не заперта и стоило ему войти в приемную, как из кабинета донеслось:
– Запри дверь и проходи сюда.
Томми по-прежнему сидел за столом, – казалось, с утра он не вставал с места.
– Сделай-ка нам кофе, парень – разговор долгий будет, похоже. Там, в приемной, найди.
Дел нашел кофеварку – оказывается, неприметная дверь в приемной вела в небольшую кухоньку, к которой примыкали туалет и душевая. Заварил кофе, принес в кабинет и поставил на стол. Томми отхлебнул и одобрительно кивнул. Выглядел он устало – впервые Дел увидел на оплывшем лице признаки утомления – да и говорил без своих обычных шуточек.
– Садись, и давай-ка с тобой еще о девочке поговорим. Я тебе сейчас свои мысли изложу, а ты подумай, может, чего вспомнишь по делу, – он постучал пальцем по паре листков бумаги с печатным текстом, лежащих перед ним на столе. – Вот тут написано – отца не было, мать – воровка и пьяница – сидела, а девчонка пока по приютам болталась – родни-то нет. Я таких знаю – если до ее возраста доживают, то оторвы полные, клейма ставить негде. Это если доживают... многие уже лет с тринадцати-четырнадцати на игле, а к двадцати на них смотреть страшно. Даже если в нормальную жизнь выбиваются – а таких единицы – то все равно злоба какая-то в них на всю жизнь сидит. Вот и прикинь – похоже это на нее? Дел покачал головой.
– И еще одно, – вздохнув, продолжил Томми, – вроде чепуха на первый взгляд, только готовит она больно хорошо.Торты у нее прямо как в ресторане, да и остальное тоже. Она часто мне из дома чего-то таскала, еще до тебя. Так вот – не могла онa от такой матери этому научиться, а тем более – в приюте. Кто-то ее растил и учил – не колотушками, не формально – а с любовью, понимаешь? – Он хлопнул рукой по столу. – Кто-то ей внушил, что наркотики – бяка, что спиртное – плохо. И это в ней накрепко сидит! Ведь она же ни к тому, ни к другому близко не подходит – такой, понимаешь, хороший домашний ребенок. И это с ее-то мамашей – и после четырех лет на улице! Что-то тут не вяжется – вот ты мне и скажи – ты знаешь что-нибудь?
– Она как-то раз про деда своего говорила – что любила его очень. Сказала, что если бы он не умер, когда ей лет одиннадцать было, с ней все было бы иначе.
Все это было правдой – но Дел понимал, что Томми спрашивает не об этом. Тот вздохнул и тихо сказал:
– Ох, парень, темнишь ты что-то. Я это еще со вчера вижу, потому тебя сейчас и позвал, когда никого нет. Давай-ка, выкладывай все, что знаешь.
Дел помолчал, глядя в пустую чашку, потом достал письмо и протянул Томми.
– Это она мне оставила.
Томми взял листок, развернул и начал читать. Прочитал до конца, потом еще раз, положил на стол и прикрыл ладонью.
– Так вот оно что... А я-то все понять не мог, уж больно это на нее непохоже, чтобы взять вдруг и уйти, слова не сказав. Значит, не бабья глупость это была. Теперь-то ясно, что она думала, – если ее, когда она с тобой будет, арестуют – то и тебя замажет. Вот и решила поберечь тебя.
– Как-то все поверить трудно, чтобы она могла кого-то убить, да еще нарочно. Думаешь, правду написала, а не просто, чтобы не искал?
Томми вздохнул.
– Нет, врать бы она тебе не стала, тем более в таком деле. Да и понятно многое становится. А могла-не могла... почти каждый может, если припрет.И мне приходилось, и тебе. Верно?
– Верно. Но я-то мужчина, а она...
– А что она? Такой же человек, как все, а может, и посильнее. Под топором ходить столько лет, – это не всякий мужик смог бы. Ну да ладно, чего об этом сейчас говорить. Что делать-то будем?
– Искать, – пожал плечами Дел, – об остальном потом подумать можно, сейчас главное – найти. Я все время боюсь, что ее обидит кто-нибудь, пока меня рядом нет.
– Да, парень... Она говорила, что ты жениться на ней хотел – так, что ли?
– Я и сейчас хочу. Только раньше давить на нее не мог, считал, что права на это не имею – все-таки я ее вдвое старше. А теперь... теперь мне ее из этой беды выручать надо, и если она за меня замуж выйдет, это легче сделать будет.
– А ты ей хоть раз сказал, что любишь ее?
Дел проглотил тугой комок, возникший в горле, и покачал головой:
– Нет... ни разу – мне казалось, это и так... само собой разумеется.
– Тебе-то это ясно было. А ей, выходит, не очень. – Томми подтолкнул к нему листок, который продолжал прикрывать ладонью. – А письмо это – сожги. Сейчас сожги.
– Зачем?
– Это ведь документированное признание, так в суде подобные письма называют. Сожги! – Он достал из стола пепельницу и спички.
Дел секунду колебался, потом взял письмо и оторвал от него конец – всего две строчки: «Я люблю тебя. Карен.» Аккуратно сложил, сунул в нагрудный карман, еще раз пробежал глазами письмо и зажег спичку.
Когда догорели последние искорки, он отвел глава от кучки пепла и посмотрел на Томми. Тот кивнул:
– Ну вот и умница. А теперь сделай-ка нам еще кофе, уж больно у тебя кофе вкусный, даже девки мои так не умеют.
Дел послушно заварил кофе. Он заметил, что в эту ночь Томми даже не вспоминает о виски, да и выглядит непривычно усталым.
– Ладно, садись и давай, вспоминай, что она еще про себя говорила. Все, любую мелочь, даже если тебе пустяком покажется – может, я из этого что-то и нарою. – Томми достал из ящика шоколадку и кинул через стол. – И съешь – сладкое для мозгов полезно.
Вспоминались какие-то глупые детские мелочи: в пять лет Карен впервые потрогала живую лошадь – та была потная и мокрая, и ей это показалось очень странным и еще у нее была кукла -кот, который мяукал, если его перевернуть.
Она редко говорила о себе – предпочитала слушать то, что рассказывал он. А теперь получается, что он ничего о ней не знает.
– Ну, вспомнил что-нибудь? Дел покачал головой.
– Как думаешь, откуда она? Действительно из Чикаго?
– Нет. Она говорила, что оказалась в Чикаго, когда ей еще восемнадцати не было – без денег и документов. Спала в парке, потом в кафе устроилась – там хозяин к ней... в общем, потом ее с сутенером одна познакомила.
– Уже получше. Видишь, что-то любой человек помнит – мелочи, а из них можно картинку сложить. Только, слушай, я же тебе не барышня из колледжа – вещи-то можно при мне своими именами называть. Что там у нее с хозяином кафе было?
– Она сказала, что ей приходилось его обслуживать, за ночлег, – это ее слова. А потом ей объяснили, что за те же самые услуги можно получать больше – и не мыть при этом посуду. Доволен? Или еще какие подробности надо?
– Доволен. Если ты все точно сказал. И не кипятись, парень, – мне эти подробности нужны не для того, чтобы ночью в постели посмаковать.
Томми посидел еще пару минут, обдумывая что-то, потом кивнул.
– Из того, что ты рассказал, три вещи ясно: во-первых, она не из Чикаго; во-вторых, не из уличных – там девчонке уже лет в двенадцать, а то и раньше, не надо объяснять, как и где по-быстрому деньгу слупить – да и сколько взять. И третье – когда она убила, то, похоже, еще несовершеннолетней была – восемнадцати ей не было. А это уже полегче. И еще одно ясно – что искать ее там, где она до Чикаго жила, смысла нет. Если она оттуда так сорвалась – без денег и документов – значит, там это все и случилось. Видишь, как полезно поговорить? – он тяжело вздохнул. – Тащи виски.
– Может, не стоит? – спросил Дел, вставая. – Чего-то ты выглядишь... не очень.
Еще вчера он не сказал бы постороннему человеку такого, но теперь Томми не был для него посторонним – их объединяло слишком многое. Общая тайна, которую знали только они. И общая цель – защитить эту запутавшуюся девочку, которую они оба так любили.
– Я давно уже выгляжу не очень, – махнул рукой Томми, – Так что – наливай.
Дел налил. Глотнув своего привычного лекарства, Томми, казалось, приободрился.
– Теперь слушай, парень. Об этом деле только со мной говорить можно. Ни Маку, ни кому другому – ни слова. И думай, вспоминай – завтра еще посидим, подумаем.
Зазвонил телефон. Разговор был коротким:
– Ну и умница... Завтра забегай – решим. Положил трубку, объяснил:
– Я тут всегда до трех-четырех сижу. Девчонки выступать кончают – звонят. Иногда проблемы возникают – быстро решать приходится.
– Да, помню – она тебе тоже звонила, тогда, после Джейка.
Томми усмехнулся.
– Я тогда, каюсь, испугался – к незнакомому человеку ночевать пошла, мало ли что. Да и непохоже на нее это было.
Дел вспомнил их первую ночь – Карен в его футболке и спортивных штанах, ее голос, запах ее волос... Он настолько погрузился в эти воспоминания, что даже непроизвольно улыбнулся, но тут же услышал скрипучий голос Томми:
– Ладно, иди-ка ты спать – завтра побегать придется.
– А можно я здесь переночую? Не хочется мне чего-то домой идти.
– Да ради бога – я тогда спать пойду, а ты здесь на диване устраивайся. Если кто из девчонок позвонит – график на столе, разберешься, – он кивнул на расчерченный лист бумаги, с трудом поднялся и прошел несколько шагов к боковой двери. Вдруг остановился и тихо сказал, не оборачиваясь. – Слушай, парень, помоги-ка мне до дома добраться – я, кажется, чего-то сегодня действительно... не очень.
Томми жил в том же здании, двумя этажами выше.Тяжело опираясь на Дела, он с трудом дошел до двери квартиры и кивнул:
– Спасибо, выручил.
– Может, я еще что-то сделать могу? – спросил Дел – ему не хотелось оставлять человека в таком состоянии.
– Пересплю, – отмахнулся Томми и скрылся за дверью.
Дел вернулся в кабинет, выключил свет и лег на диван.
Он не мог заснуть – лежал на диване, подложив под голову куртку и смотрел в темноту. В голове мешались мысли, воспоминания, иногда, казалось, раздавался тоненький детский плач – так Карен плакала во время болезни, в бреду.
Только теперь Дел постепенно начинал понимать, как она жила все это время – как сказал Томми – «под топором». Ей было плохо – а он не замечал. Или не хотел замечать?
Их последний вечер – всего позавчера, а кажется – вечность назад. Карен обняла его в машине и улыбнулась, когда он заявил, что уедет на весь день. Ведь она уже знала! Как же ей, наверное, было больно в эту минуту.
Но им было хорошо вместе – и не могло все это быть ложью! Радость жизни действительно переполняла ее – и она щедро делилась этой радостью с ним. И смеялась, так искренне и весело. И вернула его к жизни своим смехом и нежностью. И лишила всего этого – так внезапно.
Как Карен могла поступить с ним так жестоко? Неужели она так и не поняла, что вся его жизнь теперь сосредоточена в ней, что без нее все становится пустым и бессмысленным?
Он ни разу не сказал, что любит ее, и ни разу не подарил цветы. Почему? Стеснялся? Времени не хватило? А вот рассказывать ей, как он заваливал цветами Мэрион – на это у него хватило и времени и совести!
Дел стукнул кулаком по дивану и горько рассмеялся. Карен не узнала бы этот смех – так хрипло он прозвучал в темноте.
Заснул он лишь под утро, и почти сразу же его разбудил настойчивый стук в дверь.
– Ну и силен ты, парень, дрыхнуть! – вместо приветствия заявил Томми, вваливаясь в кабинет, – чего смотришь – думал, помер я уже? – Выглядел он вполне бодро – следов вчерашней усталости не было и в помине. На жирном оплывшем лице красовалась обычная ехидная ухмылка.
– Ты как – нормально? – на всякий случай спросил Дел.
– Куда я денусь!
– Вчера ты чего-то...
Томми отмахнулся и плюхнулся в кресло.
– Чепуха. Мне еще десять лет назад врачи больше года не давали, а я до сих пор тут, девок щупаю, – ухмыльнулся и рявкнул, – давай, шевелись – скоро девчонки набегут, что обо мне подумают? Сроду у меня здесь мужики не ночевали!
Дел с удивлением обнаружил, что в состоянии принимать подобные шуточки уже без раздражения.
– Ты никак меня в звании повысил? – спросил он, направляясь к двери, – то все «парнем» называл, а теперь до «мужика» продвинул? Кофе хочешь?
– Валяй.
За кофе он получил инструкции:
– В пансионах говори, что, мол, невеста сбежала и вашу общую любимицу увезла. Спрашивай про кошку по приметам – имя она могла любое назвать. Найдешь – сразу звони, не пытайся сам сделать что-нибудь – забрать там ее, или еще чего. Звони мне каждые пару-тройку часов. Спать уйду – девчонкам передам, если новое что-то прорежется.
Перед тем, как начать, Дел заехал домой. Переоделся, побрился, покормил рыбок, съел холодный пирожок – это стало уже почти традицией. Постоял в центре комнаты – квартира выглядела уже совсем нежилой, словно покрытой толстым слоем серой пыли. Уходя, прихватил с собой бритву и зубную щетку – возвращаться сюда ночевать не хотелось.
